Аннотация
Во время пожара в старинном женском монастыре был найден искалеченный мужчина, прикованный к стене в дальней келье. После утечки информации в СМИ дело привлекло нездоровое внимание общественности. В ожоговый центр на допрос потерпевшего направлен следователь Андрей Педорец. Он понимает, что задание в любом случае выйдет ему боком, но встретить там опричника Ивана Грозного не ожидал точно.
Люди государевы
***
Панически брякнули входные колокольчики, и в дверном проёме возник поджарый, волчьего вида мужчина лет тридцати пяти. Скривил неожиданно яркие губы, срамно выделяющиеся среди лёгкого пушка соединённой с усами округлой бородки. Ощупал цепким взглядом зал барбершопа и тенью скользнул внутрь, брезгливо уворачиваясь от рунических мечей, молотов Тора и прочей густо висящей в проходе псевдоскандинавской дребедени.
– Припозднились Вы сегодня, Андрей Юрьевич! Ещё полчасика, и уже не принял бы, – всплеснул при виде него ухоженными ручками молодой парикмахер.
Захлопотал, усадил в кресло, закутал в простыню с «горошком» из рогатых викингских шлемов с лабрисами и взялся за триммер:
– Подровнять, как обычно в конце недели?
– Сбрить. Напрочь.
– Ну что-о же Вы-ы так сра-а-азу! – манерно растягивая слова, огорчился барбер. – Мо-ожет, переде-елаем на «Я-акорь» или «Роя-ал»?
– Нет.
– Кардина-ально! Что-о, опять новый нача-альник по министе-ерству?
– Снова Пётр Первый к власти пришёл? Уже и возрастных следаков наголо бриться заставляют? – решил поддержать тему барбер в годах, Афанасий.
Он даже отвлёкся от умащивания собственной косматой бородищи, из-за которой его, бывало, принимали то за священника, то за Деда Мороза.
– Фи! При чём тут Петрушка и бояре? Ты ещё каменный век вспомни! – фыркнул первый. – Правильно сделал, что дичь повывел. А то зарастут все, так и сколько лет не разберёшь. Борода-а – это иску-усство!
Он гордо выпрямился и огладил собственную двухвостую бородёнку, достойную гламурного пирата с Карибских островов. В его случае позу несколько портило рыхлое пузо, выглядывающее из-под розовой заношенной футболки навыпуск – но себе он нравился и так.
Афанасий, не боясь испачкаться, смачно плюнул в мусорное ведро. Загрохотал басом:
– Дело не в бороде, а в чести. Негоже, когда мужу, да ещё и государеву, под каждый чих руководства подстраиваться приходится. Он и без того службу несёт. А что до «искусства», – тут он широко улыбнулся, – так через дорогу заведение открыли, где лобки дамам да господам фигурно бреют. Не свалил бы ты туда, Казимир Львович?
Посетитель перевёл глаза с медведистого Афанасия на своего плюшевого «викинга», задохнувшегося от возмущения. Тяжело вздохнул, не поддержав на этот раз привычную перепалку двух идеологических противников. Скрипнул зубами, но всё же решил пояснить своё решение:
– Давайте я вам расскажу, как всё было. Иначе не поймёте…
***
Капитан юстиции Андрей Педорец быстро шёл по коридору ожогового центра к палате интенсивной терапии, чтобы допросить потерпевшего. Он был крайне недоволен заданием, прекрасно понимая его нюансы, и потому взвинчен до крайности. Новое дело обещало быть, мягко говоря, неудобным.
При ликвидации ночного пожара в старинном женском монастыре, успевшем побывать только за двадцатый век и публичным домом, и госпиталем, среди прочих спасли мужчину. Само по себе странно. А ведь его нашли в запертой келье, да ещё и прикованным к стене несколькими цепями. Поперёк пояса, за шею, каждую руку и ногу. Пока освободили, он получил обширные ожоги второй и третьей степени. Каким-то чудом до сих пор цепляется за жизнь.
Настоятельница и монахини в один голос утверждают, что это святой, добровольно принявший на себя вериги и суровые обеты. Требуют вернуть, чтобы в случае чего схимник мог отойти в стенах родной обители. Общественность же негодует: форменное средневековье в двадцать первом веке!
«Если бы не активисты, и разбираться не пришлось, – в который раз поднялось возмущение. – Увы, спонтанное интервью со спасителем «узника замка Иф» (чёрт бы задрал начитанного репортёра!) вышло в прямом эфире. Экстренным выпуском, прервавшим фильм после девятичасового выпуска новостей, с места события и сразу после кадров самой жертвы – с обрывками цепей, картинно свисающих с носилок в свете пламени».
Педорец наступил на край бахилы и вырвал клок. Тут же зло наподдал его ногой, не прекращая жалеть себя: «Не повезло. Очередное никому не нужное дело. Зато находящееся под пристальным вниманием всех и каждого, от домохозяек и диванных воителей до чиновничьих кабинетов.
Ещё бы! Светская власть и религия сошлись в поединке. Что одним аскеза, другим – нарушение прав человека и мракобесие. А крайним при любом исходе останется он, Педорец Андрей Юрьевич. Назначенный «доброволец». Пешка, которой всегда можно пожертвовать. Эхе-хе…»
Следователь натянул маску с подбородка на нос, вошёл в палату и аккуратно прикрыл за собой дверь. После залитого солнечным светом коридора в красноватом сумраке помещения едва виднелись гроб на возвышении и какая-то подключённая к нему вразнобой мигающая аппаратура.
С некоторым запозданием он сообразил, что так выглядит специальная кровать для ожоговых больных. Медперсонал, помнится, говорил, что потерпевший не переносит яркий свет. Начинает кричать и биться, словно в огне. Вероятно, при пожаре пострадала и психика. Ещё и анализы у него какие-то странные, консилиум собирают.
– Здравствуйте! Как Вы себя чувствуете? – имитируя участие, поинтересовался Андрей.
Он знал, что пациента постоянно держат под действием сильных обезболивающих и седативных препаратов, на грани сна и бодрствования. Надо было как-то начать разговор и попытаться расположить к себе собеседника.
– Хрр-шо-о, – едва выдохнули из-под полога кровати.
– Простите, что беспокою! Служба!
– Слуши… лый? Хосута-реф? Ианна Фасилье… фича? – заметно оживился больной.
Андрей поджал губы, переваривая услышанное: «Бредит или умом тронулся? Ладно, там разберёмся».
Решил обойти не относящуюся к делу тему:
– Как Вас зовут?
– Упырь… Лихой… Ис хосутаревых путу.
«Лиха беда начало! Ладно, известную комедию Гайдая потерпевший явно смотрел. Интересно, где только прозвище такое взял? Неужели сам выдумал? Вопрос о годе рождения придётся пропустить. Поехали дальше».
– Как Вы оказались запертым в монастыре и закованным в цепи?
– С-сук-ка! Настоятельни-тса! – потерпевший аж поперхнулся и забулькал, заперхал мокротой.
Следователь посуровел: ему был нужен монашеский подвиг. Без вариантов.
Промелькнула успокаивающая мысль: «Может, удастся списать всё на воздействие препаратов?»
Тем временем лежащий перевёл дыхание, успокоился и продолжил:
– Слушилому фсё скашу, как прату. Пили, кости ломали, оскопили… Посору принял… Прикас тсаря не фыполнил, Христа и честь потерял…
Педорец припомнил, что конечности потерпевшего действительно были описаны искривлёнными от неправильно сросшихся множественных переломов. Все зубы, кроме дальних коренных, отсутствовали. Не было также полового члена и тестикул.
– Как давно это случилось?
– Тафно. Тол-кхо. Солнтса с тех пор не фител… Ф колотетс китали, ф землю закапыфали, ф стене заклатыфали… Не помню… Запыл, фсё запыл.
«А вот это уже нисколько не удивляет, – решил Андрей. – Достаточно долго, травмы-то застарелые. Инвалид и, похоже, действительно умалишённый. Не ориентируется в реальности, во времени потерялся. Жил убогим при монастыре, теперь подлечат – и в дурку. А что, и ему хорошо, и мне».
Сменив тон на тёплый, сочувствующий, Андрей зачастил, надеясь довести юродивого до слезливой истерики и распрощаться:
– Да, да, мне врачи всё про Вас рассказали! Руки-ноги переломаны, жевать нечем! Не жалели Вас монахини! Ой, не жалели! Невесты Христовы называется!
Убогий задёргался всем телом, пытаясь приподняться на локтях, но снова без сил упал на спину. Повернул неясно различимый овал лица к посетителю и зло захрипел:
– Настоятельнитса! На лютей хосутаревых руку потняла! Трое нас пыло… Тфум смерть тала, кокх-та раскаялись… Отин я Ианну Фасильефичу ферен остался! Потому, што Упырь Лихой!
Педорец усмехнулся про себя: «Так, ещё немного, и сердечный приступ поганцу обеспечен. Сердцебиение на мониторе уже в красной зоне. А что, тоже выход. Нет человека – нет проблемы. Отпишусь. Максимум в отпуск отправят или на другую должность переведут. Ну, звание ещё могут на год-другой задержать – переживу. Зарплата больше от выслуги зависит. Продолжаем разговор».
– За что же она Вас так?
– Слато, семли монастырские по укасу оттафать не хотела! Я прикхросил, што монашек попольсую, и попольсофал. Прокляла на фечный посор! По имени, хофорит, тепе и кара путет! По кх-рехам и пища! Фетьма!
«Живучий, гад! – невольно восхитился следователь. – Двужильный он, что ли? Зашёл когда, почти умирал. А тут скоро песни петь начнёт не хуже Шуры Медведева. Ладно, пора кончать с этим формальным посещением. В протоколе укажу, что плохо ему стало, и что врачи не рекомендуют дальнейшие посещения».
– Как же Вы жили все эти годы?
Пациент замолчал. Слышно было только частое и хриплое дыхание. Долго ёрзал, как на сковороде. Наконец, с трудом преодолев себя, выдавил:
– Нахлонись. Слушилому покаюсь.
Андрей огляделся, едва нашёл в неверном свете красных ламп и диодных датчиков табурет. Придвинул ногой, сел ближе к изголовью. Склонился, привычно изображая заинтересованность, хотя здесь этого и не требовалось.
– Лакал, аки пёс, плятей плутлифых. Кхолот атский – прохлятие настоятельнитсы кхрехом монахинь попештал.
– Простите, что?..
– Срамную крофь лисал у монашек, коим похоть спать не таёт. Хотили ко мне, пляти, штоп пуса не пыло. Молитфы читать от настоятельнитсы. А сами на спину и потол фферх…
Андрей ошеломлённо выпрямился: «Ни хера себе фантазии! Точно псих, ещё и озабоченный. Потому и обрезали под корень, и на цепи держали. Попробовать добить?» – и громко, издевательски заржал, хлопая себя по ляжкам.
Умалишённый отпрянул, замер. По-змеиному изогнувшись всем телом, резко бросил себя на обидчика.
Андрей почувствовал, как ему в плечо и шею вцепились длинные и неожиданно сильные пальцы. Пахнуло гноем и лекарствами. Брезгливо скривившись и вжимая подбородок в грудь, он попытался аккуратно оторвать психа от себя.
Никак не получалось: запястья оказались скользкими от мази, удивительно широкими и жёсткими. Не поддались. Ткань наброшенного поверх форменной рубашки халата затрещала, а захваченной сбоку шее стало уже по-настоящему больно.
«Ударить его по голове за ухом? Нет, ещё убью ненароком. Пусть лучше он царапается и душит, следы останутся. Укажу, что буйный. Медперсонал уже должен бежать в палату, засвидетельствуют…»
Хрясь! Глаза застит сначала вспышка, потом выступившие слёзы. Вкус крови во рту.
Тяжёлый удар в лицо сменил расчётливое спокойствие на ярость: «Головой боднул, падла! Губы зажгло. Похоже, всмятку».
Хрясь! На этот раз досталось носу. Из него тут же хлынуло горячее.
«Сломал? – тут Педорец не выдержал. – Хватит!»
Вскочил на ноги. Отшатнулся, опрокинул табурет и чуть не упал из-за него. Поволок на себе повисшего клещом буяна.
«Тяжёлый, сука!»
Распахнувшаяся дверь со стуком впечаталась в стену. Вспыхнул белый свет. Вокруг сцепившихся противников бестолково засуетились люди в халатах.
Пациент клекотал, рычал и фыркал, раззявив беззубую пасть с полопавшимися обмётанными губами. Обхватил следователя руками и ногами, несколько раз боднул лбом в лицо. Впился черепашьим поцелуем сквозь мокрую от крови маску, словно пытаясь добраться до горла.
Андрей сунул левое предплечье ему под подбородок, пытаясь отжать от себя и одновременно прикрыть горло. Костяшками правой пыром ткнул в почку, но почему-то без должного результата. Лихой лишь дёрнулся, чуть не оторвав ему нижнюю губу и сорвав маску.
Застыл, уставившись выцветшими белёсыми глазами Андрею в лицо. Забился в судорогах, чуть не повалив его. Выплюнул ткань и заорал, срывая голос:
– Пес писторылый! Сатана! Не тамся!
Оттолкнулся всеми четырьмя, как обезьяна от дерева, и прыгнул в сторону. Гулко ударился в окно. Стеклопакет выдержал, и Лихой сполз на пол, оборвав жалюзи.
Завыл по-звериному, корчась в полуденном свете. Перевернулся на живот и захрипел надсадно:
– Прости, Кхоспоти! Ф руки тфои!..
Неимоверным усилием встал на ноги лицом к солнцу, выпрямился. Вдруг пошёл пузырями, вспыхнул и сгорел в пять секунд, оставив после себя лишь чёрное масляное пятно и жирные хлопья пепла…
***
– Бес пиздорылый? Или пёс? – по-детски обиженно недоумевал курносый Казимир, смотрясь в зеркало и нервно теребя косицы на подбородке.
Заметил забытый в пухлом кулачке и уже севший триммер и выключил его. Вопросительно взглянул на следователя:
– Так прямо и сказал?
– Ну да.
В зале воцарилось зловещее молчание.
Педорец нервно огляделся. Ему показалось, что оба парикмахера недобро уставились на него.
Неожиданно рандомным выбором в колонках под потолком заиграл «Полёт валькирий» Вагнера, и все трое вздрогнули.
Афанасий нахмурился, протянул волосатую лапищу и снял с подставки опасную бритву. Механически проверил остроту лезвия и порезался. Полюбовался на алую быстро набухающую каплю и сунул пострадавший палец в рот.
Обсосал и произнёс с ленцой:
– Так сбрить? Это мы тоже могём!
Педорец порывисто встал и отшатнулся. Преувеличенно аккуратно сложил и повесил на спинку кресла простыню. Попятился к выходу.
– Вы знаете, я лучше потом зайду. Ещё подумаю.
Афанасий, пристально глядя на него, осведомился:
– Может быть, попробуем что-то более брутальное? «Утиный хвост» или, предположим, «Лесоруб»? Приходите месяца через три, начнём оформлять. Только пораньше, по солнышку, а то в электрическом свете всего не заметишь.
– Да-да, конечно. Всенепременнейше зайду! – откликнулся, отчего-то не поворачиваясь спиной, Андрей.
Он задел щекой молот Тора и дёрнулся, как будто его ударило током. Толкнулся ягодицами в дверь, забыв, что она открывается внутрь. Развернулся, рванул ручку и выскочил наружу.
– Зассал! – негромко произнёс Казимир и закудахтал, заискивающе поглядывая на старшего товарища.
Афанасий насупил густые брови, отложил бритву и вернул на шею массивный тельный крест. Оказывается, он всё это время держал его зажатым в другой руке на манер кистеня. Перекрестился и веско отмерил:
– Следак твой модный душу продал и честь потерял. А опричник Упырь Лихой, хоть и действительно упырём стал – не чета тёзке своему, попу новгородскому – мужем сильным и гордым остался. Прости его, Господи!
***
Педорец широко шагал, почти бежал по ночной улице, будто стремясь догнать и втоптать в асфальт собственную мечущуюся туда-сюда тень. Клял себя последними словами за непредусмотрительность: «Следак называется! Нет, лучше буду бриться дома. Иначе сорвусь и устрою кровавую баню, когда кто-нибудь опять порежется».
Остановился у фонаря, вцепился в него потными, трясущимися ладонями. Прижался разгорячённым лбом к холодному металлическому столбу.
«Так, успокойся, дыши ровно. Думай о приятном! Домой приду – жена снизу всегда гладкая, нежная… Вечно жалуется, что борода колет. А месячные у неё только на следующей неделе, с-сука…»
Капитан рефлекторно облизнулся и сглотнул. Живот к концу менструального цикла супруги уже основательно подвело, а обычная человеческая пища насыщала его всё меньше и меньше.
«Да и хер на неё! Решено: заведу любовницу в Управлении. Желательно подполковника и без климакса. Заодно и служба в гору пойдёт! Можно будет сесть в кабинет и солнца век не видеть. А то с каждой неделей всё сильнее жжёт, в полдень уже на открытое место и не выйти…»
Кому интересно, вот ещё мои рассказы:
— "СМС из прошлого": https://fantlab.ru/blogarticle64911
— "Настоящий джентльмен": https://fantlab.ru/blogarticle78379
— "Двое": https://fantlab.ru/blogarticle78498
— "Самый страшный папочка": https://fantlab.ru/blogarticle78539
— "Недотрога": https://fantlab.ru/blogarticle78598