Михаил Гаспаров «Поэзия вагантов»

«В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!...»

То, что мы обычно называем «Тёмными веками», с лёгкой руки «Просвещенцев» (при всём моём к ним огромном уважении), было богато и пестро яркой, ни на что не похожей культурой, даже религиозные сочинения порой принимали причудливые и интересные формы. «Ренессанс XIII в.» совсем не зря носит такое именование, ведь именно в эту эпоху отдельные ростки литературности превратились в буйную поросль, и подарила нам множество вдохновенных и любопытных строк. Там, где были владеющие пером и словом, неизменно появляется литература, и порой в самых неожиданных формах.

Clerici vagantes, или goliardi («чёртово племя») — дети эпохи Университетов, молодые и не слишком студенты-клирики, которые свои познания применяли не в благочестивых церковных целях, а в сочинении любовных и сатирических стихов. Знание латыни позволяло им постигать не только Библию, но и римских поэтов, Ювенала и Овидия, и вызывать в жизнь новые строки — переплетение цитат и собственной фантазии создавала порой очень затейливое полотно.

Поэзия вагантов была порождена скрещением христианской и античной культур, с лёгкой примесью фольклорной традиции. Начало было дано в посткаролингское время, с «экспериментальной» монастырской поэзии («Пир Киприана», к примеру), с «женских песен» и «попрошаен», с другой стороны, с высокой поэзии «Овидианского Возрождения» и панегирических поэм «Луарской школы». Первые сборники латиноязычной поэзии, ещё вполне сдержанной («Кембриджские песни») появляются в XI веке, но настоящий расцвет ей пришлось пережить в XII веке, когда складывается определённая среда для порождения такой поэзии — едкой, сатирической, бросающей вызов сложившемуся порядку вещей.

Вагантами называли бродячих священников и монахов без прихода, которые скитались от монастыря к монастырю, изначально — откровенные маргиналы от духовенства. Но в XII веке, в эпоху Университетов, всё меняется, и ваганты стали совсем иными — бродячими искателями знания и новых учителей, своего рода «интеллигентами» эпохи Средневековья. Расцвет университетов имел и обратную сторону — образованных клириков, ещё не знающих настоящей специализации, стало слишком много, и многие из них остались за бортом этой жизни, превратившись в вечных странников. Стоит ли говорить, что этот неприкаянный люд бросил вызов существующей культуре, прославляя не девственную чистоту, а сладость соития, не благочестие иерархов, а их мздоимство и непотизм? Ваганты были не то, чтобы объявлены вне закона, но всячески порицаемы за «шутовство» (отсюда и «голиарды»).

Если поэзия трубадуров и труверов практически сугубо аристократическая и авторская, то творчество вагантов не таково — оно зачастую анонимно. В ней нет куртуазности, возвышенности, претензии на некий идеал — она даже нарочито стоит ногами на грешной земле, слегка насмешливо и легкомысленно обыгрывая её непростые реалии. Нам известны лишь некоторые имена — Гугон, Примас Орлеанский, Архипиита Кёльнский, Вальтер Шатильонский... разные авторы, разные судьбы, но одинаково острое перо и язык, за что их чтили сильные мира сего, от Фридриха Барбароссы до Генриха II Плантагенета. В их творчестве практически нет сюжетов, связанных с университетом, школами, высокими науками — нет. есть стихи на злобу дня, есть шутливые моления Бахусу, сказки и новеллы в стихах, и любовная лирика — с многочисленными отсылками к Овидию, и цитатами из простых и наивных народных песен. Сатира здесь иного рода — обличение нравов их зажиточных коллег, держателей приходов и диоцезов, монахов, ведущих праздный и сытый образ жизни, далёкий от христианских идеалов.

Что самое интересное в вагантской культуре — в том, насколько быстро она забылась, и не дала, в общем-то, каких-то особых плодов для следующих поколений. Конечно, в эпоху Модерна многие средневековые литературы открывались заново, но, к примеру, лирика трубадуров, созданная на языке «Ok», всё равно оставила больший след и большую память в европейской культуре, чем витиеватые и порой разнузданные латинские строки бродячих кутил в рясах. Вероятно, это связано с тем, что поэзия вагантов так и осталась «вещью в себе», они складывали свои рифмы для других клириков, для узкого круга понимающих их общий язык, они не обращены в вечность, а к друг другу. Уже к концу XIII в. высокая поэзия на европейских языках завоёвывает читательские круги, рыцарский роман шествует бодрым маршем, и ваганты, бродячие проповедники сошли на нет, их поэзия постепенно устарела и умолкла. Я с интересом прочитал сборник их поэзии, но не испытал того удовольствия, как при чтении многих творений средневековой европейской поэзии — просто послушал голоса ушедшей эпохи.