Тимофей Алёшкин «Сражение у стеклянного шкафа»

Дорогие знатоки! Вам не понятно, какой толк в подобном узко профессиональной реконструкции событий сказочного повествования? Да вся летопись разных там сражений и битв, изменивших якобы русскую историю — это ворох гораздо менее подробных и не менее некомпетентных отписок анонимных авторов, вовсе не являвшихся участниками тех самых битв! Вот где простор для реконструкций — начните хоть с Куликовской битвы или Ледового побоища, а то такого почитаешь, что стыдно становится, на каких небылицах национальную гордость великороссов городят, в том числе и на страницах учебников!

Безусловно удачная стилизация. Но при этом уж очень на любителя. Во всяком случае, автор явно получал удовольствие, создавая этот труд. Это чувствуется во время чтения, и это радует. Иначе зачем все? :)

Автор решил рассмотреть самую известную сказку Гофмана ... с научной точки зрения. Точнее говоря, как военный историк взглянуть на кульминацию «Щелкунчика» — сражение между армией Мышиного короля и кукольными войсками. На первый взгляд, свежо и остроумно, однако потом как-то грустно становится. Нет, с точки зрения стиля и формы все едва ли не идеально (рассказ поделен на главки «Введение», «Политическая ситуация», «Ход сражения» и т.п.) Однако возникает вопрос — ради чего все это? Просто стилистический эксперимент? Но при чем здесь Гофман? Я совсем не считаю, что классические тексты надо запереть в музее «в нафталин, на вечное хранение». Но должна же быть у автора какая-то оригинальная мысль, говоря высоким слогом, сверхзадача. Ради того, чтобы доказать полководческий талант Мышиного короля, огород городить не стоило. В итоге мы имеем очень средний рассказ, где форма победила содержание, а великий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман с разгромным счетом разбил Тимофея Алешкина.

Рассказ категорически не понравился. Ужасен язык повествования, из-за которого я с трудом дочитал рассказ до конца. По ходу прочтения рассказа часто терял нить рассуждений писателя. Понятно, что автор специально стилизовал свой рассказ под выдержку статьи из энциклопедии по военному делу, но всё же мне кажется, что он переборщил с этим.

Итог: один из самых слабых рассказов в антологии «Герои. Другая реальность».

Единственное достоинство данного опуса — это хороший язык и правильно (и удачно) выбранный стиль. В таланте сплетать и подбирать слова автору не откажешь. В остальном, совершенно непонятно, что данное произведение делает в этой антологии. Тематически вроде и соответствует, но ...кому, собственно, это интересно? Для объема, что ли?

Всем привет!

Разрешите представить Вашему вниманию комментарии к данному труду от Игоря Карпова.

«Некоторые дополнения, комментарии и разъяснения к исследованию

Т. Алешкина «Сражение у Стеклянного шкафа».

О датировке сражения.

Повесть-сказка «Щелкунчик и мышиный Король» впервые была опубликована в 1816 году. Мы считаем, что она была написана под непосредственным влиянием кампании 1815 года, то есть события, описываемые в повести, можно смело отнести к декабрю именно 1815 года.

Время начала сражения.

По мнению Алешкина время начала сражения — четверть первого 25 декабря 1815 года (как сказано выше). Однако это не соответствует тексту основного документа. «Часы глухо и хрипло пробили двенадцать ударов», после чего Мари успела крикнуть Дроссельмайеру, сидящему на часах, о том, чтобы он оттуда спускался и перестал пугать ее. И тут же за стеной «пошли беготня и топот» — это были передовые части мышиной армии, для которых бой часов видимо был условным знаком для начала выдвижении колонн. Можно предположить, что Мари произносила «речь» перед Дроссельмайером не более 15-20 секунд. А вот музыкальный ящик за спиной у Мари сработал явно с опозданием: «Полночь бьет! Стройся взвод! В бой вперед!» — видимо «перезвон» ящика также являлся условным знаком для выдвижения уже кукольной армии. Из первоисточника нам доподлинно известно, что первыми на сигнал тревоги откликнулись именно куклы — «беспорядочно бегали взад и вперед», после этого проснулся на кровати куклы Клерхен Щелкунчик, к которому присоединились три паяца, Панталоне, четыре трубочиста, два бродячих музыканта и барабанщик — они и составили авангард армии. Интересно, что генералом был назначен только один паяц из трех, судьба оставшихся двух нам неизвестна. Последовал краткий диалог между Клерхен и полководцем, и только после того как по приказу Щелкунчика барабанщик начал выбивать дробь («Бей общее наступление!») из коробок начали выдвигаться и строиться войска Фрица! Кавалерия же вообще присоединилась к построенной «блестящими рядами» пехоте после свиста Панталоне — будущего блестящего командующего кукольной кавалерии. По нашему мнению армия Щелкунчика (которую по праву можно называть Союзной — уж больно многонациональной она оказалась) была готова к бою значительно позже армии Мышиного короля, которая прямо из под стола шла в бой — то есть ранее четверти первого ночи.

О бегстве кавалерии с поля боя.

В тексте прямо говорится: «гусары и драгуны резво скакали мимо него (Щелкунчика) прямо в шкаф». Именно за эти действия Фриц в дальнейшем наказал гусарский полк, а именно: «срезал у них у всех кокарды с шапок и запретил им в течении года играть лейб-гусарский марш». Как было отмечено в приказе по армии, сделано это было «за трусость и себялюбие». Возможно, что вышеуказанное суровое наказание было излишним. Как известно из первоисточников, гусары были единственной необстрелянной частью в армии Фрица: «новые, блестящие гусары» в составе всего лишь одного эскадрона, хотя и прекрасно обмундированного и снаряженного (красные мундиры, шитые золотом, серебряные сабли, белоснежные кони). К тому же известно, что перед атакой гусарский полк подвергался массированному обстрелу со стороны мышиной артиллерии, применявшей биологические боеприпасы, о чем ниже. Непонятно только, почему гусары не применили против мышей имевшееся у них огнестрельное оружие? Ошибкой полководца Щелкунчика было поставить во главе кавалерийской колонны необстрелянных гусар, в то время как ветераны многих сражений кирасиры и драгуны оставались позади. Уже после сражения Щелкунчик говорил Мари о том, что он проиграл сражение «из-за трусости своих войск», свалив вину за собственные тактические просчеты на кукольную армию. Из дальнейших событий нам известно, что через несколько дней после сражения у Стеклянного шкафа Фриц на параде формально извинился перед гусарами, «приколол им вместо утраченных знаков отличия еще более высокие и пышные султаны из гусиных перьев и снова разрешил им трубить лейб-гусарский марш» — гусары наконец были реабилитированы в глазах остальной кукольной армии!

О боевом порядке мышиной армии.

В документах четко говориться: «они выстроились в том же порядке, в каком Фриц обычно выстраивал своих солдатиков перед боем» (то есть мыши заранее были осведомлены о типичных построениях армии Фрица — деятельность разведслужб мышиного королевства до сих пор является белым пятном в работах историков). Так же известно, что перед наступлением армия мышей «собиралась под большим столом», видимо опасаясь (и как покажут дальнейшие события — небезосновательно!) артиллерийского огня кукольной армии. Мы не согласны с выводами Алешкина о том, что построения мышей прикрывали егеря — они появились лишь в конце сражения, когда егерские части вырезали отряд пряничных человечков из Торуня — возможно они находились в резерве армии.

О вооружении и униформе Щелкунчика в сражении у Стеклянного шкафа.

Нам известно, что на Щелкунчике был «фиолетовый гусарский доломан, весь в пуговичках и позументах, такие же рейтузы» и сапожки. На голове была «шапочка рудокопа», за спиной был «узкий неуклюжий деревянный плащ». Из-за последнего полководец чуть не погиб, когда два (к сожалению, история не сохранила имена этих доблестных солдат, т.к. архив мышиной армии пропал при невыясненных обстоятельствах) вражеских стрелка схватили его за этот плащ. На руке была повязана вместо отличительного знака ленточка с платья Мари. Из оружия была только сабля, причем утерянная во время сражения — иначе зачем через несколько дней после битвы Щелкунчику понадобилось просить у Мари саблю?!

Действие кукольной артиллерии в сражении.

Согласно первоисточнику, артиллерия «выехала вперед» уже после того как пехота Щелкунчика «выстроилась широкими рядами поперек всей комнаты». И уже под прикрытием полевой артиллерии тяжелая батарея въехала на мамину скамеечку для ног. Нужно отдать должное храбрости мышиных штурмовых колонн, захвативших скамеечку «вместе с пушками и пушкарями». Из дальнейшего описания сражения мы знаем, что по необъяснимой причине штурмующие не только не обратили орудия против армии кукол, но даже не заклепали их.

Вооружение сторон.

Обе конфликтующие стороны применяли запрещенные международными конвенциями боеприпасы. Из документа нам известно, что полевая артиллерия кукол обстреливала наступающих мышей драже, «напудрив их добела сахаром». Причем говориться, что противник при этом «очень сконфузился». Тяжелая же батарея вела огонь «круглыми пряничками», от которых мыши несли серьезные потери. В ответ мышиная армия применила неизвестное биологическое оружие: «артиллерия засыпала гусар Фрица отвратительными, зловонными ядрами, оставлявшими на их красных мундирах ужасные пятна», что не могло не деморализовать последних.

Действия левого фланга армии кукол.

Тимофей Алешкин в своем исследовании не упоминает еще один досадный просчет в действиях Щелкунчика в сражении. Речь идет о действиях на левом фланге армии кукол. После того как из под комода в полной тишине выступила мышиная кавалерия — засадный полк? — в этом направлении был выдвинут и построен в каре корпус «куколок с сюрпризами» под предводительством двух китайских императоров (из документов мы знаем, что данный термин — «корпус» — лишь метафора, реальная же численность сводного отряда кукол равнялась батальону, о чем говориться в тесте). Сама тактика оптимальна — каре против кавалерийской атаки — но! Состав корпуса был многонационален (садовники, тирольцы, тунгусы, парикмахеры, арлекины, купидоны, львы, тигры, мартышки и обезьяны) и руководить ими двум (!) командующим одновременно было более чем трудно. Причем из дальнейших событий мы увидим, что вместо того, чтобы руководить сражением из глубины каре, императоры (по крайней мере один из них) находился в первой линии войск! Видимо поэтому в результате несогласованности действий полководцев каре было прорвано «бравым вражеским ротмистром» (Прим.: еще один безвестный герой сражения!), после чего он бросился к одному из императоров и откусил ему голову. Падая, император задавил двух тунгусов и мартышку. В образовавшую брешь устремилась армия мышей. В последующей за тем панике оставшийся в живых китайский император утратил волю к сопротивлению, а каре было «перегрызено». Мы считаем, что решение Щелкунчика прикрыть свой левый фланг неким подобием «ландвера» из всех способных в шкафу носить оружие, выражаясь словами великого Талейрана, «более чем ошибка, это преступление!».

Мы не согласны с утверждением Алешкина о панических настроениях Щелкунчика в критический момент сражения. Что нам известно из первоисточника? Армия кукол отступает, кавалерия «резво скачет» мимо полководца в шкаф (это к вопросу о «сохранившей организованности кавалерии Панталоне», по мнению Т. Алешкина), куклы Клерхен и Трудхен лежат в обмороке, свежие резервы, на которые он рассчитывал (нам к сожалению остался неизвестен состав данных сил), так и не выступили из стеклянного шкафа. Единственному подкреплению (к тому же иностранному — из польского города Торунь) из пряничных человечков мышиные егеря быстро отгрызли ноги, при этом падая человечки «передавили многих соратников» полководца. В такой ситуации Щелкунчику ничего не оставалось делать, как попытаться отступить к крепости, что он и сделал. Хотя и потерял при отступлении личное оружие, так и не найденное на поле боя — иначе оно снова оказалось бы в шкафу и не пришлось бы через несколько дней реквизировать саблю у «старого кирасирского полковника», вышедшего за день до этого в отставку.»

Очень слабый рассказ, читать про битву Щелкунчика и Мышиного короля было совершенно неинтересно. Совершенно не понравился авторский язык, да и концепция рассказа не произвела никакого впечатления. Герои получились какие-то безликие, больше похоже на летопись, а не на рассказ.