Анна Матвеева «Завидное чувство Веры Стениной»

Мышь родила гору

«У вас завидное чувство восприятия. Вам нужно всего лишь научиться говорить об этом. Легко сказать! Вера совсем не умела сказать легко.»

Анна Матвеева, в отличие от своей героини говорит легко, ярко и многозначно, чувство языка у нее отменное. Вся книга гадание по внутренностям слов, умение вложить в банальные затертые выражения, едва ли не штамповку — второй и третий смыслы, которые вдруг ловишь: ого! А что, так можно было?

Чего стоит это «Нарисуй мускулистов» (просит старшую подругу мальчик, неправильно выговаривая, она рисует комикс, где он со способностями супергероя расправляется с обидчиками всех слабых). И р-раз, перед глазами картинка: микроцефалы с бугрящимися мышцами, наподобие пальцев из «Детей шпионов». Она и с названием книги так, запрятала туда вместе со стыдной завистью, то завидное чувство восприятия, что я вынесла в эпиграф, а по краешку пустила «Смиллу и ее чувство снега», намеком на некую сверхчувственность, присущую героине.

Хотя вначале, признаюсь, ничего, кроме банальной зависти в книге я не видела. Вот растут две подружки на закате советской эпохи, мама одной костьми ложится, чтобы у доченьки все было, второй — не заморачивается особо, да и тяжелее ей, двоих одна тянет. Красивенькая Вера относится к замухрышке Юльке, всех талантов которой — страстная любовь к математике, со слегка покровительственным дружелюбием. До тех пор, пока внезапно гадкий утенок не обращается прекрасным лебедем, успешная подруга враз становится «некрасивой подругой».

А в душе Веры Стениной поселяется то самое завидное чувство, которое сама она персонифицирует как летучую мышь. Она, к слову, обладает сверхчувственным восприятием, род острой синестезии, локализованной исключительно в сфере живописи. Врожденное экспертное умение мгновенно определять по-настоящему талантливое произведение, потому черный крылан, которым видит свою зависть, не для красного словца. Не случайно возлюбленный, талантливый фотохудожник позже сделает ее портрет с черными крыльями.

Так вот, о даре Веры. Портреты говорят с ней, она слышит звуки с жанровых картин, обоняет запахи натюрмортов. Никаких фантастических вывертов, вроде возможности шагнуть в картину как в Зазеркалье. И никакого, блин, практического применения. А вправду, заяви во всеуслышание, в лучшем случае заслужишь репутацию экзальтированной девы, в худшем загремишь в дурку. В то время, как у Юльки, помимо геометрии и красоты (которая тоже талант, да еще какой), отменная коммуникабельность, поклонники один другого ярче, интересная работа, и будет еще один дар, о котором узнается не сразу, но уж тут Мышь расправит крылья от души.

Что до зависти, то да, книга и о ней тоже. В числе тысячи других вещей. Каких например? Провинциальной жизни восьмидесятых, девяностых, нулевых с ярчайшими типажами тех времен. Трагической отъединенности детей от родителей и вечного несоответствия одних идеальным представлениям других. Талантах и поклонниках, вообще сфере искусства и коллекционирования. Дружбе не благодаря, а вопреки, которая оказывается крепче родственных и любовных привязанностей.

Рождению высоких и прекрасных, как горная вершина в снеговой шапке, отношений из сора повседневности, от той самой мыши ревнивой зависти. Хотя бы даже сами героини не мыслили в таких категориях, а скажи им кто, хмыкнули бы саркастически. Отличная книга.

Живет себе девочка/девушка/женщина Вера Стенина.

Живет с особым даром — чувствовать картины ожившими: с запахами, звуками, да что там звуками — персона с картины может и за задницу ущипнуть, это уж кто как воспитан.

А еще у Веры в зобу живет мышь. С седьмого класса. Летучая. Нет, это не фентези. Это проза бытия. Животина на деле — зависть. Нет. Не так. ЗАВИСТЬ. Вот так правильно.

К Юлье Копикасте (это не фамилие такое, а кличка, заслужила). К той самой, что была ничем, а стала всем (ну, с колокольни Веры да Вериными глазами). И вот Вера, Юлька и Мышь пять сотен с хвостиком страниц таранят собою житейское море в одном на всех тазу. А в тазу населения-то прибавляется: то мужчины (порой одни и те же на двоих) прошмыгнут пунктирными линиями, то деткой каждая обзаведется, а еще нужно ведь и собственных матерей не забыть. Они же матери. Матерей за борт выбрасывают только неблагодарные *****.

И читаешь, читаешь, читаешь. С благодарностью за юмор (самых разных оттенков), за узнавание порой самой себя в тексте (иногда с самой гадкой стороны), за сочные выражения («Ты с училища? — Да, еще какая с*чилища...»), за свежие метафоры («скользкий, как пельмень в бульоне»), за некую ностальгию (кто рожден или хотя бы успел быть зачатым в СССР — меня поймет), за оптимизм, а главное...

За искусство. За описания картин, за чудо Веры Стениной, что может благодаря своему дару отличать подлинники от подделок. За то, как в сюжетах любовь ищется, находится, теряется, умирает, терпит крушение, обретается внезапно. За круговерть событий, за Лару и Евгению (Эжени). За их дуэт «почти сестер». За кота Песню.

Тут еще должен быть ДИФИРАМБИЩЕ, но у моей фантазии не столь луженная глотка. От восторга она сегодня подохрипла.