Этот хрестоматийный рассказ, как мне кажется, даже пострадал от излишней известности и цитируемости. Он как бы затерся, во внимании читателя потерял свою проникновенную силу. И зря. Боль, жесткость, страдание и наивная надежда показаны с невероятной силой. И все равно с какой-то очень печальной улыбкой — чисто чеховской улыбкой.

Жуткий рассказ. Мысленно поставил себя на место следователя. Ну вот как такому тёмному крестьянину объяснишь, что даже одна открученная гайка может оказаться причиной крушения поезда?

Очень страшно. Образ тёмной России показан Чеховым ярко и сильно. Природная сметливость мужиков оборачивается трагедиями и, в частности, препятствием на пути прогресса. Про ж/д пути не скажу, но сколько своровано проводов с линий электропередач! А что там, на другом конце этого провода? Больница, дом престарелых, детский сад?

Мужик в рассказе тупо не понимает, что количество гаек, достаточных для того, чтобы рельсы лежали, когда нет по ним движения, это вовсе не то же самое количество, которое нужно для рельс под давлением. Это просто ... какой-то!

Вот так из-под всей России гаечки и вытаскивают! Ничё, вроде держится, авось не рухнет.

Очень сильный рассказ. Очень сильные образы и мужика босого, с нечёсаной головой, и следователя, который не может растолковать дебилу, почему нельзя воровать гайки.

Уж этот рассказ известен всем, имя унтера Пришибеева давно стало нарицательным. Но есть тут одна особенность, на которую не часто обращают внимание. При сравнивании российского и западно-европейского законодательств, обычно указывают, что на западе законы запретительные, а у нас -- разрешительные. То есть, западный закон запрещает те или иные действия, а что в законе не указано, то разрешено. У нас же наоборот, чего нет в законе, то запрещено, а закон разрешает те или иные действия. Так вот, это неверно. Российский закон -- указывающий. То, чего нет в законе, запрещено, но то, что есть, вовсе не разрешено. Граждане не могут пользоваться своими правами, а обязаны исполнять то, что в законе прописано. И унтер Пришибеев прекрасно это понимает. Вернее, не понимает, а чувствует на уровне инстинкта. «Нешто в законе сказано, чтобы народ табуном ходил?» А вот пропишут этакое в законе, и будем ходить табуном, пешим по конному, а унтер Пришибеев начнёт командовать: «Ать-два!» А покуда: Расходись! Не толпись!

Очень жуткая история.

Я привык, что Чехов это в основном юмористический писатель. «Лошадиная фамилия», там «пересолил» и всё такое. И вот сейчас нашёл у себя в шкафу сборничек рассказов, дай думаю посмеюсь. Настроение себе подыму. Первые три рассказа и вправду смешные, а вот четвёртый меня поверг почти в депрессию. Смерть детей вообще самое страшное, что может случиться с человеком. А тут ещё и вторая беда — Безразличие. Все спешат: кто на пьянку, кто на свидание и никто не хочет касаться чужого горя. Мол моя хата с краю. А ведь нужно лишь выслушать опечаленного человека и ему сразу станет чуть-чуть легче...

«Спать хочется» — самое страшное произведение Чехова. Тринадцатилетняя Варя — сирота, которую отдали в услужение семье зажиточного сапожника. Изо дня в день девочка нянчит хозяйского малыша, стирает его пеленки да поет колыбельную. Но помимо этого она вынуждена исполнять массу других обязанностей: выносить помои, бегать в лавку за пивом, топить печь и чистить калоши.

Ребенком все время недовольны: хозяин поколачивает ее, хозяйка — шипит с ненавистью. Всепоглощающая рутина сливается в один нескончаемый день, время застывает в тягучее желе, в котором Варя полностью растворяется, теряя какой-либо смысл жизни. Единственное, о чем измученная девочка может думать — это сон; спать хочется.

За сто лет до каких-нибудь андроидов Филипа Дика великий русский писатель показал нам жуткую картину абсолютного расчеловечивания. Варя никому не нужна; в мире, где не найдется ни минутки сна, к уставшей девочке никто не испытывает жалости. Вместо родительского тепла — грубые окрики и побои, вместо беззаботной радости — удушающая атмосфера ежедневной рутины и бытовой суеты.

Лишенный детства ребенок из живого существа на глазах превращается в механическую куклу, которой совершенно неважно, — покачать ли колыбель или заставить охрипшего от плача младенца замолчать. Ведь так сильно спать хочется.

Это очень глубокий, философский, многоплановый рассказ в котором Чехов изложил 2 взгляда, 2 пути к которым стоит стремиться людям в своей социальной жизни. В нем разгорается острая полемика Лиды, молодой девушки с активной гражданской позицией, и человека творческого, художника, который праздно проводит свои дни снимая жилье в глубинке. Вместе с тем это рассказ про липы, аллеи, клумбы и, конечно, дом с мезонином. Он пронизан неуловимой романтической нитью, которая талантливо передается через описания пейзажей, духа местности и личных переживаний, чувств художника к сестрам, к способу жизни российской глубинки в особе ее помещицкого слоя.

Что касается полемики, то читая позицию Лиды — с ней тяжело не согласится, что чтобы что-то поменять в положении жизни народа, крестьян — нужно что-то делать, действовать, заниматься просвещением, улучшать быт деревни, развивать там библиотеки, оказывать медицинскую помощь и т.п. И Лида не просто рассуждает об этом, она активно посвящает этому свою жизнь, в свои 24 года не имея парня, рискуя остаться старой девой и давя авторитетом мать и сестру.

Кажется Лида права, что ей можно возразить?, думал я читая. Но при зрелом размышлении и художнику, от имени которого и ведется повествование, не особо возразишь. Он утверждает, что человека отличает способность мыслить, искать смысл своего существования, и в этом призвание человека, тяжелый изнурительный труд с утра до вечера не оставляют человеку времени на мысли о великом, превращают его в животное, работающее всю жизнь, не поднимая головы, чтоб не помереть с голоду. А все Лидочкины просвещения, медицина и другие нововведения на деревни лишь плодят новые потребности, заставляя еще дольше, еще упорнее гнуть спину дабы заработать и на них. Тогда как определенный класс (к которому причисляет художник и себя и Лиду) ничего не делает, проводя все время в праздности и пользуясь плодами труда угнетаемого народа. И пока не поломать подобное социальное устройство — все Лидыны усилия будут тщетны.

Не знаю, что думал автор, но мне кажется — правы оба, вернее эти позиции дополняют одна другую, порознь оставаясь ущербными. Но в рассказе они не находят взаимопонимания. Еще одним «слоем» выступает, то что более молодая и горячая Лида, категорически отказываясь услышать, обдумать другую позицию, не имея сама личной жизни, своим авторитетом она лишает таковой и свою младшую сестру, в этом в рассказе звучит и драматическая нотка. Тихая провинциальная идиллия нарушена и Женя вынуждена покинуть поместье.

Страшно. Лишение сна — одна из самых бесчеловечных пыток. Прописано всё со знанием дела, как только врач может. И вдвойне страшно от обыденности происходящего. Не знаю в мировой литературе ничего более жуткого, нежели этот крошечный рассказик.

Одной из отличительных черт пьесы является то, что персонажей нельзя описать длинными абзацами на двух-трёх страницах, делая экскурсы в их прошлое и копаясь в их психологии, как это возможно в прозе (хотя порой авторы прибегают к «советам актёрам», где дают характеристики, но это не то). Здесь автор общается с читателем только с помощью диалогов. Поэтому героя должны маскимально характеризовать реплики (его или других), остальное — дело актёра. В «Вишнёвом саду» мы можем наблюдать данный метод во всей красе. Каждый персонаж в ключевой момент кратко анализирует свою жизнь. И результаты этого анализа никогда не радуют: ведь в пьесе описаны потерянные люди. Кто-то не может отпустить прошлое, другой не может разглядеть своего будущего за пеленой безнадёжности своего бытия, третий находится в рабстве у материальных ценностей, но объединяет их всех одно: они несостоятельны в жизни. Примеры таких реплик:

«Епиходов: Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собственно говоря, но тем не менее я всегда ношу при себе револьвер.»

«Шарлотта: И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить. Хорошо. Я выросла, потом пошла в гувернантки, а откуда я и что я — не знаю... <...> Так хочется поговорить, а не с кем... никого у меня нет.»

Почему они докатились до такой жизни? Где истоки? Это и пытается понять Чехов. А между всем этим во дворе цветёт вишнёвый сад — главный символ (как говорили некоторые критики, символ русского дворянства). Примечателен персонаж Пётр Трофимов — студент, эдакий нигилист. На мнговение ему своими пламенными речами удаётся покорить одну из главных героинь, девушку Аню, которая тут же говорит:

«Что вы со мной сделали. Петя, отчего я уже не люблю вишнёвого сада, как прежде.»

Это одна из ключевых сцен пьесы. Здесь назначение вишнёвого сада определяется сразу же. Однако не нужно думать, что Трофимов добился большего успеха и он-то уж найдёт выход. Он такой же потерянный как остальные: ему больше двадцати пяти лет, а он ещё учится в университете и никак не может его окончить. Своеобразный великовозрастный ребёнок.

Такие вот несостоятельные и непрактичные люди наши герои, а на смену несостоятельным всегда приходят люди дела. И вот сад переходит в руки безродного купца Лопахина, который и сам удивляется сложившимся обстоятельствам:

«Боже мой, господи, вишневый сад мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется… (Топочет ногами.) Не смейтесь надо мной! Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на все происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню. Я сплю, это только мерещится мне, это только кажется…»

Однако деловая жилка в нём от этого не слабеет, и купец приказывает вырубить деревья. Дворяне уезжают, и скоро исчезнет сад — единственное их достояние.

Особое место в пьесе занимают диалоги. О них уже много говорилось. Здесь они немного бессвязные: в первом акте персонажи ни разу не отвечают друг другу прямо, среди реплик нет какой-либо связности. А в следующих актах персонажи часто резко меняют тему разговора, или начинают говорить ни о чём. Всё это только подчёркивает их отрешённость и создаёт особую атмосферу. Оценив этот авторский замысел, сразу понимаешь, насколько велика художественная ценность «Сада». Здесь всё направлено на одно — выражение идеи автора.

Так же легко увидеть отношение самого Чехова к своему детищу, но вот понять его довольно трудно. Сам Чехов называл пьесу комедией:

«Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс...» (из письма к М. П. Лилиной, 15 сентябя 1903)

«Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой?» (из письма к О. Л. Книппер, 10 апреля 1904)

Трудно понять, так как пьеса в целом печальна, развязка трагична и смеяться над несчсатными людьми уже не так хочется. Возможно, Чехов требует, чтобы к его персонажам относились с иронией. Ведь позже Гессе говорил, что человека в любой ситуации спасёт юмор. Если смотреть на любую беду с юмором, беспросветность отступит на задний план.

Некоторые персонажи получились хуже других, та же Аня совсем не раскрыта, Трофимов раскрыт вяло, хоть и показана его комичность, при том что определённые второстепенные персонажи расписаны отлично. Хотя именно Трофимов, на мой взгляд, не нуждается в подробном раскрытии. Чехов мог бы противопоставить его саду, получив два противополжных полюса, между которыми и будет метаться сюжет, но здесь нет полюсов, а только плавное течение времени, расставляющее всё по своим местам (с несостоятельными людьми всё в итоге решает время).

Пьеса написана в 1903 году, до ключевых событий ещё много лет, но как точно поймал Чехов это натроение: всё старое и консервативное уже отжило свой век и отходит в прошлое. Оно потеряно в современном мире, где стало много крикунов и реформистов. «Вишнёвый сад» — ещё одно наглядное доказательство того, что Чехов — прекрасный художник. Он отлично улавливает настроения своего времени и делает правильные выводы из своих ощущений, используя при этом всю палитру — от комизма до лиричного трагизма.

P. S. Интересно было бы посмотреть постановку.

Бывает, что ростки будущего зла современники или не замечают, или не видят в них зла. Никто из первых читателей «Дуэли» не мог предвидеть фашизма, попыток истребить целые народы и уничтожения инвалидов. Первые читатели «Дуэли», наверно, в чем-то соглашались со словами «Человечеству грозит опасность со стороны нравственно и физически ненормальных» и «есть сила, которая если не выше, то сильнее нас и нашей философии <...> и когда, она, например, хочет уничтожить хилое, золотушное, развращенное племя, то не мешайте ей вашими пилюлями и цитатами из дурно понятого Евангелия». Но зоолог фон Корен еще не расист, еще не презирает Евангелие («Христа распяли слабые, а не сильные») и еще не призывает убивать слабых. А вот добрейший доктор Самойленко «почти не встречал немцев и не прочел ни одной немецкой книги, но твердо знал, что все зло от немцев» — теперь эти строки не забавны. Фон Корена слишком волнует чужое целомудрие — нездоровая черта.

Действие повести происходит в Сухуме. Другой писатель написал бы «колониальную повесть», но у Чехова только несколько строк о кипарисах и эвкалиптах и абзац, где дьякон видит контрабандистов.

Лаевский мечтал о новой трудовой жизни на Кавказе, о винограднике и кукурузном поле, а теперь рвется на север, к березам и елям, к интеллектуальной жизни. Тем, кто сейчас мечтает об эмиграции или просто о резких переменах в жизни, стоит прочесть «Дуэль» и подумать об опасности просто испортить жизнь себе и родным. Лаевский ведь не один на Кавказ отправился, он увез на Кавказ женщину, для чьего здоровья сухумский климат не слишком подходил.

Странно, что такой слабый и жалкий человечек, как Лаевский в повести, два года назад сумел увезти чужую жену. Или два года назад он не был таким жалким? Тогда сухумский климат для него действительно опасен, тогда ему действительно надо бежать из Сухума, пока есть силы на побег. Или он всегда был слабым и жалким, и даже чужую жену увез каким-то слабым и жалким образом.

Самый симпатичный персонаж — дьякон. Человек не слишком образованный, но с правильным сердцем. Слова «Лаевский не украдет, не плюнет громко на пол, не попрекнет жену: «Лопаешь, а работать не хочешь», не станет бить ребенка вожжами или кормить своих слуг вонючей солониной, неужели этого недостаточно, чтобы относиться к нему снисходительно?» очень много говорят об условиях его детства. А о военных врачах конца XIX века много говорят слова Самойленко (в ответ на оскорбление): «Я русский врач, дворянин и статский советник» (сначала — врач!).

Я до сих пор не знаю, кто прав — Самойленко, когда говорит, что в семейной жизни главное терпение, или Лаевский, когда говорит, что для упражнений в терпении годятся гири, а не живой человек. Примечательно, что Самойленко говорит Лаевскому о семейной жизни, хотя прекрасно знает, что Надежда Федоровна, строго говоря, не жена Лаевского. Имеет ли право Самойленко рассуждать о семейной жизни, ведь сам он одинок, только вздыхает: «Послал бы мне Господь хоть кривобокую старушку, только добрую и ласковую».

В конце повести чувствуется — не то чтобы фальшь, скорее жалость автора к героям (так сочинительница дамских романов все-таки выдает свою героиню замуж). Надолго ли хватит раскаяния Лаевского? Или он просто слаб от природы? Тогда его нелепая жизнь — «вопрос не этики, а физиологии».

P.S. Слова дьякона: «А вот прискачет из Аравии новый Магомет с шашкой и полетит у нас все вверх торамашкой, и в Европе камня на камне не останется» звучат теперь не так, как сто лет назад.

Почему хорошие люди такие недотёпы? Почему они так несчастны, нелюбимы, бесприютны? Я себе эти вопросы всё время задаю, когда сталкиваюсь с произведениями А.П. Чехова.

Вот и здесь. Треплев, Заречная, Сорин, Дорн, Маша, Медведенко мечутся, мучаются в поисках любви и идеала.

Треплев, молодой и талантливый писатель погибает заживо в глуши, где некому его оценить, некому ответить на его искания, некому полюбить его по-настоящему, безоглядно. Конечно, всё, что он пишет, странно, непонятно, порой вычурно, да он и сам не очень доволен своими творениями. Но вслушаемся:

Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

Это ведь просто совершенно новое искусство, у которого свои законы, свои правила. И отражает это творчество душевное состояние самого Треплева: так холодно, пусто и страшно в его одинокой жизни.

Нина Заречная. Дивная девушка, мечтающая стать актрисой, готовая ради любви пожертвовать благополучием, чайка, случайно, из любопытства подстреленная безжалостным охотником, потерявшая ребёнка и веру в свой талант...

И в противоположность им Аркадина, знаменитая актриса, которая играет всегда и говорит исключительно словами, зазубренными для ролей, в общем-то равнодушная к нуждам сына и брата. Тригорин, известный писатель, которому Чехов подарил свой «фирменный» приём: «Тригорин выработал себе приемы, ему легко... У него на плотине

блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и

лунная ночь готова» Деталь, которая важнее пространных описаний. Да, они талантливы, но глухи к страданиям живых людей, скупы, безответственны. За что автор подарил им талант?

Как-то размышляя о пьесе «Дядя Ваня» Чехов писал, что хочет показать, как «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы...» «Чайка» тоже об этом. Только почему рушатся судьбы хороших людей. Это так грустно.

В жанровом классификаторе данного рассказа можно было бы выставить галочку напротив пункта «Контакт» — настолько глубока пропасть, лежащая между образованным следователем и мужиком, который открутил гайку от железнодорожного рельса, даже не представляя себе, к какой аварии это может привести. Разрыв в мировоззрении этих двух героев рассказа настолько велик, что друг друга они понимают ровно настолько, насколько понимали бы представители двух цивилизаций, встретившись на просторах космоса.

Тема стремительного технологического развития и не поспевающего за ним развития морального свойственна не только фантастике. В этом абсолютно реалистическом рассказе тема эта раскрыта блестяще — на примере расслоения, обусловленного социально.

Грустный рассказ, актуальный, к сожалению, на все времена.

Повесть очень похожа на мысленный социологический эксперимент. Чехов берёт двух противоположных во всём людей, помещает их в таком месте, где они не могут не столкнуться, и смотрит, что получится. Получается что-то напоминающее встречу под землёй двух кротов, не зря этот пример приводит фон Корен. Каждый из этих людей есть некая доведённая до абсурда абстракция, но эта абстракция очень талантливо замаскирована под живого человека. Абсурд в характере фон Корена виден в том, ЧТО он говорит о «макаках» (так он называет Лаевского и Надежду Фёдоровну). Что должно делать общество с такими людьми, спрашивает Самойленко. Корен отвечает: «По-моему, самый прямой и верный путь, это — насилие. Manu militari [в сноске перевод с латыни — военною силою] её следует отправить к мужу, а если муж не примет, то отдать её в каторжные работы или какое-нибудь исправительное заведение.» С женщинами расправился. А как с мужчинами? Самойленко снова спрашивает: «Как-то на днях ты говорил, что таких людей, как Лаевский, уничтожать надо...Скажи мне, если бы того...положим, государство или общество поручило тебе уничтожить его, то ты бы...решился?» «Рука бы не дрогнула» — отвечает Корен. Очевидно, что этот человек потенциальный диктатор и палач. Как он относится к людям видно из ключевой его фразы, обращённой к Самойленко: «Я зоолог, или социолог, что одно и то же, ты — врач; общество нам верит;». Живой человек не стал бы говорить этого вслух. Такое может выдать только ходячая схема человека с характером антагонистическим по отношению к типу «лишнего человека», каковой представлен в повести Лаевским. Таким людям как Базаров или Штольц далеко до фон Корена.

Теперь об абсурдности образа Лаевского. Этого грызущего ногти болтуна и бездельника Чехов вроде бы ставит в ту же когорту, где уже присутствуют Печорин, Онегин, Обломов, Чацкий, Рудин и т.п. На самом же деле эти литературные герои по сравнению с Лаевским кажутся натурами довольно цельными. Лаевский это настоящая сборная солянка из отрицательных качеств интеллигента. Трудно сказать, какой тип человека не нравится Чехову больше, внешне привлекательный изверг фон Корен или суетливый и никчёмный Лаевский. Последний оказывается окончил университет и имеет диплом филолога, но почему-то фон Корен считает его малокультурным. Объясняется это в другом месте повести. Лаевский плохо учился, больше уделяя времени женщинам, и поэтому прочных знаний не получил. Да ещё эта ужасная привычка грызть ногти, от которой Лаевский даже не пытается избавиться. Как красивая молодая женщина могла полюбить такого грызуна? Отчасти ответ на этот вопрос следует из разговора (несколько неестественно построенного) Марьи Константиновны с Надей, когда эта «правильная» дама говорит, что Надежда Фёдоровна нечистоплотна.

Итак, две схемы сталкиваются с коротким замыканием в результате. Поэтому несколько слов о дуэли и её последствиях. Интересно, что Чехов вообще обходит молчанием вопрос, естественно возникающий у читателя. Накануне дуэли фон Корен говорит, что она ничем не кончится. «Лаевский великодушно в воздух выстрелит, он иначе не может, а я, должно быть и совсем стрелять не буду. Попадать под суд из-за Лаевского, терять время — не стоит игра свеч.» Но на следующее утро он стреляет в Лаевского на поражение, как будто забыв о своём вчерашнем намерении. В чём дело? А очень всё просто. Перед самым началом дуэли, узнав от секунданта о неприятности, произошедшей у Лаевского накануне (измене Нади с Кирилиным), фон Корен отреагировал соответственно своему представлению об этих людях, как о макаках, и ненависть в нём возобладала над трезвым расчётом. Для Шешковского (секундант Лаевского) эта «неприятность» выглядит, как смягчающее обстоятельство, а для фон Корена наоборот — как отягчающее, и если такие тонут, так надо помочь им утонуть (мысль ранее высказанная фон Кореном). Только неожиданное восклицание дьякона спасает Лаевского от смерти, пуля всего лишь оставляет след на его шее. Ясно, что этот выстрел должен был стать смертельным. Некоторые читатели приходят к выводу о неспособности фон Корена на убийство. Тут можно посоветовать только одно — прочитать повесть ещё раз.

Перерождение Лаевского после дуэли Чехов тоже не объясняет. Самойленко и тот не понимает этой перемены, а он хороший приятель. А фон Корен поражён до такой степени, что даже допускает возможность превращения себя из врага Лаевского в его лучшего друга. Пусть даже чисто теоретически. Читателю опять надо понимать главное самому. И он понимает это так, что раз фон Корен промахнулся из-за неожиданного крика дьякона, а дьякон оказался на месте дуэли по воле Божьей (а как же иначе, ведь его там вообще не должно было быть, разве не чудо?), то, стало быть, Лаевский понял это, как вмешательство Господа в свою судьбу. Бог даёт ему шанс начать жизнь с начала, и он должен его использовать. Так что и здесь всё не слишком сложно.

А что за тип этот добрый самаритянин Самойленко? Не является ли он тоже олицетворением, а не человеком, как и те двое? Не вся ли Россия за этим добродушным толстяком, Россия, разрывающаяся надвое между силами, представленными Чеховым двумя друзьями этого доктора, такого же доброго труженика, как сам Автор? Как примирить различные общественные движения, как сделать российское общество единым? Может ли помочь церковь? Вместо ответа на последний вопрос со страниц повести доносится только заразительный (а не дьявольский ли?) хохот дьякона, которому всего-то 22 года (мальчишка!). Его Чехов даже именем в повести не наделил.

Повесть очень хороша для театральной постановки. Она могла бы в виде пьесы иметь успех не меньший, чем «Отелло», где главные действующие лица являются олицетворениями пороков и добродетелей в крайнем их проявлении. Возможно, по этой причине повесть так понравилась В.И.Немировичу-Данченко, что он в письме к Чехову (1892 г.) назвал её лучшим из всего им написанного до сих пор.

Простенький по сюжету рассказ из жизни современных автору чиновников и помещиков — зарисовка короткого момента жизни, в котором отражается вся жизнь.

Взращенный в собственном поместье крыжовник олицетворяет воплощение мечты. Пусть плохонький и кислый, но так долго мечтал человек об этих ягодах, ставших символом житейской успешности и защищенности, что не замечает недостатков вкуса. Была мечта, вполне приземленная, стремление к ней отнимало все силы ума, чувств, бытовой аскетичности. Мечта осуществилась, человек погрузился в сонное, полуживотное существование и в этом обрел некое счастье на свой лад. С вожделенным крыжовником...

О человеке этом нам рассказывает главный герой, постепенно уходя в рассуждения о счастье благополучных людей, основанном на молчании несчастных, о необходимости просвещения простого народа и преждевременности оного, ибо не готов народ, о смысле жизни и ее скоротечности, резюмируемые беспомощным призывом делать добро... Все это уныло и никому не нужно, потому что реально каждому из персонажей нужен только крыжовник — одному ягода, другому поговорить, а третьему спать бы лечь поскорее.

Чехов замечательно передает бесцельность праздного человеческого бытия, когда любая мысль и благой порыв уходят в слова, а деятельная цель существует только в виде усадебки с садиком, да чтобы без хлопот. Когда у человека нет дела хоть какого-нибудь, невостребованный интеллект постепенно атрофируется и в условиях отсутствия чувств на первый план выступают животные рефлексы — базис биологического существа под названием человек.

В очередной раз отмечаю, что и этот чеховский рассказ не прошел бы в финал ни одного нашего сетевого конкурса, ибо все мысли, смыслы и выводы из жизни героев до читателя доносятся длинным монологом, который можно обрамить любым сюжетом. Автор как будто не доверяет читателю, его способности самостоятельно проанализировать сюжет и сделать вывод, или нарочно демонстрирует такое недоверие, чтобы приближением к герою заставить заглянуть в себя.

Но язык хорош — яркий, образный, легкий. Классики не просто так становятся таковыми, есть у них некое неуловимое отличие от просто способных литераторов, они в простых историях умеют подмечать универсальные явления, следующие за человеком из века в век, меняя лишь обертки.

Хочу отметить 2 нюанса. Удивляюсь насколько школа может отбивать охоту к литературе, в том числе и такой талантливой. Каждому произведению свое время и если заставлять читать через силу, то вот теперь, как я, можно с удивлением обнаруживать, что и не нудно вовсе, а наоборот интересно и познавательно.

Чехов в данном рассказе блестяще раскрывает один психотип — «человек в футляре», который в реальной жизни именно в таком крайнем виде встречается, наверно, достаточно редко, по крайней мере мне — не встречался. Но в более широком смысле, к сожалению, не так и редок. Самое страшное, как, кстати, и подмечает автор, сидели бы себе в своих футлярах и терзали бы самое себя, ан нет — они, добравшись до своих тепленьких мест чиновника, клерка или иного управленца, могут «держать в руках», изводить и портить кровь многим окружающим людям, со своим «Как бы чего не вышло» и «Как же можно».

А вот заканчивается рассказ на несколько иной, достаточно революционной ноте: «Видеть и слышать как лгут, и тебя же называют дураком, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!»

Олечка — почти для всего города Душечка — женщина, которая жила только, когда любила. Только когда она любила, у нее были мысли, чувства, религиозные и политические взгляды, мнение об искусстве. Только, когда она любила, был у нее смысл жизни (то театр, то торговля лесом, то борьба с эпизоотиями).

Много на свете таких женщин (а то и мужчин). Есть участь, может быть, и пострашнее — «страшно быть на свете лишней мебелью» (с). Верно служить человеку с делом в жизни — не самая худшая участь на свете. Заметьте, все трое мужчин Душечки — люди, любящие свое ремесло, люди с целью в жизни (просвещение масс через театральные представления, борьба с эпизоотиями...). Может, и Душечка не смогла бы жить с человеком, который лишь проклинает судьбу, лежа на диване.

Для Льва Толстого Душечка — идеальная женщина. Но, когда я сейчас, через сто с лишним лет читаю рассказ, я не могу не вспомнить о женщинах, из которых любимые мужчины сделали шахидок. Душечке очень повезло, что она полюбила ветеринара, а не анархиста-террориста, подкладывающего бомбы в кофейни.

Так что нужно воспитывать детей (и девочек и мальчиков), чтобы они могли думать сами, чтобы они могли жить сами по себе. У человека должна быть СВОЯ совесть, а у Душечки такой нет, вся мораль Душечки — это мораль ее мужчины (с первым мужем она считает театр великой миссией, со вторым — баловством).

Впечатление после прочтения рассказа очень неоднозначное. С одной стороны видим девушку, отчаянно вырывающуюся из паутины собственной семьи. Устав ухаживать за пьющим отцом, видеть каждый день разорение и нищету, она выходит замуж за ненавистного ей мужчину. Но в своей новой семье Анна не взрослеет, не стремится избавиться от угнетающего ее мира, создав свой собственный мирок, где ей будет хорошо и уютно. Она полностью зависит от нелюбимого мужа. Попав на бал, Анна расцветает. ее красота помогает мужу получать награды из рук обольщенных вельмож. Но и здесь Анна остается лишь приложением к своему мужу, она не представляет собой ничего как личность. Вдобавок к этому она начинает стыдиться своего отца и братьев, «не узнает» их на улице, а про то, чтоб в гости заехать, не идет и речи. Такая вот красивая кукла на ниточке.

Классическая критика «Вишневого сада» не соглашается с мнением автора о том, что пьеса является комедией. Принято считать, что это «трагическая история упадка русского дворянства». Я так не думаю. ИМХО после Толстого и «Анны Карениной», которая вышла в 1878 году, пережевывать в 1903 году тему о том, что «дворянство уже не то», как-то несерьезно. Просто потому, что после Толстого на эту тему уже и добавить нечего.

Я считаю, что Чехов в заголовке (подзаголовке) ничуть не погрешил против истины. «Вишневый сад» — это действительно комедия. Но шутка в том, что Чехов, как большой юморист, пропустил одно слово. «Вишневый сад» — это черная комедия.

Сюжет пьесы – продажа вишневого сада за долги. Про тему напишу ниже. Первый трагический образ в «Вишневом саду» — это «комната, которая до сих пор называется детскою». Вау! Драма. В тексте прочитать можно, а как показать визуально? На самом деле можно и визуально.

Объектом продажи является вишневый сад. Не усадьба с вишневым садом, а только сад. Т.е. с точки зрения банка, который распоряжается недвижимостью как залогом, дома на этом участке как бы не существует. Причина такой забывчивости может быть только одна: дом на участке годится только под слом, поэтому банк дипломатично не упоминает о наличии дома и том факте, что покупателю объекта придется потратиться на его утилизацию.

«Комната, которая до сих пор называется детскою» судя по всему находится в «развалюхе, которая до сих пор называется домом». Намек от автора – гостящий Трофимов Петр Сергеевич почему-то живет не в доме, а в бане. Вроде как «боится стеснить». Но с учетом упоминания в тексте того, что ночью температура падает до минус трех, есть у меня мнение, что баня по жилым характеристикам будет получше «дома». Лопахин того же мнения. Считает, что нужно снести дом и «остальные старые постройки». С местом действия разобрались.

Ключевых героев в тексте как бы два. Купец Лопахин и помещица Раневская. Но последняя настолько пассивна, что рассматривать ее в качестве ключевого героя нет смысла. Она просто представитель той старой элиты, которая уже всё.

Лопахин… В прошлом крепостной. Но он ни коим образом не простак и не дурак. Дурак не возвышается в большие предприниматели (упоминается, что он вот-вот станет миллионщиком). Намек от автора – впервые появляясь на сцене Лопахин держит книгу в руке. Он не друг семьи Раневских и не благодетель. У него с этой семьей совершенно другие взаимоотношения.

Он озвучивает для Раневской свой план выхода из кризиса. Он в курсе про бум дачников. Он хочет пустить участок на дачи. Новым собственником будет он. Иначе караулить среди ночи даму из Парижа и излагать ей свой план и конкретную сумму (50 тысяч) ему никакого резона нет. Снос (ни в коем случае не ремонт) усадьбы и гарантирует, что тут будут только дачники и он + нужно вырубить лишние деревья. Про деловую пассивность Раневской он в курсе. Поэтому выкладывает все детали и ничего не боится. План разумный и разумный купец считает, что нет причин, по которым его отвергнет разумный помещик. Но Раневская и разумный помещик – это два разных человека. Она не хочет вырубать лишние деревья. Она вообще не хочет думать про свои долги. Бедный Лопахин думал, что Раневская тоже прагматик, а наткнулся на придурь бабы, которая сидит на неназванных лекарствах. Знал бы, что так выйдет, то не сообщал бы Раневской никаких планов. Просто предложил бы выкупить участок и назвал бы сумму. Вдруг бы повезло?

Большую часть текста окружающие вообще тупят и не хотят говорить о деле. Среди вариантов решения проблемы упоминаются помощь Бога, выигрыш в лотерею и внезапное наследство от непонятно кого. Уже за одно это пьесу можно назвать комедией. Лопахина реально жалко. Он попал в дурдом.

Отношение Лопахина к Раневской довольно интересное. Это не личная неприязнь. Лопахин всей головой четко понимает, что есть господа и есть мужики. Это устоявшийся порядок мира, а на порядок мира он не покушается. Но ему не нравится его место в этом мире. Будучи активным человеком, он этот факт меняет.

Вишневый сад для обоих героев – это статусный объект недвижимости. Для Раневской это источник сентиментальных воспоминаний. Для Лопахина это место, где его отец и дед были рабами (его слова). Покупка/продажа имения – символ окончательного разрыва с былой жизнью для обоих главных героев. Это есть тема пьесы.

Мечта Лопахина сбывается. Он делает свою статусную покупку, истратив значительно больше денег, чем изначально планировал. И тут же начинает заниматься «девелоперской деятельностью». До сентиментальных чувств Раневской ему дела нет. У него по поводу усадьбы свои сентиментальные чувства. Но только с противоположным знаком.

Серьезно относится к «трагической истории упадка русского дворянства» не выходит. Да, тут вроде как есть больше одного героя, который продает свое мировоззрение. Но дело то в том, что моральное право на такие мировоззренческие речи есть только у Лопахина, а он как раз таких речей не держит.

Почему же пьеса — это все-таки комедия? Пусть даже черная? Возможно потому, что трагедией это было при Толстом. А спустя четверть века остался уже только чистый фарс. Трагедией можно было бы назвать, если бы Чехов подразумевал, что старая элита достойна жалости. Но убедительных намеков на такую позицию автора я в тексте не увидел.

Как упоительны в России вечера!

Любовь, шампанское, закаты, переулки...

Ах, лето красное, забавы и прогулки...

Как упоительны в России вечера.

Балы, красавицы, лакеи, юнкера

И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.

Любовь, шампанское, закаты, переулки...

Как упоительны в России вечера.

Виктор Пеленягрэ

С одной стороны «...пошлость и пошлость. Скучные, ничтожные люди...», т.е. ужас обывательской пошлости, который осознаётся учителем Никитиным в конце рассказа. С другой — написанное об этом рассказе Чеховым в письме к Суворину: «Несерьёзный пустячок из жизни провинциальных морских свинок. Простите моё баловство...». Об ужасе пошлости — это сейчас так воспринимается «Учитель...». Но мнение самого Автора определённо такому восприятию противоречит. Не мог же Чехов не понимать, о чём рассказ. Так, как живут его герои, жила тогда вся Россия. «Прелестная бытовая картинка» — писал Плещеев Чехову и добавлял: «Всё это живые лица, которых встречал, видел, знал». Разумеется, вся российская провинциальная жизнь не могла быть и не была такой насквозь пропитанной пошлостью. Надо посмотреть, в какое время приходит в голову Никитину та чушь, которую он записывает в дневник (это последние фразы рассказа, заставляющие вспомнить знаменитую реплику Чацкого «карету мне! карету!», тоже последнюю в пьесе). А происходит это примерно через девять месяцев после свадьбы, весной следующего года. А что было до свадьбы? «Никитину с тех пор, как он влюбился в Манюсю, всё нравилось у Шелестовых: и дом, и сад при доме, и вечерний чай,* и плетёные стулья...». Всё, в общем, нравилось, кроме собак и кошек, да и тех в новом, полученном в приданое, доме оказалось не так уж много. Кстати, о приданом. Никитин даже и не поинтересовался, каково оно, Машино приданое, так он был влюблён. Во всяком случае до свадьбы такого разговора не было; в противном случае Чехов обязательно упомянул бы об этом, т. к. этот вопрос был тогда одним из жизненно важных при помолвке. Вот, стало быть, до какой степени учитель потерял голову.

Возвращаясь к сроку, прошедшему со дня свадьбы, невозможно не заметить, что о беременности Маши, не говоря уже о ребёнке, речь не заходит. Может быть, это обстоятельство (а, скорее всего, целая совокупность различных, но близких к этому обстоятельств**) так воздействует на сознание Никитина? Не поэтому ли куда-то улетучивается его любовь к молодой и очень красивой жене? Он как-то очень быстро забыл, что совсем недавно жил на съёмной квартире, а позволить себе проиграть в карты 12 рублей — да Боже упаси! Но не потому же она улетучивается, что жена не позволяет ему даже стакана парного молока (от трёх-то коров!), оставляя всё до капли на сметану и масло? Его это только забавляет. Да ведь Маша ему завтрак в школу присылала в белой салфеточке, каждый день к большой перемене, а это свидетельствует о том, что Никитин был просто окружён заботой и любовью. А что до молока, так этому верить нельзя. Каким бы гением Чехов ни был, а выросшая в очень гостеприимном, открытом для многих доме девушка не могла пожалеть любимому человеку двухсот граммов молока из получаемых каждый день, как минимум, пятидесяти литров. Здесь писатель слегка переборщил.

Так или иначе, никакого тлетворного влияния пошлости в рассказе нет, поскольку нет и самой пошлости, как таковой. Даже офицеры совсем не пошлые, а просто ограниченные и туповатые люди. А рассказ на самом-то деле о любви. Чехов собирался написать какой-то совсем уж плохой конец (сбежал бы Никитин от Маши?), да родственники упросили этого не делать, пощадить героев рассказа. Он и пощадил. Возникает ощущение, что за пределы дневника мысли Никитина не выйдут, он привыкнет к семейной жизни, станет больше обращать внимание на свою работу в гимназии, на учеников. Вспомнит, наконец, что он Учитель. Да ещё и Русской Словесности. Ведь в России всё, как писал сам же Чехов, зависит от отдельных людей.***

*) Интересная подробность — к чаю подавали варенье и сухари с маслом. Кто сейчас намазывает масло на сухари?

**) В связи с этим, очень большую роль может играть то, что Никитин сирота и детство у него было незавидное.

***) Необходимые уточнения: когда был написан «Учитель словесности», Чехову ещё не исполнилось тридцати, а слова об интеллигенции и «отдельных личностях» были им написаны почти десять лет спустя (см. письмо И. И. Орлову от 22 февраля 1899 г. из Ялты).

Много веков назад палачи изобрели пытку лишения сном. Но девочка Варя не пленница, от которой требуют признаний и отречений, девочка Варя просто служанка в доме людей вроде бы не жестоких, но равнодушных и невнимательных. Как страшно заплатили хозяева за то, что не поняли, что девочке нужно выспаться!

Читать — всем начальникам, всем, от кого зависят другие люди.

Одна из лучших повестей автора, а повести и рассказы у него самые сильные в отечественной литературе. И не про сумасшедших это произведение, а про жизнь, про то, как все может перевернуться с ног на голову. Про то, что несмотря на свою мораль и на свой образ жизни, нужно все равно понимать, чтем живет мир вокруг тебя. И что он для тебя готовит. Пережил эту драму вместе с главным героем, как будто это случилось со мной.

Помню, в детстве плакала над судьбой несчастного врача Осипа с равнодушной женой. И думала: вот она не оценила, а я бы оценила! Честное слово, так и думала в 13 лет. Перечитав рассказ во взрослом возрасте, поняла, что история не так проста.

Антон Павлович знает, что делает: поэтому он показывает, какая Ольга Ивановна поверхностная женщина, стремящаяся к внешним эффектам, а не к сути и к совершенствованию в том или ином деле. Вот ей стыдно за небогатое платье и она несется к портной шить из убогих материалов шедевр, вот безвкусно обставляет жилище с расчетом, что гости оценят, вот ищет новых знаменитостей и приводит в свой дом — только для того, чтобы казаться такой же талантливой и яркой, как те особы. Ольга — это про “казаться, а не быть”. Муж ее, Осип, совершенная противоположность — тихий усидчивый умный человек, глубоко любящий свою жену и работу, он в отличии от жены честен с собой и окружающими и не старается казаться тем, кем не является. Чехов использует простейший прием: выразительно рисует Ольгу и ее забавы, а про мужа говорит мало (хотя мы знаем, что он не так прост), а потом — бах! — в конце из уст его друга и сослуживца узнаем, что он-то и был настоящей звездой: звездой науки и медицины, а вот Ольга все пропустила! Не интересовалась мужем и его жизнью, не понимала, что раз он не пишет стихов и картин, то может делать что-то более глубокое и значимое. Занавес: плачем над Осипом Дымовым, осуждаем Ольгу Ивановну, боготворим Антона Павловича.

Однако прокрутим историю назад.

Осип сам выбрал такую жену. Допустим, мог не понять до брака, какая она, и жениться на эмоциях. Но он же продолжал ее любить и боготворить в браке. И не просто любить, а обеспечивать и делать всё для ее глупого существования. При этом не хотел разводиться, а тихо пытался произвести впечатление на нее (сцена, где он объявляет, что защитил диссертацию) и был готов простить измену за простые слова радости и одобрения.

Он называет ее “мамой”. Взрослый самостоятельный мужчина называет жену, младше его на 9 лет, “мамой” и готов исполнять всё, что она прикажет, даже в ущерб себе. Вспомним, как она отослала его за платьем обратно в город, когда он, уставший и голодный, приехал на дачу. Что бы сделал обычный человек? Сказал, что он устал и голоден, что рад видеть жену, но никуда не поедет. Но он повинуется и едет не переча! Точно безропотный мамин сын. Далее: она живет не по средствам, а Осип, серьезный врач, не говоря ни слова ищет подработку не по своей квалификации (ночью делает переводы), чтобы оплатить жене развлечения, без слов. И что он делает в самом конце? Идя на намеренный риск, производит медицинскую манипуляцию, которая приводит к его смертельной болезни. Подстрочно мы понимаем почему: человек несчастлив, жена его не любит, поэтому и ищет смерти. Но отчего он ей ничего не сказал? “Ольга, я знаю, что ты мне изменяешь. Прекращай свои связи и возвращайся в семью”. Это была бы здоровая реакция взрослого человека: говорить, что не так, и прилагать усилия для изменения не устраивающей тебя ситуации.

Однако перед нами забитый маленький мальчик, который не верит, что имеет право на что-то хорошее и на свой голос (отсюда молчание). Может быть, он думает, что своими возражениями он разозлит Ольгу «маму»? Поэтому лучше смертельно заболеть, чтобы она, наконец, обратила на него свое внимание, ласку и любовь.

Осип не вышел из детского состояния и искал себе маму. И нашел! Поэтому он так старается для нее, ведь надо, чтобы мама заметила его усердие и заботу и полюбила его за это. Понимаете: что искал, то и получил. Ему нужна была такая жена. Добрая и ценящая ему бы не подошла.

Стоит его жалеть, не потому что Ольга — злодейка, а потому что его сущность травмирована: умный ответственный добрый малыш застрял в теле взрослого мужчины. Кто в этом виноват: его мама, бабушка, дети в школе или няня, подавляющая его, но результат таков, что человек погряз в нелюбви и неуважении к себе, и не смог выбраться даже ценой своей жизни.

Мне по-прежнему неприятна Ольга и очень жаль Осипа, но уже по-другому. Перед Антоном Палычем, родным, снимаю шапку (шляпы нет, а то бы и ее сняла).

Запрещено всё. Не должно быть запрещено, а запрещено. Разрешено только то, на что есть прямые распоряжения начальства. С этой простой мысли человека не сбить. И дело не в государственном устройстве и не в идеях. Такие люди существуют во все времена и служат любым идеям. Главное — не цель, главное — порядок. Без запретов порядка не будет. А долг каждого подданного — помогать властям в наведении порядка. Даже, если они этого не просят.

Конечно, Пришибеева все ненавидят. То, что ненавидят окружающие — это понятно. Он другого и не ожидает. Но и власть Пришибеева не любит. Причём, опять же, любая власть. Во-первых, там адекватные люди, а в-главных, он нарушает монополию властей на толкование законов. Это неприемлемо и наказуемо. Вот это вызывает у Пришибеева непонимание и обиду. Но со своей позиции он не сойдёт. И через сто лет, и через двести.

При этом Пришибеев абсолютно бескорыстен. За свою активность он имеет только неприятности. Его даже немного жаль. Но окружающих жалко по-настоящему.

Когда я был ещё довольно молодым и вовсю учился в некоей специфической Академии, то во время изучения курса лекций «История полиции и тюрем царской России» (да-да, был такой) в списке литературы, рекомендованной для дополнительного изучения темы, вместе с достоевскими «Записками из мёртвого дома» стояла рядышком и эта книга. «Записки...» были с интересом прочитаны, а вот до «Острова Сахалин» руки не дотянулись — то ли в библиотеке не было бумажного экземпляра, то ли просто забил на это дело, теперь уже и не вспомню. Но, видимо, должок крепко засел в памяти, потому что едва речь зашла о том, что бы этакое прочитать у Чехова, как мой речевой аппарат самостоятельно выпалил «Остров Сахалин» и мне осталось только подчиниться.

Книга имеет несколько совершенно чётких определяющих и характеризующих признаков.

Это дневники писателя. Литературно обработанные и изложенные им в соответствии с совершенно определённым внутренним ритмом, разбитые на смысловые главы, но всё-таки именно дневники. Записи делались автором во время его поездки на каторжный остров Сахалин и имели чёткую конкретную цель — быть опубликованными.

Это сборник совершенно конкретных структурированных по определённым признакам фактических сведений об острове и его населении на момент пребывания там Чехова. Во время поездки Чехов лично производил опросы ссыльно-каторжных и службу надзора, и все интересующие его сведения по каждому (!) опрошенному заносил в специальную разработанную им самим персональную статистическую карточку. Причём основную работу по опросу всего населения острова Чехов осуществлял самостоятельно, лишь частично доверив заполнение незначительно количества своих карточек другим людям.

Т.е. мы уверенно можем говорить о совершенно научном подходе писателя Чехова к изучению им социально-демографического положения на этом необычном острове.

Эта книга содержит в себе целый ряд замечательных по точности и полноте личных наблюдений Чехова над совершенно разными людьми, с которыми он сталкивался во время своей поездки. Тут вам и высшие государственные чиновники (начиная от губернатора и спускаясь вниз по иерархической лестнице), тут же многочисленные чиновники, осуществляющие надзор над каторжными и ссыльными, тут некоторые личности из местного населения, и конечно же, довольно много наблюдений непосредственно за каторжанами — всё это с фамилиями и именами, с кличками и прозвищами.

Помимо всех этих наблюдений значительную по важности часть очерка составляют прогнозы и рассуждения Чехова о вариантах развития ситуации в дальнейшем: это касается как судеб отдельных конкретных людей, так и целых малых народов (айно, нивхи и гольды). И конечно же это мысли и высказывания Чехова о сложившейся форме ссыльно-каторжной жизни на острове и о необходимости перемен в отношении исправительной политики и практики в России.

И значительный интерес представляет чтение многочисленного и объёмного приложения, в котором разъясняются смысловые ссылки и отдельные моменты в тексте очерка. В электронном виде всё это читать не очень удобно (слишком много этих ссылок в тексте очерка и просто устанешь туда-сюда перекидывать себя), а вот в бумажной книге наверняка будет интересно сразу получить разъяснение по мере чтения того или иного эпизода.

В итоге эта не особо интересная с худлитовской точки зрения книга наполнена интересом совсем другого толка. Мы как будто изучаем разносторонний портрет. Составленный из сотен портретиков разных человеческих лиц-судеб. С портретиками местных островных сюжетно-жанровых картинок-зарисовок. И с своеобразным портретом ссыльно-каторжной системы того времени. Вот такое художество получилось у Антона Павловича...

Примечательный рассказ. Трактовать можно по-всякому: и как нелепый испуг мелкого чиновника, раздувшего из пустяка трагедию, и как бесчувственность крупного чиновника, не удосужившегося вникнуть в переживания человека и нагрубившего. Но Чехов очень точно подметил характер этих отношений. И с той, и с другой стороны — неспособность договориться, понять друг друга. И именно в чиновничей среде. Ни в мужицкой, ни в дворянской такого нет. Может, это говорит об искусственности такой среды, такого общества?

Не очень. Возможно, во времена Чехова и было принято смеяться над орфографией, но мне отсутствие запятых только мешало.

Ну «Село Блины-Съедены» — да, неплохо. Но кроме этого по большому счёту ничего и нет. Про Дарвина и Луну — не смешно. Я понимаю, что по задумке, смех должна вызывать сама фигура пародируемого помещика, но у меня он вызывает скорее жалось, чем смех.

Одинокий, малограмотный, оторванный от науки и культуры, сидит в своём поместье. Кругом тоска и мрак. Дочка над ним смеётся, брат тоже приезжая глядит свысока. Ему бы провести интернет, вот бы и самообразовался. :)

Да и вообще, смеяться над неграмотностью и необразованностью очень жестоко. Да, да, Чехов молодой и как все молодые стариков высмеивает, но отдаёт рассказ высокомерием и снобизмом, что неприятно.

Рассказ безусловно талантлив, но история мне все равно не приятна, из-за этого такой бал, хотя рассказ сам по себе, несомненно заслуживает большего. Не знаю, что этой историей хотел сказать Чехов, но я уже привык, что рассказы у него глубокие и со смыслом. (дальше спойлер)

Так и здесь, молодая и неискушенная дама, оказавшись первый раз сама без мужа на курорте, уже через несколько дней нашла себе воздыхателя, с которым не долго думая изменяет мужу. И тут же она сильно раскаивается в своем грехе, ...чтобы уже далеко не молодой ЛЮБОВНИК не подумал о ней плохо. Если вглядеться в себя и вдуматься, то всю гаму переполнявших меня чувств, я абсолютно не могу выразить литературной речью, хотя хватило бы нескольких слов не литературных, но ими я предпочитаю не пользоваться... Анна Сергеевна просто не любит и не уважает мужа, она даже не знает где он работает и считает его жалким лакеем, хотя я почему-то уверен, что в том числе и отдыхает она на заработанные этим «лакеем» деньги. Спустя некоторое время она сидит уже у себя в городе, в тайне от мужа, в готельном номере, при Гурове, и горько плачет, что не знает как теперь изменить свою жизнь, чтоб стать счастливой... (тут опять не хватает слов для эмоционального окраса моих ощущений).

Так почему же нельзя пойти к мужу и сказать, что извини, я была дурой, когда сошлась с тобой, а теперь я встретила того единственного человека в своей жизни, кого буду любить; если хочешь, плюнь мне в рожу, ибо я это заслужила, но оставаться с тобой я больше не могу...? Кстати, если бы Чехов продолжил дальше мой вариант концовки, то я почему-то думаю, что счастья у героев все равно бы не получилась, скорее всего, достав запретный плод, герои снова бы остыли, разуверились и дама покатилась бы дальше по наклонной.

Уделив столько места героине, не подумайте, я нисколько не оправдываю и героя, а отношусь к нему с той же не симпатией. Но он, по рассказу, хотя бы не скрывает свое нутро, а действует согласно заявленного типажу прожженного донжуана, но ее он все же не совращал и падшим ангелом не прикидывается, определенно не скрывая, что встретил очередное увлечение. Думаю и для жены Гурова его похождения не должны быть секретом, скорее она делает вид, что не знает о них (определенно тоже пользуясь материальной составляющей от того, что имеет мужа), почему тоже сочувствия у меня не вызывает. Единственный кому можно посочувствовать это муж Анны.

Так что же хотел сказать Чехов? Я все же далек от мысли, что рассказом он хотел показать обыденность и нормальность подобной ситуации, смею надеяться, что наоборот — показать последствия такого выбора жизненного пути, хотя тему, безусловно, можно было развивать еще.

Этот рассказ про встречу двух давних друзей: Тонкого и Толстого. Они имеют имена, но характеристики автора «Толстый» и «Тонкий» намного шире раскрывают сущность двух героев: довольный жизнью, преуспевающий тайный советник, и едва сводящий концы с концами коллежский ассесор.Недолго длится искреннее взаимопонимание старых приятелей, вспоминающих все проказы и шалости детства. Приятная беседа двух бывших соучеников прервана в момент, когда они узнают друг в друге чиновников несовместимого статуса. Удивительная перемена произошла в тонком, когда он услышал, что его друг «уже до тайного дослужился» и имеет «две звезды»

В этом рассказе тонкий кажется нам жалким, вызывающими смех и даже чувство отвращения. Ему незнакомо чувство чести, собственного достоинства, и его чинопочитание вызывает рвоту у толстого. На прошание он подает тонкому руку, а тонкий с прищуренными глазами подает ему три пальца, как китаец, и смется «хи — хи -хи». Толстый поспешно уходит, и семья тонкого остается стоять на вокзале, с сумками и багажом в приятном ошеломлении.

Этот рассказ Чехова сатирически показывает нам чинопочитание того времени и заставляет нас задуматься над самими собой.

? «ТЮТЮЛЯРНЫЙ» СОВЕТНИК ДОЧКУ ЗАМУЖ ВЫДАЁТ

ЦИТАТА: «Они меня здорово надули. Вы заметьте... Ваш папаша говорили мне, что оне надворный советник, а оказывается теперь, что оне всего только титулярный. Гм!.. Разве так можно? »

(А.П. Чехов. «Перед свадьбой»)

И смех, и грех! При этом чего больше – не знаю. Только взгляды на замужество и свадебные традиции в России, бытовавшие в XVIII-ом веке, «немножко» отличались от тех, что бытуют в веке XXI-ом.

А.П. Чехов в юмористическом рассказе «Перед свадьбой» (1880 г.), который относится к ранним его произведениям, удивил меня структурой произведения. Три монолога: мамаши, папаши невесты и её жениха – Назарьева. Невеста по фамилии Подзатылкина (весьма говорящая фамилия) не произносит ни единой реплики! Это не с проста. Таким образом автор показывает нам её зависимую роль, как от родителей, так и от будущего супруга. Слава Богу, что ещё хоть замуж берут!

Кроме трёх выразительных монологов, рассказ состоит из не менее выразительных и живых портретов жениха и невесты – коллежского регистратора Назарьева и девицы Подзатылкиной. Повествование ведётся от первого лица – рассказчика (автора) и в конце завершается неутешительным выводом.

Комичность рассказа обусловлена уже самой его структурой. Монологи родителей и жениха невесты не предполагают учёт мнения девицы, которую выдают замуж. Она молчит, как рыба. Всем от неё что-то нужно. Невеста выступает в роли какой-то неодушевлённой разменной монеты. Каждый персонаж в своём монологе выражает собственное мнение на семейные отношения. По всему становится очевидным, что счастья семейная жизнь никому не несёт.

По сути – это социально-бытовая зарисовка о предсвадебных хлопотах обычных людей, принадлежащих к среднему классу мещанского сословия. Чеховская свадебная поэтика не отражает фольклорные особенности этого явления. У него всё упрощено до бытового уровня, что и придаёт очаровательный комизм ситуации.

Ради справедливости я бы отметила, что событие, описанное в рассказе, в соответствии с русской народной традицией называется «сговор» и автор говорит об этом. Также и слёзы, и целование на сговоре – в соответствии с русской традицией. Традиция «пропивания» невесты, или сговор сохраняется по сей день.

Чехов не просто мягко шутит над проблемой социального неравенства, которая и легла в основу сюжета рассказа, но и довольно едко высмеивает отношения, сложившиеся между мамашей и папашей невесты. Чего только стоит «дурацкая шутка» супруга, подносящего своей жене вместо рюмочки сладкого вина – уксус с селёдочным маслом. Прелесть какая! Это, видимо, чтобы показать, что жизнь семейная – не мёд и не сахар. Мамаша тоже в долгу не остаётся и называет мужа в своём монологе перед дочерью – «пьяной образиной». Приятная перспектива разворачивается перед девицей на выданье!

Отсутствие романтических отношений, не говоря уж о любви, Чехов «рассыпал» от первой до последней строчки рассказа. Об этом говорит очень многое. Да что там, – практически всё! Одни поцелуи чего только стоят! Девица и Назарьев – «страшный волокита», оценивающий грудь невесты, как «посредственный бюстик», целуются «охотно». А на следующий день он весьма обыденно, не подразумевая никаких чувств, обращается к своей невесте: «Позвольте вас чмокнуть!» Фи и фу …

В рассказе много бытовых моментов, низведённых автором до пошлости с целью показать мелочность и недалёкость мещан. И наконец красноречивый вывод, который автор делает в финале рассказа, как бы подводя черту: чрезмерное чинопоклонение и, связанный с ним «неравный» брак, поставят жену в зависимое положение от мужа. И только одним «пророкам да сомнамбулам» известно, что ждёт дальше молодых супругов.

Антон Павлович Чехов – гениальный писатель. Его гениальность подтверждена временем. На мой взгляд, любое его произведение можно читать-перечитывать, испытывая наслаждение, которое доставляет настоящая литература. Маленький рассказ поражает не только глубиной и целостностью, но и вызывает эмоции, которыми хочется поделиться …

Какое счастье, что в школе я была знакома с Чеховым лишь отчасти. В средней школе писали сочинения по коротким рассказам, в старших классах был литературный вечер, посвящённый его творчеству. Мне нравились произведения Чехова, но особой любви не питала. Но всё, что не делается, к лучшему, потому что сейчас я полноценно и по достоинству могу оценить прочитанное.

Чехов — мастер слова. В своих произведениях он искусно расставляет всё по местам. Сюжет, герои, рассуждения, — продуманы до мельчайших подробностей и в тоже время выглядят кратко и лаконично. Самое главное, у Чехова нет идеализации. Если перед нами главный герой, то это вовсе не означает, что он будет прекрасен во всех отношениях.

Читав сборник “Драма на охоте. Дуэль”, я словно жила в усадьбе Корнеева и видела своими глазами недалёкость графа, низость и тщеславие Оленьки, холодную расчётливость Камышева. Значит ли это, что повесть насквозь пропитана отрицательными качествами? Вряд ли. Всё-таки Ольга не назвала судебному следователю имени преступника…

А вот цитата из повести “Дуэль”.

“Лодку бросает назад, — думал он, — делает она два шага вперёд и шаг назад, но гребцы упрямы, машут неутомимо веслами и не боятся высоких волн. Лодка идёт всё вперёд и вперёд, вот уже её и не видно, а пройдет с полчаса, и гребцы ясно увидят пароходные огни, а через час будут уже у пароходного трапа. Так и в жизни... В поисках за правдой люди делают два шага вперёд, шаг назад. Страдания, ошибки и скука жизни бросают их назад, но жажда правды и упрямая воля гонят вперёд и вперёд. И кто знает? Быть может, доплывут до настоящей правды…”

После этого, кажется, добавить больше и нечего.

Да-да, я люблю писать на русскую классику объемные, «чуточку» графоманские отзывы-рецензии под углом политико-исторической интерпретации (в основном левого толка), приправленные собственной субъективщиной. Вон, даже целую линейку отзывов по революционной литературе выдал, да еще и выдаю... Но сейчас всего лишь одна фраза по поводу «Спать хочется» Чехова. Представьте, что эта девочка может быть не просто трагической героиней или среднестатистической фигурой холодной выборки. Представьте, что эта девочка, не спавшая уже три ночи и дошедшая до самого финала есть нечто большее. К примеру, почему бы и нет, метафора всего могучего многомиллионного крестьянства. Народных русских орд, которым тоже очень хотелось спать, а также есть, пить, свободно и нормально жить. И для того, чтобы заснуть, им потребовалось проснуться и заставить уснуть навечно кого-то другого... Или сон этого «кого-то другого» не оказался столь бесконечным?..

«Каплун, которого давит лишний жир, тоже несчастен». «Несчастные эгоистичны, злы, несправедливы, жестоки и, менее, чем глупцы способные понимать друг друга».

Все согласны, что каждый по-настоящему несчастный заслуживает сочувствия, заслуживает, чтобы его не добивали. Многие свято уверены, что те, кто носится с мелкими страдашками, как с писаной торбой, заслуживает лишь презрения. Вопрос — что в таком случае считать настоящим страданием, заслуживающим милосердия окружающих? О смерти ребенка у нас еще горевать однозначно дозволено. С меньшими драмами — сложный вопрос. А иногда бывает так, что страдающий чем-то неприятен, и оказывать милосердие к нему совсем трудно. Абогин в рассказе слишком богат, слишком изящно одет, слишком красиво говорит, в советских работах о Чехове его осуждали однозначно. Теперь, пожалуй, можно поверить, что богатые и изящно одетые «тоже плачут» (с), тоже любят своих жен и боятся их смерти.

Еще для нынешнего читателя странно, что в 35 уже поздно думать о детях. Выходит, женщины тогда старели раньше...

P.S. Птицы способны испытывать боль, и в этой боли ничего хорошего нет!

Недавно этот рассказ вдруг стал предметом общественной дискуссии: стоит ли включать в школьную программу рассказ, воспевающий супружескую измену. Но как раз измены в рассказе и нет, а есть тоска о несбывшейся любви. Есть человек, который много лет не решался признаться любимой женщине в любви, не хотел разрушать чужую семью и причинять горе чужим детям, а теперь горько раскаивается в том, что поставил что-то выше любви (а о возможном горе детей уже не вспоминает). Вот и повод поговорить с детьми: когда герой был мудрее. Когда не разрушал чужую семью или когда горевал о несбывшемся?

А еще в рассказе есть женщина, которая боится венчаться с пьяницей, но готова «жить так». Теперь таких миллионы, и мужчин и женщин. Стоит поговорить с детьми, разумно ли такое поведение.

Еще интересная деталь: герой думает: «Что я дам любимой? Такую же скучную жизнь, как и с мужем? Вот если бы я... боролся за свободу родины...» И не приходит ему в голову, что тот, кто борется за свободу родины, не имеет права думать о любви, ибо его возлюбленная быстро может оказаться заложницей... доблестных органов. Или в тогдашние патриархальные времена доблестные органы еще не брали заложников?

Чехов из числа тех гениев, которых тянет перечитывать многократно. Герои «Дуэли» далеко не типичные, они живые. Они живут, обращая мало внимания и на писателя, и на читателя. При этом, оставаясь вполне искренними перед собой, пытаются сыграть перед окружающими определённую роль. И, играя, вольно или невольно, скрывают как раз лучшие стороны своей души. Как мы обычно и поступаем. Надежда принимает роль Самой Прекрасной Дамы со всеми вытекающими последствиями. Кирилин считает себя Порядочным Человеком, не имея ни малейшего представления о порядочности. Но ведь играют и самые лучшие. Самойленко — идеально добрый человек, но стесняется своей доброты и пытается притвориться хамом. Другое дело, что это у него не получается. Дьякон умнее очень многих своих собеседников, но ум ему не положен, и он с удовольствием ограничивается ролью весёлого шалопая.

Фон Корен — особый случай. Единственный настоящий интеллектуал в городе, где интеллектуалам делать нечего. По сути, он хочет только хорошего — чтобы все трудились, не устраивали друг другу пакостей, не врали на каждом шагу. Сам он, несмотря на грозные речи, не способен не только убить, но и незаслуженно оскорбить. Но общество ждёт от него крутизны — больше не от кого — и приходится соответствовать. Ждёте лекций по социал-дарвинизму — пожалуйста, Спенсера мы читали. Нужен вам злой и жестокий рационалист, чтобы лучше почувствовать свой гуманизм — получайте. И вызов принимает, только чтобы не выйти из роли. И его слова о случайном промахе — полагаю, часть всё той же игры. Роль становится частью натуры, остановиться трудно.

Лаевский, вроде бы, совершенно никчёмный человек. Безответственный, безвольный, равнодушный, требовательный к другим и снисходительный к себе. Бездельник, всегда готовый подвести под своё безделье идейную базу. Чехову, не мыслившему жизни без труда, такие люди были особенно неприятны. Кажется, не может такой человек измениться быстро и основательно. Но ведь не от рождения он был безответственным лоботрясом. Просто всё ему прощалось за мягкость характера и наличие высоких идей, вот он и распустился. Дуэль и потрясения предшествующего дня заставили сбросить удобную оболочку и жить по-человечески.

Показать глубину падения человека умеют многие писатели, далеко не гениальные. Гений Чехова ещё и в том, что он видел, как в каждом человеке, самом мелком, самом неприятном, самом опустившемся, сохраняется искра Божья. Человек старается её пригасить, чтобы не мешала обделывать дела, или скрыть её от окружающих. А она живёт.

Профессор Николай Степанович. Он старый заслуженный и уважаемый ученый, его любят студенты, он умен, честен и добр. Но что-то не так в его жизни и он сам пытается это понять, как бы настигнуть, вернуть что-то утраченное, но что это? С удивительным мастерством Чехов показал поиски и страдания старого, но все еще чувствующего, куда-то стремящегося человека. С другой стороны, повесть тяжела и мрачна. Как будто показан медленный процесс умирания человека изнутри, его постепенное опустошение. Повседневная жизнь вытягивает что-то из него, оставляя просто правильно функционирующую оболочку.

Каких-то особо ярких событий в повести и нет, это действительно скучная история. Но она насыщена не внешними происшествиями, а человеком. Его духовными исканиями, попытками понять окружающих, но самое главное — самого себя. Вот даже старому, опытному и мудрому профессору это оказалось не под силу.

Пытаясь обрисовать достоинства повести, я немного упростил все. Ведь Чехов пишет невероятно тонко, даже тактично. Это трудно улавливается, трудно формулируется простыми словами. Это надо читать.

Очень человечный рассказ. По сути о том, как меняется восприятие жизни на ее закате. Про истинные ценности. Очень яркий образ Ротшильда, который здесь выступает даже не персонажем, а неким инструментом. И воссоединение его со скрипкой в конце рассказа, это воссоединение материального и духовного. Первым герой рассказа Бронза жил всю жизнь, а второе только приоткрылось перед ним перед смертью.

Знаете, а ведь не названный по имени главный герой на самом-то деле влюблён вовсе не в Женю, а в её старшую сестру — Лиду, и я в этом абсолютно уверен. В этом и состоит главная интрига рассказа: художники — народ утончённый, сложный, дикий, а потому — странный. Никому на свете наш герой не признается в своём глубоком чувстве. Ни самому себе не признается — ещё б, куда там! Влюблён в эту резкую и деловую девчушку себе на уме? Да не в жизть! Ни читателю не признается — ещё чего? С какой это стати?

И Лида, между прочим, тоже сгорает от страсти к нему, но никогда и намёка не даст — не в её это принципах — снисходить до какого-то там рисовальщика, у которого напрочь отсутствует гражданская позиция. А если эта позиция и имеется, то она глупая и праздная! Вот!

Такие вот единство и борьба противоположностей. О чём бы они ни говорили, будут спорить вечно, яростно, из принципа. Так и будут трепать друг другу нервы, и ничего хорошего из этого не получится. Так что, вообще-то, финал истории, а именно — распад любовного треугольника — лучший из исходов для каждого из участников. Как ни крути, художники — народ не только дикий и сложный, но и ветреный, непостоянный. Знаем мы таких столичных живописцев — приедут в провинцию, вскружат голову неизбалованным девушкам-простушкам, а потом и след простыл.

Отношения же главного героя и Жени — это некое замещение. Видя в младшей из сестёр Лиду, герой наш проецирует на неё безответные чувства, которые испытывает на самом деле к старшей, моделирует гипотетически возможные отношения с Лидой. И Лида, интуитивно догадываясь о сути происходящего, выносит наиболее мудрое в данной ситуации решение — расставание. Возможно, она ожидала, что потеряв Женю, художник наконец пойдёт на откровение и прямые объяснения с ней, с Лидой, быть может, даже мечтала на этот счёт, но мы об этом уже никогда не узнаем, поскольку вечером этого же дня герой наш отбыл в свой Петербург.

Что же касается второй составляющей рассказа, то в обсуждаемых социальных вопросах Чехов недвусмысленно обличает назревшее и уже даже, если позволите, перезревшее общественное противоречие: время полумер истекло. Предвосхищая события следующего десятилетия, автор намекает, что поезд уже ушёл. Верхи не могут, а низы не хотят, и никакими поблажками и послаблениями здесь уже не поможешь — народ жаждет перемен, и перемены эти будут кардинальными. Нет, герой-художник не призывает к революции, вовсе нет, он и слов таких не произносит, он лишь обозначает ту пропасть, что пролегла между, разрыв в понимании дворянством проблем простого народа. И между строк читается посыл к тому, что долго так продолжаться не может. Надо полагать, что в последних числах уходящего 19-го века настроения эти обильно витали в воздухе.

И наконец, хотелось бы отметить также третью составляющую рассказа — неповторимую атмосферу тихой и уютной глубинки. Аллеи, пруд, каменные ворота, просторный и пустой зал с колоннами. И конечно, он сам — дом с мезонином. Дивный мирок, в котором обитают герои этого рассказа.

Классический рассказ из школьной программы — тот самый, в котором девятилетний мальчишка пишет письмо на деревню дедушке. Сюжет всем известен, комментировать тут как будто и нечего.

Однако всё чаще в последнее время мелькают мнения вида «в святой царской России всё было хорошо, но потом пришли злые большевики и всё испортили». Придерживающимся подобной точки зрения я рекомендовал бы внимательно ознакомиться с этим рассказом, проанализировать его, а ещё лучше — распечатать на бумаге и повесить над рабочим столом в напоминание. Ибо, как мне кажется, многие из участников событий 1917-го года имели такое вот детство — именно такое, как описано в этом рассказе. Поэтому любить существующий на тот момент потомственно-олигархический строй им было не за что.

Думается мне, что если бы некоторые особо одарённые личности из современности потрудились припомнить школьную программу, то не выходили бы на шествие Бессмертного полка с иконами Николая №2.

Как-то не получается у меня отнести этот рассказ к пародии на детектив. Если взять только основную часть повествования, то пожалуй да, пародийные черты присутствуют. Но если учесть что «Драма на охоте» представляет собой во многом рассказ в рассказе, и вложенный рассказ не несёт цели донести до читателя всё как происходило на самом деле, то детективная составляющая отходит на второй план. А психологическая составляющая, как и всегда у Чехова, на высоте. Мне, например, было куда интересней наблюдать за тем как главный герой — Иван Камышев относится к людям и что чувствует, чем происходящие события. По-моему, получился прекрасный портрет

P.S. Особенно приятно подобные произведения читать после фантастики, где с реализмом персонажей зачастую не очень.

Мучительный рассказ. Именно то, что называется смех сквозь слёзы. И самое печальное, что ничто в нашей жизни не изменилось. По-прежнему подворовывают смышлёные мужички, приближая большие несчастья, и даже каторга им не впрок.

Золотая жила! Столько можно почерпнуть цитат...

«Деньги, как водка, делают человека чудаком».

«Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье...»

»...то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами».

»...очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно».

На самом деле их больше, но я привел не все, хочу привести еще слова-наставления Ивана Иваныча Алехину:

«Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет, и не должно его быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!»

Необычным, похоже, получился отзыв. Хочется добавить пару слов напоследок: как и в первой части «Маленькой трилогии», здесь все сводится от частного к общему — на примере рассказа Ивана Иваныча о своем брате Николае Чехов показывает нам, как часто мы забываемся счастьем, не замечаем страданий других вокруг себя. Как часто думаем только о своем благе! И, как мораль басни, звучит речь Ивана Иваныча Алехину, которую я выше уже привел.

Прекрасное потрясающее произведение как для взрослых, так и для детей. Чехова не надоест перечитывать снова и снова.

Просто хорошая юмореска, но есть там фраза, полезная для истории медицины. «Клал на больной зуб табачную копоть, опий, скипидар, керосин». Выходит, тогда легко было достать опий и держать дома на случай зубной боли. Страшная мысль: что через сто лет будут думать, ну, например, про горчичники...

Перечитала эту книгу потому, что посмотрела две кардинально противоположные экранизации К. Шахназарова и К. Серебренникова.

Что сказать? Повесть Чехова — одно из самых страшных и депрессивных произведений, я по прочтении всегда тоску испытывала ужасную и клаустрофобию. А произведение о философии и российском менталитете: зачем избавлять человека от страданий, если ими возрастает душа (хотя это вроде бы и стоики проповедовали), жизнь — это смесь острога с сумасшедшим домом, сумасшедшие зачастую гораздо нормальнее здоровых. Да, причём всё так уныло, и как сетовал сам А.П. Чехов без любовной даже истории, без женщины.

Если честно, потому и перечитывать стала, что в экранизации Серебренникова на эту женщину натолкнулась, которой нет у Чехова, да и вообще «Рагин» — очень своеобразный фильм. Советую посмотреть всем, кто читал чеховскую повесть, но только после прочтения.

Полицейский надзиратель решает устроить суд над пойманной на улице собачонкой. В самом деле, укусила человека за палец; распустили тут собак! Но прополз слух, что она-то, возможно, генеральская. Надзиратель находит, что палец поврежден самим потерпевшим, а псинка ничего так, породистая, нечего ей было руку подставлять. Нет, все же не генеральская это живность. Истребить немедля! Хотя, похоже, что генералова брата. Ишь ты, шустрая какая, славная.

Удивительно, как меняется восприятие рассказа с возрастом. В школьные годы Душечка вызывала протест и отвращение, а сочинение по нему написалось как бы само собой. В этот же раз сработала полезная привычка рассматривать вопрос с разных точек зрения.

Человек, не обязательно женщина, имеет постоянную потребность кого-то любить и не может жить без этого. Плохо что ли? Хорошо. Влюбившись, он начинает жить убеждениями возлюбленного и посвящает свою жизнь его интересам. На первый взгляд жутковато, но ведь оба человека счастливы! В чем же проблема? Живут душа в душу, другим не мешают. Родится ребенок — еще лучше.

В молодости хочется расти над собой, узнавать новое, чему-то учиться и смерть личности вызывает ужас. А с возрастом оказывается, что хоть огнем ты гори, это ничего принципиально не изменит. Из поколения в поколение те же ценности, схожие идеалы, цели — в общем смысле. Поэтому нам понятны переживания героев даже очень старых книг. В любое время люди стараются сделать жизнь и мир вокруг немного лучше — в нашем понимании. К счастью, только вокруг себя)

Все-таки, правильный ответ не один и он для каждого свой. Если человек самостоятельная личность со своими целями и идеалами — это прекрасно. Однако ценность это представляет только для него самого. Если человек живет чужой жизнью и это доставляет ему удовольствие, при этом не мешая никому жить — хорошо. Полезных людей любят. И счастливы люди, умудряющиеся совмещать!

Люди разные, и это прекрасно. Только пестрота мнений и взглядов позволяет избежать деградации. А несовпадение мнений не должно приводить ко вражде. Дивный новый мир, 1984 и Сфера научили меня этому.

Надо будет на пенсии перечитать рассказ :-)

Весь тот ужас ужасный, который описывает Чехов, относится к вагонам 4-го класса, каких уже давно в России нет. А ведь были вагоны первого класса, с мягкими диванами, зеркалами, панелями дорогого дерева. В тамбурах этих вагонов стояла охрана и никакой вор сунуться туда не мог. Второй и третий классы знакомы нашим пассажирам, а вот четвёртый класс, вагоны которого красились в серый цвет, это были вагоны для курящих, никаких мест для пассажиров там не резервировалось; где сел, там и едешь. Мне приходилось ездить в таких вагонах на третьей полке, отпихиваясь ногами от граждан, пытающихся поместить туда свой багаж.

Правду пишет Антон Павлович, и великое счастье, что эта правда канула в Лету.

Будем честны: ученым мужам часто приходится сражаться с демоном величия. Чем крупнее заслуги исследователя, чем шире границы его разума, тем сильнее одержимость предметом, а следовательно, и могущественнее демон. В ближайшей истории полно примеров, когда прославленные деятели науки, в том числе, под влиянием честолюбия, совершали весьма неприглядные и даже антигуманные поступки.

Почему так? Выбрав путь большого знания, стремление идти по которому мы обычно с легкостью преодолеваем, ученый ставит себя на службу зачастую недосягаемой цели. А удовлетворение собственным интеллектуальным мученичеством, понимание, что в мир он отдает больше, чем берет, может притупить прочие человеческие чувства.

Примечателен способ, каким чеховский черный монах вторгается в ищущий разум Коврина: столб порывистого ветра, черный вихрь, который несется навстречу герою в погожий красочный день. Таким ли должен быть посланник условного «света», несущий воодушевление ученому мужу? Скорее уж тут звучит фаустианский мотив.

Чехов не единожды повторяет, что, пускай и добродушная, но улыбка седовласого монаха остается лукавой. С Ковриным монах разговаривает языком лести, поощряет жажду славы молодого человека. И наставлений в христианских добродетелях смирения и противоборства гордыни, которую можно было бы ждать от представителя черного духовенства, тут нет и в помине.

Коврин был любезен и признателен Татьяне и ее отцу — людям в общем-то заурядным, по-обывательски милым и хорошим. Однако лишь до тех пор, пока его расшатывающееся сознание подвергалось атаке грозной стихии мании величия, принимавшей тревожный образ монаха. Это было предчувствие «великой цели». После длительного лечения Коврин превратился в раздражительного и отстраненного человека, тяготившегося вниманием окружающих. Потеряв своего демона, он почувствовал пропажу «великой цели», без которой любое постижение мира представлялось губительным — Коврина отравила ложная мысль о том, что до конца дней он останется посредственностью.

Не могу не выразить восхищение великолепной работой Чехова над психологическим портретом главного героя! Гениальный прозаик не только блестяще описал внутреннее состояние Коврина, но и показал, как меняется мир под его взглядом, утратившим одержимость «великой целью». Чехов немногословен, мастерски точен. Он не комментирует мысли героя, не тратит дар рассказчика на критику и поучение читателя. От такого текста оторваться невозможно.

Работая над этой повестью, Чехов, по собственным же воспоминаниям, ежедневно чувствовал элегическую грусть и тоску. В то время он жил в Мелихове, его будни занимала работа в саду, а каждый вечер слух беспокоили соседи, исполнявшие одни и те же романсы. Автор признавался, что именно тогда и определился с лейтмотивом «Черного монаха» — природа мании величия. Как в подобных условиях родился именно такой сюжет — для меня остается загадкой. А вдруг в какой-то момент Чехов и сам почувствовал с тревогой приближение неистового черного вихря?

Злит. Дико злит главный герой рассказа. Ведь не смотря на всю свою темноту и необразованность он прекрасно знает об опасностях, которое могут произойти на железной дороге! Дело ведь происходит не в 40-е и даже не 60-е, а в 80-е годы XIX века, когда вся страна уже была в курсе о возможных катастрофах на железных дорогах: сходе с рельсов поездов, взрывах паровозных котлов, обрушении мостов. Так что, скручивая гайку со шпал Денис Григорьев понимал, что поступает неправильно. Другое дело, что он успокаивал себя тем, что все климовские мужики делают точно также и ничего им за это не бывает. А когда его поймали за противозаконным деянием он включил дурачка и стал лепить классическое «А меня то за что?»

Так что нет, никакой жалости к главному герою я не испытываю. Да, народ в эпоху правления Александра III и Николая II был тёмен и не образован, но это никоим образом не может служить оправданием ни для героя, ни для остальных климовских мужиков (особенно для изготовителя неводов, который стал скручивать со шпал десятки гаек, чтобы потом подвесить их на свои сети). Таких персонажей у нас и сейчас полно. Например, мой город находится в сейсмоопасной зоне, где возможны землетрясения до 9 баллов. При этом в каждом из многоквартирных городов моего города найдётся как минимум несколько индивидуумов, которым жизненно необходимо перепланировать свою квартиру таким образом, чтобы сломать пару-тройку несущих стен и объединить кухню с туалетом, а ванну со спальней. А если случится беда, то винить в обрушении дома они будут криворуких советских строителей, плохих современных чиновников, пришельцев с Альфы Центавра, но только не себя любимых.

P.S. Кстати, посмотрел я упоминаемую в рассказе статью 1081 Уложения о наказаниях. На каторжные работы от восьми до двадцати лет Денис явно не попадёт (на них может когда-нибудь заехать креативный изготовитель неводов), а вот отправиться в ссылку осваивать Томскую или Тобольскую губернию или загреметь на работы в арестантские отделения на срок от одного года до полутора лет – это его судьба. Неприятно, но жизни железнодорожников и пассажиров поездов дороже судьбы одного дурака.

Когда я был маленьким, рассказ меня забавлял: нелепыми и смешными казались увертки, с которыми сельский мужичок уходил от прямых ответов на вопросы строгого следователя. Тогда и в голову прийти не могло, что это и не увертки вовсе, и крестьянин не прикидывается неграмотным и темным — а именно таков и есть. Забавная история — всего лишь ширма, за которой притаилась страшная картина общественного размежевания, в котором два соотечественника совершенно не понимают друг друга, поскольку живут в разных мирах. Для укравшего гайку с железнодорожных путей крестьянина городской следователь — все равно что пришелец с другой планеты. Он не видит следствий своего проступка и не понимает аргументов чиновника. «Господа» заперли его и миллионы таких же как он в тесном мирке, в котором нет ни смысла, ни надежды — лишь боль, унижение и тьма безграмотности.

Я понимаю, что глупо писать комментарии к пьесе Чехова после сотен работ умнейших исследователей и мегатонн школьных сочинений, поэтому ограничусь личным впечатлением. Для меня «Дядя Ваня» — самое сильное произведение Чехова. И безусловно актуальное. В отличие от «Вишнёвого сада», увязнувшего в эпохе, «Дядя Ваня» повторяется сотни раз каждый день в сотнях небогатых семей провинциальных городов и сёл сейчас и будет повторяться в будущем. Имхо. «Чайка», возможно, не менее сильна, но все эти артистические проблемы и любовные многоугольники не так трогают меня, как жизнь героев «Дяди Вани».