Представьте себе, что у вас некогда был дедушка, под присмотром которого вы выросли. Когда-то он был для вас непререкаемым авторитетом, человеком который разбирается во всем, что только есть в жизни, имеющим ответ на любой вопрос.

Потом, когда вы стали постарше (а дедушка — подряхлее) вы стали замечать, что его мудрость в меняющемся мире устарела. Когда-то она, несомненно, была актуальна, но не сейчас. Время от времени дед еще мог дать ценный совет, но все реже. Вы начинаете сознавать, что он помогал вам решать задачки по математике (хотя сам — биолог) не потому, что он хорошо знает математику, а потому что такие задачки может решить любой взрослый с IQ больше 90. Вы замечаете, что теми навыками починки выключателей и замены порвавшихся уплотнителей в кранах, которым он вас обучал, более или менее владеет почти любой взрослый (и многие, кстати, получше, чем ваш дедушка). Когда вам впервые разбил нос дворовый хулиган, дед учил вас драться. Но позже, посетив пару серьезных спортзалов, вы поняли, что дедушкины наставления на уровне «левой отбиваешь, а правой — в нос паршивцу!» — не более чем профанация. Да и вообще, вы поняли, что дедушка сам не знал и не мог знать множество вещей, нередко ошибался сам, а бывало, что и служил для вас далеко не лучшим примером.

Но все же вы, даже повзрослев, не забывали его, приезжали раз в месяц-другой, с грустью замечая, как он стареет, а в «трогательной смеси мудрости и маразма» (с) баланс печально смещается от первого ко второму. Вы говорили с ним каждый раз на одни и те же темы, потому что он не помнил прошлых разговоров, а, может, потому что вам обоим было приятно говорить об этом. Вспоминали по много раз одни и те же случаи, потому что хотели еще раз пережить светлые моменты.

И когда, наконец, его не стало, вы искренне печалились о нем, потому что вместе с ним ушла часть вашей жизни, которая не вернется уже никогда. Потому что кто-то должен научить человека решать простенькие задачки, чинить выключатели и давать сдачи хулигану. Какими бы простыми и примитивными эти вещи ни казались, именно они формируют основу личности, делают нас теми, кем мы являемся.

Естественно, со временем мы перерастаем все это. Мы учимся сложным вещам, находим свой путь в жизни. На смену задачкам приходят диссертации, выключателям — строительство дачи и ведение дел с собственностью, дворовым потасовкам — защита своего мнения в работе и, возможно, своих прав в инстанциях. Но все равно, в глубине личности решение всех этих задач уходит корнями в дедушкины уроки.

И разве человек, который заложил в нас основы всего этого, не заслуживает, чтобы его помянули добрым словом? Конечно заслуживает. Поэтому мы, хоть и редко, но навещаем могилу деда, чтобы посидеть полчасика в тишине и вспомнить.

«Помнишь, как мы ходили в поход в Карелию? Ты еще ужа испугался?»

«Да, деда, помню. Конечно помню...»

Сегодня, разумеется, романы Лавкрафта кажутся простоватыми, наивными и уже вряд ли кого-то испугают. Скорее вызовут ироническую улыбку. Но была бы современная фантастическая и фентези-литература такой, какая она есть без его вклада в ее основы? Очевидно, что нет. Ктулху не остался в своем Р'Льехе, проткнутый бушпритом корабля. Он растворился во всей литературе ужасов, фантастики и фентези. Он — в некроморфах Dead Space, в иллитидах D&D, в демонах Варпа из Warhammer и вообще почти в любом мрачном культе, из каждого второго фентези-романа.

Поистине, Лавкрафт — пусть не единственный, но полноправный дедушка современной фанастики.

Склоним же пред ним пыльные шлемы.

Как и многие читатели, я взлелеял и выпестовал свой литературный вкус, отталкиваясь от априорной, вроде как самой собой разумеющейся установки на то, что искусство должно нести разумное, доброе и вечное. Что книга, не содержащая размышлений о добре и зле, каких-то глубоких философских мыслей – это зря написанная книга, пустая трата бумаги. А потом в какой-то момент задался вопросом: правильно ли это? Ведь существуют целые виды искусства, изначально не подразумевающие осмысленности: инструментальная музыка, например, или абстрактная живопись. И если можно переживать катарсис от девятой симфонии, откуда же берется совершенно иной стандарт в отношении литературы? Почему мы так часто требуем от книг глубокомысленности, и не можем позволить им просто быть красивыми?

Говард Лавкрафт – один из тех людей, чьи произведения напоминают, почему авторов книг принято называть не мыслителями, а именно писателями. И в этом смысле “Зов Ктулху” является если не вершиной его творчества, то как минимум наиболее ярким и наглядным примером. Ведь сюжет рассказа абсолютно плоский и, на первый взгляд, достоин в лучшем случае низкобюджетного фильма-трешачка про нашествие инопланетян из тряпья и пластилина (кстати, одна такая стилизованная экранизация именно с тряпичной куклой Ктулху таки появилась). Психологического мира героев толком нет, один древний слепой ужас перед чем-то столь же античным и подслеповатым. Философии – лишь первый абзац о невежестве, как о защитном механизме. И что Лавкрафт хотел сказать? Ради чего все это написано?

А написано ради самого процесса. Написано, простите за тавтологию, писателем, а вовсе не философом или психологом. Властителем душ, а не умов. Это рассказ ни о чем, и он, как и множество других лавкрафтовских рассказов, не сутулится, стесняясь собственной безыдейности, а напротив, стоит с гордо поднятой головой, утверждая, что литература, подобно музыке и живописи, имеет полное право быть бессмысленной — до тех пор, пока она по настоящему утонченна. И так же как многие ученые с чувством собственного превосходства над “ремесленниками” занимаются “чистой наукой”, не имеющей в обозримом будущем никакого прикладного применения, Лавкрафт, можно сказать, занимался “чистым искусством”. Прекрасным в своей пустоте, нарциссически упивающимся собственной вычурностью, кокетливо прячущим половину лица под маской сухой документальности. Чистым искусством, заставляющим мурашки бегать по спине не от того, как это глубоко, а от того, как это красиво.

Чистым искусством, рождающим не мысли – но чувства.

Первая половина XX века закрашивала последние белые пятна на карте Земли. Пока последние колумбы и магелланы штурмовали последнюю terra incognita — белый континент, Лавкрафт открывал собственную Антарктиду — священную страну древнейшей расы Старцев, прибывших сюда из глубин космоса. Миллиард лет назад они необратимо изменили историю Земли: как тем, что запустили процессы, приведшие к появлению и развитию жизни, так и тем, что привели на неприметную планетку космический ужас: чудовищных врагов и богов, столь древних, что Вселенная юна по сравнению с ними. В этой повести мы мельком слышим имена некоторых из них: Йог-Сотота, Ктулху, Цатоггуа. Также мы узнаём, что именно в Антарктиде за горами «выше Гималаев» лежит кошмарное плато Ленг, чьи омерзительные обитатели, однако, пуще всего боятся других гор на западе, осененных умопомрачительным ужасом, скрывающимся за наименованием Кадат. Поиски Кадата, как известно, станут основой другого рассказа Лавкрафта.

Как следует относиться к «Хребтам Безумия» в частности и лавкрафтианскому ужасу вообще? Меня умиляют частые отзывы: мол, не страшно. Наверное, это чертовски приятно для самолюбия сказать признанному классику хоррора: а мне не страшно! И «не писатель ты, а говно», если воспользоваться словами Д. Хармса. Увы, это лишь свидетельствует о совершенном непонимании сути творчества Лавкрафта, которое прискорбно не исправляется даже внимательным чтением. А суть эта в том, что ужас Лавкрафта абсолютно интеллектуален. Он призван воздействовать не эмоционально, давить не впечатлениями, подогревать не страсти. Мы привыкли, что именно чувства обычно противопоставляют разуму, однако иррациональность лавкрафтианского ужаса крайне далека от эмоциональной сферы. Её источник — крайние пределы самого разума, ее цель — разум и только разум, ее метод — порождать не впечатления, а размышления. Конечно, поскольку Лавкрафт все же пишет художественную прозу, он пользуется ее приемами, вполне умело нагнетает атмосферу, но главный эффект достигается именно сухой, документальной, безжалостной логикой размышлений.

В качестве примера приведу описанную в повести расу Старцев. Что они из себя представляют, дано совершенно рационально, просто, в телеграфном стиле. Ну, жили очень давно, ну, владели невероятной мощью, но ведь так же, как люди, строили, познавали, торговали. Ужас в другом — они существуют уже БОЛЬШЕ МИЛЛИАРДА лет! (насколько больше — неизвестно, ведь они откуда-то прилетели на Землю). По сравнению с ними люди, которым от силы 2,5 миллиона лет, а цивилизационно и того меньше — сущие младенцы. К тому же Старцы, в отличие от людей, практически вечны индивидуально. КАК должен мыслить организм возрастом миллиард лет? КАКИЕ у него могут быть приоритеты, ценности, мечтания? Очевидно одно — совершенно другие, чем мы можем себе представить. Абсолютно, тотально, непостижимо иные. Нам нельзя их оценивать ни как добро, ни как даже зло, потому что и этим категориям, скорее всего, не прожить миллиард лет, радикально не изменившись. Любое зло принадлежит нашему, человеческому миру, УЗНАВАЕМО как зло, может быть как-то преодолено, но только не запредельный ужас Лавкрафта. Таким образом, его традиционные эпитеты «чудовищный, кошмарный, ужасный» отсылают не к визуальному восприятию чего-то зловещего и ужасного на вид, а именно к рациональному страху перед тем, что превосходит любые возможности и пределы разума, что бы он сам о своей бесконечности ни думал.

Очевидно, такой ужас требует от читателя активного шевеления мозгами. Позыв: «Сделайте мне страшно!», который произносят обычно, удобно усаживаясь перед телевизором, здесь не канает. Лавкрафт, словно летописец, фиксирует лишь фактический материал; читатель-историк должен сам с помощью рацио усмотреть в нем соответствующие схемы. Увидеть — и ужаснуться. Потому что эти схемы всегда будут превосходить всякое рацио, подавлять, уничтожать его. Разве это не страшно — оказаться в мире, где дают сбой не чувства (они и так ненадежны), а разум — основа того, что является человеком? Не случайно любимейшим «ужасным» эпитетом Лавкрафта явлется слово «бесформенный» (бесформенны шогготы, Цатоггуа, Азатот и проч). Казалось бы, как может напугать что-то, что не имеет формы, а, следовательно, непредставимо визуально? Но если вспомнить, что со времен Аристотеля форма является той рациональной категорией, которая дает всему существовать так, как оно существует, то есть вносит в мир порядок, логику, понимание, то легко осознать, что бесформенное — это то же самое иррациональное, запредельное разуму, неподвластное прежде всего ему. Надеюсь, сказанного достаточно, чтобы правильно оценить как название «Хребтов Безумия», так и их трансцендентальный ужас...

P.S. Пара слов о переводах повести. У меня имеются два из трех русских переводов: Бриловой и Бернацкой. Оба примерно равноценны, на четверочку по 5-балльной шкале, оба имеют удачные и откровенно неудачные пассажи, так что читать — в первый раз — можно любой, а для сравнения лучше иметь оба.

Впервые я увидел русский текст повести в журнале «Если», купленном по случаю в ларьке. Начал читать, увлекся, не мог оторваться — но это все общие слова. Потому что где-то ближе к концу я наткнулся на страницу, на которой ничего не мог понять. Просто — ни-че-го. И несколько секунд пытался осмыслить увиденное. Потом я разобрался, что текст отпечатан зеркально, поднес к странице зеркало и прочел этот отрывок странным, но удивительно подходящим к случаю способом. Сам по себе образ — человек, читающий не книгу, но ее зеркальное отражение — слишком хорош, чтобы о нем позабыть. Но лично мне еще дороже то мгновение, когда я не мог понять, что же вижу на самом деле. Быть может, текст на одном из наречий неведомого Кадата? Или заклинание, обращенное к демонам? Или тяжеловесную шуточку Лавкрафта, который зашифровал следующий фрагмент путешествия? Или просто наборщикам надоело возиться с бесконечной чередой красивых слов и они заменили ее очередной тарабарщиной? Не буду клясться, что все эти соображения пришли мне в голову тогда — но пришли многие другие.

И нет ничего удивительного в том, что повесть производит столь сильное впечатление. Лавкрафт предложил читателям не запись сновидений, а описание мира — но не традиционного уже вторичного «мира иного», а мира наших собственных снов. Как известно, в этом мире существуют свои законы, неподвластные пониманию и объяснению. Сны часто имеют сюжет — подчас очень стройный и запутанный, но в какое-то мгновение выходящий за пределы логики и понимания. Лавкрафт в своем «путешествии» попытался уловить этот момент перехода. И почти всегда ему удавалось удержаться на тонкой грани, разделяющей логические конструкции и алогичные галлюцинации. На этой грани обитает волшебство.

Но на этой грани нельзя находиться бесконечно. Лавкрафт чувствовал нечто подобное: недаром он не завершил повесть и отзывался о ней с презрением («бледный вторичный дансейнизм»). Многие (как Де Камп) считали повесть сюрреалистической. Однако писатель, воссоздавая мир снов, стремился расположить его на грани реальности. Эта пограничность воображения тревожит одних, радует других и оставляет равнодушными третьих. А кто-то может взять зеркало, поднести его к книге и где-то там, в зазеркалье, увидеть самый краешек Кадата Неведомого...

Насколько впечатлил меня когда-то этот рассказ, можно понять, просто взглянув на мой ник.

Скажу просто: перед вами полнокровный шедевр в жанре ужасов. Наглухо сносит крышу, после чего сия антресоль восстановлению не подлежит.

Как удалось Лавкрафту достичь такого эффекта, не знаю и знать не хочу, но воспринимается «Фотография» не мозгами и не сердцем, а буквально потрохами. Все внутри сжимается в комок, внутренние стенки артерий покрываются инеем...

Простите, но кроме эмоций, ничего в отзыве представить не умею.

Читать. Желательно — в нежном возрасте.

(А если вам не понравится — что ж, не та кровь в вас течет, не для вас запретные радости Ночного Племени.)

Многие обвиняют Лавкрафта в эпигонстве: он, дескать, только и делал, что заимствовал мотивы у Лорда Дансейни (а также По и Мейчена). Обвинения имеют под собой основание, однако ГФЛ ну никак не желает укладываться в неравенство Lovecraft =< Dunsany, как его туда ни запихивай.

А ведь перед нами повесть завораживающей красоты, как бы подводящая итог всему творчеству Человека из Провиденса: будут здесь и кошки Ултара, и Рэндольф Картер, и Ньярлатхотеп, и Другие Боги... Но ценность ее не в этом. Пожалуй, даже у этого необыкновенного писателя немного найдется книг, которые словно надиктованы посланцами иных миров; в них так мало [человеческого, слишком] человеческого, банального, земного... И сияющий «Поиск» — лучшая из них. Пожалуй, от такого чтения легко и свихнуться, потому что возвращаться, подобно герою, в серый и жестокий мир повседневности не хочется совершенно...

«Сияние извне» — на мой взгляд, лучшее произведение в жанре хоррора, вышедшее из-под пера Г.Ф. Лавкрафта. Более того, я считаю, что это одна из немногих подлинно ужасных лавкрафтовских историй. При всем моем уважении к шогготам, ожившим мертвецам, Ктулху и прочим персонажам лавкрафтовского хоррора все эти образы (равно как и имеющиеся во многих историях элементы «экшна») отнюдь не обусловливают впечатления истинной жути. В моем восприятии все это скорее из жанра приключений (что, конечно, тоже приветствуется).

Но вот «Сияние извне» — это действительно Ужас, который формируется не образами, а острым впечатлением «нездешности» фигурирующего в рассказе аморфного существа (если его вообще можно назвать существом; может быть, резоннее назвать субстанцией. Или вообще, вспоминая знаменитый фильм 1982 года — «Нечто»). Я до сих пор помню эффект от первого прочтения рассказа (тому минуло уже лет 15), и особенно от простой фразы: «оно пришло оттуда, где все не так, как у нас…». Эта фраза стократ сильнее всевозможных монструозностей, какими колоритными бы они ни были.

Ужас усугубляется дикими (воистину weird) метаморфозами, в которые вовлечены многие объекты нашей обыденной реальности. Описаны эти метаморфозы, как и почти всегда у Лавкрафта, ярким языком, который легко рождает в сознании визуальные образы.

Из недостатков (которые не умаляют однозначную десятку) отмечу две вещи. Во-первых, можно отметить избыток повторов: некоторые моменты воспроизводятся не по одному разу; и хотя это мелочи, но лучше бы этого избежать.

Во-вторых (и это более существенное замечание), мне показались ненатуральными некоторые аспекты социально-психологического характера. Конечно, говорить о натуральности или ненатуральности в данном контексте можно достаточно условно. Но все же не могу отделаться от мысли, что поведение и отдельных персонажей, и общества здесь выглядит странно и неубедительно.

Понятно, что центральные герои (семья Гарднеров) не могли покинуть свое поместье из-за пагубного влияния (подчинения) внеземного пришельца. Но почему их фактически бросили в беде соседи? Каким бы ни был ужас, но людям свойственно держаться вместе и помогать в самых критических ситуациях — во время войн, пандемий, природных катаклизмов и т.п. На этом общество стояло, стоит и будет стоять.

И уж совсем абсурдно выглядит то, что власти из Аркхэма отреагировали на дурные вести с фермы Гарднеров лишь на последней стадии; а до того горожане якобы воспринимали все как сельские суеверия или байки. Как бы ни воспринимали, а власть реагирует и на меньшие сигналы. Даже в те годы.

Я понимаю, что ужасные сверхъестественные истории сложно вписать в социальную конструкцию нашей реальности, но тогда, наверное, стóило бы упростить сюжет. Например, уложить действие не во многие месяцы, а в считанные дни.

«Храм» входит в число моих самых любимых творений Лавкрафта. Читая его, я смаковал каждое слово, страницу за страницей. Многогранный писатель предстал перед нами в новом прекрасном свете, создав одного из самых запоминающихся главных героев, капитана немецкой подводной лодки — Карла Генриха. Читая новеллу я был в лёгком шоке. То, как Лавкрафту — американцу по происхождению, удалось создать и детально описать образ настоящего до мозга костей немца, просто выше всяких похвал. Я верил в реальность происходящего на протяжении всего произведения и смог перевести дух только когда закончил чтение. Такого гротескного ужаса до прочтения «Храма» я не испытывал ни разу в жизни. Автор потряс меня до глубины души. Чувство было такое, будто на меня молот обрушился. Ещё нигде мне не доводилось читать хоть сколько-нибудь похожее описание безвыходности, которое стало бы сопоставимым тому, что почувствовал на собственной шкуре весь экипаж подводной лодки. И с точки зрения мистики и с точки зрения психологии, к рассказу не может быть ни малейших нареканий. Настолько...натурально, я бы сказал, написано произведение. Ощущение такое, что «Храм» — это не очередное беллетристическое творение, а кем-то написанный дневник происходивших на самом деле событий. Автору удалось донельзя удачно, что называется, размыть границы реального и сверхъестественного. Потому эффект читательского присутствия вышел столь явным и правдивым. Никогда не забуду апогей рассказа, когда главный герой остался наедине со своим свихнувшимся помощником, ну и саму концовку, разумеется. Данное произведения является полновесным началом дальнейших повествований Лавкрафта о загадочной Древней Цивилизации в своих более зрелых творениях, например, таких как «Зов Ктулху».

Мне хотелось бы также заострить внимание на двух вещах: антрацитной, совершенно непроницаемой тьме и ограниченном пространстве. Те люди, которые страдают данными фобиями, могут очень тяжело воспринять эту новеллу. Поэтому им самим остаётся решать, стоит ли знакомиться с сей работой автора или нет. Для всех же остальных «Храм» послужит образчиком выдающейся мистической литературы, которую, безусловно необходимо прочитать хотя бы один раз.

Последнее, чем хотелось бы поделиться, это одно интересное наблюдение. Как мне кажется, создатели фильма «Глубина», вышедшего в 2002 году, были частично вдохновлены рассказом «Храм». Очень уж похож фильм своей атмосферой и местом действия с новеллой Ловкрафта. Но только этим. Ни о каком плагиате и речи быть не может. «Глубина»- это вполне самостоятельное и независимое произведение кинематографа.

Поставил рассказу оценку 10, но будь шкала больше, к примеру от одного до 100, я бы выставил самый максимальный балл.

Вот это был чистый восторг!

Совершенно нехарактерная для Лавкрафта вещь: сказка, фэнтези. Сюжет, обратный «Одиссее» — главный герой, увидев во сне прекрасный город, отправляется на его поиски. Пройдя через множество приключений он, конечно, находит этот город, и, конечно, не так, как хотел.

Распевный, поэтичный язык — возможно, заслуга переводчика (мне достался перевод Афиногенова) — просто не отпускает от книги и ты бежишь вслед за Картером по горам, пустыням, морям, подземельям, вперёд-вперёд, без остановки, периодически встречая героев из других рассказов «сновидческого» цикла — то кошек Ултара, то художника Пикмена, то короля Куранеса...

А в самом конце редко где встречаемая мысль (мне кажется, больше нигде и не попадалось) — что у человека может оказаться такое воображение, что даже боги поразятся и уйдут жить в его город, бросив свой собственный Олимп.

Эта повесть открывает совсем другого Лавкрафта. Да, встречаются и в этих мирах приметы кошмарных порождений мрачного гения — но что за сказка, в которой нет зла? Здесь вон даже упыри вполне себе приятные ребята и бьются с гораздо более отвратными существами, выручая нашего героя. А общий настрой всей книги светлый.

Вывод: уж если взялись читать «Эдгара По ХХ века», то сей труд пропускать ни в коем случае нельзя, иначе картина миров Лавкрафта будет неполной. А если вам не нравится «литература ужасов» — так тем более читайте, потому что это совсем другая литература!

На примере повести «Случай Чарльза Декстера Варда» хорошо понятно, почему Лавкрафт не писал романов. Каким бы длинным текст ни получался, это все равно был монолог: рассказ автора о самом себе и демонах, гнездящихся в потаённых уголках его безграничного сознания. Роман в XX веке — это, как показал Бахтин, прежде всего полифония, многоголосица равноценных персонажей. Но Лавкрафту не интересно строить отношения между персонажами, как было не интересно строить отношения с реальными людьми в реальной жизни. Его герой — всегда тот, кто в одиночестве стоит на краю бездны. Он смотрит в бездну, бездна смотрит на него — вот главная коллизия, вот суть его творчества, о чем и свидетельствует повесть о Варде — настоящем альтер эго Лавкрафта. Не зря ведь авторы фильма «Случай Лавкрафта» взяли именно это произведение за основу своего повествования.

Написана сия повесть зрелым и образным языком, но без лишней кружевы эпитетов, которая раздражает некоторых в раннем творчестве Лавкрафта; сюжет мастерски выверен и обдуман, хотя его главная тайна становится раскрытой довольно быстро. Повесть не примыкает непосредственно к мифологии Ктулху, в ней лишь упоминается имя Йог-Сотота, зато в ней отменно выписан алхимический антураж — вплоть до цитат из алхимиков и описаний соответствующих ритуалов. И, конечно же, нельзя не отметить великолепные идеи, которые всегда были главным достоинством нашего автора. Конкретно в «Декстере Варде» это

Традиционно скажу о русских переводах повести. Мне доступны три из четырех имеющихся: Романовой, Володарской и Шидфара. Ни один, к сожалению, нельзя назвать образцовым, немного выделю вариант Шидфара. По крайней мере, адекватно даны названия глав, сделана хорошая стилизация старинных писем и цитат, переведена вся латынь, впрочем, не всегда удачно. Так, латинская Magnalia (Великие чудеса) превратилась почему-то в Маргиналии. В одном месте вдруг оказалось пропущенным целое предложение — не важное для смысла всей повести, но сам этот казус странный и бросающий тень на переводчика и редактора. Тем не менее именно перевод Шидфара я рекомендую к первочтению. Текст Романовой местами весьма удачен, но его портит плохая работа со стилизацией, отсутствие переводов некоторых любопытных латинских фраз и совсем уже глупые ляпы, как, например, таверна «Голова Шекспира» вместо Turk's Head. Как голова турка превратилась в голову Шекспира, совершенно не представляю, хорошо хоть не в голову профессора Доуэля! Наконец, самым беспомощным в плане языка оказался перевод Володарской — весь какой-то скомканный, неряшливый, чрезмерно лаконичный. Верхом непрофессионализма тут является фрагмент с латинским заклинанием, оригинал которого переводчик или редактор почему-то не захотели помещать в тексте, зато добавили от себя нелепую фразу: «Вард произносил его на латыни». Поистине, Лавкрафт мог бы тут воскликнуть словами барона Мюнхаузена: «Когда меня режут, я терплю, но когда дополняют – становится нестерпимо!».

Кто говорит мол не страшно и не достаточно интересно, прослушайте аудиокнигу ночью, в полной тишине — измените своё мнение. Вот вам ссылка: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=732646 (там не только «Крысы в стенах»)

Произведение это — настоящий шедевр мировой литературы, наравне с «Изгоем». Специально для тех людей, кто не понял концовку:

Конечно каждый будет трактовать по своему (не исключено, что он тоже будет прав), но это самое близкое к правде рассказа.

«Проявлением наибольшего милосердия в нашем мире является, на мой

взгляд, неспособность человеческого разума связать воедино все, что этот мир

в себя включает», — так начинает Лавкрафт эту дивную повесть. И, следуя убеждению своего героя, он оказывает это милосердие и нам, читателям, оказавшимся в его мире. Приятно быть милосердным, когда играешь Бога.

Лавкрафт, правда, не создал своего мира, но именно благодаря этому он создал один из самых увлекательных и таинственных мифов. Его мир невозможно представить в виде карты, и именно поэтому за всеми его историями проглядывает территория. Остается до конца непонятным, как соотносятся между собой Великая раса, Старая Раса, Старейшины, Ктулху и прочие циклопические порождения лавкрафтовской фантазии. Миф Лавкрафта — это паззл, мозаика, калейдоскоп, в которых какие-то кусочки явно отсутствуют, а какие-то не стыкуются друг с другом. Целостной картинки нет, есть осколки, следы, останки, обрывки и прочие фрагменты, хотя и несколько однообразные, похожие друг на друга.

И это хорошо, это милосердно. Вместо того чтобы создавать замкнутый, герметичный, детально проработанный мир со своей историей, географией, религией, геополитикой, языком, расами и всем прочим, Лавкрафт намекает на нечто неведомое. Если бы он создал свой целостный мир, это был бы только его мир, явно искуственный, явно фантастичный, явно литературный. Картину мира нельзя создать, потому что мир бесконечен, а любой его образ обрезан и ограничен. Нельзя связать все воедино. Иначе это уже не будет реальность, с которой сталкиваешься после пробуждения или в результате случайного стечения обстоятельств. Иначе не будет страшно. И это было бы в высшей степени немилосердно — оставить читателя ни с чем, объяснив все. Лавкрафт сверхреалистичен и сверхфантастичен, его проза сверхскупая, документальная, хроникальная, протокольная, и в тоже время сверхбогатая, наполненная до краев ужасом. Это противоречия. Но, как мы помним, всего воедино связать нельзя.

Это одно из самых динамичных, красочных и интереснейших произведений Лавкрафта, затрагивающее тему древних богов пантеона Ктулху. По масштабности действия, наверное, этот рассказ стоит сравнивать только с «Дело Чарльза Декстера Варда». И конечно, тут не обошлось без все возможных отсылок и переплетений сюжетных линий из других известнейших историй ужасов.

Завязка сюжета уже пугает и завораживает читателя своей гротескностью и таинственностью, сеттингом, который предстает в виде старого развалившегося дома, в котором все еще обитает жизнь, а вместе с ней и древнее зло, потенциалу которого еще предстоит раскрыться. Сюжет преподносится уже в знакомом по истории с Декстером Вардом стиле — это история вложенности. Мы узнаем эту историю, раскрывая ее как матрешку, окунаясь все глубже и глубже в этот запутанный сюжет. Мы слушаем историю старика, который в свою очередь обращается к рассказчику, который и ведет повествование от своего лица, но при этом, внутри этой истории присутствуют еще более глубокие вложения от лиц персонажей, чьи глаза и уши как нельзя четче запомнили тот или иной отрезок, который раскрывается для нас под другим углом, но под призмой восприятия все того же старика. В конечном итоге до нас доносят очень трагичную и зловещую историю, историю не просто мести и предательства, любви и ревности, какой она может показаться на первый взгляд, а историю о древнем зле, которое зародилось задолго до существования человека в исчезнувшем под водой городе Р'льех. И это является одновременно прямой отсылкой к Ктулху и ко всему, что с ним может быть связано в принципе.

Нельзя не упомянуть о связе этого произведения со многими известными мифами: Греческими(Медуза Горгона) или Египетскими(упоминание о жрецах и фараонах). Автор прозрачно намекает на непосредственный их источник, представляя для читателя именно свой сюжет, который и объясняет возникновение этих мифов, а так же чудовищ и существ, присутствующих в них. Но связь наиболее обширна и затрагивает множество произведений непосредственно самого автора. Эта работа просто насквозь пропитана отсылками к другим историям Лавкрафта, начиная от фамилии персонажа Френка Марша, его деятельности, заканчивая упоминаниями о Кадате или Р'льехе. Ведь по сути Марш — это собирательный образ, гиперссылка, которая пространственно намекает на тот самый мыс Дьявола близ городка Инссмаут, который открыл, возможно, его далекий предок Оубед Марш, который и разбудил эту силу, спящую глубоко под водой, а так же это отсылка к произведению «Модель для Пикмена», где рассказывается о художнике, который умел видеть и передавать на бумагу первородное зло. Взаимоотношения Френка и Марселин укрепляют эти связи еще более прочно, и только тогда становятся наиболее понятны их мотивы, о которых они так странно и не понятно вели диалог, подслушанный все тем же стариком.

Говорить конкретно о сюжете, о том кто такая Марселин, кем она является на самом деле, я не стану. Скажу лишь, что такой яркой и откровенной сцены, которая раскрывает всю интригу в конце, дает объяснение многим аспектам из вселенной Ктухлу, дополняет ее как нельзя лучше, я не видел ни у одного писателя. Это тот случай, когда излишняя откровенность, красочность, динамичность всех событий в кульминации является истинным подарком для внимательного читателя. Меня просто захватили все эти события, и я прочитал все от начала и до конца просто взахлеб, упиваясь и наслаждаясь сюжетом. Общая картина вселенной о мифах Ктухлу открылась для меня с новой стороны, еще один темный уголок этой вселенной осветился для меня лучом информации и знаний, а все переплетения сюжетных линий стали для меня еще более понятными как в хронологическом, так и в эмоциональном плане.

И конечно же, нельзя не сказать непосредственно о самой картине. Стоить отдать дань уважения автору, ведь такой точной и четкой передачи ужаса и страха, которые заключены в образе этого предмета, в его подробном описании, описании буквального каждого его мазка, не способен сотворить ни один писатель. Лавкрафт же сделал это играючи.

У меня нет слов, чтобы передать свое восхищение данной работой. 10 из 10!

СОБАКА — не просто отличный ''страшный рассказ'' — это довольно глубокая история о пустоте под внешней (да и то весьма неприглядной мишурой. Двое дружков-дегенератов... декадентов (отсюда и некоторая кажущаяся утрированность — автор показывает реальность глазами людей, мыслящих, мягко говоря, специфически) изо всех сил стремятся познать Смерть во всех ее проявлениях, для чего собирают кощунственный музей из фрагментов мертвых тел. Как водится, однажды они разрыли не ту могилу, и похитили не тот амулет... Что-то начинает преследовать их — методично, безжалостно, неотвратимо. И этот вой по ночам...

Лавкрафт, любящий начинать рассказы с пространных рассуждений, на сей раз не дает читателю времени на раскачку. Он сразу же замешивает варево из отвращения и негодования, вызванного действиями приятелей, и тут же щедро сдабривает сверхъестественным ужасом. И вот тут-то и становится ясно, что при всей своей омерзительности, увлечение героев было не более глубоким, чем увлечение школьницы собиранием модных ''фенечек''. Они, так страстно желавшие прикоснуться к тайне могилы, в ужасе ищут спасения от существа, пришедшего с той стороны смерти.

''Скачет безумие, оседлавшее звездный ветер... За долгие годы пожирания трупов отточились зубы и когти...''

Что ж, подлинный декадент почел бы за честь умереть в объятиях подобного создания... Но что же наш герой? А он — он в панике уносит ноги

Самый необычный и нетипичный для Лавкрафта рассказ. Произведение получилось столь позитивным и светлым во многом благодаря Августу Дерлету, завершившему работу учителя. Нет в творчестве Мечтателя из Провиденса более доброго и жизнерадостного рассказа, чем «Лампа Альхазреда». От неё захватывает дух, а на душе разливается приятное тепло, согревающее как изнутри, так и снаружи. Ты, словно в одночасье оказался в старой доброй сказке, которая просто не может плохо закончиться. Прочитав этот рассказ, можно понять, как искренне восторгался Лавкрафтом Дерлет, как обожал своего учителя способный ученик. Подобное отношение трогает почти до слёз.

Теперь я понимаю, кем вдохновился в своё время Рэй Брэдбери при написании части своих рассказов и, в частности тех, которые относятся к сборнику «Марсианские хроники». Вне всякого сомнения, другой великий американец читал работы своего предшественника и выделил в них для себя главное: доброту и возможное светлое будущее, шанс на которое есть почти у каждого.

«Лампа Альхазреда» — это великолепная притча, в которой мистика присутствует по большей части для антуража. Тут, я полагаю, заслуга лишь одного Дерлета. Вне всякого сомнения, заканчивая данную новеллу он, тем самым почтил память ушедшего в район Неведомого Кадата друга, попутно сказав несколько добрых слов. Возможно моё мнение покажется многим слишком субъективным, но, думаю было бы не лишним включить в школьную программу рассказ начатый Лавкрафтом и законченный Дерлетом. «Лампа Альхазреда», несомненно того стоит.

Молодчина, Лавкрафт! Умница, Дерлет! Ребята, спасибо вам за это чудесное, доброе и просто отличное произведение, которое хочется перечитывать снова и снова.

Повесть The Colour Out of Space является первым произведением, прочитанным мною у Говарда Филлипса Лавкрафта и оно же стало поворотным в моей жизни. Именно благодаря нему я досконально стал изучать мистическую литературу в общем и целом, ну и, разумеется, творчество самого Лавкрафта тоже. Благодаря этому гениальному и при жизни неоценённому по достоинству автору, я понял, что хоррор и мистика не ограничиваются одними лишь Секретными материалами Криса Картера и книгами Стивена Кинга. Существует масса великолепных писателей, работавших и продолжающих работать в данных жанрах: Дин Кунц, Рэмси Кэмпбелл, Брижит Обер, Джон Кэмпбел-младший, Джон Саул, Артур Мэйчен, Элджернон Блэквуд, Эдгар По, Роберт Говард, Натаниэл Готорн, Брэм Стокер, Николай Гоголь, Вашингтон Ирвинг и многие другие. И что самое примечательное, у некоторых перечисленных писателей есть нечто общее в своих произведениях, а Рэмси Кэмпбелл и вовсе является одним из многочисленных последователей и продолжателей творчества Лавкрафта, внёсший свой вклад в развитие Мифов Ктулху.

Но, что-то я отвлёкся от главной темы — повести «Цвет из иных миров». Это классический пример первоклассной литературы, написанной в смешанном жанре фантастика с элементами мистики. В произведении присутствует всё самое лучшее, что есть в двух популярных литературных направлениях. Говарду Лавкрафту удалось очень чётко и ярко описать вторжение в наш мир чего-то чуждого и непонятного. В должной мере автор сумел передать реакцию семьи, обитающей на ферме, рядом с которой упал загадочный метеорит. Ну и апофеозом, безусловно являются фантасмагорические трансформации, вначале коснувшиеся растительности, затем животных и, в конце концов, людей. Жутко, мощно и просто непередаваемо пронзительно удалось Лавкрафту передать атмосферу произведения из своей головы на бумажные листы, в последствии сформировавшись в одно из лучших творенияц автора на протяжении всей карьеры.

«Цвет из иных миров» замечательный образчик того, как правильно писать романы и рассказы в стилях мистика и фантастика. Всем начинающим писателям, да и состоявшимся тоже, настоятельно рекомендую ознакомиться с данной повестью. Вне всякого сомнения, в ней можно почерпнуть массу полезного и важного, что впоследствии может помочь в дальнейшей творческой деятельности.

Во времена, когда я впервые прочитал эту повесть, ещё не играл в компьютерные игры, так что даже и не знаю, как выглядел бы мой отзыв, напиши я его тогда.

Теперь же могу провести однозначную параллель с компьютерными играми жанра хоррор — в том числе и созданные по произведениям самого Лавкрафта. Читая «Декстера Варда», словно играешь в какой-нибудь хоррор-квест — наполненный разгадыванием головоломок, расследованиями, составлением снадобий и блужданиями в замкнутом пространстве, полном скрывающихся во тьме чудовищ. Как и в любой хорошей игре такого плана, пугаешься совершенно по-настоящему.

Все творчество Лавкрафта можно более или менее точно разделить на две большие категории. Это Мифы Ктулху и Страна Снов. Названия, разумеется, весьма условны и совершенно не факт, что удачны, но более или менее отражают суть. Разумеется, есть и рассказы, находящиеся где-то посередине, так сказать «на ребре медали»: «Дом на туманном утесе», «случай Чарльза Декстера Варда», и не входящие ни в одну из них («Полярис»). Но в общем и целом такая классификация верна.

Большинству читателей Лавкрафт известен по первой категории, к которой относятся наиболее известные и растиражированные его произведения, такие как «Зов Ктулху» или «Хребты безумия». Обычно начинающие лавкрафтовцы первыми читают именно их. Закономерно, что потом, наткнувшись на «неведомый Кадат» люди испытывают шок. «А Лавкрафт ли это вообще?» — восклицает удивленный читатель и лезет смотреть обложку в поисках имени соавтора. Лавкафт, можете не сомневаться. Просто это другая его сторона.

Подобно тому, как обратная сторона Луны не видна с Земли, так и сновидческий цикл Лавкрафта не очевиден массовому читателю и первое знакомство с ним сильно удивляет. Но только у Луны дальняя сторона — темная, а у Лавкрафта, наоборот — светлая. В отличие от «ктулхиады», цикл о стране Снов отнюдь не мрачен, пестрит цветами и красками, совершенно не безысходен и даже населен более или менее дружелюбными обитателями. Разумеется, и в нем есть зло, страх и столь мастерски удающееся Лавкрафту Непознаваемое, но все это сидит где-то далеко, на плато Ленг, за бортами черных галер с Луны и даже еще дальше. В общем и целом Страна снов — место приятное.

Когда вы прочитаете по нескольку книг из обоих циклов, то сложится впечатление, что на автора влияли то темные, то светлые начала. Это впечатление будет тем сильнее от того, что и Мифы Ктулху, и сновидческий цикл описывают одну и ту же реальность, просто с разных сторон. Но тем интереснее читать.

«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» — это, наверное, самый яркий представитель сновидческого цикла. Думаю, начать знакомство со «светлой стороной Лавкрафта» лучше всего именно с него.

Лично мне кажется, что эта книга не может оставить читателя равнодушным. Она или очень понравится, позволив взглянуть на ту же вселенную под радикально другим углом, или, наоборот, разозлит как ересь и отступление от канонов.

Приятного чтения!

А по моему все так называемые ужасы и кошмары — лишь плод невежественного ГГ, сознание которого затуманено догмами христианства. Пришельцы злобны и коварны, цель их похищать людей ради опытов. Ну так почему не похитили они Экли когда тот один ездил за собаками? Землю завоевать? Они на Земле со времён Седой Древности, и люди в большинстве своём о них и не подозревают. Не похожи они на нас? И что с того? Как верно замечает Экли: люди боятся того, что на них не похоже, и того, что не понимают. И внешний вид пришельцев не делает их ещё монстрами. ГГ подло заманили в ловушку? Да неужели?! Заманили, а потом не мешали спокойно из неё уйти (не спастись, а именно уйти)? Неубедительно.

Не так всё просто, ой не так. И пришельцы никакие не монстры-убийцы (зла они никому не причиняли, а ГГ просто отпустили), и Экли не похищали для опытов, но взяли в свои миры чтоб открыть тайны Вселенной, до которых невежественному роду человеческому как до Луны улитке. А ГГ так и остался себе невежественной улиткой на Земле.

Так понял я повесть Лавкрафта. Соглашаться с собой никого не заставляю.

«Шепчущий во тьме», пожалуй является самой удачной повестью автора после таких шедевральных работ как «Хребты безумия» и «История Чарльза Декстера Варда». Прежде всего поражает до глубины души сама идея произведения. Ведь в 30-х годах, помимо Лавкрафта мало кто осмеливался писать на подобные темы, да и, по правде говоря, такие сюжеты были скорее исключением из правил, чем нормой. Читатели(в большинстве своём) были попросту не готовы осмыслить и принять идеи писателя. Для них это было дикостью. Нынче совсем другое время, и родись Лавкрафт лет на 40-50 позже, то сейчас бы купался в лучах мировой славы наравне с другими признанными мастерами жанра — Дином Кунцем и Стивеном Кингом. Режиссёры и сценаристы, вероятнее всего, экранизировали бы произведением за произведением, да и, что самое главное, сам писатель, думаю, смог бы прожить значительно дольше, ведь тогда бы ему точно не пришлось себе ни в чём отказывать. Он смог бы жить, а не выживать, но, как известно, история не терпит сослагательных наклонений. Увы, на данный момент можно доподлинно точно сказать одно: в наше время не хватает таких невероятно талантливых и способных писателей, как Говард Филлипс Лавкрафт.

Что касается непосредственно самой повести, то хочется отметить стиль написания. Автор чуть отклонился от привычной манеры описания и не прогадал. «Шепчущий во тьме» получился весьма динамичным произведением, чего некоторым другим работам Лавкрафта, порой сильно не хватало. Здесь же мы видим совершенно иную ситуацию. Сюжет стоит на месте, а постоянно двигается вперёд, по спирали неизвестности, уводящей нас глубоко в дебри непроницаемого мрака и хтонического ужаса. Хтонический, пожалуй было одним из самых любимых слов писателя и при этом как нельзя лучше подходило под все описания. Помимо всего прочего, читая данное произведение я поймал себя на мысли, что я совершенно не обращаю внимания на героев, разве что немного на Генри Экли. Сюжет настолько увлёк меня, что я просто не мог позволить себе отвлечься на что-либо ещё. Он целиком и полностью захватил меня и я погрузился в него без остатка, полностью отрешившись от всего остального мира. Я ощущал все настроение и даже микро — оттенки атмосферы «Шепчущего во тьме», настолько правдиво и ярко написана повесть. Ошеломляющий эффект оказали на меня сами пришельцы. Блестящая задумка мэтра получила отменное и вполне логическое завершение. Одно слово Юггот чего стоит!

Концовка поразила меня. Не сам итог, ибо я подобный исход предполагал, однако не ожидал, что всё произойдёт именно таким образом. Браво, Лавкрафт! Ему в очередной раз удалось удивить читателя.

Подводя итог, следует сказать лишь одно: просто читайте. «Шепчущий во тьме» захватит вас с первой страницы и отпустит лишь с последним словом. Магия притяжения повести поистине сверхъестественная.

Этой восхитительной истории место в золотом каноне Лавкрафта. Все, что любят его поклонники, здесь есть: ужасающие бездны времени; бесчисленные культы, отравляющие своим существованием и без того нездоровое человечество; чудовищные божества древности; запретные книги; ощущение ничтожности и беспомощности нашей расы; циклопическая мощь фантазии человека из Провиденса. Все это слито в таком страшном единстве, что даже сам рассказ воспринимается как переживший бесконечные эпохи артефакт. Впервые я прочел его семь лет назад — но запомнил каждый образ, а с моей невосприимчивой памятью это лучшая рекомендация.

Остается только гадать, что же за материал предоставила когда-то своему «литнегру» Лавкрафту писательница Хэйзил Хилд. Если бы не обязательное упоминание этого имени рядом с именем Г.Ф.Л., никто бы и не подумал сомневаться в авторстве рассказа: от первой страницы до последней это «классический» Лавкрафт.

P.S. Интересно, что от «Вне времен» идут не всем заметные ниточки к двум прославленным друзьям писателя — Роберту Эрвину Говарду и Кларку Эштону Смиту. Первый сообщил миру о богопротивной книге «Unaussprechlichen Kulten» Фридриха фон Юнцта, потрясающую легенду из которой воссоздал Лавкрафт в своем рассказе; второй открыл ворота в реальность для божества Гхатанотхоа, оставленного на Земле давно забытой расой с Юггота.

Крысы в стенах. Один из самых жутких и захватывающих рассказов Лавкрафта, из тех что я прочел. Развязка непредсказуемая и шокирующая, перечитал концовку раза три, чтобы ничего не упустить из виду. На мой вкус, это эталонный пример хоррор жанра.

Это самый гениальный по своей сути и задумке рассказ. В нем нет описания каких-то ужасных тварей или кровавых сцен, автор не стремиться заполнить фантазию читателя своими образами и понятиями, а наоборот дает волю для воображения, подкидывая постоянно масла в огонь, мастерски и стремительно ведя эту самую фантазию до наибольшей точки кипения.

В основе сюжета мы имеем двух главных героев, об истинных целях которых не имеем ни малейшего понятия до самого конца, но тем не менее мы наблюдаем что ни на есть самый настоящий ужас и страх. Один из главных героев уходит в самое пекло этого страшного места, и до самого конца мы не понимаем и не осознаем, что же конкретно он видит перед собой, мы не видим картинки, но тем не менее мы слышим его голос, ведь этот персонаж прихватил с собой что-то наподобие рации. И этот сюжетный ход делает практически весь рассказ, именно поэтому нам страшно, нас напрямую и «в наглую» пытаются напугать именно на слух, то есть мы слышим и понимаем, что человеку, говорящему шепотом о страшных вещах настолько эмоционально, как он это может себе позволить, сейчас приходиться очень плохо и жутко, и мы заражаемся этим страхом сами. Это метод ассоциаций, метод самопугания, который работает на основе образов нашего собственного подсознания по средству передачи невизуального информационного потока. И тут я готов отдать честь автору, потому что свою идею в этом рассказе он довел до полного абсолюта.

Все эти реплики и возгласы о чем-то ужасном и противоестественном, непредставимом и неожиданном, казалось бы, выглядят малоинформативными и скудными, такие попытки напугать обычно считаются плохим тоном, ведь по сути это нельзя назвать откровенным и красочным ужастиком. Но страх, который просыпается в нашем сознании, когда персонаж Уоррен начинает неистово кричать и предупреждать о немыслимой опасности, просит бросить его и бежать со всех ног, заставляет поверить в происходящее, а фантазия дорисовывает все остальные кусочки пазла сама. И конечно же последняя фраза, раздавшаяся в этом своеобразном подобии рации, останется в памяти еще на долгие темные вечера и долго не будет давать заснуть, а читатель постоянно будет обдумывать и представлять все эти события, будет пытаться понять, что же на самом деле произошло, будет пытаться заглянуть в тот темный проем склепа, в котором исчез навсегда Харли Уоррен. Именно на это и рассчитывал гений Говард Лавкрафт. 10 из 10.

Рассказ очень понравился. Это пока единственная встреченная мной попытка в творчестве Лавкрафта прикоснуться к миру серьезной научной фантастики, попытка немного робкая, так как не совсем уместно в наше время, когда открыты и поняты многие законы физики, составлено представление о других планетах нашей солнечной системы, читать о человеке, который расхаживает по поверхности венеры всего лишь в костюмчике и кислородной маске, но на это с легкостью можно закрыть глаза, ибо если бы планета не была привязана именно к солнечной системе, то претензий не было бы вовсе, это выглядело бы совершенно уместно. Но, опять же, на красочность и интересность сюжета это нисколько не влияет.

Конечно, Лавкрафт пытался приобщиться к научной фантастике и во многих других работах. Он строил множественные научные теории зазеркалья в произведении «Ловушка», во многих произведениях представлял и четко вырисовывал образы инопланетных чуждых человеку рас, к примеру «Цвет из иных миров». Да что там говорить, ведь даже предпосылки развития вселенной мифов Ктулху имеют чисто научно-фантастическую окраску, — это хронологический эпос о древних старцах, которые были хозяевами Земли изначально. Но данное произведение — это действительно редкость, ведь перед нами сеттинг, оторванный от земного, а в условия, чуждые земным, помещен обычный человек, да и сама человеческая цивилизация предстает, как более развитая в периоды далекого будущего.

Что о самом сюжете, то это еще один редкий случай, когда в созданных условиях окружения, развивается настоящая психологическая драма, изюменкой которой служит действительно блестящая идея о лабиринте с невидимыми стенами. Это ключевая особенность рассказа, где данное сооружение представляется, как некая загадка, о происхождении и материале которого мы может строить только всевозможные теории. И на первый план выходит именно взаимодействие главного героя с данным феноменом, его постепенный проигрыш и неумолимое нарастание угрозы. Настроение героя меняется, начиная от оптимистичного и наплевательского отношения к угрозе в целом, герой постепенно устает и выбивается из сил, он превращается в пессимиста, который понимает, что ему никогда не выбраться из этой западни. В чем-то меняется и его мировоззрение: пренебрежение и предвзятость по отношению к местному населению туземцев, чуждых по строению со строением человека, сменяется пониманием и сочувствием.

В конце мы видим злую иронию над человеческой глупостью и предвзятостью. Это жестокая плата одного человека за все зло и разрушения сотворенные его собратьями на этой чужой для них планете.

Этот рассказ можно назвать неким предупреждением или уроком для остальных. На примере данного случая писатель просит сделать выводы о мировоззрении человека, об его отношении и влиянии на окружающую действительность. Для Лавкрафта, как для консерватора и расиста — это, конечно, не свойственно и чуждо, но у всех людей есть возможность меняться и быть мягче. Наверняка, на этот аспект в характере произведения повлиял и другой соавтор — Кеннет Стерлинг. И в этом случае можно провести некую параллель данной работы с работой Сергея Лукьяненко «Тени Снов», где, грубо говоря, в похожей ситуации оказался главный герой, сделавший подобные выводы о поведении человеческой расы и о ценности разума как такового, пусть даже чуждого и иноземного.

Перед нами сильнейший представитель из жанра научной фантастики, с очень продуманным живым миром, населенным уникальной флорой и фауной, соответственно враждебной к герою , совмещенный с настоящей психологической драмой, которая разворачивается, как повествование от лица персонажа, чьей судьбой было оказаться в сложнейшей ситуации, выбраться из которой не представляется возможным. 10 из 10

Это действительно изящный и поучительный рассказ, типичный именно для Лавкрафта в его мрачной манере, когда для наказания обидчиков используются довольно радикальные и жестокие меры, но тем не менее необходимые. Действия этого рассказа происходят в полюбившемся мне мире Кадата и Ультара, описанного во многих других произведениях автора по циклу Снов. Это снова жанр мифа или притчи, это снова поучительный и философский очерк, немного сказка, но относительно жестокая сказка.

Сюжет довольно прост, но очень лаконичен, важен не конец, а именно исполнение, идея, сеттинг. В этом автор всегда был на высоте. Описать, казалось бы, простую историю про месть и справедливость и воплотить это в образе кошек получилось у автора прямо на каком-то высшем уровне. Виден не только основной сюжет, но и то, что описано между строк, сквозит тут и там каким-то сочным сеттингом, а так же бросается в глаза многоступенчатый изящный слог.

Смысл же довольно прост, но как известно, все гениальное просто. Кошки — это олицетворение какой-то красоты, грации, верности. Супружеская чета, жившая в странном обветшалом доме — это обыкновенная угроза, та сила, которая может воспрепятствовать красоте и грации, которая приносит беду и горе. Столкновение этих форм возымело конфликт, до боли простой, но тем не менее поучительный. Обидчики в конечном счете наказаны красиво и по-Лавкрафтовски.

Читать определенно стоит. 10 из 10

Мало кто возразит, что повесть «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» принадлежит к лучшим произведениям Лавкрафта и сама по себе – выдающийся образчик фэнтезийно-сновидческой литературы. Ее можно смело поставить в один ряд с такими незаурядными вещами, как «Создатель звезд» Степлдона и «Путешествие к Арктуру» Линдсея. Нынче писатели неохотно прибегают к сновидческому приёму, полагая его, наверное, слишком неубедительным; но это лишь оттого, что мы разучились жить снами. Слишком бурная настала жизнь наяву — не до сна, не до вольного полета на крыльях фантазии, обязательно нужна актуальность. Ну а у Лавкрафта «актуальность» вневременная, сверхвременная, из области чистого искусства. То есть – единственно истинная.

Первое, что приходит на ум читающему (нет, сновидящему!) «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» — это, конечно, сказки «Тысячи и одной ночи». Вычурность, щедрость (но и постоянство) в эпитетах, буйство фантазии, волшебство метаморфоз, нелинейность времени и пространства, сонмы невероятных существ, стран и городов — все это словно взято прямиком из арабского эпоса. Разумеется, ни о каком заимствовании речь идти не может — скорее, дело в том общем (как сказал бы Юнг) «коллективном бессознательном», из глубин которого ко всем нам являются сны, фантазии и сказки. Лавкрафт знал этот мир лучше многих прочих, поскольку свое лучшее время он проводил именно там.

Для ктулхианской мифологии «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» не слишком важен — здесь мы лишь знакомимся ближе с аватарой ползучего хаоса Ньярлатотепа и слышим имя древнего Ноденса, — но именно в этой повести впервые упоминается Азатот — верховный владыка Иных богов, чей образ «жадно жующего в тёмных покоях вне времени под глухую, сводящую с ума жуткую дробь барабанов и тихие монотонные всхлипы проклятых флейт» принадлежит к подлинным шедеврам мировой фантастики XX века.

Нельзя не затронуть тему русских переводов, поскольку язык и образность повести крайне важны для ее правильного восприятия. Скажу сразу: ни за что не читайте «перевод» Д. Афиногенова! Мало того, что он беззастенчиво крадет богатство и красоту лавкрафтовского стиля, так еще и нагло — объем. Не менее пятнадцати страниц оригинального текста исчезло, в том числе вся «кошачья» тема повести. Два других перевода — Бавиной и Алякринского — вполне адекватны. Оба грешат редкими малыми ляпами (например, «самый лучший» у Бавиной, northward «на запад» у Алякринского), но при этом достаточно точно передают атмосферу сказки и баснословной старины. Особо следует сказать о тексте Бавиной. Ее пристрастие к архаичным словесам и неологизмам в духе Хлебникова уместно не в каждом произведении Лавкрафта, но в Сновидческом цикле не выглядит манерно и чужеродно. Слова вроде «мефитический», «наползень», «нутроземье», «булькотатели», «странственник», «пшент» хотя иногда и вынуждают заглядывать в словари, но в целом удачно ложатся в сомнамбулическое повествование о неведомых странах и потусторонних существах. Творчески переводчик подошла и к именам этих существ. Так, night-gaunts у нее не просто «ночные призраки», а «костоглодные черничи», magah birds — не «птицы мага», а «дра-птахи», Shantak-birds — не «птицы шантак», а «черногор-птицы». Может, это и перебор, но, на мой взгляд, что-то в этом есть. В любом случае, у читателя есть выбор: предпочесть более «спокойный» вариант Алякринского или окунуться с головой в психоделический текст Бавиной.

Прочитал давно, но уже не ребёнком. И испугался так, как не пугался ни от одной книги. Именно с этого рассказа (вернее говоря, повести) и началось моё кошмарное путешествие по жутчайшим мирам Говарда Филлипса Лавкрафта.

Уилбур Уэйтли. Персонаж, снившийся мне в кошмарах. Его брат-близнец... ну это уж вообще убило меня. Кроме того, нигде и никогда не встречал я столь живого, столь мерзкого описания событий. И я влюбился в эту повесть, влюбился в автора этой повести, влюбился какой-то извращённой любовью мазохиста, понял, что мне понравилась эта мерзость, понравилось, что меня испугали до чёртиков, понравилось буквально всё.

И вот теперь. Я знаю Лавкрафта гораздо лучше, чем тогда, лет восемь назад. Я знаю, что часто он писал ужастики весьма бледные, занимался самоплагиатом и много раз срывался на банальщину. Но когда на него находило, он мог написать так, как не писал никто ни до, ни после него. И «Данвичский кошмар» как раз из таких вещей.

А ведь что сотворил Лавкрафт? Почему он смог так напугать меня простыми словами?

Да, в том-то и дело, что простыми. Частые описания чего-то мерзкого, чего-то крадущегося, чего-то, что видно лишь краем глаза... бррр! И это при том, что ничего особо оригинального он не придумал. Проклятия, вызовы демонов, монстры — всё это уже было. Подумайте. Главное — это не то, что именно сварил повар, а КАК он это сварил.

Лавкрафт не стал говорить нам, какое чудовище жестокое и плохое, раз растоптало несколько домов и погубило кучу народа. Нет, он просто взял это чудовище, бросил его на городок и стал наблюдать за тем, что произойдёт. И это при том, что само чудовище, в общем-то, никому никакого зла намеренно причинить не хотело — его вызвали, как сказал один из знаменитых киномонстров, и оно пришло. А остальное, так сказать, ваши проблемы.

Так вот, именно в этом я вижу гений Лавкрафта. И «Данвичский кошмар» навсегда останется для меня произведением, перевернувшим в своё время взгляд на «хоррор» множества людей... и мой взгляд в частности.

Ну ведь может когда захочет.

Прочитав порядка 20 произведений Лавкрафта я сказал себе: больше читать его не буду (надоела мне однообразность его сюжетов). А тут в гостях, в свободную минуту нечего было читать кроме данной повести. Думаю черт с ним, почитаю. Начал. И как засосало, невозможно было оторватся.

Во первых-прорисовка города. Вот уж действительно «Запретное» и «Тонкие» не дотягивают до этого уровня. Не хотел бы я попасть в такую дыру.

Во вторых-жуткий триллер со временем переходит в мистический боевик с элементами ужаса. Этакий жанровый микс.

В третьих-автор обошелся без фраз типа: Я не знаю как это описать и прочее.

И в четвертых-непредсказуемая развязка.

Совет для начинающих читать Лавкрафта: прочитаите эту повесть, если не понравится можете дальше не знакомится с творчеством Лавкрафта.

Обязательное чтение для всякого, кто всерьез интересуется ликами ужаса в литературе (периода от появления письменности и до 30-х годов XX века). Едва ли не исчерпывающий обзор; во всяком случае, названных здесь книг хватит, чтобы обеспечить вас хорошим чтением на многие годы.

А язык Лавкрафта завораживает даже в публицистике; столько синонимов слова «страшный» и, скажем, «богомерзкий» я и представить не мог (это касается не только оригинала, но и добротного перевода Людмилы Володарской). Если учесть, что он был из читателей скорее восторженных (и очень субъективных, кстати), чем рациональных, и большая часть произведений, упомянутых, в СУвЛ, очень ему нравилась, то его заслуги еще больше. Сами посудите: обычный фанат пишет о любимом предмете в выражениях «отлично», «замечательно», «превосходно», «великолепно»... ну и «супер», в наше безъязыкое время.

Лавкрафт же испытывал тысячи эмоций и умел их красочно передать, так что о каком бы рассказе или романе он ни рассказывал, сразу чувствуешь уникальный, неповторимый вкус описанной истории. За это ему вечная благодарность от духовных потомков...

Говоря об очередном прочитанном мною рассказе Говарда Филиппа Лавкрафта, я невольно вспоминаю: с чего собственно началось мое знакомство с его творчеством. Со стыдом и обидой во взоре я могу сказать, что во многом был неправ и предосудителен к автору, я во многом его критиковал и оспаривал, не соглашался и отказывался верить в его истории, хотя всегда в отзывах писал сдержанные комментария и хвалил сухо и жадно.

Данное произведение меня покорило. Сказать о каких-то штампах, это только лишний раз показать свою глупость. Ведь мы говорим о такой эпохе, из которой только и брали свое вдохновение современные писатели хорроров, которые, собственно, и понаделали этих штампов, но винить в этом Лавкрафта уж точно не стоит. Повесть очень лаконична и одухотворена старой эпохой, мистикой, которая улавливается при просмотре немых ужастиков 20-30 годов в черно-белом формате. И тут, наверное, не каждый киноман меня поймет. Мы видим некую экспозицию, видим главных действующих лиц, нам доносят об их действиях как будто из хроник новостей, это все в стиле Лавкрафта, и если вы прочитали уже не одну книгу, то к этому стоит уже привыкнуть. Главное, привыкнув, суметь насладиться книгой. Постепенно история прямо на глазах обрастает мистикой и загадочностью, а действия героев становятся странными, а затем и вовсе пугающими. И зная, какие картинки и образы, возникали у меня при прочтении других работ автора, я еще не встречал такого красочного и одновременно пугающего описания образа умирающего Уолти на полу в библиотеке Мискатоника. Дальнейшие образы и намеки только лишь дразнят и поднимают интерес к вещам и формам, которые таятся и скрываются по ту сторону измерения, представая в виде непередаваемых существ, которые просто не могут перевариться в нашем трехмерном сознании так, чтобы человек потом не сошел с ума. И я говорю именно о пантеоне Ктулху, странных и страшных существ, которые, не переставая, сопровождают почти все рассказы мэтра. И знаете, образ этого невидимого существа, которое все это время таилось на чердаке Уолти, а затем проявилось с помощью средств и смекалки бравого библиотекаря, удивил и поразил меня настолько, насколько я в своих скудных фантазиях даже и представить не мог таких страшных и одновременно омерзительных вещей, на которые ни у кого из присутствующих не хватит фантазии.

Повесть получилась красочной и остросюжетной. Обвинять ее в каких-то повторах и штампах глупо и невежественно. И знаете, во многом я понял одну простую вещь — насладиться историей Говарда Филиппа Лавкрафта сможет зачастую не каждый и не сразу, и я рад тому факту, что сумел попасть в число редких ценителей его творчества.

''А, черт! Опять несвежий попался!''

Герберт Уэст.

Из всех затаенных человеческих страхов ужас перед смертью и мертвыми без сомнения относится к числу самых древних; этот ужас, терзавший еще наших далеких предков, мы бережно пронесли через века, и даже сейчас любовно подпитываем сочинениями мастеров ''темного жанра''. Теперешние сочинения, впрочем, представляют собой весьма безвкусный суррогат из-за осточертевших штампов и отношения к живым мертвецам, как к статистам.

Вот Лавкрафт — тот предложит вам самый натуральный продукт — тот самый чистый ужас, который не слабеет с годами, напротив, крепок, как вино вековой выдержки. Автор блистательно соединил (псевдо)научную идею с древним ужасом человека перед мертвецами. В сравнении с блестящим веселым ужастиком Стюарта Гордона, рассказ абсолютно серьёзен. Кажется, что со страниц веет запахом крови и кладбищенского тлена. Бледные твари, корчащиеся в припадках ярости, выпученные, остекленевшие глаза, скрюченные пальцы, скребущиеся в двери и окна по ночам — кошмар сгущен до предельной концентрации. При этом Лавкрафт блестяще использует недоговоренности, заставляя воображение читателя работать на полную мощность, в буквальном смысле ''оживляя'' мертвенные образы (тавтология-с). Особо удалась сцена с воскресшим негром; Лавкрафт, бывший как известно, расистом, сумел обратить свои личные недостатки в литературные достоинства.

Несмотря на то, что кто-то считает ГЕРБЕРТА УЭСТА ''ответом'' на рассказ Эдгара По ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МЕСЬЕ ВАЛЬДЕМАРОМ, мне показалось, что он куда ближе к ОСТРОВУ ДОКТОРА МОРО Уэллса, который в детстве произвел на Лавкрафта сильное впечатление (мне кажется, или имена Герберт Уэллс и Герберт Уэст весьма созвучны?) И там, и там присутствует безумный ученый, медик, одержимый жаждой запретного знания и проводящий жестокие эксперименты как будто не для конечного результата, но ради самого процесса. И там, и там результатом стали человекоподобные твари, растерзавшие в итоге своего творца. Но если Моро, бросивший вызов законам природы, способен иногда вызывать восхищение и даже симпатию, то Уэст, в своей маниакальной борьбе со Смертью, сам кажется не более живым, чем его воскресшие ''жертвы''. Он словно бы борется со Смертью, как и любой врач, но при этом он очарован ею, забывая, что целью всякого врача должно быть стремление к Жизни. Когда долго смотришь в бездну, бездна, в конце концов, начинает смотреть на тебя. Твари, порожденные Уэстом — ужасная пародия на живые создания, словно бы отражают его взгляды на жизнь. В свете этого конец рассказа выглядит абсолютно закономерным: ни Жизнь, ни Смерть не любят неуважительного к себе отношения, и Уэст, презревший их законы, попросту исчезает, как будто и не существовал вовсе...

Это произведение смело можно отнести к таким шедеврам фантастики и ужаса, как ФРАНКЕНШТЕЙН Мэри Шелли и упомянутый уже ОСТРОВ Д-РА МОРО Уэллса. Оно так же поднимает философские вопросы об отношениях ученого с природой, при этом являясь еще и превосходным образцом хоррора. Единственный объективный недостаток — технический: все знают, наверное, что рассказ публиковался по частям, так что каждую главу предваряет долгое вступление, где пересказываются события предыдущей. Однако это ерунда, в сравнении с художественными достоинствами рассказа. Он может нравиться или нет — но ознакомиться с ним обязан каждый любитель хоррора...

«Врата Серебряного Ключа» — произведение из разряда тех, о которых не кричат на каждом углу, но тихо восторгаются сотни тысяч, а может и миллионы читателей по всему миру. Рассказ служит, простите за тавтологию, ключом к другим измерениям. Незримым проводником между разными фазами реальности. Небольшим тумблером, переключающим состояния сна и бодрствования, грёз и яви. Тем и хорош Лавкрафт. Своей способностью смешивать жанры, не бояться экспериментировать и смело шагать вперёд, создавая попутно не только новые миры и пространства, но и формируя целые жанры для последующих поколений. Писатель добился-таки того, что о нём помнят по сей день. Просто никогда не нужно бояться совершить открытие. Собственную точку зрения нужно отстаивать во что бы то ни стало. Даже если в своём пути ты останешься один, а все остальные ополчатся против тебя, следуй своей дорогой. Когда-нибудь эти слепцы прозреют и поймут, что именно ты один был прав, а все остальные ошибались, проецируя собственные воплощения заблуждений на других людей. Главный визионер двадцатого столетия не побоялся и в итоге, стал известен всему миру, пусть оглушительный успех посетил его творения уже после смерти. Однако ведь это всё же свершилось. You'll never walk alone, Howard Phillips Lovecraft.

В общем и целом, «Врата Серебряного Ключа» представили нам опытного сновидца Рэндольфа Картера совершенно в ином свете, что пошло главному герою только на пользу. Человек с огромным трудом, но всё же сумел добиться своего и воплотил в жизнь главную мечту, которую холил и лелеял с самого детства. Согласитесь, всегда приятно, когда наши цели, в конечном итоге осуществляются. Ведь это так здорово, когда твоя мечта становится явью. Чувство душевного триумфа и полной гармонии с самим собой чрезвычайно высоко. Так и вышло с Рэндольфом Картером, правда, выразилось в несколько отличной от нормального человеческого представления форме.

«Врата Серебряного Ключа» — это фантастически вкусный литературный коктейль, которым невозможно насытиться. Читайте и получите безграничное удовольствие.

Единственный рассказ среди всех художественных произведений Лавкрафта, который был кому-то посвещен... А посвещялся этот рассказ ни кому иному, как Роберту Блоху, культовому писателю 20 века, работавшему в жанре хоррора, маньячных триллеров и фантастики. Хотя Блох и Лавкрафт лично никогда не встречались, они состояли в длительной переписке, и, по признанию самого Блоха, именно Лавкрафт стал его учителем.

Ну и естественно, что под Робертом Блейком в данном рассказе Лавкрафта подразумевал Роберта Блоха, которого он на страницах повести и убил. Блох тоже не остался в долгу и написал рассказ «Звездный бродяга», в котором убил Лавкрафта. Вот такая вот дружественная игра двух мастеров ужаса...

И тогда Майя Тойвовна Глумова закричала.

(А. и Б. Стругацкие «Жук в муравейнике»)

---

О бедном Лавкрафте замолвите слово. Именно это было основным мотивом для написания отзыва, поскольку данное произведение настолько хорошо всем известно, что еще один отзыв представлялся мне попросту излишним. Но в последнее время все чаще приходится сталкиваться с утверждением, что «Хребты безумия» — совсем не то, на что стоит тратить свое драгоценное время, ибо нет там абсолютно ничего, заслуживающего внимания любителя хоррора (да и читателя как такового). Да и вообще устарел старина Лавкрафт. Давно, дескать, уже «не вставляет». Не буду заниматься апологетикой — самое распоследнее дело оправдать то или иное произведение (да и самого автора) в глазах тех, кому оно не нравится. Мой отзыв скорее для тех, кто только собирается знакомиться с Лавкрафтом и ищет, с чего бы начать.

Так вот, на мой скромный взгляд (а я прочел у Лавкрафта практически все, что было написано им самим и в соавторстве с кем-то, и что к настоящему моменту переведено на русский язык) «Хребты безумия» — едва ли не лучшее произведение Лавкрафта. По крайней мере в моем личном рейтинге оно твердо занимает призовое место. Другое дело, что произведение это достаточно специфическое, и рекомендовать его к прочтению нужно с определенными оговорками.

И прежде всего, я бы не рекомендовал «Хребты» любителям пугаться до смерти. Отсутствие по-настоящему страшных моментов (а некоторые утверждают вообще об отсутствии саспенса как такового) — едва ли не самая основная претензия, предъявляемая к данному произведению. Еще бы, ведь Лавкрафт — мастер хоррора, значит ужасы просто обязаны быть (и это яркий пример того, как автор становится заложником собственной литературной репутации). Справедливости ради замечу, что изрядная доля истины в таких претензиях, без сомнения, имеется — многое из того, чем славится почтенный жанр ужасов, в «Хребтах» действительно отсутствует. И с этой точки зрения произведение стоит значительно ближе к жанру фантастики (кстати вполне себе научной, — разумеется, с учетом времени написания), чем к хоррору. Но хоррор здесь все же имеет место быть, правда он несколько иного уровня.

В качестве ближайшей, на мой взгляд, аналогии мне хотелось бы привести «Жука в муравейнике» АБС. Читая историю Льва Абалкина, я каждый раз испытываю подлинное нашествие «мурашек» (в особенности в тех местах, где речь идет об операции «Мертвый мир» на планете Надежда), хотя наверное никому ни разу не приходило в голову назвать это культовое произведение хоррором: могущественное человечество, вырвавшееся на просторы космоса и кажущееся в силу этого самому себе подлинным божеством, «нарывается» на некую силу, противодействовать которой человечество не в состоянии, и от всего этого у человечества в лице его представителей (и у читателя в их числе) начинается форменная истерика. «Хребты» мне собственно и напоминают «Жука в муравейнике». Именно осознание того, что совсем рядом присутствует некая нечеловеческая сила, которую не то что обуздать, но даже и понять то трудно, и является реальным ужасом. И если в «Жуке» эта сила отделена просторами космоса и временными рамками будущего, то в «Хребтах» она совсем рядом — прямо на нашей маленькой планете. И присутствует она здесь отнюдь не как гость, а как полноправный хозяин, заселившийся гораздо раньше самого человека, и который в любой момент может попросить человека на выход. Вот где настоящий саспенс! Странно, что критики этого не заметили.

В качестве некого резюме хочу еще раз повторить, что «Хребты безумия», без сомнения, являются произведением замечательным во всех смыслах. И читать его можно и нужно. Но чтобы понять и оценить его смысл, нужно прежде всего отказаться от трафаретных мнений и предвзятых суждений.

Это полноправный представитель Цикла Снов Лавкрафта. Рассказ как нельзя лучше раскрывает тему сна, его воплощения, вопроса о настоящем и надуманном.

Главному герою снится определенный сон, в котором он видит реальный город и реальных людей. Постепенно он осознает себя в этом новом мире, узнает людей и места, которые становятся для него родными. Он помнит имена и названия. Он осознает проблему и угрозу этого мира. Но тот факт, что он все еще спит, не дает ему завершить свою миссию, а именно помочь своим друзьям защитить свою страну и город, который стал для него таким родным.

В сюжете идет подмена понятий, этакое смещение в плане осознания истинного бытия. По началу герой понимает, что реальность — это то, где он находится, в доме близ кладбища рядом с болотом, где у центрального окна видна перспектива мрачного леса. Но затем он вдруг понимает, что настоящая его реальность абсолютно иная. И это действительно гениальная идея. Тут можно рассуждать на тему субъективного идеализма, ссылаться на Беркли и Юма, или вспомнить Канта. Ведь Лакрафт в своих идеях и версиях о снах, о подлинном бытие подобрался как нельзя ближе к философам того времени.

Отождествление Полярной звезды с некой зловещей силой наверняка таит в себе некий скрытый смысл. Ведь именно эта звезда своим сиянием побудила в главном герое эти яркие и запоминающиеся сны, путешествуя по которым он совершенно запутался в вопросе об истинном бытие. Но если действительно обратиться к истинному переводу того стиха, слова которого нашептывала эта самая звезда, то можно сделать вывод, что на ее месте действительно была другая звезда из некой параллельной реальности, а главный герой просто увидел свою реинканацию или свое воплощение, и его разум (а может душа) осознал слишком многое для того, чтобы действительно определить до конца причастность к тому или иному миру.

Версий весьма много, и все красочные и загадочные. Ясно одно — Лавкрафт хотел описать очень красивую и глобальную историю сна, который он видел сам своими глазами, а причины такого сна он предложил найти нам самим.

Данное произведение оставило множество эмоций, поразило своей легкостью и одновременно тяжестью филосовской идеи. Этот рассказ похож на ощущение какого-то сна, загадки. Этот рассказ, как какая-то притча или сказка, загадочный, необычайно странный и недосказанный, правильно недосказанный.

Это произведение входит в «Цикл Снов» — еще одну вселенную Лавкрафта, координально отличную от вселенной «Мифов Ктулху», но все же тесно связанную с ней перипетиями пантеона богов. Я увидел знакомые имена и названия: Посейдон, Нептун, тритоны, Атлантида. И знаете, если рассуждать совсем уж по-литераторски, то можно заметить, что древние греки именовали бога морей и океанов Посейдоном, римляне Нептуном, а филистимляне Дагоном. Да-да именно Дагоном, тем самым зловещим Дагоном. И в голове возникает некая путаница: чего именно хотел Лавкрафт для своих вселенных — столкнуть их лбами или осторожно и радикально связать?

Свое знакомство с «Циклом Сном» я начал именно с этого рассказа, и мне еще только предстоит узнать о загадочном вскользь упомянутом Кадате, мрачной темной фигуре, мелькнувшей в окнах дома на утесе, а так же всем этом пантеоне богов и их мировоззрении, возможно тех же самых богов, сменивших только имена( а возможно и мировоззрение тоже), а возможно и нет.

Так или иначе филосовский и эмоциональный посыл данного цикла координально другой, если учитывать другие более мистические работы мастера. И сама философия этой работы(а может и всего «Цикла Снов») заключается именно в какой-то сквозящей грусти, которая по началу не так ярко выражена и скрыта под навеянной чудесностью, добротой и легкостью. То, как все-таки все закончилось, и какой в итоге выбор сделал главный герой, и как в итоге изменился, навевает именно какую-то тяжелую грусть. Чтобы познать какую-либо великую тайну, дотянуться до знаний вездесущих и всесильных богов, необходимо отдать что-то свое, ничто иное как душу. Нужно сделать один единственный и определяющий судьбу выбор между привязанностью к своим близким и познанием самой этой великой истины — истины, которая лишит тебя всего человеческого.

В очередной раз Лавкрафт доказывает свой талант и многогранность, даря для читателей еще один взгляд на сверхъестественное, не такой пугающий, но завораживающий и глубокий.

Ах, какой роскошный рассказ! Тайна, мистика — все в нем присутствует. Но — сама атмосфера солдафонского, угнетенного пропагандой сознания капитана корабля! Все люди кругом живые, которые могут бояться, плакать, сходить с ума. Капитан же как робот. Когда в конце у него просыпается хотя бы одно человеческое свойство — любопытство, я испытала облегчение: нет, он свой, он человек, он не странная зомбированная кукла, просто заблудший человек. Наверное, для меня этим ценнен рассказ — своей атмосферой, как исторической, так и эмоциональной. А тайна, мистика — хоть и приятное, но все же дополнение, не суть. :glasses:

Потрясающий по силе воздействия рассказ от мэтра мистической литературы. Примечателен тот факт, что в новелле высвечивается новая, почти такая же значимая величина как Великий Ктулху, опытный путешественник по снам — Рэндольф Картер. В «Показаниях Рэндольфа Картера» присутствуют все необходимые для хоррора атрибуты: несколько главных героев, ужасная тайна из древности, ночная пора, кладбище, таинственное подземелье и, разумеется, спуск одного из главных действующих лиц в него. Всё исключительно в соответствии с жанром.

От рассказа Харли Уоррена, описывавшего всё, что виделось ему в склепе, просто мурашки бегут по коже. То, как удачно получалось описывать места непревзойдённому мастеру слова из Провиденса, хочется аплодировать стоя. Талант писателя действительно был безграничен, что и говорить. Создать такие неоднозначные и захватывающие рассказы в те давние годы, дорогого стоит. Из тех писателей, кого я знаю, ещё четверо способны были к столь ярким и неординарным описаниям. Речь идёт о следующих авторах: Артур Мэйчен, Элджернон Блэквуд, Август Дерлетт и Фрэнк Белнап Лонг.

Пожалуй, они являются самыми яркими писателями — визионерами двадцатого столетия.

Самым сильным эмоциональным моментом в рассказе стали финальные слова, которые услышал Рэндольф Картер. Это настоящая жуть, честное слово. Я пишу данный отзыв отталкиваясь от того, как подобные вещи оцениваются в наше время. Переместись все мы в двадцатые годы прошлого столетия, думаю испытали бы чувство первобытного страха. «Показания Рэндольфа Картера» — это захватывающий и одновременно пугающий рассказ. Его действительно интересно читать от начала и до конца. Таким должен быть настоящий хоррор.

Творчество Лавкрафта в своих лучших образцах, безусловно, поэтично. Его поэзия проистекает из придуманной им же оригинальной мифологии. «Зов Кадафа неведомого» (именно этот перевод С. Степанова я читал) – самое поэтичное и лучшее, на мой взгляд, творение Лавкрафта. Читал его много раз и всегда с удовольствием. Кстати говоря, именно удачный перевод этой книги повлиял на моё мнение, другие переводы я листал, но читать не захотелось.

Повествование в виде сна – правильное и удачное решение для данного произведения. Оно освобождает от необходимости устанавливать какие-то скрепы между реальным миром и миром фантазий, которые, вообще-то, Лавкрафту не слишком хорошо удавались. Но самое главное – возможность полностью раскрепостить полет своего воображения, а, вернее, установить для него особые причудливые рамки. Следить за этим полетом – удовольствие для читателя. Зуги, гулы, гаги, гхасты, ночные мверзи, птицы шантак и прочие апокалиптические и не очень чудища соседствуют с обыкновенными «сытыми и мощными» котами, которые, правда, умеют прыгать с крыш домов прямо на Луну. Ползучий хаос Нийярлатотеп, демон-султан Азатоц, жадно вгрызающийся в мрак и сам неведомый Кадаф, «увенчанный короной невообразимых звезд» – образы абсолютно поэтические. Самые разные чудеса просто льются рекой со страниц этого романа-сна. Лавкрафт как бы не дает читателю опомниться, окуная героя во всё новые «ужасные» приключения. Это само по себе занимательно. С какой великолепной образностью и чувственностью передан полет героя сначала на вершину Кадафа, а затем и еще дальше, «туда, куда не доходят даже сны»! Очень часто в описаниях встречаются несколько подряд идущих прилагательных, ключевым из которых является слово «странный». Это, видимо, такой прием автора, создающий особую атмосферу монотонных заклинаний и таинственности. Языковой строй этой вещи выдержан с величайшим балансом, чего, обычно, бывает очень трудно достичь, учитывая довольно-таки большой объем текста.

Однако в этом произведении Лавкрафт достигает большего, чем просто красочная передача сюрреалистических видений и переживаний. Сомнамбулические скитания героя постепенно подводят его к вполне законченной мысли. Источник его томления и мечты о чудесном городе – его собственные детские впечатления, говоря шире, сама жизнь на Земле, а не в «дримлэнде». Реальный мир, реальная жизнь богаче, разнообразнее и дороже самого чудесного сна. Герой в конечном итоге как бы находит самого себя. Поэтому «Зов Кадафа неведомого» мне кажется самым зрелым и эстетически законченным произведением Лавкрафта, хотя он сам, как известно, свои поздние вещи не жаловал…

И еще одно замечание по поводу «дансейнизма» Лавкрафта. Безусловно, Лавкрафт не мог не испытывать влияния Дансейни на свое творчество, а равно и влияния других авторов (Де Куинси, Мильтон). Это нормально для художника. Но очевидно и то, что он был достаточно талантлив для того, чтобы успешно выразить в своем творчестве собственную индивидуальность, и, тем более, удержаться от каких-либо явных заимствований.

Ну что можно сказать про этот умопомрачительный рассказ? Конечно присутствует некая атмосфера напряжённости до определённого момента, и всё ждёшь когда же Альберт Уилмарт — главный герой- не то что хотя бы предпримет какие-то разумные шаги к спасению своего друга по переписке-Генри Уэнтворта Эйкли, а хотя бы догадается что всё не просто так происходит. И в начале переписки Уилмарт имел полное право не поверить Эйкли, и принять все его рассказы про пришельцев за бред сумасшедшего, но когда у него в руках оказываются неопровержимые доказательства правоты слов своего друга, его бездействие никак, кроме как преступной халатностью не назовёшь. Описание пришельцев конечно оригинальные, идея просто замечательная, по крайней мере понятно на что могли ориентироваться писатели будущего поколения и кинематографисты. Вспоминается фильм «Марс атакует» — не знаю почему, но именно он крутиться в голове после прочтения. Но там по крайней мере люди смогли дать отпор, когда узнали о происходящем. А здесь? Сюжет и атмосфера потрясает конечно, но складывается такое впечатление что каждый фрагмент и рассказа и действие ГГ притянуты за уши. Другого сравнения я не могу придумать. А ведь сколько потом книг было написано и фильмов снято про вторжения инопланетян? Те же «Кукловоды» Р. Хайнлайна... Ещё менее понятна мотивация пришельцев, зачем людей посвящать во вселенские знания и раскрывать им секреты мироздания, если собираешься захватить планету? Не иначе как заманить некоторых людей для опытов над ними, и извлечения их знаний... Единственное почему можно закрыть глаза на все недостатки, так это за то что великий мэтр хоррора и ужаса подал блестящую идею будущему поколению, и сумел сохранить свою фирменную атмосферу в рассказе. Идея грибов -убийц просто шикарна! А концовка как всегда ошеломляет. пусть даже и на секунду, пусть даже если это было предсказуемо, но всё-таки это более чем интересно!:super:

Рассказ оставляет после себя атмосферу страха и безысходности очень долгое время! Несомненно впечатляющий рассказ, находящий и отражающий в читателе первобытный страх пред непознанным. Лично у меня создалось впечатление что не Уолтер Джилмен нашёл этот дом на пути своих исследований, а ведьмовской дом нашёл главного героя. Но не всегда исследования и любопытство остаётся безопасным для исследователя! И что мы видим? Мы видим как этот дом вместе с призраками прошлого- в виде ведьмы Кеции Мейсон и Бурого Дженкина- открывают свои тайны простому студенту, выдающемуся физику. Атмосфера просто потрясающая, в очередной раз удивляюсь таланту Г.Ф. Лавкрафта создавать непередаваемую, гнятущую атмосферу страха в таких маленьких рассказах, но несомненно более ёмких по сравнению с некоторыми крупными произведениями, попадающимися во внимание в наше время! Рассказ напоминает моменты детства, когда по ночам в лагере дети рассказывают страшилки, собираясь в тесный круг. Здесь присутствуют и дом с приведениями, и старая ведьма со своим питомцем, наводящим ужас на окружающих- вообщем всё что нужно для того чтобы испугаться! В тоже время присутствует такой момент различия где сновидение переплетается с реальностью, чем то напоминает «Кошмар на улице Вязов». По истине пугает концовка. когда дом начинает рушиться и показывать своё гнилое нутро, отражающее правдивость событий описанных в рассказе! Вообщем очередной маленький шедевр вышедший из под пера великого мастера ужаса!:appl:

С этого рассказа начался для меня Лавкрафт. Все раннее творчество «Дедушки» (так его любовно называют поклонники) принято списывать на влияние Лорда Дансейни; что ж, влияние очевидно, однако того, что сотворил на бумаге мистер Говард, сэр Эдвард писать и не подумал бы.

«Кошки Ултара» — один из самых вдохновенных гимнов чудовищной и загадочной пушистой расе, что живет бок о бок с невежественным человеком вот уже много тысяч лет... И знаете, что самое замечательное? Рассказ страшен, но не как «страшилка у костра», а как самый настоящий миф, эпос. Словно пришел он из эпохи, когда мир материальный и вправду был лишь несовершенным отражением мира духовного...

Это произведение находится в ряду любимейших творений Лавкрафта. Главный герой отправляется в прибрежный город Инсмут, чтобы узнать историю своих предков, живших в этих местах. Вместо этого он узнает историю о великой расе глубоководных, заключивших союз с людьми... Рассказ просто бомбовский. Атмосфера умирающего и гниющего города передана просто мастерски. Каждое слово стоит на своем месте и дополняет общую картину. Ну и традиционно, концовка очень сильная... хотя и мрачноватая. Впрочем, Лавкрафт никогда не отличался хэппи-эндами...

Непередаваемо прекрасное творение, что окутывает читателя уже с первых страниц неким ореолом тайны и загадочности, окружает атмосферой ужаса и мистики, вводит в состояние стагнации умственного восприятия всего окружающего мира, ибо ничего более, кроме данного рассказа, мозг ощущать не желает.

Текст непостижимо красив, он изобилует необычайно мастерским описанием как окружающей среды, так и чувств персонажей, что говорит не только о мастерстве автора, но и о его неописуемо «живой» фантазии, ибо история, что описывается здесь — выдумана. Да, он преподносится в качестве реально произошедших событий, запечатлённых в хрониках, газетах, дневниках да журналах путешественников. И подобная стилистика лишь придаёт особой остроты, взвивая саспенс просто до необозримых высот: чувство, словно подобные события реальны, меня лично не покидали не на мгновение. Также на данный эффект действует и огромное множество отсылок да аллюзий, которыми опять же пестрит текст, чётко давая читателю осознать не только состоятельность да образованность Говарда Лавкрафта, но также и ощутить всю мощь этой псевдодокументалистики, что так качественно создаёт иллюзию правдивости действий, описанных в рассказе.

Антураж чего-то непознанного да необузданно ужасающего непрерывной нитью пронизывает всю повесть. Пленив нас с первых строк, произведение не желает отпускать до последних слов, в которых не раскрывается смысла всего произошедшего — нет. Они служат лишь предостерегающим предупреждением, ввиду которого лишь чётче слышится неясного происхождения звук за спиной, да паника подспудно овладевает сознанием, позволяя стынуть крови в жилах.

Это бесконечно отличное произведение, со времени своего написания не постаревшее не на день — контекст времени лишь создаёт дополнительные штрихи обстановке отчуждённости, вечной опасности и безысходной мрачности. Говард Лавкрафт по праву вошёл на страницы истории литературы, как писатель, что создал жанр ужаса именно таким, каким мы его видим сегодня. Публике же, далёкой от подобных текстов, его наследие уж явно известно по имени одного исполинского чудовища, что породила фантазия сего писателя: того самого Ктулху, заслуживающего также своё место на страницах энциклопедии жанра и внимания, которым я призываю Вас одарить Его — и создатель Его, и Он непосредственно сам этого заслуживают.

Практически чистейшая готика, погружение в ужасающей красоты сказку, параллели избранного народа Германии и Атлантиды, бездыханные создания и уходящий свет.. Это целая поэзия. Читаешь с пониманием, что до конца, до самого демонического храма, дойдет лишь самый худший из героев, что умрут те, кто обладал не «прусским рассудком и здравым смыслом», но люди, еще не растерявшие человечности. И как будто смерть их будет спасением от худшей участи.

Комментарий говорит, что это единственное произведение Лавкрафта с сатирой на немецких военных. Не нашла сатиры и иронии, но сближение германского мифа с мифом об Атлантиде и лавкрафтовых мифологией. И это превращает новеллку в готическую в кубе с этими слоями художественных домыслов, дополняющих друг друга. Здесь четко видна эволюция жанра, когда все «темные силы» приходят в единый храм на дне океана. Бездна ужаса в глубинах, лишенных света и воздуха. Тьма рождает здесь жизнь, которой это и не нужно, хаос производит свой свет и дышит иначе, хоть и использует тела дышащих воздухом созданий. Поражает эта иная живучесть поглощенных темным началом существ, живучесть и многочисленность (как в случае с дельфинами).

Один из немногих произведений Лавкрафта, где наконец-то умело используется недосказанность. Излишняя документированность и концовки с объяснениями в других рассказах часто портили впечатление. Но здесь ужас остается довлеть над сознанием и не отпускает до конца.

Прочитал «Таящейся у Порога» Говарда Лавкрафта. Рекомендую. Это квинтэссенция хоррора! Мощнейщий, кричащий в лицо УЖАС! Роман захватывает с первых строк и в нем звенит каждое слово. Атмосферно ближе всего к «Кладбищу» Кинга, но, «Таящейся» несравним. История эта объединяет в себе и кошмары Данвича, и тайны Аркхэма и мифы Инсмаута. Здесь и Не называемые Боги пришедшие с запредельным миров, и космический ужас; заклинатели демонов и заброшенная церковь когда-то служившая культу Дагона. Башня с сигулом обнесенная каменным кругом, вампинауги взывающие к холмам, а в поместье, которое унаследовал ГГ пыльная библиотека запретных книг. И, это только начало…

«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» — это событие и одновременно открытие для меня какого-то нового формата восприятия книги, восприятия сюжета. Тут нет четко прописанных героев, тут нет логически обоснованных сюжетных ходов, а весь сюжет жестко привязан именно к главному герою. Именно поэтому многим покажется, что это слабый в плане прорисовки характеров роман, с сюжетом — который удобно написан без каких либо рамок, так привычно существующих в обыденных стандартных историях, построенных на логике и реализме. А нету тут реализма, нету тут рамок, нет каких-либо границ, которые характеризовали бы этот мир, это ведь просто сон, со своей логикой сна. Да во многом кажется, что все персонажи идут на поводу главного героя, у него много товарищей и помощников, которых он с легкостью заводит, ловко и как то слишком нелогично и легко выбирается из каждой передряги. Но ведь это сон главного героя, где он определяет возможности этого сна, где все подчиняется его воле, ну или почти все. Очень важно научиться это понимать. Ведь Вы читаете не просто роман, Вы прикасаетесь к чужому подсознанию.

И как бы не ругали эту работу многие любители реализма и рационализма, в ней отражен самый пестрый и живой мир, какой только может присниться. Он просто пестрит все возможными загадками и тайнами, о которых писатель как бы вскользь упоминает, задевая наше воображение всего лишь легким тычком своего пера, а мы уже готовы все это представить и вообразить и удивиться: сколько в нем жизни, насколько он многогранен и запутан судьбами персонажей этой истории. Этот мир не имеет каких-то определенных границ, все в нем течет и развивается именно по воле спящего. Именно он проводит нас по всем потаенным уголкам, раскрывает на наших глазах не одну тайну, знакомится с самыми необычными персонажами, и неуклонно движется к своей цели самым сложным и запутанным путем. Это просто нескончаемый поток, непрерывное видео без рекламы, которое просто невозможно поставить на паузу. Именно так и должен восприниматься сон, который важен не какими-то конкретными персонажами, не какими-то логическими ходами сюжета, а глубиной, разрушающей Ваше сознание, засасывающей Вас внутрь этого яркого и фантасмагоричного мира.

И конечно же нельзя не сказать о всевозможных отсылках и пасхальных яйцах, разбросанных по сюжету. По сути это произведение собирает и аккумулирует в себе другие сюжетные линии, а так же других персонажей из других историй, написанных Лавкрафтом. Поэтому если вы читали такие произведения как — «Модель для Пикмена», «Селефаис», «Кошки Ултара», «Полярис», «Белый корабль», «Другие боги» и др., то Вы обязательно будете приятно удивлены и обретете еще один смысл, который доступен только для «посвященных» — прочитавших весь цикл снов. Именно поэтому я советую прочитать изначальное другие работы этого цикла прежде, чем приступать к данному произведению. И тогда все сомнения и претензии к этому роману отпадут у Вас окончательно.

Это удивительный мир, это удивительнейший сон, который запомнится мне как ярчайшее фентези-приключение. Это роман — приключение, роман — цель, ведь Рендальф Картер стремительно и упорно идет к своей цели, его путь яркий, пронизывающий и переворачивающий этот мир наизнанку. Ведь именно это случается в конце — зашкаливающая фантасмагоричность, сочная иррациональность, истина, которую обретает главный герой в итоге, прикоснувшись к самому запредельному ужасу, к первородной материи, увидев ее метаморфозу, ее смерть, а затем рождение. Это было просто потрясающе красиво.

Этот роман стоит воспринимать на каком-то другом уровне, его нужно научиться читать. В нем просто не возможно не утонуть, ведь это самый глубокий сон из всех, что Вы видели за всю свою жизнь. 10 из 10-ти.

Это расказ — прощание. Рассказ — откровение. Рассказ, как память о великом и талантливом человеке, который черпал свое вдохновение во снах, который создал целую вселенную, который перевернул на изнанку все представление о сверхъестественном, открыл новый виток в жанре ужасов, как в одном из жанров художественной литературы. Это человек необычный, лирический, в чем-то романтичный, человек, полюбивший старину и одиночество, тот — кто не от мира сего.

Я говорю о Говарде Филлипсе Лавкрафте, прототипе главного героя данного рассказа, дописанным Дерлетом. В сюжете работы даются очень прямые и откровенные намеки, о ком же все таки хотел сказать свое последнее слово Дерлет. Главный герой находит Лампу Альхазреда, того самого безумного араба, автора знаменитого несуществующего Некрономикона (как, собственного, не существует и он сам, ведь его имя даже не входит 99 имен Аллаха). Перед нами проступает некоторая частичка вечности, кусочек огромного пазла — мы видим, как лампа помогает главному герою пережить множество историй, показывает ему множество неведомых таинственных уголков, а затем вовсе уносит в глубины космоса, где и существуют эти самые древние ужасные существа, ждущие своего часа. Лампа — это источник вдохновения, это олицетворение таланта автора. Ведь мы видим на станицах уже знакомые имена и названия: Иннсмаут, Аркхем, Мискатоник, Данвич — это те места и уголки, с которыми связано множество историй Лавкрафта. В рассказе же главный герой пишет именно эти истории. В этом и состоит сама изюминка. В характере и мотивах главного героя, в его судьбе. Ведь он — это сам Лавкрафт.

В итоге получился прощальный рассказ, рассказ — последнее слово, ставящий точку, логическую точку в творчестве Лавкрафта, правильную и красивую точку.

Это еще одна частичка безмерной идеи — вселенной снов Лавкрафта. Прикасаясь к ней, я ощутил неописуемую глубину, глобальность, силу всего космоса, силу какой-то непознанной истины, которая сквозит на страницах данного рассказа.

Лавкрафт всегда писал и уточнял в своем эссе, что искал постоянно какую-то идею космического ужаса, сверхъестественности в истинном ее понимании, настолько чуждое человеческому рассудку и одновременно такое, которое можно запечатлеть на бумаге, обрамить словосочетаниями и вдохнуть хоть какую-то толику логики. Идея рассказать о мире снов, о параллельной вселенной, инородном образе жизни, о иной материи получилась у автора как нельзя лучше. Именно он смог передать это давление глубин неизведанного космоса. Сам космос стал ассоциацией сверхъестественного. Для читателя только на несколько минут откроется эта дверца в иное пространство, где он увидит множество чудес, понять которые будет очень сложно и чуждо. Мир снов, само значение сна приобретет для него иной более насыщенный смысл, а знания о возможностях человеческого рассудка расширятся до неизмеримых величин.

Сам сюжет довольно прост. Главный герой представляет из себя незаурядную личность. Он много и часто увлекается сверхъестественным, поэтому это дает возможность герою создать некий аппарат, в силы которого не верит даже сам создатель. Так или иначе это помогает персонажу окунуться в иное измерение, встретиться там с астральной проекции человека, которому изначально он и хотел помочь(который в реальном мире лежит рядом на больничной койке), а главное, узнать он него множество новой и завораживающей информации об этой скрытой, глобальной, космически непостижимой вселенной. Формы тела, предметов, движения — сама материя, все выглядит и воспринимается по иному в таком мире. Сама цель жизни, цель существования в таком мире искажена и непостижима человеческому разуму, привыкшему к земному бытию. И все таки иной и чуждый разум из этого фантасмагоричного измерения сумел достучаться до главного героя, поприветствовать и раскрыть истину. И все, что нужно было для этого невообразимого путешествия, это просто заснуть.

Мне самому не хватает слов, чтобы как можно понятнее и насыщеннее объяснить все эмоции, которые меня захлестнули. Ведь на этих страницах рассказано пусть и о придуманных вещах, но настолько фантастически мощных, что просто захватывает дух, а само сознание уносится вместе с полетом мысли — идеи, которая завораживает и завоевывает расположение любого приверженца фантастики и философии.

Повесть для истинных ценителей рассказов Лавкрафта. Если для Вас прочтение из творчества автора было дебютом, то скорее всего произведение не показалось Вам чем-то захватывающим или мистическим, но, опять же есть и такие, кого эта повесть покорит и прикует к таланту сего мэтра.

Лично для меня это экскурс в бездну космического ужаса, это недостающие для меня фрагменты мозаики общей картины инопланетной хроники, затрагивающей и нашу Планету, нашу расу. Это непередаваемый интерес, который захватывает и кружит в мириадах тон информации, которая черпается не только из текста, но из собственного воображения, цепляясь за уже прочитанные книги Лавкрафта. Вспоминая другие прочитанные мной произведения автора, невольно прослеживается некая связь, выстраивается некая хронология. И я уверен, что описанные в этом произведении действия и жизнь этой загадочной расы Йит косвенно связанны с описанием и действиями еще более странной расы с рассказе «Хребты безумия», а отголоски так же прослеживаются в повести «Данвичский ужас». Причем в каждом из этих произведений на первый план выходит совершенно чуждая и отличающаяся от остальных форма жизни, инопланетная и мистическая. Вспомнить только рассказ «Шепчущий во тьме», в сюжете которого задействована еще одна раса Ми-го, еще более опасная и зловещая.

Таким образом мы получаем какой-то красочный и рельефный бестиарий существ инопланетного происхождения, которые так или иначе контактировали друг с другом, вели войны, заключали мир, а затем и вовсе вывели новый вид жизни — человека(раса Старцев). И все это свалилось на меня при прочтении данного произведения, я вдруг понял, что именно Лавкрафт хотел донести и создать своими произведениями, а именно вселенную, альтернативный мир, в котором история нашей вселенной представляется еще более инородными и зловещими формами жизни. И это не может не интересовать любого приверженца научной фантастики. Да, фантастики. Это не ужасы, не триллеры, это научная фантастика на фоне увлекательной и захватывающей атмосферы таинственного и мистического. Вот так могут переплетаться и соединяться несколько жанров художественной литературы.

Понимая и представляя всю масштабность Лавкрафтовской вселенной, читать вот такие тягучие, со множеством описаний и ответвлений рассказы одно удовольствие. Ведь начинка качественной истории автора — это именно научная фантастика с ее попытками объяснить происхождение и показать многообразие жизни во вселенной, а канва — это завораживающая мистика, пугающая, нагнетающая, атмосферная. Ведь в конце я так и не увидел каких-то пугающих монстров или чудовищ, но я чувствовал страх и переживание за главного героя. Это именно тот случай, когда ожидание и предчувствие страшнее самого страха. В сложении этих двух составляющих я получил в своем восприятии шедевр, который с удовольствием прочел.

10 из 10. Браво!