Василь Быков «Атака с ходу»

Рота автоматчиков — уставшая после долгого марша и не кормленная отставшим обозом — наталкивается на соблазнительно плохо укрепленную и занятую немцами высоту. Комроты Ананьев принимает решение и отдает приказ об атаке с ходу. Высота взята благодаря азартному напору и воинской удаче. Но несколько часов спустя также споро отдана врагу обратно. Понесены безвозвратные потери, боеприпасов мало. Растерянные и пристыженные из-за поспешного бегства бойцы ждут нового приказа своего сурового и упертого командира...

Событий на стостраничную повесть не густо. Рассказ ведется от лица молодого ординарца Васюкова ,который мало что понимает в извивах и прихотях войны, но зорко наблюдает за происходящем и бесхитростно докладывает читателю о настроениях бойцов, их различном отношении к войне, к службе, отцам-командирам. Особенно Васюкова интересует спор между замполитом Гриневичем и старшим лейтенантом Ананьевым о той мере человечности, которая допустима на войне.

Это и центральный вопрос повести тоже — имеет ли ценность одна человеческая жизнь — к тому же нелепого и неприспособленного к войне человека — или во главе угла только выполнение приказа и приближение любой ценой окончательной победы над врагом?

Вопрос не праздный. Не знаю как для позднесоветского читателя, но сейчас — то есть в 21 веке — он встает перед нами во всей своей голой очевидности. Вновь миллионы бросаются в пожар войны ради прихоти и жадности кучки мировых заправил. Лозунгами и патриотической пропагандой прикрывается самый бесстыдный грабеж и разорение своих соседей и дальних родственников по планете, унижение и поругание человеческого достоинства идут рука об рук с требованием беспрекословного подчинения фюрерам разной масштабности. И как же в этом сохранить себя, свою самость, хоть сколько-то бы приемлемую духовную высоту?

И при всей важности и неотвратимости стоящих перед нами задач книги Быкова — эта первая его «зрелая» повесть в том числе — живые уроки прошлого, которые пусть и не дают четкие ответы на поднимаемые трагические вопросы бытия, но по-хорошему волнуют, не дают душе покоиться в притворной неге и лени. Готовят человека к принятию решений любой нравственной сложности.

К тому же эта повесть и другие быковские работы дают в наш разобщенный век хорошую прививку коллективизма. Ведь не о самосохранении и самости каких-то невероятно оригинальных личностей печется писатель. Он говорит о народе в самом обыденном понимании этого слова. Просто люди, граждане — вроде так похожие друг на друга в своих приземленных делах и думах, — но обладающих столь не общими выраженьями лиц. О выживании всего человечества при сохранении человечности — вот главная забота белорусского классика.

И еще одну черту отмечу, характерную не только для этой повести, но, пожалуй, и для всего творчества Быкова и его коллег, писателей-фронтовиков: никакого дидактизма, философских абстракций или оторванных от живой жизни проблем. Решаются казалось бы самые конкретные и насущны вопросы, конфликты чуть ли не бытовые, хотя быт этот солдат на войне, но читатель сам — благодаря мастерству автора — поднимается на следующий, духовный уровень проблематики и видит картину во всей целокупности мгновенного и вечного.