Мне повезло прочесть рассказ «с нуля», не зная о нём загодя ровным счётом ничего. Первое впечатление: вариация классической схемы, автором предпринятая совершенно сознательно и даже демонстративно (уже потом узнала, что произведение написано для конкурса на заранее определённую тему). Второе: а получилось-то настолько живо, индивидуально, по-своему... И рассказ превратился в тот самый «Ghost in the Shell», уникальное сочетание жёсткой конструкции и живого мятущегося пламени... пламени свечи.

Отзыв не место для дискуссий, но: стоило ли концентрироваться на конкретных строчках Пастернака, давших заглавие рассказу? Свеча — один из выдержавших испытание столетиями (задолго до стихотворения) символов, даже архетипов. Свеча — вера (не обязательно в Бога). Свеча — творчество. Свеча — мимолётность и хрупкость человеческого бытия. Свеча — знак блуждающему во тьме. И стихотворение Бориса Пастернака здесь тоже не буквальные несколько строф о том, как кто-то с кем-то в феврале, а своеобразная мантра, если хотите, шибболет, по которому в прагматическом мире смогут опознать друг друга изгнанники, утратившие свою духовную родину — Литературу — и бережно, как огонёк свечи, несущие её в своих сердцах. Не для самих себя, а чтобы передать это трепетное пламя дальше.

офф за рамками отзыва: а тема конкурса-то, оказывается, была такая: «Узкий специалист». Замечательно. Пожалуй, даже оценку рассказу добавлю в свете новых знаний :) уж очень узнаваемо выписан Андрей Петрович, помесь жалости с досадой, не столь не желающий, сколь не умеющий приспособиться к «дивному новому миру», в котором ему нет места. И я когда-то, доведённая до отчаяния, пыталась продавать любимые книги (по странному стечению обстоятельств, это был четырёхтомник Жапризо, который виден и узнаваем на аватарке-фотографии автора рассказа «Свеча горела», вон он, за левым плечом МГ). К счастью, потенциальная покупательница оказалась мудрее меня. Она просто дала мне денег, сказав: «Вернёшь, когда сможешь. А книги я у тебя всегда могу взять почитать».

Мы возвращаем, когда сможем. Знания. Веру в себя. Чувство. Книги.

Чёрт.

Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт!

Думаю, подойдёт мантра: «Я немолодой циничный человек. Я читаю просто рассказ, просто рассказ, просто рассказ...»

Не помогает, Майк.

Какого чёрта, хочу я спросить?

Какого дьявола издеваешься ты над несчастными этими жестянками? Засовываешь им внутрь живую душу, хотя общеизвестно, что души нет?

За что ты так не любишь своих роботов?

Это отольётся, чуть позже. Или наоборот, это такого рода любовь, ведь машины не могут страдать?.. Это прерогатива людей?

Но как получаются они лучше всякого человека?

Не знаю. Я немножко успокоился, а то хотел весь отзыв заполнить чертями и восклицательными знаками. То-то оно было бы смешно.

В общем, я в депрессии. Хотя грусть моя светла.

Тридцать три раза массаракш.

Начну с того, что я сам из Крыма. Если, кто знает из новостей, на момент написания отзыва на полуострове хреновато с электроснабжением. Не везде, но лично у меня в начале декабря 2015го было туговато, в основном свет подавался глубокой ночью. Чем себя развлекать поздним вечером, когда мобильные аппараты либо сели, либо надо беречь заряд? Чтение при свечах/фонарике убьет и так пошатнувшееся зрение. Спасало радио. И (не сочтите за рекламу) спасибо радиостанции «Звезда» за чтение рассказов по вечерам. Вполне возможно, что рассказ пошел в эфир совершенно не случайно, но все же было очень символично услышать его при свечах.Замечательное произведение, лишенное пафоса, излишней драматичности и затянутых диалогов. Ничего лишнего, но при этом такое доброе и трогательное. Действительно, эдакий Азимов, помноженый на Брэдбери. И главное наша, родная литература. Рассказ не берет ни персонажами, ни затасканным видением будущего, а своим простым содержанием, извечной идеей и таким добрым изложением и финалом. Плевать на всех зазнавшихся снобов, раскритиковавших рассказ. Это отрыжка изобилия, а не оценивание. И большое спасибо чтецу (к сожалению не запомнил имени), за прекрасно подбраные тональность и эмоциональность. Возможно в другой ситуации оценил бы по-другому, но сейчас хочу поставить такому замечательному рассказу высший балл.

«Зеркало для героев» — книга, завораживающая своей оригинальной концепцией: парные рассказы, олицетворяющие женское и мужское начало, при этом привязанные к определенному знаку зодиака. Мимо такого сложно пройти мимо. Стоит отметить, что этот сборник рассказов стоит читать именно в бумажном варианте: прекрасные иллюстрации, очень красивое и необычно оформленное «содержание», мини-эпиграфы к каждой паре рассказов. Непривычно белая и плотная бумага, словом, печатное издание на высоте! Обложка по стилистике напомнила собрание сочинений корифеев жанра фантастики, братьев Стругацких. Предполагаю, что образы на обложке — это герои рассказов «Вериль» и «Письмо из Сингапура», оба рассказа мне весьма понравились. Впрочем, перейду к содержанию. Сборник ровный, в нем присутствуют хорошие и просто отличные рассказы на любой вкус. Тут есть и мягкая фантастика, и, ближе к концу книги, рассказы с элементами хоррора. В рассказах Майка Гелприна преобладает сильная, сугубо мужская струна, в рассказах Ольги Рэйн — женская, очень женственная, мягкая, но в то же время часто героическая, героини ее рассказов жертвуют собой ради детей, семьи, а порой и всего Мира. Также стоит отметить, что в преобладающем большинстве рассказов Ольги возникает тема насилия над женщиной, как морального, так и физического: рассказ «Ловцы» — самый яркий пример, даже местами стереотипный. Тем не менее, излишнего драматизма и сгущения красок здесь нет: все описано естественно и с хорошим знанием психологии. В целом, сборник вышел очень удачным: в нем есть чем заинтересовать совершенно разную публику: тут есть и космос, и другие миры, и исторические рассказы, и те, где действие происходит в наши дни/в 80-90е годы. Лирические и материалистические, про маньяков и космонавтов, про русалок и садовых гномов. Как по мне, привязка рассказов к знакам зодиака неочевидна, поэтому при желании их можно читать и вразнобой, но читать — стоит!

Я приобрела этот сборник, потому что давно и хорошо знакома с творчеством Майка Гелприна, не сомневалась в высоком качестве его произведений, и с некоторыми рассказами встретилась как со старыми приятелями.

С творчеством Ольги Рэйн я знакома не была и оно явилось мне необычайно приятным открытием.  

Ольгины произведения, как  сказочные замки, изнутри больше чем снаружи. Поражаюсь как ей удаётся вместить в относительно небольшой формат такие сложные, параллельные и альтернативные миры, миры далёких звезд, истории охватывающие и переплетающие десятилетия, века и  тысячелетия.

Взятые вместе рассказы, брутально-драматические  Майка  и сказочно-лиричные Ольги, при этом и те и другие романтичные,  сочетаясь в ярком зеркальном калейдоскопе и противореча друг другу, как и положено мужскому и женскому началам,  образовали на редкость удачный сборник.

Концепция сборника такова, что мужские  и женские  рассказы представлены парами с определенными характеристиками, в зависимости от заявленного знака зодиака. Это  удивительным образом позволяет гораздо более выпукло и полно прочувствовать каждый рассказ, а герои и сюжеты открываются под неожиданными углами, отраженные в зеркалах, не всегда прямых и чистых. И, безусловно, в этом формате совершенно  по новому проникаешься уже знакомыми произведениями. На мой взгляд, в книге нет откровенно слабых и проходных рассказов, а высокие или низкие оценки это просто вопрос вкуса и восприятия. Оценки отдельных рассказов и пар у меня не всегда совпадают.  

Наиболее удачными  как рассказами, так и парами, по моему мнению, являются  мистические «Существо особенное» -«Облако в серебре» и «Солнце моё, взгляни на меня»- «Дурная примета» (обожаемая мною).

Далее по нисходящей идут пары:

философски-лиричные «Земля, вода и небо»-«Русалочка» (которая произвела на меня неизгладимое впечатление и теперь в списке любимых рассказов),

детективно-спиритические «Механизм проклятия»-«Письмо из Сингапура»,

мифические «Освобождение, или Доска для игры в сенет»-«Пилигримы»,

иллюзорные «Скучать по Птице»-«...и видеть сны, быть может»,

техно-романтичные «Мёртвые, неживые»-«Последняя попытка стать счастливым».

Рассказы «Города на букву «Н»» и «Ловцы»  мне понравились меньше, но сочетание их в паре считаю удачным.

Оставшиеся пары остались мною непоняты, при этом рассказы «Вечером во ржи», «Просветление» и «Теперь так будет всегда» сами по себе очень тронули и  были оценены высоко.

Тринадцатый, соавторский, рассказ «Главный завет», с одной стороны стоит особняком, но, при этом, является ключевым, содержит все  вышеперечисленные достоинства,  в полной мере отражает  концепцию и объединяет в себе главные идеи сборника (тут  единство и борьба мужского и женского, тяжёлый долгий путь героев к себе и  друг другу,  мистика, темный ужас и свет в конце тонеля...)

Из чистого любопытства подсчитала свою среднюю оценку авторам по сборнику и обнаружила, что Ольга опередила Майка, хотя и всего на 0.1 балла, это полностью отражает моё внутреннее ощущение (женское, куда деваться).

Спасибо авторам, состовителям и всем кто работал над книгой.

Рассказ авиабомбой ахнул в самое средостение, оставив после себя кровавую воронку, на краю которой, виновато ссутулившись, сидела Смерть.

Стилистику советской партизанской повести и мистическое содержание чуть борхесовского оттенка автор сплёл столь искусно, что ни швов, ни стыков не разглядеть. Повествование движется тоже по-партизански: бесшумной скользящей поступью, ограничиваясь скупыми, точными фразами-жестами.

Шестеро из заглавия кажутся невыдуманными: они пришли сюда из жизни, чтобы встретиться со Смертью. На краткий миг выступают они из-за светового занавеса небытия, чтобы побудить нас напряжённо вглядеться в эти лица. Хорошо, что автору хватает щедрости не выращивать сюжет в повесть: лаконичность, «выхваченность» словно бы фрагмента из куда более объёмного текста производит сильное впечатление.

И даже не предполагайте, что вам уже из названия всё стало ясно. Не буду выводить мораль, ограничусь цитатой из Визбора: «...ведь слово «смерть», равно как слово «жизнь», // Не производит множественных чисел...»

Я сижу на краю и завороженно смотрю вниз. Прямо сейчас это — край всего. И бесшумно скользят внизу тени-облака. А под ними – Здец. Полный. Такое вот развитие получилось на Земле, в мире, показанном автором. Та дорога привела сюда.

Почему? Что делалось властями неправильно? Зоны заражения огородили, в зонах все уничтожали. А как иначе? Раненых с положительной реакцией на вирус – тоже кончали. А можно иначе? Цена жалости – вымерли бы все. Почему эта дорога привела сюда?

Я сижу у входа в шахту, на границе миров. Это сейчас она проходит здесь. А 9 лет назад она проходила по городу, изолированному и разбомбленному. Так почему надо было бомбить? Почему как всегда – уничтожить? А если все силы – на изоляцию? На создание буферной зоны? На помощь тем – в изолированной Зоне? Да, вирус разделил мир на два. Но почему отсюда сразу агрессия ко второму миру? Ведь там остались не прокаженные, а не заболевшие, пусть и носящие в себе смерть. А разве остальные, нормальные, не носят ее в себе?

Ответ прост – так всегда на Земле было. Потому что все в броне, в кольчуге неприятия чужого горя в себя. — Спаси меня бог. – Ага, именно так, именно меня. И моих близких. А за остальных пусть бог хлопочет.

Я сижу в Смрадном Туннеле и думаю, что не важно, кому как повезло – слева оказаться, или справа. Сверху или снизу. И там и там нашлись Иван и Светка. Один принес к врагам девочку. Потому что увидел – врагов нет. А есть такие же. Которым не повезло. Другая ударила по стреляющему стволу, потому что Палыч стрелять не стал бы.

И там и там нашлись Павиан и Ленка. Одному все равно – сколько останется живых. У него приказ. А другая подумать не успела. Сработал рефлекс, палец нажал на спусковой крючок. Потому так воняет, что всегда там и там такие находятся.

Я сижу перед компом. По щекам течет. Автор пробил мою броню. Пусть на пять минут. Но ему это удалось. И не хочется думать – как? Хотя поотмечал красным пробивающие строки. Многие об этом писали. И слава богу – пусть чаще пробивают. К сожалению, пишут многие, пробивают единицы.

И отскакивают подсовываемые мозгом мыслишки – как же мало их внизу было! Разве могли они столько верхних перебить? При чем тут это? – мысль стыдливо отлетела. А за ней и вторая – чего за них так переживать, все равно вымрут.

Пусть на 5 минут, но я задумался, расслабился, и дала брешь оборона. Плохо ли это — открыться? А может это единственный вариант, чтобы дорога не привела туда, к краю?!

Спасибо, автор. Мне хватило пяти минут, чтобы вспомнить – не нужна кольчуга. От кого закрываться? Эти пять минут длятся уже второй день.

Может этих пяти минут всем хватит?

Я люблю рассказы, даже больше, чем повести. Может быть оттого, что рассказ – это словно сливки на молоке: только самое вкусное. Иногда рассказ написать даже сложнее, чем более большое по объему произведение и не всем это удается, поэтому я с некоторой осторожностью начала читать сборник нового для себя автора: Майка Гелприна и… нисколько не пожалела.

Начну с того, что каждый его рассказ затягивал атмосферой тайны и недосказанности, увлекал за собой, давал обещание удивить и ни разу не подвел. Начиная читать любой из рассказов сборника, оторваться я уже не могла. Наверное, их особое очарование именно в том, что автору, словно он опытный детективщик, а не фантаст, удавалось держать интригу до конца, неизменно удивляя на последних страницах. По хорошему удивляя, даже восхищая ловким поворотом событий, выходом из ситуаций, у которых, казалось бы, нет решения. «По насыщенности интриги особенно можно выделить такие рассказы, как…» — начала было писать я, но, бегло просмотрев оглавление и освежив рассказы в памяти, поняла, что мне просто пришлось бы переписать весь список сюда. В каких-то рассказах тайна, увлекающая за собой, выражена более ярко, в каких-то слабее, но присутствует всегда.

То, что меня еще подкупило в рассказах Гелперина, это то, что в них автор исподволь рассуждает об общечеловеческих ценностях, что не может оставить равнодушным. Останемся ли мы людьми перед лицом неминуемой смерти («Смерть на шестерых»), что одержит верх над человеческой душой: ее темная или светлая сторона («Миротворец 45-го калибра»), что делает человека – человеком, только лишь определенные физические параметры, или люди – это нечто большее («Придурок», «Под землей и над ней»), и какими же качествами надо обладать, что бы не перестать быть человеком, оставаться им, несмотря ни на что («Последний вампир», «Чертовы куклы», Каждый цивилизованный человек»). Это еще далеко не все вопросы, которые поднял и постарался на них ответить автор.

Я смогла выделить несколько тем, на которые можно условно разделить рассказы. Это рассказы, которые рисуют так называемый постапокалиптический мир: «Там, на юго-востоке», «Каждый цивилизованный человек», «Под землей и над ней», «Путь Босяка». Рассказы о роботах (сразу навеяли мне воспоминания о Айзике Азимове и его знаменитых трех законах робототехники): «Свеча горела», «Каждый цивилизованный человек», «Однажды в Беэр-Шеве», «Устаревшая модель, одна штука», «Поговорить ни о чем». И рассказы, рисующие миры возможного будущего, которое ожидает человечество (в отличие от постапокалиптических рассказов, катастрофы не произошло): «Интуит», «Первоапрельская шутка», «Чертовы куклы», «Одна шестьсот двадцать седьмая процента», «Ромб», «Сидеть рожденный». Рассказы о иных цивилизациях: «Человеко-глухарский», «Поговорить ни о чем», «Кругосчет». Рассказы, обманчиво простые, действие которых разворачивается в привычной обстановке нашего мира, о котором, казалось бы, читателю должно быть известно все: «Смерть на шестерых», «Миротворец 45-го калибра», «Придурок», «Ангел-хранитель», «Последний вампир», «Канатоходец». Но и в этих рассказах автор находит, чем удивить своего читателя. Конечно, строго разделить по темам рассказы нельзя, в некоторых из них присутствуют две или даже три, и в этом, я считаю, особое мастерство писателя.

Правда, и у меня возникло несколько вопросов к автору. Я, как человек, далекий от карточных игр, конечно, возможно, отличу вальта от короля, но на этом мои познания и заканчиваются. Автор же, видимо, большой знаток карточных игр, очень часто в своих рассказах вводит сцены с ними. И тут я понимаю, что ничего не понимаю. Глаза бездумно скользят по строчкам, и рассказ начинает терять свое очарование, так что я или пропускаю такие сцены, или просто пробегаю их глазами. Можно было бы допустить такой прием в одном рассказе, но, увы, их было несколько. Надеюсь, автор не будет в обиде на мое замечание, но понять о чем идет речь несведущему человеку практически невозможно.

Другой вопрос по поводу рассказа «Чертовы куклы». Он был написан до того или после, как вышел фильм «Время» и если после, то, наверное, надо было дать ссылку на него? Или нет? В авторском праве я не сильна.

И, мои оценки рассказов, по десятибалльной шкале. Сразу скажу, трудно мне было их выставлять, потому что каждый рассказ по-своему очарователен, ниже семи баллов я не смогла поставить ни одному. И остальные оценки – это всего лишь мое субъективное мнение, отражение моих вкусов и пристрастий. У другого читателя они могут быть противоположны моим.

Смерть на шестерых — 7

Свеча горела -8

Миротворец 45 калибра -8

Там, на юго-востоке -9

Каждый цивилизованный человек- 10

Сидеть рождённый — 9

Придурок — 9

Под землёй и над ней — 8

Путь Босяка — 8

Интуит — 7

Первоапрельская шутка — 9

Чёртовы куклы — 10

Одна шестьсот двадцать седьмая процента — 9

Ангел-хранитель -7

Человеко-глухарский — 9

Однажды в Беэр-Шеве — 7

Устаревшая модель, одна штука — 9

Последний вампир — 8

Поговорить ни о чём -10

Кругосчёт- 10

Ромб — 9

Канатоходец — 7

Хочется сказать большое спасибо автору за его рассказы, которые доставили мне так много счастливых минут. Его рассказы – умная фантастика, фантастика для думающих, чувствующих читателей.

Спецом для конкурса рецензий:

А теперь на общих основаниях :)

Затея с самого начала была необычайно интересной и вызывала опасения: справятся ли с нею авторы, составитель, издатели? Надо же было придумать такой концепт: сборник двух равноправных авторов, причём сборник рассказов, да ещё и расположенных по знакам Зодиака!

Всё удалось, можно выдохнуть. И блестяще удалось. Именно поэтому ставлю «Зеркалу для героев» десять баллов, хотя отдельные рассказы оценила в интервале от шести до десяти и, казалось бы, средняя арифметическая должна быть ниже... Но это не арифметика, господа и товарищи читатели. Это магия. Магия слова двух великолепных рассказчиков, несущих нам добро, веру в человека и человечество, но не боящихся быть жестокими с теми, кто зачарованно им внимает.

Действительно, среди произведений сборника много шокирующих и болезненных рассказов, много физически неприятных деталей и психологически тяжёлых ситуаций. Но каждый ход авторов оправдан, подчинён замыслу пронять, достучаться до ума и сердца, поразить, заставить задуматься.

В сюжетах хватает мистики и элементов хоррора, но больше всего — той фантастики, которая когда-то называлась социальной, а теперь всё чаще именуется гуманитарной. Сборник ещё раз подтверждает истину (которая до некоторых почему-то никак не доходит): фантастика — это ещё один способ рассказать людям о них самих.

Хотя вот лично мне в рассказах «Зеркала...» не хватило НФ, надеялась увидеть её побольше.

Книга отлично издана, её приятно читать: в белейшей бумаге с ровным до шелковистости обрезом и прекрасными иллюстрациями.

Всяческих успехов людям, отважно продвигающим рассказы! Спасибо за книгу!

Подробности — в отзывах на все рассказы сборника. Чем могла, как говорится :)

В первый раз встречаю такой сборник.

Во-первых, у него два автора и ещё один соавтор тринадцатого рассказа. Тринадцатого не по месту в сборнике и даже не по знаку зодиака. А дополнительный, как бы взгляд со стороны, к тому же украсившего своими стихами созвездие Змееносца. Тем не менее, два автора мужчина и женщина рассказывают нам даже не о зодиаке, а о точке зрения, видении со стороны своего пола или пытаются найти свое настоящее, будущее, прошлое, вместе или раздельно. Рассказать историю так, чтобы читая рассказ другого автора в одном из знаков зодиака поневоле ищешь общее, подмечаешь различия. И общего все таки больше. Выжить хочет каждый, сдаться судьбе — это не про этих героев, любить вопреки, просто любить.

А если рассказ соавторский, то невозможно разделить и отделить части, настолько они гармонично перекликаются. То есть по факту скорее всего можно, иногда повествование рассказа так и идёт от имени мужчины или женщины. Но воспринимаются такие рассказы именно как единое целое. Невозможно убрать часть рассказа, как не выкинуть годы из прошлой жизни.

Оценивать каждый рассказ по отдельности пока не могу. Уже хочется перечитать. Тем более подобраны они даже не зодиакального, а именно как отдельная характеристика одного знака. Чтобы это сделать, нужна была кропотливая работа всех создателей сборника. Иллюстрация на обложке ещё более подчёркивает, что сборник именно двух авторов и хоть смотрят герои в разном направлении, но это, как отражение в зеркале, на самом деле это два героя из книги, из разного времени, из различных историй, но общее есть и у них. Чтобы его найти, читайте.

Ещё хочется написать, как я была удивлена, когда впервые взяла в руки эту книгу. Мы уже привыкли, что современные книги весят в разы меньше, чем те, которые печатались 30 лет назад. Бумага стала белее, но тоньше и легче. Эта книга весит как хороший классический том, изданный далеко назад. Я уже забыла, как это приятно держать книгу, которая не улетит от порыва ветра, но при этом бумага белейшая, печать четкая, а содержание не уступает классике, показывая новые грани привычных стилей и создавая собственное настроение, собственный характер, но два виденья.

Уверена, что читатель любого возраста и любых литературных пристрастий без труда сможет найти именно свои рассказы в этом томе.

Собираясь оценить свежепрочитанное произведение в законные 10 баллов... не нашла его на авторской странице. Малость опешила. Через пару испуганных секунд поняла, что не вижу «Под землёй и над ней» в списке _рассказов_. Поднялась выше. Ага, повесть. Повесть?..

Пора, давно пора легализовать и узаконить жанр «конспект романа», изобретённый ещё Верой Фёдоровной Пановой. В эту нишу сочинение Майка Гелприна вписалось бы изумительно.

Приём повествования от имени нескольких персонажей в литературе укоренился прочно, и чем более разнятся эти рассказчики, тем интереснее получается. С особым шиком воплощают такое многоголосье авторы-фантасты, поскольку имеют полное право сделать субъектами повествования как очень разных людей, так и вообще нелюдей. У М. Гелприна по разные стороны баррикад, «под землёй и над ней», оказываются всё-таки люди, но рассечённые на два не только враждебных, но и буквально несовместимых лагеря. Героев автор рисует крупными, решительными, но не грубыми штрихами; они возникают и оживают в читательском воображении почти мгновенно, «без разбега», на пространстве нескольких строк. Они взывают к нашему сопереживанию, к состраданию — эти настолько непримиримые враги, что они даже не знакомы друг с другом. Абсолютно.

Этот антагонизм до смертельной черты, невозможность (а может, нежелание?) найти хоть какие-то точки взаимопонимания, всегдашнее существование двух правд, ни одна из которых не истина, терзают душу.

Когда люди перестанут воевать? Когда они научатся понимать друг друга? Долго ли нам ещё искать ответ?

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ — от автора, ценителя жизни, и потому часто смотрящего на нее с позиции смерти, мастера по наполнению жизнью героев, будь то кольт, робот, смерть, шимпанзе, зек, ну и конечно – обычный человек.

ЗАЧЕМ МЫ СОКРАЩАЕМ ЖИЗНЬ ДРУГ ДРУГУ?

Названием сборника автор выделил “Миротворца 45 калибра”, герой которого кольт Миротворец любил человечью жизнь сокращать. Может кольт — случайный попутчик Дакоты Смита, а может авторская подсказка: в каждом из нас сидит воин. И время от времени требует выйти на тропу.

Что разделило мир на Верх и Низ (“Под землей и над ней”)? Я переживал и за верхних и за нижних. И думал – неужели дело только в начальниках? Что достали нас своей глупостью, жадностью, беспощадностью, равнодушием. Уже потом, когда высохли слезы, вспомнил про тропу воина. Глупые и беспощадные умудряются сталкивать нас лбами. Значит, умеют нажать на нужные наши точки, и мы уже на тропе войны. Почему мы так управляемы, так легко находимы эти точки?

Ну а мир в “Чертовых куклах”? Самый страшный, что мы позволили создать. Не похоже, что использовали дух воина в нас. Испугали миражом: слишком много нас развелось, скоро будет негде жить, нечем дышать и нечего есть. И мы позволили окончательно посадить всех на поводок – смертельный поводок регулирования жизни.

И “Чертовы куклы” и “Под землей и над ней” – повести из 2007-го и написаны не для конкурсов. Автор бил в колокол. И я не пришел к единому ответу на выделенный вопрос. Но осталось: что-то такое в нас есть, что позволяет кому-то за нас главные вопросы решать. Что делает нас же расхлебывающими все.

Автор пошел дальше в этом направлении. В 2008 – “Там, на юго-востоке”. Мы доигрались. Идут по дороге роботы и ищут хоть кого-то из нас. И еще вариант постАпокалипсиса: опять роботы, но теперь пытаются спасти хотя бы пару детишек (“Каждый цивилизованный человек”).

Похоже, будущее не радует автора. Развитие науки и техники, изобретения и открытия – ни к чему хорошему не ведут. Сам автор считает своим лучшим произведением “Свеча горела” (2011). Стало некогда читать книги, вымерли пишущие. А как же духовность? Что ее теперь будет питать? И лишь никому не нужный учитель литературы да робот-гувернер озабочены этими вопросами. Благодаря им свеча горит и передается в руки детей. Это манифест: тревога, набат и надежда – свеча еще горит. В сегодняшнем тотальном увлечении компьютерными играми автор видит грядущую опасность. Один из редких случаев моего несогласия с автором. Считаю ситуацию с духовностью глубже и не сводящейся только к литературе или крену в науко-технику, игры.

И ЧТО В БУДУЩЕМ? Изобрели мотиватор, привлекли к работе ясновидящих – в результате преступность пошла вниз (“Одна шестьсот двадцать седьмая процента”). Хорошо же?! Но ясновидящий с мотиватором и пультом – не регулировщик на дороге. Здесь не просто выбор безопасного варианта будущего, но и формирование этого будущего. Безопасное будущее маловероятно. Почему-то. И нужен мотиватор, меняющий поведение людей, чтобы невероятность превратить в реальность. Получили мотиватор – манипулятор.

Открыли пси-связь (“Ромб”), и военные тут как тут. Стали из людей делать боевые звенья. Я вообще симбиотов не люблю и боюсь. И еще раз в этом утвердился. Стереть из памяти семью, родину, друзей?! Поменять личную индивидуальность на коллективную?! — Бр-р-р.

Изобретение ментоскопа (“Первоапрельская шутка”) вроде бы только на пользу: преступность снизилась, скрыть преступление стало невозможно. Но люди ведь ушлые создания. Особенно женщины. Всегда придумают, как из общественной пользы личный интерес сцедить, заодно чувствам выход дать. Замочить и спрятаться. Или подставить. И что ментоскоп? – женских ручек-то и не заметил.

НЕ ВСЕ ТАК БЕЗНАДЕЖНО. Во-первых, не всякое будущее мрачное. В “Интуите” землян, если и ждет неприятность, то извне. В ”Человеко-глухарском” – идиллия и благодать. Славные роботы даже помогли инопланетной жизни в цивилизацию развиться (“Поговорить ни о чем”).

Во-вторых, есть палочки-выручалочки – герои. Их – на любой вкус. Они или выруливают ситуацию или дают надежду. И само собой, каждому приходится решать проблему выбора. В первую очередь я бы выделил Смерть – ту, что на шестерых. Не палач. Не приспешница разных мастей убивцев и душегубов. А кто она? Не знаю, как было в начале времен, но за эти годы она насмотрелась всякого и не скрывает уже, что ей не все равно, что происходит, что ты делаешь и как. Сочувствует тебе, помогает, чем может, устало несет свой крест. Самое яркое впечатление из всех героев. С такой Смертью я начинаю думать, что и впрямь могу влиять на ход событий, на судьбу…

К Смерти автор не равнодушен. Под разными углами на нее смотрит. Совсем другая Смерть приходит в цирк (“Канатоходец”) отдохнуть пару часов, самой выбрать жертву. И старый Беппо, больной, злой, много раз битый шимпанзе пытается ее обмануть, спасая друга. Подставляется сам. Потому что в конце жизни ему повезло – нашел друга, встретились два одиночества. И случается история, от которой ком в горле. И еще долго грустно и светло на душе.

И даже если герой мне не понятен, как мальчик-даун в “Ангеле-хранителе”, он все равно нацелен на добро, спасает две жизни. И этим занимается большинство героев, потому как кто-то должен. И когда в нужном месте не оказывается людей, выручают роботы, еще одни любимые персонажи автора.

НЕ СМОТРИ, ЧТО ЖЕЛЕЗКА. Еще один робот-гувернер (“Устаревшая модель, одна штука”), и опять мальчик и девочка. Что-то есть в этих железках, что делает их верными, а зачастую единственными друзьями. Из тех, что не предадут, всегда рядом, подставят плечо. Тема детей явно беспокоит автора. Они часто мешают нам, взрослым, требуют слишком много внимания, терпения, любви. И находят у роботов, бездушных, кажется, железяк. Даже любовь.

И совершенно замечательные роботы в “Поговорить ни о чем” — для меня. Но для автора они обычные, то есть не просто сделанные людьми, а получившие от них каким-то образом нечто большее, чем программы Защитника и Распределителя. Что создает в них трогательные потребности, в том числе — поговорить со своими мертвыми наставниками. Пару минут. Ни о чем. Но обо всем. Это, оказывается, очень важно. Только ли для них?

Для меня особенно важно, что роботы наделены еще одним редким среди людей качеством – несут всю свою жизнь благодарность к тем, кто вкладывал в них душу. Самих же роботов больше всего беспокоит ненужность людям. Я, наверное, робот. Меня это тоже сильно беспокоит.

Трогательно, до пронзительности, проявляется в роботах ВЕРА. Очень важное понятие для автора. Так или иначе присутствует в каждом рассказе. Мнение большинства: что в роботов вложили, так они себя и ведут. Вот только – что вложили? Не покидает ощущение, что вложили и часть своей души, и она отзывается, проявляется по-человечески. За глуповатым, с дырявой памятью роботом Томом пошли остальные роботы. По сути – в никуда. Но так сильна вера в Томе – все пошли на этот неведомый юго-восток. Думаю, не случаен именно Том – няня-гувернер. Вера в светлое будущее детей – главная в каждом из нас.

И НАКОНЕЦ, МЫ … Впечатался в память почти потерявший рассудок еврей (“Однажды в Беэр-Шеве”). Потрясение, когда я понял, кто его семья. Зачем же мы убиваем друг друга?

Очень рад знакомству с Маратом из “Человеко-глухарского”. Лидер по натуре, яркая цельная личность. Так уместно звучит его “согласен”, развеивающее даже намек на конфликт, окрашивающее диалоги легкой иронией и юмором. Позитив, находчивость, оптимизм. На таких все и держится. Я б с ним и в космос полетел.

Еще одна авторская особенность: зеки у него часто проявляют лучшие человеческие качества. Вот и Валет (“Чертовы куклы”) таков. Он точно не марионетка, потому что привычный ему мир блатных устроен очень жестко. И он умеет в нем выживать. Знает, что делать в любой ситуации. При необходимости – повести за собой.

И лагерник Алесь Бабич (“Смерть на шестерых”) — не только разбитной и бесшабашный — он сохранил невыжженной душу. И там расцвела нежность. Пока Смерть ждала. Еще один яркий герой.

ЗАГЛЯНУТЬ В ПАМЯТЬ. Это мне особенно нравилось – посидеть с героями, повспоминать: атмосферу, эмоции, самому побродить по памяти, заглянуть в пыльные ее уголки, приблизиться к детству, а то и войти в него. Со звуками колес повозки, ночными шорохами, возгласами цирковых. Под музыку колоритных еврейских слов, экзотичных с Дикого Запада. Порыться в забытых книжных полках: Хемингуэй, Маркес, Пастернак…

ВОТ ТАКОЙ СБОРНИК. Рассказы за 2007-2014 гг. Меньшая часть. Но взгляды автора на жизнь (и смерть!) передавшие. Жизненные ценности отразившие. Боль и пожелания нам транслировавшие. От прямого манифеста до намеков.

Пять десяток и три девятки на 22 рассказа (треть!) – столько в сборнике рассказов уровня победителей конкурсов Фантлаба, Колфана… На мой взгляд.

Еще бы. Прекрасный язык, живые и столь разные герои, оригинальные и понятные идеи. Картинка действия всегда четкая, объемная, со звуками и запахами, эмоциями и смыслом. Остальное – штрихами, тенями, в которых иногда таятся нестыковки. Порой автору не до них. Иной раз специально, чтобы все внимание – на сцену.

И все эти девятки, десятки бьют по нашей броне и пробивают ее. Пусть не все, не у всех. От кого мы закрываемся? – вопрос, оставшийся во мне.

Несколько рассказов удостоил пятерками и шестерками. Но это не мешает мне оценить сборник по максимуму.

На мой взгляд, самый сильный и профессиональный рассказ «ССК 2021».

Правда, относится ли он к хоррор-жанру, спорный вопрос.

Хотя, читаешь — «и смех и грех», яркий чёрный юмор, и, жуткий, беспросветный мрак...

Для кого-то, гротеск, чудовищная выдумка. Для кого-то, настоящий реализм. Страшно. С ненависти начинается жизнь

Жизнь идёт по кругу. С чего начали, тем и закончили. Ненависть, от рождения и до смерти.

Стилистически замечательно написано.

За финал — отдельное спасибо автору, очень грамотная концовка.

Получилась целая философская притча.

Эта совсем не та рецензия, которую я хотел написать. Не та, которую планировал, просчитывал на бумажке, обдумывал ночами – она так и осталась в памяти, холодная и бездушная, как булыжник. А та, что появилась на свет, — неровная, угловатая, с острыми краями, местами нелепая, где-то наивная.

Но другой у меня для вас нет.

Потому что эта книга – не для того, чтобы оставаться холодным. Она бередит сердце и рвёт душу на кусочки, чтобы потом собрать их в новом порядке, добавив сверх ещё и своё. Авторы делают это по-разному. Ольга Рэйн берёт за руку, словно умирающего, укладывает на свои колени и баюкает в долгой повести, исподволь унося боль вместе с жизнью – Великая Утешительница, делающая последний вдох счастливым и берущая последний выдох как плату за это счастье. Майк Гелприн не берёт – хватает за руку, за грудки, за шкирку и тащит сквозь коридоры старой горной крепости, через арсеналы, казармы и тронные залы, пока не выведет на свет божий ошеломлённым от увиденного. И уже там, под синим горным небом, он с оттяжкой рубанёт по душе катаной.

И каждый раз ты умираешь – только чтобы в тот же миг встать с криком: «Ну что же вы делаете со мной?!» и почувствовать, что готов заплакать. И твоя душа меняется ещё на чуть-чуть.

Вновь и вновь – удивление, понимание и катарсис. Почувствовать жизнь, заглянуть в глубину Вселенной и понять что-то новое о себе. Стать больше и лучше, чем ты был.

Вот про что эта книга.

Удивительно даже не то, как удачно сложились все эти не похожие друг на друга истории. Цикличность используется в произведениях самых разных жанров, не только литературных: достаточно вспомнить «Времена года» Вивальди. Из литературы хочется отметить «Жизнь как год» Виктора Колупаева – двенадцать пронзительных рассказов, от раннего утра человеческой жизни до смерти и того, что продолжается за её пределами. Здесь же авторам удалось совместить двадцать пять удивительных рассказов, разных по сути, по настрою, по времени и месту, с совершенно разными героями и при всём том с удивительно ярким общим посылом и единой идеей.

«Зеркалом» сборник был назван неспроста. Это не только отражение одной идеи (или даже двенадцати идей) в творчестве разных авторов. Скорее, такое «отражение» основных характеристик каждого из зодиакальных знаков – первый, самый простой для понимания слой. Суть же, пожалуй, состоит в том, что каждый рассказ для читателя – это волшебное стекло, в котором он видит отражение себя, друзей, близких и даже целого мира. Это – способ познания Вселенной. Так он выглядит и для героев, которые вынуждены путешествовать, искать, бороться — и всматриваться в себя, пытаясь через своё отражение познать окружающий мир. Авторы явно ожидают от читателей, что они поймут всё именно так. Ведь что такое гороскоп, как не попытка описать человеческую судьбу в зависимости от состояния Вселенной, а следом – предсказать судьбу мироздания в зависимости от человека, рождённого под нужной звездой? Есть и ещё одна стержневая идея, которая проходит через весь сборник. Но для её понимания придётся немного отойти от текста в сферу астрономической теории.

Представление гороскопа в виде замкнутого кольца, на самом деле, слишком простое и не учитывает внутренних взаимоотношений и связей между знаками. Существует гипотеза, по которой внутри зодиака между разными знаками циркулирует энергия, передаваясь от одного к другому. Эта энергия однонаправленна и знаки образуют ещё одно кольцо, не совпадающее с привычным нам календарным циклом: в нём каждый является чьим-то хозяином и слугой. Например, Овен главенствует над Весами, Весы – над Рыбами, Рыбы – над Львом, далее идут Рак, Козерог, Водолей, Телец, Близнецы, Скорпион, Дева и Стрелец, у которого в подчинении Овен. В этих связках слуга является энергетическим донором для хозяина. Если мы добавим ещё и такую древнюю, по определению магическую «химию», как отношения мужского и женского начал...

То тогда сборник из простого и понятного адреса «мужское – женское» становится сложной лентой Мёбиуса, имеющей лишь одну дорогу, одну сторону, но сложенную знаком бесконечности. В самом деле – попробуйте пройти по этому кольцу, чередуя мужские и женские рассказы!

И тогда история примирения и светлого чувства двух последних отпрысков враждующих родов («Механизм проклятия») перерастёт в историю дружбы и избавления от старых проклятий, ухода от судьбы («Время года – лето»), а та – в побег от трудно завоёванной свободы к судьбе и неизбежности, к смертельной игре с фатумом («Города на букву «Н»), ей же отвечает рассказ о судьбе, несчастном случае и смерти – и новой жизни, хоть и эфемерной, воплотившейся в неосязаемом духе внутри автомобиля («Облако в серебре»)...

И не забудьте после Стрельца поставить Змееносца, а то не сможете переключиться на новый виток историй. Если вы всё сделаете правильно, тогда, начав с истории примирения, вы придёте к неутолимой ненависти, замкнутой катаклизмом в бесконечное кольцо перерождения («Теперь так будет всегда»). Казалось бы, странный конец для хорошей книги?

Но ещё одно переключение, и история любви и прощения чудесным образом отрицает ненависть, словно для того и было таким тяжёлым окончание, чтобы показать: нет, так не будет, зло – это путь в никуда.

Интереснее всего – ответ на вопрос: задумывали ли так авторы изначально? Или так сложились звёзды? И если второе, то нет ли в этой расстановке своей собственной, удивительной и непридуманной фантастики? Не случилось ли так, что Вселенная откликнулась на зов двух талантливых писателей?

Кто знает...

То, как удивительно слаженно рассказы образуют пары и складываются в цепочки, говорит об одном: их стержневой идее. Её можно назвать судьбой – и ошибиться. Ведь даже если мы возьмём историю Олеся («Вериль»), встретившего свою судьбу и в буквальном смысле вторую половину на далёкой планете, или же вспомним путь Присциллы («Письмо из Сингапура»), по слепому случаю убившей невиновного и вынужденной расплачиваться за это, то мы всё равно увидим волю в каждом из этих героев. И эта воля, их сложные решения – это воля и решение любить.

Неспроста именно эти герои смотрят на нас с обложки.

Каждый из рассказов в этой книге – о любви. О воли и любви к жизни («Главный завет»), о любви к другим людям до самопожертвования («Последняя попытка стать счастливым»), о привязанности к своему живому кораблю и названым братьям («Скучать по Птице») и о такой простой и естественной любви мужчины и женщины («Механизм проклятия») – каждый раз авторы заставляют нас глядеть сквозь свои рассказы в себя, уходя в бесконечность зеркальных отражений и видя там окно в невозможное.

А в нас смотрит сама Вселенная, пытаясь разгадать нас и через наши отражения – самое себя.

Человек смотрится во Вселенную, а Вселенная – в человека, как в зеркало, и видит в нём любовь.

И потому вновь и вновь мы вскрикиваем то от боли, то от счастья, и браним писателя, который только что перевернул нашу душу, и благословляем его, потому что так светло стало нам от этого переворота. Каждый из этих рассказов самодостаточен, но в их сумме рождено нечто большее. Кто-то увидит в них старых друзей («о, я помню этот рассказ, я его читал на конкурсе!» — то и дело говорил я), кто-то найдёт новых, но главное – что кому-то они помогут склеить осколки разбросанного по разуму зеркала, которое называется простым словом: «душа».

И тогда этот человек посмотрится и увидит себя настоящего.

В каждой из настоящих историй.

Издательства неохотно берут рассказы: с ними сложнее работать, чем с романами. Книжные магазины неохотно берут рассказы: они продаются хуже, чем романы. Читатели неохотно берут рассказы: ну вот ещё, только вчитался, только в героях разобрался, тут — бац! — и всё кончилось, изволь начинать следующий; то ли дело роман, а лучше цикл, а ещё лучше сериал, чтобы и читать не надо было. В этих условиях сочинители, истово придерживающиеся короткого жанра, заслуживают памятника — хотя бы виртуального.

Майк Гелприн не подвёл, сборник из двадцати двух рассказов получился на славу, и если бы знать точно, что выйдет в свет ещё хоть один такой же завидный том — я бы уже сейчас встала в очередь.

Без шуток: талант автора определённо в умении не растекаться амёбой по субстрату, а внятно, живо, на нескольких страницах успеть рассказать историю — вдохновляющую, весёлую, страшную, выбивающую слёзы или побуждающую напряжённо размышлять, строить свои версии постфактум: «А если так?.. А если иначе? А что было бы?..». Не тратя килобайты на неспешную экспозицию, Гелприн чётко, с ошеломляющей быстротой расставляет на доске чистого листа фигуры-персонажей: игра началась! Ржут метафорические кони, неуклюже, скованно-железной походкой переступают ладьи-роботы, в отчаянии заламывает руки король прогоревшего цирка-шапито... Против всяких правил выкатываются на поле кубики, усеянные змеиными глазами пуантов, разящих в самое сердце. Дым поражения над чёрно-белым полем. Но жальче всех неприкаянно застывшую на самом его краю маленькую пешку: к детям у автора особое отношение, невозможно этого не заметить.

При великом разнообразии сюжетов, при необычном подходе к традиционным темам, фантастика Майка Гелприна глубоко социальна и в первую очередь человечна. Не столько к разуму она обращена, сколько к душе, к совести. Она волнует и часто режет по живому.

В какой-то давней дискуссии (речь шла о современной на тот момент драматургии) встретилась мне мысль о том, что произведение искусства должно содержать сверхзадачу, мольбу: «будьте лучше!» или «будьте прокляты!» — без этого, мол, ремесло. Автор «Миротворца 45-го калибра», на мой читательский взгляд, сумел воплотить обе сверхзадачи в одной: «Будьте лучше или будьте прокляты!»... Поэтому — искусство.

Спасибо, автор.

«Время — деньги», «я потратила на тебя лучшие свои годы, мерзавец!..», «пять лет жизни не пожалел бы, чтобы взглянуть на это» — привычные идиомы, внезапно обретшие буквальный смысл, придвинувшиеся так близко, что между текстом и читателем искрит электричество, шелестит по коже мурашками, завывает внутренней сиреной: спасайся кто может!

Только теперь поняла, почему автора периодически одолевают ошалевшие от перспектив кинодеятели: текст «Чёртовых кукол» настолько визуален и перенасыщен адреналином, что руки чешутся воплотить его на экране… понятно, и почему прожектёры впоследствии пропадают бесследно: ведь, если вчитаться, не так-то это просто, — слишком многое в сюжетах Гелприна можно передать словом, и только словом.

В мире, где развивается действие этой головокружительной повести, время обращено в «звонкую монету», стало средством платежа и обменным фондом, вот только банкротство — смертельно.

Нищие временем шестеро, смертники на грани разорения — «чёртовы куклы», пути которых от развилки жизни и небытия мы видим синхронно. Они, эти стёжки — стежки — нити, сплетаются сначала в неразборчивый пёстрый ком, чтобы стать потом замысловатым плетением, прочной верёвочкой: той самой, которая совьётся петелькой для этого бесчеловечного мира и загадочной Организации, которая вроде бы и под Государство копает, а на самом-то деле хрен редьки не слаще.

Проблемный поиск жизненно необходимого понимания между очень разными людьми, захлопнутыми в ловушке Организации, которая держит их на коротком поводке одного дня, подсвечен, словно сполохами, внезапно вспыхнувшими страстями. Смертельная опасность — мощный афродизиак, не нами замечено, и тут дополнительный плюс автору, не опустившемуся ни до пошлости, ни до банальщины.

С замиранием сердца следишь за гибельным слаломом сюжета, мимоходом успеваешь восхититься мастерски выписанной злодейкой Сциллой (многозначность имени шедевральна!), волнуешься, спешишь к финалу… И вот тут смысл начинает колебаться маревом над раскалённым повествованием, потому что вроде бы пасторально-умиротворяющую заключительную часть можно толковать двояко: и как настоящее (будущее) героев, и как видение перед неизбежной трагедией…

И Валет. Ах да, Валет. Они так и не узнали его настоящего имени.

Высший балл.

Я, как и автор, надеюсь, что не одна река никогда не сможет разделить людей на два берега.

Повесть «Под землёй и над ней» рассказывает нам об одном варианте апокалипсиса, произошедшего из-за вируса, который столкнул людей друг с другом. Карантин и Зараза – это два вида людей, одни живут на поверхности, вторые в шахтах под землей, и каждый вид хочет выжить. Карантину угрожает вирус, Заразе угрожает Карантин.

Вообще это конечно спорная ситуация, первым делом после заражения всех взорвать и убить, с одной стороны это совсем не гуманно, с другой стороны это более безопасно. Майк позволил нам побывать в шкуре как членов вида Карантин, так и членов вида Зараза. Прочувствовать их стороны, понять, что обе стороны это все живые люди такие же, как и мы с вами.

Не знаю, хотел ли автор сравнить свой рассказ с общим понятием — война, но мне кажется, у него это получилось, с фантастикой и в своем стиле. Стоит ли задуматься о том, что было после финала повести? Думаю, стоит, но не сильно углубленно, стоит просто предположить пару вариантов угодных вашей душе. Это как раз тот случай, когда конец произведения оставлен на долю читателя, и каждый в свою меру может, что-то домыслить.

За концовку повести, хотелось бы сказать Майку отдельное «Спасибо!». Особенно за долю интриги и быстрое переключение между персонажами. Это как раз тот случай, когда от сюжетного драйва, мысли в голове начинают биться беспорядочно и кричать: «Что там? Как же там? Давай же читай быстрее! Нужно скорее узнать! Что же случилось?» И чем все закончится… Отлично в сюжетном плане, и в плане подачи заложенной идеи.

«Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.»

Б. Пастернак

Сразу могу сказать одно — если я буду читать Гелприна в людном месте, кто-нибудь обязательно остановиться, что бы спросить: «Что с вами молодой человек?» Потому, что как можно читать, что-то раздирающее душу без каких-то эмоций? Для себя я решил – никак! Казалось бы, что можно написать такого на десяти страницах? Оказалось можно написать многое. Будущее, старость, менталитет, нищету, скорбь, боль, отчаянье, любовь, надежду, радость и еще многое, что словами просто не передать. Человек, обладающий душой, никак не сможет остаться равнодушным, прочтя этот рассказ.

В рассказе говорится о будущем и уже, о современных проблемах литературы и ее восприятия. В будущем интерес к литературе пропал. Его вытеснили инновации. Главным героем стал безработный учитель литературы. К которому, вот уже спустя 20 лет после его увольнения, пришел ученик с просьбой изучения курса литературы.

Хотелось бы, что бы все прочитали этот рассказ, и никто не остался равнодушным.

Ведь не скажешь, что Деф и Расп особо напрягались, помогая, а по сути — создавая Цивилизацию на далекой планете. Оказывается для этого не надо сверхразума, сверхмощи. А что надо? – Толчок, просто постоянная помощь, знания, участие, общение? По одиночке ничего из этого не сработает. Не факт, что и все вместе даст результат. Так что сработало?

Расп уже учил крылатых писать ДЕРЕВО, когда Деф жаловался мертвому своему наставнику: “Плохо дело, Уокер... — Я опять не сильно-то и нужен”. Еще жаловался, что обходы делать перестал – так город разросся.

Достаточно оказалось робота-защитника и робота-распорядителя, единственно выживших из экипажа. Их невеликих узкоспециализированных умений и еще чего-то вложенного людьми, как при их создании, так и при дальнейшем общении. И еще у них было время. Примерно пять тысяч лет.

Уже который раз автор обращается к теме роботов. Они у него как собаки – не предадут человека, благодарны хозяевам, друзья. И все время оказывается, что в них есть еще что-то, что проявляется неожиданно по-человечески. Да так, как хотят женщины увидеть это в настоящем мужчине, — с достоинством, надежностью, обязательностью, нежностью, добротой, силой, пониманием.

Чую – со всех сторон зашелестело: все это невозможно, одни хотелки, что запрограммировано, то и делают, нечем им чувствовать, нежность проявлять…

А тем не менее цивилизацию вместе с крылатыми создали. Память оставили на века. Да еще постарались на первое место нас, людей, выставить.

У меня щемит сердце, как вспоминаю Дефа, беседующим с Уокером. Ни о чем. Но обо всем. Тысячи лет эта потребность общаться с наставником, другом жила. Как мало в моей жизни благодарности от людей. Как хочется иметь рядом Дефа.

Мертвец Рэйн мне понравился, а Гелприн давно у меня в любимчиках. Было жутко интересно, что же такого вытворит такой дуэт? Кучно кладут, граждане авторы — еще одна десятка по моему вкусу! Переплетение полярных экспедиций начала и конца двадцатого века, арктический холод, странная тварь, и все это замечательным русским языком! Ну как такое может не понравиться?! Аплодирую стоя, хочу продолжения!

К фанфикам отношусь очень сложно. С одной стороны, признаю их право на существование, хотя бы потому, что на них есть спрос. С другой стороны, не могу считать их полноценными произведениями ибо, как ни крути, они вторичны.

К фанфикам по Стругацким отношение ещё более неоднозначное. Это ведь не просто вариация на тему существующих миров, а вариация на тему любимых миров. Автор, берущийся за такой фанфик, заведомо ставит себя в невыгодное положение, рискуя наступить на все больные мозоли всех читателей сразу.

За последние лет 20 я прочитала огромное множество вариаций на тему «Пикников», «Улиток» и «Понедельников», начиная с самого первого «Времени Учеников» в девяностых и заканчивая всем, что под руку попадалось разнообразного качества. Ощущения от прочитанного тоже испытывала довольно разнообразные — от полного неприятия до читательской обиды. Не так, не то, зря, и зачем? Очень редко попадалось то самое, в общем, то ради чего стоило тратить уйму времени на поиск иголки в стогу сена.

«Хармонт. Наши дни» и есть такая иголка.

Мне сложно оценивать фанфик, может именно поэтому чувствую необходимым приложить к оценке свой отзыв. Таким образом, не меняя своего отношения к фанфикам в целом, ставлю этому роману десятку в частности.

Я люблю произведения о переломе системы, о бунте внутри человека, об инакомыслии. Удачный пример – рассказ «Кругосчёт» Майка Гелприна. Он одновременно повествует о контакте и о системе, и сколь красочна в нём система, столько же обычен контакт. Я хочу сказать, что как раз в контакте нет ничего странного или интригующего: прилетели земляне, изучают местных, ну и пусть дальше изучают, делов-то. А вот с системой совсем другая история, и история эта завязана на летоисчислении.

Ксенофантастика с элементами психологии – это если вкратце. А вообще тут имеются герои, которым хочется сопереживать, вообще тут система существует многие тысячелетия, вообще один из её главных элементов вдруг начинает понимать, что не хочет больше быть часть замкнутого круга. Выстроенная автором схема завораживает, некая обречённость – чувствуется подкоркой, контакт всё время проходит мимо, но в итоге даёт решающий толчок. В двух словах не описать, что происходит в рассказе, но вот что я нашла для себя: кто-то должен слушать тебя, даже если этот кто-то не понимает твоего языка; нужно оценивать шансы победить систему, чтобы не пасть жертвой её перелома; важно с пылу с жару не потерять то, ради чего ты поднимаешь бунт, и тогда, быть может, новый порядок даст тебе шанс.

А вообще поначалу я подумала, что речь пойдёт о староверах, хм.

+10

Волшебный фонарь Майка Гелприна

В наш суматошный век, когда календари не поспевают за событиями, рассказ – это оптимальная форма для знакомства читателей с автором. Но почему-то издатели недолюбливают рассказ. Тем более ценно, когда они обращают внимание на талантливых писателей, работающих с этой емкой, и поэтому сложной формой.

Сборник «Миротворец сорок пятого калибра» — результат многолетнего труда. Каждый рассказ – кусочек чужой жизни, которую мы, читатели, проживаем вместе с автором. Словно в Волшебном фонаре мелькают образы, пейзажи и люди, которых создало удивительное воображение доброго сказочника — Майка Гелприна.

Почему Волшебный Фонарь, а не кинопроектор? Да потому что бумажная книга вот-вот станет архаичностью в эпоху электронных носителей. И для меня эта архаичность так же прелестна, как Волшебный Фонарь.

Картинка первая. Рассказ «Смерть на шестерых». Готическая гравюра в черно-белых тонах. Дюреровская скупость изображения и внимание к мелким деталям создают объёмную и завораживающую картину: солдаты и Смерть. Смерть средневековая, в черном капюшоне, с глухим, бесцветным голосом вызывает озноб и мурашки по коже. И испуганные, матерящиеся люди так естественны в своем страхе. Эта естественность – отличительная черта всех рассказов Гелприна. Смерть, которая играет в карты и даже помогает солдатам. Рассказ оставляет горький, пороховой привкус на губах, и... надежду. Ведь если Смерть всегда рядом – только руку протяни, значит, все же с ней можно договориться.

А Волшебный Фонарь уже показывает нам следующую картинку. Рассказ «Свеча горела». Один из лучших рассказов Майка. Смерть литературы. «Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом». Здесь не жгут книги, как у Брэдбери, здесь хуже: они просто никому не нужны. И единственным «человеком», которому нужна литература, оказывается робот. Нерациональный, сентиментальный робот в рациональном, жёстком мире людей. Мы знакомы с этим не понаслышке. Мы почти поверили, что литература умерла. Но автор дает нам надежду: детей, которым робот успел передать любовь к литературе.

Проблема решена не морализаторски, не в лоб, без занудных рассуждений о судьбах литературы и спорах в прокуренных кухнях, а исподволь.

Во всех своих произведениях Майк никогда не тыкает читателя, как щенка, носом в мораль, давая возможность самому обдумать и понять, что хорошо, а что плохо.

«Канатоходец» — мой самый любимый рассказ. Бродячий цирк. Роскошная раблезианская и европейская карнавальность: яркая, арлекинная, сочная, нарочито аляповатая, как того требует жанр. И на фоне этих по-цыгански красочных декораций разворачивается глубокая драма.

Не зря автор неоднократно подчёркивает в тексте цыганскую тему: песни и особое цыганское чутье. Как и у цыган, в этом рассказе смех и боль, любовь и смерть идут рука об руку. И снова образ Смерти, но на этот раз не в черно-белой готике. Смерть не классическая, а карнавальная, которая приходит на представление бродячего цирка. Лично для меня такой образ Смерти гораздо более страшен своей человеческой ипостасью.

И также подкупает человечностью образ Беппо – старого шимпанзе, который ради своей любви к хозяину готов на то, на что не готовы многие люди: преодолеть свой страх.

Сборник поражает обилием сюжетов, объёмностью образов, силой эмоций и моральными дилеммами, которые есть в почти каждом рассказе.

Это и жертвенность шимпанзе из «Канатоходца», и героя из «Интуита», который решает умереть ради победы над другой цивилизацией.

И живой пистолет, в который вселился дух из рассказа «Миротворец сорок пятого калибра». И безумный хасид, готовый даже изменить многовековые заповеди, лишь бы вернуть свою семью из рассказа «Однажды в Беер-Шеве». И моральные проблемы роботов, к которым автор часто обращается, потому что на их фоне видны все достоинства и недостатки нас, людей.

«Устаревшая модель, одна штука» учит нас не забывать о тех, кого мы любили в детстве. Роботы из рассказа «Там на юго-востоке» ищут уцелевших людей в разрушенном мире.

Даже языковый барьер – не помеха любви в «Человеко-глухарском».

Картинки и персонажи из криминального мира удостоены особого, пристального внимания автора. Зеки в рассказах Гелприна «Сидеть рожденный» и «Первоапрельская шутка» обычно гораздо порядочнее неотсидевшей публики. Что неудивительно в стране, в которой, по словам Солженицына, «одна половина уже отсидела, а вторая готовится сесть».

Так много образов показал мне этот Волшебный фонарь! Но у всех этих рассказов есть одна черта: удивительная писательская искренность, которая всегда подкупает меня в произведениях Майка. И оголенный нерв. Такое невозможно подделать. Этого нельзя добиться отточенной техникой. Искренность, к сожалению, со временем исчезает из произведений многих известных авторов. И я очень благодарна Майку за то, что в нашей жизни, состоящей из китайских подделок под настоящее, ещё остался писатель, который по-настоящему проживает жизнь своих персонажей.

Поэтому я не вижу ни одного рассказа, которому можно поставить ниже восьми баллов.

«Канатоходец», «Свеча горела», «Однажды в Беер-Шеве» — это, конечно, 10.

«Устаревшая модель», «Смерть на шестерых», «Последний вампир» — 9.

Остальным – 8 баллов.

Оценка сборнику — 10.

Суть рассказа кратко передана в словах доктора Леви: «Каждодневный нравственный конфликт между религиозностью и преданностью погибшим... На грани сумасшествия...»

Грань сумасшествия показана мастерски. Человек не может впустить в свое сознание гибель близких. Его мир разрушен. И чтобы не погибнуть под обломками, он заставляет себя забыть, и поверить. Забыть о смерти, забыть об одиночестве, забыть о куклах. Поверить в то, что любимая семья рядом с ним. Просто они не евреи. Поэтому не могут посещать синагогу по субботам. И лишь на краешке сознания — «... почти совсем не думал о том, что Б-г проклял меня». Вот она — грань сумасшествия: забыть, но помнить, быть там, но все-таки здесь.

А вот нравственного конфликта между преданностью погибшим и религиозностью я не увидела. Герой не предан погибшим, он просто не может принять мысль об их гибели. Рассудок рассеивается, душа устремляется за ними — теми, кого любит больше всех, после Бога. Куклы становятся якорем, которым Эфраим сумел закрепить свой рассудок по эту сторону жизни. Не погибшим он предан. Он себя по кусочкам собирает. Конфликт у него не столько с религиозностью — с ней он как раз вполне нормально ситуацию увязал. Читает Тору, соблюдает ритуалы, а то, что семью в синагогу не пускают — так они же не евреи. Проклял его господь, не евреи они больше, но если не евреи, значит, живые...

Когда ребе Нахум добился разрешения раввината на прием кукол в евреи, это тоже не с религией связано. Просто умудренные жизненным опытом люди пытаются помочь Эфраиму сохранить рассудок и здоровье душевное. Объявляя его кукол настоящими ашкенази, люди как бы говорят ему: «Ты не один. Мы рядом. Иди к нам. Не можешь сам, следом за куклами иди. Мы не будем смотреть на твой костыль. Ты только возвращайся к жизни потихонечку». Когда община приняла кукол как евреев, Эфраим впервые признался самому себе, что они не люди. И не впал в безумие при этом. Потому что поверил. Не в Бога поверил он, не в живых кукол, и даже не в себя. А в то, что не один. Можно ему в синагогу по субботам, и кукол предавать при этом не нужно. Куклы не мешают ни Богу, ни людям. И пальцем на них никто не показывает.

Смерть — часть нашей жизни. Смириться с ней невозможно. И боль утраты близких людей ни утишит ничто. Но жить надо. Эфраим, потерявший всю свою семью, в глубине сознания понимал, что жить надо дальше. Иначе не появились бы куклы в его доме. Зацепился человек за что получилось, и удержался на грани в момент первой непереносимой боли. А потом притерпелся, поддержку людей ощутил. Выживет. Научится постепенно ходить без костылей.

И с божественным проклятьем примириться сумеет. В сущности, все мы это проклятье на себе несем. Жизнь дает, она же отнимает, частями...

Редко случается читать такую искреннюю подробную историю о человеческом страдании, в которой боль человека показана без жалости и сантиментов. Как неотъемлемая часть жизни.

Сектор Газа вводит антивоенную линию. Но она уже воспринимается как второстепенная. Важная в принципе, но не в данном рассказе. Жизнь Эфраима разрушила война. В которой он даже не участвовал. Война есть зло. Она угрожает каждому человеку, как бы далеко от зоны военных действий он ни находился. Но не только она. Будь вместо бомбы автокатастрофа, пожар, преступление, для Эфраима ничего не изменилось бы. Ему все равно пришлось бы заставлять себя забывать, а потом еще раз заставлять поверить.

Нет-нет-нет-нет-нет, только не книги, только не книги! Хоть что уничтожайте, только не трогайте книги!..

Так можно было бы вопить, читая «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. И так можно вопить, читая «Свеча горела» Майка Гелприна. Это литература, которая, кажется, разговаривает с читателем не таясь: ты видишь, как слова складываются в правильные предложения, рисуются правильные образы – страшные, гибельные образы, – но на самом деле работа идёт не внешняя, а внутренняя, затрагиваются струнки души, а не разума. Потому что книги – это не разум. Книги – это душа.

И вот нет книг, нет учений, связанных с книгами. Есть человек, который ещё помнит и книги, и знания, но нет того, с кем он мог бы поделиться этими знаниями. Реализм? Очень-очень близко.

А потом он появляется, этот человек, да так появляется, что начинаешь верить в чудо. Кажется – вот-вот случится что-то, от чего книги снова станут в почёте, а герой перестанет страдать от невысказанной любви к поэтам и писателям прошлого.

Но нет. Реализм – жёсткий, фантастичный, антиутопичный реализм, к которому мы, быть может, вскоре придём.

В этом коротком, трагичном рассказе я увидела, пожалуй, слишком много: и смену ценностей, и проблемы воспитания, и роботов, и одиночество.

+10

Первое, что я подумал, дочитав этот рассказ во второй раз: «будет ласковый дождь».

Вот именно так, цитатой. Аналогия с классическим рассказом здесь прямая, только, в отличии от Бредбери, автор оставил надежду. Да, его роботы суть рухлядь, но, в отличие от заботливого Дома они смогли сохранить и вырастить хотя бы двух человек. Сумели воспитать их настоящими цивилизованными людьми, хотя какие воспитатели из Няньки, Ремонтника и Охранника? С обрезанной функциональностью, малым словарным запасом, разболтанных и ветхих? Зато бесконечно более мудрых и ответственных, чем настоящие «цивилизованные» люди, устроившие своей цивилизации самоубийство. Сила есть, и не нужны никакие теории воспитания, всё получится само собой? А вот не получается, и в дело приходится вступать одушевлённым жестянкам.

Отличная работа.

Увидев название этого прекрасного сборника, в моей голове сразу возник старый добрый кольт, легендарный револьвер Дикого Запада. И сам рассказ, чье название увенчало всю книгу, просто пропитан этим духом. И это здорово. Уверен, что воспоминания о Клинте Иствуде и прочих запоминающихся и колоритных актеров, игравших в вестернах до сих пор живы в сердцах тех людей, которые некогда смотрели эти кинофильмы еще на VHS. Ну да ладно, речь здесь не о вестернах, оружии, а о сборнике рассказов. Скажу сразу, что с творчеством данного автора встречался еще до оформленного сборника и часто его произведения бросали меня в думы. Тот же рассказ «Свеча горела» просто заставляет задуматься о будущем нашего мира, о будущем самой литературы. Так как моя специальность связана с оной, то для меня такой рассказ — ужастик. И я надеюсь, что автор тут не пророчествовал, а лишь показал только возможный вариант развития нашего социума. Что же касается других рассказов, так же не мало меня порадовавших во время чтения, то я скажу кратко и просто: я рад, что у нас есть такие писатели. Свежий и новый взгляд — то, что сейчас нужно, просто необходимо.

Оценки самим рассказам я бы поставил максимальные, но тогда многие подумают, что либо это предвзятое отношение, либо незнание. Посему, для меня лидером среди сборника, как ни странно, является «Свеча горела». Ему 10 баллов. За ним идут рассказы, которые заслужили не меньшую оценку, то есть 9 баллов: это «Миротворец 45 калибра» (ну люблю я Дикий Запад, и все, что с ним связано), «Чертовы куклы», «Ангел Хранитель» и «Каждый цивилизованный человек». Остальные же произведения получают счастливое число 7. Думаю, это не низкая, а достойная оценка. Стоит пожелать, напоследок, автору удачи и творческого успеха. Будем надеяться, что Майк Гелприн будет трудиться не покладая рук на ниве писателей и вразумлять современное общество своими произведениями.

Мне не должен был понравится этот рассказ. И отзывы невнятные, почти с реверансом, и оценки маловаты.

Категорически не люблю такие истории. Где безнадежность смешивается с насилием, где люди вынуждены бороться со всем миром, чтобы выжить.

Как можно из такого, простите дерьма, сделать такую невероятную сказку. Фантастическую, но абсолютно реальную.

Как люди, достигшие не по своей воле дна, смогли остаться людьми. Это не вопрос. Такие люди есть. И как хочется, чтобы спаслись они вопреки этому жестоком миру. Не потому, что они достойны, а просто потому что они люди. В самом лучшем смысле этого слова.

Задумка составителей удалась – было любопытно сравнивать рассказы в парах и смотреть, насколько раскрывается тема. А поскольку темы задавали знаки зодиака, то интересны были и суммарный эффект, и общая картина. Ну и плюс ‒ интриговала разгадка названия: “Мужчины смотрятся в зеркала, женщины ищут в зеркалах себя”. Смогла ли наша пара подтвердить или опровергнуть сей афоризм? Что показали зеркала про героев и что – про авторов?

Признаюсь – в отзывах был строг, быть может излишне. Но Майка я уже знал по предыдущему сборнику. И планка была ого-го где. А знакомство с леди обнаружил в самом конце, узнав в ней многократную победительницу конкурсов. Хотя и первый её рассказ встречался, но автора я не помнил. Забегая вперёд – средний балл у него – 7,2, у неё – 8,0. При том, что у меня семь баллов гарантируют выход в финал конкурса, а восемь – уже призёр. То есть в среднем все рассказы у него вышли в финал, а у неё – стали призёрами.

Кроме того, авторы сами заявили претензию, необычно структурировав сборник. Всё о человеке ‒ я таким увидел замах. Название – голова. Знаки зодиака – позвонки, вместе с расшифровками – хребет. Ну и мясо – сами рассказы. Хотя можно глянуть и по-другому: в названии – идея сборника. Расшифровки знаков – темы для рассказов. Отсюда моё повышенное внимание к раскрытию тем. И как это сработало на общее – что за мир отразился в зеркале этой книги?

Я САМ – первая тема, первая пара рассказов. По заданным правилам игры (так мною понятых) авторы как-то себя подают.

Баронет – бывалый вояка, чувствующий себя спокойно и уютно в мире бродяг и авантюристов. “Загорелый до черноты головорез в поношенном камзоле, бывалых армейских сапогах и широкополой шляпе с потёртой тульей” – таким я всегда представлял Д`Артаньяна. Не любитель иметь дела с бумагами, но сообразительный, ловкий, с понятием чести и не ожесточившимся сердцем.

Такой симпатичный образ теперь ассоциируется у меня с автором. И помню я – Баронет в “Механизме проклятия” вернулся с войны. У каждого своя война. Полагаю, и автор свою завершил.

Утончённая, близкая к востоку и мистике, с прорывающимися иногда сильными страстями, готовая пойти далеко, очень далеко… Такой теперь вижу второго автора после “Письма из Сингапура”.

Ну что ж, знакомство состоялось.

Перескочу сразу к последней паре, загляну в конец, как многие любят читать на конкурсах. Тем более – здесь обещано подведение итогов. Итоги интересные. Автор-он прошёл большой путь и предстаёт (и в герое и в истории) отстранённым наблюдателем, даже комментатором, а в концовке и действующим лицом. “Не могу терпеть”, ‒ необычная реакция для наблюдателя. Так герои автора себя не проявляли. Активная жизненная позиция – всегда. И здесь, как ни странно. Только внешняя, деятельная активность перешла во внутреннюю. Неожиданно на первое место вышла семья. Хотя не прав я – в каждом рассказе она присутствовала, как абсолютная ценность, явно или не очень сознаваемая. Чаще последнее. Д`Артаньян оказался в душе семьянином.

Замечу – несмотря на явную склонность автора к экшену, лучше всего у него получаются истории как бы лирические. На самом деле они – сжатые пружины, которые обязательно разжимаются в конце, вызывая у меня (надеюсь, не только у меня) взрыв эмоций.

И этот рассказ (“Дурная примета”) я ценю выше всех в сборнике. Во всяком случае – по вызванным эмоциям.

Совсем другая автор-она. По-прежнему её героиня (мне кажется – и сама автор) способна на многое, вплоть до убийства. Интересный рассказ представлен как итоговый. Если в первом героиня убивает и расцветает, освобождаясь от тиранства, от прошлого, то в последнем – это результат её воспитания. В первом ‒ импульс, протест. В конце ‒ осознанный акт, возмездие. Была тонкость, изысканность, теперь – нацеленность на результат, заданность охранять мир.

Я не сразу пришёл к пониманию этого рассказа и к его оценке, как самого сильного рассказа автора. Один из немногих по-настоящему цельных. Некоторые рассказы распадаются на части. Первая часть “Вечером во ржи” – может, лучшее, что я читал в последние годы. Но вторая и третья части – слабее и слабее. Похожая ситуация с “…и видеть сны, быть может”. Совсем другие козыри предъявляет в этих рассказах автор. Какая фантазия в Снах и в более цельной “Доске для игры в сенет”! Какая лиричность, тонкость в использовании огромной палитры красок в “Вечером во ржи” и в “Время года – лето”! Хочется смаковать и смаковать их строчки.

А может потому выбрано итоговым “Солнце моё…”, что закрывает и цикл про насилие над молодыми девушками. Да и не только, пожалуй, над ними. В “Письме из Сингапура” героиня справилась сама, рядом не было защитника, и потому – убивает садиста на расстоянии. Сама превращается в готовый распуститься бутон. Любви пока нет. В совершенно замечательном “Просветлении” герой спасает девочку от насильника. И она вырастает в гордую, сильную женщину, а он всегда рядом, как и его любовь. Благородно отходит в сторону, когда и она находит любовь. Может ей только это кажется, а продолжает любить своего героя-наставника. И без защиты любовь погибает вместе с красавицей. Бутон распустился, но погиб от вредоносной среды без защиты.

В “Солнце моём…” защитник – папа. Он с детства готовит дочку к миссии спасателя. И она спасает мир от насильника, вырастает и берётся за других, становится Защитником. И не просто воином, а любящим мир, свою семью. И позволяет автору давать волю своим фантазиям. Удивительным фантазиям, наполненным светом и любовью.

Очень глубоко, заставляет время от времени думать о произошедшем в нём, менять оценки.

Вот что выдало зеркало об авторе-женщине, её героях и мирах. И это истинно женский взгляд на мир.

К чести автора-мужчины он явил взгляд по-настоящему мужской. В его мирах мужчины – Д`Артаньяны, несут и хранят любовь. Хотя занимаются, кажется, чем попало. И где попало. Но на то они и мужчины. И потому рядом всегда живёт или таится юмор, лукавство.

Несколько рассказов мне не понравились, но в общую палитру и они привнесли свои краски и аромат. И понимание, что мужчине свойственно относиться к чему-то легкомысленно и на бегу.

Особенно отмечу рассказы “На посту” и “Скучать по Птице”. Пробивают эмоционально (как и последний – “Дурная примета”, но о нём уже писал).

Казалось бы, что может быть интересного в расстрелянном немцами гарнизоне британцев на островке в океане. Остались в живых два психа, продолжающих нести службу. И занесло же к островку бедных австрияков на торговом судне. Потопили бедолаг. Неведомо как. “Господин майор дал приказ, и они встали в строй” – это из допроса сержанта Чиверса. Поясню на всякий случай: “они” – погибшие и похороненные британцы. Из отзыва: “…вот тебе и психи, а долг исполнили до конца. И вера – как последнее пристанище. Просто вера – всё не зря, делай как должно, и будь как будет…” Тронуло до слёз.

Я скучал до середины “Скучать по Птице”, но по окончании усыпался мурашками и “призадумался о любви, верности. Я давно не думал о примитивности и свободе, да что там – о смысле жизни. О неоднозначности”. Последнее – из моего отзыва на рассказ.

Как ни странно, именно автору-мужчине удавались более эмоциональные рассказы. Несколько раз они меня пробили, потрясли.

Не удержусь и приведу отрывок из отзыва о “Земля, вода и небо”: “Неожиданен и прекрасен переход от невыносимого смрада до аромата любви. Очень сильно. Очень. И подано блестяще. Вся история заиграла, засверкала, наполнилась жизнью. Странной, но понятной и близкой”.

А зеркала всё подбрасывают отражения. Захотелось и из автора-женщины ещё кое-что отметить. Из отзыва на “Время года – лето”: “Да, это лето. Самое любимое время года. Самое волшебное. И когда за дело берётся настоящая волшебница с безупречным чувством слова, с удивительным чувством… Всё переплелось – времена, люди, звери. И всем правила любовь.

Замечательно”.

И опять женщина увидела в зеркале…

В заключение отмечу соавторский рассказ – “Главный завет”. Эмоционально как раз – никак. Зато героиня “свято верила в Главный завет ‒ главное в любой ситуации – выжить! Ты выживи, и не страшно, что опустошён, духовно выпотрошен. Потом что-нибудь появится.

Забавно, именно с этим заветом я всю жизнь воюю. Понимаю, что это главный закон жизни, но…” ‒ Вы поняли – опять из отзыва. Мне кажется – это завет и авторов. И ещё чуть из отзыва: “Понравилось, хотя вряд ли фантастика. Скорее – легенда. Сочная, пряная, яркая. Со всеми атрибутами. И прекрасно написанная”.

Специально привёл несколько отрывков из своих отзывов, чтобы показать многообразие представленного в сборнике и полученных впечатлений.

Понравились и идея сборника и содержимое. Оба авторы – прекрасные рассказчики и фантазёры. И с близким мне отношением к жизни, как и с ценностями. Им было что сказать, и они сказали.

Спасибо за полученные удовольствие и эмоции.

Оценка 9,5

На первый взгляд, автор не стремится устроить читателю сюрприз: основной сюжетный ход вынесен в заглавие. Интрига поначалу только в том, как же будет реализовано грозное мистическое существо в образе нелепого Птицерона (внешне — родного братца Андрея Петровича из рассказа «Свеча горела», они даже тёзки).

И всё равно начало рассказа подкупает студенческой атмосферой, целой группой изящно намеченных действующих лиц — каждому из них автором отмерены буквально одно-два свойства (краски, да), что не делает их менее привлекательными и интересными.

А вот дальше, когда нам раскрывается истинная сущность растяпы-преподавателя, однозначность куда-то тихо ретируется. Сложно подойти к рассказываемому Птицероном с мерками логики, не согласуется, не укладывается, противоречит! — так ведь это человеческая логика, а у вампиров

Очень хорошо выстроены рефрены в началах фрагментов рассказа. И немного грустной, проникнутой фатализмом, была бы развязка истории, если бы не отличный пуант, точечное удивительное её завершение. С истинным мастерством и юмором сделано.

Слабонервным не читать.

Ибо не рассказ это, а инфаркт в чистом виде, чёрным по белому.

На первых же страницах густота чужого языка превращает тебя в одинокого исследователя неизвестной обитаемой планеты. И хочется верить, что всё это фантазия, что трагедия ГГ стряслась где-то там, в далёкой-далёкой галактике. Нет. Не получится. Потому что Земля, земля обетованная (о, сколько горькой иронии!), реальные названия и имена, война, две тысячи лет война, война без особых причин…

Главный герой — чарли гордон по собственной воле. А может, патрик макмёрфи. Так или иначе, он ментально изувечил себя, с кровью, с мясом выдрав из собственной сердцевины воспоминания, которые не давали ни жить, ни дышать. Но и без них оказалось невозможно. На помощь придут безупречные роботы (это же фантастика, правда?..), но только вот никого не сможет утешить механический голос, каким бы ласковым он ни был.

Можем ли мы заставить себя забыть? Имеем ли мы на это право? Фантастика Гелприна в этом рассказе не научная (невзирая на роботов), не социальная — она этическая. И душу переворачивает по полной.

«Изволь, я подарю тебе шанс».

Суровый рассказ, открывший сборник «Миротворец 45-го калибра», надолго останется в моей памяти и не только из-за своей фантастической части. Все те мысли, которые появились во время прочтения, глубоко укоренились внутри меня и не отпускают.

Сюжет расскажет о диверсионной группе, идущей на задание. По пути к месту диверсии к группе присоединяется смерть. И группа понимает, что они обречены на гибель. Кто-то может смериться с этим, кто-то — нет, а кто-то хочет сыграть со смертью в карты, ставкой послужит душа.

Снова я читаю творчество Майка с открытым ртом и глазами, наполненными влаги. Рассказать историю в таком малом объёме текста, плюс еще и включить в нее дух войны, смысл жизни и смерти – это дорогого стоит.

Сборник можно условно разбить на несколько тематических блоков.

Больше всего рассказов относится к теме роботов, которым автор склонен придавать человеческие черты. Роботы пытаются привить своим воспитанникам интерес к классической литературе как оплоту духовности («Свеча горела»), учат преданности и взаимной ответственности («Устаревшая модель, одна штука»), предпринимают опасное путешествия для поиска людей в мире постапокалипсиса («Там, на юго-востоке»), воссоздают и воспитывают детей человеческих, передавая им сохранившиеся кусочки знаний и прививая навыки выживания («Каждый цивилизованный человек»), становятся создателями новых цивилизаций, уступая статус богов мертвым людям («Поговорить ни о чем»).

Автор не рассматривает варианты возникновения самостоятельных машинных цивилизаций в безлюдных мирах. Его роботы ориентированы на сохранение и защиту человечества в любых условиях, будь то разрушение цивилизаций или личности. Роботы, действуя на пределах своих программ, до последнего пытаются исправлять то, что творят люди. Это своего рода страховка человечества, гарантия его сохранения. Идеи рассказов этой группы можно счесть спорными, но роботы получились очень симпатичными, им сопереживаешь, за них волнуешься, и они не воспринимаются как машины. Они почти люди, просто другие, в них сконцентрированы фрагменты лучшего в нас.

Вторая большая тема сборника: военная. Мы видим рутинный героизм солдат Великой Отечественной, которые со Смертью не о жизни торгуются, а о возможности выполнить боевую задачу («Смерть на шестерых»). Это производит впечатление даже на видавшую виды Смерть. Самопожертвование во имя победы — одна сторона войны. Другая же: абсурдная жестокость, когда солдаты, сами того не ведая, становятся истребителями детей, превращая их во врагов («Под землей и над ней»), когда сломленный утратой семьи человек привозит в свой дом человекоподобных кукол и заставляет себя верить, что его любимые рядом («Однажды в Беэр-Шеве»), когда людей превращают в симбионтов, способных сражаться еще лучше и эффективнее, но не способных жить обычной человеческой жизнью («Ромб»). Во всем этом для людей в целом или народа конкретных стран нет никакого смысла. Это нужно только для войны тем, кто в ней заинтересован.

Пожалуй, произведения о войне являются самыми сильными в сборнике, особенно рассказ «Однажды в Беэр-Шеве», в котором собственно войны нет. Есть человек и его погибшая семья. Он отказывается верить, создает замену утраченному, чудовищную, на первый взгляд, замену. Но жить-то надо. И религиозное сообщество (в данном случае просто люди, которым не безразлично горе соседа) поддерживает попытку психического протезирования героя, соглашается разделить его самообман. Ложь во спасение идет в разрез со строгим религиозным каноном, но помогает герою сделать шаг в сторону от безумия.

Следующая значительная тема: социальная. Автор рассматривает варианты будущего (или альтернативной реальности), где воровской закон возведен в статус закона официального («Сидеть рожденный»), универсальным платежным средством становится время жизни, а не деньги («Чертовы куклы»), профилактика преступности ведется с использованием тотального аппаратного контроля и манипуляций сознанием («Одна шестьсот двадцать седьмая процента»). Произведения этого блока очень разные.

В пером рассказе показан мир упорядоченной преступности, которая заняла место закона. При этом автор воздерживается от модной ныне идеализации воровской субкультуры. На примере героев мы видим, что в основе законов преступного мира пренебрежение достоинством людей. Основанный на праве сильного мир активно вытесняет мир правопорядка, сектор которого сужен до минимума. Но все-таки он сохраняется, поскольку соблюдение законов преступных сообществ тоже требуется обеспечивать. И не все люди готовы принять криминальную субкультуру, не смотря на специфическую систему школьного образования. Встречаются молодые люди, у которых чувство собственного достоинства к моменту выпуска еще не подавлено. Группа эта совсем небольшая, но все-таки она есть. Не сидеть рождается человек, другие цели в нем заложены.

Второе произведение социального блока — чисто приключенческое. Герои-смертники, действуя отважно и сообща, противостоят могущественной Организации и побеждают. Цена победы высока, но две куклы вырываются из капкана. Правда, социальный элемент в этой истории всего лишь фон для раскрытия характеров. Он прописан достаточно схематично, выжившие герои в финале просто дистанцируются от агрессивных факторов социума, то есть принимают заданные правила игры. Для социальной фантастики это не очень хорошо, но увлекательность и эмоциональность повествования компенсирует слабость идеи. Повесть захватывает внимание сразу и не отпускает до финальной строки.

Третий рассказ — о роли «человеческого фактора» в любом деле. Герой мог и не найти способ предотвращения конкретного преступления. Он не был обязан выходить за очерченные инструкцией границы поиска и, весьма вероятно, не имел права использовать себя в качестве отвлекающего инструмента. Эмоции взяли верх над логикой профессионала.

Произведения социальной направленности показались мне самыми увлекательными. Как социальная фантастика они довольно слабые. Но приключенческая составляющая и персонажи хороши. Александр Дюма рассматривал историю как гвоздь для подвешивания своих романов. Майк Гелприн для своих рассказов сделал таким гвоздем социальный фантдоп. Почему бы и нет? Нормально висят.

Космическая фантастика тоже представлена блоком из трех рассказов («Интуит», «Человеко-глухарский», «Кругосчет»). В первом рассказе показана необратимость космоса в судьбе человека. Космонавт покидает Землю один раз и окончательно, возвращаться ему по сути уже некуда. Второй рассказ — забавная история взаимного соблазнения и любви, а также оригинального подхода к преодолению языкового барьера. Третья вещь философская: о влиянии детерминизма на развитие социальных структур. Вещи очень разные, но в каждой на первом плане интересный персонаж. Он — главный. Остальные элементы рассказа обеспечивают раскрытие психологического конфликта героя.

Вестерны «Миротворец 45-го калибра» и «Придурок» построены на противостоянии характеров: простоватый недалекий герой оказывается вполне себе цельной личностью с собственным взглядом на жизнь. Интересно, что именно один из этих рассказов дал название сборнику. Сравнение книги с пистолетом, в который вселился дух индейца, довольно необычно. С другой стороны, в книге тоже присутствует чуждый читателю дух, влияющий на развитие личности. Книгу, как и оружие, можно отбросить, если дух этот оказывается чрезмерно навязчивым. Рано или поздно мы откладываем книги, из которых выросли.

Есть в сборнике также рассказ о зомбоапокалипсисе («Путь Босяка»), весьма оригинально увязывающий появление зомби с религиозными мемами, детектив («Первоапрельская шутка»), ребенок-инвалид с паранормальными способностями («Ангел-Хранитель»), древний вампир («Последний вампир») и несчастная цирковая обезьяна («Канатоходец»). В этой россыпи самый яркий — рассказ о вапмире, который неожиданно оказывается не банальным кровопийцей, а оператором человеческих эмоций, составляющих основу его бесконечной жизни, и античным божеством к тому же.

Книга впечатляет разнообразием тем, сюжетов, характеров, оригинальными находками и эмоциональностью. При этом рассказы дополняют друг друга, раскрывают важные для автора вопросы с разных сторон, с разных углов прицела. Каждая вещь сборника охватывает несколько важных проблем, поэтому тематическая систематизация рассказов условна. Она лишь позволяет упорядочить калейдоскоп мыслей и эмоций, возникающих по ходу чтения.

Человеческие характеры — сильная сторона большинства произведений. Герои очень хороши: они запоминаются и часто удивляют, их интересно повертеть и разглядеть с разных сторон, благо возможностей таких неоднозначные моменты в сюжетах и мирах предоставляют достаточно. Слабая сторона — в непродуманности социальных конструкций и логических связок сюжета. Динамичное увлекающее действие и переживания героев превалируют над логикой фантастической составляющей. Не миры творит миротворец, а человеческие характеры. Фон многих рассказов скоро забудется, герои — нет. Они как пули 45-го калибра — надежный литературный боезапас.

Хороший многоплановый сборник, умный и эмоциональный, о разном и об одном: о людях, которые во все времена и во всех мирах пытаются оставаться людьми.

В первый раз я читал и отмечал: как прикольно звучит текст с еврейскими словами, именами, праздниками. И когда понял, кем были дети и жена ГГ, то не смог дальше читать. До конца прошел только со второго захода.

Для меня этот рассказ – не против войны. Его место – в скромной часовне, для всех несчастных, раненых в сердце – вестями с войны, с авто-и прочих-аварий, с торнадо-цунами-ураганов, с больниц всех мастей и так далее и так далее. Все перечислить – солидный том наберется. Не надо тома, достаточно нескольких этих страниц.

А как насчет Б-га? – Если вы еще не разобрались, то вам как раз в часовню, пробежите еще раз эти строчки, и послушайте себя еще раз. Эфраим пришел к своей формуле жизни с этим Б-гом: сначала — забыть, потом – поверить. Вернее: заставить себя забыть, заставить себя поверить. Вы найдете свою. Нашел ли я? Пожалуй, пора уединиться в часовне.

Сколько ж не своей смертью погибает людей! Почему столько горя? Почему я перестал пускать в сердце горе? Что делать, когда настигнет? Уже без часовни вижу – один вопрос отвечает на другой. А если еще посидеть в тишине и уединении?! И может тогда, встретив неизбежное, мы не потеряем рассудок, как несчастный Эфраим, оказавшийся не готовым. А может только так и можно жить – балансируя на грани, когда у тебя вырывают сердце?!

Так пришел ли к своей формуле Эфраим, взрывающийся при всяком касании к тонкой пленке, прикрывающей дыру в груди? Смог ли себя заставить? И можно ли себя заставить? – Посидите, подумайте в тишине.

Вот такой текст. Почти библейская притча. Современная во все времена. Не библейская — без нравоучений, без надежд на… Памятка проживающим в опасной зоне. Памятка проживающим на Земле.

Не помню где, но прочитал, что автор считает этот рассказ своим самым лучшим рассказом. Не берусь судить, ибо еще не все прочитал, но то, что произведение заслуживает уважения — это однозначно. Кратко, емко, пафосно и по-человечески реалистично. Я бы даже сказал рассказ-реквием по литературе. А, что, разве сегодня не так. Люди не читают. Люди не хотят читать, Люди даже телевизор не смотрят. Они оказываются тусуются. Мне недавно звонили: там на днях будет конференция, зайди, потусуемся. Вот так и угасают люди, вот так угасает литература. Сколько раньше было магазинов «Букинист», сколько любителей тусовалось там, сколько разговоров, тем... А сегодня любая книга на выбор, бери не хочу. Нет, наверное, это было правильно, когда был дефицит на книги... Не стоит долго обсуждать, такие вещи надо просто читать. Советую всем.

Один из лучших рассказов мною прочитанных за последних два года!

Начиная с того, что автор выдержал темп и стиль, и задумываясь над тем, что в себе несет рассказ: все от боли за воспитания детей и потери среды воспитания, до простого выхода — надо читать.

Чтение — это труд, и кто-то этому труду должен научить так, как сделал герой рассказа.

Спасибо автору, и приглашаю на Фантасты.Ру уже по другому поводу — мне пришлось изменить план рассказа в дуэли Книга в будущем, потому что один из ваших почитателей дал ссылку на этот рассказ. Наши мысли почти полностью сошлись, и не вс илах написать лучше, мне пришлось писать о другом. Спасибо.

С уважением, Андрей Закревский

Их оставалось только трое... на безымянной высоте...

Чем и хорош талантливый автор — всегда может сказать что-то новое на тему, о которой уже рассказано сотней разных способов. Вот теперь есть возможность услышать монолог пушечного мяса (пополам с железом). «Хороший солдат — мёртвый солдат», — могли бы цинично перефразировать расхожую фразу толстопузые генералы, а если задуматься, то и какие-то совсем уж бесчеловечные учёные.

Безымянную высотку, не имеющую ни на грош стратегического значения, трое с именами, начинающимися на «Ан...», защищают до последней капли крови... или смазочного масла (они, солдаты-киборги, так и не привыкли быть механизмами и постоянно оговариваются; всё это было бы смешно, когда бы не было так страшно). Война — единственный смысл их посмертного существования. А если войны не будет? Вот и штабные крысы не могут найти из создавшегося положения разумного выхода.

Героям рассказа, переключающимся из режима «А» в режим «Ч», приходится искать ответ самим. Пусть они найдут его. В конце концов, режим «Ч» никто не в силах отменить.

Вот. Это. Бомба.

oMG, ты чёртов гений.

Жизнь проносится перед глазами в безжалостном и звонком обратном отсчёте уже не минут — секунд. В вашем адреналине уже почти нет крови. Кровь пролита. Не ваша. Не вами. Но — по вашей вине. А в чём вина-то? Они сами этого хотели, как и вы. Один шанс из тысячи (даже из тысячи двадцати четырёх), что вы окажетесь «быстрее, выше, сильнее»... и, разумеется, умнее, хладнокровнее, безжалостнее.

Жестокие игры будущего, которые не раз становились темой для вдохновения фантастов — логически доведённые до абсурда реалии наших дней. «Хлеба и зрелищ! Только хлеб должен становиться всё белее, а зрелища — всё кровавее» © Поклонники всяческих ЧГК, не проходите мимо. Это вам не во фраках вокруг карусельки с лошадкой сидеть.

Мастерский «монтаж» с флэшбэками. Напряжение текста зашкаливает. Финал (даже — пуант) ошарашивает. Не могла после этого рассказа спать, честное слово.

Мне не хватает десятки, чтобы выставить прочитанному адекватную оценку. Хотелось бы, чтоб на ФантЛабе была такая фантастическая возможность: раз в пять лет, например, иметь возможность поставить произведению 11 баллов.«Города на букву «Н» я бы именно так оценила.

Вот она, ещё одна жемчужина. Думал перед сном 2-3 странички читану и спать, но нет. Затянуло нахрен с головой.

Недалекое голодное будущее. Паренёк впрягся в игру, где на кону его жизнь, но можно получить быстрое бабло. Напоминает «Бегущий человек», только игра включает все виды спорта сразу и все интеллектуальные игры сразу. Каждый тур новое испытание и новый соперник.... Я вместе с главным героем судорожно вспоминал города на букву Н. К своей чести Неаполь я придумал, чуть раньше главного героя:) И концовочка хороша.

Главная особенность рассказов  сборника «Зеркало для героев»  в том, что многие из них захочется перечитать. На мой взгляд, это основной критерий, который отличает литературу от нелитературы, выводит текст за рамки жанров, стилей и форм и делает искусством.

Некоторые рассказы я читала раньше и теперь с удовольствием к ним вернулась — рада иметь их в печатном виде у себя на полке.

О концепции сборника. Сборник представлен в виде смысловых отражений мужского и женского мировосприятий в соответствии со знаками Зодиака по порядку. Своеобразный эксперимент, призванный, как мне кажется, привлечь внимание читателя оригинальным способом подачи. Но мой совет читателям: читайте, как читается — подряд, с начала, с конца, с середины — оба автора замечательные, и все рассказы стоят того, чтобы их прочитали.

Иллюстрации — супер, ничего лишнего.

С интересом жду следующих сборников в серии.

В начале было Слово. А в мире Кругосчёта — Число.

Совершенно прекрасный рассказ, располагающийся среди других вещей сборника немного наособицу. В инопланетном берендеевом царстве победившего детерминизма счёт времени приобретает совсем особый, в буквальном смысле слова первичный смысл. Понятно, что в разнообразных фантастических мирах великое множество календарей; случаются произведения, в которых герои знают свой срок и относятся к этому философски («Леопард...» Ларионовой, например); автор же «Кругосчёта» связал эти две идеи алхимическим браком — и результат превзошёл ожидания.

При этом в ходе чтения остаётся непредугадываемым, как сложатся судьбы героев, за что отдельный плюс. Полноцветно прописаны, собственно, только сам Кругосчёт да Ива, да ещё немного — Видящая, остальным персонажам досталась роль статистов, даже тому из них, из-за которого вся жизнь фаталистичного мирка кругосчётов пошла по совершенно другому пути (кстати, сцены их общения с главным героем более чем любопытны и добавляют нотки юмора в общем-то мрачному повествованию). Остальное додумает читатель, и правильно.

И совсем по-другому после этого рассказа воспринимается фраза «Кто владеет информацией — тот владеет миром».

Смерть еще, кряхтя, возилась на помосте, как опустилась Ностальжи, цилиндром нежного тумана накрыв место действия. У волшебства своя обитель.

“Ностальжи, как во сне к тебе взываю” – сладкий голос Хулио наполняет туман.

Да, и голоса у волшебства свои. Ночь разделяет меня с последней страницей, а волшебство все не уходит. Сказочно скрипят колеса повозки. Легкая тряска способствует воспоминаниям. Но туман не рассеивается, и все призрачно. То ли там я был, то ль слышал что-то, а может где встречал… Совсем далекие полочки памяти, все в пыли. Цирк… далеких краев имена… забытый запах зверинца… Так то не туман?! — Пыль. Поднятая до боли знакомыми фигурами. Вечными спутниками. Призрачная Удача – как всегда со спины. Навязчивая Невезуха с пьяными объятиями. Отвязная блонда Беда – отворяй… Ну и эта, всё кряхтит, но уже рядом с моими полочками, пыль сдувает. Ну-ну.

Прибрала уж Беппо. Беднягу Беппо. Красавца шимпанзе. Вынула кусок сердца Луи, зацепив и кусочек моего. Да-да, Луи, тяжело. Зато теперь он не облезлый, злой на весь мир обезьян. Память о прекрасном Беппо все затянет. Так, так, Луи.

А вот и волшебник. Не грусти, посиди со мной, повспоминаем вместе. Раз ты так все организовал, раз все разбередил. Пока звучит Ностальжи... Эта сказка тебе удалась.

Абсурдный гротеск. Так бы я назвал способ, выбранный автором для реализации своей идеи. В совершенно нереальном мире происходят совершенно заурядные события. Лишь ударная концовка выделяется из множества разговоров – соло, вдвоем, втроем… вшестером. В небольшом круге света поочередно появляются герои в разных сочетаниях. И я не могу оторваться от разговоров, разговоров. В первой главе комментирует происходящее автор, грустно и любовно знакомя с персонажами. Со второй главы он отходит в тень, уступая сцену героям в полное распоряжение.

Мир, доведенный либералами и демократами до гротеска, — кошмарен. Беззащитность, дошедшая до предела, — палачом выступаешь ты сам. Ни соломки, ни ковриков-подушек. Неосторожность, необдуманность – и твоя жизнь скукожилась до обрывка шагреневой кожи. А не повезет – так и сразу хана. Мир без права на ошибку. Тираны наблюдают с раскрытыми ртами: во как!

Может, это правильно, что мир сей в принципе невозможен. Сколько тираний и диктатур ни старались, сколькими эпидемиями и морами смерть ни косила, но численность росла, то быстрее, то медленнее. И срок жизни потихоньку рос. А здесь упал ниже сорока. И если учесть, что каждому какая-то хрень вживлялась под сердце, то ясно, что давно бы уже снесло такое жизнеустройство.

Невозможность мира не раздражает. Он за сценой, смутно проступает странными тенями. И небрежность в его начертании вполне к месту – детали не важны. Мы поняли, в каком болоте оказались. Так близко с героями, что слышны шорохи втирающихся тел, словно пытающихся спрятаться друг в друге от этого… А их переживания, страхи просачиваются сквозь мои поры. И уже не всегда разделяю, где я, где они. Чувствую, как уходит страх, уступая место чему-то еще более глубокому. Что всегда со мной, но где-то там, далеко. Так далеко, что уж и забываешь о нем.

Какой же молодец Валет! Давно чувствуется в авторе неравнодушность к зекам, ну и ладно. Его (Валетова) среда издавна приближена к сварганенному миру. Он знает – что делать, как выкарабкиваться. И пусть этот представитель человеческий выдвинулся вперед, именно он пробудил во мне, в нас то забытое. Отчего мурашки, отчего гордость.

Идиллия в конце, где-то на склоне у ручья пасутся хороводом кудрявые барашки. Ну да, ну да – это мне отдышаться, я и не успел подумать плохого.

Спасибо, автор. Встряхнул, пробудил.

Два – это всегда больше, чем один. Два – это когда есть они и есть мы. Два – это как Добро и Зло.

Только в «Под землёй и над ней» нет Добра и Зла. Нет в том качестве, к которому мы привыкли, когда говорим о них. Потому что Добро здесь превращается в Зло и наоборот, и постепенно оказывается, что никакого Добра и Зла нет, но зато есть Два, и, чёрт побери, я не знаю, почему есть Два, если нет Добра и Зла. Кто здесь Добро, кто Зло? Почему всегда должно быть Два, если можно стать Одним? Почему там, где мыслят, борются за себя и друзей, любят и хотят жить – почему, оттуда там есть Два?!

Ну и что, что они – Зараза, а мы – наёмники, которым платят деньги за уничтожение Заразы?

Ну и что, что они – Каратели, а мы – дети, прячущиеся от Карателей под землёй?

Один народ, ставший двумя.

Какая тварь выпустила дрянь из пробирки?!

«Под землёй и над ней» – это война, в которой тебя не спросят, хочешь ли ты умереть. «Под землёй и над ней» – это когда ты не можешь рассчитывать дожить даже до следующего воскресенья. «Под землёй и над ней» – это ответственность, любовь, редкие моменты осознания того, что ты ещё жив, и смерть. Герои, которые хотят уничтожить противника, потому что хотят жить.

Два останется Двумя до конца?

К счастью, нет. Хотя бы в умах – нет.

+10

Рассказ, развивающий простую историю до той степени, когда она просто рвёт душу в лоскуты.

Есть выражение, что умершие по-прежнему живы в нашей памяти. Автор развил его до той степени, когда для героев — двух человек, живущих на развалинах своего мира среди похороненных друзей и любимых — это становится реальностью бытия. Вплоть до того, что по приказу командира души погибших возвращаются на землю — на самом ли деле или же в виде сверхъестественного усилия оставшихся в живых.

Здесь живые настолько срастаются с миром мёртвых, что вырывать двух воинов, увозить с острова — это словно выдёргивать дерево с корнями. И потому, действительно, вернуть их на остров к родным могилам — пожалуй, самый гуманный исход.

История каждого выжившего, его связи с погибшими,с островом, написана настолько ярко, точно и объёмно, что в неё веришь, как в рассказ человека, живущего рядом. Веришь без всяких сомнений. Пронзительность и достоверность человеческой тоски, воспоминаний об ушедших, светлого безумия оставшихся в живых захватывают душу, и рассказ закрываю уже со стеснённым дыханием и слезинкой в глазах.

История очень эмоциональна, ярка и прописана детально. По сути, отличная проза, как она должна быть, но при этом и отличная фантастика. При всей простоте сюжета рассказ не позволяет мне пропустить его и не включать в список лучших рассказов из встреченных по моей личной шкале. Просто не оставляет мне выбора.

Ну, ребята, доложу я вам — вот это Книга! Очень и очень достойное продолжение истории о Пикнике...

Во-первых, повествование очень динамичное и энергичное. Интерес к событиям постоянно пляшет на верхней планке, от текста отрываться не хочется, и на ночь отвалился от книги, уронив её пару раз на переносицу, с явным сожалением (изругал кота за то, что тот, собака серая!, не дал выспаться предыдущей ночью, иначе фиг бы я сдался!).

Во-вторых, громадный плюс автору за то, что не стал спекулировать на стопроцентно выигрышной теме Редрика Шухарта, а вместо этого, сохранив в действии и развитии некоторых старых, ещё стругацких, персонажей, ввёл в повествование новых, но совершенно гармоничных с мегатекстом Пикника... героев. А Шухарта сделав просто точкой между книгами. И второе спасибо за Марию Шухарт, за Мартышку!

Третье, судьбы уже знакомых читателям персонажей продолжились совершенно естественным для них образом, ни одного противоречия я в этом смысле не обнаружил. В том смысле, что ни один из уже знакомых читателю героев не повёл себя как-то совсем уж неожиданно и революционно, развернув свою судьбу под прямым углом и сделав её неестественно перпендикулярной поверхности. А судьбы новых героев книги опять-таки написаны так, что кажутся естественным образом происходящими из предыдущего канонического текста повести и просто дополняют уже известные нам события.

В четвёртых, автору удалось сделать то, что редко кому до него удавалось — он написал книгу так, что внутри всё время сидело совершенно особое отношение/состояние. Вот если кто-то написал там фанфик более-менее удачный, то как бы внутренне спрашиваешь его автора, что, мол, ну давай, покажи мне, что ты там придумал про это... В данном случае Гелприн не придумывает ничего нового и неожиданного, но как бы просто тебе рассказывает то, что он где-то как-то от кого-то (хоть и от самих братьев!) узнал, что там было дальше. Мастерство и правдоподобие, с которым было изготовлено продолжение Пикникового мира, таково, что как будто и не было этих десятилетий расставания с ним, как будто ты просто вернулся туда, в Хармонт, в Зону, в «Боржч» и в эту невыносимо томительно зовуще-привлекательно знакомую атмосферу...

Наконец (ибо всё равно надобно ставить конец своим восклицательным знакам), Майк и концовку своего «Хармонта...» сделал совершенно в духе отцов «Пикника...» братьев Стругацких — открытый финал в данном случае как раз только добавляет плюсов и правдоподобия. А также оставляет возможность для любителей пофантазировать на тему дальнейшего развития этого постпикникового мира — может быть кто-то и дерзнёт написать уже постгелпринский мир, объединив тему Пикника... с постапокалиптикой?..

Однозначно 5 баллов, однозначно в любимые и в готовность перечитать, однозначно в поиски и приобретение книги в бумажном варианте — с тем, чтобы заслуженно поставить на полку с книгами самих Стругацких и с трёхтомником их миров...

Идея сделать рассказчиком от первого лица орудие убийства, бесспорно, хороша. Нет, она не уникальна, и здесь следует вспомнить не только «Путь меча» Г.Л. Олди, где авторы целый роман изложили «от имени» всякого смертоносного железа, но и такой древний опыт в этом направлении, как... сказки Андерсена, да-да, не только о гадких утятах и зелёных горошинах, но и «Серебряную монетку», «Штопальную иглу», «Старый уличный фонарь»... Другое дело, что необычные даже для сказок персонажи угрюмого датчанина представляют собой характеры (не более того), рисуют нам трагикомедию нравов; «Миротворец» же Майка Гелприна — носитель определённой морали, которой не суждено найти общий язык с представлениями о порядочности владельца кольта калибра 45. Удивительно интересная и заманчивая тема, которая лишь очень упрощённо может быть изложена лапидарным «поставь себя на место другого».

Задуманная фабула, возможно, могла бы успешно расцвести и в любой другой локации (чем дальше читаю Гелприна, тем большим доверием к его писательскому мастерству проникаюсь), но автор выбрал время/место фронтира, а поэтому в тексте сливаются, словно воды Миссисипи, Миссури и Огайо, три языковые культуры, три литературные традиции: легенды американских индейцев, фольклор белых первопоселенцев Дикого Запада и творчество великих писателей тогда ещё очень юной по мировым меркам страны — Марка Твена, Джека Лондона, Френсиса Брет Гарта, О. Генри... И над всем этим великолепным пейзажем парит тонкая, едва заметная усмешка опытного, знающего себе цену рассказчика...

Спасибо, Джи Майк, отлично. Ещё хочу.

Еще один сногсшибательный рассказ Майка в его сборнике «Миротворец 45-го калибра» смог меня порадовать и впечатлить. Интересная вариация на тему конца света и то, что же возможно будет со всем человеческим родом. Не много сказки, много грусти, сладковатое послевкусие. Все это сопровождает все прочитанные мной рассказы автора. Все это не оставило и «Каждый цивилизованный человек».

Роботы – машины иногда читая фантастику, задумываешься, а возможно ли то, что наступит пора, когда в метало-пластике будет больше души, чем в живом человеке? Глядя на современное общество, мне кажется, что это время наступит совсем скоро.

Теперь я убедился, что Майк Гелприн настоящий мастер по части рассказа, романа и литературы в целом. Каждый его рассказ пусть даже самый короткий несет в себе душу, а это, пожалуй, главное, что должно быть в литературе.

Очень сильный роман. Захватывающий, яркий, динамичный — оторваться от него совершенно невозможно.

С замечательной, абсолютно свежей НФ идеей. Что особенно радует на фоне острого дефицита новизны и заезженных сюжетов во вторичных мирах с бесконечными подражаниями отражений. Среди огромного вала фанфиков и шаблонных миров с уже готовыми законами и персонажами: эльфами, бравыми космолетчиками и Иными в миллионной вариации «Кочевники поневоле» вызывают радостное чувство откуда-то из детства, когда у каждого писателя был свой особый, неповторимый мир.

О мире «Кочевников» хотелось бы сказать особо. Как бы это сделать поделикатнее, чтобы не выдать интригу?)

Этот мир основан на Великом Круге, разделенном на двенадцать месяцев, но особая авторская изюминка в том, что в каждом месяце живет другое племя и кочует по Кругу вместе с месяцами. И вот здесь-то и начинается самое интересное: эта особенность мира вызывает войны, раздоры, любовь, противоречие, драму — да все, что хотите. В этом романе есть все! Множество интереснейших, выпуклых персонажей, любовь, убийства, головокружительные авантюры, и...талант автора. А талант писателя — это своего рода знак качества литературы, как швейцарские часы или немецкие машины — да простит мне автор это вольное сравнение.

Большое спасибо читательское спасибо автору этой замечательной книги!

Конечно, как только речь заходит о литературе-атавизме на фоне технического прогресса, невольно вспоминаешь Брэдбери. куда же без этого. Ни в коем случае не хочу поставить автора «Свечи...» на одну ступень с метром. Пока, по крайней мере. Но Брэдбери предупреждал, предвидел ситуацию. Этот рассказ — уже не предвидение. Хотя до такого кризиса, что описан в рассказе, еще далеко, но все предпосылки на месте. Не первый раз сталкиваюсь с тем, что мышка/флешка в подарок — гораздо ценнее, чем книга. И не в анекдоте, а в реальной жизни.

Если говорить о соответствии — да, рассказ соответствует теме, тема раскрыта, причем довольно современна. Робот, желающий научиться читать и научить этому воспитанников, напоминает сетевых авторов, которые часто читаются лучше, чем те, кто издается. Многие популярные и действительно читаемые авторы имеют литературное образование? Пальцем показывать не буду. Но это уже предпосылка. Специальность литературоведа — не только узкая, но и не нужная уже сейчас. Просто пока стереотипы не позволяют человечеству в этом признаться.

Дети. Именно они являются индикатором того, что происходит с современной литературой. Сейчас настольные книги многих девочек — «Феи Винкс», а у тех, кто постарше — «Сумерки». Про мальчиков лучше промолчу. Поэтому дети, читающие «Онегина», Блока и Хемингуэя — прекрасно даже теперь. А в той реальности, которую создал автор — и вовсе необходимость.

Учитывая, что все условия конкурса соблюдены, а также злободневность темы, надеюсь увидеть рассказ в третьем туре.

И отдельное спасибо автору за оптимистичный финал. А то отзыв у меня какой-то пессимистичный получился.)))