Борис Батыршин «День Ботаника»

Я как биолог, социолог и мнэ-э-э... дрессировщик, люблю читать что угодно, близкое биопанку и прочим моделированиям единения с природой. Конан Дойля в детстве знала как автора Затерянного мира, а не творца детективов. Потому что и до сих пор всяким детективам предпочитаю этологию, писхиатрию или хотя бы книгу «Сто лет криминалистики».

А приключалки за ради приключалок меня не интересуют и не радуют. Мне интереснее техническая сторона обоснования мира, обыгрыш-показ обоснования и МЫСЛЬ — за ради чего эта вся история попросилась к написанию.

Часть первая — техническая

Текст для меня оказался тяжёлым. Чтение походило на проталкивание сквозь тягучую субствнцию, переполненную повторами смыслов, проросшую неопределёнными определениями и липучими заместительными. Я вязла на каждом предложении, жаждая провести глобальные мелиорации и пожечь всё напалмом к хренам.

Тут все заросло огромными деревами, там всё заросло громадными деревами, сям всё проросло снова и опять очень большими деревами... То это у нас рогатина, то оно у нас копьё, то ваще пальма... Каякер рулит пирогой — шта? Труженики полей окончили свои дела и перешли к обычной домашней рутине, наполненной бытовыми мелочами и привычными развлечениями... Много-много слов и при этом собственно информации по сути смысла — мало-мало. Ибо описаний как раз много, но так называемых ярлыковых, которые по факту вещей не описывают ничего.

Их спутница, одежда которой выдавала обитательницу одной из Полян.

Вот яжхудожник-визуал, диабло! И как мне надо увидеть эту спутницу? Это косоглазая блондинка полтора метра с кепкой в кумачовых шароварах с выжженым силуэтом бабы яги на обнажённых сиськах или двухметровая африканка, с зубами птеродактиля в обоих ухах и сари из пальмовых листьев? Или еще как видоизменённая самка роду человечьего, которых (я имею в виду модификаций внешности) тут как головастиков в летней луже?

Плюс не самый удачный способ создания интриги путём умолчания, когда для читателя сюжетный поворот превращается в езду на боевом рояле, а всего-то надо было на две странички ранее дать намёк контекстом, что вот это тут не просто так. а потому что.

Плотникову Сергею должно понравится — недаром книга пребывает в его подборке. Я думаю, что это личная мстя за его Гражданина, посвящённого бытооописанию каждого чиха и просто бытовушной бытовухе, которой и тут до х... В общем, словей, словов и слов тут ужасно много. Но на мой взгляд только треть по делу. Остальное — завалы нормальной такой мальчуковой хвилософии про жизнь и тамадушного бла-бла.

Часть вторая — идейная

Концепт истории заключён в нежданчике, воплотившейся помеси халявы с кармой, локально поменявшей мегалополисы нашей планетки в Лес Чудес. Эта фонтанирующая всякими формами жиззни джунгель живенько отвечает на местные традиции, поверья и представления масс об историческо-сказочной флоре и фауне, воплощая всё в натуре. Которая, как известно дура. И вот эта воплощённая дурища, от избытка метафизической силы и потому что может, даёт каждому по потребностям... Карает плохишей и адаптирует кибальчишей... Нет, всё-таки не кибальчишей — Кибальчиш имел активную жизненную позицию, а тут идёт селекция народа в подвид Ильёв Муромцев так с печи и не слезших. Эдаких гринписовцев, получающих всё на веточке и заодно деградирующих до уровня эмпирических детей природы. Нашедших бессмысленный смысл в беззаботном жрать-спать-потреблять... Вот этот принцип халявного сибаритства и амёбно-романтического единства с природой, путём удовлетворения примитивно-животных потребностей — абсолютно противен моей жизненной позиции.

Вывод

Книга должна понравится трепетно-нежным душам, верящим что где-то там в Шамбале живут единороги и не спускаются к нам с гор только потому, что злые люди добывают нефть и штампуют одноразовые стаканчики. Эта история будет как бальзам на душу романтическим товарищам, верящим, что все люди, деревья, рыбы и звери — братья и созданы чтобы нести добро в мир. Восхитит тех, кто мечтал жить в сказке, и у кого уже есть в фантазиях готовые и яркие картинки, и нужен совсем маленький намёк, а кино само расцветёт перед глазами...

Но учтите, книга прямо сейчас на вычитке и там встречаются опечатки и ляпы форматирования.

Мой же бобик сдох.

Чего только нету, чего только нет

На этом на белом на свете!

Порою не видим за тучами свет

Порою рассвет незаметен

Хоть глазочком заглянуть бы

Заглянуть в грядущий век

И узнать бы, что за судьбы

Ждут тебя, человек

Юрий Энтин

Жанр апокалипсиса и постапа, то есть выживание в мире после катастрофы, в фантастику пришёл давно, ещё в девятнадцатом веке. Сразу как только человек осознал конечность размеров Земли и пришёл к выводу – катастрофа может захватить всех. Отсюда обязательно масштабность событий. Век двадцатый, сначала с ядерной угрозой, потом с разнообразными техногенными и экологическими угрозами и кризисами, тоже любил рисовать картину глобального разрушения и всемирной катастрофы. И пусть ушли в прошлое атомные страхи, уже не пугают, притерпелись истории про всякую экологию, вирусы, зомби и кризис, производители фильмов и книг продолжают лепить грандиозные катастрофы, стараясь перещеголять друг друга. Что поделаешь, как говорил персонаж одной повести – пресытилось общество: чтобы впечатлить зрителя, надо взорвать отель с десятком кинозвёзд или стереть с лица земли город. А лучше два.

Но ведь и без всякой фантастики в мире постоянно случаются небольшие Армагеддоны, просто они затрагивают лишь какой-то один регион. Как сказала героиня другой книги: «Мы слишком привыкли к телевизору. Даже самые страшные новости для нас уже давно лишь картинка. Посмотреть за утренней чашкой чая и забыть... пока это не коснулось нас самих». Ведь и про печально знаменитое цунами в Азии мы узнали исключительно поскольку там было много туристов и журналистов. Но коснулась ли катастрофа нас, живущих за тысячи километров?

Нет. Заденет такой локальный конец света исключительно тех, кто оказался поблизости. Например, как это случилось в мире, куда нас приглашает прогуляться Борис Батыршин в своей книге «День Ботаника». (Первый том цикла «Московский Лес».) Всего через пять лет, в мае 2024 года природа решит доказать человеку, что титул царя этой самой природы он нацепил рановато. В Москве и ещё нескольких крупнейших мегаполисах планеты вдруг за несколько часов вырастет лес. И не какие-нибудь там берёзки и дубравы – большая часть деревьев вымахает метров до ста, кустарники поднимутся до уровня третьего этажа, грибы и трава встанут в рост человека. Да и остальная флора и фауна не отстанет: под сенью лесных исполинов забегают или поднимутся к солнцу виды, которые исчезли полмиллиона лет назад или только появятся через пол миллиона лет эволюции. Добавить плесень, которая за три-четыре дня разрушает все современные пластики. Ну а завершить всё лесной аллергией – только одна десятая процента может свободно в этом лесу жить и путешествовать, остальным либо эвакуироваться за МКАД, либо мучиться от удушья и помирать от анафилактического шока. Ну, или оказаться запертым в трёх-четырёх пятачках-анклавах по лесу, где синдром аллергии не действует.

Отступая чуть в сторону, на этом месте (и едва прочитав первые три-четыре десятка страниц) мне захотелось автору сказать спасибо. И дважды. Первое за то, что во вроде истасканном и изъезженном жанре конца света он нашёл нечто новое. (И нет, это не роман-катастрофа, ибо происходящее намного масштабнее и пусть опосредовано, но остальной мир затрагивает. Да и по времени протяжённее стандартных рамок романа-катастрофы.) Ну а второе спасибо за то, что написана книга чистым, звонким языком, вдобавок нам показали не привычную декорацию из типового набора, а и в самом деле сотворили целый лес, его сложную и совершенно необычную, непривычную структуру и экологию. (Я нечто подобное, наверное, припомню только в повести Ле Гуин «Безмернее и вечнее империй».)

Впрочем, это художественная лирика для нас, тех, которые сидят от событий вдалеке и за чашкой чая. А вот Сергею, герою рассказанной истории, в том мире приходится жить. Ведь человек выживет где угодно. Даже в таком необычном месте, тем более лес помогает, меняет в полезную сторону. Одних очень сильно, как бледнокожих обитателей подземелий метро: оказались там заперты в момент катастрофы, да и остались жить. Вторых поменьше – живущие на поверхности аватарки отличаются разве что более лёгким телосложением да зелёной кожей, так проще обитать в кронах деревьев. А ещё есть и остальные, просто люди, которые остались жить или приехали позже. Строят деревни, промышляют лесом – за многие ингредиенты медики и химики «снаружи» готовы душу продать. Главное соблюдать простое правило: лесу не вредить. Ибо этот лес может и ответить, и худо тогда придётся не только виновному, но и тем, кто рядом.

Ну а следят за жизнью такие, как Сергей. Егеря. Это не полицейские, не сторожа и не мстители. Иногда курьеры, иногда проводники, где-то помощники. Одиночки, которые поклялись беречь именно Лес… и он для них главное. Работа сложная, поскольку далеко не всегда человеческие правила к ней применимы: волк тоже хочет кушать, а больной, негодный олень пойдёт в пищу, хоть и жалко. Вот только где та грань, за которой якобы соблюдение законов природы становится человеческой подлостью? Где та грань, за которой соблюдение законов человеческих становится подлостью ещё большей? Человек не зверь, раненого и больного бросать нельзя, иначе перестанешь быть человеком – но что делать, когда находятся те, кто законы гуманизма старается подстроить под свои корыстные цели? Жажда власти, алчность и жажда обладать всем, до чего сможешь дотянуться – очень человеческие качества… только место ли им в лесу? Вот для этого и будут егеря топтать лесные тропы, отделяя зёрна от плевел, а человеческое – от того, что человеческим лишь прикидывается. Охранять зверя четвероногого от зверя двуногого. Ибо леса хватит на всех – только не надо жадничать.