Большая часть споров вокруг астафьевского романа идет в духе: «верить»/«не верить».

В этом смысле я нас стороне тех, кто «верит».

Отслужил два года срочной службы рядовым в относительно благополучное время: 1987-1989. Однако даже в это время солдатский харч был таким, что есть хотелось постоянно, желудок выходил из строя от скверного качества (привез из армии гастрит), а время от времени из каши кто-нибудь вынимал крысиный хвост. Провел какое-то время на маневрах и в пересыльных лагерях, на своей шкуре узнал, до какой степени засирается солдатский нужник, если начальству похрен, как ест и где испражняется солдат. За 50 метров всё в кучках! И как замерзает солдат в помещении, которое вчистую лишено подогрева зимой. И что такое военная медицина, тоже попробовал на своей шкуре, провалявшись 80 суток в госпиталях и санбатах. И воровство на каждом шагу отлично разглядел. Понял одно: советская военная машина в качестве краеугольного камня имела отношение к солдату как к скоту. Среди офицеров были нормальные люди, и низкий им поклон, за то, что они делали наше существование сносным (у Астафьева такие вот нормальные люди тоже показаны с большой душевной теплотой). Но общее впечатление такое: Астафьев рассказывал вовсе не о благополучном времени, а о 1942 и 1943 годах, да еще при старике Виссарионыче... так вот, полагаю, что в этой своей страшной книге он некоторые вещи... смягчил. Реальность была, думаю, еще страшнее, еще трагичнее. Ему мало того, что следует верить, но еще и мысленно добавлять ужаса там, где Астафьев пожалел читателей.

Но... вот мы спорим-спорим об одном и том же, а хотелось бы обратить внимание и на другое: В.А. Астафьев — чрезвычайно сильный стилист, настоящий классик, заброшенный судьбой в советское время, когда такой градус художества встречался нечасто. Как стилист он ничем не уступает виднейшим фигурам Золотого века русской литературы. Кроме того, это Астафьев — сильный религиозный философ, и его христианский взгляд на войну — бОльшая правда, чем натуралистическое ее описание.

Я согласен с теми кто говорил тут о «Плацдарме»: «Это правда». Да, думаю так. По сравнению с первой книгой дилогии «Прокляты и убиты» «Плацдарм» сюжетно тяжелее, хаотичнее, там есть места откровенно более слабые, чем прочий текст — в частности, истории немецких солдат. Но в целом это именно что окопная правда. Иногда меня на разных встречах с читателями спрашивают: что читать о войне? И я неизменно отвечаю: прежде всего, Астафьева и Кондратьева. Если взять шире, то в первую очередь прозу тех, кто действительно побывал на фронте. Недавно скончавшегося великого и смелого прозаика Юрия Бондарева. Сердитого, но справедливого в своих оценках Виктора Астафьева. Записки Николая Грибачёва: он никогда не был оппозиционером, всегда и неизменно проявлял лояльность к советскому строю, но не был и лжецом, а потому рассказал о войне много нелицеприятной правды. Знал, о чем рассказывал, поскольку на фронте побывал командиром саперного батальона и не раз слышал свист пуль у своей головы… Тексты Виктора Некрасова, написавшего самую правдивую книгу о борьбе за Сталинград. Повести Виктора Курочкина, графически точного в описаниях военного быта. Вячеслава Кондратьева, дравшегося на Ржевском направлении и посвятившего войне пронзительно-честные повести «Сашка» и «Искупить кровью». По очень смягченному варианту последней недавно был поставлен фильм «Ржев». Есть люди, которые воспринимают его как «злобную нападку на советский социалистический строй». А ведь Кондратьев говорил о том, что видел. И за свои знания он расплатился двумя тяжелыми ранениями. И, кстати, имел боевые награды. Боевые, подчеркнем, а не диванные. Так кому верить? Я верю изувеченному ветерану. Он знает о жизни и войне больше любого идеолога. Но первым приходит в голову именно Астафьев.

Я, пожалуй, скажу похвальное слово в адрес составителей -- Ярослава Верова и Сергея Чекмаева. Их затея сделать книгу, возрождающую на русской почве подзабытый киберпанк и дающую хороший спектр русского рибофанка, в целом, по-моему, удалась. Думаю, «Взломанное будущее» -- заметное явление в нашей НФ-форматной фантастике.

Да, сборник неровный, есть вещи, не вполне укладывающиеся в створ темы, даже открытый весьма широко. Есть вещи, явно проигрывающие общей массе рассказов в литературном плане (в первую очередь -- Дербенева, Лукин и Вавикин). Но эти «уязвимости» сборника все равно не позволяют его хакнуть... ох, извините, я хотел сказать, отступают на второй план перед двумя сильными сторонами книги.

Во-первых, сборник очень аккуратно и умно построен на четко проартикулированном массовом страхе перед крайне неуютным будущим. Будущим, где не только нет по-настоящему сильной защиты от кибервторжения куда угодно, хоть в самое глубинное личное пространство, хоть в закрома супер-супер-суперкорпорации (собственно, какая уж тут фантастика, всё это и без того уже есть в нашей реальности, просто пока не все поняли), но еще и само тело человеческое становится безнадежно уязвимым объектом для атак... вплоть до перехвата управления. Особенно в этом смысле хороша «рибофанковская» часть сборника. Когда фантасты грамотно поговаривают какую-то мощную массовую эмоцию, они, в сущности, выполняют одну из главных своих ролей в литературе: роль самого чуткого барометра нервного состояния социума. Здесь, во «Взломанном будущем, барометр -- ого-го!

Во-вторых, сборник объединил несколько превосходных текстов, и даже если бы в книге вообще были только они, стоило бы купить ее.

Это прекрасная поэтическая игра «Афропанк» (Тойгер, Голдинг). Это два текста Павла Губарева -- «Дядя Женя» и «Мексиканка» (у автора ярко выраженный талант строить неожиданные, оригинальные сюжеты). И это безусловный лидер сборника -- Дмитрий Богуцкий. Мне уже приходилось читать его рассказы и даже издавать Богуцкого, и, на мой взгляд, у нас на глазах ожидается весьма крупная писательская величина. Может быть, новый Илья Варшавский. Может быть, больше.

У Ларри Нивена есть в его романе «Мир-кольцо» то, что почти совершенно ушло из современной английской и американской НФ: азарт поиска, научный задор, страсть к первооткрывательству в мире, стремление к научным открытиям, освоению и исследованию окружающей вселенной. Масштабы этого стремления у Нивена завораживают. А нынче что? Безобразная политкорректность и психологические сопли. Великое ушло, ничтожное царит...

Я не увидел тут ни особенной фантастики, ни «фантасмагории». Реалистическое письмо от первого лица.

Захар Прилепин создал роман-отчет о проделанной в ДНР работе с подробными портретными зарисовками боевых товарищей, объяснениями событий, идей, планов, инфраструктуры свободного государства и его вооруженных сил. С четкими привязками там, где это возможно и с четким объяснением, почему их вот здесь и вот тут дать никак нельзя. Иначе говоря, идеальный исторический источник, со скидкой, разумеется, на то, что источник этот нарративный и притом художественный. На мой взгляд, для нарратива это текст высокой степени достоверности. Много точного и правдивого в нем сообщается современникам, потомкам, историкам из будущего.

Помимо того, что Захар Прилепин отчитался в своей работе замкомбата и советника при Александре Захарченко, он дал развернутый портрет Захарченко, желая, насколько можно понять, сохранить драгоценные черты этой личности. Так, чтобы впоследствии, лет через ...-десят составитель учебника задумался: включаем Захарченко в соответствующий параграф, или нет? С одной стороны, личность выдающаяся, с другой — вот о нем и Прилепин написал довольно подробно, может, включим? А ведь Захарченко и впрямь был крупным человеком, волевым, самостоятельным. Иными словами, это настоящая «историческая личность» и лет через двадцать, можно думать, томик о нем выйдет в составе ЖЗЛ... Автор книги выражает горечь и, в очень значительной степени обвинение: сколько людей бьются на этой войне не за жалование и не потому, что деться некуда, а за русскую идею и за русскую совесть, так почему же в практических мерах российского правительства так мало заботы об этих людях и так много корысти? Обвинение, в общем, серьезное. Отмахнуться от него нельзя — и глупо, и бесчестно. Но ответа на него что-то не слышно...

Рекомендую читать как минимум ради зарисовок современного военного быта. Всё это есть в обилии, схвачено точно, притом понимающим человеком.

Борис Натанович, пребывая в уже совсем не юном возрасте, отзывался об этой повести, созданной молодыми Стругацкими, со скепсисом. Ему не хватало в «Пути на Амальтею» идейной составляющей, если я правильно его понял. Может, оно и так, но повесть дивно хороша, во-первых, как приключенческая вещь, во-вторых, как гимн людям науки, которые без страха занимаются своим делом, даже глядя в глаза смерти, и, в-третьих, просто в чисто литературном плане: сухой, резкий, «хэмовский», как говаривал Аркадий Натанович, стиль придал вещи необыкновенный динамизм...

Мне и сейчас-то ее приятно перечитывать.

С одной стороны, идея, что игровая реальность мощно влияет на нашу с вами, текущую реальность, достойна не геймерского боевика, а серьезного, солидного НФ-романа, идея вообще богатая, очень славно, что авто ее высказал и несколько «обкатал».

С другой стороны, ясно, что с какого-то момента проект перестал интересовать Павла Корнева: качество письма упало, сюжетные линии развязаны небрежно, концовка размытая и даже (чего прежде за этим автором не водилось) обнаруживается некоторое однообразие боевки.

Но свой кайф я получил. Это не так хорошо, как первые две книги цикла, однако и не провал.

Алексей Иванов энергично и с большим талантом прочищает мозги от фальшивой романтики советского пионерлагерного «коллективизма», «дружных дружин», «взвейтесь кострами», серпастых знамен и прочей идеологизированной чуши, окрашивавшей мое детство в красно-звездчатые тона. Портрет нормального советского детства, со всеми его плюсами и минусами, с живинкой и убивающим индивидуальность гнетом «власти коллектива», у Алексея Иванова получился исключительно точным. Уже ради одной «советской этнографии» читать, несомненно, стоит.

Уважаемый mputnik, текст нигде, ни в единой строчке не опирается на «Новую Хронологию» Носовского-Фоменко. Были бы Вы в материале, очевидно, знали бы, что я написал ряд статей против нее и был самым резким ее публичным критиком. Но оставим эмоции, перейдем к фактам: рад буду, если Вы приведете хотя бы один пример использования в «Ромейском море» схем «Новой Хронологии». Тогда я признаю, что Вы правы. Но пока этого нет, весь Ваш отзыв представляет собой ошибку в шесть строк объемом. Благодарю за внимание.

Алексей Иванов сделал роман в духе русской классики XIX столетия. Рецензия на эту книгу сама могла бы выйти в виде книги. Каждый образ значим, каждая сюжетная линия значима.

Кратко же хотел бы отметить: во-первых, это на голову выше халтурной вещи того же Иванова «Комьюнити» и на полголовы -- его же какого-то уплощенного, спрямленного романа «Псоглавцы». Думаю, «Ненастье» надо ставить на один уровень с «Сердцем Пармы» и «Золотом бунта», если не выше. Новый творческий взлет после некоторого застоя. Во-вторых, порадовался тому, что Иванов в финале выдал читателю пусть скупое, холодноватое, но все-таки ободрение, а не безнадегу, который ныне море разливанное повсюду и везде.

Плюсы сериала: высокий драйв, роскошная баталовка, отличные диалоги, живые персонажи, оригинальный вторичный мир. В общем, иного плюсов.

Минусы... только один: стерильная политкорректность. Обязательно никакого христианства в вопросах жизни и смерти. Обязательно во всем виноваты немолодые богатые белые (правда, в число злодеев автор женщину пустил — вот смелый человек!). Обязательно хотя бы одна негритянка в основном составе действующих лиц, она же лесбиянка и совершенная красавица. Ну, всё как по нотам.

Относительно того, до какой степени это именно подростковое фэнтези... Вот не знаю. Конечно, автор не дал своим героям ни разу поцеловаться, честно выдерживая 12+. Конечно, среди взрослых почти нет нормальных порядочных людей, разве что инспектор Барнс, да и тот, если приглядеться, туповат. Конечно, 3-й роман цикла сочится дурными эмоциями дико ревнующей девчонки. Но даже с этими оговорками, чтиво вполне устроит взрослого читателя, решившего дать расслаб головному мозгу и погрузиться в приключения с призраками и рапирами. Вполне себе. Мне 52, я читал, не отрываясь.

Один из сильнейших романов цикла, заметно сильнее предыдущей книги.

Дело здесь не только в возвращении драйва и не только в фирменной пановской боёвке. Роман содержит очень разумную, очень правильную философию: любая власть, как и, в общем, любое серьезное дело, удаются только тем, кто имеет достаточно ответственности за «свой участок», достаточно искусства, чтобы быть мастером, достаточно силы и энергии для того, чтобы не утратить своих позиции и, если надо, драться за них насмерть... собственно, на смерть... своих врагов. Ну да, об этом надо напоминать среди всеобщей либеральной расслабленности и самых инфантильных образцов «гуманизма».

Роман обрывается на самом интере...

Что любителям цикла обеща...

Для кого-то написать такой роман — верх мечтаний. Для Алексея Иванова — некоторое отступление в качестве, если сравнивать с «Ненастьем» и «Тоболом».

Обилие исторической информации, блистательная боёвка — прямо на радость любителям, динамично развивающийся сюжет, пугающие элементы магии и мистики... всё, вроде бы, как надо. А вот не забирает. Должно быть, в данном конкретном случае персонажи Алексея Иванова уж слишком напоминают ожившие и беллетризированные публицистические тезисы. А роман... он всё же не эссе, переданное литературным языком в объеме книги.

Проза, прости, Господи, должна быть немного глуповата...

Очень хорошо показана вечная мечта человеческая: каким-то чудом вернуться из старости, из преклонных лет, да пускай даже из зрелости в юность, когда тело здорового и неутомимо, когда неуемная энергия хлещет из человека, когда кости не болят, когда сил хватает на всё, зрение и слух сильны, а мечтаниям не ставят барьера мысли о том, что без лекарств, пожалуй, ты очень скоро перестанешь функционировать... Мудрый роман. И совсем не для подростков. На мой полтинник — вполне себе «узнаваемое» по возрастным ощущениям чтиво. Ценю эту вещь у Сергея Лукьяненко весьма высоко.

К боевикам Павла Корнева я отношусь как к легкому наркотику и с этого наркотика совершенно не собираюсь слезать. «Ритуалист» был проглочен в одну секунду, кайф пришел, всё на месте.

Однако... хотелось бы обратить внимание на одну деталь: по сравнению с «Ренегатом» «Ритуалист» то ли хуже чищен автором, то ли ленивее отработан редактором. Стилистических и бытовых «небрежинок» — несколько больше, чем в первом романе цикла.

А цикл про «мор», кстати, когда-то вычищен был, на мой взгляд, вообще лучше всего прочего... Но это уже неуместная ностальгия.

Альтернативно-исторический роман Е.П. Чудиновой для меня раскладывается на несколько составляющих. Они связаны с двумя фантастическими допущениями и стилем книги.

1. Фантастическое допущение № 1. В 1919 году полки Юденича вошли в Петроград. К 1920 году усилиями разных белых армий под общим руководством Колчака Гражданская война в России закончилась поражением красных. Позднее у нас была восстановлена монархия. Роман повествует о Российской империи 2.0, какой она стала к середине 1980-х. Это своего рода «русский антиОруэлл». Идея, на мой взгляд, вполне разумная и полезная. Во-первых, в течение Гражданской войны, полагаю, у белых была пара реальных шансов закончить вооруженное противостояние победой. Я не симпатизирую красным, социализму, революции, и т.п. И, во-вторых, думается, хорошее дело: посмотреть, чем могла стать Россия, если бы она вернулась к христианским монархическим устоям, но с учетом того горького опыта, который был ею получен после самоубийственного революционного кризиса, а также нескольких лет чудовищной Гражданской войны. То, что Чудинова показывает возможности позитивные -- политическую стабильность, экономическое процветание, взлет культуры, разумный государственный строй, в рамках которого монархия (хотя и не самодержавная в узком понимании этого слова) отнюдь не пустое место и играет роль чрезвычайно важного агрегата в «политической машине» страны, -- все это очень привлекательно и радует взор. Для русского народа тут проложен гораздо более удобный, гораздо более комфортный маршрут, нежели продирание сквозь стальные тернии СССРЛаг. Некоторых научно-технических новинок, которые к середине 1980-х уже были в СССР, в Российской империи нет, однако разница не столь уж существенная, она не имеет стратегического значения, материальное благосостояние народа, включая его нижние слои, намного лучше, нежели было в реальности-1, экономика не стоит на месте. Более того, народ поднялся до высот большей цивилизованности, более высокого уровня личной и общественной культуры, и это выглядит а) весьма привлекательно; б) вполне мотивированно, т.е. следует из тех социально-политических схем, которые заданы в качестве основного вектора развития страны. Обо всем этом я ничего, кроме самых положительных слов, сказать не могу. Весь этот комплекс идей вызывает у меня полнейшее сочувствие.

2. Фантастическое допущение № 2. В Европе возникает своего рода «второе издание Венской системы». Оно в первую очередь опирается на политический процесс во Франции, где также возрождается монархия, притом не без влияния России. Союз монахов-христиан распространяется почти на всю Европу, а к концу романа — еще и на Северную Америку. Все это, конечно хорошо, хотя и намного более фантастично, нежели победа белых в России. Но отчего не помечтать в фантастическом романе? Где же еще? Вот только конфессиональная составляющая новой «Венской системы» — не какая-либо одна разновидность христианства, а некая политическая уния католицизма с православием. Допустим, в 19 веке элементы подобной «унии» порой приносили России успех (а порой приводили к тяжелым хлопотам). Но в романе о новой Российской империи 20 века слишком сильный упор, сделанный на авторизированную главную героиню-католичку (Нелли Чудинова), приводит к тому, что устройство и история полукатолического «Священного союза-2», превосходит по интенсивности описания собственно православную тематику в России. Она едва-едва обозначена. Каковы отношения Русской Православной церкви и государства? Какова ее роль в обществе? А Бог весть. Она, вроде бы, Церковь большинства, а сказано о ней -- с гулькин нос. Разумеется, неудобно было героине-католичке рассуждать на темы церковно-государственного устройства России... Но ведь эта героиня — плод творчества автора, литературный персонаж. И, следовательно, он сделан именно таким потому, что автор заранее поставил тематику православной Церкви и православной веры куда-то далеко на периферию своих творческих интересов. Сие лукавое умолчание режет глаз и вызывает раздражение. Обо всем в состоянии России сказано в подробностях, только вот слона на самом видном месте обошли и почти что не заметили...

3. Стиль романа: мне чрезвычайно трудно было дочитать до конца, поскольку именно литературная составляющая книги является ее слабым местом. Роман-трактат в принципе, по формату, -- чтение неспешное. Для того, чтобы создавать читателю дополнительный стимул дочитать вещь до конца, автору подобного произведения хорошо бы придать сюжету дополнительную динамику. В данном случае произошло нечто прямо противоположное. Роман написан чудовищно тягуче, с перебором всевозможных родственных и дружеских связей главной героини, с огромными описательными пассажами, с весьма длительными уходами в сторону от основной сюжетной линии. Книгу просто-напросто тяжело читать, это сильно осложняет освоение разумной и полезной части ее идейной составляющей.

Вещь намного — намного! — умнее, чем кажется.

Она, конечно, не о звездах и планетах, а о позднем СССР и, шире, обо всей планете, к состоянию которой Гансовский относится со скепсисом, почти выбирающим градус «Пикника на обочине» АБС. Отличие только в том, что у Гансовского нечто новое и жизнеспособное может быть построено. Притом не на руинах старого, а несколько в стороне, в отделении от старых центров цивилизации.

И Гансовский, умный человек с колоссальным жизненным опытом, слава Богу, не торопится принять одну из сторон или «партий», дискутировавших между собой в процессе агонии СССР, как родную. Он плывет поперек всех концепций, ничего не утверждает и не отвергает без размышления. Хороший пример для современных фантастов, пишущих социально-политическую НФ.

Что можно сказать здравого и небесполезного после 111 отзывов? Разве что частичку из воспоминаний старого пердуна.

20 лет назад издатели не хотели брать городское фэнтези, а литагенты говорили: «Это не пойдет. Это не раскупают».

Так что «Темный город», в какой-то мере, рождался «против ветра».

Это не пойдет, это не раскупят... ну вот пришел Вадим Панов и показал: пойдет и раскупят, только делать надо как следует, а не левой ногой. Так что, по большому счету, Панов пробил дорогу многим.

Для меня гуслярский цикл — в числе высших достижений в творчестве Кира Булычева. А «Марсианское зелье», «Паровоз для царя» и еще, пожалуй, «Районные соревнования по домино» — пики в самом цикле. Все эти вещи, прежде всего, повесть «Марсианское зелье» (одна из ранних в гуслярском цикле) пронизаны стихией иронизма, и если бы даже автор не имел обширнейшего исторического кругозора и умения отлично «вязать сюжет», уже ради одного фирменного булычевского иронизма стоило бы читать эти его вещи. В сущности, на протяжении всего цикла (как минимум, в большинстве гуслярских текстов) автор выступает в роли морализатора. Но он великолепно чувствует пределы того, что можно сказать читателю, не рискуя сделаться для него скучным: абзац на повесть, предложение на рассказ. Всё! Но для того, чтобы подвести к абзацу или предложению с нравственным зарядом, Булычев проводит читателя по галерее увлекательных, насыщенных юмористическим отношением в реальности сцен. Читатель проглатывает благодарно. А пилюля-то была горькой: кому-то молодость не нужна, ему бы век скоротать, и ладно... у него воспитание такое: быть стариком — почетно и понятно, быть молодым — лишние хлопоты. Какая-то глубокая неправильнинка содержится в жизни, которая предполагает, что молодость это бремя... Ну не горько ли?

На мой взгляд, скорее, неудача.

Сама идея — вполне «рабочая», а вот ее исполнение...

Думаю, что в наши дни сборник АБС-продолжателей имеет шанс на успех, если авторы либо а) Беседуют с покойными титанами, продолжая их темы, дискутируя, подтверждая, опровергая, давая новые развороты; либо б) Стилистически безупречны, особенно если ими выбрано подражание сухому, поджарому, «хэмовскому» стилю АБС 60-х — 70-х, т.е. сильны именно с литературной точки зрения.

Я дочитал до «Суеты вокруг мыша», не выдержал и бросил, не став дочитывать. Художественный удач в сборнике ВЕСЬМА МАЛО. Во-первых, Белаши, которые вообще всегда хороши. Мне кажется, дай им рекламу спичек, они и ее сделают увлекательной и литературно качественной. Да, они написали именно «кусок романа», но этот роман хочется прочитать... Во-вторых, забавляет лютый стёб о «новом утёсе»: весело и безбашенно. Совсем не АБС, но летишь по тексту как на салазках. Пожалуй, еще Клещенко: тут хотя бы умно сделан мир Хонти, и еще доброго слова стоит весьма основательное погружение автора в фактуру Полдня. Остапенко умело выдала эмоциональный накал... Но и всё. Больше я литературных удач не увидел.

А с АБС «беседуют» сам Гелприн, та же Остапенко, те же Белаши, а также Золотько. Я никогда не был любителем текстов Золотько, да и по жизни как-то не очень ладил с ним, но тут Золотько надо отдать должное: он как минимум ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО Стругацких читал и очень разумно подметил кое-какие тонкости их миросозерцания. Золотько выступил в роли интеллектуала, отлично понимающего, что у АБС всё главное — не в космосе, а на Земле, причем в рамках строго ограниченного социального хронотопа.

Остальные... в бирюльки играли. «Продолжим сюжетик», «попользуем персонажика», а еще фанфичек по миру... Да несерьезно всё это. Второ- третьестепенно. Как бы это правильно назвать? «Мы на многое не претендуем, нам лишь бы поучаствовать»...

Удач — мало. Не только художественных, но и интеллектуальных.

В сущности, четвертая (После Ефремова, Стругацких и Гуревича) развернутая советская утопия, притом в плане идей чрезвычайно богатая. Жаль, что вещь не закончена, но она и в таком, «рваном» виде производит сильное впечатление.

Книга «Мультики» — чёрная, страшная, наполняющая чувством безысходности, но, в то же время, с точки зрения стилистики, языка, прорисовки психологического профиля персонажей, — совершенная.

В сущности, Елизаров пишет о двух болезнях нашего общества. Когда-то, в стародавние времена, оно жило в «золотом веке», пребывая в мирном, нормальном состоянии. Эта ушедшая эпоха видна по первым страницам, по жизни главного героя в Краснославске. Затем оно тяжко урбанизировалось и утратило понимание того, есть ли у него смысл, ради которого стоит жить. Ну... разве что семья... да и то как-то размыто. Зато появилось обилие злой свободы, свободы творить пакости, пить, познавать девочек с малолетства, драться до увечий, заниматься гопничеством, убивать, иначе говоря, не сдерживать себя во зле, спокойно погружаться в юную, энергичную подлость. Лекарством от этого считается право государства на насилие, применяемое к тем, кто распорядился своей свободой во вред прочим: убивал, грабил, насиловал, гопничал и т.д. Но насилие, вместо того, чтобы честно играть роль лечебного средства, само превращается в болезнь. Когда древнее жало государства жалит очередного юного уголовника или хулигана, в этом акте проявляется нечто сатанинское, инфернальное. Душа ужаленного теряет право на свободу воли, дарованную Богом, душа раздавлена. Пусть отныне это примерный член общества, прилежный труженик, с течением времени способный стать педагогом, но изнутри он разрушен, его коснулось вечное зло, и он теперь до конца жизни в ужасе, больной, жалкий человек.

Ситуация без конца повторяется цикл за циклом. Больная свобода — плохо. Инфернальный деспотизм — еще хуже. Надо что-то третье, надо вернуться в Золотой век, в старые добрые времена, но... непонятно как. Откуда взяться третьему варианту, когда система на полном ходу, и она давит, давит, давит?!

Тупик. Мы в тупике, вот что сообщает читателям Михаил Елизаров.

Одна из лучших вещей «Герметикона». Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур наконец-то вернулся в фокус повествования, ему дали пострелять как следует и порешать проблемы по-адигенски, что приятно. Лирическая линия — преодоление прошлого ради будущего, соединение несоединимого (на первый взгляд) — сделана так, что вызывает сопереживание главным героям — и Кире, и Помпилио.

Для полноты счастья мне не хватило лишь одной мелочи: Попилио, человека царского... ох, извините, дарского рода в роди большого политика. Прежде у него получалось, а тут он всё больше боец и страдающий мужчина. Впрочем, надеюсь, автор даст ему и это в следующих книгах «Герметикона».

А идейно мне всё это довольно близко. Я за царей и аристократию. Власть кошелька намного омерзительнее.

Роман оставил двойственное впечатление. Как «производственная проза» — работа врачей в деталях, в мелочах бытовых, профессиональных, научных — это просто превосходно. Психологические мотивировки персонажей — как минимум правдоподобны и обоснованны, а порой играют роль «затягивающего» элемента. Сюжет для пост-апа чудно хорош, напомнил в какой-то степени раннего Андрея Столярова.

Что же касается «философии текста», то роман содержит, скорее, многозначительные намёки на нее, но прямо ничего не проговаривается, и это слабая сторона книги. Столько всего наворочено, притом с хорошим литературным качеством, но ради чего?

Есть в романе «Пятно» здоровая неполиткорректность. Этакий взгляд снизу: у вас там, наверху, идеология, спецслужбы, элиты, решения правительства, но нам тут, ребятам небогатым, но не желающим подставлять свою хребтину под чужой каблук, кое-что по жизни видно лучше, чем вам. И если вы там, наверху, на нас почему-то гневаетесь, так вспомните, что такую жизнь, от которой нас тянет на заначить шпалер, вы же нам сами и устроили...

И слава Богу, что такая неполиткорректность у Корнева есть, поскольку нерабская психология это, в общем, нормальное дело для крепкого русского мужика.

У Павла Корнева базовая сюжетная коллизия в большинстве романов (не этого цикла, а вообще) -- выживания «маленького», но сильного, волевого и упрямого человека во враждебной среде. Какой бы антураж автор не использовал, а непременно увидишь ассоциации с 90-ми и, в какой-то степени, с нашими, пусть более благополучными, но всё же «тощими» годами. И маленький человек в конечном итоге обыгрывает жестокую вселенную, чему нельзя не радоваться, поскольку это внушает и нам, грешным, кое-какие надежды: «Никогда не сдавайся, и однажды вылезешь из болота». По нашим временам -- грамотная, полезная этика. Но в цикле «Экзорцист» есть еще кое-что, помимо выживания. Здесь главный герой всё же стремится сделать темнеющий мир вокруг него хоть немного чище и светлее -- особенно во второй книге и в третьей. Т.е. это по-прежнему нуарный персонаж, но со светлинкой в душе. А на финише он вытаскивает, помимо себя, еще и товарища, коего, с точки зрения чистой прагматики, легче было поставить на прямую дорогу к предкам... Поэтому я ставлю этот цикл высоко. И, кстати, в литературном плане он сделан тоньше предыдущих книг.

Очень медленное, можно сказать, раздражающе медленное развитие сюжета. До крайности нелепые психологические мотивировки поступков центральных персонажей, почти всех. Баллард, конечно, любит психов, но тут их слишком много и они несколько вялые, унылые...

Интересен этот роман будет разве что тем читателям, кто глубоко погружен в американскую массовую культуру и балдеет от нее. Всем прочим — мягко говоря, не рекомендую.

Лишено глубины, но сделано чрезвычайно увлекательно и... весьма технологично. Здесь как раз просится слово «профессионал». Можно не особенно серьезно относиться к предмету письма («что» и «о чем»), но при этом очень хорошо продумывать технику и адресацию («как» и «для кого»). Дивов пошел по этому пути, и... в целом, скорее, удача. Потому что — чрезвычайно увлекательно.

Днем начал, ночью дочитал.

Неровная книга. По заданным изначально «условиям игры» микрокосм сборника строится в соответствии с мировидением иудаизма или, во-всяком случае, оформляется подобным образом. Где-то эта привязка «сыграла», где-то ничего не получилось. Так же и отдельные вещи. Яркие, необычные, «Сантойа» и «Мастер» — рядом со... скажем так, средне-крепкими «Виршителями» и незамысловатым «Дедом Морозовым»... Успех и неуспех чередуются в равных пропорциях. Но как эксперимент — любом случае интересно, стоит приобрести.

Центральный персонаж стал намного жестче, идеологичнее («люди, в сущности, ничем не отличаются от животных»). И дело не только в том, что мне эта философия не по душе и, тем более, не может понравиться и ее продолжение («хочу занять нишу разрушителя системы»). В конце концов, писатель отвечает только перед Богом, и в этих рамках имеет право под свою ответственность проповедовать любую идеологию. Нет, даже отвлекаясь от всего этого, герой просто вызывает меньше сопереживания, сочувствия.

А в плюсе, пожалуй, — отличные батальные сцены, особенно финальная.

У этого рассказа есть одно огромное достоинство: обаяние доброты, побеждающей все житейские обстоятельства. То есть, ум, здравый расчет, профессиональные знания — всё это очень хорошо и полезно (если есть), но доброта все-таки всего важнее и, слава Богу, всего сильнее. Читая «Катьку», я получал необыкновенное удовольствие: текст удивительно комфортен в лучшем смысле этого слова.

Это историко-мистический роман. Несмотря на наличие магии, колдовских артефактов, неких «мест темной силы», это именно мистика, а не фэнтези. В сущности, роман посвящен противоборству христианства и бесовщины на Русском Севере. С точки зрения стилистики это сделано очень интересно и оригинально: язык очень «густой» в смысле исторических и фольклорных реалий. С точки зрения временного охвата — вообще великолепно: вышла своего рода историческая хроника со времен Ивана Великого до времен Федора Ивановича.

Особой похвалы достоин язык повествования: чрезвычайно «густой», насыщенный средневековыми реалиями, можно сказать, экспериментальный; впрочем, воспринимается он без напряга.

У романа есть «приквел» — повесть «Чудское городище», опубликованная в сборнике «Terra Sacralis».

Фрагменты романа в виде отдельных повестей и рассказов публиковались в альманахе «Соловецкое море», в сборниках «Мистикон», «Мистикон-2», «Мистикон-3».

Нет у меня желания спойлерить сюжет, я поговорю о другом.

Конечно, очень приличная, можно сказать, фирменная пановская боевка, дозированная, но сделанная оригинально. Намного интереснее, чем в предыдущем романе, хотя там ее существенно больше.

Но в данном случае не приключения главное.

Вадим Панов вернулся к тому, с чего начинался цикл «Герметикон», а именно, к философии власти. Каким страстям не следует поддаваться правителю. Какой долг на нем лежит. В каком стиле ему предпочтительнее действовать. И так далее.

Вот это — стержень книги. И тут есть во что вчитываться.

О, сладостные мечтания молодой пампушки, как ее будут страстно любить трое умных-могучих-прекрасных мужчин, как она будет наделена фантастически масштабными способностями к волшебству, как ее будут все слушаться, как она станет путешествовать в необычных местах и носить прекрасно-прекрасные платья...

Но книга не безнадежна: отличный переплёт. Ради него купил и несколько дней им любовался. Как элемент комнатного антуража — просто находка.

Роман заметно хуже более ранних книг, составивших цикл о Ведьмаке, Йеннифэр и Цири.

Не знаю, в чем тут дело. Возможно, подкачало качество перевода.

Возможно, пан Анджей несколько подустал от своего героя.

Возможно, ему, как и многим другим мастерам фэнтезийного боевика под влиянием тупой критики вступило в голову дегероизировать своего могучего героя, приблизить повествование к реализму и т.п. чушь.

Вот не знаю, возможно, по совокупности...

Так или иначе, по сравнению с основным корпусом ведьмачьих текстов — хуже. Не провал, нет, это все-таки Сапковский, но — хуже.

Если бы роман не был написан в дивном стиле соединения парадоксальности, абсурдизма и иронии, если бы боевка не вызывала желания перечитывать не по разу, если бы сцена битвы с драконами не была столь безумной, если бы раскрытие загадки состояния всего мира не заставляло читать роман до самого конца галопом, то... всё равно, надо приобретать и читать, потому что сцена борьбы мальчика и девочки это эротика навсегда.

И... а, ну да, несмотря на наличие дракоши на обложки, это НФ, а не фэнтези, господа.

В сущности, Михаил Елизаров пишет о постепенном погружении нашего мира всё глубже и глубже во тьму, притом не просто в некую абстрактную тьму, а во тьму преисподней, во тьму нечистой силы. И главный герой, нормальный среднерусский парень, звезд с неба не хватает, но и не толоконный лоб, погружается во тьму вместе с миром. Он с течением времени проходит через множество ситуаций, в которых совершает смертные грехи, вроде бы, не сознательно, а в силу сложившихся обстоятельств, но каждый раз у него есть черта, за которую он может не переходить, однако в какой-тот момент переходит. Из-за гордыни и, главным образом, из-за похоти. Роман, вроде бы, не завершен, сюжетные линии ждут продолжения, но, во всяком случае, главный герой на финише предал веру, предал Христа, предал любовь свою... ради возвышения. И его, проведя своего рода инициацию, возвышают. Так что смысл нравственного падения выражен и завершен вполне.

Роман полон танатологической философии, которая вся оптом — словесная шелуха, за которой стоит бесовщина разной степени пакостности, так что всю эту философию можно пропускать страницами. Это вонь, вонь, вонь, и ничего больше. Автор и сам это четко показал в одной из финальных сцен.

Мистический, а значит, и фантастический элемент в романе «Земля» сведен к минимуму, его почти нет. Элемент хоррора вообще отсутствует. Роман — почти реалистическая вещь с очевидной христианской почвой. Остается надеяться, что эта самая христианская почва вытащит главного героя из бездны нечестия во второй книге.

И... Михаил Елизаров мастер стилистики. Его язык это наслаждение. Ради языка стоит прочитать до финальной страницы этот громоздкий, страшно затянутый роман с мутной философией.

Читать роман стОит — прежде всего, из-за превосходно выписанного мира «Страны снов», мира яркого, большей частью, светлого, отлично вмещающего израненную душу, которая ищет отдохновения. Это вовсе не жестокий мир сноходца Кадата из вселенной Лавкрафта, это, со всеми кошмарами, довольно уютное место, где каждый может получить то, к чему влечет его собственная натура.

В романе нет ни настоящего сюжета (хотя есть квесты и битвы), ни настоящего финала, поскольку у мира может быть только один конец — Апокалипсис, новая земля и новое небо, а суть этого романа в брожении по миру, который и есть главный герой. Мир жив — финала быть не может.

И не ищите на страницах какую-то особенно глубокую философию. Вся философия этого романа — обманка, по сути, имеющая в своем фундаменте одну сентенцию: «Надо быть добрым человеком. Злым человеком быть не надо».

Зато в романе разлито совершенно особенно настроение: легкая разочарование тем, что завод в механической игрушке, именуемой жизнь, исчерпывается, за кормой октябрь судьбы, перед лицом открывается ее ноябрь. Картин жизни, вызывающих радость, становится всё меньше, а в будущем их станет совсем мало. И ты сам понимаешь, насколько слаба именно та составляющая этих картин, которая наполняет (наполняла?) тебя ощущением счастья. Ностальгия захватывает тебя, ностальгия по тем временам, когда ты был сильнее и проще, — всё вокруг казалось сложным, ярким, интересным, достижимым... а теперь ты стал сложен, мир оказался прост, сил почти не осталось, но ты кое-что всё еще можешь.

Понимайте, как хотите. Написал то, что хотел, а настроение, оно всегда — тонкая штука.

Сюжет набирает масштаб — по сравнению с предыдущими книгами. В этом романе появляется элемент конспирологии: на заднем плане начинает маячить некий заговор корпораций (больших агентств). И это, в общем, «забирает», это хорошая сюжетная находка.

Люси (центральная персонажка) воссоединяется со старыми друзьями, и это очень славно, поскольку останавливается поток дурных эмоций, подпортивших предыдущий роман цикла.

Ну а баталовка из будней бесобоев, гостбастеров и цидгостеров — как всегда у Страуда на высоте. Даже, пожалуй, затейливее, чем раньше.

Да, стилистически это в ряде случаев небрежно, а порой затянуто.

Но.

Я все же отношусь к этому роману положительно.

Потому что если воспринимать автоматизированную и хорошо вооруженную станцию инопланетян как условность, как литературный прием, и вглядываться в действия героев-людей, то станет виден месседж Панова: группа подростков и сотрудников Космофлота это ведь срез нашего общества, опрокинутый в будущее: дрянь-общество, очень неуютное для большинства детей и подростков, дико, преступно разделенное на 1-й, 2-й и 3-й сорта людей фантастической социальной дистанцией между «миллиардерами», «простецами» и «бомжами». В обществе так много решают деньги, что даже террористы-анархисты, противостоящие власти кошелька, то есть, по большому счету, редкая сволочь, выглядят приемлемо. О чем говорит Панов? Мы живем в глобальном дерьме, и дети наши будут жить в еще большем дерьме, если самая жестокая, самая тираническая власть не выжжет эту власть кошелька к едреням, ведь власть денег — тупое, злое насилие над нравственными нормами человечества. И, если это будет свирепая тираническая власть государя, а не революционеров-террористов, если очищение пойдет сверху, то я, пожалуй, поддержал бы Панова. Не люблю революционеров, но правда состоит в том, что власть кошелька по сути своей — бесовская. Так лучше сверху, как в «Обороне тупика», урыть и закопать. Кому он нужен он нужен этот поганый всемирный Карфаген?

Очень хорошо продуман и представлен мир, притом — без потери драйва, что для мистического детектива критично.

С большим тщанием проработаны персонажи (хотя центральная персонажка, Люси, со своей брызжущей во все стороны эмоциональностью далеко не всегда вызывает сочувствие).

Блистательный сцены бесобойных операций! Истинный поклонник такого рода литературы, снимаю шляпу.

И... очень политкорректная нечистая сила. Можно её мочить, ни у кого не вызывая укоризны. Притом совершенно не заморачиваясь на такие «мелочи», как Бог, христианство. Не будем, так сказать, усложнять. Что с них возьмешь, с британцев...

С этой оговоркой — превосходный старт для цикла.

Глубоко философская вещь. В сущности, элементы утопии, как и мотивы путешествий во времени, — всего лишь декорации к гимну, пропетому автором в адрес одной способности человека, а именно способности развиваться. Человек может изменить себя, изменить общество, изменить мир (труднее всего — себя), если ставит над собою чрезвычайно высокие, почти недостижимые идеалы и всё же упорно стремится взойти на эту высоту; если он смеет принимать смелые решения. Да, порой он ошибается, падает, разбивает лоб, но всё-таки в итоге движется, развивается, улучшает свой ум, свое тело, свою нравственность.

Вещь-то сделана в какой-то мере в пику люденству: Гансовский показывает, что далеко не пройдены пределы развития современного социума и современного человека. притом именно человека, а не сверхчеловека, не людена, не homo super (т.е. вариаций нелюди).

И... завораживающе хороши картины путешествия хроно-робинзона по берегу кембрийского моря...

Как много высокоумных отзывов о «высокоинтеллектуальной» книге.

А я не смог дочитать, дерьмометр зашкалило.

Это не эксперимент, это вообще не литература, это хаотичное выдавливание гноя из головного мозга. С течением времени для автора уменьшение количества мозгового гноя, очевидно, обретает вид положительного терапевтического эффекта. Но читатель, бедняга читатель, ох, он же не виноват. Ему плохо от чужого гноя, но как культурный человек «квалифицированный читатель» уговаривает себя считать, что просто не понял гениального эксперимента.

А гной, он... не имеет никакого отношения к гениальности.

На мой взгляд, «перезагрузка» сериала, переход на новые игровые рельсы и перевод главного героя из мертвых в живые (хотя и с сохранением связи с миром мертвецов), весьма и весьма способствовали оживлению сериала. Опять драйв, опять оригинальная баталовка, новые, завлекательные, но хорошо продуманные декорации. По сравнению с вялыми текстами, завершавшими первую часть сериала, это намного, намно-ого лучше сделано, и это опять стоит читать — как первые два романа из состава сериала или даже несколько лучше.

Любопытно: был у нас социализм, был у нас дикий капитализм, была у нас информационная революция... а вещь, написанная Юрьевым в 1960-х, не выглядит архаичной по сию пору. Да, там есть наивные моменты, слабые психологические мотивировки, но в целом-то... разве «альфы» и «омеги» исчезли из современного общества? Да всё, как будто, напротив, обострилось...

Юрьев был прежде всего крепким писателем, умел увлечь... идеология его не касалась.

Из этой вещи Старджона растут ноги многих идей и книг, ставших классикой фантастики. Наверное, в люденах Стругацких есть своя «старджонинка», выведенная на иной уровень, — уж больно быстро детишки-мутанты учатся жить по-своему и перестраивать под себя мир...

Старджон — превосходный стилист, сильный писатель, и эта его вещь не напрасно получила широчайшую известность. Да-да.

Но... вот какая штука: когда массовая культура подбрасывает суперменов всех мастей людям, которые отчаялись устроить свою жизнь ярко, интересно, богато без всяких суперспособностей, и те кайфуют, это вызывает у интеллектуалов улыбочку превосходство: «Жуй, пипл!» А вот когда в мир приходят дети-мутанты Старджона, людены, разного рода Homo Super, у которых что-то там сигнальное растормозили, и социальная эволюция, уступив место психологической или психофизиологической, ведет общество «из тупика», то тут, вроде бы, всё серьезно... Но если вдуматься: ведь такого рода персонажи -- своего рода супермены-для-интеллектуалов, которые устали и отчаялись творчеством своим, да и просто честным трудом хоть что-то подправить в нашем мире к лучшему. Отсюда мечтания: вот придет человеку устаревшему на смену некая суперская просветленная разновидность человека нового, мутанта (черта из пробирки, как остроумно показал Андрей Столяров), психократа и т.д. и т.п., и дела пойдут на лад. Ну, или просто нас уберут с дороги, как ненужный хлам, мешающий наступить заре нового просветленного мира. И станет хорошо.

Сладостные мечтания: вот приедет барин...

Собственно, при всем великолепии Старджона, которому эпигоны в подметки не годятся.

«Странно, но Дмитрий Володихин, бывший ответственным редактором при издании повести Трускиновской, повести, видимо, не читал, либо успел всё позабыть. Я четыре раза перечитал свой отзыв, но словосочетания «Царь на коне» не обнаружил. Так по поводу чего гневается рецензент? Что касается самого пятака, то хоть елизаветинский, хоть екатериненский, он весил 51,19 грамма. Таким вполне можно разбить голову. Сейчас положил на весы хранящийся у меня дома разбойничий кистень XIX века и екатериненский пятак. Пятак перевесил».

Ох, был бы странно, если бы в самой повести «Ксения» (отзыв ведь о ней написан, верно?) этот момент четко не разъяснялся, и если бы о Ксении не было хорошо известно (не только автору повести, который б этом четко говорит), что она не брала подаяния, помимо медных копеек с «царем на коне». Пятак тяжелый, у меня их полдюжины в коллекции, вот только «царя на коне», помимо малюсенького орлового средника, там нет. Ну, посмотрите.

«На Васильевском острове, конечно, отдельные каменные здания были (так называемый Петровский центр): Биржа, Здание 12 коллегий, дворец Меншикова, но, начиная со Съездовской линии и до самой Гавани видим только шведский кроншпиц на насыпном основании, выстроенный вовсе в XVII веке».

Ага, все-таки нашлись каменные здания. Даже «двенадцать коллегий» нашлись. Скоро, видимо, и Андреевский собор отыщется, скро-омненький такой по габаритам, незаме-етненький... И строили их, видимо, как-то неактивно...

Господин Володихин лукавит, когда говорит, что проспекты Васильевского острова не были каналами. Как, спрашивается, могли существовать полтора десятка каналов, если бы не было водных артерий, несущих в них воду? Излишки воды эвакуировались с Большого через Косую линию (а как иначе — полтора десятка параллельных каналов и один косой, берущий начало на якобы сухом проспекте). Средний соединялся с Маркизовой лужей через Шкиперский проток (проток давно засыпан, но название-то никуда не делось!). Малый и сейчас упирается в речку Смоленку.

Всё это чудесно. Но проблема-то в том, что под тот же, например, Большой проспект так и не отрыли канал. Першпективная улица, но никак не канал, вот какая досада. А вот УПИРАТЬСЯ в каналы они могли, но это ведь несколько другое дело. И, думаете, под один Большой проспект не прорыли канала? Рад был бы, но...

Каналы не засыпали, а только начали зарывать в 1767 году уже при Екатерине. Ксения, прожившая долгую жизнь, застала эти события, но в повести речь идёт о временах Елизаветы Петровны, умершей в 1761 году. Ксения в повести бродит в мундире покойного мужа и лишь на последних страницах она опамятовалась и переоделась в женское. Значит, основные события повести происходят до 1761 года. Историку в таких вещах надо бы разбираться.

А когда отзыв создавался, автор точно читал повесть? И точно — до конца? Ох, и увы мне, грешному историку! Вся вторая половина повести повествует о Екатерининском времени, там прямо так и сказано: Елизавета УМЕРЛА. И долго-долго рассказ идет о временам Екатерины II. Трудно не заметить. И — хороший повод перечитать.

Таинственные карты и открытки, упоминаемые Володихиным, оставляю на совести автора рецензии.

У Вас, в СПб., есть превосходная Библиотека, раньше Публичной называлась. Вы зайдите, проверьте, увидите сами. Да хоть в собрании газет, где в разделе «Хроника» излагаются разного рода события на СЫТНОМ рынке.

Есть у меня подозрение, что автору повести влетало не за «незнание истории», а за твердую принадлежность к христианству. Тут уж, как говорится, Бог судья.

Пару слов относительно отзыва почтенного Sawwin: кто бы кого поучал.

Сытный рынок на дореволюционных картах, открытках и в газетах писался именно так: Сытны, а не Ситный. Но кому-то больше нравятся свои гипотезы. Что елизаветинский, что екатерининский пятак (а речь в этом месте повести речь идет именно екатерининском времени, тут автор отзыва дал маху) не имеет сколько-нибудь крупного изображения «царя на коне» — лишь крохотный ездец на груди у двуглавого орла. Самая большая монета, несшая изображение «царя на коне» во весь реверс — две копейки (из нее кастета не сделаешь никак). Тут автор отзыва счастливо пошел в своих знаниях не дальше автора повести. «Активная каменная застройка» Васильевского острова началась существенно раньше сер. 19 века. Линии в пешеходном виде на Васильевском острове появились после того, как каналы зарыли в 1767 году, именно тогда, когда Ксения там бродила. А проспекты именно как улицы, а не как каналы, существовали задолго до того. Это когда Большой проспект был каналом, хотелось бы узнать? Что за чудо?

Ну что теперь: дамские ножки будем измерять?

Вот такая сага о знатоках истории и культуры СПб...

Очень драйвовая вещь. В высшей степени продуманный сюжет и притом высшей степени неожиданный. Притом необходимая для такого сборника философская составляющая легко обнаруживается и прочитывается. Таким образом, можно констатировать отличный пример гибрида, когда скрещены социально-философский трактат и боевик.

Редкий случай, когда я не понимаю, как сделан рассказ, и что именно в нем цепляет, но цепляет сильно, буквально крючок в сердце втыкает. Да, поражение главного героя и в целом «наших». Да, нравственная сомнительность его поступков: убил парня, который всего лишь исполнял свой долг, и убил лишь для того чтобы сохранить от смерти своего друга, ставшего предателем.

Но все-таки... все-таки... Это ведь почти манифест целого поколения: оно проиграло, «молодые и сильные» постарели, они одиноко носятся в ледяном космосе без особой надежды отыграться. Печально, страшно. Но они все еще умеют отвечать за свои поступки, умеют драться и не теряют надежды, во всяком случае, пока у них есть красная машина и черный пистолет...

Они не сдались. Проиграв, не сдались. Хорошо, когда такая сила воли присутствует в мужчинах. Может, Бог даст им еще один шанс.