Вы гуляете по Праге, и отовсюду на вас смотрит прекрасное лицо Кафки: плакаты с его фотографией развешиваются по всему городу. Трагедия этого человека заключалась в том, что он родился не в своей среде, не в той семье, которая приняла бы его, не похожего на дельца или лавочника. Тонкие черты его лица выдают душу хрупкую, нервную, ностальгирующую по иной реальности. Но он был гадким утенком среди кур и гусей, и боль по поводу неприятия его семьей вылилась в повесть «Превращение». Это рассказ человека с тяжелым комплексом неполноценности, голодающего без понимания и любви. Герой повести ощущает себя безобразным насекомым, которому стыдно на глаза людям попадаться. Мы не поймем его эмоции, если он не сумеет найти художественный прием, вызывающий в нашей душе нужные переживания. Поэтому он и рисует насекомое, и мы чувствуем ту же брезгливость, какую, как он думал, испытывали по отношению к нему родные. Это противоположность античному культу идеального тела. Это антипод ницшеанского воспевания здоровья и силы. Это обратная сторона атлетов Мухиной или Рифеншталь. Это тоска души, заключенной в бренном теле.

Весьма грустная история, из которой следует много чего не очень приятного для осознания.

Быть жуком среди людей очень тяжело. Каждому виду живых существ требуется своя среда обитания. И каждой форме соответствует свой размер. Если размер не тот, со средой определиться очень сложно: из старой незаметно не исчезнешь, а у новой масштаб не тот.

У работников торговли на редкость здоровая психика. Свое жуткое превращение герой воспринимает как нечто обыденное. поначалу он даже не слишком взволнован. Точнее, волнение его относится не к собственному виду, а к возможным затруднениям на службе и, соответственно, угрозе достатку семьи. Если бы жук мог быть коммивояжером, герой спокойно принял бы свое превращение.

Значение речи в жизни разумных существ явно недооценивается. Разумное, но бессловесное существо, по внешним параметрам не похожее на человека, воспринимается окружающими как лишенное разума чудовище. Имей герой возможность объясниться со своими родными, история развивалась бы совсем иначе.

Как бы ни был любим человек, если он теряет человеческий облик, то очень скоро становится чужим и обременительным для близких. Пока есть надежда на восстановление утраченного, родные заботятся о несчастном превращенце. Когда надежда потеряна и ясно, что это навсегда, он становится обузой, и рано или поздно это будет сформулировано, пусть даже мысленно. Смерть превращенца воспринимается как освобождение, причем еще при его жизни в головах близких некогда людей прочно сидит мысль: лучше бы он умер, чем такое. Это не только к жукам относится, как все мы понимаем.

Жить рядом с тем, что уже не является человеком, действительно тяжко. Семью нельзя винить за постепенное охлаждение к некогда любимому сыну и брату. Они уже не видят любимого человека в том существе, в которое он превратился. Сына и брата семья уже потеряла, а странное существо, некогда бывшее им, лишь напоминает об этой потере и делает жизнь почти невыносимой.

Превращение героя поистине ужасно, поскольку внутри он остался тем, кем был: до последней минуты жизни он любил свою семью и переживал за нее. Животное полностью не вытеснило человеческое. При этом шансов преодолеть барьер формы и безмолвия у героя не было. Наверное, это самый страшный вариант утраты человеческой полноценности.

Герои в своей благополучной Германии слабые очень. Подумаешь, швеей и продавщицей поработать пришлось. Где здесь непосильный труд? Мы в России трудимся всю сознательную жизнь и не ноем. И за превращенцами своими ухаживаем, если судьба так сложилась, что близкий человек им стал. И не ноем. И непосильной ношей это не считаем. Отсюда можно вывести еще один смысл заглавия: благополучная жизнь превращает человека в слабое существо, не способное противостоять ударам судьбы. Не всегда, конечно, но часто.

Семья героя пребывала в покое и праздности благодаря трудолюбию и заботливости героя, и в результате расслабились люди, некий стержень утратили. А слабые люди легко переживают и следующую стадию превращения, становясь опасными в своем нежелании брать на себя ответственность.

В повести показано превращение не только и не столько главного героя, сколько его близких под влиянием соседства с жуком. Пожалуй, из превращений семейства следует самый грустный и неприятный из всех выводов: любящая семья ни от чего не гарантирует и не защищает, любовь человеческая слишком сильно завязана на форму и функциональность своего предмета. С утратой того и другого она довольно быстро превращается в усталость, неприязнь, отторжение. И это та ситуация, о которой сказано: «Не суди...».

Не могу сказать, что эта повесть мне понравилась. Через нелепый в своей невозможности сюжет она показывает стороны жизни, о которых не очень хочется думать, потому что изменить в этом ничего нельзя, и предотвратить нельзя, и даже подготовится. Каждый человек в любой момент жизни может неожиданно стать для своих близких жуком. А дальше как повезет, насколько хватит стойкости характера и терпения.

«Процесс» исключительно по своему сюжету вполне мог бы встать в длинный ряд тоталитарных антиутопий начала и середины века, посвященных обществу, в котором отдельный человек ничто, «незаменимых нет», никто не обязан тебе ничего доказывать и разъяснять. Так нужно (кому нужно, государству? единоличному правителю? обществу в целом? — никто не знает). Смирись и все. Сколь веревочке не виться — а исход один. Именно в этом плане «Процесс» — всего лишь «один из», безупречный по исполнению, но не сказать чтобы безумно оригинальный в своем роде.

Другое дело, что все-таки Кафка — это Кафка. Помимо общей идеи есть еще и блестящее полубезумное исполнение, нагромождение фантасмагорий, невероятные и нелогичные детали, которые придают всем событиям мрачную привлекательность кошмарного сна. «Процесс» как картины Босха и фильм «Покаяние» — и страшно, и ничего не понятно, и не оторвешься. По этим церквям ходят люди с крокодильими хвостами, приставов наказывают телесно в подвале за халатное исполнение служебных обязанностей, подсудимый сам идет на казнь на заброшенном пустыре. «Процесс» — в той же мере антиутопия социальная, в которой и описание безумия, захватывающего отдельного человека, воплощенная в жизнь мания преследования. У кого она была хотя бы в легчайшей форме, тот сразу опознает эти симптомы.

Так что, получается, «Процесс» — гораздо больше о внутреннем безумии и «чувстве жертвы», чем о внешнем. От этого еще страшнее, потому что с внутренним почти невозможно бороться самостоятельно.

Совершенно бессмысленная книга. Мне не понятны многие охи-ахи — остальных читателей. Да, кажется, что читаешь не книгу, а видишь чужой сон, да понятно высмеивание автора всей бюрократической системы власти, да местами проскальзывает чахлый юмор. Но, простите меня конечно, книга убийственно скучная, даже беря в расчет выше перечисленные достоинства. Хлипкий сюжет, громоздкие диалоги — к концу которых, забываешь начало, и финальный аккорд действа... Упс, а его нет! Рукопись тупо не закончена. Конечно же поклонники данного писателя, в унисон давай вопить, что оно тут и не надо. Возможно, оно и к лучшему, иначе книга растянулось еще бог знает на сколько, и количество прочитавших ее людей — НЕ фанатов Кафки, сократилось бы в половину.

Конечно, не рекомендую данную «классику» читать — не друзьям, не врагам.

Метаморфозы происходят в семье главного героя однажды чудным утром. Любящий и заботливый сын, единственный кормилец в семье занемогает и болезнь его охватившая, вся такая странная, науке не известная. В отечественном фильме «Превращение» с Мироновым, не случайно никто даже не пытается изобразить чудище окаянное, кстати вслед за самим Кафкой (который тоже был крайне против иллюстраций жука к книге). В фильме главный герой не видоизменяется, меняется его поведение, а как результат и отношение семьи к нему.

- Заболел? Искренне удивляются паразиты и жуки, т.е. семья главного героя. — Не имеешь права! Как же так, ты нас сделал такими беспомощными, ты, забыв о себе, нас взращивал, а тут вспомнить вдруг решил, что тоже человек или не человек… нет, после всего этого ты жук смердящий, вот ты кто.

Так получилось, что главному герою пришлось завоевывать любовь и признание семьи ценой трудоголизма и самоотречения. Иногда нас всех да посещает мысль (на работе, дома…), а вот что если я заболею или даже умру, вот они тогда поймут, вот тогда заплачут, вот тогда осознают, кого потеряли и какой я замечательный. Но самое ужасное, что зачастую, от «севших на шею», а вернее добровольно туда посаженных владельцем шеи, ничего кроме злости от того факта, что с нее надо слезать и идти своими ножками — не увидишь. Благодарность!? За что, за то, что ты немаясебязабывшаяпереставшаяуважатьслуганемощнихгоспод!? Нет.

Как только физическое отсутствие Грегора снимает порчу с семьи и чары его заботы рассеиваются, вуаля, перед нами опять обычная, здоровая полноценная семья — мать, отец, дочь.

Любите и уважайте себя!

Это первое и единственное произведение Кафки, прочитанное мной (пока что).

Впервые я прочитал его в 11 классе по школьной программе. Книжка была киевского издания 1995 — имхо, лучшей обложки для «Превращения» не придумать. Одноклассники были в недоумении от этого произведения. Я был в восторге, и когда нам задали сочинение по какой-то из пройденных книг на выбор, я, не задумываясь, выбрал «Превращение». И написал (как мне тогда казалось) сочинение мрачное, тяжкое и пронзительное. С эпиграфом из Эразма Роттердамского (хотя сейчас уже понимаю, что он там, в общем-то, был ни к селу, ни к городу). Достаточно ли, чтобы быть человеком, иметь две руки, две ноги, голову, паспорт, квартиру, работу?.. Как знать, кто может прятаться внутри у людей, опрятных и вежливых с виду? Таракан? Шакал? Крыса? И что, если эта внутренняя сущность вдруг прорвётся наружу? Меня эта идея тогда немало впечатлила и напугала. Учительница тоже впечатлилась написанным мной и даже зачитала вслух перед классом. Понятное дело, никто не слушал.

Перечитав его теперь, я обнаружил ранее незамеченное. Да, Грегор жил, как насекомое. Да, он действительно стал тем, кем являлся на самом деле. Но само превращение не было главной темой и идеей! Это просто приём, доводящий реальность до абсурда. Он просто превратился в насекомое — и всё. Непонятно, почему. Факт, бесспорно, удивительный — но и Грегор, и его семья очень быстро начинают принимать его, как должное. Во всём остальном произведение отнюдь не сюрреалистично и не бредово — вполне обычная проза, современная Кафке. И то, что символизирует превращение — куда страшнее самого превращения. Недееспособность. Вот о чём хотел рассказать автор. Пугает не то, что Грегору пришлось привыкать жить в новом теле, а то, как быстро он стал ненужным своей семье. Вчерашний кормилец семьи превратился в живую рухлядь, от которой не избавишься. Любили ли Грегора родители и сестра? Почему они не попытались наладить контакт с этим странным существом, а просто предпочли запереть его в комнате? Почему его смерть вызвала только облегчение? Мысли Грегора тоже очень горько читать: ведь он до последнего надеялся, что однажды так же внезапно превратится обратно, вернется к работе (на которой о нем уже тоже забыли), устроит сестру в консерваторию... Необратимость случившегося создает еще более тяжелое ощущение.

Для чего мы нужны другим людям? Заменимы ли для них? Человека или функцию в тебе ценят? Как переменится отношение к тебе, если функция прекратится? Страшно всё это.

Франц Кафка — один из самых непонятых писателей XIX – XX веков. К сожалению, понять всю глубину его наследия удаётся далеко не каждому, так как читательские оценки произведений этого автора зачастую сводятся к тривиальным критическим моделям и стандартам. В работах писателя ищут знакомое, понятное и привычное. Чаще всего в творчестве Кафки выделяют мотивы политики, религии и символизма. Это поверхностный взгляд, уничижающий действительно выдающееся наследие автора.

Кафка не был бы собой, если бы ограничился критикой политических реформ, социальной роли человека и тирании. Чтобы действительно понять посыл его произведений, необходимо смотреть на мир через призму, схожую с восприятием автора. Его герои сталкиваются с чужеродной всепроникающей энергетикой: нечто могущественное довлеет над ними, навязывая свои правила, требуя подчинения, вводя в тяжёлое угнетённое состояние и погружающее в вязкую беспросветную безвыходность.

Это не политика, это не религия, это не социум. Писатель всегда чувствовал себя чужим, неуместным, лишнем в этом мире, будто попал сюда по ошибке, а потому не мыслил общепризнанными категориями. Абсурдно видеть в нём философа, социолога, психолога или политолога. Кафка оперировал иными понятиями, и представленное в его произведениях зло, мучащее протагонистов — это не просто законы или бюрократия, а глобальная общечеловеческая безымянная структура взаимоотношений, существующая не официально, но очевидная для абстрагированного от социума индивида.

Именно таким пленником чужой грубой и абсурдной системы ощущал себя Кафка. Он поражался заведённым в мире людей порядкам, и это недоумение разделяет большинство его героев, пытающихся в рамках собственного понимания как-то структурировать и исследовать окружающую их реальность, что не получается никогда — протагонисты Кафки не могут влиться в поток массы, так как существуют на иной частоте вибраций.

Именно в виду изложенных причин герои автора не имеют имён, ведь имя — ярлык, характеризующий причастность того или иного объекта к элементам общей системы, но Кафка и его герои, даже находясь внутри чужеродной структуры, сохраняли отрешённость — некий порог, переступать за который, писатель не стал ни в своей жизни, ни в её отражении в творчестве.

Экскурсы в абсурдность окружающего мира у него подобны снам, да собственно всё наследие Кафки напоминает дневники сновидений — работы, не характерные для литературных стандартов, словно изъятые из иной реальности, в которой единственным средством познания, защиты и реакции остаётся холодная логика. И оттого ясна предсмертная воля автора — сжечь всё написанное, дабы не оставить от себя ничего в этом враждебно настроенном окружении.

Кафке удалось остаться уникальным во всём, и его произведения настолько соответствуют этим правилам, что им затруднительно дать литературную характеристику. Они абсурдны, как абсурдны сны, как абсурден мир. Настрой их всегда минорный — ибо один, противостоящий слепой толпе, заведомо сокрушается её волей, а потому нет смысла бороться: лишь покорно принять глупую, ничем не заслуженную участь, будто бы агрессивное окружение имеет право вмешиваться в существование индивида. И вместе с тем, самое ценное — свои убеждения — жертва не меняет никогда. И хотя мы говорим о «жертве», Кафка, нагнетая атмосферу, никогда не даёт оценок, не делает из происходящего трагедию. Его сухая подача походит на отчёт, что одновременно можно трактовать как некую дань бюрократическим условностям этого мира, а с другой стороны позволяет увидеть в ней безразличие.

Но почему Кафка безразличен к своей судьбе и судьбе своих персонажей? Возможно, он просто не верит в альтернативный исход описываемых событий, а потому, предопределённость вытесняет какое-либо желание к оценочному мировосприятию, а может, что вероятней, автор не верит, что участь героев действительно кого-то беспокоит в этой непонятной до мозга костей бюрократической реальности. Он пишет посыл на её обезличенном языке — единственном универсальном средстве передачи информации, мостом между двумя Вселенными, понимая, что его собственный эмоциональный спектр останется неясным рядовому читателю.

Но, вместе с тем, произведения Кафки эмоциональны — они пробуждают чувства, погружая читателя в авторское видение мира.

Говоря о форме, нужно отметить, что присущие литературе стандарты игнорируются Кафкой, ведь он оставляет на бумаге не сюжет или идею, а эмоции и впечатления, потому истории его могут не иметь начала, конца, сюжета, героев, последовательности или смысла — они обрывочны и содержат лишь то, что автор считает нужным сказать.

Для каждой работы автора присущ уникальный почерк — писатель узнаваем и не похож ни на кого из предшественников. Его произведения являются качественно и идейно новыми, настоящей вехой и эволюцией в литературе, что позволяет охарактеризовать Кафку как гения.

«Превращение» — наиболее известный рассказ Кафки. Его справедливо называют одной из лучших работ автора. Завязка строится на фантастическом допущении: юноша по имени Грегор Замза с утра обнаружил, что превратился в гигантское насекомое. Это становится причиной его стыда и проблем с окружающими. Здесь, как и во всём творчестве писателя ощущается не только враждебность мира, по отношению к главному герою. И хотя можно увидеть в образе жука и символические, и мировоззренческие, и автобиографические нотки, ценно «Превращение» прежде всего именно своей «литературностью», столь не присущей основному творческому массиву Кафки. Этот рассказ последователен от завязки до финала, в нём есть мотивы, драма, характеры и полноценная история, идущая по присущей для автора чётко выстроенной логической линии. В этом преимущество «Превращения» — с него можно начинать знакомство со странным сюрреалистическим миром автора.

Рассказ — аллегория, посредством которой автор раскрывает суть тоталитарных режимов. Тема не нова и не особо интересна, но Кафка сумел создать удивительно яркий образ офицера-судьи. Раскрывается этот образ не сразу. Большую часть рассказа кажется, что офицер олицетворяет садистские элементы бесконтрольной власти, когда судья выступает в роли следователя и палача, а комендант лишь откуда-то издали выражает неодобрение и не дает денег на запчасти для пыточной машины.

Но в завершающей части истории офицер внезапно раскрывается с совершено иной стороны — мы видим безумного фанатика, убежденного в своей правоте. Не в силах предотвратить изменения, он добровольно ложится под пыточную машину и принимает мучительную смерть в стремлении постигнуть суть справедливости.

Почему он сделал это? В его системе мира машина есть инструмент внушения человеку надлежащего поведения. Нарушивший устав караульной службы солдат должен был научиться уважать начальника. А какую цель преследовал офицер, сам себе определивший меру наказания в постижении сути справедливости? В чем заключался проступок, за который офицер приговорил сам себя? Не в тайном ли сомнении, внезапно прокравшемся в сознание при виде человека из другой системы? Или в желании использовать машину против путешественника? Ответа нет. Ясно лишь одно: в короткие минуты подготовки к экзекуции офицер совершил нечто, что счел несправедливым и требующим соответствующего наказания. Он не ставит себя над системой, не требует поблажек в том, в чем сам никому их не давал.

Порыв офицера оказывается способен оценить лишь случайный зритель — путешественник. Солдат и осужденный проявляют только любопытство к процедуре казни, значение происходящего остается не доступным для их спящих умов. Гибель человека, вершащего убийственное правосудие, приводит к гибели машины.

Глобальное изменение режима свершилось, и этого никто не заметил. Солдат и осужденный ушли в свои казармы, народ пьянствует в таверне, новый комендант по-прежнему где-то вдалеке, а путешественник бежит из безумного мира, где убийство считается синонимом правосудия. Аллегория проста: тоталитарный режим держится на машине правосудия, приводимой в действие убежденными в своей правоте фанатиками. Машина и фанатизм существуют только совместно, гибель одного автоматически разрушает другое. А что придет на смену, неясно.

Судя по дистанцированности окруженного дамами коменданта, он не является фанатиком какой-либо идеи. Это хорошо. Но и четкой идеи в его действиях не прослеживается, видно лишь желание угодить духовенству и светскому обществу, — это страшно. Машина правосудия ведь не обязательно должна быть стеклянной. И в действие ее не обязательно должен приводить фанатик, жаждущий справедливости.

Рассказ оставляет крайне тяжелое впечатление. Логические построения автора возражений не вызывают и некоторая абсурдность мира и поведения людей не мешает понимать суть и видеть аналогии с реальностью, но осадок настолько негативный, что по прочтении уже ничего не хочется: ни читать Кафку, ни размышлять над устройством общества и психологией людей. Хочется сбежать, как сбежал путешественник, и побыстрее, чтобы не успело накрыть безумие.

Каждый раз, когда берусь за Кафку, меня одолевает дикая тоска. Право, не знаю, заслуга это или недостаток. Кто-нибудь наверняка вскрикнет: «Да что ты мелешь! Ведь это главная черта его творчества. Ведь он болел! Ведь он страдал! Ведь он еврей, в конце-концов! Прости меня, господи..»

Ну скучно, ну и ладно. Благо, в 20 веке полно скучных писателей. Не в этом дело. Я еще один странный симптом обнаружил. Раздражение. Да, меня бесят все эти страдания, которые автор, словно помои, выливает на беззащитного читателя. Ей богу, я начинаю чесаться! Дикий зуд распространяется по всему моему телу.

А этот рефлексирующий интеллектуал все ноет и ноет про одно и то же. О том, какие люди свиньи и как ему одиноко и тошно среди них. Самое главное, что и убеждать давно никого не надо. Все со всем согласны. Вот только привлекательней его нытье не становится.

Я, конечно, допускаю, что в начале века весь этот «абсурд» еще мог кого-нибудь шокировать. Но как может это впечатлять кого-то сейчас? Неужели нужно вечно падать в ноги мертвым классикам, просто потому, что они давно умерли? До каких пор делать скидку романам, рассказам, не важно, ссылаясь на дату написания?

Все это пахнет тухлым раболепием и конформизмом. Некоторые даже оценки ставить стесняются. Мол, кто я такой перед этим Маэстро.

Касаемо сюжета. Этот сюрреалистический бред про жука — всего лишь декорация. Мертвая, картонная. О том, в какое щекотливое положение попал главный герой, быстренько забываешь. Ведь коварный Кафка это использует это всего лишь в качестве приманки, коими он регулярно пользовался в своих корыстных целях. В каких? Ну как же.. Рассказать вам, читатели, о том, как все обрыдло и опостылело.

*понурив голову, давлю зевок*

Знаете, после первых двух произведений мною прочитанных у Кафки («Замок» и «Приговор») которые мне показались, скажем так, не лучшими, остальные мне приходятся по сердцу. Я прямо влюбляюсь в Кафку. И всё из-за его этой атмосферы в его рассказах. Атмосферы сна наяву, сна даже и не страшного, но какого-то неприятного. И все страшное, неестественное кажется во время прочтения вполне обыденным, само собой разумеющимся – опять же, как во сне, причём неотличимом от реальности. Надо ли говорить, что такого может добиться только Мастер. К тому же рассказы его глубоки. Их можно интерпретировать, разгадывать и всё время по-новому.

Так и данный рассказ. Это ощущение «реальности-нереальности» присутствует от заглавия до финальной точки. Особенно сгущаясь в моменте осмотра больного мальчика и в том, когда его, врача, раздевают до нога и кладут в постель рядом с больным. Все мистические моменты показаны так естественно, что сомневаться в их подлинности нет возможности. А если оторваться от повествования во время прочтения (а это очень трудно, так как рассказ читается на одном дыхании) и спросит себя: что это, что я сейчас видел? То ответ, наверное, один – кошмар из которого нельзя вырваться. А по сути это повествование о человеке, о том как он зажат в колодках обстоятельств и путь перед ним один – узкий и вычерченный навек, так что нет возможности свернуть или вернутся назад. И если что-то потерянно (как Роза) то потерянно безвозвратно. И еще это рассказ о новом (на тот момент) времени, когда всё что причиталось святым взвалено на плечи людей, пусть и учёных. Когда от людей ждут свершений. Но есть ли они? И врач не может побороть беса, не может излечить смертельно больного, и главное, не может сказать, что надежды на него напрасны. И оттого он кормит пустыми обещаниями людей и самого себя, обещая и излечить и спасти, хотя знает, что всё не так. А остановись он, дай людям правду и будет ввергнут в ад людской злобы и недоверия.

Замечательный рассказ.

Любопытный рассказ. И снова у Кафки идет, казалось бы, обыденное повествование… о машине экзекуции, о странной исправительной колонии со странными правилами. При этом вся «странность» возникает уже после прочтения; во время же – чувствуешь только лёгки холодок от происходящего. Машина, которая пытает, вырезая на осужденном соответствующие правила, которые он нарушил… и экзекуция длится двенадцать часов и двенадцать часов подсудимый жив и чувствует спиной свой «грех» (причём осужден он за какую-то ерунду по человеческим меркам, но не по меркам места, в котором всё происходит) и на шестом часу к пытаемому приходит предсмертное прояснение сознания. А потом зубцы протыкают его и швыряют в специальную яму. И старый комендант, создатель машины, которому так поклоняется палач… Его странная могила в кофейне, могильный камень под столом в углу, с почти религиозными надписями. И главное это, наверное, ещё одно произведение Кафки на тему «человек-власть». Власть эта – комендант. Был старый комендант, и люди толпами ходили любоваться казнью, с интересом ожидали «шестого часа» и все хотели посмотреть на «просветление» так, что приходилось даже ввести правило «дети первые» так много было желающих. Но он умер и пришёл новый комендант с новыми взглядами. И люди тотчас же, мгновенно, приняли его идей… Но ведь люд- то в обоих случаях были одни и те же. Почему так? Откуда это скотское желание походить, угодить и даже думать, так как это делает власть? Вот вопрос…

Возможно, палач – единственный кто ведёт себя по-человечески. Да, он жесток, но он идёт до конца со своей верой, со своей правдой и не прилизывается к новому…

И, в конце концов, делает с собой то, что делал со своими жертвами. Ложится под убийственные шипы. И машина, рушась, уничтожает его. Он делает это, потому что не может измениться, потому что измениться для него – предать. Это не преданность старому коменданту, это преданность себе, своему достоинству.

Так я понял этот рассказ.

Рассказ легко читается. Странные подробности, странные вещи (наподобие могильной плиты под столом в кофейне) делают рассказ каким-то… нет, словами не передам. Читать его стоит. Он – нечто особенное. И он запоминается, оседает в памяти.

Несмотря на мрачность и абсурдизм, отсутствие какого-то увлекательного сюжета, приключений главного героя, ярких типажей это довольно увлекательное произведение. Может быть, даже уместно говорить не о «несмотря на», а о «благодаря», кто знает?

«Дак что же это за произведение такое», — спросите вы, «о чем»?

Это история о совершенно скрытом от глаз широкой общественности правосудии (правосудии ли?), которое обросло легендами и сплетнями, где главную роль играют связи, причем подчас с какими-то случайными «несудейскими» людьми, где воздух канцелярий удушает и вытягивает силы, где люди рады, годами лелея свой процесс, которому нет конца и которому и не стоит давать конец. А то кончишь как собака, как довелось главному герою Йозефу К.

И никакой неожиданности в такой концовке нет, так как сложно оставаться оптимистом и лелеять надежды на лучшую участь прокуриста К. в фантасмагоричном и негуманистичном мире этого произведения, так что не говорите, что я Вас не предупреждал. «Оставь надежду всяк сюда входящий». :]

Другая, обратная, грань того же кошмарного сна, что был в «Алисе в стране чудес». Нормальный человек, попавший в мир, в котором не действуют законы физики, логики и социума. Только если там пространство вокруг героини непредсказуемо менялось, то здесь оно предсказуемо не меняется. Прямой путь, оборачивающийся замкнутым кругом; кричишь, но не слышно ни звука; бежишь, но не можешь сдвинуться с места; на любую логическую мысль тебя сочувственно гладят по головке и говорят, что ты маленький дурачок и ничего не понимаешь.

И я не могу, не хочу и не имею права рассуждать о глубоком философском подтексте. Потому что сама форма – кошмарного сна – испугала меня настолько, что я меньше всего задумывалась о толковании. Единственным желанием было скорее проснуться.

Когда читаю Кафку, меня будто затягивает в болото. Бредешь среди трясины, кругом тишина и мрак, но что-то блестит в мутной воде — это смысл. Тянешься за ним, он принимает причудливые очертания, дразнит и ускользает, и в этой погоне ты весь перемажешься в болотной жиже. А где-то по этому же болоту идет кто-то другой, и для него смысл тоже выглядит по-другому...

Что-то не особенно поразил меня роман, что на самом деле странно. Столько уважаемых и обожаемых мной авторов тепло отзывались об этом романе Кафки и ещё о «Замке», что я решил прочитать книгу хотя бы для того, чтобы лучше понимать замысел любимых книг и улавливать отсылки без помощи комментария от переводчиков. Увы, как и в случае с «Титусом Гроаном» Пика, я остался слегка разочарован.

Возможно, я ещё не дорос до Кафки, это я вполне допускаю. Мне кажется, этот роман намного глубже, чем я сейчас могу понять. Во-первых, сразу выделяется тема бюрократии, бессмысленного тупого механизма, даже не злобного, а просто безразличного. То, как герой не может выяснить даже суть предъявленных ему обвинений, очень напоминает нашу современную судебную систему в России. Когда за убийство получают год условно, а за недоказанную взятку в размере ста с чем-то тысяч рублей семь лет колонии — это совсем финиш, абсурд не хуже кафкианского (или кафковского?). Далее, эта тема переростает в идею о бессмысленности жизни вообще. В городе, где живёт Йозеф, постоянно скверная погода, запуганные неулыбчивые люди жмутся по углам дорожек, не происходит вообще ничего весёлого и занимательного. Я совсем не понял финал романа, когда героя казнят, по видимому, после утверждения обвинительного приговора. Последняя глава выглядит какой-то слишком скомканной, неожиданной после достаточно неторопливого развития сюжета всего романа. Что хотел сказать Кафка, так внезапно расправившись с героем, для меня осталось загадкой. С другой стороны, первоначальную свою задачу я выполнил, теперь стало гораздо проще читать того же Бэнкса, например. А Кафку я пока трогать не буду и с «Замком» тоже подожду, мне это пока не по росту.

Честно скажу, не разделил общего восхищения (в большинстве своём) этим произведением. В центре судьба одного человека, который попал в очень странное положение — ни с того ни с сего превратился в жука. Далее автор демонстрирует, как меняется отношение окружающих его родных после сего казуса. Внешнее уродство, а точнее полная потеря человеческого обличья в плоть до потери средств взаимного понимания (человеческой речи) — ставят его на одну полку с домашним питомцем, который, лишь в силу прошлых заслуг, остаётся под крышей родного дома и удостаивается маломальской заботы и внимания. Время идёт и от этого жука-человека всё больше остаётся только жук (в понимании его родственников). А т.к. жук — это всего лишь бесполезное (да к тому же ещё неприятное и даже отвратительное) насекомое, то и отношение к нему становится всё более холодным и негативным. И да, в самом деле, если бы герой превратился в довольно таки милого пушистого зверька с большими глазками и хвостиком-бумбончиком, то несмотря на то, что он по-прежнему был бы бесполезным для общества и абсолютно не понимаем окружающими — его бы могли терпеть домочадцы и мериться с такой трагедией — хотя бы, потому что это создание было бы мило и так трогательно до такой степени, что каждый его увидевший человек хотел бы докоснуться до такого чуда природы и пощекотать его за ушком.

Но и тут автор умудряется нарисовать такую картину семьи, где невольно приходишь к выводу, что если бы даже это был не жук, а другое гораздо более приятное на вид существо, то всё равно его бы ждала именно такая ужасная участь. Ведь герой романа поставил себя единственным кормильцем и защитником своей семьи от всех невзгод (как внешних так и внутренних). И весь этот уютный мирок будет иметь светлое будущее только если он будет трудиться не покладая рук, движимый любовью и уважением к своей семье — таков основной лейтмотив его внутреннего состояния в этом мире.

Да, всё это вызывает уважение к главному герою, которого, однако, не обходит стороной злой рок. Несправедливость жизни? да — такое было во все времена. Но...главное, что хочет показать автор — это «глухоту» окружающих к тому, что находится «внутри» человека, не способность понять и принять человека через более тонкие средства общения, чем просто речь и жесты...а главное не желание этого понимания, вызванное отвращением и страхом перед необъяснимым и уродливым. Родители и сестра не смогли его принять в таком виде и ДАЖЕ НЕ СМОГЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ОН ПО-ПРЕЖНЕМУ МЫСЛИТ, КАК ЧЕЛОВЕК (т.е. и есть человек — всё тот же прежний их сын) И ЗНАЧИТ ЧУВСТВУЕТ НЕ ТОЛЬКО ФИЗИЧЕСКУЮ БОЛЬ (как любое живое существо) НО И БОЛЬ МОРАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ, которая может быть не менее мучительной.

Почему данное произведение не вызвало восторг? ответ для меня таков: автор играет с чувствами людей, но делает это так естественно и спокойно, что это идёт в ущерб художественности произведения, которая требует от творца большего накала и противоречивости. Кафка просто показывает картину, где пострадавший принимает свою участь с достоинством, а окружающие поступают именно так, как поступило бы 95% людей ставших на их место. Мы тихо восхищаемся главным героем и скромно осуждаем его близких — но такова реальная действительность, что зачастую нам не дано понять человеческую душу, будь тому виной нехватка времени или нехватка терпения и самообладания. Человек несовершенен, как бы не печально это выглядело. И сейчас это по-прежнему актуально.

Если кратко, то это другая книга.

Начиная читать нужно понять, что все там написанное происходит как будто в туманном сне и чем дальше, тем все больше текст утопает в глубоком провале полубреда. Может сказались близкая смерть и болезнь автора, принимаемые лекарства, кто знает. Стиль выдержан и выдержан до последней строчки. Не надо искать реальности, не надо понимать буквально, не надо копаться в диалогах, все что есть, то заложено в междустрочие (что свойственно стилю Кафки). Замок затягивает как утопающего в трясину болота, вроде и порываешься выбраться, но понимаешь что бесполезно. А главное после прочтения тянет вернуться в это окутывающее и затуманивающее мозг состояние.

То, что нет конца… так ведь сны и имеют свойство прерываться неожиданно. Когда вы видели свой сон до логического его окончания!? Так что с этим все даже правильно, по-другому и не нужно было.

Можно долго пытаться понять, что автор имел в виду, сколько заложено в текст автобиографических сюжетов, насколько много тут завуалированных размышлений о религии… это все имеет место быть. Автор наверняка чувствовал свое приближение к вратам небесным, отсюда и его размышления «вслух».

Так что наиболее достоверным считаю сравнение Замка именно с обещанным за земные страдания недосягаемым раем. Чиновников с ангелами и бесами, призрачными невидимыми посредниками между тем и этим мирами. Жителей деревни с богобоязненным слепым к реалии людом. Они живут свои жизни, играя свои роли покорно, потому что так надо, никому и в голову не приходит задуматься, а кому собственно надо.

Замок, это что-то такое к чему все стремятся ничего о нем достоверно не зная, вроде вот он протяни руку, но если ли там что-то внутри или это просто стена, воздвигнутая самим народом, окутанная мифами и запугивающими сказками, оплетенная тайной с позабытой историей а с чего и с кого все началось, а внутри на самом ничего деле нет. А есть ли Граф (Бог), которого никто никогда не видел, никто с ним не говорил, что он делает и чем занимается. А существует ли Граф с его небесной канцелярией вообще. Все считают Графа и Замок великими и святыми априори, просто так, потому что по другому – грех и помыслив иначе ты будешь наказан, но как, этого никто не знает. Серая масса запуганного недалекого деревенского народа не понимает попыток К. (Кафки) выяснить смыл заведенных правил, поговорить с чиновниками, пробраться в Замок живым, увидеть канцелярию и докопаться до смысла. Может потому что его нет…

Пысы. Кому понравилась книга обязательно посмотрите «Джорджино» с Милен Фармер, отличный фильм, хоть и не по книге снято, но очень много навеяно и есть схожесть по ощущениям.

Замок — образ неприступной, возвышенной над прочим миром твердыни. Для живущих на землях, прилегающих к замку, эта крепость покрытая туманом является центром мироздания, местом, где обитают люди, могущественные по определению, независимо от их положения в нем. Конечно, разница между высоким чиновником и помощником кастеляна очевидна, и тем не менее каждый из них могущественнен только потому, что имеет право находиться на запретной для простых смертных территории. Пришельцу из чужих краев такое положение вещей кажется непонятным и абсурдным, но чужак для и для деревенских жителей — никто, а для канцелярии замка — вообще, ошибка. Кафка гиперболизирует образ замка, позволяя читателю окунуться будто бы в чужой мир, непохожий на реальный и тем не менее являющийся его отражением. Деревня — канцелярия — замок. Кажется, что совсем немного, но вместе с тем рождается метафорический образ взаимоотношений между народом и властью. Довести реальность до абсурдного, чтобы показать изнанку — вот метод Кафки, работающий более чем превосходно.

В первую очередь в глаза читателю бросится оригинальный стиль. Кафка писатель, который раскрывает тему в диалогах, длительных дискуссиях и спорах. От этого книга может показаться скучной людям привыкшим читать о действиях героев, потому что здесь их почти нет, а если и есть, то это только повод завязать хорошенький диалог страниц эдак на десять-двадцать. Причем часто Кафка повторяет и пишет об одном и том же несколькими формулировками, что порой радует, но иногда и раздражает, но неизменно заставляет запомнить о чем именно шла речь и еще долго не забывать о проблемах, беспокоящих героев. Все вместе это превращается в своего рода поэзию, где одна мысль следует за другой, чередуясь и переходя в нечто новое.

Герои Кафке определенно удались. Им есть что сказать, причем это «сказать» занимает львиную долю романа. И в каждом диалоге борьба К. — главного героя, со сложившейся системой. Книга проходит в словестных поединках, раскрывая новые подробности и поясняя странности. Кафка не так абсурден, как кажется на первый взгляд, может, он и выстраивает непривычный нам мир, но тем не менее все взаимоотношения, будь то ветренная влюбленность Фриды, или собачья преданность Варнавы, или неприемлемое отношение со стороны деревенских жителей, или простота и глупость помощников, все это получит логические объяснения и не останется просто допущением. Особого упоминания заслуживает и Кламм, человек, о котором шла речь на протяжении всего повествования, который был предметом каждого спора, и которого так никто и не увидел, разве что один силуэт в замочной скважине, да и то не факт, что это был именно он.

Борьба ведет героя в замкнутый круг, одна удача сменяется разочарованием, а следующая попытка, возможно и не попытка вовсе. Рассказывать о сюжете бесполезно, им можно только наслаждаться и следить за этими бесконечными попытками и диалогами, за вечной борьбой за место под солнцем и выбор метода каждому предстоит построить самому, сплести сложную интригу, собирая вокруг себя внимание, идти на пролом, не отступая ни на шаг или же просто сидеть и ждать когда на тебя обратят внимание. До самого конца. К сожалению концовка трагична, но речь идет не о героях. Кафка скончался от таберкулеза в 1924 году, так и не дописав ни одного из трех своих романов, и пусть догадаться об исходе борьбы главного героя «Замка» можно, пусть кульминация миновала, а дальнейшие события писатель рассказал Максу Броду, все таки никто не скажет лучше самого поэта!

Итог: произведение на любителя, если вас не отпугивают диалоги из монологов на несколько страниц и некоторая затянутость, то чтение превратиться в удовольствие, от которого тяжело отказаться.

«Замок» — роман Франца Кафки, повествующий о герое по имени К., желающем, по неупомянутым причинам проникнуть в замок на горе, близ деревни, с весьма необычными с точки зрения поведения и взглядов поселенцами.

Сразу следует отметить, что чем закончится роман, неизвестно, поскольку Кафка его оборвал на полуслове, но, ориентируясь на прочее творчество писателя, можно предположить, что К. так и не добрался бы до замка. Вполне в духе автора было бы принести протагонисту разочарование или смерть, хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что герой здесь — очень яркая личность, с сильным характером и иронично-надменным взглядом на окружающих, что выделяет его среди прочих персонажей иных работ великого пражца. И хотя это не самый сильный аргумент, но всё же такая исключительность, возможно, могла бы послужить поводом для нестандартного финала. И кто знает, не это ли несоответствие стало причиной оборванности романа — что если он своей самобытностью просто не уложился в типичную для остального творчества формулу.

Чтобы дать представление о том, что же происходит в романе, пару слов о сюжете. Протагонист шатается по деревне, пытаясь найти повод заглянуть в возвышающееся на горе поселение, называемое остальными «замком». Живут в этом притягательном для К. месте некие полулегендарные люди. С одной стороны — это просто правительство, с другой — нечто большее, обросшее слухами, подпитываемыми человеческим благоговением. Тема эта обрисована хорошо, хотя она не является центровой, как например, в «Осени патриарха» Г.Г. Маркеса. Люди примитивного склада конечно же видят в «Замке» только связку «власть — общество», но у Кафки почти всегда глубже, и здесь речь не о метафоризации объективных явлений, а о выражении авторского видения реальности. Иными словами, с точки зрения обывателя, персонажи произведения не имеют названий. Правительство деревни здесь — не религия, не государство, не управители и не чиновники. И в то же время они конгломерат всего этого — плюс нечто большее, неосязаемое для тех, кто слеп к мироощущению автора.

Что же иллюстрирует автор, и что происходит в романе? К. заходит в дома, общается с людьми, налаживает связи и выясняет подробности о живущих на вершине горы. Здесь автор отражает различные сферы жизни общества, высмеивая и бюрократию, и пресмыкательство перед властью, и многое другое. Но куда интересней для читателя сами поселенцы, чьи реакции, поступки и слова столь не похожи на привычное для нормального течения событий. В «Замке» всё столь необычно утрировано и гиперболизировано, что получается не просто подобие сна или бреда, а целый самостоятельный мир с иными законами, но законами не спонтанными, а текущими по собственным причинно-следственным механизмам. И здесь неповторимое очарование этого романа. Вовлекаясь в быт этого неординарного общества, читатель проводит время с интересом, что выгодно отличает данную работу от того же монотонного «Процесса».

Сюжет преподносит удивительные повороты. Они непредсказуемы, а их абсурдность через время объясняется с точки зрения логики. Получается всё очень продумано, проработано и взаимосвязано. Роман то и дело выворачивается наизнанку, переставляя местами чёрное и белое, напрочь уничтожая какие-либо попытки предугадать развитие событий и мотивы персонажей. В этом отражена потрясающая манера Кафки видеть в обычном — исключительное, причём не просто нечто одно, а неожиданную многослойность. Метафорически это можно представить так: под кучей мусора внезапно обнаруживается сундук с кладом, но всё золото оказывается фальшивым, однако, как выясняется вскоре, сам сундук представляет особую стоимость, но продать его не получится, потому что… и т.д. и т.п., роман вновь и вновь будет оборачивать казалось бы уже исчерпанные ситуации новыми гранями, стремящихся своим многообразием к какой-то почти идеально сферической форме.

Нельзя не отметить и диалоги. Это отдельное достоинство «Замка». Не смотря на свою многословность, звучат реплики героев до очарования убедительно и реалистично.

В этой связи остаётся только пожалеть, что данный роман остался незавершённым, потому что нащупанные в нём манера и стиль выражения являются действительно выигрышным для Кафки способом творить крупные произведения.

Ни одна книга за всю жизнь не вводила меня в такой раздрызг. Депрессия после «Замка» длилась 3 месяца.

Увидел в этом произведении бюрократизацию не столько общества, сколько мироустройства вообще. Ты получишь все, чего хотел, но когда тебе это уже не надо. И до Сил, управляющих этим миром, не достучаться. Потому что они слишком далеки от человека, и человек, букашка, им безразличен. Может, сам тогда был в таком состоянии, не помню. Но почувствовал именно это. Полная безнадега, беспросветный мрак, сопротивление бесполезно.

Кафку люблю безумно, но перечитывать не хочу. Одного раза хватило.

Обнаружил похожее по духу и структуре произведение — «Приглашение на казнь» Набокова. Тоже глубокие переживания в обертке сюрреализма. Суть: только достиг чего-то, и у тебя это отнимают, все развивается от плохого к худшему, и ничего хорошего тебе не светит.

Как известно, все гениальное просто — так же прост рассказ Франца Кафки «Превращение». Линейный сюжет с минимумом событий, нейтральный стиль повествования — автор будто отрешается от этой истории, оставляет все трактовки на волю читателя. И это резкий контраст с фабулой — происходящее в рассказе не может не вызвать эмоций и чувств, не может оставить равнодушным. В мировой литературе не так много произведений, в которых психология персонажей раскрыта так глубоко — будто ты сам знал героев, будто сам присутствовал при всем.

Однажды герой — Грегор — становится безобразным жуком. После этого превращения и у него, и у его семьи встает вопрос: как жить дальше? Что делать с этим? И ответ расставляет всех по местам. Нет, Грегор не чудовище — он остается человеком даже в теле жука; но настоящее превращение происходит с семьей Грегора — они становятся безобразными насекомыми под масками людей. Пока Грегор жил и приносил в дом деньги — он был нужен; но он сразу оказался чужим своей семье, когда превратился в насекомое. И такое потребительское отношение к родным пугает — думаю, многие могут задуматься, так ли уж их ценят близкие. Так ли уж от них не отрекутся, не покинут в час невзгод? Рассказ дает возможность задуматься над сутью любви родных, над одиночеством человека — даже в кругу семьи.

Что отличает человека, не приносящего пользу, от сломанной вещи? К сожалению, часто даже для самых близких нет разницы. Но внутри Грегор не ломается — он любит свою семью, покинутый всеми, он пытается дать им спокойную жизнь. Но разве кто-то способен это оценить? И герой одинок — он одинок среди самых близких и родных людей; но даже в одиночестве он находить силы жить. А дальше... дальше происходит еще одно превращение — внешнее. Без Грегора семья вновь становится самой обычной и нормальной, казалось бы — но было ли превращение внутри, или они остались все теми же равнодушными существами, не ценящими родных? Кафка оставляет этот вопрос открытым, и пусть каждый решает для себя.

В юности «Превращение» показалось мне полнейшей фантасмагорией. Теперь же эта история воспринимается, как рассказ о человеке, ставшем обузой для своей семьи. Родители и сестра вроде бы любят его (а любят ли на самом деле?), но им даже видеть его неприятно. Они, не признаваясь в этом друг другу, втайне надеются от него избавиться и радуются, когда это происходит. История страшная своей типичностью в том смысле, что родственники зачастую именно так и поступают. А еще это история об одиночестве, но об этом, по-моему, вообще все произведения Кафки.

За свою, без малого столетнюю, историю изданий, роман для современного читателя был собран издателями сродни мозаике: из фрагментов, черновиков, отрывков рукописного текста с зачеркиваниями и исправлениями. Исследователи творчества писателя расположили кусочки мозаики в логичном для восприятия порядке, но все равно признают за одной из глав альтернативную концовку. Такое ощущение, что перетасуй этот паззл по-своему, и в романе откроются иные грани, которые расширят его понимание.

Кафковеды уже давно изучили «Процесс» вдоль и поперек: роман полон символов, он перекликается с личной жизнью писателя, его внутренним миром, видением своего пути в творчестве. И хотя сам автор считал свой роман неоконченным и «в художественном смысле неудавшимся», уже несколько поколений читателей с любопытством открывают для себя «Процесс». В стилистике романа наблюдается своеобразное писательское бунтарство, «Кафка кардинально порывает с каноном романа XIX столетия и, как может показаться, с романной традицией вообще». Творение незаурядно и однозначной трактовке не подвластно. Каждый прочитавший, в силу личного восприятия, придет к собственным выводам.

Мне главный герой видится серым человеком, без интересов и увлечений. Это вполне состоятельный тридцатилетний мужчина, имеющий достойное место жительства и престижную работу. Жизнь протекает размеренно и буднично, и однажды окружающий мир обращает на него пристальное внимание... У Шекспира «весь мир — театр, а люди в нем актеры». Кафка создает мирок — декорации суда. Любой из населяющих этот «муляж» может оказаться судьей, адвокатом, другим подсудимым, — человеком, связанным с судебным процессом. От этой принадлежности зависит, как незнакомец посмотрит на главного героя. В таком околосудебном социуме происходит давление на гордость и чувство собственного достоинства обвиняемого с целью покорить судьбе. У несчастного гонимого вырабатывается стойкая подчиненность мнению общества, «бывают случаи, когда приговор можно вдруг услыхать неожиданно, от кого угодно, когда угодно». Слабый духом, рохля, будет порабощен условностями, увязнет в бесплодных попытках что-то доказать, «опустит руки», бросит все на самотек, надумает себе чувство вины, и будет признан виновным в своем Процессе. В романе описывается процесс поглощения системой бездеятельных самонадеянных пессимистов, со всеми вытекающими.

Несмотря на временные утраты нити повествования от фрагментарности изложения, а местами ощущения клаустрофобии от ограниченного внутреннего пространства, созданного Кафкой (вкупе в литографиями М.К.Эшера, иллюстрирующими текст), книга «зацепила» довольно сильно. Роман-абсурд, классика мировой литературы, уникальный историей своего создания и теми чувствами, которые при прочтении вызывает.

Дочитала «Замок» Кафки до слов «На этом рукопись обрывается». Неожиданная подстава. Зато теперь я с полным правом могу использовать словосочетание «кафкианские мотивы» для обозначения высшей степени бюрократизации общества. Претензий к тексту, помимо того, что роман не закончен и даже все основные завязки не обозначены, следующие:

- Непонятно, зачем К. так стремился в замок. Фрида говорила ему «Давай уйдем отсюда и заживем нормальной жизнью где-нибудь в другом месте» — но нет, упертый К. продолжает долбаться в закрытые двери и выискивать способы пообщаться с чиновниками. Бред. Таким образом, главный мотив ГГ не ясен.

- Сложно читать не из-за мутности даже, а из-за редкого разбиения монолита на абзацы. Но вообще, конечно, поживешь в низеньком голубом домике, втиснутом между другими такими же (только других цветов) на Златой Улочке в Праге, еще не такое с тобой приключится — в общем, теснота жизни неизбежно перетекла в тесноту текста.

Вообще же тема маленького человека в борьбе с бюрократами сразу же напомнила мне школьную программу по литературе и наших классиков. Перечитать желания не возникло.

Холодный, тонкий, дерзкий, абсурдный, реалистичный, глубоко продуманный и умный рассказ. И опять таки ничего античеловечного. Просто описание пыточной машины. Достаточно оригинальное, кстати. Что-то вроде ткацкого станка вкупе с печатной машинкой. Начинаешь понимать первоисточники современных пустых ужастиков. Но в новелле есть ИДЕЯ, в отличии от них.

Просто мир жесток, и Кафка, чем мог, тем и ответил на эту жестокость. И этот сторонний наблюдатель, он, конечно, был не трус, он смог твердо ответить «Нет» офицеру, но он просто не хотел вмешиваться во все это.

Как это похоже на нас, людей.

Прочитал несколько раз… но так и не смог понять о чем написано. В предисловии Затонского вроде бы объясняется: мол рассказ про самого Кафку, его вражду с отцом, связанные с помолвкой надежды… Ладно, пусть так, но выходит, что это автобиографическое произведение и ничего кроме раскрытия личности автора она не несёт. Она написана не для читателя, читателю нечего там искать: не истины, не понятного сюжета, не приятного проведения времени. По-моему это что-то вроде авторского эгоизма. Литература должна быть для читателя. Должа учить, раскрывать ему глаза, развлекать, раз на то пошло. Не знаю, может, я ошибаюсь, неправильно всё понимаю, или попросту не дорос, но, выходит, данное произведению скорее должно понравиться любителям читать письма авторов и узнавать больше в его жизни и внутренних переживаний. То есть не для меня.

Однако не могу не отметить, что сам сюжет хоть и кажется бредовым и бессмысленным, но именно этим, своей нелогичностью, вызывает даже некий страх, тревогу. А в целом – мне не понравилось. Да, власть отца, который хоть и немощен и безумен, но всё ещё властен над сыном и в порыве психического недуга приговаривает сына к казни водой. И сын исполняет над собой приговор. Невидимая, мистическая власть… Но как-то всё излишне резко, сумбурно.

Читал трижды.

Первый раз — в старших классах, в стародавние советские времена. Модно было тогда такие книжки читать, престижно. В тот раз не понял ничего, осталось лёгкое сожаление по поводу «...то ли врут все про книжку-то, то ли я туповат, однако...». Но — задним числом уже, по зрелому размышлению — могу сказать точно: такие книжки (и Кафку вообще) читать когда душа ничего особо не просит и ничего особо не ждёт — бессмысленно и глупо, это чистая потеря времени.

Второй раз — в конце прошлого века, с подачи кого-то из тогдашних политических крикунов: «...все, что у нас, в нашей стране, со всеми нами происходит — это чистой воды кафкианство...». Тогда — понял, что крикуны — правы. Понял и — прочувствовал. Но... как-то отстранённо, без особых душевных терзаний, на уровне некоего факта, или утверждения. Хорошо помню своё удивление некой «искусственностью» ситуации: «...чего они носятся с этим Кафкой..., ну — абсурдизм, ну — философия страха, ну — да, оригинально, наверное, может даже и красиво в плане интеллектуальном неком, но... орать-то так — чего?

Третий раз — сразу после «Улитки на склоне». Потому как — ещё при чтении оной «Улитки...» понял, что резонанс имеет место некий, что мотивы уж больно созвучны, что побуждения чуть ли не тождественны. И вот только ТОГДА — когда душа эаболела не острой болью бунта или равнодушия, а тяжким зудом сопереживания, понимания и сопричастности — вот только тогда стало понятно О ЧЕМ эта книга. Она — для изменённых состояний сознания, которые — уже факт. Она не может быть средством для оных изменений. И понимание возможно лишь постфактум, как отражение в зеркале, когда сам процесс «гляделок в зеркало» интересен настолько, что доставляет это самое интеллектуальное удовольствие. Вне оных рамок книжка — ни о чем

Общеизвестно, что Кафка перед своей смертью попросил своего друга Макса Брода (если вообще у него были друзья в этом мире) сжечь все им написанное и уж тем более не публиковать массово. То, что мы имеем сегодня возможность читать Кафку, погружаться в его фантасмагории, говорит о том, что Брод ослушался.

Также известно, что Кафка во многом соотносит самого себя с главными героями своих произведений. В них есть много личного, пусть и преображенного особой призмой, которую теперь принято называть кафкианством. Процесс относится именно к таким произведениям.

Процесс читается сложно, описания изобилуют множеством абсурдных деталей, все происходящее оборачивается и выворачивается совершенно немыслимым образом. Образы переплетены и зачастую представляют собой сплошную путаную завесу, в которой видятся некоторые закономерности, за них хочется ухватиться, понять их, но новые нити, вплетаемые в повествование, заставляют изменить свое мнение.

Да, есть один из явных символов: бессмысленная и беспощадная машина правосудия, с которой можно сражаться, но невозможно победить. Но я считаю, что особой ценностью Процесса в частности и вообще прозы Кафки в целом является сам процесс. И пусть это не кажется тавтологией. Процесс поиска образов, процесс распознавания символов. Процесс мне видится одним из таких вот мегасмысловых полотен, которые мы как бы рассматриваем вблизи и поэтому не можем, не должны уловить всей картины, мы должны мучатся сжав зубы, пытаться это сделать. Процесс — своего рода тренажер для ума. А тот факт, что мы вроде бы различили что-то, дело сугубо личное и не может здесь быть единого толкования.

Этот роман — наверно, лучшее, что написал Франц Кафка, если не считать рассказ «Сельский врач». Анализировать я его не буду, это сделали до меня всякие умные люди, высказавшие всё то, что я мог бы высказать.

Замечу лишь, что никакого абсурда в этом романе нет. Система управления Замком и деревней вполне функциональна с точки зрения самого графа Вест-Вест, а то, что самозванному «землемеру» К. кажется нелогичными вывертами и набором случайностей — так ведь он аутсайдер, человек со стороны, правил и законов не знающий.

Единственная случайность во всём романе, случайность, запустившая действие — то, что К. ухитрился сразу после появления в деревне по телефону связаться непосредственно с графом. После этого его стало невозможно вытурить за дверь или потихоньку пристукнуть, и началась интрига адаптации К. в совершенно новой для него среде.

Можно не сомневаться, что в конце концов К. раздобудет вожделенную бумажку, подтверждающую его полномочия. Но только к этому времени он полностью приспособится к жизни в деревне и в придворье Замка, утратит свою личность и станет другим человеком. Он уже начал меняться по ходу действия.

Бросали ли вас в незнакомом уголке земли, не воздав обещанное? Съедала ли вас бюрократическая система, раскусывала ли ваши кости, оставались ли волокна вашего мяса у нее на зубах — тогда, когда кроме надежды на защиту у вас ничего не оставалось? Кафка слишком точно описал, что будет с человечком, когда система, призванная его защищать, вдруг не удостаивает и взгляда. Момент, когда она не оборачивается на него — когда она безучастна. Бесконечные канцелярии, стопки бумаг, апатия — не беспечность — по отношению к человеческой жизни; влияние этого холодного, надменного аппарата на жизнь общества, взгляды, амбиции — все это может предстоять любому человеку сейчас, уже — не одному лишь К., который не первым попытался пройти этот путь, и не он останется последним павшим.

Да, К. — единственное существо, которому читателю предстоит верить, потому что только прибывшему извне видно, где неидеальный механизм по причине своих изъянов, дыр влечет за собой человеческое заблуждение, а затем и веру в незыблемость власти, покорность ее молчанию.

Кафка знал, где резать. Он знал, что с годами его утверждения, его отражение взаимоотношений человека и власти возникнет и в жизни, что он указывал именно на этот — может быть, промежуточный, но — итог. Он видел, возможно, это уже тогда — работая в страховых компаниях, будучи мелким служащим с докторской степенью по юриспруденции. Он чувствовал приближение исхода, когда власть, ее система станет выше человеческих достоинств, которые она призвана оберегать.

'Замок' — это тот роман, к которому сложно относиться никак. Он читается тяжело, и моментами кажется, что ты его никогда не домучаешь, что в действиях нет рационального зерна, а ты идешь по тексту, сложно бредешь все дальше в воду, отдаляясь от берега — ступать тяжелее, оплота впереди не видно, но уже чувствуется холод, от которого не избавиться так легко, он останется при тебе, даже если ты бросишь все на пол-пути. Отложишь книгу — и ты все равно чувствуешь ее, пристальность и абсурдность никуда не деваются, вот эти образы пляшут вокруг тебя, они все так же тебя ненавидят за то, что ты другой, все удивляются твоей глупости, несуразности.

И, надо сказать, что вам придется искать ответы, не прибегая к разъяснениям автора. Если хотите получить их незамедлительно по прочтению последних страниц — лучше оставьте. К общей сюрреалистичности непременно надо добавить и то, что роман не окончен, скорее всего, на целую треть. 'Замок' должен был быть масштабным полотном. Достаточно посмотреть на то, какой объем сюжетных линий остался за кадром, сколько нереализованных возможностей оставила фраза 'На этом рукопись обрывается'. В этом не стоит винить Кафку, он не изгаляется над вами, не пытается вас запутать, не от доброй жизни просил предать рукопись огню. Не обманывайтесь, Франц лишь знал, что закончить свою гнетущую картину человека на фоне всеподавляющего механизма власти он попросту не успеет.

И все же, что будет дальше — скажет краткий пересказ из воспоминаний Макса Брода. Иные ответы забрал туберкулез.

Прочитал у Кафки я немного. Но «Превращение» пока считаю лучшим. На данное произведение, да и на самого Кафку натолкнулся благодаря Фантлабу. Заинтересовался жанром «сюрреализм». Довольно-таки оригинально. Во время прочтение весь этот случай, произошедший с Грегором, у меня получилось приблизить к реализму. А что, если таким образом Кафка попытался донести до читателя никчёмность смертельно больного человека. Ведь, всё похоже. Здоровый человек нужен, пока здоров, пока приносит деньги, пользу, что Замза и делал для своих родителей в бытность свою человеком. Как только он заболевает (превращается в насекомое), он становится бременем, и хотя вслух это не произносится, но всё же понятно. Возможно, у меня мрачные ассоциации. Ведь это сюрреализм, а в сюрреализме не должно быть логики, но я нашёл в себе наглость наделить это творение здравым смыслом.

Продолжаю своё дозированное знакомство с творчеством Кафки. Ранее читала «Процесс» — и он показался совсем уж тягомотным, совсем неинтересным. С «Замком» дела у меня обстояли лучше.

При всей тяжести повествования, через многостраничные монологи и длинные главы в пару абзацев которого приходилось просто-таки продираться, оно затягивало и не желало отпускать. Что-то привлекательное есть во всем этом. Но что? Пытаясь судить здраво, понимаю, что ни оригинальных идей, ни интригующего сюжета, ни ярких персонажей в привычном смысле в этом романе нет. Привлекает абсурдность происходящего, гротеск, иной раз непонимание читателем, что вообще происходит. И атмосфера какой-то незащищенности, подавленности, тесноты. Будто на тебя стены давят.

О том, как мастерски автор показал бюрократическую систему в крайнем ее проявлении, говорить не хочется. А до осмысления чего-то большего я, наверное, недоросла и могу только предполагать. Поэтому для меня творчество Кафки привлекательно прежде всего на подсознательном уровне.

Абсурд в «Замке» держится, по большей части, на отношении людей и на их понимании, собственно, Замка и чиновников, в нем обитающих. Первые страницы нам преподносятся как нечто совершенно неестественное, но, по мере прочтения, проникаешься мировоззрением деревенских жителей, и всё становится почти логичным. Но не до такой степени, чтобы сказать: да, такое вполне могло произойти. Но в мире — маловероятно. А в душе человека?

Кафка, безусловно, один из слонов, на которых держится многослойная планета модернизма. Но, как по мне, он более доступен, чем, например, Джойс, более интересен, специфичен и, насколько это модное слово подходит к данному отзыву, атмосферен. Его творчество походит на некое экзотическое — крайне редкое, но, хоть и немного чуждое, тем не менее, интригующее и, где-то в глубине — даже близкое. А в модернизме только так — чуждое вполне может оказаться близким. Однозначного понимания не дождется никто.

Воспринимать действия К., его похождения, события можно с разных точек зрения. Он обладает интересным характером, хотя часто мы ждем от него совершенно другого поведения. И, что еще важно, мы можем наблюдать тонкую психологическую игру — в пределах созданного Кафкой мира также действует и своя психология, на основе которой воспринимается привычная, наша. Но психология — это ведь поверхностный элемент!

Собственно, впечатление роман (к сожалению, не оконченный) произвел на меня колоссальное. Умных-то слов о нем можно сказать множество, но стоит ли? Уж не знаю — как по мне, Кафку только читать и стоит, и, если уж анализировать, то не прямо, разумом, а как-то подсознательно, прежде всего просто наслаждаясь чтением.

Не самое увлекательное произведение, откровением или открытием этот роман для меня не стал. Да, показана беспомощность перед властью, да, это актуально. Есть несколько больших «НО», за которые пришлось снизить оценку.

1) Сюжета как такового нет. Интрига самая минимальная. Ладно, иногда это может сойти с рук, идём дальше.

2) Противный ГГ. Слабак, пустой и неинтересный персонаж, за которого волноваться не хочется. Есть и в жизни люди похожие, от реализма автор здесь совсем не отступает. Но с такими людьми в одном помещении находиться не всегда хочется. Положительных героев нет вообще, пессимизм одолевает.

3) Всё повествование представляет из себя одну большую загадку. Ничего не понять, всё ждёшь грандиозного финала, что всё разъяснится. Нет, уважаемый читатель, обойдёшься.:dont:

4) Что ж это за насаждение позиции «твари дрожащей»?! ГГ боится, все «подследственные» боятся тоже, «а как бы что не вышло». То есть взять свою жизнь в свои руки им не хочется. Кто ж вам мешает к власти пробиваться? Лень. Дело ваше, дорогие ГГ, страдайте если хотите.

5) Через стиль пришлось буквально продираться, написано тяжеловесно, сухо, отстранённо. Как запись камеры видеонаблюдения.

А единственный плюс- интересная притча в конце. В целом ничего вынести не удалось, ощущение потерянного времени грызло ещё двое суток.

Удивительный роман — калейдоскоп ужаса, абсурда, комедии (чёрной комедии), сатиры. Роман и труден и лёгок, одновременно, в своём прочтении. Роман труден завитками своего абсурда, переплетениями интриги и нюансов, маленьких загадок и тупиковых выходов из них. Но в тоже время лёгок, потому что все ситуации знакомы рядовому гражданину любой страны, который столкнулся с явным и прямым контактом с чиновьчим аппаратом государства.

Роман гражданский, и отражает всю иронию обыденных дел гражданина, мающегося в перипетиях и лабиринтах коридоров и кабинетов. Усмешка и печаль, скорбь и досада — заставляет читателя пережить все «оказии» злоключений героя. Так что в итоге, роман потрясающий, и нужен к прочтению, чтобы понимать и видеть весь мир ясными глазами, а не через призму розовых очков.

Кафка писал: «Картина моего существования изобразит засыпанный снегом бесполезный кол, который одиноко забит наискось в землю и темной зимней ночью торчит в чистом поле на краю безбрежной равнины». Такое отношение к себе было вызвано многими причинами: отчуждение от своей страны, своего окружения, своей семьи, жизнь в пражском гетто. Выход Кафке виделся в его собственном исчезновении или превращении. У него было множество вариаций на данную тему, хотя все сводилось к тому, чтобы сделаться маленьким, ничтожным, никого не отвлекающим существом, или предметом интерьера. Кафка стыдился своего собственного тела с ранних лет, видимо, этот комплекс и послужил стимулом к написанию рассказа. Само превращение в таракана для Грегора не представляется каким-то чудом, оно просто произошло и ничего с этим поделать нельзя, надо приспосабливаться к такому существованию. И самое существенное в этом сюжете — это те неудобства, которые Грегор обрушивает на головы родным своим существованием. Эти чувства испытывал и сам Кафка по отношению к своей семье. Кстати, квартира Грегора Замзы схожа с квартирой самого Кафки.

Говоря о художественном значении данного произведения: Владимир Набоков поставил его на второе место среди наиболее значимых произведений европейской литературы ХХ века (после «Улисса» Дж. Джойса).

Прочитал отзывы (весьма немногочисленные, к сожалению), посмотрел на итоговую оценку и понял, Кафка в который раз оказался слишком иносказательным и замысловатым для «легкого чтива» (без капли высокомерия по отношению к другим читателям, объяснение ниже), удовольствие от чтения этого и многих других рассказов автора не в занятности сюжета, не в элегантности языка, нет, чувство от чтения и прочитанного у Франца Кафки сравнимо с приятным азартом и вспышкой восторга, которые возникают при разгадывании головоломки — Кафку следует читать именно как загадку, к которой в процессе повествования писатель оставляет ключи.

Но головоломки Кафки отличны от общепринятых тем, что они более личные, они требовательны как к опыту, так и к мировоззрению. Стандартные головоломки (как кубик Рубика) это носок из высокоэластичных материалов (со всем уважением), для них размер носителя не важен, носи, кто хочет; кафкианские же загадки — костюм, шитый на заказ под четкие мерки.

Так что же за шифр закодировал Кафка в данном рассказе? Мое мнение:

Подводя итоги, следует передать мое впечатление от рассказа, как одного из декларативных, системообразующих в творчестве писателя, где он облекает саму свою жизнь (а для Кафки писать и жить были во многом синонимы) в литературную форму. К прочтению всем почитателям таланта автора обязательно!

Я восхищен краткостью и изобразительной силой этого произведения. В общем-то,что было у Оруэлла в 400 страницах уместилось у Кафки на 30. Бесподобно!

«Процесс» — одно из самых крупных произведений Кафки. Вместе с тем, данный роман относится к наиболее известным трудам автора. Такая популярность обусловлена большим количеством критических работ, включением «Процесса» в обязательную образовательную базу литераторов, списки вроде «100 лучших книг, которые должен прочесть каждый», а так же неизменное участие его в рядах текстов, оказавших влияние на развитие жанра абсурда и литературы в целом.

К сожалению, такая помпезная оболочка умаляет объективные читательские оценки, наделяя «Процесс» некой культовой значимостью, при этом о романе считают, якобы он едва ли не отражает самые сильные стороны гения Кафки. Такая точка зрения — огромное заблуждение, так как по отношению к наследию автора, это произведение поверхностно. Если в коротких работах великого пражца чётко прослеживается страх индивидуальности перед абстрактным социально-бюрократическим безымянным мотивом бытия, то в данной работе эта фобия сводится к банальной критике чиновников и делопроизводственных структур. На выходе получаем купированное отражение взглядов писателя, которое, к сожалению, большинством воспринимаются как единственный посыл его работ. А потому многим читателям — особенно тем, кого взрастили в университетских оранжереях — трудно объяснить, что мысль Кафки шире и ёмче, чем повествуют в учебниках и рассказывают преподаватели. А потому новатор мирового масштаба так и остаётся для интеллектуального большинства ещё одним заурядным хулителем, марающим бумагу на злобу дня.

Сделав такую оговорку, заключающуюся в том, что у Кафки есть вещи и интересней и глубже, — причём, работы эти, как правило, короткие — можно перейти к анализу самого романа. Сюжет здесь не насыщен событиями, но сама завязка оформлена потрясающе. Главный герой, проснувшись с утра, обнаруживает у себя дома представителей таинственной организации. Ведут себя гости вызывающе, а на вопросы протагониста сообщают ему, что тот арестован, однако подробности дела они освещать не уполномочены. В этом коротком отрывке, протянувшемся примерно до окончания сцены слушания всё идеально: есть и неповторимая авторская интонация, и интригующая с первого же предложения атмосфера, яркие персонажи, чьи поступки припудрены ядрёным абсурдом. Каждым действием начало романа вспахивает благодатную почву для развития излюбленных автором тем: человек и общество, не похожесть на других, преследование, безысходность, одиночество, беспокойность, необъяснимость и неизвестность. Однако эти темы не получают должного воплощения, а сам роман впадает в чудовищную цикличность, повторяя один и тот же мотив, повествующий о том, что на каждое новое действие героя есть определённый нюанс в законе, всё усложняющий. И цепочки этих законов, раздутые до непомерных размеров с одной стороны иллюстрируют всю бессмысленную мудрёность реальной бюрократической системы, с другой — вытесняют из романа все иные потенциально сильные стороны литературного произведения.

Такая циклопичность служит единственной задаче, но за её громадами уже не остаётся ничего. Идея быстро исчерпывает себя, и произведение ничем не может удивить уже после четверти своего объёма. Повторения одного и того же наделяют текст монотонной интонацией, чья однообразность, разумеется, является критической линией творчества Кафки, но однобокость её реализации говорит лишь об одном: Кафке следовало либо уложиться на три четверти в меньший объём, либо наделить «Процесс» и иными решениями, дабы сотворить многогранную работу, действительно заслуживающую своего нынешнего статуса.

Нельзя не упомянуть о «Приглашении на казнь» Набокова — работе, напоминающей «Процесс», но реализованной в разы изящней и ярче. В ней как раз учтены те интонации и средства, которых не хватило Кафке.

Таким образом, «Процесс» — роман особый, но в первую очередь, за счёт имени автора. Что до самого текста, то он пал жертвой избыточного объёма. Уложись Кафка в количество слов «Превращения», и вышло бы безупречно. С другой стороны, если бы вся работа оказалась выдержана в духе своей завязки, удивляющей, неожиданной, яркой и притягательной, произведение вышло бы просто фантастическим.

Роман довольно тяжел. Описание бюрократии как бездушного механизма остро. Но мне все время чего то не хватало.

Главный герой. Лично я к нему любовью и пониманием не проникся. Жаль его было только из понимания человечности.

Ход: обычную серую личность съедает бюрократия имеет право на существование. Но бюрократию порождает скопление таких же серых, безликих существ. То есть в своем «внутреннем» мире каждый человек умен, смел, справедлив(в меру своей жизненной позиции). Но в толпе-серая, безликая личность. То есть «серая» система зажевала свою часть (ну или болтик вылетел). Или другая аналогия, но уже внесистемная: по конвейере на заводе движутся конфеты. Завод создан для выпуска конфет. Но если конфета упадет с конвейера, или под ленту залетит-беды не будет.

Конечно это классика. Конечно произведение требует внимания. Конечно оно многопланово. НО. Сам Кафка был довольно впечатлительный человек с, много где, болезненным восприятием реальности. И это чувствуется (как по мне так в многих произведениях автора).

Все сказанной мной выше-имхо. Автор один из самых великих писателей первой половины ХХ века. Человек звезда которого погасла слишком рано. И читать обязательно. Но под настроение, и с пониманием, что литература не всегда развлекательная.

P. S. О бюрократии читаем небольшой рассказ Лема — «Путешествие пять «а», или трурлевая консультация».

Дочь познакомила меня с интересным анализом творчества Кафки, проделанным литературоведом евреем. Сама я никогда в этом аспекте не рассматривала написанное Кафкой. «Процесс» — намек на Страшный суд, «Америка» — наша жизнь в реальном мире, «Замок» — скитания наших душ в мире после смерти, «В исправительной колонии» — один из кругов Ада, путешественник прыгает в лодку, чтобы уплыть из него по какой-то дантовой реке. Для еврейской критики вообще очень типично соотносить известные сюжеты с притчами и ветхозаветными преданиями. (В израильском литературном журнале я читала о том, что история Робинзона — перефраз предания об Ионе в брюхе кита. 1 — Робинзон нарушил табу, ослушался отца, за что и был наказан изоляцией на острове, 2 — побывав в чреве кита, Иона вернулся к людям, Робинзон покинул остров и оказался на родине. Мама моя отмечала, что поплыл он с целью заниматься работорговлей, и наказан был именно за это.) Как бы там ни было, для любого сюжета еврейская критика предлагает мидраш — толкование, позволяющее вывести из текста галаху, закон, отвечающий духу Ветхого Завета. О метафизическом поиске Бога, аллегорически представленном в творчестве Кафки, писал Томас Манн, но мне представляется, что увязывать творчество Франца с еврейской религиозной традицией довольно проблематично. Известно, что служба и образование писателя были светскими, писал он на немецком языке, говорил на чешском, а язык своего народа практически не знал. Традиционной еврейской культурой он заинтересовался незадолго до смерти. Человек — набор комплексов, Кафка интересен тем, что он эти комплексы осознает и озвучивает. Поэтому мне импонирует анализ его произведений, близкий к психоанализу, а не к поиску отголосков талмудических образов и сюжетов в лиртературе 20го века.

Умение Кафки проглатывать свой страх перед другими и обращать его против себя, а не против истинного источника — исходный материал всего его творчества. Нигде это не очевидно в большей степени, чем в его отношении к отцу, Герману Кафке. Ведь Кафка жил в родительском доме почти всю свою жизнь, при этом он был финансово независим от семьи. Для отца Кафка был неудачником, не на что не способным людишкой. Отец давал ему это понять, постоянно его оскорбляя.

Свойственный Кафке на протяжении всей жизни, балгоговейный трепет перед лицом высшей власти, будь то «Процесс» или «Замок», начался именно с отца. Кафка при этом никогда не возмущался. Он покорно вопринимал все унижения как должное, полагая виновным именно себя.

Рассказ «Приговор» может и не является вершиной творчества Кафки, но при этом он интересен прежде всего своей внутренней напряженностью, которая отражает взаимоотношения сына и отца. По-моему, отец и был той музой гения Кафки, благодаря которой мы можем наслаждаться творчеством этого замечательного писателя.

Безусловно одно из главных произведений 20 века, абсолютно гениальное и очень сложное. Интерпретаций этого «романа-сна» огромное множество и вряд ли стоит даже пытаться их пересказывать. Тут нужно брать книгу и читать, если зайдет — многое поймете сами, и наверняка при каждом последующем прочтении будете видеть что-то новое, — не зайдет — не насилуйте себя. Все таки Кафка не Стивен Кинг, и читать его для развлечения или «потому-что модно» не стоит, да и вряд ли вы это сможете сделать. Лично меня, с самого первого (лет 10-12 назад) знакомства с ним, пленила именно атмосфера в произведениях Кафки. Особенно люблю читать Кафку осенью и зимой.

Как сейчас: осень, ночь, за окном дождь и ветер, а я с томиком Кафки, читаю рассказы и новеллы. Подготавливая себя к очередному, N-ому ноябрьскому прочтению «Замка».

Мне довелось прочитать роман «Процесс» в переводе Р. Райт-Ковалевой. Сказать, что я осталась под впечатлением — мало, надо еще добавить немного дифирамбов в адрес автора и переводчика.

Не имея возможности прочитать вещь в оригинале по причине незнания языка, я полностью положилась на дословность переводчика. Отсюда и выводы, которые я строю о романе. На мой взгляд, написано живо, с некоторой расстановкой, с легкой интрижкой, которая, как это ни странно, свойственна произведениям Кафки. Читается увлекательно, хотя и не всегда понятно, что происходит. Нет, мы видим, конечно, ЧТО происходят и ЧТО предшествует этому, но не всегда ясна цель поступков героя и иже с ним, не всегда становится очевиден сюжет романа. Некоторые моменты до сих пор приводят меня в недоумение, рука сама тянется к книжной полке — перечитать.

Нисколько не слабее «Замка». Своеобразен, захватывающ.

+10

Часто встречается, дескать, такой-то роман – «кошмарная фантасмагория в духе Кафки» и это вроде бы хорошо, плюс, хвалебная реклама. И я, не читав раньше Кафку, думал: ну да, это должно быть круто. А уж если и вправду у него «кошмарная фантасмагория» то уж наверняка в «Превращении» самый её смак – так уж сильно рассказ разрекламирован. Но вот, прочитал это самое «Превращение»… Фантасмагория? Пожалуй, да. Кошмарная? Вот с этим бы поспорил. Да, первую часть можно назвать страшной – и то с оговоркой. Автор не прилагает никаких усилий, чтоб напугать читателя: не нагнетает атмосферу, не заставляет героя чувствовать ужас своего положения. Он, кажется, даже наоборот старается сгладить углы, показав всё это слишком обыденно. И от этой-то обыденности; от того что причин превращения нет и всё происходит само по себе и вполне «естественным» образом и возникает страх, как лёгкий холодок. Но и то – лишь в первой трети. В остальном же, по-моему, это трагедия. Трагедия непонимания между людьми. Превращение в огромного жука лишь приём чтоб показать как люди, причём самые близкие, могут отделиться друг от друга; могут не понимать друг друга как совершенно разные существа. Вспомните, как Грета говорит матери, что Грегор не понимает её слов, хотя всё совсем не так; и он может подать какой-то сигнал пусть даже своим нынешним «языком»… но не делает этого. Разлад между людьми… И что самое страшное, он может произойти ни с того ни с сего, однажды утром…

Из всех произведений Кафки, которых я на данный момент читал, «Превращение» пожалуй лучшее. В отличие от остальных в нём нет занудных тянущихся бесконечно разговоров-диалогов, нет сумбура. Произведение кажется буквально просчитанным, а каждое слово взвешенным. Читать его – удовольствие. Но поставлю я всё-таки «9», хотя рассказ заслуживает и большего. Почему? Да просто та самая реклама, цитирования и сноски на этот рассказ которые я читал, настроили на то, что «Превращение» будет уж чем-то сверх-, супер-, из ряда вон выходящее. И пусть рассказ хорош, но этих восторженных ожиданий он пусть и слегка, но не оправдал.

Сложное произведение, как для прочтения, так и для понимания. По большому счёту это – нечто наподобие голограммы; есть ли какой-то смысл в романе, нет ли его – всё зависит под каким углом рассматривать. По-моему в романе показано пусть и слегка болезненное, уродливое, но оттого ещё более правдивое отношение «человек-власть». Причём власть эта настолько глупа (и в прямом смысле, и по своему построению) что диву даешься. И в то же время она всемогуща. Замок и есть та власть – в которую нельзя попасть, нельзя стать его частью и по тому каждый, кто принадлежит ему, пусть даже формально, приобретает, казалось бы, нечеловеческие свойства и какое-то Волондовское могущество над умами. Люди из деревни буквально поклоняются людям из Замка и любое их даже невысказанное желание, является для них предлогом к действию. И связь эта приобретает самые извращенные формы и последствия (как Фрида из староватой некрасивой служанки превращается в глазах героя в красавицу, так как с ней спал Кламм). А те, кто осмелился противостоять (как варнавская Амалия) к тем даже жалости нет. И власть с обычными людьми разобщены так сильно, что даже вид простых людей не выносим даже для какого-то замкового секретаря. В самом Замке творится адский бюрократический бардак, от которого у нормального человека крыша съедет. И в этой бумажной волоките решаются судьбы (как дело землемера – маленькая бумажка, возможно, та которую порвали коридорные в гостинице, чтоб пораньше кончить работу) и главными становятся слуги господ, по сути, решающие все дела так, как им вздумается. Полный чиновничий хаос. И борьба главного героя… Для чего он борется? Хочет что-то изменить? Нет, вся его борьба ведется для того, чтобы самому попасть в замок, тем самым обрести власть над простыми людьми. И всё это вместе взятое переполнено бредом, болезненно и невозможно, но самое страшное, что это всё существует на самом деле – здесь, сейчас – существует и будет существовать, наверное, вечно. А те, кто не верит – чёрт возьми! – включите, наконец, телевизор и посмотрите внимательно!

Читать роман не столько трудно, сколько нудно. Но тут я отдаю себе отчёт, что это, возможно, из-за того, что роман я прочитал после просмотра одноимённого фильма, и все сюжетные ходы знал и помнил. А так и интрига какая-то есть (кто этот К? Уж не землемер это точно), но из-за огромных абзацев и частых повторений казалось бы одной и той же мысли от зевоты сдержатся нельзя. Вообще, из-за этого ли не знаю, но весь роман напоминает какой-то полусон. Возможно, это задумка автора, и всё специально показано в таком состоянии полусна, как будто дремлющий мозг анализирует всё виденное и выдает истину в виде гротескного сна. Последние несколько глав читать становится совсем невыносимо, уж слишком всё затянуто (разговор с Бюргелем и разговор с Пепи). И роман обрывается…

Стал бы я читать продолжение, если бы оно существовало, и было отдельной книгой? В конце поступает намёк, что дело К приблизилось к успешному завершению так как он все таки имел хоть и бессмысленный но разговор с двумя секретарями и стало быть приобрел некоторую власть над деревенскими (видно это потому как сразу он стал нужен и Пепи и хозяйке гостиницы и Герстекеру). Но… Положа руку на сердце – не стал бы. С меня и того что есть достаточно. Оценку «7» я ставлю в данном случае только за этот показ бессмысленности существовавшей и существующей власти.

Хотя, по сути, чем больше об этой вещи думаешь, тем более сильной она кажется. И оценка со временем растёт…

Мне Кафка очень нравится. Он заслужил быть мирового уровня писателем множеством своих произведений. А это — лишь одно из них. Сам он, кстати, был человеком закомплексованным и несчастным. Этот рассказ похож, как и др произведения на ночной кошмар, оттого и неприятное ощущение и оттого же это ощущение несусветицы, через некоторое время после прочтения (направление-то «абсурдизм», м/у прочим). Конечно нереально, да и такой машиной — таким способом невозможно «прописать» человека насквозь.. потому что человек — не кусок фанеры)) просто не в том суть, к тому же неприятного ощущения это не уменьшает.

В общем, кому-то нравится. кому-то нет. Сногсшибательную идею я там для себя нашла:smile: — это то, что власть и порядки меняют и уродуют людей, а когда они устаревают, и эти люди с их взглядами.. приходят в негодность! Настает новое время, а тех — на свалку, значит. Там много идей, это произведение, староватое, далековатое от Кинга, например. Оно — притча (тоже многие знают) и герои там — «плоские» потому что они — символы, они не индивидуальности в полном смысле слова, путешественник, к примеру — взгляд со стороны на тоталитарную бесчеловечную машину (общество)... и т. д.

Так что РУКИ ПРОЧЬ от Кафки! Он- классик, а это автоматически уже перечеркивает невежественые отзывы о нем.

«Превращение» Франца Кафки — это глубокая и грустная повесть, пронизанная духом отчаяния и безысходности, но которая вовсе не о самом превращении. Превращение лишь метафора, лишь образ. Сама суть этой повести, в моём прочтении, в теме ненужности.

Да и абсурдным в этом произведении является лишь превращение человека в насекомое.

И Грегор в виде насекомого — тоже образ, подкрепляющий ту самую, мной упомянутую уже выше, тему ненужности.

Что если в один прекрасный день ты, вдруг, превратишься в насекомое?

Что если ты был нужен близким лишь как кормушка?

Что если ты для них пустое место?

И как быть?..

Конечно, для общего развития можно познакомиться с творчеством не выходящего из моды классика Кафки; но данный роман — это жуткое резонёрство. Возможно, опытный психолог или философ проанализирует данный текст и найдёт в нём множество глубинных смыслов, но мне, как простому читателю, нелегко было читать о похождениях главного героя по сумрачным улицам и полутёмным комнатам, где он встречается с людьми, обладающими сюрреалистической нечеловеческой логикой и участвует в пространных невероятных по длительности разговорах.

Что бы не говорили кафкоманы про «повествование, подобное сну», сие произведение ни в коем случае не является полноценным романом. Это черновик, наброски к роману. И дело тут вовсе не в сюжетной незавершенности, а в незавершенности задумки вообще.

Рефлексия одиночки в чужеродном обществе, здесь еще не приобрела кафкианских оттенков, и сводится, в основном к переживаниям типа «он посмотрел на меня так-то, и должно, быть, подумал то-то», из-за чего создает впечатление банальных переживаний дерганого человечка.

В литературном плане, рукопись так же осталась сырой — очень много склеек, роялей в кустах, немотивированных поступков. Карл совершенно рандомно вызывает симпатию/неприязнь у окружающих, и это никак не объясняется. Конфликты притянуты за уши, особенно это чувствуется в сцене, где за 5-минутное отсутствие, начальство устраивает герою импровизированный суд, со свидетелями и обвинителями. Понятно, что Кафка был помешан на идее наказаний, но здесь это выглядит крайне глупо и вторично, особенно на фоне всего написанного им впоследствии на эту тему.

Единственный момент, который мне понравился – символичный эпизод на балконе многоэтажки, куда Карл был выброшен подобно старому хламу. Довольно интересный мотив, который мог бы послужить основой для отдельного рассказа.

В остальном же, образы из романа не оригинальны, и так или иначе, перекочевали позже из «Америки» в поздние произведения. Деламарш и Робинсон впоследствии трансформировались в Артура и Йеремию в «Замке», и в пару охранников в «Процессе». Служанка, символизирующая, видимо, куцую сексуальную жизнь самого автора, затем стала Фридой и Лени.

«Замок» и «Процесс» писались по пол года, и за это время обретали конкретную форму и содержание. На «Америку», у автора ушло около 4-х лет, и ему не удалось выразить даже основного конфликта произведения. Быть может, конечно, он заключен как раз таки в отсутствии оного, и казуальность происходящего – не косяк, а фича. Но даже в этом случае, написанное не идет ни в какое сравнение с поздним творчеством. И посему, рекомендуется к прочтению лишь большим почитателям.