Вторичный по отношению к заданному Эко вектору роман, весьма неплохо написанный и переведенный. Вещь очень «книжная», ее приятно читать, ну и Акройд, вестимо, удачно оживляет атмосферой и деталями, сюжет. Ассоциаций море: тут и «Портрет Дориана Грея» и «Доктор Джекилл» и море всего. В конце — своеобразный пантеистический катарсис, которым любители четкой и внятной развязки будут разочарованы. Мне вот запомнилась сцена, когда доктор Ди( в невротическоом состоянии) раздевал и нервировал проститутку — впрямь смешно

Небольшой изящный роман на тему литератора-фальсификатора Шекспира из 19 века по определению не мог выйти у Акройда плохим — тему он знает и писать умеет. Очень внятная композиция, удачные сцены и приметный честолюбец в роли главного героя. Прочел с удовольствием, но и «Дом доктора Ди» и «Мильтон в Америке» будут позначительней. Чуть-чуть перца книжке не хватает. Акройд и так не перечник, а большая умница, но вот эту книжку я прочел после Фейбера и Байетт — что называется «Сочинители» на фоне этих двух какая-то безамбициозная вещица, хотя по линии вкуса, наверное, превосходит. Преданным поклонникам Акройда рекомендую, а другим лучше начинать с чего-то другого

Книжка небольшая, но читается очень тягуче и нудно.

Этакий затянутый остроумным (не отнять) преподавателем семинар по философии Платона для домохозяек.

Роман Питера Акройда «Завещание Оскара Уайльда» это биографический и литературоведческий роман, написанный в сложной манере. Это монтаж из цитат и ложных цитат из самого Уайльда, фактов биографии писателя, в том числе заведомо неверных, а также фрагментов прозы, написанной в манере Уайльда. Акройд находит источники известных образов и афоризмов Уайльда, и дает представление о литературной кухне писателя.

Роман по форме представляет собой дневник больного Уайльда, доживающего свои дни в изгнании в Париже. В этом дневнике Уайльд от описания обстоятельств своей каждодневной жизни переходит к воспоминаниям и пишет роман о своей жизни.

Самая очевидная задача романа, — написать достоверную биографию писателя в форме дневника, — оказывается обманкой. Немногими, но очевидными указаниями автор дает понять, что сомневается в возможности написать подобный текст.

Границы вымышленного и подлинного уже в самом начале литературного процесса начинают стираться — да и каждому ясно, что Уайльд, описанный даже со всем прилежанием на бумаге, и живший литератор Уайльд — это совсем не одно и то же.

Текст романа — попытка представить себе, что бы Уайльд написал о своей жизни, поставив себе задачей создать текст куда более откровенный, чем «De profundis».

Уайльд Акройда одновременно скорбит о своей жизни, и хочет защитить ее хотя бы невинным смешным парадоксом. Герой Акройда хочет спасти образ своего возлюбленного Мальчика-звезды, и готов обвинить его во всех грехах. Он готов быть невинной жертвы, и соглашается, что виктимное поведение его — это стратегия самооправдания.

Но тут же автор снабжает свой текст маркерами, дающими право поставить под вопрос наше доверие к рассказчику — герой романа начинает перевирать факты, или просто память его подводит, или это играет в свои игры самоцензура.

Роман Акройда прослеживает механику такого важного способа самоидентификации писателя и массовой репрезентации писателя в общественном сознании, как создание «личной мифологии». Образ Уайльда колеблется между образом монстра, «оказавшегося в самой глубокой трясине Злых щелей, между маркизом де Садом и Жилем де Рэ» («De profundis») и безвинной жертвой, воспроизводящей христианский идеал страдания. Акройд не только исследует «жизнетворчество» эпохи fin de siècle, но и воспроизведение «литературных/жизненных мифов» в современных представлениях о прошлом. Одновременно писатель проводит критический анализ нашей методологии, с помощью которой мы стараемся найти достоверное знание о прошлом.

О первоисточнике. Мне доводилось читать «Франкенштейна» Мэри Шелли. Сильные стороны этого произведения я вижу в первую очередь в идее автора, оригинальной и не совсем обычной по тем временам. Шелли является в данном отношении «основоположницей», «сильно повлиявшей», «знаковой фигурой» — и прочие термины в таком духе. Я не спорю. Другое дело, что сам роман читался у меня тяжеловато и без особого удовольствия. Время написания, юный возраст Шелли – литературное качество романа оценивать сейчас не буду, возможно, вопрос личных предпочтений.

Ситуация с романом Акройда мне представляется прямо противоположной. В плане увлекательности, незанудности, приятного языка Акройд показал себя наилучшим образом. А вот что касается смыслового наполнения – тут все довольно средне. От хорошей стилизации я ожидаю определенных вещей. Автор как минимум должен заметно изменить каноническую конструкцию первоисточника, причем проделать это изящно, изобретательно, приоткрыть новые грани. И желательно, чтобы автор в целом усложнил уже существующую идею, созданную до него – коль сидишь на всем готовеньком, прояви свой незаурядный интеллект, пожалуйста…

Безусловно, Акройд сам множество вещей здесь присочинил. Но вот все изменения не носят радикального характера, вроде бы второстепенные. Хотя язык другой совершенно. Поначалу стиль мне показался довольно скучным, но чуть позже автор заговорил совсем на другой манер, и стало намного интереснее – я уже оторваться не мог, ближе к середине романа я пожирал текст с огромной скоростью. В итоге проглотил роман за один день – увлекательность очень высокая (имхо, естественно). А в целом – такое впечатление, что я прочитал просто авторский пересказ известного произведения. Весьма качественный пересказ впрочем.

Некоторые детали Акройд действительно описывает намного подробнее. Кое-где имеет место игра с цитатами и аллюзиями. Опишу некоторые события из завязки, акцентируя на нововведениях. Уже, будучи вольнослушателем в Оксфорде (а у Шелли действие было в Германии), Виктор Франкенштейн заводит дружбу с другим студентом — вольнодумцем Биши Шелли (в реальности – муж Мэри Шелли). Вместе они не раз посещают Лондон и там же общаются с представителями республиканского движения, шляются по дешевым барам, ведут беседы на социальные темы – в книге вообще много диалогов. Выпукло показана атмосфера Лондона того времени (начало XIX в.), в основном в плане нелицеприятных сторон: нищие, грязь, опасные кварталы и т.д. Франкенштейн увлекся темой электричества как источника жизни. Оказывается, он был далеко не первым. В то время уже полным ходом шли эксперименты над трупами – исследователи подавали в голову и конечности ток и смотрели что происходит. У дохлых кошек шерсть вставала дыбом, открывались пасти. Некоторые человеческие мертвецы даже сворачивались в позу эмбриона – весьма занятно было почитать об этом, вне зависимости от достоверности. Интересны беседы Виктора с изобретателями того времени. Виктор снимает пустующий «ангар» на берегу Темзы в трущебном районе Лаймхауз (в этом же районе происходит действие и другого романа Акройда, «Процесс Элизабет Кри» — очень хорошая вещь, между прочим). Франкенштейн покупает несколько электрических генераторов небывалой по тем временам мощности и оснащает лабораторию большим количеством вольтовых батарей… Опять же, описания всех экспериментов читать весьма увлекательно. Далее ученый заводит знакомство с «воскресителями» — это те, которые занимаются поставкой трупов ученым… Событий множество, и на этом я остановлюсь.

Повторюсь – изящный, расширенный пересказ, но никак не новое слово. В данном контексте мне кажется более удачным роман Рошака «Воспоминания Элизабет Франкенштейн» — замечательная вещь. Вот там автор действительно не боялся экспериментировать. Рошак ввел обширные мотивы алхимии, культа плодородия, даже тантрического секса – попробуй увяжи такие вещи с историей электрического воскрешения! Однако удалось наилучшим образом (ну почти).

Отдельно хочу упомянуть хоррор-составляющую романа Акройда. Это как раз из перечня удавшихся моментов. Особенно впечатлила сцена воскрешения Существа, которая расположена примерно в середине книги. Доложу я вам – было действительно страшно. Нет, никого не убивают и никакого трэша, тут именно высококлассный саспенс. Ну и в целом образ Существа запоминается, это не растиражированный парняга, сшитый из кусков разных тел. У Акройда немного по-другому.

И снова о минусах. Кажется, в последней трети романа Акройд начал понимать свою ошибку. Вот тут срочно среди главных героев оказалась и сама Мэри Шелли, и Байрон, и доктор Полидори… Идея начала наконец-то свое запоздалое качественное преображение. И само Существо уже хочет не того, что полагалось. Я уж предполагал оригинальную концовку действительно выходом из ситуации. Но вот финал как раз таки оставил в недоумении. Даже как-то лень рассматривать взаимосвязь финала и всех предыдущих событий. Акройд сделал абсолютно свой финал, но вроде бы не сильно изобретательно и просто…

Не могу сказать, что потратил время впустую. Это качественный английский роман, достаточно увлекательный. Если бы Акройд его с нуля придумал – это да. А так, выше 6 баллов вряд ли могу поставить. Возможно, мои запросы в данном случае завышены и не того надо было ждать? Но вот есть же Рошак, к примеру. От Акройда я ожидал чего-то еще покруче, но, увы.

Отзыв вышел чересчур длинным… Видать, эмоциональный заряд в романе имеется.

Роман «Лондонские сочинители» посвящен теме фальшивки и подлинника. Литература знала много примеров мистификации — сколько раз находили ранее неизвестные рукописи великих писателей прошлого, сколько раз на удочку талантливых литераторов-игроков попадались самые благонамеренные умы, восхищавшиеся новооткрытыми сочинениями ранее никому не ведомых авторов прошлого.

В английской литературе можно найти немало примеров таких случаев. Явь и иллюзия давно смешались в английском литературном пространстве — люди до сих пор пишут письма придуманному персонажу Холмсу, а в том, существовал ли на свете самый знаменитый писатель Англии Шекспир многие до сих пор не уверены. Знаток английской литературы Акройд не мог пройти мимо этой темы.

Сколько существует литература, столько существует и традиция обвинять поэтов во лжи и притворстве. В литературе видимость подменяет реальность. Да и как быть иначе — мы же знаем, что это только слова, придуманные поэтом и творцом, а не что-то сущее взаправду. Существо поэзии — в притворстве. Издавна известна античная пословица «лгут много песнопевцы», и не случайно Платон, сам, между прочим, большой мистификатор и выдумщик, становясь в позу сурового моралиста, предлагал изгнать всех писателей из своего идеального государства.

Да что там, проживать текст как жизнь! Если неоднократно Акройд замечает: сцены из шекспировской пьесы для всех персонажей романа кажутся гораздо более реальными и важными, чем события их каждодневной жизни. Каждому на этом сайте это чувство должно быть хорошо знакомо — сколько чувства и страсти вызывают у них всевозможные придуманные персонажи, которых уж явно не только никогда не было на свете, но и быть не могло.

«Всё врут поэты» — эта пословица так и мелькает в романе. Да и у Шекспира, истинного персонажа этой пьесы, всё словно выглядывающего из-за кулисы, а вроде, только кажущегося, что он здесь, найдётся схожая цитата. Книгочеи-цитатолюбы, персонажи романа, охотно вам ее напомнят и даже приведут точное место, где она встречается. Все герои романа говорят сплошь цитатами, все вспоминают к слову, что сказано по тому или иному поводу Шекспиром.

Лондонцы-любители литературы словно живут в книжках. И даже между собой переговариваются: «А что, если мы герои какого-то романа?» Весь мир — это текст, каждый фрагмент которого ведет к бесконечному количеству ссылок к другим фрагментам текста, и так без конца. Мир — это театр, мир — это игра.

Да и вообще, как сказал Бард:

«Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий созданы одних».

Так и приходится подумать, что настоящее может быть только на сцене. Как в известной истории — когда актёр играл на сцене смерть своего героя, весь зал замирал, потрясённый тем, что перед ними сама реальность. А когда тот же актёр волей случая и вправду скончался на сцене — все были разочарованы, и не могли сдержать раздражения — надо же, как топорно и неестественно всё вышло.

Добро пожаловать в 38 век! Наш мир каким-то образом в результате «не понятно чего» прекратил материальное существование, и вместо вещей остались лишь их образы. К 38-му веку люди установили, что настоящий мир — не вещный, а мир чистых форм, полный света и энергии. Лондон в романе — лишь идея некогда существовавшего города, а его жители — идеальные прообразы лондонцев прошлого. В этом мире нет времени, но есть вечность. Именно поэтому их картина мира не совпадает с нашей, ведь то, что видим мы, — лишь отблеск идей. Но, как оказывается, и на светлом будущем есть свои пятна...

Идея романа уходит корнями к «Государству» Платона, где есть миф о пещере, в которой сидят привязанные люди и могут видеть лишь тени на стене пещеры, поэтому принимают за истину не сами предметы, а отбрасываемые ими тени. Да и само построение произведения — в форме диалогов и мыслей, речей главного героя, снова-таки чувствуется веяние древнего философа.

Если вы решите, что это скучный философский труд, то ошибетесь. Идеи поданы просто и под соусом из лучшего английского юмора. Словарь и лекции пародийного историка по имени Платон являют собой реконструкцию не связанных между собой слов и текстов, причем не столько реконструкцию, сколько домыслы. Автор мастерски показывает случайную проницательность героя в отношении сути вещей нашего времени. Именно сути, а не формального значения.

Мы все помним многие эпизоды из своего прошлого. С течением времени отношение к ним меняется, поскольку меняемся мы. А хотели бы вы перенестись 17 веков вперед и оглянуться назад, посмотреть другими глазами на недостатки и достоинства нашего мира? Тогда вперед и пусть творение Питера Акройда поможет вам в этом

Просто великолепная вещь, о том как в будущем по обрывкам произведений будут составлять представление о нашем времени. Иногда и сам задаешься мыслью, а может и мы читаем совсем не те произведения, которыми восхищались древние греки, а чем восхищались египтяне и ассирийцы. А может все эти представления о той культуре основываются на рекламной продукции... Есть ли у нас уверенность?

Удивительная книга, наполненная цитатами и аллюзиями на Данте, Майринка, Борхеса и еще десяток авторов. Великолепное постмодернистское полотно, позволяющее нам окунуться в Лондон — город на все времен. Книга скорее не о судьбе одного человека (доктора Ди, собственно) а о городе и его перерождениях. И вместе с тем, философская притча о поиске, находках и добродетели, отнюдь, не нуждающейся в сложных и интеллектуальных проявлениях, а лишь в добром слове и искреннем сочувствии. Книга очень непроста, многим она покажется излишне сухой, некоторым надуманной, однако, в ней есть сердцевина, то, ради чего стоит читать настоящую литературу.

Мрачный психологический детектив. Вторая половина XIX века, Лондон.

Из самых низов поднимается Элизабет. Миазмы Лаймхауза, «туман как гороховый суп», скользкие узкие улочки, жутковатые тупики — здесь прошло ее детство, в комнате сверху донизу обклеенной листами из Библии. Полусумасшедшая мать иголками тычет дочери в причинное место, туда же может и палкой отлупить — чтоб знала свое слабое место и в блуд не пускалась. Но недолго терпеть Элизабет этот гнет, болезни уже пожирают мамашу изнутри, как не подать страждущему человеку стаканчик яду на смертном одре... Тем более, есть и приятные вещи в этом сумрачном мире. Элизабет влекут огни мюзик-холла.

Довольно рельефно переданы радости и тяготы актерской жизни, такой качественный колорит на ту же тему я уже встречал у Сары Уотерс в ее «Бархатных коготках». Здесь взлеты и падения, пики успешной карьеры и нищета безработных актеров. Некоторые чувствуют себя уверенней в своем сценическом амплуа, чем в жизни. А тем временем на улицах Лондона начинает свою «деятельность» наводящий ужас маньяк, по имени Голем из Лаймхауза. Его любимые инструменты — деревянные кувалды, в «клиенты» попадают все без разбора — проститутки, престарелые философы, многодетные семьи. Что же это за зверь такой ? Есть ли художественный замысел в кишках разбросанных на целые квадратные метры ? В одном газетчики точно уверены — этот голем сработан далеко не из глины, а поменьшей мере из металла или камня...

Интересные психологические типы персонажей. Книга в форме дневников, заметок, стенограмм, воспоминаний и отступлений в лондоноведение. Присутствие исторических персонажей (Маркс, Гиссинг) для сюжета вроде и не нужно, но выглядит довольно естественно. Роман обладает выразительной атмосферой, болезненное пульсирование Лондона — этого нового Вавилона XIX столетия несомненно привлечет ценителей эстетики падших душ и викторианского лицемерия. Серьезный автор, отличная проза.

История очередного серийного убийцы, переплетенная с очерками театральной и повседневной жизни викторианской Англии. Судебные протоколы, очерки нравов, дневники. Психологически и исторически достоверно. И очень, по-акройдовски, невесело. Без «красного смеха». Много подлости.

К категории легкого чтения не относится. Считать приложением к «Лондону».

Это исторический детектив. Действие происходит во второй половине 19 века в Лондоне. Бэббидж делает свою «машину», а Маркс пишет в Лондонской библиотеке свой «Капитал». А у бедняги Элизабет Кри, дочери нищей швеи, так плохо все. Мать давит на нее, тыкает ей в промежность иголками — и кричит — «вот, оттуда вся погибель! Забрюхатела я на горе тобой» И предсказывает дочери: «И ты погибнешь, если будешь жить, повинуясь своей похоти!»

Горько и страшно Элизабет. Хорошо, от матери она в конце концов освободилась. И нашла приют в одном лондонском мюзик-холле. Автор подробно реконструирует атмосферу тогдашних мюзик-холлов, солеными шуточками и веселыми номерами которых восхищались и простые лондонские кокни, и интеллектуалы. Каждый находил что-то свое в этом театре. И понимали вещий смысл своего великого пророка-драматурга, что весь мир — театр. И, оказывается, изнанка жизни такова, что человек играет не только на сцене. Но и в жизни.

Театр жизни — штука непростая. По городу ходит чудовищный Леймхаусский Голем. Он взрезывает животы проституткам. Он повергает город в страх и ужас. А кто же он такой? Какую роль играет днем? Все не те, за кого выдают. И мать Элизабет Кри была в чем-то права — внутри у человека есть демон, который от диктата социальных норм только звереет. Каждый носит этого демона в себе. И демон, страдающий от того, что человек всю жизнь притворятся, будто никакого демона у него нет, начинает стремиться вырваться на волю. И маршрут его пути на свободу отмечен зверски расчлененными трупами…

Из переводной полухудожественной литературы про реки первые два места принадлежат «Жизни на Миссисипи» Марка Твена и Хью Макленану с его удивительными «Семь рек Канады». Третье место пока придержу, а вот четвертое-пятое отдаю Акройду.

Масса сведений разных эпох, забавных, смешных, трагичных, переходы от сельской Англии к городской, картины быта и жизни мегаполиса, железная калитка от фей. Роль речной воды в укрощении сварливых баб, добродушные лица шлюзовых мастеров, пояснение классических текстов привязкой к речным излучинам, мосты и бомбы, искусство и гигиена, император Клавдий и паровой двигатель, петиции, прерафаэлиты, шлюхи, грузчики, законники... Река как символ, как место жизни, как коллектор нечистот, как святая вода, смывающая любой грех, место гламурного отдыха и транспортная артерия, как греза, как... как комментарий к «Троим в лодке» тоже пойдет хорошо.

(На этом фоне видно, насколько зашоренным становится фантаст, пишущий про средневековье, мимо скольких фактов и обстоятельств проходят мимо... Сколько писавших про запруды?А Ричард Львиное Сердце их запрещал безуспешно)

Однако, здесь Темза течет от верховий к морю не по земле, а по бумаге. Бумаге карт, старых законов, мемуаров, археологических отчетов, газетных заметок, записных книжек, гравюр, фотографий и прочего архивного хозяйства. Поэтому некоторые главы выглядят средневековым компендиумом. Высыпал вообще всё, что вспомнилось. Не хватает взгляда непосредственного участника ( как в «Лондоне)», да и сколько-нибудь гидрологии не помешало бы. Дискурсивные реплики раздражают.

Достойная вещь. Издано прилично, хотя не без очепяток. Иллюстрации есть, но почему-то они навевают сплин.

Как «другая литература» пойдет. Особенно рекомендую знающим английскую классику, Джерома, «Ветер в ивах» и Блэйлока. Ищущим сюжетов — да, ищущим сюжета — нет, если позволите так высказаться.

Документальный роман-исследование британского писателя П. Акройда «Темза. Священная река» прямо наследует его же предыдущему роману, посвященному Лондону. Действительно, очень логично после «Лондона» написать про Темзу, ибо какой же может быть Лондон без Темзы, и какая же Темза без Лондона?

Главная проблема с этой очень хорошей книжкой заключается в том. что «Темза» выглядит очень предсказуемым, чересчур академичным произведением. В новой книге Акройда (при всей ее информативности и многогранности) отсутствует такой важный элемент как непредсказуемость. Акройд пишет ровно то, что от него ожидаешь: да, великая река Темза заключает в себе черты английского национального характера. Акройд педантично проходит Темзу от истоков до устья, не упускает ни одной мало-мальски значимой детали, события, которые так или иначе связаны с рекой. При этом «Темза» вовсе не производит впечатления сухой объективности: река у Акройда не просто река, а Река с большой буквы. Это одновременно и Лета, и Стикс, сакральная река, река-мистерия, несущая свои воды через Пространство и Время. Автор приводит в своей книге массу сведений: географических, исторических, курьезных, анекдотических, этнографических и еще Бог знает каких. Подавляющее большинство из приведенных Акройдом фактов совершенно неизвестны русскязычному читателю. Но иногда, при чтении, нет-нет да и возникнет ощущение что ты читаешь великолепный, написанный прекрасным слогом... путеводитель. И сведения, приведенные в нем, сколь интересны, столь же и необязательны.

Но зато, когда Акройд наконец-то добирается до темы «Темза и литература», все становится на свои места. Чарльз Диккенс (своеобразным взаимоотношениям Темзы и диккенсовсих героев в романе уделено особенно много места), Льюис Кэррол, Джером К. Джером, Кеннет Грэм и многие-многие другие — этот «литературно-водный» поток захватывает тебя, нарывает с головой. И успевший слегка поднадоесть академической тон Акройда вдруг рассеивается, как туман над утренней Темзой...

В этом романе Акройд привычно играет со временем и перемешивает всех со всеми. Для начинающих ценителей литературы «постмодернизма»:glasses:

в оригинале читать скучновато, возможно перевод более захватывающ. радует прием переключения временных пластов, но... не ново:glasses:

Роман учит читателя понимать, что художественная литература — не документальная, ей нельзя доверять =))):beer:

Довольно тяжелый и мрачный, не вполне развлекательный, прекрасно написанный роман о викторианском Лондоне. Психологические выверты оставили несколько неприятный оттенок, но нетрудно догадаться, что определенному роду читателей именно они доставят наивысшее наслаждение. Лично для меня прочтение этой книги имело неожиданный эффект — прочитанный после этого «Декоратор» Акунина показался мне полностью содранным с Акройда, что навсегда убедило меня в плагиаторской основе творчества Акунина и отвратило от него насовсем.

В принципе в двух словах названия все сказано.

От себя добавлю, что книга эта для неторопливого чтения, по главе, а то и по половине главы. И потому что большой объем культурологической и исторической информации и потому, что написана с таким вкусом, что книгу Акройда можно сравнить с отменными вином, которое специально пьешь медленными глотками максимально растягивая удовольствие.

Я уже несколько лет собираюсь перечитать этот роман. При первичном чтении никак не мог понять: то ли автор сознательно создает ощущение тягучести лондонской жизни, то ли перевод такой. Надо будет все-таки достать журнал с дальней полки.