Пока из-за недостатка времени отсутствуют новые прочитанные книги, которые будет интересно обозревать и рецензировать, примусь за уже прочтенное и незаслуженно обделенное вниманием. И на этот раз объектом обзора будет роман автора, чьим именем можно обозначить весь прошедший месяц, да и текущий. Ведь именно официально-профессиональные и не очень официальные любительские переводы его творчества стали и самыми частыми, и самыми ожидаемыми для последнего времени. Автор, для которого наконец-то настало время настоящего и полноценного знакомства с русскоязычным читателем благодаря деятельности что любителей, что профессионалов в переводческом деле (за что спасибо и тем, и другим), а также целого ряда неравнодушных в этом плане людей. И да, речь пойдет о романе Грега Игана «Диаспора».

На данный момент для меня это произведение Игана — вершина (во всяком, одна из вершин) его творчества, которое частенько грешило слишком сухими «твердо»-фантастичными, чересчур научными работами без особо интересных сюжета и персонажей. «Диаспора» в этом плане представляет более гармоничный вариант (правильный вариант) по сути типичного творчества Грега, где есть не только достижения современной (на тот момент) науки в физике, космологии, астрономии и математике, но и качественный сюжет с живыми персонажами, необычным миром, который в меру фантастичен и научен. И пусть иногда неизбежны перекосы то в одну, то в другую сторону (чаще в сторону научности, например, в самом начале, когда лично для меня читать описания формирования и возникновения новой виртуальной личности одного из Полисов, часть страниц которого я просто пропустил), главные герои не всегда получаются до конца раскрытыми (например рассказчик, онона Сирота, но вот остальной персоналий, особенно бывший в прошлом плотчиками, вышел лучше), а уровень научности в словарной части иногда зашкаливает (опять же, в «Диаспоре» этого практически нет и у Игана все получается донести вполне доступным образом), роман получился во всем остальном великолепным. Все-таки Одиссея через звезды и иные мерные Вселенные за знаниями и их обладателями, мир разделенного человечества, сами параллельные другие мерности — все это получилось на славу.

В итоге имеем отличный роман Игана, в котором пропорции фантастики, науки и литературной составляющей распределены равномерно и разумно. Это делает из «Диаспоры» достойный образчик «твердой» фантастики на грани «гуманитарной» (либо наоборот) с интересным сюжетом и героями, прекрасными пейзажами иных миров и их обитателей. А также данная книга является некоторым идейным мостиком к «Лестнице Шильда», с отсылками к Ларри Нивену (процессы в Галактическом Ядре и раса гуманоидов, ставшая неподвижным видом живых существ), с определенными привязками к общей книжной вселенной рассказов из сборника «Аксиоматик» и просто достойной работой Грега Игана.

На этот раз очередной рассказ из сборника «Аксиоматик» Игана, «Сестры по крови» (или «Кровные сестры»), довольно трудно отнести к общему условному циклу (вселенной) большинства произведений, в него входящих. Тут нет ни клонов, ни «Ндоли», ни устройств для перепайки мозгов. Так что даже очень, ну очень условно — нет. Это отдельное произведение об очень недалеком будущем, где произошло одно заметное событие более-менее локального масштаба и одновременно с этим основное фантастическое допущение «Сестер...» — распространение целого ряда болезней из биологической лаборатории проекта «Монте Карло» (отсюда и название самой болезни). Несмотря на то, что массовую эпидемию и возможное решение проблемы с помощью ядерной боеголовки удалось избежать, некоторые штаммы болезней, предки которой искусственным (в некоторой степени) способом появились в американской военной лаборатории, продолжали гулять по миру. Миру, который изменился после проекта «Монте Карло». Один из них достиг главной героини и ее сестры, которым предложили экспериментальный препарат. Только вот поможет ли он им обеим, да и хоть кому-нибудь? Насколько сильные метаморфозы претерпели все сферы общества после биологической катастрофы современности? Не поразила ли болезнь и их?

Рассказ в целом понравился, хоть поначалу и были немножко другие ожидания. Особенно они были связаны с моей первоначальной догадкой происходящего, которая была не верна в корне — я просто забыл, что сестры-то близняшки. Так что версия об их ложном родстве у меня после этого улетучилась. Уже на середине повествования «Сестры по крови» становятся вполне себе произведением в жанре реализма, где Иган обличает некоторые стороны капитализма, не добавляет научно-популярной и фантастической составляющих, но все также играет под конец с двоякими смыслами. Поэтому произведение вышло несколько не игановским, но с узнаваем почерком австралийского писателя.

Рассказ «Learning to Be Me» («Учась быть мною»), как и другой фрагмент сборника «Аксиоматик», «Closer», описывает будущее, видимо, середину двадцать первого века (упоминаются «сороковые годы»), где массово используется технология «Ндоли». Технология, открывшая Человечеству дорогу к бессмертию. Или же к смерти?.. Именно последним вопросом и задается главный герой этой работы Игана, которому, как и многим другим людям с самого рождения, вживили «жемчужину» («алмаз»/«камень»); запустили в его головном мозге механизм по копированию информации органического разума на кристаллический носитель, коим и является «Ндоли». И по достижении некоторого возраста ему, как и остальным людям с «Ндоли», удалят непрактичный и смертный сгусток нервных тканей в черепе, заменив ее функциями командами прямиком из «жемчужины», которая должна быть точной копией сознания утраченного оригинала. Но так ли похожи записанная личность в «Ндоли» и «я» из мясного разума? Действительно ли после процесса/операции по «переключению» человек остается человеком, или его истинная суть отправляется вместе с вырезанным из головы мозгом в последний путь? Где проходит грань между человеком и записывающим его личность устройством? Грег Иган, ставя подобные интересные и важные вопросы касающиеся цифрового бессмертия (сходные также с юмористическим рассказом Станислава Лема «Существуете ли вы, мистер Джонс?») вовсе и не собирается отвечать на них в своей книге, отделываясь от гнева читателей довольно неожиданным поворотом сюжета, который кое-что все-таки и объясняет.

«ВСЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА — ПОЛИТИЧЕСКАЯ» (из интервью с писателем-фантастом Кимом Стэнли Робинсоном)

Научная, особенно социальная, фантастика почти всегда передает нам вполне земные сюжеты и проблемы в фантастическом антураже. Не важно, каком именно; происходят действия на других планетах в далеких звездных системах, в доисторическом прошлом или небывалом будущем, в альтернативных версиях нашего собственного мира или еще где — почти всегда это правило соблюдается. Например, те же романы, рассказы и повести братьев Стругацких — своеобразный эталон социальной фантастики. Иногда социальная составляющая уступает свое место, ну, либо перемешивается, с политическими нотками. Здесь можно вспомнить и самый что ни на есть политический памфлет вроде «1984» Оруэлла, который и является таковым больше, чем фантастикой (не заметить параллели во всех этих доведенных до абсурда абсолютных соц-тоталитарных государствах со старой-доброй «Страной Советов» очень сложно, особенно когда сам автор вполне себе открыто об этом заявляет), и менее пропитанный политикой роман Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», в котором все-таки элемент политичности возможно заметить. Но говоря о книге Ле Гуин, открывающей «Хайнский цикл», романе «Обделенные», мне трудновато сказать, чего же здесь больше.

Опять же, идя путем поиска аналогий описанного в произведении и земных реалиях и истории, можно найти много чего общего. Понятно, что за Советом Государств кроется ООН, за А-Ио — Соединенные Штаты, за пейзажами столицы А-Ио (Нио-..., уже и не помню точно) — Нью-Йорк. С литературными «альтер-эго» Советского Союза все чуть посложнее — кроме явного аналога такового на Уррасе в виде «государства Ту (Тху)», сам Анаррес во многом также на него походит. Тут и распределение рабочих масс имеется, и свой «железный занавес», и распространение революции, и консервативность вместо с цензурой, идеология-пропаганда вместе с провозглашенными свободами, которые далеко не всегда соблюдаются, и массовые суперстройки, и психбольницы для инакомыслящих, и много, много чего еще. Но Анаррес, конечно, идеализированный вариант Советов, безвластный и по-настоящему свободный, «будущее Урраса», идеал анархокоммунизма (здесь — «одонианства») и того, что крестьянские и не только массы в нашей Революции 1917 года именовали «утопией». Но не зря Ле Гуин, с таким трудом занимаясь проработкой структуры Анарреса, ее реалистичностью, дала «Обделенным» дополнительное название в виде подзаголовка — «An Ambiguous Utopiа», «двуликая Утопия», ведь есть на луне Урраса (или Анаррес его луна... Вообще строчки о том, что «кто-то также сейчас сидит на Луне и думает о нас, как о своей Луне» заставили меня вспомнить «Иной свет, или Государства и империи Луны» де Бержерака) свои проблемы. Главная из них, разумеется, внутренняя подчиненность внутри современных одониан, которые тем самым и уменьшают свою свободу; усиление коллективного начала вместе с ослаблением индивидуального, что приводит к централизованности власти. И к самой власти, собственно. Ну, я бы еще вспомнил активную сексуальную жизнь у детей и подростков, но да ладно. Это ведь литературная вселенная, и в какой-то мере взгляды самой Ле Гуин (кроме анархокоммунизма не углядеть феминизм и борьбу за сексуальную свободу трудно).

Но под открыто политической оберткой скрывается и основная идея романа, его социальная и в чем-то социально-политическая составляющая, которое можно описать одним словом — «стена». Оно и появляется что в мыслях главного героя книги, Шевека, что из уст других героев, что из авторского начала в тексте неоднократно. Уже первые строчки «Обделенных», об анарреской стене вокруг космопорта, «которая либо делает сам Анаррес тюрьмой, либо окружающую его вселенную таковой», говорят об основном посыле романе — поиске свободы, ее сути и цене, методах, с помощью которой ее можно добиться; видах самой свободы. Ведь существует на страницах романа не только анарреская стена, которую можно сравнить со стеной Берлинской (в принципе, это и есть ее аналог в романе) и вообще системой «железного занавеса». Есть и внутренние стены, находящиеся внутри душ жителей двух Лун, что их очень роднит. Это и моральная стена, и идейная, и имущественная. Опять же политическая, религиозная, национальная. «Стенами», границами, огорожены и государства Урраса, и его населения. Главным образом, это, конечно, стена взаимопонимания. Стены существуют между мирами, человечествами (чем-то напоминает подобная трактовка «В круге первом» Солженицына, его размышления о выборе между человечеством в целом и патриотизме в частности. В романе Ле Гуин рассуждения подобного рода о «круге в круге» играют немаловажную роль и составляют еще один дополнительный смысл), звездами, внутри самой Вселенной, в сути Времени. И человеческая мысль пытается преодолеть эту космологическую стену, найти способ межзвездного перемещения, на что может положительно или отрицательно повлиять Теория Одновременности Шевека (ее описание похоже на Теорию Струн и идею Теории Всего; первая как раз в начале 70-ых и появилась). Но вместе с этим Шевек хочет, чтобы его народ, народ Урраса и другие человеческие миры преодолели свои внутренние стены, дабы достичь свободы в пространстве, времени и взаимопонимании. Возможно, что это у него в итоге и получается.

В итоге второй прочитанный роман из «Хайнского цикла» Урсулы Ле Гуин меня очень впечатлил (возможно, лучше понять его и настроиться на прочтение мне помог недавно осиленный мною «Третий Меморандум» Куркова, с теми же размышлениями и социально-политическом устройстве). Интересное чтение с миром, так сильно похожим на наш собственный. Не могу сказать, что он шедевриален, но «Обделенные» определенно являются жемчужиной в своем жанре, хотя бы из-за интересной попытки перенесения быта земного в иноземное пространство. Понравился роман мне, повторюсь, больше «Толкователей»; свою роль в этом, наверное, сыграло отсутствие четких акцентов в сторону поддержки той или иной политической идее Ле Гуин в сюжете и не столь ярое зацикливание на вопросе о сексуальной свободе. И в заключении, конечно, хочется надеяться, что, несмотря на разрушение Берлинской стены спустя 15 лет после написания романа, падение «железного занавеса», соцблока и Советского Союза, взаимопонимание достигнуто на Земле не было (скорее уж наоборот: общество раскололось еще сильнее), все-таки, когда-нибудь, но разрушение стен, о котором мечтал Шевек, свершится.

Дочитал трилогию Бакстера и Кларка «Одиссея времени».

Да, признаюсь, я падок на фантастические романы с оригинальным сеттингом, концепцией мира, особенно в виде циклов, как и данные три романа. Точно так же я приметил другой совместный проект Стивена Бакстера с Пратчеттом «Бесконечная Земля» — чтобы там не говорили, интересная вселенная с очень неплохими основными идеями, которые дают широкое поле на развитие фантазии двух авторов в своих текстов. Другое дело уже некоторые минусы данного проекта, а так же то, что его создатели почему ограничивают себя в широте фантастической мысли. Последнее особенно и сильно в этой некосмической, временной одиссеи.

Видимо, Артур Кларк, склоненный в последние годы старостью и треклятой болезнью, решил не только расширять из «ростков романов» (рассказов, повестей), собственно, сами романы («Песни далекой Земли», «Молот Господень»)П понимая, что «результаты подобного расширения» далеко не настолько удачны как «ростки», Артур стал заниматься и развитием уже имевшегося материала — вторгаться в свои персональные циклы и придумывать в них что-то новое. Ну, или высасывать из пальца. Таким образом и появились на свет продолжения «Рамы» (которые не сказать, что прямо очень были необходимы), заключительный роман «Космической одиссеи» (который не был лишним), «За падением Ночи» (роман-продолжение черновика «Города и Звезд») и многочисленные средненькие самостоятельные романы в соавторстве. Но одна серия книг привлекала Кларка особенно сильно; вселенная, которая постоянно призывала к себе своим широким простором для мысли и идей, но уже, правда, завершенная по своему внутреннему смыслу — «Космическая одиссея». И тут приходит неплохое решение, которое могло бы положить начало для нового цикла со своим оригинальным и интересным миром. А для такой кропотливой работы как раз нашелся прозорливый, но не бесталанный автор НФ Стивен Бакстер, который, видимо, многое вынес из участия в данном проекте для своего будущего дуэта с Терри Пратчеттом.

Так что, как бы там ни было, на свет появился хроно-аналог для четырех книг о встрече Человека с Сверхцивилизацией в космосе — «Одиссея Времени», из которой реально было интересно читать лишь первую ее часть. Да, к сожалению, из-за каких-то страхов, или издательских рамок, собственных или черт знает чего, вышла слабоватая трилогия без особых интриг и не самых интересных персонажей (тот же Джошуа Валиенте и многие другие герои «Бесконечной Земли» оказались гораздо интереснее Байсезы, или как там зовут героиню этих романов?). Опять же, повторюсь, лучше всего получилась первая книга и часть третьей, где речь шла о лоскутном мире под тавтологичным названием «Мир», где сплелись разные эпохи нашей старушки Земли (хотя и в наборе этих темпоральных кусочков можно было бы быть посмелее). Основная идея Перворожденных, «древних санитаров Вселенной», вышла далеко не оригинальной, а как интрига все их мотивы и они сами с треском провалились — сами авторы как-то быстро забили на это и выпалили все практически сразу в «Оке времени», повторяя потом одно и тоже из книгу в книгу, не добавляя ничего нового. Надежда на появление чего-то нового и интересного могла бы появиться в «Перворожденном», ан нет — опять же, сами Кларк и Бакстер на все подзабили и вместо эпического произведения о битве Молодой и Древней жизни вышел среднечек с крайне скомканным концом с какими-то Последышами, о которых нам почти ничегошеньки и не сказали. Сами смыслы «Одиссеи Времени» в заключительном романе совсем затерялись и стало не понятно, зачем все это создавалось.

В итоге мы имеем три книжки более-менее среднего уровня, у которых был неплохой потенциал стать уровнем если уж не выше, то вровень с «Космической одиссей». Возможности эти авторы упустили, зациклились на совершенно иных аспектах и акцентах, забив на основное свое преимущество — «Мир». Ну и на все остальное. Зато любимые Кларком космические лифты имеются. А так, в принципе, и все.

Семь баллов для всех книг в общем. Неплохо сделано, конечно, но специально читать с надеждой найти интригующий новый мир для себя — не стоит.

При прочтении «Волны гасят ветер» в голову приходит другое возможное название для этого романа и, перефразируя Стругацких, звучит оно так: «Ужасно быть богом».

Конечно, другой ассоциации прийти на ум и не может. И в «Трудно быть богом», и в данном произведении можно наблюдать тему прогрессорства, только если в первом случае прогрессорами выступают земляне, в «Волнах» их заменяют Странники. Но здесь уже не люди направляют «на путь истинный» людей, а совершенно другие существа, даже сущности, целая сверхцивилизация занимается этим. И уже из самого вступления романа становится понятно, что «монокосмов», постлюдей, познать и понять, в отличие от земных людей, невозможно. И в этой их нечеловеческой необъятной божественности состоит причина ужасноти происходящего.

Перед нами — картина становления сверхчеловека и падения Человека разумного и его грез. Выйдя когда-то из пекла мировых войн, объединившись, улучшив себя и своей мир, создав практически идеальное утопическое общество, где каждый может найти себе свое место и, наконец, открыв звезды, человечество решило помочь своим гуманоидным братьям в их бедах, взяв на себя роль Прогрессоров. Не обходилось без бедствий Саракша и Арканара, но даже в очень разных социально-исторических обществах у прогрессоров-землян и «прогрессируемых»-туземцев, несмотря на огромную этическую пропасть, была возможность понять друг друга, был шанс установления одного уровня в моральном шкале. Но со Странниками так не выйдет — у нас разные шкалы, если слово «мораль» вообще применима хоть к чему-то в них.

Разумеется, люди Полдня боялись и оттого иногда и ненавидели, желали уничтожить угрозу, исходившую из неизвестных просторов Вселенной. Даже они — всего лишь люди, с физическими и умственными улучшениями. И им довелось столкнуться с теми, кто по-настоящему разделил Человечество на тех, у кого есть божественно-чудовищное будущее, и на тех, у кого не может быть дальше ничего. Последними оказалась большая часть людей Земли и колоний, способные лишь существовать в море других миров, засеянных Странниками семенами людского рода. Случилось то, что происходило в «Странном Джо» Стэплдона, саймаковском «Что может быть проще...» и других произведениях подобного толка. В том числе, к примеру, в крайне схожей с созданной Стругацкими вселенной Йена Бэнкса — «Культуре», где имеет место схожий трансцендентальный переход — Сублимация.

Как к этому относиться? Решать нам, но «Волны...» за данную проблематику занимают почетное место среди таких же гигантов столкновения человеческого и нечеловеческого.

Вот и прочитана первая часть огромной и пустынной Вселенной Фрэнка Герберта — «Дюна».

«Дюна» — это не просто один из столпов фантастики, как я люблю говорить, но и классика мировой литературы.

«Дюна» — это великолепно проработанный мир космическо-феодального будущего, где такие, в наше время, уже заштампованные термины вроде «восстания машин», «Империи Человечества», «создания сверхчеловека» сплетаются воедино и приобретают уникальный вид, создаваемая один из величайших НФ-романов в истории, известный с пометкой «must read» каждому ценителю жанра что на Западе, что у нас.

«Дюна» — это мир красивого языка и образов, многочисленных слов и понятий, связанных с нашим Ближним Востоком, что придает всему миру «Дюны» дополнительный колорит, добавляя к общему мифоэпическому фону новые детали.

«Дюна» — это планета Арракис, удивительный и самый неприветливый мир Человечества на момент событий романа, который, тем не менее, играет самую главную роль в судьбе межзвездной расы с Земли. Уникальная экология, природа и будни планеты, ее поразительный народ, фримены, коренные обитатли планеты — Песчаные черви — все это потрясает воображение и делает из неприглядного на первый взгляд мира-пустыню один из самых великолепно описанных научно-фантастических пейзажей.

И наконец «Дюна» — это произведение о людях, которые пытаются бороться со своей Судьбой; доказать миру и себе, что и предназначения можно избежать, что нужно создавать собственный Путь и бороться с теми, кто тебе это мешает сделать. Это история борьбы за личную свободу и свободу всего Человеческого рода и сложного выбора в занятии стороны в противостоянии Судьбы и Собственной Воли. Но это же и рассказ о том, чего стоит выбор в пользу и того, и другого.

Все это и делает «Дюну» романом с красивым миром, смыслами, философией, персонажами, религиозной и политической тематикой.

Напоследок хочется сказать, что перед прочтением мне удалось посмотреть сериал-экранизацию 2000-ого года, которая, как по мне, вполне достойно вобрала в себя суть и дух романа, придала персоналию произведения актерские образы, которые. надо сказать, подобраны вполне себе хорошо. Хочется отметить, что сценаристы опустили или же наоборот добавили кое-что новое в обработанную версию книги (например, убран такой персонаж, как герцог Ферсинг, а принцессе Ирулан уделено больше внимания; Чани с Паулем прибавили пару годков), что ни чуть не портит, а лишь добавляет плюсов сериалу.

Произведение автора, которое можно поставить в один ряд с такими же его сильными работами, как незабвенный роман «Пересадочная станция», «Город» и столь же легендарные творения Саймака. «Вся плоть — трава» прекрасно впишется в этот пьедестал.

И как всегда, перед нами — американская глубинка, обычный парень, который вынужден стать центром в гуще развернувшихся событий вокруг его родного городка; тут и не совсем нормальный, с человеческой точки зрения, мужчина, обладающий даром телепатии; и, конечно же, пришельцы, пришедшие к нам из другой Реальности, крайне необычные и с подобающими им целью.

Не обойдется без купола непонятной природы (на самом деле — временной), покрывшего собою ту самую американскую глубинку (предшественник «Под куполом»?), концепции множественных земель из «Кольцо вокруг Солнца», ну и кое-что из «Необъятного двора» все того же Саймака — эти идеи, слившиеся в один сюжет, и создают «Все живое» или «Вся плоть — трава», роман, который наполнен атмосферой чего-то светлого и того, что делает самого автора уникальным. Ведь никто, кроме него, так и не сказал, что люди особенны не из-за своей науки, технологий ил еще чего-то искусственного, а, например, из-за чувства к прекрасному и любви.

Трилогия неоднородная, необычная — как уже сказали, явление, событие в современной фантастике.

Не изобилуя научными терминами, что является, для некоторых, изъяном новой волны (Уоттс, Рейнольдс, Бактер), романы не являются «ненаучными» — очень даже наоборот. Современная, но твердая фантастика.

Ну-с, а далее — довольно много подробностей о второй и третий книгах, так что не советую читать дальше мой комментарий нечитавшим.

Первую книгу прочел в прошлом году, этим же вечером — две последние в электронном варианте. Да, как уже тут говорили, истинным бриллиантом цикла, конечно, является сам «Спин» — первая часть трилогии, с более живым сюжетом и героями, произведение, уже дающее кое-какие ответы на уже появившиеся вопросы, заставляющее читать нас и «Ось», и «Вихрь». И вот, десять лет по хронологии цикла спустя, происходят события, описываемые в «Оси». Не могу сказать, что роман такой же живой, как и первый — уступает в очень многом, плюс, полюбившиеся герои из первой части здесь не появляются (точнее, герой — Тайлор), но прочитал его довольно быстро и легко, надо заметить. Интересны были подробности об остатках гипотетиков, искусственности Экватории. Плюс, в принципе, основные ответы, уже мелькавшие в первом произведении, всплывают и здесь, так же в конце произведения. Ну, и наконец, третья часть. Уже с самого начала повествования многое вводит нас в тупик, из-за расхождения с аннотацией и жанровой классификацией от фантлаба. Но это лишь на первый взгляд. Присутствие якобы хронооперных элементов, иначе говоря, свидетельств передачи информации из будущего в прошлое лишь кажущееся, или же частично соответствующееся истине. Мы видим новых героев с Земли, которые, оказывается, опять же, стоят хронологически раньше «Оси», меняют жизнь молодому Турку — главному герою как раз-таки «Оси» и немного «Вихря». Потом, после истории плавучего архипелага Вокс из далекого будущего, узнаем истинную природу гипотетиков и их цели, уже мелькавшие в первом и втором произведениях. Еще чуть позже наконец-то можно понять все неясности устройства сюжета третьего романа, судьбу гипотетиков, их новое и интересное предназначение (вообще, сами гипотетки очень перекликаются с себе подобными из «Опоздавших» Брина), судьбу Айзека и всей Вселенной. Это сняло с меня грусть, пришедшую от описаний остывающей галактики (концовка, так что, перекликается с «Городом в конце времен» Бира и многих других авторов — многомерность с квантовой вариативностью теперь излюбленные темы многих авторов).

Да, как уже неоднократно писали, «Ось» — довольно скучный роман, но крайне важный в сюжетном плане. «Вихрь» — такой же, но дающий заключительные ответы на волнующие вопросы. Да, да, да — это может быть и не то, чего многие ждали. Да-да-да, первый роман два последних даже в своей сумме не перевесят, но, тем не менее, цикл интересный и захватывающий, пусть и немного разочаровывающий в конце из-за такого сильного начала.

Скажу честно — ожидания от романа были совершенно иными, а осталась лишь разочарованность.

Это мое первое и не последнее знакомство с Уоттсом — пусть не самое удачное, но, лично мое мнение, что настоящие поклонники жанра должны стать все его грани, в том числе и пейзажи (уже которой?) Новой Волны Западной НФ, ее лики. Из них хотелось бы сильнее всего углубиться в Рейнольдса, дождаться перевода цикла «Ксили» Бакстера...

Про сам роман. Общий его фон — это мир недалекого будущего, окончание 21 века. Вроде бы, описывается именно утопия — мир рядом с технологической сингулярность, ИИ — ну уже почти ИИ, виртуальная реальность — реальность, и большая часть человечества проживает только в ней. Колонии на Марсе и Луне, массовая генная инженерия аля евгеника — само собой... Только этот мир предстоит перед нами в абсолютно бесчеловеческих, аморальных красках — и не из-за рассказчика/главного героя, потерявшего половину мозга. Это само общество потеряло человечность, положило ее на алтарь прогресса. Такое вот будущее а не одобряю, не желаю.

Что же до основных идей произведения о «разуме/неразуме», особенности человечества и «интеллекте/неинтеллекте» — в общем повествовании они теряются, и стали явью для меня лишь в послесловии. И, что уж таить, они довольно недурны, но не так автор расставил акценты в ходе сюжета.

Очень и очень специфическое произведение Уоттса. Может, оценка и слишком занижена, но... Продолжение прочту, обязательно, а несколько позже и цикл «Рифтеры».

И опять же, хочется поведать не только об этом, наверное, самом лучшем романе Саймака...

Да, перед нами один, нет, самый лучший роман Саймака, хотя, скажите любому любителю НФ «Клиффорд Саймак», и вам тут же ответят «Город» и «Заповедник гоблинов», хотя, как ни странно, эти романы мне кажутся не самыми сильным. Нет, в особенности второй, читался быстро, легко и с интересом, а вот «Город»... Хотя, тут дело может быть и в том, что я, в некоторой степени, уже был знаком с этим произведением.

У Клиффорда, если говорить о всем его многообразном творчестве, есть, как и любого другого писателя, любые темы, сюжетные элементы: например, история одинокого человека на захолустной американской ферме, иллюзорность, превращающаяся в реальность (хоть в крупных романах это не становилось основной тематикой, но, все-таки, Мастера Реальностей-Нереальностей Дика Саймак обогнал), необычные и странные контакты со столь же странными братьями по разуму, вопрос о человечности и многие другие. Иногда кажется, что автор повторяется с структурами тем и сюжетов, но все и рассказы, и романы по-своему замечательны. Думаю, что никто не сможет найти в творчестве Клиффорда ПЛОХИЕ произведения — да, да, два-полуфэнтезийных романа, понимаю, но и они довольно недурны. Более того, может, мне скажут, что я ошибаюсь, но точно припоминаю, что попадался мне один рассказ Филипа Дика, про корабль первопроходцев, застрявших на дикой планете из-за пожирающих металлы микробов, который, под названием уже «Ветер чужого мира», есть у Саймака... Довольно интересный случай, но, думаю, плагиата здесь нет. Очень уж надеюсь, что ошибка моя.

Ну, а сам роман... «Пересадочная станция», даже не смотря на

Думаю, именно надежда в светлое даже на самой темной дороги и делает этот роман вершиной творчества Клиффорда Саймака.

Самое начало 20-ого века. Антарктида почти не изучена; нету даже научных баз, а Валерий Брюсов уже пишет о том, что самый южный материк может стать независимым, самодостаточным и промышленным государством. А тема с эпидемией тоже развита неплоха, некий предвестник расплодившихся сегодня «зомби-апокалипсисов». Достойный рассказ.

Про роман Энтони Дорра «Птичий город за облаками» сразу необходимо сделать важную пометку. Он явно создавался с прицелом на премии.

Это не плохо. И не хорошо. Это просто факт. А также фактор, определяющий некоторые структурные, содержательные, целеполагания в произведении. «Птичий город...» вообще стоит обозначить как очень мейнстримное произведение. Но в данном конкретном случае это точно не минус, а скорее даже плюс. Потому что перед нами очень крепкий мейнстрим, аккуратно ограненный, выверенный до строчки, с пониманием того, что эти страницы попадут под строгий глаз литературного критика. И пусть я не один из них (что даже хорошо), могу сказать, что старания Энтони Дорра окупились сполна.

По форме повествования и общей архитектонике сюжета «Птичий город...» очень напоминает «Гномон» Харкуэя. Перед нами есть несколько линий повествования в разных местах и временах. В каждой ветке изложения есть свой главный герой (в случае Дорра — пара главных героев), в которых с каждой новой главой все отчетливее и отчетливее просматриваются схожесть и взаимосвязь. И если у Ника в «Гномоне» красная нить сквозь параллельные сюжеты проходит через магию числа четыре и поиска какого-то странного артефакта или изучения последствий от его возможного применения, то у Энтони Дорра центр притяжения и скрепления уз между персонажами заключен в реконструируемых фрагментах античного авантюристско-фантастического романа Антония Диогена. А именно «Невероятные приключения по ту сторону Туле», который для в рамках научно-фантастическо-литературной (де)реконструкции был заново сплетен из реальных фрагментов, пьесы Аристофана «Птицы», романов «Золотой осел» Апулея и «Правдивая история» Лукиана Самосатского и превращен в повесть «Заоблачный Кукушгород». Все главные герои романа так или иначе объединяются в единую историю именно благодаря обладанию этой книгой. Еще из общих мест с «Гномоном» можно выделить наличие некоторой метапозиции, которая хоть и ведется не от лица рассказчика, но как бы признается основной и самой важной для понимания остальных историй. Если у Харкуэя это сюжетная линия следовательницы-детектива из мира брэдберианско-хакслиниаского будущего, то в романе Дорра это роль отведена Констанции в корабле поколений «Арго». Притом в обоих произведениях эта центральная позиция в конечном счете и переворачивается, и некоторым образом децентрируется.

Итак, как именно все ниточки романа сплетаются в одну паутину? И Анна, и Омир, и Сеймур, и Зено, и Констанция — все они в той или иной степени прокаженные в своей эпохе, малой родине, культуре. Анна родилась в низу социальной лестницы умирающей патриархальной Византии. Притом девушкой, без права на свободу и мысль, что в контексте произведения (и в реальности) — суть одно. Омир тоже из низких сословий, босой крестьянский мальчик, с заячьей губой, которые образуют вокруг него кривотолки о проклятии и демонической сущности себя. Сеймур, особенный мальчик, тоже из бедной семьи с матерью-одиночкой, который слишком (слишком ли?) глубоко переживает экологические напасти и неразумность разумных обитателей планеты, из-за чего идет на крайние меры. Зено гомосексуал, выросший без матери, рано оставшийся без отца, побывавший в корейском плену и нашедший себя очень поздно, в постановке с детьми переведенной им пьесы-романа того самого Антония, в ходе которой и найдет свою... Впрочем, неважно. И Констанция. Единственный не парный персонаж, сья непарность как раз и намекает изначально на некую метапозицию. Оставшаяся одна при странных и невозможных для космического корабля обстоятельствах, слишком не похожая на остальной экипаж своим чрезмерно живым воображением и тягой к Земле. И всех их если и не излечивает или не спасает «Заоблачный Кукушгород», то хотя бы дает некий маяк в хаосе жизни и беспросветной гибели надежд. Лучик света, кусочек облачка чего-то лучшего эта странная рукопись всем им передает по-своему...

Возможно, что многие из ходов книги будут более-менее заранее ясны большинству подготовленных и опытных читателей. Разве не понятно, что судьбы Омира и Анны будут тесно связаны? Или что сюжет Антония в итоге в той или иной форме и вариации реализуется в разных ветках сюжета самого «Птичьего города...»? Но Дорр и не думает как-то особо скрывать большинство из последующих шагов в повествовании. Каждая из новых деталей в хронологически предшествующих ветвях единого книжного древа заранее подсказывают, что будет в более поздней по времени романа. Но не это главное. Тем более что пара поворотов и чеховских ружей все-таки смогу хотя бы немного, но удивить и разбавить общий заранее понятный строй книги. Не даром ведь посвящается книга библиотекарям, а Зено на вопрос, а зачем вообще заниматься изучением и восстановлением повести о путешествии в «Кукушгород» отвечает примерно следующее: «вы же знаете много супергероев? Представьте, сколько довелось пережить этой рукописи. Она супергерой не меньший, а то и больший».

И чуть перефразируя Зено, можно сказать, что роман Дорра (как он указывает дополнительно в послесловии) есть ода о разных книгах. А я бы добавил, что это не только ода о книгах, но ода о их читателях и хранителях. Что во многом одно и то же. Главное фантастическое допущение романа — сохранившаяся копия «Кукушгорода» — не стала бы таким уникальным супергероем без других супергероев, более человекоподобных. Анны, Омира, многочисленных переписчиков, библиотекарей и монахов, комментаторов и переводчиков, а также просто читателей, которые от одного века к другому, от одного человека к другому переносят странную историю об Аитоне, который мечтал парить среди небесных птиц за облаками, но в итоге выбрал вернуться домой. И оказался тем самым самым мудрым из людей, повторив часть маршрута Сократа. Эта фанатская книга для фанатов Литературы. С большой буквы потому, что она о всей литературе вообще, о всех книгах, которые живут на бумаге, в нулях и единицах, на острие ручки, в сером веществе ваших и моей голов. Это единственное, что сдерживает хаос османов, военных преступников, космического вакуума, террора и вирусов, а также то немногое, что дарит вполне ощутимую надежду. На то, что мы, как и дурак окаянный, Аитон, после столь долгих метаний по миру все же найдем свой Кукушгород здесь, под облаками, на нашей просторной Земле, и будем менять ее и себя не в худшую, а в лучшую и умеренную сторону.

Кто-то скажет, что это невозможно. Человеческая порода такова, что человек будет нести (само)разрушение всегда, вплоть до конца времен, и не сможет жить в мире и согласии с другими. Может быть, это и так. Но разве это предположение фантастичнее того факта, что диковинная история Антония Диогена уже прожила дольше одной из мировых религий? Пройдя столько рук, костров, чумы и прочих невзгод, она добралась до нас, пусть и преломленная воображением Дорра. Но только в лучшую сторону. Если возможно это, то и в изменение человечества тоже стоит поверить.

«Строгое было время, хотя нельзя сказать, чтобы особенно умное» (из обозначенного романа)

«С недоумением спрашиваешь себя: как могли жить люди, не имея ни в настоящем, ни в будущем иных воспоминаний и перспектив, кроме мучительного бесправия ... И, к удивлению, отвечаешь: однако ж жили!» (оттуда же)

*в данном отзыве вновь фигурируют некоторые политико-исторические измышления, но их самая малость. Честное-пионерское! Но коль лень все читать, можно остановиться на 4 абзаце и перечитать цитаты самого автора, Салтыкова-Щедрина, а еще лучше и его произведения*

Странное дело. Аннотация утверждает, что в представленном романе якобы обнажен «противоречивый период российской истории». Это, разумеется, мое сугубо личное мнение, и придираться к словам плохо, но представьте следующее. Есть вы и иной человек на каком-нибудь далеком островке в океане. Вам необходимо работать (делать что-то), дабы выжить. Вам обоим. Но вот только этот последний приводит в жизнь такой план работ: всю физическую работу делаете вы, а он забирает 90% плодов вашей деятельности. Скажите, вы воспримите это как нечто противоречивое, двояко понимаемое, неоднозначное? Думаю, при таком примере все вполне ясно, а теперь растяните одинокий островок в безбрежных водах до большой России, а двух человек помножьте на десяток-другой миллионов. Вот и выйдет «противоречивый период». Заключительные десятилетия верховенства крепостного права в Российской империи глазами поместного дворянства, то есть помноженного на миллион или чуть больше островитянского ублюдка-господина... А теперь, наконец, к самому труду Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина».

«Пошехонская старина» — безупречный пестрый набор сцен из жизни Последнего Поколения, простите за помпезность. Хотя не последнего и не потерянного поколения, а потерявшего. Потерявшего Крепостное Право. Только одни потеряли возможность властвовать в 1861, а другие обязанность подчиняться этому владычеству. Вопрос, пошло ли это на пользу последних — тема отдельная, и Михаил Евграфович не обязан ее рассматривать в произведении, цель которого осветить перед читателем последние лета Крепостной России и житие тогдашних сильных мира сего. А оно было, как ни странно, далеко не всегда светлым и счастливым, ведь рабовладельческая система не приносила всем ее управителям удовлетворение и уж тем более счастье. Что уж в таком случае говорить о тех, кого система угнетала, кого перемалывала и переваривала для своего существования? Что уж говорить, имеется в виду, о крестьянах, основополагающем топливе Крепостнической России? Сказанного у Салтыкова-Щедрина и о них, и о дворянских семьях вполне достаточно для самых что ни на есть определенных выводов.

В «Пошехонской старине» страдают практически все персонажи в той или иной степени. В особенности, конечно, крепостной люд. Наверное, самым ярким таким эпизодом можно назвать увиденный рассказчиком в детстве пример наказания для девочки, выкравшей кусок хлеба из хозяйского дома. Ее грязная и заплаканная фигура, привязанная к столбу возле куч навоза, где все вокруг было облеплено жирными мухами, произвело неизгладимое впечатление на юного Затрапезного. Более душераздирающей представляется история любви крепостного иконописца Павла и мещанки. Последняя, выйдя за него замуж, неизбежно потеряла статус свободной женщины, автоматически закрепостившись. Но ее воля не смогла выдержать неволи у довольно миролюбивых в отношении крепостных Затрапезных. Финал этой любовной истории, прошедший через наказания плетьми, голодовки, умирание чувств и умирание самой героини. Экс-мещанка повесилась, пусть и выбив себе от барыни Анны Павловны право на бездействие. Но это отнюдь не свобода. И множество иных ситуаций из жизни закрепощенных людей показываются на страницах «Пошехонской старины» — спившиеся балагуры, изнеможденные мужики и несчастные от наказания за бремя материнства сенные девушки. Но здесь все их печальные и грустные жизни, представляющие беспрестанный труд и безвыходное отчаяние, есть лишь фон. Огромная панорама настоящей России, которая, разумеется, крестьянская, а не помещичья. Это настоящая Россия у Михаила Евграфовича неотделима от природы, неба, полей и рек, отчего сюжет происходит и вертится вокруг дворянских персонажей и лишь порой их дворовых. И, как я уже упоминал, помещичье бытие далеко не всегда бесконфликтное и праздное.

Истории каждого из членов семейства Затрапезных отлично показывают, что и далеко не все дворяне-помещики были наделены непрекращающимся счастьем. Почти все их браки, мезальянсы ли они или равные союзы, заключались безо всякой любви и порой даже элементарного взаимоуважения. Мужья избивали своих жен, пьянствовали, а когда вконец изводили свои аристократические организмы, супруги отплачивали им сполна. Самым поучительным в этом плане эпизоде для меня стала глава об Анфисе Порфирьевне и ее «покойничке», который поплатился и за жестокий нрав к крепостным, и за подобное же отношение к женушке. Правда, когда она стала хозяйствовать в поместье, положение крестьянства в нем не улучшилось. Родители рассказчика тоже любовью не были обременены, хотя до побоев не доходило. Василий Порфирыч находил себя в кабинете и церквушке, а Анна Павловна в финансовых занятиях и экономии. И в этом ее увлечении раскрывается и другая сторона на самом деле непростой жизни помещиков. Стремление к обогащению и показу этих богатств, которые могут проистекать из двух вещей. Либо строжайшей (и в этом глупейшей) экономии на самом основном, либо усилении эксплуатации крестьян (и экономии на них же). Отсюда и проистекает неслыханное «зажиточное» состояние Затрапезных, которым все соседи восхищаются. Только на обед дети Василия Порфирыча и Анны Павловны кушают похлебки из протухшего мяса. Зато копеечка-то сбережена! Конечно, в таких эпизодах трудно не припомнить Гоголя и его широчайший набор типажей помещиков, среди которых найдется место и экс-мещанке Анне Павловне. Что уж в таком случае говорить о сестрах Василия Порфирыча, папы повествователя? Коль родные дети его не живут, а прозябают, его незамужним сестренкам и того худо. Ведь им по законам православно-крепостнической России ничего не полагается, кроме милости хозяйки и брата. А милость эта оставляет желать лучшего. Их еще при жизни полу-загробное состояние вполне закономерно завершилось в келье далекого и забытого богом монастыре. Правда, одна из сестер Затрапезных и до этого не дожила... А другая, Аннушка, удивительным и совершенно безумным методом смешала помещичью логику с новозаветными канонами, сказав во истину гениальную фразу: «Христос для челяди сходил, чтобы черный народ спасти, и для того благословил его рабством». Притом даже сама оказавшись в по сути рабском состоянии, во всяком уж точно бесправном, заимев собственную госпожу — Анну Павловну, некогда дворянка стоически вытерпела плеть. Конечно, братец никак на подобное изуверство не отреагировал. Глядя на такие родственные взаимоотношения, удивительным кажется временное заселение племянника Василия, Федоса, в имение Затрапезных. Правда, в отличие от старух-сестриц, он мог наравне с мужиками поле пахать, да всякие разности чинить, и вообще мастер на все руки. Не знаю, его образ напомнил мне Льва Николаевича Толстого, а некоторые фразы так вообще позволяют примерить барину без именьица, Федосу, кафтан одного из первых народников, народовольцев и т.д. А перечисленное — лишь истории Затрапезных и их родственников. А ведь есть и другие романные дворяне, помещики или служащие высших органов, крестьянские бытописания, из которых хотелось бы напоследок отметить богобоязненного Сатира и его противопоставление Аннушке: «ежели в старину отцы продались, мы за их грех отвечать должны. Нет такого греха тяжелее, коль волю свою продал. Все равно, что душу ... кругом нас неволя окружила, клещами сжала. Райские двери навеки перед нами закрыты». И многие, многие, многие другие.

Салтыков-Щедрин с добротой душевной предоставляет в даровое пользование нам, читателям, два десятка (или чуть больше) независимых рассказов на заданную тему. И все из них хоть на цитаты разбирай, хоть на примеры «Великой России, которую мы потеряли». Такую я бы каждый день терял — и не отчаивался о проделанном. А вот «Пошехонскую старину» потерять — во истину грех. Тем более не прочесть ее. Как бы я не поклонялся гению краткости и абсурдистской сатиры Чехова, Салтыков-Щедрин сатирик не чуть не худший. А то и лучший. А с прекрасным стилем, яркими образами, живыми и скребущими фибры души по сей день, никакие текстовые объемы не могут стать помехой при прочтении. Да и разве не абсурдист Михаил Евграфович? Случай с перевешением безвестного удавленника со своего участка на другой, только ради того, чтобы соседу насолить? А невероятное скопидомство Анны Павловны? Как же уже упомянутый случай с «покойничком»? Хотя какая разница, абсурдист ли Салтыков-Щедрин, не абсурдист. Он великолепный автор, замечательно обнаживший гнилую крепостническую систему, феодальщину России, которая, к сожалению, с отменой крепостного же права никуда не делась. И буржуазность, которая лишь немногим лучше предыдущей формации, странным образом образовала вместе с оной жуткий гибрид-химеру. Да, некоторые помещики разорились, но разве это столь важно, если крестьянству-то лучше не стало? Система все равно продолжила жить, лишь слегка смягчившись, но предоставляя все те же горести и крестьянам, и некоторым дворянам (как видно из романа).

Таким образом, прочтение «Пошехонской старины» столь же обязательно, сколько и любого иного шедевра русской классики. Едкий, искренний, острый роман — как такое пропустить? И под конец столько еще можно сказать, столько еще вспомнить умного и красиво-печального из под-пера Салтыкова-Щедрина. Можно было бы вспомнить о «модных церквях» Москвы, где батюшки умело глаголят «place, mesdames!». Или короткую главу про никудышного сына мастеровитого дворного Затрапезной, которому она приходилась крестной матерью и которого же без всяких зазрений совести продала в солдаты. Но я лучше всего закончу, провожая ушедший с более чем две недели назад День Знаний, следующей цитатою: «Педагогика издревле торгует массой бесполезных знаний вместо действительных, подтачивая безвозвратно детскую жизнь для блага системы ... Педагогика должна быть прежде всего независимою; ее назначение — воспитывать в нарождающихся отпрысках человечества идеалы будущего, а не подчинять их смуте настоящего.»

Я уже не раз упоминал, что очень люблю запутанные, многослойные киноистории с неожиданными сюжетными поворотами и концовками. И в поисках этих трудно предугадываемых финалов я обошел пару десятков сайтов, видеообзоров, воспользовался множеством советов знакомых и друзей. В итоге успел просмотреть уже четвертый десяток, если мне память не изменяет, подобных фильмов. Успел приноровиться в них, замечать мелкие детали, ложные лазейки и сбивающие места, специально сбивающие с правильного хода мысли, расставляемые режиссерами и прочими творцами кинематографических произведений. И за годы уже поисков и просмотров этих загадочных фильмов я понял, что есть такие, которые *во всяком случае, лично для меня* нельзя переплюнуть в атмосфере нераспутываемости правды, загадочности и элегантности в создании тайны. Конечно же, один из — «Престиж» Кристофера Нолана, идеально выверенный, продуманный до мелочей, красивый, яркий и глубокий фильм; кинокартина, которая, как мне думается, переплюнула свой книжный оригинал, что бывает достаточно редко. И да, я не читал оригинала тезки режиссера — прекрасного писателя Кристофера Приста, но по отзывам на роман все же могу судить именно таким образом. Так что дабы не обидеть достойного внимания британского фантаста, и быть справедливым, хочу рассказать о своих впечатлениях о другой запутанной, с неожиданной концовкой, и такой же красивой и глубокой истории — романе «Сближение».

Вновь вернувшись в мир вечной тысячелетней и, разумеется, как и в любом другом мире, бессмысленной войны, временных искажений, чудесного и экзотичного Архипелага Грез, Кристофер Прист создал вторую «Лотерею», хотя бы в плане целостности сюжета и снова используемого приема запутанности главных героев между мирами. Но это все равно не будет точным обобщенным описанием для нового произведения автора. Да, «Сближение» выглядит более цельным, нежели «Архипелаг Грез» и «Островитяне», но в нем почти, хех, нет самого мира Архипелага — он появляется лишь в заключительной части романа. По большей части сюжет движется вокруг старушки Земли, и то в разных временах и даже реальностях, превращая в итоге, казалось бы, биполярную систему устройства книжной Вселенной Приста в «классическую» Мультивселенную. Так что целостность сюжетного древа и соотношение места действий (Архипелаг/Земля, Англия) «Сближения» можно описать в следующем неравенстве: «Островитяне» < «Сближение» < «Лотерея».

Но это все отход в сторону — не в коэффициенте целостности или хаотичности повествования заключается талант Приста и красота конкретно данной книги. Персонажи, вопрос реальности-нереальности, извечные проблемы бытия, и то, как писатель раскрывает, показывает и в чем-то отвечает на них — вот самые главные достоинства его работ. Поначалу никак не связанные сюжетные линии [1) о гибнущем в пучине экологического апокалипсиса мира нашего будущего, где Туманный Альбион стал Туманным Халифатом, где фотограф Тибор теряет свою жену и отправляется на поиски ответов по исчезающей во всех планах Англии; 2) Некий фокусник пытается помочь сделать невидимыми самолеты британцев в далекую Первую Мировую; 3) Польская летчица Кристина Рошка встречает среди британских военных механиков удивительно похожего на свою потерянную в оккупированной Польше любовь юности] чудесным и изящным образом объединяются в одну пьянящую воображение панораму. И происходит это, кстати, хах, при помощи, как ни странно, еще нескольких сюжетных линий. В том числе и из мира Архипелага. И, казалось бы, чрезвычайно сложная, перегруженная и эклектичная текстовая структура становится в конце концов легкой и простой, понятной на своих глубинных и основных смысловых уровнях. Каких? К примеру, уровне, который доносит до нас силу и безграничность любви. Уровне, повествующем о такой же всеохватности и, к сожалению, неизбежности войны и пагубности ставшей уже аксиомой борьбы с насилием при помощи насилия. И, наверное, уровне, рассказывающем об одновременно как сложности, так и простоте жизни, мира, реальности, Вселенной... О бесконечной вариативности судьбы и мироздания, но вместе с тем и единых правил его течения, в чем-то шаблонности.

Подытожив, можно сказать, наверное, следующее. Кристофер Прист постарался действительно на славу, достигнув вершины «Лотереи». Он объединил все лучшее в своем литературном мире, добавив новые элементы и приемы, но все также постмодерново придавая главным, назовем их, наставлениям романа гротескные и чарующие сложность формы. И в этом полном хаосе и запутанных перипетий букв и абзацев, размытых смыслов понять суть можно лишь путем еще большего усложнения имеющегося. И да, возможно, дам подсказку для тех, кто только решается на попытку разгадать и прочитать «Сближение». Вернитесь к фильмам-загадкам, например, таким, как «Связь» 2013 года, «Идеальные незнакомцы» и «Облачный атлас», а также... Хотя, думаю, на этом все. Усложняйте, приходя в итоге к простоте, истине и красоте. Читайте Кристофера Приста, получая в итоге удовольствие, непередаваемое послевкусие и работу для ума.

PS. По поводу взглядов на наше ближайшее будущее, как мне показалось, Питер Уоттс и Кристофер Прист все же схожи. Будущее «ближнего прицела» — круговорот катастрофичных или как минимум не понятных для обычного (не пост-) человека событий и явлений; ужасающий своей вездесущностью хаос в разных сферах жизни общества и мира вообще. Наверное, я соглашусь с этим размытым, но пугающим своей высокой вероятностью пророчеством.

Как раньше было просто. В том числе и сама простота. Ведь были лишь один язык, одна вера, один пантеон богов и система ритуалов для поклонения им. Одна идентичность, одна ментальность и одна история, рассказываемая вечерами у костра. С одним героем и одним подвигом. И была только одна реальность, или, во всяком случае, одно наиболее реальное представление о ней. Точнее, наиболее простое.

А потом, спустя тысячелетия, настали дни странствий и переселений. А вместе с ними и метаморфоз. Открытий, войн, разных языков и народов, Великих Книг. Великих Идей. И когда-то одна история, рассказываемая у одного костра, о Герое и его Подвиге, трансформировалась и преобразилась, приумножилась обрела новые черты. Теперь она превратилась в несколько базисных сюжетов и сами эти сюжеты, доносящиеся до нас сквозь века и прямо сейчас из сказок, мифов, священных писаний, рассказов и романов, игр и книг, сериалов и фильмов. И вот теперь, спустя столько столетий и поколений, все эти тысячи версий одной истории, основанные друг на друге, в Информационной-Постиндустриальной Эпохе переплетаются и смешиваются с новыми историями из уже не одной, а разных реальностей. Реальностей, которые все дальше уходят от той изначальной и простой ее версии, ее видения Первыми Людьми. Лишь симулякры симулякров, сплошные знаковые системы, воздвигаемые на уже имеющихся. Поэтому неудивительно, что в рамках так называемой Литературы, в результате жанровой эволюции, скрещивания, гибридизации и селекции, от классицизма с романтизмом и реализмом через модернизм, возник постмодернизм. Ибо только литературе постмодерна посильно разгрести и систематизировать все культурное наследие человечества, свести разрастающийся информационный хаос с множеством интерпретаций к чему-то. Постмодерн в литературе — это Конечный Библиотекарь, Великий Классификатор текстовых комбинаций, начинающихся от полузабытых мифов островных народов и оканчивающихся творениями мировых классиков и современной беллетристикой. И секрет упорядочивания кроется в авторском ключе, который писатель-постмодернист передает читателю, меняясь с ним ролями и давая ему возможность найти свой вариант реальности. А лучше всего ковать эти ключи, чуть ли не штампуя их, получается у Виктора Пелевина.

Получается не только из-за того, что он отличный писатель и рассказчик, один из лучших современных российских сатириков и прозаиков, умело и изящно передающий проблемы из обычного обывательского жития на бумагу на ровне с глобальными кризисами и нерешаемыми вечными вопросами, но и из-за, собственно, самого ключа. Ведь ключ этот — универсальный. Во всех имеющихся смыслах. Даже в самом понятии «универсальности». Ведь, как истинный постмодернист, Пелевин предлагает не только качественный юмор, пародию, иронию, красивые и запоминающиеся цитаты, элегантные переходы от одного жанра к другому. Он предлагает выход из мыльного пузыря хаотичного переплетения многообразий символов и цифр, а именно отказаться от реальности. Что с большой буквы, что с маленькой. Что реальности социума, что и реальной («реальной?») реальности. Что реальности текстов, что реальности текстов, основанной на других текстах. Ибо как писал сам Виктор Пелевин, еще в романе «Чапаев и Пустота», реальность лишь в голове. В сознании. А сознание состоит из набора культурных схем и шаблонов поведения и восприятия, привносимых из реальности. Поэтому проходя через эти искусственные, а также естественные органы чувств, от Реальности или реальности, той самой, истинной и единичной, не остается ровным счетом ничего...

...Именно это доносит незадолго до финала романа Кая, очень качественная и высокотехнологическая секс-игрушка пилота-оператора Дамилолы Карпова, своему владельцу. При этом ставя его и читателя не только перед проблемой «философского зомби», высокого искусственного интеллекта и парадокса китайской комнаты, но и перед вопросом реальности бытия и собственного «я». Ведь в этом очередном книжном мире Пелевина, в принципе, как и всегда у него, трудно найти что-то настоящее. Крах прошлого, нашего «нового», мирового порядка из-за окончательного смешения информационных правды и лжи (приведших мир к асфиксии в художественно-новостной удавке), постановочные войны и убийства, Маниту, бог, состоящий из экранов и денег, творцы, которые не творят (сами называя себя таким сладко-звучащим словечком, как «сомелье»), выдуманные истории и культуры целых народов (работа ребяток из офшара похлеще и порадикальней будет, чем у азимовских психоисториков), ради удовлетворения тяги к сексуальным и убийственным жертвоприношениям нью-эйджеского божества продвинутых и изнеженных богачей сверху. И, в конце концов, черт, порнуха, которая представляет собой запись просмотра записи порно! Что за чудовищный симулякр... И в сменяющих друг друга сюжетных линиях о судьбах Дамилолы, Каи, Грыма, Оркланда-Уркаины и офшара Бизантиума, с политическими аллюзиями-предвидениями о России и Украине Пелевина и историческими экскурсами (и, разумеется, историческими аллюзиями и политическими экскурсами), читатель видит, что культуры, что человеческая личность (так называемое «я»), что реальность — все они состоят из кирпичиков шаблонов, стереотипов и структур. Из одних и тех же, общих для всех моделей общества, кирпичиков. И Кая, как и Чапаев из другой книги автора, как и другой писатель, американский брат Виктора, Филип К. Дик, говорит нам если и не разрушить, то хотя бы выглянуть за Черную Железную Тюрьму, которую мы кличем Реальностью. В Пустоту, которая и является истинным миром. Девственным, правдивым, честным, счастливым и незапятнанным страданиями. Во Внутреннюю Монголию. В счастье. Туда, где можно создать свой мир и найти себя самого.

«S.N.U.F.F.» Виктора Пелевина — это такой же очередной шедевр, как и его «Чапаев и Пустота», во многом похожий на него, но скорее лишь дополняющий и расширяющий данное классическое произведение новой российской литературы (а также добавляющий еще несколько глав в огромный пелевинский же метароман, состоящий из всего его творчества). С оригинальными крылатыми фразами и выражениями, очередными интересными размышлениями и аллюзиями на современный мир, заставляющие задуматься и посмотреть в другом направлении. С увлекательным сюжетом, живыми героями и чарующим юмором. И идеей всесокрушающей и побеждающей Пустоты, которая, как-таки и в «Чапаеве и Пустоте», одержит верх над симулякрами насилия и страданий. Идеей, которая должна побудить тебя, читатель, не к индуистско-буддистским паломничествам или искать иллюзорные высокие замки, а к тому, чтобы задуматься над содержанием собственной жизни. А именно перестать принимать регулярные дозы дозволенного в клетке СМИ-правительства-общества и продолжать бесконечный бег в их кабалическом колесе, а начать мыслить, обрести независимость и начать творить свой собственный мир и своего собственного себя.

Последний прочитанный мною рассказ из сборника Игана «Аксиоматик», «Нежность», чье прочтение я так долго откладывал, оказался довольно сильной и запоминающийся работой автора. К какому-либо условному книжному циклу Грега данное произведение отнести нельзя. Ни устройств для перепайки мозгов, ни Н'Доли технологий здесь нет. Зато события ближе к финалу «Нежности» делают ее в чем-то близкой к другому рассказу писателя, «Статисту». Получилась качественная работа в жанре детектива, содержащая в себе описания необычного быта полицейских ближайшего будущего, странное дело-расследование, генетические вмешательства ради искусства и неожиданную концовку. Так что рассказ достоит прочтения в той же мере, что и остальные достойные произведения из «Аксиоматика».

Неплохой рассказ о недалеком и очень вероятном будущем, когда технологии перепаивания/перепрограммирования мозгов на определенный период времени стали дешевыми и общедоступными для всего населения. Развитых и цивилизованных стран, во всяком случае. Теперь можно за сущие гроши стать на несколько дней атеистом или религиозным фанатиком, гомосексуалистом или гетеро, пацифистом или... Или человеком, готовым на убийство. Именно на последний вариант перекройки своего сознания и решился главный герой произведения Грега Игана «Аксиоматик», который несколько лет назад потерял свою жену.

Иногда грустно становится за некоторых зарубежных авторов и их произведения. Качественные и интересные работы остаются без интереса издателей и, соответственно, без перевода и без читательского интереса. Такое, к сожалению, встречается сплошь и рядом, но бывает, что и переведенные их творения читатель обходит стороной. Такая участь постигла и роман Джеймса Хогана «Кодек Творца» («Кодекс Жизнетворца»).

В целом, книги Хогана и сам писатель практически не известны у нас, и опять-таки из-за отсутствия переводных изданий. А библиография у него приличная: почти тридцать романов, некоторые из которых собраны в две дилогии и одну пенталогию, где-то столько же рассказов и две публицистические книги. В русском варианте имеется как раз «Кодекс Жизнетворца» (первая часть одноименной дилогии) и несколько рассказов — маловато будет для писателя, который взял премию «Сэйун», и не одну. Но хотя бы есть этот роман, о котором далее и речь.

Тема контакта машинной цивилизации и человеческой уже встречалась в фантастике, и неоднократно. Самые близкие аналоги к данному произведению есть у Лема как в одном из путешествий Ийона Тихого, так и в его романе «Непобедимый». У Хогана все получилось довольно и довольно не избито, с новыми идеями и в принципе необычным контактом. Но богатая интересными допущениями фантастическая часть и вообще сам Контакт, представленный, что интересно, сразу с двух сторон (и от людей, и от обитателей Титана) еще не все. Ведь в данном произведении Джеймс Хоган проявил себя и как блестящий фантаст, и как сильный писатель. Перед нами представлены любопытные личности что со стороны людей, что со стороны пришельцев; затронуты самые разные темы, над которыми автор не устает иронизировать. Поглумились и над политикой, и над религией, и над современным обществом. Но кроме иронии все эти смысловые пласты успевают хорошо раскрыться Хоганом, который заставляет над многим задуматься. И особенно помогают этому великолепные его цитаты. Все найти и поместить все равно не смогу, но скажу, что они очень актуальны. И все они в большинстве своем произносятся очень неоднозначным поначалу, но глубоким и интересным персонажем Карлом Замбендорфом, который меня впечатлил и вышел на одном уровне с проработкой машинной цивилизации Титана.

Подводя итог, хочется отметить, что «Кодекс Жизнетворца» хоть и вполне себе приличный фантастический роман, но все же больше является книгой о днях сегодняшних. И ведь вправду, датировка событий в нем относится именно к нашему с вами времени. И пусть не нашли мы на Титане инопланетных машин, пилотируемой миссии к Марсу так и не послали, Советский Союз давно распался, пророческая часть романа касательно ситуации в обществе и мире в целом сбываются. А так как события эти не самые радужные, становится как-то не по себе от такой точности. Конечно, это все уже начало происходит в годы написания «Кодекса», но именно сейчас можно в полной красе наблюдать все то, о чем писал Хоган. И хоть в контексте книги описанное происходит в пределах Штатов, сейчас подобное можно отнести и ко всему миру. Возможно к нашей стране даже в большей степени, хотя это уже несправедливый перегиб — все мы одинаковы.

Так что «Кодекс Жизнетворца» как достойного представителя социальной и ксенофантастики — обязательно читать.

Сборник Питера Уоттса «По ту сторону рифта» собрал в себе практически все стороны малой прозы автора. Я бы даже сказал, почти всю эту прозу.

Тут есть все возможные жанровые стороны научной фантастики — от катастроф планетарных масштабов и киберпанкосвких сюжетов до космических полетов с элементами ксенофантастики. Но не всем этим рассказам я поставил высокие оценки. Не все из них мне понравились. Все-таки Уоттс — автор необычный, нестандартный для современной фантастики — чересчур откровенно научный и мрачный. И не всегда эти его явные отличительные черты к лицу собственным произведениям. Но обо всем по порядку, по отдельности.

Наверное, прежде всего стоит отметить рассказ «Остров», с которым я познакомился еще до прочтения этого сборника, «Эхопраксии» и даже «Ложной слепоты». Произведение с оригинальной идеей инородной жизни и захватывающим миром & сеттингом. Очень жду, когда этот отдельный рассказ и сопутствующие ему, но еще не переведенные на русский, сиквел и приквел перерастут в роман «Подсолнухи». Судя по ответам Уоттса — нескоро. Но лично я бы на место издателей и редакторов включил бы именно их в данный сборник вместо отрывистых текстов из романа «Морские звезды».

Кстати, о них, о «Доме» и «Нише». Это наиболее не понравившиеся мне элементы «По ту сторону рифта» — да-да, сборника, названного как раз-таки так из-за присутствия этих двух рассказов. Основная его слабая сторона. Они не содержат в себе практически никакой сюжетной нагрузки, хорошо показанных и живых героев. Просто отрывки-зарисовки для того, что стало «Морскими звездами», а позже и «Рифтерами». Конечно, для углубленного знакомство с творчеством автора их стоило внести, но не более. Так что эти обрывки мне не понравились, но с трилогией ознакомлюсь обязательно.

Продолжая выделять положительные части сборника, не могу обойти вниманием рассказы «Ничтожества», «Гром небесный», «Поденка» и «Послание к язычникам». И выделить среди этой четверки хочется не фанфик-параквел к фильму «Нечто», не рассказ про альтернативное развитие христианства и научно-технического прогресса и не уоттсовский киберпанк про виртуальное воскрешение и жизнь, а именно «Гром небесный». Очень оригинальный конец света. Отличная идея, развитие которой хотелось увидеть хотя бы в масштабах повести. Но и в этом небольшом рассказике Питер успел уместить многое. Довольно эмоциональное произведение для данного автора, с интересной историей появления (из послесловия к сборнику, о котором позже). При его чтении мне лично вспомнился рассказ Брэдбери «Ветер». В чем-то они и вправду похожи. Хорошо вышли и «Ничтожества» — необычный взгляд на инопланетную гадость из культового фильма. «Послание...» тоже хорошо, но уж совсем короткое для такого крайне интригующего мира с очень альтернативной историей. Здесь также хотелось увидеть что-то в формате повести, но это выбор Уоттса (но моя оценка). «Поденку» я тоже выделяю как необычную для жанра (в данном случае — киберпанка). Интересная и завершенная история. Здесь изменения в текстовом объеме мне видеть не хотелось.

К понравившимся фантастическим произведениям сборника забыл добавить рассказ «Посол», который заставляет задуматься, а так ли уж верны выводы Карла Сагана и Константина Циолковского о миролюбивости наших более старших и разумных братьев по разуму. Вспоминая человеческую историю и причины многих ее технологических бумов, такую вероятность исключать нельзя. Да что уж тут, даже Хокинг за то, чтобы человечество не слишком кричало о себе в межзвездном радиоэфире.

Из нефантастического (или малофантастического) раздела «По ту сторону...» мне приглянулся рассказ-атеистическая зарисовка «Хиллкрест против Великовского». Я бы назвал именно это произведение в данном сборнике лучшим рассказом-зарисовкой (в данном случае — даже микрорассказом), который при своих небольших параметрах выглядит наиболее раскрывающим собственную идею, героев и живым, в конце концов. Другие рассказы из этого сборника, которые в основном крупнее этого, кажутся несколько незавершенными, слишком голыми, если можно так выразиться. В них лишь идея, без всяких оберток в виде сюжета и персоналия. Здесь же все иначе. Да и тематика очень актуальная. Только теперь я добавлю, что не только для Штатов — мы теперь тоже в нескольких шагах от подобных судебных процессов. Надеюсь, что все-таки их удастся избежать. Здесь же упомяну и «Повторение пройденного» — точно такой же актуальный по затронутой теме рассказ. Нравственная проблема и выбор в нем очень двоякие.

К не приглянувшимся мне текстам отнесу «Второе пришествие...», «Плоть, ставшая словом» и «В глазах Господа». Все они не понравились мне по примерно схожим причинам — общая сюжетная недосказанность и/или использованные по несколько раз фантастические допущения. Последняя причина в данном сборнике для меня была доминирующей — чуть ли не через рассказ Питер Уоттс все возвращается и возвращается к образу рептильной составляющей мозга (те, кто читал, поймут). Очень научная идея, но быстро наскучившая своим чересчур частым использованием.

В заключении, наконец-то, об эссе-послесловии автора. Объемное, интересное. Порадовала информированность Уоттса об общественном мнении в его адрес и адрес его произведений. Неплохо избавился от «антиутопичности» с помощью сравнения с современными реалиями. Хороший ход. Но лично я Питера ругаю не за антиутопию и мрачность будущего — что в этом плохого? — а за чуть ли не поклонение этому будущему. Постсингулярному бесчеловечному человечеству, к примеру. Но это тема для обсуждения уже к другим книгам (к «Всеведению», которого я очень жду). А что же касательно «По ту сторону рифта», то в целом, пусть он и состоит из иногда совсем уж идей-рассказов и слишком различен по уровню написания своих составных элементов, мне понравилось. Прочитать стоит обязательно как поклонникам творчества Уоттса, так и тем, кто только ищет с ним знакомства. Сборник поможет в этом деле определиться.

О том, откуда и чего позаимствовал идейно и сюжетно Кэмерон для своего «Аватара», сказано очень много. Версий действительно множество. Мой знакомый недавно даже рассказал мне о заимствованиях из вселенной «Варкрафт», но по мне именно известная повесть Урсулы Ле Гуин «Слово для «леса» и «мира» одно» — самая что ни на есть основа для этого нашумевшего фильма. С примесью «Планеты обезьян», правда, но в остальном сходство абсолютное.

А что? И там, и тут — девственный зеленый мир, куда нагрянули плохие земляне, вырубают там и деревья, и аборигенов. Для Земли это — необходимость, ибо людям нужны ресурсы, которые есть на данной планете. Только миролюбивым местным жителям постепенно это надоедает, и, под предводительством Мессии, который связан и со своим народом, и с чужаками, людишек прогоняют. Так что да, сходство практически полное. Только вот произведение создательницы Хайнского цикла гораздо глубже.

Во-первых, созданный Ле Гуин народ вышел очень, очень оригинальным и непохожим на людей, хотя и родственен ему в плане происхождения. Таинственное и полумистическое мировоззрение атшиан, их взгляд на мир, Сон и Реальность — просто великолепно. Нечеловеческая логика почти-людей у автора удалась на славу. Один из лучших примеров построения иной цивилизации в научной фантастике в принципе, я считаю. Одновременно не совсем удачно вышло с людьми в этом плане. Нет, характеры главных героев, Любова и полковника, вышли на добротном уровне. Позиция каждого ясна и даже близка примерно в равной степени. Двойное повествование, вводимое Ле Гуин (даже тройное), позволяет увидеть все точки зрения на ситуацию, и какой-то одной не отдается преимущества у автора. В этом плане все отлично. Не понравилось построение колонизационной политики Земли. Нет, ну серьезно, посылать за три девять световых лет одних гетеросексуальных мужчин без женщин по близости очень «гениальная идея». Да, в итоге их все равно прислали, но не для всех, это раз, а во-вторых это сделали через несколько лет. А мужикам что было в это время делать? Понятно, что и гнев проявлялся, и местное население страдало. А какое бы оно мирное не было, можно было бы учесть земным координаторам колонии, что насилие с одной стороны породит подобное и с другой. То бишь, будут проблемы, которые колонисты возможно и не смогут решить. А они за световые годы от родной планеты. Без помощи. В кэмероновском «Аватаре» и то все выглядит гораздо более разумным — там колонисты не сплошь мужики, а местное население мирными способами стараются цивилизировать как-то, приобщать к себе, искать способы взаимодействия без насилия. Да, в итоге это не вышло, но попытки были! А в повести это разумным не выглядит.

Во всех остальных деталях данная работа Ле Гуин на высоте. Интересная иная цивилизация, с чужой логикой, но представленной таким путем, что она становится очень даже понятна человеку. Психологические аспекты, характеры героев, концепция богов — все понравилось и впечатлило. Конечно же, обязательно к прочтению.

Наконец-таки дочитал на днях заключительный роман трилогии М. Дж. Харрисона «Пустота», который мало чем отличается от предыдущей части, т.е. изменить ситуацию в лучшую сторону лично для меня он не смог.

Да, видимо, мой разум не настолько «прокачен» и «продвинут», чтобы узреть всю красоту и шарм этой книги, да и остальных двух работ цикла. Не способен я узреть возвышенные стиль разрушающего все рамки адекватности и «смыслости» смеси сюрреализма и постмодернизма в одном флаконе. Весь «Свет», да и этот роман особенно, бесспорно, обходят в разы любые психоделические произведения Филипа Дика. По сравнению с творящимся здесь Разрушитель Реальности просто тихо курит в сторонке. И это так.

Только ничего из вышесказанного не завлекало меня в процесс чтения. Как-то, знаете ли, все эти «пустоты, рассказывающие сами себя», «стилистика, стоящая выше сюжета», да и всякого смысла в принципе — не для меня. Для меня были в этих трех книжках интересен лишь фантастический антураж, который иногда и дух захватывал. Описания Тракта, теневики и Ужасники, К-рабли, таинственные и странноватые артефакты сверх- и не очень цивилизаций — вот что мне по-настоящему доставляло, как настоящему ценителю научной и космической фантастики. Поэтому первая книга, «Свет», где странность авторская перемешалась со странностью фантастической (ну и присыпано все это было психоделическим маразмом и абзацами пошлятины в виде дрочки и т.д.) зашла у меня более-менее нормально. Но два остальных романа, «Нова Свинг» и «Пустота», первый из которых является постмодернистской калькой с «Пикника на обочине», а второй, то бишь, эта книга... Она для меня осталась совершенно бессмысленной, к счастью или к сожалению. Но тут хотя бы Харрисон отказался от роли «литературного Тарантино», но никакого смысла и чуть-чуть адекватности сюда не привнес.

Таким образом, завершая прочтение световой трилогии Харрисона, заключаю следующее: фанаты НФ, красивых футуристичных пейзажей — сюда, точнее, к первой книге, «Свету»; фанаты сюра, псиоделики и прочего, с этим связанного, ну и просто поклонники творчества автора — не упустите свое счастье. Всем остальным вполне можно обойти и темноватый «Свет», и далеко не новую «Нову Свинг» и безусловно пустую «Пустоту» стороной.

«Заводная» Паоло Бачигалупи — это, безусловно, хорошая книга. Но, как лично мне кажется, такого количества громких премий эта работа автора все же не достойна.

Обо всем по порядку. «Заводную» я читал не зевая и с интересом, практически не пропуская ни одного слова. Роман вышел действительно на уровне — на добротном срединном уровне; книжка молодого автора, очень удачная и хорошая для начала писательской карьеры, с хорошо проработанным миром, и... Да в принципе и все.

В этом, наверное, главная беда и вместе с тем преимущество данной книги — необычный мир, устройство будущего. Видно, что Бачигалупи существенное внимание уделил описаниям быта постуглеводородного Таиланда, общего устройства будущего через несколько веков... Все эти моменты и сделали книгу читабельной и интересной, помогли ей замахнуться на столь фундаментальные в фантастике награды. И все же, «Заводная» с этими многочисленными плюсами для меня шедевром не стала. Чем-то ее прочтение напомнило мне «11/22/63» Кинга — хорошая, нешедевриальная работа, с многочиленными описаниями Америки конца 50-ых — начала 60-ых, но читаемая на ура и без перерывов. Только вот упомянутый роман Короля Ужасов еще выделяется и проработанными персонажами, поднятием довольно важных социально-исторических тем... И вот в этих пунктах у «Заводной» начинаются проблемы.

Кроме добротного мира, у данного произведения особых плюсов нет. Герои? Ну да, есть разные, в разных сюжетных ветках. И вроде бы рассказывает нам о них автор, дает о них всю информацию, характеры, диалоги, флэшбеки даже иногда, и все-таки ан нет. Не совсем то. Поднимаемые социальные, философские темы? В основном говорим мы об экологии — упор в большинстве своем на нее и делается. Это роман об экологических проблемах современности, вполне реальных и опасных... И на самом деле отсутствие должного развития двух данных тематик — персоналия и социальной проблематики. А все это, в свою очередь, исходит из другого минуса, который явно противоречит тому, что я говорил по поводу главного плюса «Заводной».

Мир ее не такой уж и прописанный. Да-да, главная заслуга книги все же является стопроцентным плюсом. Скорее уж на процентов семьдесят, а так... Нет, тут речь пойдет не о каких-то научно-логических неточностях в построении общества, переходящего с технической на биологическую фазу развития, хотя не без этого. Все недоговоренности, который оставил Бачигалупи, видимо, чтобы не превышать немалый объем книги и оставить какие-то детали своей вселенной на потом, на следующий раз, не делать из своего произведения какой-то научный тракт, именно в данном конкретном случае еще как бы пригодились. Честно, в книге, которую по большей части и читаешь из-за описанного в ней будущего или еще чего, что создает картину ее мира, и читаешь именно из-за картины мира. Все детали становления подобной реальности, прихода к событиям, разворачивающимся на страницах данного и любого другого подобного произведения мне и многим другим были бы очень интересны. Нет, я понимаю, что, например, изобретение пружин, или, как их, Паоло уже описал в рассказе, прилегающем к роману, но мне хотелось прочитать об этом здесь. Мир в первые годы после окончания нефти-газа, начала распада государств и всей экономики, открытие выхода из этой проблемы, начало угольных войн и все-все остальное — очень хотелось, чтобы это было в книге. Тем не менее в защиту автора наверняка скажут, что это слишком большой и лишний материал, сделавший бы «Заводную» излишне подробной и масштабной, «без важных писательских недоговорок»... Но этот материал как раз мог бы придать большей глубины героям книги и лучше выразить часть, касающуюся проблематики романа. Как? Просто. Через более часто встречающиеся флэшбеки персонажей мы подробнее рассказываем о планете после Экспансии и Свертывания, о процессе становления этого мира. Так мы и лучше бы узнали самих героев «Заводной»: Андерсона, Эмико, Хок Сена, Джайди... Больше было бы и мотировки в их действиях. А уже благодаря этому могла бы выйти более заметная проблематика вместе с авторской позицией, которая либо совсем отсутствует в «Заводной», либо совсем уж бледная и незаметная. Тогда получилась бы отличная вещь, которая и в этой своей форме так и просится рассказать о тяжестях и трудностях времени перемен, которыми бы были воспоминания и книги об Экспансии Старой, и события романа о становлении Экспансии Новой; о людях, живущих в сжимающихся тисках истории, на тонкой границе между двумя эпохами и о многом другом.

Но это всего лишь мои пожелания и в некотором смысле претензии к хорошей книге П. Бачигалупи «Заводная», которая собрала чуть более премий, чем того достойна; книге, которой не хватает проработанности, которая, я уверен, еще успеет проявиться в других трудах этого молодого автора с накоплением в нем должного опыта. Вполне достойное прочтения произведения с достойными восемью баллами.

По сути, после небольшого рассказа «Послежизнь», мое первое знакомство с творчеством Стивена Кинга. И надо сказать, что удачное.

Уже давно хотел взяться за какую-нибудь книжку Короля Ужасов, и решил, что «11/22/63» прекрасно для этого подходит. Тем более и его экранизация уже не за горами, а я люблю сначала ознакомиться с оригиналом, что и сделал опять.

Роман вышел не маленько объема. Так, для сравнения: весь роман-эпопея (или роман-«эпопея») Андрея Лазарчука равен по объему этому отдельному произведению Кинга, переполненному огромному множеству сносок по американскому быту и культуре времен Кеннеди. Последнее, как уже замечали, иногда кажется через чур излишним. Это где-то половина всех примечаний уж точно. Да и вообще, без всего этого уточняющего материала «11/22/63» вышел книгой, очень точно и ясно передающей дух прошлых времен, американского «золотого века». Все эти подробности обыденной жизни обыденных граждан, настроя общества помогают понять странноватый американский народ получше учебников мировой истории. Это-то особенно мне и нравится что здесь, что в мейнстрим-романах Филипа Дика. Да и по истории книга тоже отлично помогает. Например, я сейчас как раз изучаю подробно хрущевские Советы, а тут подробное описание Карибского кризиса, некоторые детали которого я тут узнал впервые (навскидку — психологические и информационные атаки СССР по заокеанскому «партнеру» по «холодной войне»). Да и название романа Кинга теперь позволит не путаться мне с датой того кризиса; 62, а не 64, ибо смерть Джона Кеннеди в... Думаю, теперь и вы ее знаете.

«11/22/63» как научно-фантастическое произведение о путешествиях во времени, изменении истории, всяких парадоксах и странниках, наблюдателях из других реальностей и времени далеко не самое идеальное. Это надо признать. Книга в принципе не шедевр что фантастики, что литературы вообще — просто качественный, добротный и интересный роман. Без особых оригинальностей. Но «11/22/63» и не должна быть шедевром, не претендует на это звание. Ведь цель у романа другая. Кинг попытался создать произведение, что у него вышло, о возвеличивании человеком прошлого. Любого — минувшей эпохи, века, недели или месяца, которые ему запомнились как нечто прекрасное и неповторимое, без каких-либо изъянов и негативных моментов. Конкретно в этой книге описывается всенародная любовь к президенту Кеннеди, которая сохраняется в Штатах до сих пор, спустя уже полвека с его трагичной смерти. Сколько обычных американцев, писателей и киношников фантазировали на излюбленную у нас тему «а что, если...». Только у них эта фраза заканчивалась не «... Российская империя/СССР не распались или что-нибудь тому подобное», а «Кеннеди остался жив». И ни у кого нет сомнений, что если бы промахнулся Ли Харви Освальд, то зажила бы Америка счастлива и припеваючи; закончилась бы сегрегация общества и расистская политика, не было бы войны в Корее, кризисов всяких и противостояние с Советами. Весь мир был бы радужным и замечательным... Только почему-то все забывают, что именно при Кеннеди весь мир чуть не стал выжженной ядерной пустыней, ведь именно Штаты разместили в Турции ракеты «Юпитер», вынудив Советы сделать тоже самое на Кубе. А Берлинский кризис? Тоже забыли? Видимо, забывают и про доктрину Кеннеди. Да и во внутренней политике у Джона Ф. дела шли далеко не самым лучшим образом — было достигнуто очень малое, особенно в рабочем вопросе, медицине и образовании. Но «рутбир тогда был лучше», как заметил главный герой романа в своем первом путешествии в прошлое.

Так что народы, что американского континента, что наш российский, запоминают только лишь все лучшее из прошлого. Боже, как же мы этим похожи с ними! Сразу вспоминаются слова Майкла Суэнвика по этому поводу: «Русские, сильно отличаясь от нас, всё же во многом похожи на американцев, как хорошим, так и плохим. Как будто мы братья-близнецы, разлучённые при рождении». Поэтому и заполнен наш книжный сектор сплошными попаданцами то в Советы, то в Российскую империю, то к самим русам. И поэтому, для осознания явной нелогичности и несерьезности такой генетической памяти, прочитать «11/22/63» стоит, ибо последствия действия людей, живущих и грезящих лишь прошлым, могут быть самыми катастрофичными.

Изучайте историю и не делайте ее только белой, или черной — она бывает лишь черно-белой, как немое кино. И сказать за себя она ничего не может, так что выводы из нее мы можем сделать лишь сами. В том числе и с помощью этой работы Стивена Кинга.

После перерыва длиною в месяц с прочтением «Солдат Вавилона», наконец дочитал оных и весь цикл, роман-эпопею Андрея Лазарчука «Опоздавшие к лету».

Послевкусие от прочитанного осталось довольно неоднозначное. Да, это точно не халтурщина и не чтиво, но и до званий «бриллиант современной научной фантастики РФ» или сверхинтеллектуальная фантастика данной серии произведений тоже далековато. Насчет последнего сразу хочется сказать, что если автор (любой) пишет витиевато, не до конца объясняет все моменты в своей работе и, в конце-концов, вы мало что поняли, это не обязательно должно означать нахождение перед вами интеллектуальной сложной прозы. Нет, все гораздо прозаичней (немного тавтологии и длинных полусогласованных предложений от меня).

Нет-нет... Это не совсем псевдофилософичность, которую я в принципе не могу выносить и не чрезмерная пафосность. Элементами и то, и другое в работе А. Лазарчука присутствуют, но и сам слог произведений из «Опоздавших...», с закосом под Стругацких (ну, нельзя, что ли, как-то самому писать, собственный стиль вырабатывать...), создает подобное ощущение. Вся эта авторская недосказанность, якобы глубокомысленность, которая, даже если копнуть поглубже, отсутствует на практике в большинстве случаев, к сожалению, снизила лично для меня общую оценку романа-эпопеи и некоторых его частей. Отрывистость сюжета, пусть и с через раз повторяющимися героями, также повлияло на мою оценку, но что самое главное и обидное с такой читаемостью и интересностями «Опоздавших...», так это отсутствие четко выраженных авторских идей; ведь за всей метафизической фигней, битвой разных надчеловеческих сущностей должно прятаться что-то еще, более земные, но крайне важные смыслы. О них же автор просто забыл, но подробнее об этом уже к концу рецензии — сейчас отдельно о составляющих грандиозного по страничному размаху произведения А. Лазарчука.

1. «Колдун» — странноватый рассказ-пролог, который, как я понял, должен был показать безумие, начавшее охватывать мир (один из миров) романа-эпопеи. Тут и Америка куда-то исчезла, и война, и алкоголики... Хотя последнее, конечно, об обыденности. Вскоре безумства мира сего, правда, в следующих частях «Опоздавших...» забудутся и заменятся другими. Психологизм отдельных персонажей, на который Лазарчук также старался уделить как можно больше внимания, вышел каким-то нелогичным с точки зрения сюжета, и недосказанным, впрочем, как и многие другие элементы этой эпопеи. Не ахти, в общем, но, как пролог метафизического эпического романа о мире, скатывающемся в хаос и неразбериху на всех уровнях, сойдет.

2. «Мост Ватерлоо» — мощная антиутопия. Мощная именно «анти-частями». Имею в виду я, конечно, образ, созданный Лазарчуком — абсолютно отталкивающий мир, в котором перемешалось идеологическое безумие нацистов-гиперборейцев и социальная «идиллия» стран Восточной Европы и России в рамках массового сознания. В наличии, разумеется, будет много алкоголя, маразматичных мега-идей и -проектов, а также качественной военной прозы, перемешивающейся с регулярными репрессиями и странноватыми разматериализациями и разрушением «четвертой стены». Так что намешал тут автор всего и побольше, но вышло вполне симпатично, разве что без особых идей, с типичными тоталитариями и сопутствующими этому штампами; а что самое главное, с вписыванием в общий ход цикла-эпопеи-романа вышло... Об этом уже в заключении.

3, 4, 5, 6. «Аттракцион Лавьери», «Путь побежденных», «Приманка для дьявола», «Жестяной бор» — четыре повести подряд. Разноплановые и разножанровые, в них тем не менее мелькают время от времени знакомые герои, что хотя бы немного сплетает их нити повествования в одну общую ткань. Правда, помогает это мало — они слишком разные, поднимаются в них разные проблемы общества, футуристические и не очень. Порядок хронологический имеется — все эти отдельные главы романа-эпопеи, вполне самостоятельные, явно рассказывают все новые последующие эпизоды истории государства, которого Андрей Лазарчук так и не назвал; противоречивое, пережившее монархов, соци-нацистских и оккупационных диктаторов, оно напоминает всего понемногу, но отдает чем-то нашим, российским. Думаю, что подобная отсылка имеет место быть. Кстати, насчет последних — их тут тьма-тьмущая, и иногда становится не очень понятно... Ну, вдруг, мало ли, конечно, но все эти знакомые места «Опоздавших...» — грубые заимствования и плагиат? Навскидку привожу примеры: «Аттракцион...» — способность главного героя и шоу, которое он раскрутил вокруг нее, напоминают подобную же из рассказа Филипа Дика «Золотой человек»; «Путь побежденных» — не заметить общее сходство с «Гадкими лебедями» Стругацких представляется мало возможным; «Приманка для дьявола» — опять Дик с его «Полным расчетом» и «Мы вам все припомним». И, напоследок, по поводу все тех же странных схожестей... Один из радикальных социальных режимов, описанных, насколько я помню, в «Жестяном боре», очень напоминает «протез бессмертия» в одном из «Путешествий Йиона Тихого».

7. «Солдаты Вавилона» — малое разочарование. Странно, ведь, казалось бы, такой же грандиозный лазарчуковский размах повествования — а то, уже не только ведь социально-политическо-метафизические темы поднимаем, а уже структуру авторской мультивселенной!.. Ну, и эти же проблемы в них, только с той же мало объясняемой терминологией, кучей, просто ужасающим множеством разрывов сюжетной линии, которая в конце сходится, но не подводит под себя остальные пути повествования из остальных частей-глав романа-эпопеи. Но точка поставлена, безумие мироздания объяснено, и все же...

И все же романа-эпопеи не вышло. По сути, вся это разрозненная тонна текстов, собранных под одну обложку — совершенно разные и самостоятельные произведения, в которых может раз-два мелькнуть знакомое имя или общая проблематика. В остальном не наблюдается никакой четкой связи, которая должна была бы быть — это «роман-эпопея», следуая классификации на фантлабе и других электронных ресурсах. Но это более цикл, объемный и не очень связный. А оценка хоть и та же стоит, что и у «Моста...», для меня первый роман цикла вышел получше этого заключительного.

Итак, подвожу. Рецензия (отзыв), к сожалению, вышла такой же разрозненной, как и монументальное по объему произведения Лазарчука. Если говорить об оценивание, то, со всей палитрой выставленных за отдельные «главы» оценок, в целом циклу ставлю твердые семь баллов. Эти работы автора действительно служат свидетельством попытки создать нечто новое в российском фантастическом секторе, что-то с эпическим размахом, глубокой философией и социальными проблемами. Естественно, что выглядеть и быть это нечто должно оригинально. На выходе, к моему глубочайшему сожалению, вышло по закону Старджона, то бишь пошло не так, как хотелось. Или пошло...

Чего ожидал я? Связного, не псевдо-философичного и -глубокомысленного, эпоса по человечеству, с описаниями наших ошибок, неудач, их причин, несчастье общем людском, а после их решением. Разумеется, что без штампов, копирок всяких... Картина не меняющейся ситуации с одной властью, что нацистско-социалистической, которая как и наши нацисты бросало детей и стариков на танки перед своим падением, что с демократами, «мирными», в сравнении, диктаторами, западными (?) интервентами проиллюстрирована добротно. Верится в созданную писателем неизменяемость, неизбежность всех гадостей, всех бед, бедствий, в глубинную одинаковость всех режимов (крах всех идей — не отсылка ли к «Граду Обреченному?..), в это нелогичное безумие. Но и без ляпов из-за гипертрофирования этого образа не обошлось. Чего стоят одни опыты, проводимые новой властью в поствоенное время в «Пути...» по использованию биологического оружия на своей собственной территории, которые постоянно ведут к обширным заражениям и массовым смертям, да еще кое-как сляпанным объяснениям подобного в виде «выходок террористов». Ну, глупость ведь — есть биологическое оружие, так примени его на пространствах врага! оно ведь компактно, незаметно, смысл своих гробить, даже если это происходит из-за внутренних свор силовиков. Также одним большим логическим ляпом остался для меня «Мост Ватерлоо» — своим разрушением «четвертой стены» и другим видением основной идеи романа-эпопеи, и так еле-еле скрепленного внутри себя, это конкретная работа Лазарчука ну совсем выходит из общей колеи повествования (имеется в виду, что тут вместо «надчеловеческого разумного бессознательного» появляется вархамерский Бог-Машина — опять же, вопрос, плагиат-с ли это).

Таким образом, вышло ну очень, очень неоднозначно. С разными стилями повествования, кучей ляпов, слишком большим числом заимствований, лишь тонкой стенкой отгороженных от клейма плагиата, данная работа автора меня впечатлила. Ведь даже в финальном романе кое-как, но постарался ведь Лазарчук свести все к чему-то одному, например, довести идею уже названного «надчеловеческого», подробно описанного в «Жестяном боре»; к сменяющим друг друга реальностям, создаваемым бессознательно-разумными энергиями, за миры которых две мощные метафизические сущности ведут долгую, скорее всего вечную, бесконечную войну, люди в которой — пешки. Но ожидал я ведь каких-то более трезвых ответов, да и решений — их-то не появилось в финале цикла. Вышло что-то наподобие анекдота о теории струн, когда физик рассказывает другому человеку о ней, об одиннадцати измерениях Вселенной, а после тот спрашивает у физика-рассказчика: «ну и что?». Физик лишь пожал плечами. Вот и я делаю тоже самое применительно к ответам Лазарчука. И кучу всех минусов никуда же не выкинешь. Но прочитать этот талмуд стоит, хотя бы из-за повестей, находящихся между двумя эпичными романами, «Мостом...» и «Солдатами...» — они красивы и читабельны, несмотря на явные закосы под Стругацких и Дика («Мост...», отбрасывая и его грехи, тоже хорош). Так что читаем цикл, выносим свое мнение по одному из немногих достижений современной российской фантастики.

По факту — самая известная работа Клиффорда, наверное, во всем его творчестве. Во всяком случае «Город» уж точно входит в тройку известнейших и, по мнению большинства, лучших романов автора. А если задуматься, то... Заслуженно ли?

О чем данная книга, думаю, знают все. История человечества, его развития и падения, в определенном смысле, а так же осмысление того, что есть Человечество и Человечность в большой буквы. И, собственно, ответы на эти вопросы.

И кажется ведь, что и проблема выбрана замечательно, и снова тут саймаковский букет фантастических идей, есть интересные герои, подвижный сюжет, какая-то доля «саймаковсти», но мне «Город» показался смазанным и местами нелогичным (и не надо тут, что «фантастика не требует логики. Требует-требует»). Сразу же скажу, что по мне так данный минус, портящий впечатление от первого крупного заметного произведения Мэтра, находится в структуре романа. Он состоит из нескольких рассказов, порой довольно разного уровня, с не всегда связной сюжетной линией. Из-за меняющийся череды героев им просто-напросто не успеваешь и прочувствовать, вжиться в них, что ли. Из-за этого и уходящее в небытие Человечество я не успел с необходимой грустью и тоской сказать «прощай».

И еще немного по минусам. Размах, конечно, меньше, чем в стэплдоновских «Первых и последних людях», но определенная лишняя растянутость хронологии ощущается. Большим изъяном, правда, для меня стали люди и их развитие. Во-первых, понятное дело, не сможет пройти сценарий расселения и возврата в сельскую местность, пусть и иного формата. Такую утопичноть, надо сказать, не только Саймак описывает (тот же Кларк в «Спасательном отряде»), но в нее совсем не верится. Во-вторых, это такой простой отказ людей от рассеяния по звездам (как я понял, если и остались кто-нибудь в небесах далеких из настоящих людей, то очень немногие). Ну, не верится как-то, опять же, что мы так просто забросили все ради каких-то странноватых райских пущ Юпитера... Хотя, если вдуматься, все это не просто авторская метафорическая задумка, а событие, не лишенное смысле. Например, сейчас многие уже променяли реальную жизнь, действительно полную приключений, на довольно сомнительные виртуальные развлечения. Представьте, что нас ожидает при развитии подлинных технологий искусственной реальности. Так что «виртуальный» юпитерианский рай Клиффорда — не такой уж и бред, и в контексте романа это становится неким искушением и запретным плодом, который губит нашу цивилизацию.

Но на этом «Город» не заканчивается, и сюжет его продвигается вперед (пройдемся по плюсам). Далее нас ждут те, кто сменили Человечество — его наследники, роботы, псы и муравьи, перенявшие некоторые наши качества и достоинства, может и изъяны. Они и являются нашими детьми, новыми Человечествами. Особенно порадовали Псы и, разумеется, робот Дженкинс, чей образ еще промелькнет и в других работах автора (рассказ «Все ловушки Земли» и роман «Снова и снова» — еще «до-городской»), и вообще в фантастике. Ведь образ робота, которого можно назвать человеком вполне смело и справедливо, заслуженно тоже часть вопроса о сути человека и человечности. У Азимова по этой теме работ хватает. Конечно, вспоминаю как большой плюс «Города» и те идеи, которые Саймак в-первые использовал здесь. Тут и параллельные реальности и уход туда («Вся плоть...», «Что может быть проще...», «Кольцо вокруг...»), и Мутанты (тоже «Кольцо...» и немного «Что может быть...»), и еще куча всего другого.

Итак, что мы имеем? Роман с достойным похвал размахом, с разнообразием фантастических идей, хорошо выбранной проблематикой, но с отсутствием связности и персонажей (Дженкис — не в счет), которым бы представилась возможность сопереживать. Тем не менее оценил «Город» на девятку. Все же Саймка, и этим все сказано.

Вот очередь на прочтение подошла и к Эрику Ф. Расселу, а именно к роману «Оса».

По комментариям и оценкам к другим работам этого автора в большой форме мне начинает думаться, что это либо лучшее, либо одно из лучших его произведений. В этой книге имеются и элементы юморка, и сатира, и хорошо продуманные военные будни, добротный сюжет и производственная часть, но без минусов и тут не обошлось. Но обо всем по порядку.

Условно для оценивания этого романа в своей голове я разделил его на три части, на которые обычно и делят любую книжку — начало, середина и финал. И середина вышла в «Осе» просто замечательной. За ГГ было интересно наблюдать, следить за его поступками и мыслями; да за каждым шагом было интересно смотреть! А что случалось при погоне за этим персонажем! А если он оказывался на волоске от смерти... Вообщем, я ему сопереживал, да еще как — миссия на нем лежит важная. Сама идея этой миссии вполне себе реалистична — своеобразный военизированный эффект бабочки, ну либо аналогия с внедрением хаотической частицы в стабильную систему. И то, как реализовывались, воплощалась в жизнь эта миссия, ее этапы — все на качественном высоком уровне. Даже в определенном смысле слишком однобокое выставление Империи сирианцев перед читателем как чего-то абсолютно негативно-диктаторского не портило впечатлений по мере прочтения. За такое не жалко было бы и девяти баллов выставить, да вот помешали те самые вступления с заключением.

Ну что ж так не потрудился Рассел над приданию реалистичности, хоть мизерной, прологу и какой-то интересности эпилогу? Что же с ними не так?

Начнем с первого, логического минуса (во вступлении). Хорошо, обходим стороной, что и в межзвездных войнах все упирается в численность войск. Опустим и чрезмерную похожесть сири на людей — кроме некоторых внешних признаков и упоминания автора в начале, мол, «плодятся они как мухи», никаких различий с людьми нет. Но как, как можно, объясните мне, подготовить агентов-диверсантов за шесть недель!? Всего шесть! По-моему, даже военные училища Советов в годы Велико Отечественной и то больше времени затрачивали на подготовку юных боевых кадров. А тут на тебе, не считая того, что и без добровольной основы, просто земное правительство нашло людей, знающих язык сири и за несколько недель обучило их всем канонам шпионажа, диверсионной деятельности, боевых искусств (пусть и в зачаточном состоянии) и методикам психологической войны. Ладно, допустим, принимая все это за чистую монету и следованию «плана Осы», представим, что земные политиканы тех веков думают: «ну, пофиг, самое главное, чтобы эти недоучки-смертники хорошенько отвлекли на себя внимание. Сразу все силы засранцев-сири разойдутся кто-куда, и тут-то мы начнем наступления. Но, как мне думается, отвлечение внимания генералов сири должно быть как можно более долгим, и что еще более важно те не должны догадаться, что все это лишь жалкие проделки землян, на которые и обращать внимание не стоит. Если же наши диверсанты будут плохо подготовлены, то большого труда вывести всю правду о деятельности разведки Земли не составит труда. А уж это значит, что будь у нас хоть бесконечный поток этого разведовательного пушечного мяса, после такого поворота событий весь план «Оса» ожидает скорое падение.

И второй, заключительный минус, определивший оценку романа в восемь баллов — финал. Абсолютно не оправдывающий интриг, неинтересный, бледный, простой и ожидаемый.

Исходя из всего вышеизложенного все же советую «Осу» читать — динамичная и неглупая вещица. Заставит задуматься о более выгодных и менее затратных способах победить не только в обычной войне.

Вот и на неназываемых ресурсах появилась книга Чайна Мьевиля «Рельсы» или «Рельсоморье».

Надо сказать, что, на данный момент, пока мною из творчества данного автора прочитаны только слишком сюрриалистичный, но тем не менее красивый мистико-антуражный «Кракен» и сай-фай «Посольский город», берущий замечательными описаниями, но никак не сюжетом, произведение о погибшем мире будущего Земли мне понравилось более всего.

Конечно, и тут сюрреализм, но какой! Вместо морей и океанов — железнодорожные пути, вместо красавцев-китов — огромные кроты, а в высотах небес, ставших ядовитыми и непроглядными, вместо прекрасных птиц инопланетные твари со странной биологией. Зато общество на островах и кораблях рельс да шпал все то же, ни чуть не изменившееся. Люди, исказив свой мир и природу, потеряв всякое будущее, остались черствыми, безумными и алчными. Но не все. Например, главный герой романа «Рельсы» — подросток Шэм, маленький в разных смыслах человек, сохранивший доброту и порядочность в дивном новом мире.

Сюжет книги не такой уж и предсказуемый, и сама она выигрывает не только красивым фоном, но и неплохой историей, не слишком картонными и шаблонными героями. В отличие от недавней «Веры» Джона Лава, которая тоже подразумевалась как новый взгляд на «Моби Дика», только из дебрей космооперы, «Рельсы» далеко не целиком и полностью идут по заложенным Мелвиллом шаблонам и не пытаются, как в упомянутой «Вере», пропихнуть странноватую философию автора с какими-то сверхвозвышенными идеями, суть которых после сумбурного фантасмагорического конца никак и не объясняется. Разумеется, без крайне, или не очень, левых взглядов Чайны не обходится, но проскальзывают они в произведении всего два раза — где-то под конец первой части книги и в самом финале, где те выглядят как ирония, а то и сарказм к миру капиталистическому. Кстати о капитализме и политике — в абзаце, где перечисляются государства мира Рельсоморья, можно найти страны-аналоги нашего современного мира, в том числе и Штаты, «пропихивающие свою демократию деньгами и военной мощью» (не совсем точная цитата, ну да ладно).

Так что же в итоге вышло у Мьевиля? Как уже говорили, роман-игра, где можно увидеть что-то от «Пикника...» Стругацких, «Моби Дика» Мелвилла, разумеется, и «Детей капитана Гранта» Верна? Постапокалиптический мир будущего с почти истощенными что топливными, что природными, что мыслительными ресурсами, где философия перешла в ранг безумных идей отдельных капитанов кротованов о крупной и трудной добыче, а религия стала поклонению остаткам артефактов крупных корпораций, и создавших эту реальность? Что ж, тогда у такого мира и будущего никакого нет, ибо отсутствуют стремления вперед, к чему-то большему, чем огромный южный крот цвета слоновой кости... Хотя финал и преподносит некоторую надежду на лучшее будущее, но каким оно будет, решать только нам, живущим.

Всему нужно свое время, понял я, когда решил сменить поставленную два года назад оценку роману Оруэлла «1984» с шести баллов на восемь.

Действительно, балл роману я очень сильно снизил в свое время, но, как видно теперь, та ошибка исправлена. Почему она вообще была совершена? Не обошлось без младой да горячей критичности и шумихи сразу после прочтения сие произведение вокруг Сноудена. Тогда и вспомнили старика Джорджа и его работу с журналистскими броскими заголовками, вроде «МИР «1984»-ого НАСТАЕТ СЕЙЧАС И СЕГОДНЯ!». Мне тогда подобное возрождение внимания к одной из первых крупных антиутопий не очень понравилось, ведь скандал с электронной слежкой граждан на Западе и мир романа связаны мало. Крайне. Если быть еще точнее, то вообще никак: вселенная Оруэлла это разделенный на четыре части мир, одна из которых является нейтральной африканско-азиатской зоной рабочих рук, а три другие — тоталитарными государствами с правительствами из Соци (действительно, какая разница между Наци и Соци? Вспоминается сразу «творение» Маклауда «Ночные проповеди», где были, видимо, очень религиозно-пропагандистские партийцы-социалисты, которых возненавидела вся Англия), а современный мир — это современный мир. Ни более, ни менее.

Кстати о той нейтральной зоне, за которую идут постоянные боевые действия трех единственных планетарных государств. Конечно, уж что-что, а это, в двадцать первом веке точно, глупость — воевать за рабочие руки никто не будет. Дефицита и какого-либо недостатка в них сегодняшние великие державы не испытывают. Но строить свою экономику на долгой войне и сегодня многие бы не отказались.

Не отходя от темы привлечение внимания к роману, скандалу о массовой слежке и моему мнению о произведении, продолжу. Итак, да, в Евразии, Остазии и Океании, как и в сегодняшнем мире, или его части, присутствует слежке за населением. Разумеется, сравнение ее масштабов и целей в литературной работе Оруэлла и в реальности говорит лишь о том, насколько сходство их, предоставляемое нами в СМИ, сомнительное. Во-первых, конечно, в романе нет и не может быть никаких персональных электронных устройств связи. Во-вторых, сегодня ни на Западе, ни у нас целенаправленно не воспитывается общество доносчиков. В-третьих, ясное дело, что цели всплывшей в шумихе АНБ, конечно, далеко не только борьба с терроризмом. Тут и шпионаж, и контршпионаж, и, что, наверное, является самым главным — выявление тех желаний и спросов граждан, которые помогут правительству ими управлять в политических и экономических целях. Вот, кажется, и совпадение, да нет. Как раз наоборот — главное отличие. В современных Штатах, может, где-то и еще, даже у нас, тотальная слежка является уже сама по себе орудием зомбирования, в отличии от оруэлловского мира, где прослушивание и контршпионаж — лишь обычный метод выявления опасных элементов общества.

Страшнее в романе другое — абсолютная пропаганда через все возможные ресурсы, даже через изменение истории, как давней, так и произошедшей день, два назад. Сжигание в печах особо министерства постаревших на день, но по хронометражу Партии — на десятилетия, газеты — особо запомнившейся мне эпизод-картинка. Постоянное и изменчивое влияние непобедимых вождей Ангсоца, сменяющие друг друга союзы то с Остазией, то с Евразией, Сопротивление-обманка, Партия, которая, оказывается, и изобрела самолеты да паровозы (сейчас мне это напоминает Укров, выкопавших Черное море и бред Фоменко по Тартарто-Русам) — это страшно. Плюс ко всему, есть новояз — очень интересное средство борьбы с инакомыслием, которое не просто меняет мышление человека, но, если какого-то отдельного индивида, вас или меня, например, заподозрят во внутреннем непринятии пропаганды, то, благодаря удивительным словам новояза, «единственного в мире языка, чей словарь не увеличивается, а постоянно уменьшается», которые можно интерпретировать диаметрально противоположным образом, вас спокойно найдут и заберут в соответствующий орган.

В чем-то это зомбирование и напоминает современные «двойные стандарты», фальсификации истории в информационном глобальном пространстве, но все равно мало, ведь у нас, по крайне мере на сегодняшний момент, всегда есть шанс сохранить правду, засчет той же глобальности киберпространства хотя бы. У жителей же трех сверхдержав «1984» такой возможности не существует. Так что данное произведение некорректно сравнивать с событиями сегодняшнего дня, хотя отрицать то, что Оруэлл предвидел общие тенденции нашего времени не стану. Но и забывать о запущенной политичности данного романа, с его явными намеками на фашисто-коммунистов, зло, исходящее от Советов, явный антикоммунизм и антисоветскую пропаганду не стоит.

«1984» прочесть можно; искать аллюзии с современностью не стоит. Поищите лучше таковые с днями его написания.

Приятного чтения.

Наконец-то дочитан цикл, который по праву можно назвать одним из столпов Фантастики с большой буквы; неподражаемой классики, которую, как говорится, знать надо.

Для начала в целом. Цикл, состоящий из четырех романов и одного рассказа под общим названием «Реквием по Человеку (Разумному)» авторства Дэвида Зинделла можно отнести к мифо-поэтическому галактическому эпосу, где главные герои живут в мире далекого будущего Человечества, которое расселилось почти по всей Галактике, в которой обнаружило много тайн, загадок, вопросов, пришельцев и Богов. В этом мире Человечество стало настолько масштабно, что потеряло само себя, хотя главные цели своего бытия так и остались достоянием всех людей и постлюдей — поиск смысла жизни, бессмертия, устранение боли и создание лучшего мира.

И вся эта многогранная картина с значительными элементами философии, религии, интересным языком необычайно точно и красиво подана читателю в виде перевода. Все нюансы, как по мне, сохранены с поразительной точностью, герои такие же живые, а сюжет все с тем же оттенком легендариума.

Переходя к более подробному изложению впечатления от прочтения невозможно не заметить и минусов. Как по мне, циклу не хватило еще большей масштабности, которую Зинделл вполне был способен привнести в свое творение. Заметен так же контраст «Хранителя...» с основной трилогией, хотя и связь вроде бы вполне прочная между этими частями, да и что в этих произведениях, что и в рассказе «Шанидар», использована схема сюжета и отношений главных героев «отец-сын». Не думаю, что это плохо, но, тем не менее... Так же не совсем порадовала концовка финального романа, точнее ее сюжетный сегмент, связанный с упомянутым выше родственным конструктом.

Вообще, «Реквием...» можно поделить на три части по духу описания. Первая, конечно, вступительный рассказ «Шанидар». Очень эмоциональный, красивый, он представляет собой зарисовку мира будущей саги, где есть могучий Орден, прекрасный город, в котором не может быть нуждающихся, по имени Невернесс (прямо какое-то общество Золотого века и полными свободами личностей), благоденствующее общество Цивилизованных миров, но этот же рассказ и некая философская притча, извиняюсь за логическую тавтологию. Далее идет роман «Хранитель Времени», открывающий мир «Реквиема...» со всеми его подробностями, тайнами, вопросами, Богами, Пилотами, Старшей Эддой, красивым повествованием с вставками цитат (обожаю подобный стиль), а так же с главным героем, который, по сути, является обычным человеком, на которого возложили слишком многое, оставив в нем обычные человеческие страхи, желания и пороки, из-за чего он мне и не очень понравился. Да и ответы, данные в этом же произведении на поставленные там вопросы слишком быстры и поданы не так, как хотелось бы. Зато грядущая трилогия, пусть и сильно растянутая, сохраняя все плюсы прошлого романа, главным из которых был стиль, добавляя более колоритного, а то и колоритных, персонажей, религиозно-философскую тематику с уклоном на первую часть данного слова, интересный сюжет и более детально проработанный мир, прекрасно формирует данный, не побоюсь этого слова, эпос, более-менее логично его заканчивая.

Если внимательно приглядеться к этой самой трилогии, то можно увидеть описание противостояния двух вер, двух религий, одна из которых логично вытекает в другую. Думаю, читатель явно сможет заметить противостояние иудаизма и христианства, или католичества и протестанства, поданного под соусом научности но все с тем же мистико-философским содержанием. Очень интересно было наблюдать за этим конфликтом ортодоксов и реформаторов, в каждом из которых можно узреть признаки и черты христианства, хотя те не имеют к его сути и положениям ничего общего, а сами христиане, как мелкая секта, в произведениях встречаются.

Так что с этим циклом знакомиться надо. Истинный must read, одним из немногих минусов которого является, лично по моему мнению, недостаточная масштабность действий, несколько мало, черт, экшна... пусть и говорим мы всего лишь о философско-религиозном эпосе.

«От Отягощенных Злом, через Поиск Предназначения к Бессильным мирам сего...» Так гласит одна из аннотаций одного из трех этих произведений, которых я отношу к попытке романов-реализмов, вроде «Хромой судьбы» и «Дьявола среди людей», ну, и «Подробности жизни Никиты Воронцова» с, безусловно, «Градом обреченным». Более всего из этого реалистического сегмента нравятся роман «Хромая судьба», повесть Аркадия «Дьявол...», идеи которого использовал Борис Натанович в «Поиске предназначения», который понравился из всей поздней тройки произведений более «Бессильных...» и данного произведения, и, конечно же, «Град...» — вершина творчества братьев.

А «Отягощенные...», «Поиск...» и «Бессильные...» — гораздо слабее. К сожалению. Идеи в них, серьезные, нефантастические, как и фантастические довольно слабы и вторичны, весьма туманны. Присутствует ненормативная лексика и некий огромный вал-ком всех этих смысловых отягощений, которые и создали у меня именно такую оценку именно этих трех повестей-романов-реализмов Стругацких.

Я бы не стал писать отзыв на «ОЗ», если бы не одно «но», произошедшее совсем недавно. А именно оно заключалось в том, что после интервью братьев об их «Граде», я наткнулся на два видео уже от господина Кургиняна, называемого нашими оппозиционерами-внесистемниками «главным пропагандистом Кремля». Нет, не политики там было... По крайней мере, частично. Нет, не о политике собираюсь заводить речь и я. Дело в том, что в двух этих видеозаписях, просмотренных мною, речь шла, от Кургиняна, именно о Стругацких и их творчестве, которое он умудрился назвать «специлужбицким», «агитационно-антисоветским» и, что меня просто свалило с ног, все их творчество целиком он охарактеризовал одной фразой, в конце самой подробной записи, — «а все их творчество в литературе ничто. Ничто. Ничто».

Думаю, это по крайней мере не очень уважительно — ладно еще первое видео, короткое, где Кургинян не особо раскрыл свои мысли,- но так называть весь жизненный путь при еще тогда живущем Борисе Натановиче — нет, это уже слишком. Выделив и, видимо, прочитав только подобные произведения братьев, Сергей Ервандович говорил только о «КОМКОНах-спецлужбистах» и «злых Прогрессоров» с «ужасающим Институтом Экспериментальной Истории» (на которые, кстати, всегда нужно смотреть двояко, чего, видимо, и пытались добиться авторы, ну, и исходить от их комментариев к произведениям, интервью, жизни — уже многое объясняет упомянутое мною видео-интервью о «Граде...»). Но основой всего этого что в первой, что во второй записи, Кургинян выделял, что «все политики, включая, ОСОБЕННО включая Гайдара, все эти политики шоковых терапий, расстрельщиков русского Белого Дома и разрушителей Советского гос-ва были идолопоклонниками Стругацких, их метафизики — представляете, они считали это метафизикой! — и считали свое дело правым, ведь они в своих умах и по убеждению были Прогрессорами». Не буду споить с этим утверждением, ибо мало знаю, пока не занимался данной тематикой, и о деятелях советской-российской политики 80-90-ых, и о более подробной деятельности самого господина Кургиняна. Да, соглашусь, на Стругацких есть разные мнение, в том числе и видящее в их творчестве истинный фашизм; возможно, они были и антисоветчиками, но, по мне, не такими ярыми и вполне патриотами; конечно, в их творчестве есть более-менее антисоветская литература, но они уж точно не рассматривали свои книги и свой великий цикл «Мир Полудня» как пропаганду для взращивания поколения, уничтожившее бы их государство аля «Империю Зла». Но, извините, а сколько таких писателей вообще? Что в самом Советском Союзе, что и тех, кто был вынужден его покинуть? Многие из них, по крайней мере, Советскую власть не очень одобряли. Да тот же Солженицын! Патриот? Думаю, Сергей Ервандович согласился бы. Оставил литературное наследие? Еще какое! Но его «В круге первом» ГОРАЗДО более антисоветский, со своими зернами дробления Союза... Да и к чему я, если утверждал, что не буду о политике? Да о явном противоречии в словах оратора, ведь, если Стругацикие — жалкие ничтожества в литературе, мелкие людишки, поклонники спецлужбизма, то как они, НИЧТО, смогли повлиять на Красную Империю, умы ее технократичной интеллигенции, развратив ее и поставив ее на путь «либеральных Прогрессоров»? Не понятно.

Ну, и напоследок... Можно говорить, что в Советах было мало фантастики, особенно зарубежной — только «прогрессивные», и то не целиком; можно утверждать, что Стругацкие, современном языком, «раскручивали» себя и наговориться можно до бог знает чего еще, и все будет правдиво, но до определенной степени, но Борис и Аркадий Натановичи Стругацкие будут и есть классиками советско-российской и мировой литературы, не просто фантастики, в принципе, которых будут и переиздают уже не раз, в том числе и на Западе, где они являются и признанными фантастами и обладателями различных наград и премий. Так что пусть политиканы будут поменьше лезть в литературу со своими поисками виновников всего. Для начала, как говорится, нужно посмотреть в зеркало. От себя добавлю, что иногда надо заглядывать и в диплом.

Вот и прошел целый вечер — целый вечер, потраченный на чтение электронного варианта «Бытие» Брина (да-да, кто ищет, тот всегда найдет).

Для меня это первое прочитанное крупное рпоизведение автора. До этого были два рассказа, в том числе и «Опоздавшие» — рассказ, несколько измененный, вошедший в структуру романа.

Сразу начнем о сюжете, структуре и стилистике, дополняя все многочисленными, так сказать, спойлерами.

Новое, двухлетней давности, произведение Дэвида Брина уводит нас в мир будущего — Землю 2060-ых годов, которая столкнулась с Первым Контактом, при том же, не единичным... Сначала это был кристаллический овоид, найденный Ливингстоном на орбите, который начинает общаться с людьми посредством создания образов и картинок. Очень быстро эта новость становится символом столетия, ведь гость из других звезд предлагает нашей расе ее мечту — бессмертие, если те присоединятся к «ним». Кто эти «они»? Ответ для наших потомков станет довольно неожиданным, как, впрочем, и для читающих.

На этом сделаю небольшую паузу, дабы написать следующую ремарку. Поначалу, текст «Бытия» может вас несколько запутать; нить повествования быстро обрывается, ведь автор хочет показать нам весь мир той грядущей Земли в его понимании, но из этих остановок непонятностей и неясностей становится лишь больше. Только несколько позже можно понять о новых расах людей, действующих персонажах, политической обстановки будущего, которая представляет собой сильно разобщенную, но более-менее мирную систему, где основной силой является Великий Китай... О России сказано лишь пару слов, а наши ругательства и то использованы не те и не так. С космосом ситуация примерно такова: зонды и роботов по своей системе рассылаем, а людей не отправляем. Из текста можно узнать много интересных ситуаций и событий, которые произойдут и происходят в мире «Бытия» — нашем возможном будущем.

Но, снова к сюжету. Как оказывается, решение бессмертия и эти «они» — понятия довольно взаимосвязанные, ведь никаких федераций и союзов в космосе нет — даже какие-то обменники культурными и научными достижениями отсутствуют. Зато присутствуют сети этих кристаллических семян, триллионами триллионов бороздящими пустоту галактики, неся в себе копии одних и тех же индивидуумов — их личностей. Это, как заверяет нас кристалл-1, — единственный способ бессмертия и выживания рас и видов Млечного пути. Другого не дано... Только вот выясняется, что ситуация, довольно мрачная, еще мрачнее — таких вот видов семян — огромное множество, и каждое из них хочет само вступить в контакт с новоиспеченной цивилизацией, взять один из ее разумом, и, используя ресурсы ее мира, создать пару тысяч новых копий самого себя и начать новый поиск следующих жертв. Разумеется, между этими семенами идет соперничество. Узнаем мы походу сюжета и о том, что разные семена попадали к нам и в далекой древности, и еще древнее, а так же что существовала целая раса, развитие которой крутилось только вокруг этих кристаллоидов — это выясняется от ее кристалла, кристалла-2, назовем его так.

Кажется, что вот и все, довольно печальный выбор для человечества — либо все равно вымрем от чего-нибудь, либо поддадимся этому «вирусу разумов», только вот, появляется новая сюжетная линия — видоизмененный рассказ «Опоздавшие», из которого мы узнаем о еще более древней волне экспансии, только не в виде клонирования кристаллов, а в форме Машин фон Неймана...

Так чем же все закончится? Какой путь изберет земная раса? Грубую экспансию, семена-кристаллы или же нечто, что изменит судьбу самой галактики?..

Все это в интригующем романе Брина «Бытие». Потраченное время, уверяю, не уйдет понапрасну.

Литературность произведения очень даже неплоха. Тут стоит сказать спасибо именно автору — классику жанра, роман которого хоть и можно причислить к «Новой Волне», но в очень и очень приемлемой форме для чтения — довольно приличный плюс к «Бытию». Очень контрастирует с недавно прочитанной «Ложной слепотой», у которой с литературностью, кхм... Нет, наверное, это и есть главная цель НФ произведений — выбрать самый приемлемый вариант водораздела между научностью и литературностью. Так же неплохо вышло и у Де Ченси, автора полуюмористической «Космострады», некого пограничного цикла между фантастикой 60-80, большая часть которой довольно ненаучна и в основном сводится к путешествиям по космосу и сегодняшней «Новой Волной».

Единственный минус произведения может состоять в некоторой затянутости и не совсем явной концовке.

Давно уже хотел прочитать что-нибудь из Дика, и вот, сразу пять романов под одной обложкой «Шедевров Фантастики». Основной тематикой в них являются попытки отличить явь от миража, реальность от галлюцинаций, так ил иначе вписанных во все пять произведений (видимо, это связано именно с тем, что автор частенько попадал в такие ситуации). В первых четырех произведениях эта тематика вполне заметна, но в пятом романе, в «Человеке в высоком замке», она более скрытая. Здесь уже нет психоделики, а жанровая его характеристика — альтернативная история, при том же самая популярная ее тема — победившая Германия (следующие по полярности нераспавшийся и воюющий с Америкой Союз и задержавшиеся паровые технологии в Викторианской эпохе).

Можно спорить о том, могло ли

Итог: «ЧвВЗ» не зря называют лучшим романом Филипа Дика.

П.С. От 18.09.14.:

Интереснейший цикл Артура Кларка, который захватывает целое тысячелетие космических полетов, колонизации планет и лун, новых открытий и встрече с инопланетными цивилизациями.

Не хочу долго отписываться под каждой частью романа, поэтому, опишу все четыре здесь.

Первая Одиссея была очень увлекательной... Целых три непонятных сооружения цивилизации, которая перешла на энергетический уровень развития. Но, на этом романе все и должно было закончиться, но, как писал и сам Кларк, после каждого написанного романа он хотел добавить что-то новое, из-за чего все романы не всегда так хорошо связаны. Особенно это проявляется в послесловиях и экранизациях.

Вторая Одиссея была более динамичной, с политическими играми и астроформированием — далеко не так часто встречающемуся событию в НФ-произведениях. Такое я помню лишь в романах Гуревича. Монолиты в геометрической прогрессии, переделывающие Юпитер. Самая лучшая по сюжету и активным действиям часть тетралогии.

Третья Одиссея порадовала, в основном, описаниями будущего мира с двумя солнцами, холодным синтезом, развитием всего мира.

И, наконец, Четвертая Одиссея, которая тоже порадовала описаниями будущего мира, космическими лифтами, Звездным Городом и генной инженерией.

Но, должен упомянуть последний момент — к движению от первого романа цикла к последнему, Высший Разум Инопланетный становится все более и более незначительным, а в конце финального произведения даже говорится, что люди смогут с ним расправиться, хоть и не сразу. По мне, это не есть хорошо.

В целом, понравилось почти все, кроме того, что активности в романах мало.

Еще одна работа Отцов-Основателей русской фантастики, тех, кто стоял в самых ее истоках, на стыках веков и стилей. Сколько интересного, удивительного и поразительного предвидел Одоевский в своей, к сожалению, недовершенной повести! Более того, это иногда так подробно описано, как-будто он видел это собственными глазами. Взять хотя бы очень интересный небольшой абзац в конце повести, где говорится примерно следующее: «Изобретут книги, где в каждой букве будет своя книга». Ничего не напоминает? Это же устройство Интернета — ссылки в тексте на определенные статьи! А сколько еще многого увидел в будущем автор? Усиление России и Китая, победа первой над Америкой, угроза космических камней, использование природных ресурсов Луны и ее возможное терраформирование, мода на микропороды животных, генно-модифицированные растения-гибриды, развитие воздушного транспорта, Интернет, газопроводы по всему миру, геотермальная энергетика Камчатки... Плюс, некоторые его предсказания еще не успели сбыться, но имеют право на это. Взять хотя бы уже упомянутое ниже объединение Москвы и Санкт-Петербурга, глобализация мира под эгидой России — истинное воплощение мечтаний наших философов (идея «Русского мира»).

Будем верить в лучшее из предначертанного )

Прочитал вчера данную повесть. Остался ли я ею доволен и лучше ли она «Конца Вечности» великого Азимова? Вопрос сложный, ибо, нужно понять, с какой стороны смотреть на этот вопрос.

Начнем-с с хорошего. Если смотреть на научную сторону повести, она продумана очень хорошо, ведь в ней использованы современные знания о путешествиях во времени, и не только. Например, автор, уважаемый Чарльз Стросс, выбрал самый сложный и самый научный способ путешествий во времени — кротовые норы, смог отлично описать их систему использования, плюсы и минусы, полное изменения прошлого, законы квантовой механики. Так же понравилась и система Пересевов, исследование Вселенной с помощью зондов фон Неймана. Но, плюсы эти лишь в научной, надо сказать, отлично проработанной, стороне повести.

Теперь же о минусах... Рассказ не смог и не мог бы оставить во мне таких же эмоций, как «Конец Вечности» Азимова, или же, «Галактической Разведки» Снегова. Да и конец повести меня не обрадовал, подвел. Не понравилось и затянутость произведения из-за долгого срока в триллионы лет, повторение одного и того же миллионнолетиями. И, концепция Азимова о структуре его Вечности, где встреча с самим собой практически невозможна, то, что путешественника во времени отправляют куда дальше его Столетий, намного лучше представленных в рассказе научных парадоксов.

Таким образом, рассказ заслуживает лишь твердую 7-ку.

П.С. После повторного прочтения пару лет спустя — на самом деле, очень годная вещь. Оценка, соответственно, и повышена.

С первого издания «Наездника ударной волны» минуло почти полвека. И, наверное, самое фантастическое, что до сих пор сохраняется в романе, прописано Джоном Браннером в предисловии. А именно то, чем вдохновлялся писатель — трудами Элвина Тоффлера.

Почему для меня упоминание автором источников вдохновения стало таким фантастическим удивлением? Во многом потому, что, по крайней мере, сейчас сентенции Тоффлера-Белла-и-иже-с-ними смотрятся, читаются и слушаются как не просто не сбывшиеся футурологические грезы, но как частично ставшая тривиальностью повседневность и как безудержный технооптимизм, не учитывающий что общественных, что человеческих, что исторических условностей. Все это проявилось у знаменитого футуролога или, скажем так, пиарщика мира надвигающихся IT-гигантов и сетевых гиперкорпораций, как в «Футуршоке» (к которому и отсылает название романа), так и в «Третьей волне». В последней, кстати говоря, с самого начала концепция трех технологических волн (или промышленных революций в лексиконе обычных историков) не состыковывается с фактологическим фундаментом — паровые двигатели и фактории с разделением труда уже были в античности, но что-то не преобразовали мироздание экономического и социального порядков (зато основанная на этом принципе концепция деления исторического прогресса глубоко проникла в российское школьное обществознание и в кучу мусорных публикаций в академических журналах). Притом я умолчу о несостоявшейся второй технологической волне в Китае династии Сун (11 в. н. э.), доменные печи и прочие технические плюшки которого были не столько (но не без этого) стерты в порошок северными кочевниками, но и купированы расхождением с теми самыми социальными реалиями. Как мне кажется, подобные несуразности связаны с семантической локализацией постиндустриалистами развития человеческих обществ как прежде всего развития технического (в достаточно узком понимании понятия «техника»), которое, да, приводит по аналогии, по формам и по сути к изменениям внутри социальных взаимодействий и общностей, но именно в таком порядке.

Все-таки теоретическое банкротство и технологических, и экономических, и географических детерминистов связано с тем, что все факторы и условия сплетаются людской историей в сложную петлю обратной связи, порочный круг, в пустом сердце которого то самое социальное, а в линии окружности многочисленные разные технические, политическое, экономические и прочие составляющие, обращающиеся друг в друга и друг от друга вокруг дырки от общественного бублика. Но, прекратив свои душные замечания, все это к чему: Браннер потому талантлив, что смог из изначально узкой и сковывающей схемы построить машину для расширения собственной фантазии. Это, наверное, общее место для любого талантливого писателя-фантаста (а, быть может, и вообще каждого писателя).

Сам «Наездник...» хорош прежде всего (но не только лишь этим) широким, богатым и детализированным пейзажем будущего, которое уже наше настоящее. Здесь есть не только вездесущая Сеть и компьютерные вирусы, которые и терминологически, и во многом по существу схожи с нашей глубоко виртуализированной реальностью, но и более интересные предугаданные мазки современности: углубление фрагментации и атомизации общества, в т. ч. в форме трайбализма; подъем новой и старой религиозностей; ослабление стран т. н. Запада, включая Штаты; новые вариации гонок технологий и вооружения; и т. д. Помимо того, что Браннер углядел и подглядел некоторые процессы мира позднеиндустриального капитализма, автор частично на недопрогнозах постиндустриалистов, а во многом руководствуясь собственными фантазией и эрудицией крайне изящно интегрировал во вселенную «Наздника...»: создание интеллектуальных центров из взращиваемых и воспитываемых правительствами мудрецов и прогнозистов; использование масштабируемых квазисоцопросов для проектирования (и прогнозирования) будущего; линия исследователей Кризисвилля о когнитивных особенностях индивидуального и общественного сознания, например, ложных абстракций городской цивилизации и т. п. И сюжетная линия, больше половины всех эпизодов, очень красочное начало повествования (в пыточной лаборатории) — все на высоте. Но, как думается, Джон Браннер захотел смешать и употребить в романе слишком много всего, из-за чего на третьей книге (самом проблемном и заключительном разделе «Наездника...») красивая картинка все-таки трескается где-то в углу. И, что интересно, речь идет не о форме подачи: выбранная романная архитектоника и количество действующих лиц гораздо минималистичнее, чем в «Всем стоять на Занзибаре», но оттого лишь более эффектные вкупе. А вот количество заваренных вместе идей, скорее, слишком сильно фрагментируют повествование. Тут и генномодифицированные зверьки (нужные лишь для сцены с защитой обетованного городишки от бандюков), и социальная защита вместо доступа к технологиям (странный эпизод — скорее для правительства дешевле как раз обратное), и искусственные люди (генетический уродец в первой книге нужен, чтобы показать точку отсчета преображения главного героя в диссидента, хотя, если честно, с его предысторией странно, что эта встреча так сильно на него повлияла; но вообще дальнейшее упоминание уже вполне здоровых искусственно выращенных детей никак не влияет на сюжет), и ядерное разоружение (ну да, ну да, конечно, по известному сетевому блогу одного современного политика уже всем должно было стать предельно ясным — не откажутся от прелести расщепления атома в военных целях) и т. д.

Но хочется даже подробнее и отдельно остановиться на двух важных деталях романа, которые тоже носят сомнительный оттенок. Первый — это смена жанра с антиутопичной дистопии (или дистопийной антиутопии) на техническо-анархическую утопию с базовым доходом. Объединение в границах одной книги двух противонаправленных жанров, тем более порицаемого и непопулярного сейчас (утопия) с противоположным (антиутопия) — отличная концепция. Но ее реализация... все, начиная с поимки главного героя и его подруги правительственным отдельном взращивания и обучения мудрецов и кончая финалом, кажется достаточно сырым текстом. Как персонажи сбегают от злодеев, как один из плохих дядек становится добрым, как все Штаты, а далее, видимо, и мир просто моментально отказываются от государственных аппаратов в пользу мира без патентов на интеллектуальную и иную собственность, но с гарантированным базовым доходом выглядит слишком не выводимым из реалий той эпохи, которую так тщательно и филигранно написал Браннер. И все дело во втором постулате «Наездника...». Том самом постиндустриальном футурологизме Тоффлера и ко: сокрытый и проявляемый в допросных беседах главного героя и своего дознавателя (и будущего союзника) мотив о том, каким должна быть историческая дорога здорового и свободного общества, заключается в том, что необходимо высвободить те процессы и тенденции, которые стартовали вместе с третьей волной и тормозятся правительством вместе с криминальными структурами и крупными корпорациями. И будем всем счастье. Я же полагаю, выше уже пояснив некоторые противоречия в позиции основателей теории технологических волн, что те социальные проблемы, которые так интенсивно и объемно живописал автор романа, суть порождение не просто третьей волны, но ее главных акторов — государств и корпораций. Они не тормозят, а ускоряют этот процесс, с радостью в наши дни финансируя компьютерные науки и ИИ, но не для автоматизированного коммунизма Грефа, а для увеличения прибылей и невиданных с начала времен спекуляций спекулятивным капиталом. Атомизированные массы ускоряющимися экономическими связями с виртуальными посредниками выгодны для этатизма и капитализма. Поэтому причина и следствия изначально спутаны Браннером, из чего выписывается слишком смелая, но нереалистичная «мораль сей басни» (потому 9 баллов роману, а не все 10).

В общем, как и всегда, с антиутопиями все здорово в датском королевстве фантастики, а вот без приставки «анти» жанровые пути пока слишком извилисты и изрезаны ямами.

Если никто не против, внесу ложку скепсиса и критиканства в общий чан положительных отзывов.

«Восхождение Сенлина» Джосайи Бэнкрофта, на первый и поверхностный взгляд хотя бы на издательскую аннотацию, представляет собой как минимум любопытную попытку библейского стимпанка. Именно на один из библейских мотивов, который фигурирует в заглавии цикла, и именно с элементами такого фантастического жанра-декора, как стимпанк. Сколько за историю человечества или одной лишь западной цивилизации, да и нашей, восточноевропейской, было попыток, плохих, хороших, гениальных или просто как таковых существующих, тем или иным образом эксплуатировать мотивы из (пока еще — конкуренты в виде поттерианы, Корана и остатков марксистов имеются) Самой Читаемой Книги На Земле. Из Старого Завета, да и Нового. В том числе старания создать новейшие заветы... Ох, сколько их, что и не счесть! Но представить миф о Вавилонской Башни с щепоткой стимпанка — это меня удивило! И неминуемо привлекло к роману. Но, как показывает грустный опыт, красивая аннотация и просто интересная идея далеко не всегда гарантируют качественное содержание.

Так обстоит дело и с «Восхождением...». Задумка классная, кто спорит. Сколько копий сломано об литературные думы о Вавилонском зиккурате, но постараться перевести их в легкий и мягкий стиль стимпанковского романа, насколько мне известно, до Бэнкрофта никто еще не осмелился. Но на такой щедрейшей почве, где можно было б составить сочащиеся красотой, возможно иронией или хотя бы интригующим пафосом описания архитектурной мифопоэтической гордыни человечества, вышла довольно блеклая водичка. Местами, в самом деле, попахивает графоманией, ибо описаний чересчур много, а эффекта от них маловато. Меня, во всяком, лишь иногда привлекали характеристики мелочей и крупностей от Рынка до Нового Вавилона. В основном же что Рынок, что Цоколь, что Купальни и далее смотрятся как-то уныло и без того греховного размаха человеческой мысли, которая покушается на божественный замысел. Башня на удивление в интерпретации Бэнкрофта кажется однообразной и серой, хотя, признаюсь, некоторые элементы и детали любопытны. Например, теория Сенлина о тайных механизмах первых уровней, театральный этаж и некоторые другие мелочи. В основном же читать о вавилонских пейзажах было тоскливо и скучно. Но и главный герой, Томас Сенлин, тоже подкачал. Вроде бы и есть развитие у персонажа, и, черт, сколько автор места уделяет описаниям его мыслей, прошлого, черт характера, а он все равно смотрится как-то плоско и одномерно. Не прям до уровня книжной функции, но и не слишком далеко от нее. Для меня он как был скучным учителем из провинциальной школы, так и остался. О других героях как-то особо и не приходится говорить. Возможно, товарищ по вину и веселью в Купальнях оказался ничего, да и художник заинтересовал, но не более. Точкой в моем, возможно, нелепом и неоправданном нападении на это литературное произведение станет определенная стилистическая нелепость. То есть не с языком что-то не так — и переводчик, и, видимо, автор постарались в хорошем смысле слова. А вот сливание реалий нашего мира в виде виски, житейской атрибутики, профессий, бизнеса, шоубизнеса, сленга, паровых мать их автомобилей — это в условиях шумерских полисов для меня стало все-таки излишком. Да, изначальная идея — объединение стимпанка и вавилонской легенды. Но не вставление же в условно наш, условно современный мир с паровыми игрушками Вавилонской же башни. Я не ощущаю в этом всем чего-то чуждого нашему времени, даже с паровыми протезами.

Так что, резюмируя, выходит, что идея-то крайне интересная и перспективная. Играть с библейскими сюжетами и мотивами все еще мейнстрим, хотя, как правильно замечали люди на этом форуме в комментариях к книгам, по возрасту близким к Библии, существует еще не початый край иных религиозных нарративов, которые только и надо что найти да включить в новую книжку. По звучанию мысль об объединении стимпанковского и библейского даже звучит весьма андерграундово, что ли, но ее реализация для меня получилась не то, чтобы плохой, но и далеко не хорошей. «Восхождение Сенлина» читается более-менее на одном дыхании и без всяких трудностей, но интереса лично я проявлял крайне периодически к этой книге. Для меня это более разочарование и видимость первых литературных опытов, чем действительно достойная и крутая книжка. Но всегда остается возможность того, что это не мой жанр и не мой автор. Тем не менее прочесть вторую и третью книги серии я рискну.

«На стыке драмы и пародии,

или Постпостмодернистская космоопера»

Порой важнее сам путь, чем его финал. Дорога, а не ее последний километр. События между началом и концом. Но если вам неизвестна главная подоплека романа Джона Скальци «Люди в красном» (которые на самом деле «Краснорубашечники»), притом спойлеры для вас страшнее призрака коммунизма, оставляйте этот отзыв и все ниже идущие. И как можно скорее закрывайте вкладку фантлаба и приступайте к самой книге, ведь она того стоит.

В некотором смысле «Люди в красном» как раз о доктрине кинематографического жанра «роад муви», но, разумеется, не только. Сразу бросаются в глаза фантастические элементы повествования и общий сюжетный фон происходящего. Дальний космос, пришельцы, исследовательские миссии, храбрые разведрейсы в неизведанные миры и огромный, бескрайний океан (или космическая туманность, что больше к месту) тех любимых нами элементов старой доброй фантастики прямиком из 80-ых и раньше. Когда зрители и сценаристы не шибко задумывались о законах физики и оставляли учебники «Вводный курс логики» пылиться где-то в пустых библиотеках колледжей и школ. Зато и те, и другие люди истово любили научную или не совсем фантастику и искренне верили, что совсем недолго, и на Марсе зацветут яблони, на Альфе Центавре появится постоянный форпост человечества и вообще звезды станут ближе, чем земной Владивосток. Что у нас такое было, что там, за бугром. Но их кино- и ТВ-произведения, как раз носившие в себе эти самые надежды и веру в красивое завтра, конечно, имели много глупостей. Именно о них, на первый взгляд, «Люди в красном». Пародия на Стартрек, на штампы в фантастическом секторе развлекательных программ, на глупости тамошних сценаристов и прочее похожее. Но концовки, которых аж три, говорят, что перед нами не просто литературная изнанка зомбифицирующего ТВ с элементом постмодернистской игры. Произведение Скальци больше стартрековского оммажа, книжного фарса или интерактивного заигрывания с читателем и послесовременным жанром.

«Люди в красном» — это пример метамодернизма, постпостмодерна, редкого пока еще явления как такового, да тем более в рамках фантастического гетто. Это попытка преодоления ироничного, безысходного, детерминистского (несмотря на культ случайности), наджанрового, экспериментального в форме постмодернизма его же инструментами и средствами. Выход из атмосферы всеобщей обреченности, надменной элитарности и снобизма, в которой возможен якобы только определенных черт юмор, пафос, но не реальные действия или хотя бы надежда на изменения мира вокруг или своей собственной судьбы. «Люди в красном» как раз иллюстрация борьбы с судьбой, предопределенностью, фатумом за свободу выбора. За выход из течения реки, в которую дважды вроде б и не вступишь, но ощущения такое, что вступил во что-то похлеще этой самой речушки. Если хотите, данное произведение — производственный роман. В том смысле, что в нем люди производят из самих себя других людей — смелых, свободных и управляющих своими жизнями сами. И заставляющий, в хорошем смысле, читателей сделать тоже самое — стать свободными и независимыми.

Разве можно как-то по-другому воспринимать борьбу с Сюжетом, с Авторами, высмеивание абсурдности управляемого не нами мира вместе с высмеиванием в тройственном эпилоге постмодернизма как такового, с его методами и сутью? Джон Скальци создал великолепный фантастический роман, в котором все на грани. Реальность, фантазия, фантастика, нарратив, Автор, творение, свобода и Фатум. В котором из ростков постмодернистского упадка проявляется метамодернистский восход, возрождение надежд. Появление смыслов вновь. Через осмеяние глупостей и нестыковок сериальной фантастики минувшего столетия пробуждается любовь к этому самому жанру и космосу вообще. Через трагедии на стыке комедий главных (по ходу сюжета или Сюжета они преображаются и в «главных», и вновь в главных, и...) героев, смелостью и решительностью которых проникаешься, дается мысль о необходимости выхода из своей, как модно говорить, зоны комфорта. О превращении себя в человека свободного, а не предопределенного кем-то иным. Системой, богом, сценаристом и т.д. В этом и во многих других планах «Люди в красном» безмерно хороши, их форма и внутреннее содержимое идеально вымерено и более чем достойно прочтения.

Эх, какой Джордж Оруэлл противоречивый! В одних трудах восхваляет революционную Испанию (в чем я всеми руками «за»), а в других как можно надежнее и нагляднее топит в испражнениях недостатков первичного социализма сам этот социализм. Конечно, я имею в виду «Памяти Каталонии», где он с наслаждениям внимает раскрашенным в черно-красный тон испанским улицам (и я бы хотел это созерцать), а в «1984» мрачнейшим абсурдом крушит гипертрофированные пороки Советской реальности. Наверное, в «Скотном дворе» он смог наиболее правильнее, что ли, выразить свое дихотомическое видение.

Мало что нового скажу из-за наличия семи страниц сказанного под данным произведением. Но все равно попробую. «Скотный двор» — краткая, комичная, очень едко иронизирующая и красочная аллегориями сатира на понятно что. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, кого здесь ставят к стенке — Советы. Сталинские, конечно, но все-таки Советы. За практически каждым героем и персонажем видится исторический прототип, вся линия деградации революционного чаяния в дореволюционный и более худший по условиям смрад. Кстати, по персонажам — образ хряка Наполеона вышел, простите, слишком «жирным». «Товарищ Наполеон всегда прав» и т.д. — ну сразу же угадывается гражданин Кобо. И надо было делать столь толстые намеки к тому, что и так читателю было б ясно? Замечательнейшим фарсом и абсурдистикой отдает финал «Скотного двора». И, к сожалению, как показал в этой повести Оруэлл, Советский Союз действительно рухнул в плане построения утопии и превратился в неоаристократическое государство.

НО. Есть одно «но». Этим неоаристократическим государством стал уже не СССР, а образование на его руинах. Безусловно, великий писатель, Джордж Оруэлл, чьи цитаты как из этой книги, так и из других стали, видимо, вечными, нанес своей литературой удары не только по престижу Красной империи и оценке творящегося в ней. Он нанес удары по социалистическому движению и самому себе. Ведь он же кличет себя демократическим социалистом. А на деле? Критики внутри его старушки-империи об этой самой старушке я не читал, не слышал и не знаю о факте ее существования. Видимо, потому, что ее нет. Мало кто помнит его публицистику по анархистам и либертарным социалистам, но навсегда запомнили «Скотный двор» и «1984». Романы, которые критикуют пусть и тоталитарное, диктаторское и прочее мерзкое и зловонное в революциях и социализме, но и сами эти идеи. Вряд ли автор этого хотел, но абсолютное большинство его читателей видит в самых известных творениях мэтра именно памфлеты на социализм, на коммунизм. При том же на коммунизм всякий — не только в представлениях и мерах по его достижению от ЦК КПСС. И это на самом деле печально и грустно видеть, когда сторонник своих идей эти идеи и попрекает, при том же не ведая того. Да и так ли уж прав Оруэлл в своих гипертрофированных донельзя образах и деталях? Так ли уж ужасна была та страна из четырех букв? Тот первый социалистический тетраграмматон, который вызвал настоящую божью бурю, переделавшую мир. И в худшую, и в лучшую стороны. А своей желчной критикой зарубежные левые, к сожалению, губили не только память о Советах, но и идеи социализма и революции как таковые.

Первое, с чего, видимо, нужно начать, это фраза «я прочитал». Даже нет, так — «прочитал НАКОНЕЦ-ТАКИ». На целый год или около того растянулся мой библиофильский челлендж, личный джихад и, мягко говоря, не самый обычный читательский опыт с увесистым трудом Марка-почему-то-зачем-то-Z Данилевского под заглавием «Дом листьев». И цифра потраченного времени в размере «около года» вышла довольно своеобразным образом — я элементарно не всегда и не сразу брался осиливать данный тяжеловатый томик причудливого постмодернистского толка. Перебивался частенько, так сказать, чем полегче в плане осознования прочитанного. Правда, большую часть текстового объема «Дома листьев» я прочел за месяц. Опять же, около того, плюс-минус*...

* — первый свой «арифметический» опыт в поглощении алкоголя я получил в лет семнадцать, насколько могу помнить. Как известно, культура пития, которая переносит наше сознание в сферу «вы-бытия», а порой «вытия», а тело и вовсе «бития», сложна и многоаспектна. Особенно в своем русском, противоречивом формате. И, разумеется, порой имеет слишком индивидуальный окрас, зависящий от целей на данный конкретный момент. Именно ситуативность всего процесса выпивания и делает данный процесс крайне неустойчивым, разнообразным и почти всегда кончающимся в негативном ключе. Так или иначе придерживаться определенный правил, культурных матриц, в это случае, конечно же, стоит. Поэтому, как в случае соло-гитариста среднестатистической рок-группы средней полосы России (у которого электро-соло-гитара идет в наличие с пластмассовым медиатором из «Мира музыки» за пятьдесят пять рублей за штуку), для лица выпивающего необходимо не только наличествование бутылки крепкого, желательно, алкоголя, но и закуски. А без последнего, и в случае с смешиванием так называемого «пойла» с газированными напитками, и уж тем более в случае возвращения домой в столь непозволительном и незапланированном состоянии немудрено, как в моем примере, получить несколько сильных оплеух от отца. Зато после подобного вы наверняка научитесь даже в самом нетрезвом состоянии определять зависимость градуса в крови и степени необходимости возврата домой.

Продолжая и переходя к следующему, второму моменту, стоит написать, а за что, собственно, взялся я, и ты, будущий гипотетический читатель сия польско-эмигрантсткого. «Дом листьев» — точно не подходящая не под один из жанров фантастики и литературы в целом работа. Прежде всего — это вызывающая интерес головоломка, общие черты которой, пролистав данный талмуд (лишь по размером, а не по критерию «скучности»), в свою очередь вызывают непредвзятое удивление**. Постмодернизм, а то и вовсе постпостмодернизм (по общим описаниям, мне известным, наиболее точно книга вписывается именно в этот формирующийся наджанр), сливающийся с сюром, хоррором, некоторыми нотами саспенса, фантастикой, реализмом. Данный труд, безусловно, экспериментальная и эргодическая литература (настолько диковинная, что порой граничит с ар-брют произведениями), к которой как раз и тянешься из-за ее необычности, оригинальности , а также по причине колоссальной проделанной работы — почти тысяча страниц смыкающихся и расходящихся нескольких сюжетных линий, с десятками персонажей, использованием десятков же литературных приемов, стилей, жанров и шаблонов, а также не просто гипертекствость, но и работа с самим отображением текста на бумаге. И это забывая о всех тех изюминках и пазлах, которые переводчики с издателями по тем или иным не включили в итоговый вариант рукописи Данилевского. В конце концов данная работа — авангард современной литературы, который в пост-, или уже постпостмодерновом, метапрозаическом мире может вернуть былой, уходящий в сиюминутную, до первобытного простого обмена и получения информации в виртуальных игрушках вроде соцсетей. И, упомянув уже одну из основных фишек этого опус магнума *на данный момент* Данилевского, нельзя под конец сказать и про вторую — упоминания сторонних работ. Художественный, научных, публицистических... И в основном выдуманных, что ссылает нас к пану Лему и его циклу существующих рецензий на несуществующие книги.

** — скажу честно, ибо честным быть нужно. Нужно по системе различных религиозных установок и каких-то нравственных идеалов. Я же просто хочу быть честным с собой, а после и с другими просто так. Просто по своему желанию. Так вот, дабы быть честным, должен признаться, что в моей жизни открытие данной книги не было самым «не предвзятым удивлением». Может, и вовсе не было удивлением... Со мной случалось множество других переживаний различного толка, среди которых, благо на данный момент, не было наркотических *разумеется, запрещенных на территории РФ*. Но, наверное, самым непредвзятым, или лучше сказать неожиданным, но запоминающимся и глубоким удивлением, было мое переживание спустя больше года от моего первой алкогольной неудачи, описанной выше. Лето уже было не за горами, а я и Арья сидели в глубинах одного из парков моего родного города. День был солнечный и лишь совсем чуточку прохладный. Довольно резко наши обычные для публичных мест поцелуи и обнимая, обычные для первокурсной парочки вроде нас, переросли в кое-что другое. О, нет, первое соитие к тому моменту между нами уже давно состоялось. Случилось нечто иное. Одна рука Арьи аккуратно сбросила с меня мою легкую кофту матово черного цвета, висевшую у меня на плечах, на мои колени. А другой рукой, поначалу поглаживая мою щеку, опускалось все ниже. Дойдя до бедра, ее нежная кисть, покрытая бледной кожей, под которой по-дворянски проглядывались ее тонкие кровеносные линии, маскируясь лежавшей специально для этой цели на ногах кофтой, расстегнула пуговицу, а после и змейку на моих джинсах... Мы продолжали и дальше сидеть в людной парковой зоне, целуясь, и лишь мы с ней вдвоем, впитывая самые замечательные и искренние моменты прекрасной юности поры, знали, что происходит под моей черной накидкой. Наверное, именно этот момент, который мы после не обговаривали каким-либо образом, заставляет после всего произошедшего меня думать о всего лишь одной мысли. Очень чувственной, эмоциональной, но уж точно и отнюдь не рациональной. О том, что Арья была не только первой, но и лучшей.

И, наконец, о собственных впечатлениях и понимании прочитанного. Думаю, нельзя не напомнить, что главные цели любой книги — заставить думать и заставить чувствовать. Если думать она заставляет всегда, уже по своей сути, то вот с чувствами «Дом листьев» может и подвести, если вы будете вести отрывистое чтение, лишь время от времени. Поверьте. мне это подпортило общие впечатления. Но в целом времени потраченного я не пожалел. Ведь не просто владеть данным бриллиантом библиофила, но и читать его — нечто особенное и приятное. Особенно рождающееся напряжение во время событий спуска Нэвидсона внутрь «потусторонней» области дома, повествование о которых происходит на страницах с немногочисленным и бегущем тексте. Что же касается понимания задуманного и написанного Марком мною в прочитанном состоянии... Как и в размышлениях о ленте Нэвидсона в рамках текстуального уровня исследовательской работы Дзампано, который тот еще графоман, теорий у меня много. И о сущности дома, и о вопросе происхождения всего в книге, включая и ее выдуманных авторов. Не буду тут писать обо всем, ибо тогда и читать вам не захочется эту непростую книжку — ведь в раскрытии ее тайн и заключается ее основной шарм. Скажу лишь, что на одном из последних этапов прочтения мне показалось, что история, рассказанная в пленки Нэвидсона, которая размеренно переходит из какого медленного викторианского ужаса в *в конце* историю настоящей любви на фоне фантасмагорических событий, связанных с величественным в плане странностей домом, является историей литературы, рассказанной в довольно своеобразной форме. От модернизма через постмодернизм к метамодернизму. Но и других версий хватает. Возможно, что дом, чем бы он не был по своей природе, своеобразный литературный и, в рамках истории пленки Нэвидсона, опять же, бытийный макгаффин, который в итоге сильнее сплочает Нэвидсона и Кэрол, возвращая им потерянную любовь. О Джонни Труэнте, любителя наркотиков, алкоголя, секса с многочисленными девушками, которого судьба привела к изучению записок Дзампано, сказать можно не меньше. Особенно о последних описанных им событий собственной жизни... Но я этого делать не буду. И так сказал больше, чем было нужно. Скажу напоследок, что прочтение «Дома листьев» для истинного ценителя и любителя чтения — опыт уникальный. Который обязательно нужно пережить, дабы не упустить*** кое-что важное в этом сложном океане современной жизни. Жизни, в которой уже не только медным тазом неразличимых обмана и лжи накрылась почти вся сфера обыденных СМИ, но и души людей... Где все труднее отличить правду от лжи, ошибки от искреннего деяния, гениальной работы от бреда сумасшедшего/графоманского ничтожества.

*** — *здесь должен был быть финальный с P.S. отрывок-оммаж рецензента в подражании комментариям Данилевского от лица Труэнта, который, к сожалению, не сохранился. На оборванных клочках от страниц с ним остались несколько пятен, предположительно от слез, окурок с кусочками пепла от сигареты «Parlament. Дым Отечества нам сладок и приятен», закладка с ссылками на несколько стихотворений Есенина, нотный ряд начала песни «Танцуй» российской группы «Сплин» и бессвязный, размытый разлившейся непонятной жидкостью, набор слов, возможно о прочих недолгих и никчемных интрижках автора*.

Странствия по бороздящей черную пустоту от звезды к звезде величественной Полусферы Дайсона продолжаются.

Продолжаются во второй части романа-эпопеи писательского союза Бенфорда и Нивена под заглавием «Звездокорабль» («Звездна-корабль», «Корабль-звезда» — по вашему желанию), где на все мрачные тайны и загадки первого романа будут найдены свои логичные, а иногда довольно неожиданные ответы.

Странная система Глории, чуть ранее цели путешествия колонизаторов с «Искателя звезд», становится все ближе, а гравитационные волновые последовательности, идущие от нее, становятся все более понятнее. Только вот расшифрованные части посланий, почему-то адресованные именно людям, а не Птицам, мягко говоря ставят в недоумение и уж точно пугают (зато более ясного и прямого ответа от чужаков быть, наверное, не может). Тем временем кризис, разразившийся из-за появления представителей человечества на Мире-Чаше, усиливается. Пернатый Народ готов применить одно из самых мощных, видимо, видов оружия в известной Вселенной, способное вывернуть на изнанку как классическую, так и квантовую механику. Люди же, часть которых так и осталась на Чаше, пытаются решить, что им делать далее. Присоединиться ли на условиях сильной стороны, то есть Птиц, или искать способ победить их, пользуясь помощью восставших Народа Сил и змеепальцев, а также других более удивительных и фантастичных инопланетных рас? Для того, чтобы выйти из сложившийся ситуации победителями, главным героям-людям предстоит продолжить свое путешествие по Чаше, выйдя за ее внутреннюю полость, на внешний обод. И столкнуться там с садами вакуумных цветов и величественными негуманоидными Ледоразумами. При этом мимолетом можно узнать про Филосов, Камнеразумы и другие разумные и не очень диковинные формы жизни на Чаше. И все это приблизит и откроет нам тайну происхождения как самой этой конструкции, так и Народа, который ей верховодит. Тут не обойдется без помощи Ледоразумов, появления Призрачных, раскрытия завесы таинственности над Глорией и еще многого, многого другого.

В итоге имеем добротное и ни чем не более худшее продолжение «Чаши небес», которое логично завершает ее историю. В принципе, я получил от романа то, чего хотел. Сверхцивилизации, которые почти не отличимы от мифических богов, фантасмагоричные пришельцы, победа человеческого острого ума и любопытства. Конечно, не самые интересные и проработанные персонажи, но среди таких вселенских масштабных пейзажей любой человечек, кем бы он ни был, всегда будет лишь блохой на теле кита.

После трилогии «Спин» и отдельного романа «Биос» ничего из Роберта Ч. Уилсона не приходилось читать на русском языке. Поэтому начать отзыв без благодарности Владиславу Слободяну (Verdi1) за подобную предоставленную возможность в виде качественного перевода отличного романа под заглавием «Мистериум» было бы крайне опрометчиво. И, принося эти самые благодарности, буду надеяться, что этот перевод станет не последнем, ведь творчество автора богато и разнообразно, хоть и сильно недооценено у нас.

«Мистериум» для меня стал не просто очередной прочитанной книгой Уилсона, но и одной из самых любимых в его библиографии, в которой, надо сказать, я еще не нашел откровенно плохих работ. Данное произведение я ставлю в один ряд с другими сильными творениями Роберта Чарльза, вроде «Слепого Озера», «Жатвы» и «Спина». При том же при прочтении и после него сам дух книги лично у меня вызывал ассоциации со «Слепым Озером», хотя сюжетно и фантастическими элементами эти два романа мало чем схожи. Зато похожие теми самыми фантастическими допущениями произведения других авторов у меня в памяти всплыли более конкретные. Например, сама идея альтернативного христианства чем-то напоминает дилогию Лукьяненко «Искатели неба». Но, безусловно, более четкие параллели и сходства прослеживаются с некоторыми работами Филипа Дика. Заигрывание с гностицизмом, развитие гностических идей об иллюзорности реальности и ее истинной сути — все это можно встретить что в трилогии «Валис», что в «Свободном радио Альбемута», из которого эта упомянутая трилогия и выросла. Так что неудивительно, что именно такая сильная книга с явными признаками «диковщины» смогла взять премию, названную в честь создателя «Человека в высоком замке» и «Убика». Вполне заслуженно, кстати.

Картина параллельной Вселенной вышла на уровне, хотя ее корни и растут из менее удачной попытки построения альтернативного мира на основе игры с историей христианства в более ранней работе автора — «Цыганах». Странное ино-христианство, которое, как заметил один из персонажей «Мистериума», даже не является монотеистической религией. Гностические интерпретации, связанные в одном синкретическом учении с множеством Священных Писаний. Мир, где по крайней мере на месте Соединенных Штатов и Канады установлена тоталитарная теократия с религиозной полицией и задавленными гражданскими свободами. Мир догм и войн, мало чем отличающийся от нашего. Может быть, еще хуже, чем нам. Мир технологий конца девятнадцатого века — начала двадцатого века с двухмиллиардным населением, языческо-эллиническими храмами в Лондоне и странным, сумбурным гностическим христианством. Мир, куда посредством странного события с участием военных, непонятного артефакта с непонятной физикой и лауреата Нобелевской премии по физики Алану Стерну переместился небольшой городок Ту-Риверс, который явно не вписывается в мироздание Консолидированной Республики. Как же повлияет Ту-Риверс на мир с совершенно другой историей? Сможет ли немногочисленная кучка главных героев понять тайну перемещения Ту-Риверс в альтернативную Вселенную и вернуть его назад? Или же есть другой вариант спасения? Возможно, за ним прячется суть не одной, а целого множества бесконечных реальностей и миров...

Таким образом, заключаю, что «Мистериум» — роман отличный, «диковский» и вместе с тем чисто «уилсоновский». С цитированием выдуманных книг, с живыми персонажами, с проблематикой семейных взаимоотношений и другими присущими Роберту Чарльзу деталями. Читать обязательно как и поклонникам его творчества, так и просто ценителям подобной фантастики.

Ко всему недоступному, особенно если оно за авторством такого фантаста, как Грег Иган, волей-неволей, да возникают завышенные ожидания и представления, которые могут не самым лучшим образом (как это обычно и бывает) повлиять на восприятие конкретного произведения. Так у меня и вышло с «Лестницей Шильда».

Данный роман довольно схож с предыдущей по написанию работой Игана (впрочем, как и с его прошлым творчеством), с «Диаспорой». При том же параллели уходят даже в терминологию книг (Посредники, к примеру), а не только в их схожие концепции, идеи, сюжетные ходы и сеттинг (сюжетообразующая катастрофа глобального или астрономического масштаба, диаспоры, деление человечества на бестелых и материальных, Теория Всего, в итоге оказывающаяся не совсем верной, устройства, схожие с мозгозаменителями-«Ндоли», жизнь во Вселенных с иным устройством и метрикой пространства-времени, и т.д., и т.д.). Правда, несмотря на общие моменты для этих двух романов, «Диаспора» мне все равно приглянулась больше, да и в целом впечатления о ней у меня остались более лучшими, нежели о «Лестнице...».

Причин как всегда несколько, но по своей сути они взаимосвязаны. Первая их них — масштабность. Одним из основных плюсов и преимуществ «Диаспоры» среди прочих творений Грега является то, что она берет своим масштабом. Великая Одиссея постчеловеческого вида, начинающая в Полисах Земли, уходящая через межзвездную пустоту к другим звездным системам и заканчивающая в Реальностях с другой топологией пространства и структуре физических констант. Такой масштаб действия и повествования, пусть и разделенного из-за этого на отдельные сюжетные кластеры, просто не может не впечатлить. Должной же замены «Лестница Шильда», к сожалению, не предлагает. Да, катастрофа вселенского масштаба, уничтожившая за неполное тысячелетие несколько сотен человеческих планетарных систем и таинственный Барьер, скрывающий за собой нечто невообразимое... Нет, гибель одной единственной Земли от обыденного потока частиц двойной нейтронной звезды завораживает поболее. Далее как одной из причин я вспоминаю чрезмерную научность текста. Да, не спорю, за «твердость» фантастики мы Игана и ценим, но в этот раз австралийский физик-писатель решил вести повествование не самым популярным и понятным языком. Нет, это не означает, что я вообще ничего не понял, но, не являясь технарем, до конца понять все научные объяснения происходящего у меня не вышло. Даже Сташевски в его обычном приложении с формулами и дополнительными пояснениями к тексту заключил, что читать все наукообразности стоит уже при должном желании и освежении в памяти высшей математики. И, последнее, но одно из самых главных замечаний по «Лестнице...» — персонажи. Они получились менее живыми, интересными и вызывающими читательское переживание, чем персоналий из «Диаспоры». К сожалению, литературный уровень (который, что уж греха таить, хромает у автора частенько) «Лестницы...» в данном плане не смог превысить или достичь оного из той самой «Диаспоры».

Но это все сравнения с творчеством самого Грега Игана в плане формы. А если же перейти к идейному содержанию самого романа автора, то все будет выглядеть несколько иначе. Особенно если вновь перейти к методу сравнения, только на этот раз с работами другого «твердого» фантаста современности, только уже с канадским гражданством — с Питером Уоттсом, конечно. Вроде бы более доступный для понимания в плане научных концепций и по большей части равный своему австралийскому коллеге по части литературности, по мне Грег Иган побеждает в другом довольно важном для меня параметре — вера в людей, в человечество. Да, конечно же, почти во всех произведениях данного автора людская раса в плане биологическом/физиологическом давно перестала быть чем-то целым. Кто-то, правда, решил остаться в телах своих предков, значительно изменив их или заменив органический мозг мозгом искусственным, позитронным, вспоминая Азимова. Кто-то перешел в промежуточное полу-механическое состояние, кибернетическое. Другие же совсем покинули первичную Реальность, став обитателями математических виртуальностей, но все это множество вариаций человечества осталось таковым по своей внутренней сути. Все эти далекие потомки людей остались человечными, и считают этот выбор правильным. В литературных мирах Уоттса же все обстоит иначе. Суть человеческого бытия считается ошибочной, глупой, ненужной и лишней в дивном новом мире на пороге Сингулярности, воинственного Первого Контакта и борьбы коллективных разумов. В этом плане Иган со своим миром далекого будущего, не потерявшего человеческий лик, для меня гораздо ближе и понятнее.

В итоге получаем хороший, но несколько менее по сравнению с уже в который раз упоминаемой в этом отзыве «Диаспорой», роман, чересчур переполненный научными концепциями и терминологией, которые Иган даже при помощи многоуважаемого Сташевски не всегда может донести должным образом до читателя. Но прочитать стоит, особенно чтобы приготовиться к дальнейшим экспериментам писателя в его трилогии с выдуманной физикой иной, совершенно непохожей на нашу Вселенной. Как удачно сказал про нее один отзывист, «это уже не научная фантастика, а фантастическая наука».

Данный рассказ Игана, «Подходящая любовь» (или «Адекватная любовь», или «Из-за любви» — все названия так или иначе передают основную суть рассказа), в принципе можно отнести к общей вселенной рассказов «Аксиоматика» (к которой, как минимум, относятся «Статист», «Учась быть мною» и «Сближение», а как максимум и «Прогулка», и «Аксиоматик»). Ведь и тут появляется доступные почти всем технологии клонирования (из-за этой доступности данный рассказ, скорее всего, идет по хронологии уже после «Статиста»), хотя самих клонов и не называют игановским их наименованием «Статистами». Но схожее описание создания и самих клонов, а также отсутствие явных противоречий с другими рассказами, которые я самолично объединил в некий условный цикл, позволяют присоединить «Подходящую любовь» к ним. Но клонирование тут — не главное фантастическое допущение. Лишь второстепенное, ведь основной сюжет рассказа крутится вокруг довольно необычного и несколько отталкивающего что для главной героини, что для меня способа сохранения мозга ее умирающего мужа. О самой этой возможности, последствиях ее и будет рассказывать далее Грег. Но конец, пусть и вполне логичный со стороны сюжета, лично для меня несколько сгубил мои ожидания, ведь основная фантастическая идея «Подходящей любви» просто великолепна.

Действие рассказа «Closer» («Сближение») Игана, если и попытаться включить его в некоторую общую вселенную других произведений сборника «Аксиоматик», происходит в будущем чуть более далеком. Более далеком от простой и обычной перепрошивки органических мозгов наномашинами. Во времена, когда свое «мясное» вместилище сознания можно сменить на более совершенные и долговечные носители, как и в другом рассказе Грега, «Хранители границ». Довольно популярное фантастическое допущение что у данного автора, что у других, но не главное в этом конкретном произведении. Здесь главный герой слишком сильно увлекся проблематикой солипсизма, пытаясь найти способом если и не доказать существование других людей, то хотя бы постараться понять их. По-настоящему понять, став ими. Более всего понять целом и полностью он желает свою возлюбленную, Шиану. Пройдя вместе с ней различные вариации смены тел на свои и клонированные, побыв в мужских и женских ипостасях, да и прожив вместе не мало, они решаются пойти дальше. На эксперимент, в котором они станут одной личностью, чем-то средним между ними двумя, новым, но похожим на них. Только чем закончится для главного героя и Шианы эта новая попытка узнать друг друга лучше? Может ли статься с ними после что-то более худшее, нежели раскрытие неприятных подробностей их прошлого? Выдержит ли любовь полное и абсолютное слияние влюбленных? И поможет ли все это рассказчику воплотить свою мечту о полном понимании другого человека в жизнь?

Когда-то у меня был недолгий период свободного времени, который я уделял поиску в Сети всякого рода списков «фильмов с неожиданным финалом/развязкой/сюжетным поворотом». Так вот этот роман Бэнкса (как я выяснил, одна из первых его работ вообще, а из цикла «Культура» в частности), «Выбор оружия», может занимать первые места даже среди всех этих всевозможных кинокартин с сюжетными неожиданностями, которые при последовательном просмотре фильм за фильмом становятся все более предсказуемыми. Но подобного этой книге не грозит. А, казалось бы, еще одна история о Культуре и одноименной книжной вселенной. Еще одна история, рассказанная не от культурианца, пусть и работающего на Контакт. Еще одна история о противоречивости, внутренней и внешней, Культуры и ее «заграничной» деятельности в области прогрессорства. Но эта история, это произведение, нечто большее.

Опять-таки, начало «Выбора оружия», пусть и несколько сумбурное, но довольно характерное что в целом для творчества Иэна Бэнкса, что для книг о Культуре. Снова поле битвы мира более примитивного, нежели анархо-либертарианская утопия галактических масштабов с постсингулярными игрушками и прогрессорско-наставническими замашками, и снова главный герой — наемник. На этот раз от Культуры, и имя ему — Чераденин Закалве. Умелый воин, стратег, агент-оперативник и убийцы, способный выполнять целый спектр различной «грязной» деятельности ОО. Загадочная личность с технологически отсталого мирка, в душе и поступках которой переплетаются понятия о чести и желания личной выгоды. И эта странная двоякость непонятным поначалу для читателя образом связана с прошлым Чераденина, которое хранит и личную тайну, и личную трагедию.

История Закалве, охватывающая его детство, прошлые подвиги и испытания, а также настоящее, в котором он вместе со своим наставником-нанимателем от Культуры Дизиет Сма выполняет свое очередное «последнее» прогрессорское задание в Скоплении, подается весьма необычным способом. И буду честным, подобное мне где-то до середины или чуть далее по тексту романа казалось несколько неясным и запутывающем. Но страница за страницей, и две линии повествования с вставками из флэшбеков, направленные в разные стороны по течению событий, превращаются в сознании из хаотичного во вполне линейный сюжет. И до самого конца, до самого финала он кажется довольно стандартным для данного цикла, но именно финал «Выбора оружия» все меняет. Он делает данную часть цикла едва ли не самой лучшей даже среди таких замечательных для меня вещей, как «Игрок» или «Вспомни о Флебе». Ведь конечный сюжетный поворот переводит основной универсальный конструкт Культуры в виде двоичной матрицы «да/нет», «верно»/«неверно» с размышлений о правильности и необходимости действий Культуры на главную фабулу романа о ней. Ибо в постсингулярном мире далекого будущего, где перемешались в одном котле ИскИны и виртуальные реальности, вопрос «верно или нет?» нужно задавать уже ко всему. В особенности к романам Иэна Бэнкса.

Таким образом имеем если и не лучшее, то одно из самых сильных произведений данного цикла. Советую читать в новом переводе, в котором большинство замечаний к старому были исправлены или во всяком сведены к минимуму. А уж претензию к самому финалу, который некоторым читавшим показался мало объясненным, скажу лишь, что некоторые немногочисленные отсутствующие детали можно спокойно додумать. Бэнкс и так разжевал чересчур много, давал некоторые подсказки и неоднозначные моменты, которые могли бы привести читателя к истине раньше, чем его запутанный в нескольких хронологиях сюжет.

И вновь перед отзывом выражаю благодарности Владиславу Слободяну (Verdi1) за прекрасно выполненный перевод очередного произведения Роберта Сойера.

Заканчивая со вступительной благодарственной части, не буду заострять внимание на качестве перевода — отличная работа, сделанная на общественных началах, ради нас, простых людей — любителей фантастики и в особенности творчества Сойера. Кстати, переходя уже к оцениванию самого романа «Факторизация человечности», хочется сказать, что это конкретное произведение именно для почитателей творчества данного автора.

В своей новой (для нас, а по факту — видите дату издания) книге Роберт Сойер вновь не скупается на количество и качество подаваемых и рассматриваемых проблем. Перед нами и семейные взаимоотношения, и ИскИны, и квантовые исчисления, и психологическая сторона памяти, и Контакт. И без глобальных нравственных вопросов не обходится. А повествование канадского автора в переводе Владислава Слободяна снова не позволяет оторваться от прочтения книги (прочитал взахлеб в день появления в Сети переводной версии книги). А фантастическая идея, пусть в чем-то уже клишированная, штампованная, но в авторской интерпретации обзаводится новыми гранями и смыслами, что добавляет произведению веса. Но, несмотря на все эти явные плюсы книги, меня она не очень впечатлила.

Почему? Да как-то все вышло несколько не то, что предсказуемо, а просто слишком уж по-сойеровски. Те же перипетия сюжета, те же ходы повествования, те же типы персонажей. Все вышло на уровне, на высоком уровне, но слишком уж сходным с другими его произведениями. Отшлифовано до блеска, который уже был виден раньше. Начало книги вообще поначалу казалось очень знакомым, и, порывшись в памяти, я вспомнил о другом романе Роберта Сойера — «Жить дальше». Тот же непонятный и не расшифрованный до конца сигнал из космоса, та же главная героиня-ученый, у которой-таки получилось раскрыть инопланетные тайны, и так далее. Правда, в «Жить дальше» сходную и не очень высокую для сойеровских произведений оценку я поставил не за копированность и самоповторы, а за финальные ответы на главную проблему, которые мне не понравились. А здесь же, в «Факторизации...», мне понравились практически все составляющие, но именно понимание того, что это уже было и заставило меня поставить книге всего семь баллов. Семь баллов автору, написавшему «Золотое руно», «Пришелец и закон», «Конец эры» и, разумеется, вершину его творческого пути — «Старплекс». Вершину, которую Роберт, видимо, уже не может переплюнуть. А жаль. Возможно, что и эта работа, написанная с чуть большим размахом и старанием — такими, как в «Старплексе» — и помогли бы ему добиться чего-то большего. А так вышел роман, интересный в большинстве своим именно поклонникам творчества этого писателя. Неплохой гибрид фильма «Контакт», романа «Жить дальше» и соавотрской книги Бакстера и Кларка «Свет иных дней» (если что, я имел в виду проблематику, поднимаемую под конец, которая встречается и в рассказе Теда Чана «Правда фактов, правда ощущений»). Неплохой, но не более.

PS. Чуть после обдумал свою оценку получше и повысил ее до «восьми». Все-таки хороший роман, пусть Сойер и копировал самого себя.

Сомнительная повесть Лазарчука в жанре сомнительного «турбореализма».

«Зеркала» — довольно плохо скрепленное внутри себя произведение, которое включает сразу несколько фантастических идей, что кажется плюсом для повести, ан нет. Несколько этих идей, мало связных друг с другом, да и еще весьма странного характера (последнее фантдопущение строится целиком и полностью на размышлениях рассказчика и опровергаются им же — так что сами зеркала, от которых и получила повесть название, и вся вторая половина работы А. Лазарчука оказались недосказанными и непонятными). Портят и так очень тонкую и хрупкую связность текста разные скорости повествования частей сие произведения, логики в колебании которых мне лично было видно мало. Концовка в принципе ничего не объяснила из снежного кома сюжета, поставив лишь несколько вопросов, одним из которых, основным, для меня стал: «Зачем?»

Зачем нужна была вся эта повесть?.. Никакой связи между параллельными мирами и бюрократической нечеловечески разумной машиной коммунистов я не увидел во время прочтения. Никакой глубины нет — все это так, лишь псевдоинтеллектуальность и псевдофилософия. Герои, правда, вышли живыми, а сами фантастические идеи, если бы между ними была положена автором какая-то связь, ну, и скажем, логика со смыслом... Ничего подобного я не увидел. Зато конъюнктурность, как уже упоминали в комментариях, тут не скрываемая и всеобъемлющая. И вот она-то, вместе со всей нелогичной массой нагромождений «возвышенной философии» и называется самим Андреем Лазарчуком, а также некоторыми критиками и другими авторами «турбореализмом — фантастикой, через которую очень живо и правдиво передается вся глубина проблем современного общества». В общем, типо реализм через НФ-популярную-литературу.

Как я понимаю, Лазарчук и сотоварищи просто забыли, что для подобного жанра уже есть свое название — социальная фантастика он именуется, кстати говоря. Довольно популярное и интересное направление в фантастике, которым еще Стругацкие активно пользовались. Только вот, думается мне, сами братья навряд ли стали называть себя турбореалистами, или, как их... Ведь под собой это, с позволения сказать, «литературное направление» подразумевает лишь обильные объемы пустого текста, наполненные уже перечисленными мною всякими псевдостями, с раскручиваемыми в русскоязычном книжном, киношном и других пространствах однотипными темами: «ужасная Россия 90-ых», «ужасная Россия, не вышедшая из 90-ых», «ужасный Советский Союз, где только репрессии миллиардов человеков с тоталитарными усатыми режимами» и т.д., и т.д., и т.д. И да, чуть не забыл... Для настоящего турбореализма просто необходимо упоминания по типу «у него были такие газоиспускания, что коллеги предлагали одеть ему на задницу противогаз» или «Боб с трудом устоял от показа Тане и Инночке своего коронного трюка — выныривания голой задницой из воды вверх» (цитаты из повести Лазарчука «Зеркала»).

Безусловно, гениальнейшие литературные решения для показа окружающей реальности читателю в столь сложном, запутанном жанре «не для всех».

«История ради истории, путь ради пути» — вот такой ответ получен на новую, биологическо-философскую, интерпретацию вопроса «что делать?» в романе Бакстера «Эволюция». И опять ответ не тот, который нужен...

А как все начиналось... Недалекое будущее, куча проблем, собравшийся впопыхах конгресс ведущих ученых мира, которые должны изменить всю историю человечества раз и навсегда... И великое повествование с самых древних эпох, от наших генетических предков с братьями по разуму рептильного происхождение до очень далекого будущего, лежащего за полмиллиарда лет и далее. Яркие и живые картины что глубокой древности, что недалекого будущего, которые могли бы стать долгим прологом перед ответом для читателя от автора этой книги, «а что же делать»? Куда, как, какой дорогой идти людям с их эволюционным прошлым и настоящим, их проблемами и пагубным влиянием на мир? И я думал, что вот, еще немного, после первой части романа, «Предки», к «Людям», где перед началом последней, третьей части, читатели, я и вы, наконец узнаем мнение Стивена Бакстера, куда же пойти несовершенному, но такому человеческому Человечеству.

И я бы удовлетворился любым ответом. Самое главное — факт существование такового, подтверждение того, что автор написал свой талмуд, свою качественную с литературной, научной и фантастической стороны работу не просто так; не только ради истории, но и для некоего варианта действий для нас, для людей сегодняшних. Да, ответ мог быть не самым идеальным, не самым удовлетворяющим, не самым... Но хоть что-то надо было предложить! Сколько литераторов-философов указывали на проблемы современности и прошлого, кричали о них, но когда к ним поворачивались и спрашивали — «что нам делать?» — что отвечали крикуны? Ничего. Просто еще раз говорили о кошмарности происходящего и вновь зарывались в свои утопические или антиутопические проекты. Но некоторые отвечали и уже поэтому достойны уважения. Тот же Олдос Хаксли в «Новом дивном...» показал проблему постепенного скатывания в тоталитарность любого демократического общества, но в «Острове» уже ответил, как можно было бы побороть эту проблему. Да, решение — не самое подходящее. Во всяком случае, для меня. Но Бакстер ничего не ответил на поставленную им же глобальную и чрезвычайно важную проблему...

Мне понравился ответ, который был дан другим автором в другой книге, довольно похожей на «Эволюцию» ходом повествования. Нет, я не имею в виду упомянутую тут переводчиком (ему — отдельное спасибо за перевод, тщательный и наверняка не легкий) работу Диксона «Человек после человека», или вспомнившийся мне похожий футурологический роман Немо Рамджета «Все грядущие дни» — гораздо мрачнее в общем, чем бакстеровская «Эволюция», но с более подходящей обстановкой в финале для ответа «путь ради пути». Мне вспомнилась небольшая повесть Майка Резника «Семь видов на ущелье Олдувай» или его более фундаментальный роман «Право по рождению», где прозвучал совсем иной ответ — «жить, чтобы быть человеком, покорять, являясь человеком, и умереть им». И ведь проскакивали у Бакстера моменты в его произведении, от которых он мог бы оттолкнуться, чтобы придти к такому выводу, но нет — Стивен оставил странные ощущения непринятия жестокости в сердцах протолюдей в гуще немалых размеров текста.

Но это все мое мнение, которое и понизило лично для меня оценку романа на один, а то и два балла. Это не отменяет красивой истории с интересными авторскими трактовками и версиями появления искусства и религии, некоторых этапов развития человечества, с необычным повествованием и живым языком. Конечно, для меня отсутствие решение для главной проблемы книги и будущее людей, описанное Бакстером в части «Потомки» (ожидал-то увидеть справившееся со своими ошибками человечество, звездных людей, а в итоге...) стали настоящим разочарованием, но прочитать «Эволюцию» я все равно советую ради этой красивой истории становление людей людьми, оцененное мною в восемь крепких баллов.

П.С. Когда прочитал последнюю строку перед «Эпилогом» («Не такая уж и плохая концовка для истории» С. Бакстер), так и хотелось найти автора и не согласиться с ним: «нет, плохая».