32 век. Богатый и самоуверенный делец из влиятельной семьи фон-Реев задается целью «обвалить» рынок акций по добыче иллириона — уникального сверхтяжелого химического элемента, обладающего высочайшими энергетическими качествами. Поскольку иллирион крайне слабо распространен в недрах планет, взоры нувориша обращаются к звездам, где его в избытке. Согласно разработанной им технологии, добыть находящийся там элемент можно сразу после взрывного превращения массивной звезды в Новую. Если прозевать этот момент, то иллирий снова становится недоступным для добычи. Подобрав в свой экипаж группу авантюристов из шести человек, капитан «Руха» отправляется в опасное путешествие к одной из звезд, готовой вспыхнуть как Новая...

Сначала о научной составляющей романа. То, что звезды являются химическими «фабриками» по производству материи, знает каждый, кто прилежно изучал астрономию в советской школе. Другой разговор — каков на самом деле конкретный диапазон синтезируемых в звезде элементов. В основе любой звезды лежит один-единственный элемент — водород. Запасы этой первоматерии во Вселенной настолько велики, что она не будет израсходована за всё время ее существования. Поэтому звезды всегда будут являться термоядерными «котлами» на водородной основе. В процессе функционирования такой «фабрики» происходит синтезирование более тяжелых элементов — от гелия до железа. После железа термоядерная реакция меняет свой знак: вместо выделения свободной энергии происходит ее поглощение. То есть, реакции синтеза, к примеру, хрома происходят засчет энергии самой звезды. Если б такое было распространено повсеместно, звезды жили бы совсем немного — всего несколько миллионов лет. Но нашему Солнцу уже 4,5 млрд! Это значит, что в звездах не синтезируются элементы тяжелее железа. А то, что они всё же представлены в звездной атмосфере, говорит о том, что они попали в звезду вместе с аккрецирующим газом в момент ее образования. Но как же тогда эти тяжелые элементы попали в газовое облако? Вот тут-то и выходят «на арену» космических ристалищ Новые и Сверхновые звезды. Это очень массивные звезды, в десятки и сотни раз превосходящие наше Солнце: для того, чтобы звезда в будущем стала Новой, ее масса должна превзойти солнечную как минимум в 50 раз! Взрываются они из-за «сбоя» в термоядерных реакциях. В Новых звездах накапливается довольно внушительная прослойка космического графита, блокирующая течение термоядерных реакций по двум независимым причинам (ядерному и оптическому поглощению энергии). Газодинамический баланс между лучевым давлением и гравитацией, лежащий в основе равновесия любой звезды, нарушается: давление ослабевает, и гравитация начинает сжимать внутренние звездные слои. Происходит это довольно быстро — в течении нескольких минут. Звезда сильно разогревается от быстрого сжатия и сбрасывает свою внешнюю оболочку — атмосферу, которая расширяется взрывообразно. Такой эффект астрономы и называют «рождением Новой». Блеск звезды при этом может увеличиться в тысячи раз! После сброса оболочки звезда медленно остывает и снова возвращается в свое первоначальное состояние. Если она входит в тесную кратную систему (минимум — в двойную) с какой-либо звездой-сверхгигантом, то явление Новой может повториться через десяток-другой лет засчет потоков газа, перетекающих на потенциальную Новую с соседней звезды. Такие Новые называются «повторными». В принципе, конкретная звезда может вспыхнуть как Новая до 20 раз! В процессе взрыва в сбрасываемой оболочке как раз и могут синтезироваться те самые тяжелые элементы, что лежат за углеродом в таблице Менделеева. Чем мощнее выделение энергии, тем более тяжелые элементы получатся в итоге. Но... не тяжелее железа. То, что лежит «выше», образуется уже в недрах Сверхновых звезд. Их физика кардинально отличается от физики Новых — например, повторных Сверхновых не существует, ибо после явления Сверхновой от звезды практически ничего уже не остается. Теперь вам должен быть ясен тот изъян, на котором базируется идея романа. Иллирий — СВЕРХТЯЖЕЛЫЙ элемент, а потому он никак не может быть синтезирован при взрыве Новой. Да и при взрыве Сверхновой тоже, ибо ее остатком является релятивистский объект — нейтронная звезда, а то и вовсе «черная дыра», доступ к которым невозможен по известной причине (жесткое излучение и мощная гравитация). Так что с точки зрения науки основная идея произведения действительно является фантастической (т.е. нереальной). Никаких иллириумов в природе существовать не должно.

Не менее фантастической представляется мне и концепция массового расселения человечества по звездам. Прежде всего, из-за ограничения в скоростях движения звездолетов. Предел скорости света обойти невозможно, а потому звездолеты будут находиться в пути целые годы, что не очень-то будет способствовать межзвездной коммерции. Кроме того, не следует забывать и про эффекты теории относительности: время на звездолете течет значительно медленнее, чем на планете, с корой он стартовал. Не думаю, что описанная в романе корпорация Red shift сможет быстро получить свои деньги, чтобы потом вложить их в производство — придется обождать сотню-другую лет! Связи могут быть налажены лишь между планетами одной и той же звездной системы, а о даже ближайших звездах говорить не приходится — они будут полностью автономны (мечта Лока фон Рея не так уж и фантастична!). Никаких содружеств Дракона и Плеяд образоваться не может. Те, кто улетят к звездам, исчезнут из земной истории и станут практически недоступными для жителей нашей планеты.

А вот идея нейрошунтов и прочих био-интерфейсов, напротив, не кажется мне фантастической. Правда, над их устройством и принципами функционирования придется еще поработать будущим кибернетикам, но цель вполне достижима. Тем более, что уже сегодня в Америке появляются протезы рук и ног, функционирующие от биотоков человеческого мозга. Отсюда до «кибер-штыря» уже не так далеко. Лиха беда начало...

В заключение — о литературном стиле романа. А он не такой уж и простой, ибо Дилэни — представитель западной «новой волны», изменившей саму парадигму литературного творчества. Мало того, что его герои говорят не на «правильном» английском (т.е. с иным порядком слов в предложении), так вдобавок и предложения в романе нарушают все правила литературного языка! Поэтому сложно понять, как одеты и выглядят описанные в произведении персонажи (особенно — те самые «летучие звери» Себастьяна и Тай), и что они делают на данный момент. Эдакий «загадочный язык будущего», в котором главное не смысл, а внешний эффект. Особенно сложно следить за действием, если вы не читаете книгу, а слушаете ее в записи. За такие вот «эксперименты» с речью я и снизил на балл общую оценку романа.

--------------

РЕЗЮМЕ: сказ про то, как добрый молодец фон-Рей с шестью отроками за волшебным камнем иллирием к злобной ведьме Новой летал. От старой доброй сказки эта история отличается тем, что ее герою не хватает доброты и человечности в своих поступках.

Мне понравилось расследование начатое с баллады. Как постепенно непонятный набор рифмованных фраз и образов становится понятным и осознанным. Как через дневниковые записи понимаешь о каких событиях описывается в балладе.

Понравилась концепция искаженной Нормы. Что раньше было для сохранения генофонда в пределах нормы, чтобы люди были одинаковы без мутаций сохранилось. Но когда все люди отупели, то значит и норма изменилась и теперь кто умнее не соответствует Норме. Интересная мысль.

Единственное, что мне не понравилось во всем произведении это его фентезийность. Какая-то космическая сущность, море и песок (предполагаю, что это места без материи и места с кучей микрометеоритов, но это не точно). Что за космическая сущность? Это больше похоже на фэнтези, а не фантастику. Заменить бы эти элементы, или же объяснить менее расплывчато и было бы хорошо.

Меня зовут Денис, мне 33 года, эту книгу я хотел бы прочесть до конца...

Эссенция постмодерна. Дальгрен вещь строга на любителя. Это не книга, а полотно, точнее калейдоскоп. Отсутствие сюжета на 900 страницах — смело, но в пересчете на нынешнее время видали и посмелее, идентичная история и с претенциозностью (сексуальность, свобода, наркотики). Дальгрен безусловно удивляет, но удивляет он многим меньше и многим меньших. Сегодня это роман скорее для зрелой интеллигенции, нежели бунтующей молодежи, Умберто Эко на обложке (его цитата) тому живое подтверждение.

Обидно! Великолепный Вавилон 17 вместил в себе и сюжет и эксперименты, но, видимо, Дилэни нужна была какая-то отдушина, место куда можно было уместить все, ну или он возомнил себя всесильным (900 страниц без сюжета), впрочем судя по тиражам он оказался прав. Вместе с тем отводить роль памятника культуры Дальгрену совершенно не хочется. Это не текст для исследования, а книга для читателя (хотя со вторым и можно поспорить). Дилэни подчеркнуто о читателе не заботиться и, как-будто, иногда даже вычурно, над ним хихикает, но все же рисует для зрителя.

Метафоры и литературные приемы — актуально и заслуживает внимания, но особенный трепет взывает фонетика, отсюда (и не только) постоянно напрашивается ассоциация с Набоковым. Хотя последний бы сделал Дилэни «ай-ай-ай» за повсеместное рассуждение о стихах, приведение примеров рифм, но написание текста в стиле «он прочитал стих», «он написал четверостишие» и т.п. Начал играть, будь добр играть по правилам — приводи текст стихотворений.

У меня нет оценки для этого романа, слишком много точек с которых можно посмотреть на него. Меня зовут Денис, мне 33 года, эту книгу я хотел бы прочитать до конца...

Незатейливые приключения, чередующиеся с энциклопедическими статьями об особенностях некоторых языков. Местами любопытно, но всё вместе в рамках романа создаёт ощущение какого-то сумбура. В 60-х годах, наверное, было впечатляюще, но сейчас — нет. Время прошло, литературная фантастика продвинулась вперёд.

Итак, главным достоинством романа заявлена «лингвистическая фантастика». Я уже было настроился прочитать про шифровальщиков, хитрые ходы через инопланетную логику, озарения в стиле «Прибытия» Вильнева... ага, держите карман шире — «лингвистическая» по Дилени сводится к цитатам из Британской энциклопедии о том, что в финском языке существует 16 падежей, а в венгерском нет пола. Или пространным рассуждениям ГГ как сложно описать в официальном документе понятие «дом» для пришельцев (Дилени, видимо, в своей жизни не держал ни одного контракта). Ну и вишенка — такой мистический, запутанный, всемогущий Вавилон-17, оказывается, похожа на язык программирования фортран (!!!).

В плане подачи эта книга — разбухший сверх всякой меры рассказ. Главная героиня сошла со страниц комиксов Марвела, Дилени сходу прикрутил ей громадный рояль чтобы не заморачиваться с сюжетными схемами пока он наслаждается описыванием людей с зелеными вставными чешуйками или нарощенными хвостами. Ридра читает мысли, влюбляет в себя всех окружающих и чуть ли не предсказывает будущее.

Мир с любовью скопипастен из гектаров Гамильтона — те же пафосные Союзы, Альянсы, застрявшие в 18-м веке бароны и прочие затертые до дыр декорации космооперы. Из новинок — борцовские залы, куда посетители допускаются только в голом виде. Дилени пишет не заботясь, поймет ли его читатель. Как пример — таможенникам и транспортникам, одним из ключевых протагонистов в начале романа, отводится аж одна страница текста и пара реплик дальше. Зато описание блюд на пире у барона растягивается на несколько страниц. Что матери истории более важно — понять чем важны миру таможенники или ознакомится что фазаны подавались после седла барашка? Что за отношения между Альянсом и Дворами или что фазаны подавались автоматически из глубины стола, а не слугами?

Отдельно стоит отметить «идею» ММЖ троек навигаторов — прямее некуда перенос автором своих хиппи-фантазий в роман. Фрейд ставит лайк, но вот остальные?

Это никакой не рассказ из цикла, а статья о СПИД в США 1987 года. В оригинальном сборнике она указана как статья.

«Пересечение Эйнштейна»— произведение глубоко философское, с множеством аллюзий, не все из которых прочитываются с первого раза. По определению самого Дилэни— это абстрактный роман. На самом деле, здесь всё намного страшнее, чем может показаться на первый взгляд.

Далее мой отзыв можно считать спойлером. Осторожно!

Прошло тридцать тысяч лет после катастрофы вселенского масштаба, происшедшей на Земле. Во Вселенной иррациональное Гёделя стало преобладать над рациональным, реальным Эйнштейна. Тот мир, в котором мы живём, перешёл в трансцендентность. Человечество исчезло, другая раса, скорее всего с двух планет, вклинившихся в солнечную систему, заняла тела землян и жизненное пространство; люди становятся призраками для новой расы гуманоидов, а мифы человечества становятся мифами и для гуманоидов, прирастая рассказами о легендарных людях из 19-20-го веков. Земля стала пятой планетой от Солнца.

Гуманоидная раса молодая и претерпевает множественные генетические мутации, возможно, из-за остаточной радиации, и пытается улучшить свой генофонд искусственным отбором. Кроме мужчин и женщин существуют андрогины, а кто-то способен размножаться партеногенезом. А есть ещё малочисленная группа изгоев— иные, которые могут существовать и в реальном мире, и в иррациональном. Вот об одном из иных и ведётся повествование.

Вообще, читать этот роман надо очень внимательно— как говорится, следите за руками. А ещё не стоит пропускать ни одного эпиграфа,— они не зря предваряют каждую главу. По большому счёту, Дилэни здесь делится своими взглядами в аллегорической форме, потому что считал, что писатель не должен говорить о них напрямую.

Чтение доставило мне огромное удовольствие: я побывала в ярком, необычном и устрашающей мире; разгадывала аллюзии — кроме отсылок к всем известным мифам о Минотавре, Орфее, к Иисусу с его непорочным зачатием и распятием, были ещё и другие; я ознакомилась с историями Билли Кида, Джин Харлоу и Пола Бёрна. А ещё Дилэни специально для меня в нескольких предложениях рассказал о теории Курта Гёделя, после чего пришлось прочесть об этом более подробно. И вот тут Гёдель привёл мой разум в замешательство и в страхе закончить так же, как он…короче, приняла всё на веру, на этом и успокоилась.

«Дальгрен» гениален, роман «Пересечение Эйнштейна» очень хорош, а Дилэни стал для меня ещё одним любимым писателем.

Спасибо, Chip!

Кто-то может быть, что-то понял, лично я нет. Текст представляет набор мифологических архетипов, сшитых на живую нитку.( От лабиринта с Минотавром, до распятия Христа) Но смысла в этой связке нет никакого. Текст напоминает поток бредового сознания, причём концентрация этой бредовости стремительно возрастает к концу.

Если в самом начале вещи какой-то смысл присутствовал, то в конце он исчезает напрочь. Кажется, а возможно и не кажется, что при написании книги автор обильно курил травку.

От книги — лауреата премии Небьюла ждёшь чего-то практически выдающегося. Тем более, если произведение на слуху и регулярно упоминается в разного рода статьях и обзорах. Но увы.

Вроде бы есть весьма оригинальная идея, вроде бы и сюжет довольно динамичный, но после прочтения ощущение такое, что тебя обманули. Автор долго запрягает, а потом стремительно отгружает все свои замыслы. Как уже отмечали рецензенты, наверное рассказ бы получился неплохой. Отдельно напрягают совершенно непоследовательные, нелогичные и не вписывающиеся в окружающий мир персонажи. Ясно, что культурный контекст, эпоха хиппи, мода на самовыражение и всё такое, но выглядит всё дико и неправдоподобно.

Не моя книга.

Иногда и призадумаешься: а не является ли античный миф о Золотом веке суровой правдой жизни?

Вот взять этот миниатюрный шедевр классика. Какой живой и яркой кажется чернокожая девочка-телепатка Ли по сравнению со всеми этими современными Шури-фигури и прочими «Вакандами навеки». Не бывает и впрямь, похоже, никакого прогресса в искусстве. Поэтому человечество, даже расселившееся по Солнечной системе, будет все также спасаться старым-добрым рок-н-роллом. Правда настоящих чувств спасет человека и в далеком космосе.

Прочитав этот щемяще-лиричный и при этом очень жесткий рассказ, ничего кроме презрительной жалости к современным авторам-повесточникам не испытываешь.

Противоречивые впечатления. В высшем смысле, но все-таки.

Когда прочитал начало рассказа, где искалеченный отшельник встречает на пляже русалку и приглядевшись понимает, что она — биотехник, подумал: очередной гениальный шедевр от Дилэни. Однако потом последовал и сам рассказ.

«Стекляшки» написаны сразу вслед за «Да, и Гоморра», первым рассказом Дилэни. И, похоже, написан по инерции. В первом рассказе — высший взлет поэтической интуиции, наложенной на мастерство. А тут видна мастеровитая деловитость. Рассказ крепко скроен и ладно сшит, но и только. Настолько искусственен, что даже предсказуем. А это нарушает законы самого автора, которые он декларирует в своих эссе и статьях.

Заранее известно, что произойдет. И это не власть Рока или иная мистика судьбы мира, а инерция жанра и его мышления. Да и тема — освоение человечеством нового Фронтира и плата за прогресс. И персонажи — избранные люди нового будущего — все повторяет «Гоморру», только в ремесленном варианте.

Однако, это ремесло высшего порядка. В рассказе-зерне спрятан уже весь Питер Уоттс, например, с его темами и проблематикой.

«Стекляшки» уступили «Гоморре» в борьбе за Небьюлу, и справедливо. Так фанерный аэроплан уступает ракете.

Этим рассказом Харлан Эллисон завершил свою великую антологию «Опасные видения», определившую развитие жанра на следующие сорок лет. И особо отметил ,что это его сознательный выбор. Ибо рассказ гениальный, как и его автор.

Это сказано в предисловии к рассказу, и можно было бы усомниться таким дифирамбам. Но за последние две недели я прочитал три повести Дилэни, написанные им во второй половине шестидесятых, и в целом был согласен с именитым автором-составителем.

А потом прочитал рассказ. За полночь, перед сном.

Божечки! Молодой гений берет мозг читателя в свои нежные руки, а потом выбрасывает его в космос! Мозг, а не всего читателя. Тело мое осталось на бренном диване, таращиться в бесконечность.

Лет за сорок до того, как это стало модно, Дилэни в своих текстах описывал Постсингулярное человечество, и так правдоподобно, что в это веришь даже в наши пресыщенные подобными дефинициями дни, когда слово постгуманизм уже стало чуть ли не ругательством. Когда Дилэни говорит, что человечество может жить на просторах Галактики и даже дальше, ему веришь безусловно. Как будто он сам там побывал и рассказывает теперь об увиденном.

Но он прекрасно понимал высокую цену такого гиперболического взлета. В чем смысл названия рассказа? А ведь оно исполнено скрытого трагизма. Эпиграф ко всему сборнику с тем же названием все разъясняет.

Это вопль Лота, видимо ,только что овдовевшего. (Так и представляю его рядом с соляным столпом).

Да, и Гоморра была уничтожена вместе с Содомом. И некуда больше вернуться, ибо родной дом утрачен навсегда, вместе с обжитым миром. И придется все строить с нуля на новом месте. Человечеству суждено заплатить горькую цену сиротства и бесприютности за шаг, сделанный за дальний горизонт Ойкумены.

И конечно этот рассказ, как зерно, несет в себе весь будущий постмодернизм НФ рубежа тысячелетий. Я когда-то боготворил Уильяма Гибсона как автора-фантаста, и он весь уже тут есть — стиль, образы, построение сюжета и т.п.

Невероятно пронзительная и фундаментально прекрасная история об одном сверхчеловеке.

Продолжаю знакомство с переводными новинками тридцатилетней давности.

Если в ту далекую пору я не прочитал этот роман по какой-то нелепой случайности, ибо имел в двух экземплярах, то двадцать последних лет я не брался за него вполне сознательно. Возьмешь бывало пухлый том из двухтомника ,изданного АСТ, — а не почитать ли нам, господа, «Вавилон-17» — нет, мудрено. Лингвистическая фантастика, ё-мое! Это, ну, как Грег Иган заставляет читателя вместо чтения заниматься интегральным и тензорным вычислением, так и Дилэни засадит нас за спряжение глаголов и синтаксический разбор предложений. Мне этого и на работе хватает, спасибо — не надо!

А вот и нет!

Второй раз я повелся на дурацкий ярлык, навешанный высоколобым сообществом. Я пять лет не брался за «Посольский город» Мьевиля — ибо лингвистическая фантастика! — а это оказался крутейший эпик про крушение инопланетной цивилизации и мрачный постап в дальнем космосе.

Так и роман Дилэни совсем не то, что его рекламная кампания обещает. Поймите меня правильно — я большой любитель заумной высоколобой классики. Для души читаю Томаса Пинчона, Пруст с Джойсом лежат на прикроватной тумбочке для вечернего лампового чтения.

Но фантастику я люблю крутую. Чтобы шарашило. Чтоб завораживала и открывала горизонты до самых дальних далей космоса.

И роман Сэмюэля Дилэни именно такой. Освоено пять галактик, два союза из семи разнопланетных рас ведут тотальную межзвездную войну на уничтожение. Этим меня сразу автор и выкупил. Суровым описанием нации, живущей в блокаде из-за объявленной ей тотальной войны. А также описанием жестоких испытаний, которым подверглось человечество. Резонирует до печенок.

Но это космоопера нового типа, может, первая в своем роде. И война здесь увидена с точки зрения лингвиста и поэта. Да еще и капитана корабля. И когда Ридра Вон с помощью лингвистики решает одновременно задачу по космонавигации и делает открытие в расшифровке инопланетного языка — это была вторая убойная подача автора! Невозможно не полюбить такую виртуозную игру.

Это нейтронной плотности текст. Столько невероятных героев, сюжетных планов, фабульных ходов на единицу текста — немыслимо! Шпионы, мутанты, киборги-убийцы, пираты, Захватчики, грабители банков, призраки: Вселенная — место контрастов!

А какие шикарные космические битвы, основанные то на психиатрии, то на строительстве.

При этом главные фишки романа — лингвистику и гносеологию — автор ни на миг не забывает, но невероятно умело вплетает их в сюжет и общую философию книги.

Это настоящая жанровая революция. Когда в раньшие времена «Новую Волну» корили: мол, «она схлынула», так это было скороспелое суждение членов секты «конца истории». Культурные волны — они такие: опадают, а потом вновь вырастают и поднимают все корабли на своем гребне. Она еще много раз обогатит жанр, буде в этом найдется необходимость.

По большому счету мне не хватило в книге субъективного взгляда на ментальную битву в финале, что и названо, видимо, многими лаборантами его скомканностью. Нужно было сделать его в стиле финала фильма «Джонни-мнемоник», когда Киану Ривз погружается в глубины собственного разума и именно там одерживает победу. Что сказать, Уильям Гибсон читал Сэмюэля Дилэни крайне внимательно и дожал тему, которую обозначил отец-основатель. В искусстве часто бывает, что кто-то пасует, а кто-то, приняв подачу, забивает победный гол.

Напоследок. Из этого безусловного шедевра можно извлечь и еще один важнейший моральный и эстетический урок. Ридра Вон стала великим и всегалактически известным поэтом потому, что во время жесточайшей войны сумела говорить с людьми о том, что их волнует больше всего, о самом больном, дорогом и любимом у каждого человека. У нас же сегодня просто толпы рифмачей, которые, сидя в теплой и темной норке, лелеют Страшную Травму своего обиженного Эго и за каким-то бесом считают себя при этом совестью нации. Ридра Вон и Александр Пушкин с этим бы категорически не согласились.

П.С. Низкий поклон Д. Базиджи за новый замечательный перевод этого прекрасного романа.

Еще один шедевр от молодого гения-нововолниста. Первое, что я ПЕРЕчитал у Дилэни. Лет десять назад я проглотил эту емкую и умную повесть, как «спейс оперу», усиленную хронофантастикой. Но это подлинная художественная литература, многослойная, как термоядерная бомба. И новый жизненный и культурный опыт при следующем прочтении дает и новые обертона и смыслы.

Во-первых, здесь очень много автобиографии. В шестидесятые Дилэни вел богемный образ жизни в нью-йоркском Гринич-вилидж, а также много бродяжничал. И этот опыт легко считывается на первом плане повести. Приключения в новых необычных местах. встреча с интересными людьми. Бьющие фонтаном молодые силы и острое чувство свободы. Все эти поэты ,музыканты, ученые и бродяги, что встречаются в странствиях Джо Комете, — видно ,что они списаны с натуры. Кухонными посиделками за полночь под гитару от повести несет за парсеки.

Если знаешь хоть кое-как американскую послевоенную культуру ,становится очевидно, как сильно повлияли на авторов «Новой волны» битники. С их культом бродяжничества, духовного и бытового, с их ориентацией на восточный мистицизм и квиетизм.

Во-вторых, это круг проблем современной культуры. Влияние каждой расы на общий фон коллективного сознания разумных существ. Интеллектуальная сегрегация ,которая только усилилась за прошедшие шесть десятилетий, несмотря на казалось бы всеобщую грамотность и развитие информационных технологий.

Повесть Дилэни находится в самой сердцевине культурной истории. Прочитав первую ее треть, я призадумался о сюжете. Одинокий мальчик с захудалой планетки ,который отправляется в судьбоносную миссию и встречается со множеством интересных и своеобразных личностей, что помогают его духовному росту. И в финале он познает важные сокровенные истины. Что-то мне это сильно напоминает...

«Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери. Ох ,чует мое сердце ,читал эту сказку Дилэни! Уж слишком много совпадений. Не стоит при этом забывать ,что впервые «Маленький принц» был издан именно в США в разгар Второй мировой и был очень популярен. Да и жил тогда его автор в Нью-Йорке. Так что тут ничего необычного.

Плюс много общего у этой повести со снятым много позднее знаменитым французским мультом «Властелины времени» — сюжет, герои, композиция, основная идея. Надо бы глянуть ,когда был написан французский роман, который этот мульт изобразил на экране.

Но главное, сердцевину смысла, я, конечно, оставил для финала отзыва.

параллельно с чтением молодых американцев-нововолнистов я смотрю по вечерам цикл лекций Валерия Бондаренко, исследователя из Самары, о Петре Яковлевиче Чаадаеве. И нахожу много удивительных точек сопряжения. Казалось бы, что может быть общего у русского философа-консерватора, жившего за полтора столетия до 1960-х, и у начинающих свой путь писателей-модернистов. Иная ведь эпоха, иная страна...

Следите за руками.

В трактовке Бондаренко ,Чаадаев считает ,что главная история рода людского — История метафизическая. Пресуществление Воли Божьей в человечестве. Чтобы стать деятельным участником этой Истории, человек должен отринуть свое Я, осознать, что есть трансцендентного в его душе и осуществить это трансцендентное в реальности. При чем главное — это процесс осознания, а не деятельности. С осознавшей свою трансцендентность личностью само все произойдет. При этом личного спасения для Чаадаева не существует. Ему все равно на участь собственной души, своей жизни и судьбы. Главное — это стать осознанной частью великого Замысла. Важнейшая задача — отделить то, что является твоей самостью, от того, что принадлежит Истории.

Все это, конечно, восточная мистика чистой воды. Деперсонализация, растворение души в Божественном... Не случайно в концептуальном письме к Пушкину он ссылается на Магомета. Но смотреть можно было и дальше на Восток.

Вся «новая волна» также пронизана восточным мистицизмом — от рационализатора-аналитика Балларда до поэта Желязны. А у Дилэни? Его Джо Комета является лишь частичкой великой Миссии ,самой важной в истории Разума во Вселенной. Миссии всеобщего освобождения — и рабов, и рабовладельцев. Джо — ничтожная часть Истории. Осознать это и выполнить свой долг перед единым духом Человечества ему поначалу мешает, как и Чаадаеву, собственное Эго. Личные потребности и хотелки. Капризы, сиюминутные страсти. Только отринув себя самого, он смог внести важнейшую лепту в Историю. Ему и его подруге-спутнице-учителю Сан Северине придется принести на алтарь Свободы наибольшую жертву. Ведь самый могущественный человек подвергается самым жестоким испытаниям и делает самый суровый выбор. Только осознав себя как частицу Духа, а потом и отвергнув себя, можно не только выстоять, но и победить.

И вот что важно. И Чаадаев, и авторы «Новой волны» делали свои открытия, совершали свои духовные подвиги не только, и даже не столько для своих современников, но для грядущих поколений. Для нас с вами. Чаадаев задохся в каземате России Николая Первого, «Новую волну», как и прочих бунтарей 1960-х задушили с одной стороны консерваторы, боящиеся будущего, с другой стороны, наймиты транснационального Капитала, желавшие во что бы то ни стало это будущее контролировать и направлять.

Но эпохи сменяются. Мы переживаем невиданный со времен промышленной революции катаклизм человеческой цивилизации. Сейчас очень много людей пытаются спастись лично. Предав, продав все святыни, прошлое, будущее, не понимая, что нет такой норы, в которую можно безопасно зарыться при нынешнем-то развитии техники уничтожения биосферы и самой жизни на Земле.

Дилэни оставляет своего Джо Комету на пороге принятия своей Миссии и понимания дальнейшего пути. А действовать он предлагает уже читателю. Вполне в духе той эпохи трансцендентных поисков и открытий. И выбор — принять судьбу или влачить существование — предстоит делать всем нам.

П.С. Кстати, насчет прогностических способностей фантастики. Дилэни походя, но красиво, показал, что поэты не только незримые владыки мира, но и его первооткрыватели. В повести он описывает планету, вращающуюся вокруг белого карлика. За пятьдесят лет до того ,как ученые вначале обнаружили такие планеты в далеком космосе, а потом и смогли объяснить ,как те могли там оказаться после гибели первоначальной звезды (они заново образуются из сброшенной оболочки светила, такое и в нашей Солнечной системе может произойти через миллиарды лет).

П.П.С. Низкий поклон Ольги Исаевой за блестящий перевод это повести! Просто прелесть что такое))

То ли и я становлюсь стар (суперстар), то ли искусство изящной словесности и впрямь деградирует вместе с обожаемой капиталистической системой, но после десятка современных — хороших и крепких — романов-фэнтези эта давняя повесть показалось как мощный вдох чистого кислорода. Зашибает невероятно и крышу рвет напрочь!

Произведение это плотности термоядерного синтеза. На восьми десятках страниц, на простенький сюжет — пришел, увидел, победил — наверчено несколько слоев глубочайших смыслов.

Во-первых, отражение эпохи создания шедевра. Шестидесятые в США, борьба чернокожих за свои права. Отстаивание самостоятельной культуры. То, что позже Дилэни будет исследовать на примере творчества Томаса Диша: культура уличной банды не менее ценна, чем культура Ротари-клуба. Здесь это выражено метафорой Звездного племени изгоев. (И глубинные заправилы примут подобные декларации к сведению: не хотите культуры белых? Значит, у вас никакой не будет! (БЛМ? Это же курам на смех!))

Во-вторых, это настоящая историко-филологическая фантастика методом экстраполяции. Дилэни перенес реальную историю открытия Генрихом Шлиманом Трои в далекое будущее и дальний от Земли космос.

В-третьих, предупреждение об угрозе деградации общества после утраты цели его существования. (К вопросу, нужна нам идеология или нет?) Возможно на эти размышления Дилэни натолкнула реальная история племени с острова Пасхи.

К тому же это весьма оптимистическая версия совершенно невероятного Контакта. Она мне намного больше импонирует, чем скепсис Станислава Лема. Вероятно, дело тут в самих авторах. Дилэни — негр, выросший в мультикультурном Нью-Йорке, Лем — еврей, выросший в католической Польше. Вот и на Контакт у них воззрения разные.

А еще великолепная поэзия. А еще эмоционально душераздирающая история Одноглазых и капитана Лилы. И все это опять-таки завернуто в простой, но крепкий и ладный сюжет.

При этом повесть создана в эпоху бурной НТР. Поэтому и о технике автор не забывает. Всякие крутые штуки постсингулярной цивилизации завораживают и впечатляют.

К тому же это отличный мотиватор для студентов. Препод из-под палки заставил нерадивого ученика заниматься скучным исследованием. А он в результате сделал эпохальное открытие. Ибо старших надо слушаться!

А в общем-то, хочу сказать, что ваять такие шедевры в двадцать два года просто преступно! Он кем себя возомнил — американским Артюром Рембо от фантастики?! Впрочем, по результату он вполне заслуживает таких посягательств.

П.С. Низкий поклон переводчице Ольге Исаевой за ее работу. Просто сердце радуется! Может и хорошо, что я не прочитал эту Балладу двадцать или тридцать лет назад. Вот вчера прочитал и многое понял.

Никогда не понимал Дилэни, и, видимо, уже не пойму. Вот попробовал его фентези — но в фентези он такой же неформатный, как в НФ.

Начал рассказывать историю про то, как богатый средневековый аристократ поймал дракона и посадил на цепь, потом долго излагал, какие драконы беспомощные и совсем не могут выживать в дикой природе, затем вообще забил на драконов и переключился на приключения двух влюбленных геев, которые — вдвоем, а то и поодиночке — штурмуют огромные замки аристократов, убивают там всех солдат и освобождают рабов, а в часы отдыха задвигают мощнейшие телеги про политэкономическую значимость борьбы с рабовладельческим строем и про свои сексуальные фетиши. Тут и сказочке конец.

Ну и Дилэни не был бы Дилэни, если бы написал рассказ простым человеческим языком, без ЗАГЛАВНЫХ букв, бессмысленных повторов и неуместных скобок (в скобках он неуместно и бессмысленно повторяется).

Не мое. Увольте. 6/10 чисто за задорно набигающих геев с обнаженными мечами.

«Баллада о Бете — 2» — это крепкий многослойный текст, в основе которого находится типичная мифологическая конструкция. Соглашусь со многими, оставившими отзывы, что она не нова, и , конечно же, не очень оригинальна. Мы с пятого класса средней школы знаем, что за оболочкой любого мифа могут находиться реальные события. Для того, чтобы о них узнать и тем более разобраться в них, нужно не только внимательно изучать сам миф как текст и как явление в определенном историко — культурологическом контексте, но и долго, дотошно, скрупулёзно разбираться во всех нюансах ОКОЛО мифа.

Лично мне такая фантастика, где автор пытается создавать и интерпретировать мифы очень интересна.

Слой за слоем приходится снимать различные смыслы, чтобы понять чем всё закончится. Эти слои разной толщины. Местами они с большим трудом отдираются друг от друга. Тем интересней читать.

Студент — антрополог далёкого будущего получает дипломное задание: сделать полный исторический анализ одного литературного произведения из первоисточника. Эта баллада, сочинённая неизвестным представителем так называемого НАРОДА ЗВЁЗД.

Народ Звёзд — это группа космических колонистов, которые отправились в систему звезды Лефер 6. Их долгая космическая одиссея закончилась неудачно. Возле звезды просто не оказалось планет. Долгий космический путь десяти огромных, двадцатикилометровых в длину, космических кораблей закончился ничем. Колонисты решили остаться жить на оставшихся кораблях прямо в открытом космосе, на орбите Звезды. Один из этих кораблей носил название «Бета 2».

Студент Джонни отправляется к этим звёздным ковчегам, чтобы попытаться понять смысл красивой баллады. Потихоньку, помаленьку, показывая как Джонни знакомится с документами и обитателями этих кораблей автор подводит нас к главной теме своего произведения — вечной теме Контакта. На это раз человечество сталкивается с НЕЧТО , обитающим непосредственно в глубинах космоса, в мезонных полях вакуума.

Я соглашусь, что многие авторские допущения кажутся чересчур смелыми и даже наивными. Многое описано схематично и не очень продумано, но всё имеет достаточно крепкую философскую, научную и психологическую основу. Ну, а о деталях можно дискутировать. Автор много рассуждает, приводит примеры, разбавляет текст яркими подробностями.

В финале повести баллада , которая является основным мифом сюжета, обретает вполне себе «немифологический» смысл. Чтобы понять его — стоит прочесть эту замечательную книгу.

Рекомендую тем читателям, которых интересуют непростые истории о колонизации космоса и вариантах контакта, замешанных на мифологической основе.

Творчество Дэлени, к сожалению, прошло мимо меня в девяностые и даже сейчас не нахожу причин читать его. Хотя о знаковых его вещах читал и знаю немало.

Легкая и легкомысленная зарисовка о преступниках-авантюристах будущего.

Стальная крыса встречает Остапа Бендера.

Любопытно предсказание эвристических нейросетей, оперирующих биг дата и отслеживающих флуктуации в благосостоянии преступников.

Рассказ посоветовал когда-то кто-то из лаборантов. В переписках так и не нашёл кто. Но спасибо ему аж за два разных перевода рассказа.

8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

Расширенная версия — https://bit.ly/3TuuDha

“Устоявшимся” (во многом благодаря ранней миграции в электронный формат по сетевым библиотекам, сильно подрывающей продажи дальнейших, более точных версий) вариантам переводов множества фантастических произведений на русский, как правило, недостает определенных деталей или фрагментов по сравнению с оригиналом. Иногда исчезает даже финал, меняющий трактовку всей работы. Реже встречается обратная ситуация, когда при переводе добавлен тот или иной компонент, искажающий замысел автора (и нет, я не про комментарии, на присутствие которых любят жаловаться иные критики). В предельном случае таким добавлением может стать… точка в конце предложения.

Так вышло и с «Новой» Дилэни, одним из этапных произведений протокиберпанка и Новой Волны, чье влияние на киберпанк и новую космооперу у нас, да и в англосфере, часто недооценивается — хотя и сам Дилэни, забросивший фантастику в пользу ЛГБТ-порнушки и нонфикшена, немалой тому виной. Достаточно вспомнить стамбульского психопата, убийцу и мастера наведенных галлюцинаций Питера Ривьеру из «Нейроманта», явное дитя перекрестного опыления между азимовским Магнифико Гигантикусом Мулом и... Понтихосом Провекки Мышонком из «Новы», чья карьера мастера иллюзий началась с находки сиринкса на улицах европейской части Стамбула, недалеко от архитектурного памятника, который в двух русских переводах обозван Новой Москвой (вот она, реализованная спустя тысячу с лишним лет мечта русских императоров о контроле над черноморскими проливами).

«Станет ли вам легче», говорил Дилэни в интервью 2018 года, «если я объясню, как то и дело фраза или сцена возникают столь естественно, что, по впечатлению, некая высшая сила оставляет мне ровно столько свободы, сколько требуется, чтобы внести косметические поправки на основании того, что успел я узнать о языке, грамматике и собственно нарративе? Или, если уж на то пошло, исказить, обнажая некое дотоле скрытое качество, направляя его к созреванию, цветению и опылению?»

Роман завершается диалогом уже помянутого Мышонка (Mouse) и Катина Кроуфорда (Katin Crawford), романного альтер-эго Дилэни — Дилэни по состоянию на конец 1960-х, когда странствовавший тогда по Европе одиночка-интеллектуал еще интересовался более сюжетными стилистическими экспериментами в области космооперы и постапокалиптики, а не искажающим и преломляющим влиянием гомосексуализма на движение света в мертвой воде. Неудивительно, что спустя полвека после выхода романа Дилэни пытается и «Нову» под эту гребенку зачесать, впрочем, не слишком настойчиво и успешно («... я обрушился с уничтожающей критикой на узколобое мышление гетеросексуалов, не желающих мириться с трансформацией общества в сторону большей свободы геев и жизненных перспектив этих людей. Многие критики усматривают следы ее также и в «Нове», где описываются своеобразные отношения Лорка и Мышонка, восходящие в какой-то мере, наряду с прочими аспектами книги, к «Моби Дику».)

В русском переводе Монахова (наиболее распространенном) последние строчки выглядят так:

Сравним этот перевод с первоисточником:

Отвлекаясь от исчезнувших из перевода архетипов (мутировали в “первопричины”) и старомодной передачи названия карт как Тарот вместо принятого нынче и более корректного Таро, укажу на основное отличие между переводом и оригиналом: в оригинале роман обрывается на середине фразы Катина, без точки, заставляя предположить, что с Кроуфордом на Новобразилии 3172 года случилась неприятность, аналогичная несчастьям всех писателей, решивших оставить мемуары о поисках чаши Грааля. Впрочем, не это самое забавное: смысл высказывания полностью перевернут, и без лишних точек дополнительно маскируя опцию «заброшки».

К тому же в оригинале Кроуфорд уже несколько лет не хотел (I’ve wanted… for years) в действительности заняться ничем другим, а в переводе лишь высказывает опасения, что такая тяга его одолеет всецело.

Аналогичным, на первый взгляд, приемом пользуется Кристофер Прист в «The Affirmation», но, если присмотреться, то после финальной фразы заключительного отрывка

Я рад, что познакомился с этим произведением в 12 лет, когда для меня чтение книг было чем-то завораживающим и я получал удовольствие от процесса, а не от финала повествования. Потому что это книга совсем не про финал, а именно про процесс. Не знаю, как бы я воспринял роман если прочел бы его в 20 лет или 30, да к тому же с таким весомым багажом прочитанной литературы в разных жанрах. Возможно: прочитал и забыл. А может и нет... Так или иначе, «Пересечение Эйнштейна» было прочитано впервые более 20 лет назад и перечитано не раз. И до сих пор я с грустью вспоминаю о потерянной любви Чудика, и с содроганием — о жутком антагонисте Киде Смерть.

ЗЫ. Купил новое издание для коллекции в переводе Исаевой. К сожалению, ее перевод уступает мелодичному переводу Златко (1993го года), словно катаешься на велосипеде по кочкам. В качестве примера приведу последнюю фразу романа.

Златко: «Утро разливалось над морем и темнота отступала вдоль берега все дальше и дальше. Я повернулся и пошел за ней».

Исаева: «Утро клеймило морю бока, на том конце побережья темнота уходила за край земли. Я пошел за ней».

Роман, написанный легко и свободно, развивающийся в разных направлениях, но сохраняющий общую тему. Это еще произведение из того периода истории фантастики, когда даже используя уже накопившийся богатый арсенал клише и средств можно было создавать яркие миры, интересных персонажей и придавать всему этому смыслы, побуждающие к раздумьям о разных материях.

С сокращениями из https://bit.ly/3t868LX

Почти все творчество Дилэни от начала 1970-х, за некоторыми исключениями, вызывает у меня отторжение, порою граничащее с физиологическим; тем печальней это, что о ранних его работах, созданных еще до тридцати, я очень высокого мнения, в особенности о «Нове». Причина столь резкого изменения оценок, пожалуй, не только в том, что Дилэни чем дальше, тем безальтернативнее отходит от НФ и фэнтези в сторону “уничтожающей критики узколобого мышления гетеросексуалов, не желающих мириться с трансформацией общества в сторону большей свободы геев” (а я последовательно и скучно, по современным меркам англосферного фэндома, гетеросексуален). На самом деле Дилэни забросил фантастику, вероятно, из-за того же, что привело в 1970–80-х к постепенному проседанию писательского уровня Станислава Лема и его трансформации в желчного колумниста.

Что общего у Дилэни и Лема, удивитесь вы? Увлечение структурализмом.

Как отмечает Колин Гринлэнд, именно через «About 5,750 Words» высказано у Дилэни принципиальное отвержение попыток определить НФ через те или иные форму и содержание. Вместо этого Дилэни разграничивает её свойства относительно времён известной или предполагаемой истории: эти события не происходили, а вот те могли произойти, а вот эти произойдут, если мы не уследим, и так далее. Понятие содержания, контента напрочь отвергается в пользу обсуждений слов как знаков, лишённых всякого смысла. Систематическая организация придаёт словам власть над тем, что находится за пределами системы.

Существует ли такая вещь, как выражаемая словесно информация, в отрыве от слов, использованных для информирования? Подчёркивая буквальность слова “ин-формировать”, Дилэни приходит к выводу, что не существует содержания как данности, противопоставляемой стилю… Контент есть иллюзия, порождаемая мириадами стилевых факторов при рассмотрении с определённого расстояния.

Не правда ли, самоочевидная для сетевой культуры рубежа 2010-х и 2020-х мысль? Вот бы еще донести ее до сознания борцунов за социальную справедливость в SFWA и Демократической партии США, увлеченных охотой за цисгендерными Дикими Щенками или поиском мифического кремлевского заговора в Facebook.

Как знать, не натолкнула ли на похожие рассуждения в «Моем взгляде на литературу» Лема попытка отблагодарить хирурга за успешное выполнение сложной операции?

Лем предложил врачу свою книгу с автографом, тот вежливо отказался, объяснив, что из-за плохого зрения всё равно не сумеет ее прочесть. Далее оказалось, что операцию якобы проводил другой хирург, но семья Лемов достоверно знала, что он в это время находился за границей. Несколько телефонных звонков позволили выяснить причину расхождений в документах. Слабовидящий хирург не имел бы права оперировать, и коллега заменил его… но лишь на бумаге.

На стиль операции это не повлияло.

Дилэни и его единомышленники утверждали (и обычно утверждают поныне), что структурализм и семиология не просто важны, а настоятельно необходимы при литературно-критическом исследовании НФ. Они возродили агрессивно атаковавшееся Новой Волной представление о разделении между НФ и мейнстримом, но с иных идеологических позиций: раз воображаемые конструкции НФ функционируют как инструменты критики реального мира, то, следовательно, автор НФ так или иначе, осознанно или неосознанно, втягивается в работу структуралистов. А значит, НФ есть всего лишь особый жанр литературы структурализма! Увы, нововолнистский соблазн не просто усовершенствовать или расширить традиционную НФ, а полностью заменить её собой, привел и Новую Волну, и ее оппонентов — сторонников структуралистской критики НФ — к малоприятным результатам.

Структуралистская критика НФ разрабатывалась в основном позднее периода, когда Джеймс Саллис, М. Джон Харрисон и другие определяли (или, скорее, отказывались определять) критическую позицию Новой Волны, но сами авторы ее тогда уже были настроены в основном против структурного анализа. Забавно отметить, что фундаментальная подборка критических статей Дилэни «Челюсть на шарнирах из драгоценных камней» («The Jewel-Hinged Jaw»), куда включено в том числе и настоящее эссе, обыгрывает своим названием фразу из стихотворения Саккетти, рассказчика классического нововолнистского романа Томаса Диша «Концлагерь». Муркок, не обманувшись такою маскировкой, в одном из последних выпусков «New Worlds» под своей редакцией разгромил Дилэни, обозвав его “узколобым педантом”, а «Челюсть на шарнирах из драгоценных камней» — “фундаментально безграмотной”. Перенесемся в 2022-й: Муркок проживает в Техасе, неподалеку от Остина. Уж не ему упрекать Дилэни в парохиальности места, выбранного для своей ораторской платформы...

Если вы взялись за творчество Дилэйни, то пристегнитесь! Здесь вам не простоватый текст в духе Гаррисона. Точнее, текст может и выглядит простовато, но в нем заложен весь тот инакомысленный, насыщенный отсылками к мифологии, текст, который потом доведёт до совершенства Роджер Желязны. Можно сказать, что Дилэйни был Желязны во времена самого Желязны.

Вот только коряво все это идёт. Проиграл премию Хьюго роману «Князь света» Самого-Знаете-Кого. И текст будто с заколдобинами, совсем не напоминающий джазовое повествование Бестера или поэзию мифологии от Желязны. Безусловно, Дилэйни уникален в своих идеях, и по праву считается звездой «новой волны». Но он корявый.

Идея данного романа перекликается с идее «Хризалид» Джона Уиндема. Та же евгеника, те же иные. Вот только сурового постапокалиптического экшна в духе Уиндема ему недостаточно. Дилэйни, в отличие от Уиндема, Кинга и других мастеров постапокалипсиса, хотя бы удосуживается расписать причины оного (а не» звезды упали и все ослепли» как в «Дне триффидов»). За это жирный плюс.

Минусы, опять-таки в его языке. Очень некомфортно читать все это. Я хоть и ставлю идею выше слога (как пример — романы Бестера, Стерлинга и тд,), но тут сложновато это.

Отличный рассказ! Прекрасный стиль изложения, запоминающиеся герои. Подросток, затем юноша и 9-летняя девочка-телепат. Парень из «трудных», как говорится — отсидел за кражу во взрослой колонии. Эти дни в повествовании будут подробно воспроизведены в его снах, воспринимаемых девочкой-телепатом. А девочку держат в психиатрической больнице, «лечат» от периодических попыток самоубийства. Девятилетнему ребенку тяжело воспринимать и пропускать через себя мысли и поступки других людей, связанные со страданиями, болью и унижениями. Но такова волна ее восприятия. Это завязка. Дальше рассказывать не буду, ибо спойлер. Но Дилэни не был бы, наверное, собой, если бы все было только грустно и беспросветно. В рассказе, как и в многих его вещах есть Музыка — в прямом и переносном смысле. Есть певец с его хитом «Короной», есть толпы поклонников и есть просто человечность, дружба и доброта, появившиеся за одну короткую встречу между 24-летним парнем и 9-летней девочкой. И нам «уже не так сильно хочется умереть».

Думаю, ещё ни один отзыв мне не давался так сложно. Рецензии на этот роман весьма противоречивы: кто-то считает его шедевром, кто-то же бросает уже после первой главы. Сам я роман дочитал, но не скажу, что это было просто.

Я читал книгу в бумажном варианте, который имел некоторые преимущества перед электронной версией: верстка текста здесь местами нестандартная, и в ней легко запутаться. Например, часть текста может быть зачеркнута, на некоторых страницах появляются вставки вторым столбцом и так далее. В случае подобных вставок нам предстоит самим выбрать, какой отрывок читать сначала, в электронной версии за нас уже этот выбор сделали.

Странностью романа является и то, что название «Дальгрен» здесь ничего не значит. Я до последних страниц пытался понять, к чему оно относится, но так и не разобрался. В романе это слово встречается в тетради, найденной главным героем, как просто одна из множества написанных там фамилий. В аннотации на сайте «Лаборатория Фантастики» указано, что это имя главного героя, но подтверждения этому в романе я так и не нашел. Поначалу мне казалось, что Дальгрен – это название города, где происходят события романа. Однако на самом деле город называется Беллона. Это американский мегаполис, в котором что-то стряслось. А вот что – совершенно не понятно. Когда-то в Беллоне проживало свыше двух миллионов человек, а теперь осталось от силы пара тысяч. Большинство жителей сбежало, когда это что-то случилось. Природа загадочной катастрофы не понятна: город не разрушен, нет радиации, химического или биологического заражения, по улицам не ходят восставшие мертвецы или взбесившиеся машины. Просто с городом что-то не так, а вот что именно понять никак не удаётся. Все очевидцы катастрофы увиливают от прямого ответа или отделываются общими фразами. Антураж покинутого города создаёт особую загадочную атмосферу.

Несмотря на такой своеобразный постапокалипсис, жители города не скатились в пучину варварства, не погрязли в междоусобицах, хотя и живут в городе очень по-разному. Одни совместно проживают в коммунах, другие кучкуются в банды, а третьи делают вид, что ничего не произошло и пытаются жить как раньше. Есть так же одиночки, которые живут по своим законам и просто наблюдают за происходящим.

Роман можно было бы не относить к фантастике вообще, если бы не некоторые мистические допущения. Однажды в небе появляются две луны, а утром над городом восходит огромное солнце. Небо постоянно затянуто серой пеленой, а где-то горят дома. Только вот уже через пару недель эти дома стоят как ни в чём не бывало. То же самое происходит и с товарами на полках супермаркетов. Кажется, что даже целые кварталы меняют своё местоположение, только это мало кто замечает. Объяснений этим явлениям в романе мы не найдём.

Город никак не отрезан от всего остального мира – любой легко может войти в него или выйти. Периодически туда забредают известные личности, будь то нобелевский лауреат по литературе или астронавт. По большей части в Беллону стремятся различные изгои и маргиналы, которым не хватило места в обычном мире. Кто-то задерживается здесь на день, а кто-то остаётся жить.

Каких-либо новых технологий в романе немного. Во-первых, это оптические цепи, которые носят многие жители Беллоны, но о которых не принято говорить. Самое распространённое оружие здесь, орхидея, представляет собой несколько ножей, крепящихся на руке. Также есть светощиты – генераторы голограмм, окружающие человека полем в виде того или иного монстра. Пользуются им лишь члены банды скорпионов.

В обществе Беллоны действуют свои неписанные и странные законы. Например, деньги здесь не в ходу, а всё необходимое можно взять в ближайшем супермаркете. Выпивку бесплатно наливают в единственном работающем баре «У Тедди». Каждый день выходит газета «Вести Беллоны», только даты в ней совершенно произвольны.

У «Дальгрена» рейтинг «18+», и Дилэни выжал из него всё, что только смог. В первую очередь я о постельных сценах. Их здесь действительно много, и зачастую они нетрадиционны. Прописаны они излишне подробно, и порой затягиваются на десятки страниц. Зачастую в этих сценах больше двух человек, да и тему гомосексуализма Дилэни обыграл по полной. Лично мне это читать было неприятно, и хотелось бросить роман.

Язык автора очень необычен и метафоричен. Поначалу читать было непросто, но со временем я, видимо, привык и даже стал получать от подобного стиля удовольствие. Складывается впечатление, что Сэмюел Дилэни хотел сломать мозг читателю всеми возможными способами. Читать роман было временами элементарно неприятно, т.к. повествование получилось хаотичным и фрагментарным. Соседние предложения могут просто плохо связываться между собой. Например, автор постоянно использует скобки для уточнений или начинает предложение с середины.

Главный герой романа, от лица которого и идёт повествование, не помнит своего имени. Зачем он прибыл в Беллону, он не до конца понимает. Из-за довольно молодого вида, не соответствующего реальному возрасту, он получает прозвище Шкет. Он ничего не помнит и ни к чему не стремится, а просто плывёт по течению, ожидая куда его забросит судьба. Как у главного героя, так и у самого романа нет определённой цели, и это, наверное, его самый главный минус. Должен же быть хоть какой-то сюжет! Увы, но его нет. «Дальгрен» – хаотичный поток мыслей главного героя, который при этом является сомнительным рассказчиком. Он и сам сомневается в собственном объективном восприятии реальности. Шкет абсолютно неразборчив во всём: где жить, что есть, с кем спать. Ему будто бы всё безразлично. Из увлечений у него можно отметить разве что написание стихов, в чём он, по мнению окружающих, преуспел.

Второстепенные персонажи здесь довольно колоритны, хотя и не особо хорошо прописаны. Они отчасти показывают различные стороны человеческой натуры. Всё вместе это сплетается в образ самого города.

Событий в книге очень мало. Чего-то действительно важного наберется столько, что можно пересчитать по пальцам одной руки. Это при объеме в 900 страниц!

Итог: Оценивать роман было необычайно сложно. У романа много сильных сторон, но вопрос в том, понравятся ли они конкретно вам. Привлекли меня некоторые сложные философские вопросы, поднятые в романе. Оттолкнули же полное отсутствие сюжета и обилие мерзких сцен. Дилэни – провокатор и талантливый писатель. Понять его задумку очень сложно, а для многих просто невозможно. Скорее всего я отнес бы себя к этим многим. Когда я дочитал роман, я почувствовал некую пустоту вперемешку с облегчением. Рекомендовать кому-либо однозначно не могу. «Дальгрен» должен быть осознанным выбором самого читателя.

Шарада. Заумная, выпендрёжная, вся из себя недосказанно-неопределённая и многозначительно многозначно-расплывчатая. Не лишено определённого своеобразия. Местами даже вполне себе увлекательно. Местами. Нудятиной практически не страдает. Компоненты некоего специфического «не нашего» мира выписаны узорчато, со вкусом и тщанием.

НО… сильно смахивает на «интеллектуальную секту». На камлания сдвинутых на почве выдавливаемой из себя сугубой индивидуальности. Вроде аудитории литературной студии обделённых значимым талантом подвижников словотворчества или эстетствующих землекопов, стыдливо прячущих нестриженые грязные ногти.

Короче, не шибко благоприятное впечатление, уважаемый потенциальный читатель. Но ЗамАх — о, да! ЗамАх — просто грандиозен. Так и хочется у Автора осведомиться: «Сударь, а вы, часом — не из графьёв?»

Читал в переводе Исаевой (там где у героев «родные» имена). Больше поэзия чем проза. Прекрасные образы. Но сам сюжет не зацепил. Мне показалось что можно поставить такие большие вопросы, и тогда произведение, имело бы смыл — но мне видится это грудой самоцветов и самородков, я же хотел увидеть готовое ювелирное изделие полное звездного света, переливов и игры теней.

Возможно я не прав. Мы же не читаем хороший стих ради его концовки. Может и тут нужно наслаждаться каждой строкой.

Скажу честно: писать аннотацию на творчество одного из родоначальников «новой волны» фантастики — дело весьма нелегкое. Сюжет для подобного поджанра — не главное, а второстепенное — своего рода театральные декорации, на фоне которых развивается основное действо. Главным в таких произведениях является то парадоксальное по своей сути чувство, которое возникает в голове у читателя, всеми силами пытающегося осознать, что же такое он только что прочитал?!

СЮЖЕТ: Банальная история «роста» криминального авторитета, обладающего способностью принимать личину любого встреченного им человека.Как и положено по канонам жанра, эта способность не конкретизируется и не объясняется — она просто есть, и всё тут! Но, благодаря ей, рядовой чернорабочий с коровьей фермы делает громадный скачок по карьерной лестнице, становясь частью элиты Солнечной системы. Его мастерство столь высоко, что даже земная Спецслужба не решается его арестовать. Более того: представитель этой службы даже дает ему совет, как избежать внимания со стороны органов, и фактически предлагает сотрудничество на равных паях! Впрочем, у «ново-волнистов» принято преувеличивать эмоциональную сторону, заставляя своих героев совершать перед изумленным читателем немыслимые психологические кульбиты. Поэтому сложно сказать, превозносит ли автор столь вызывающее поведение своего героя или пытается опорочить его, превращая в абсурд.

ИНТЕРЕСНЫЕ НАХОДКИ: 1) Культура Певцов — своеобразных миннезингеров космического века. Идея, конечно, не новая, но описана особым языком, близким к сюрреалистическому. 2) Способность главного героя к мимикрии («смене лиц», как сказал бы Роджер Желязны). Она помогает Харольду Эверету стать «всем и никем» одновременно и всего за полтора года построить настоящую космическую империю Лжи и Притворства. 3) Оригинальный способ измерения времени — драгоценными камнями. Суть его особо не раскрывается, известно только, что ключевое Слово меняется в конце месяца и дает знающему его определенную власть над криминалитетом. Есть в этом какая-то скрытая поэтика — название рассказа звучит как строчка из романтического стихотворения. Подобный стиль я встречал только у Роджера Желязны («Сегодня мы выбираем лица» и «Коль с Фаустом тебе не повезло...»).

ЯЗЫК: Тут и говорить нечего — тому, кто самостоятельно разберется во всем без пояснений, можно вешать на шею медаль «За острый ум» или «Золотой миелофон». В данной номинации Дилэни сумел перещеголять как психоделического Балларда, так и «великого и ужасного» Желязны. Слова вроде бы нормальные, но их смысл в предложении как-то неуловимо меняется, и ты с первой попытки не всегда можешь правильно осознать авторскую мысль. Словно не читаешь, а грезишь наяву...

----------------

РЕЗЮМЕ: яркий образчик фантастики «новой волны» посвящен восходящей звезде криминального мира, чье имя и фамилия настолько же условны, насколько условен и его образ. Нелегкое чтение, доступное только читателю со стажем.

Время — спираль из полудрагоценных камней

«Дальгрен» Дилэни — проза ленты Мёбиуса

Ваши стихи обвивают нутро, обнимают этот город, как стихи Кавафиса выкручивают и преломляют Александрию накануне Второй мировой, как стихи Олсона вплетаются в океанский свет Глостера середины века или стихи Вийона – в средневековый Париж.

Под занавес странного апокалиптического года у нас появилась возможность прочесть странную апокалиптическую книгу. «Азбука» выпустила «Дальгрен» Самюэла Дилэни в блестящем переводе Анастасии Грызуновой. Роман о котором много говорят как об одной из вершин интеллектуальной литературы; отправной точке киберпанка как жанра; прозе дивной красоты и поэтики — все так.

И почти не говорят об удельном весе в нем секса, ограничиваясь эвфемизмом «эротично», меж тем, как местами это практически порно. Понятно, что не тем «Дальгрен» матери-истории ценен, но не стоит сбрасывать со счетов эту составляющую, собираясь свести знакомство с одной из лучших фантастических книг XX века. То есть, если вы, к примеру, исповедуете пуританские взгляды, чтение может доставить серьезный дискомфорт. Возможно причина, по которой роман шел к русскому читателю почти полвека, отчасти в этом

Беллона

Молодой человек в одной сандалии (сквозная деталь Дилэни: Мыш из «Новы» в одном башмаке) приходит в город Беллона, о котором однажды в книге скажут, как об одном из шести крупнейших городов Америки, в остальное же время он производит впечатление совершенной деревни, где все всех знают и на круг не больше тысячи жителей. Мир недавно пережил некое потрясение, подробности которого не раскрываются, но теперь большая часть благополучно оправилась от последствий, зализала раны и вернулась к прежней жизни. Не Беллона, покинутая подавляющим большинством горожан. Те, кто остался и пришельцы обживают теперь странное пространство, сродни стругацкой Зоне.

Деньги хождения не имеют, но все, что тебе нужно, можешь взять в магазине или в одном из пустующих домов. Причем магазинная полка, которую опустошил неделю назад, сегодня вполне может оказаться заполненной теми же продуктами. Иногда дома горят. Целыми кварталами. В течение нескольких дней. Не факт, при этом, что спустя еще несколько дней ты не увидишь их на том же месте, целыми и невредимыми. На небе порой появляются две луны, а случается солнце встает над горизонтом такое громадное, что занимает собой большую часть неба. Время не повинуется физическим законам, за вторником 24 июля 1974 года вполне может наступить четверг 17 сентября 2001, а потом воскресенье 1 января 1969.

Криминогенная обстановка не внушает оптимизма. Банды «скорпионов», облаченные в черную кожу и увешанные цепями с оптическими линзами держат горожан в страхе. Эти цепи из того, что сближает «Дальгрен» с «Пикником на обочине». Не украшение на шею, но сложная, замкнутая во многих местах конструкция, обвивающая все тело, вступая с носителем в род техногенного симбиоза. Будучи активированной, цепь заключает человека в пульсирующую голопроекцию мифического чудовища. Среди тех, кто их носит, не принято говорить об обстоятельствах обретения, но мы получим возможность убедиться в нечеловеческом происхождении артефактов.

Шкет (Kid)

Юноша, пришедший в город не помнит своего имени и большая часть его воспоминаний отрывочна. Ему двадцать семь и за плечами много чего, но лицом совершенный мальчишка, за что получает прозвище Kid (малыш) в русском переводе Шкет — шикарное попадание, кстати: созвучно оригиналу, намекает на отсутствие законопослушания и отдаленной цепью ассоциаций ведет к республике Шкид. В некотором смысле он плоть от плоти этого города, та же странная беспамятность и чуждость прежнему опыту. Может потому так скоро осваивается в нем. Тело Шкета уже увито цепью, у него она, правда, пока не включается. А на поясе медная орхидея — род местного холодного оружия того же нечеловеческого происхождения. То и другое получено им до прихода в город.

Стихи

В Беллоне Шкет находит тетрадку, наполовину исписанную отрывочными дневниковыми записями и стихами прежнего владельца, и внезапно оказывается захвачен поэтической горячкой, которой не может сопротивляться. Отчасти радикально переделывает экзерсисы прежнего владельца тетради, большей частью пишет свое. И стихи превосходны (спасибо переводу), хотя не в русле русской поэтической традиции. Больше того, они произвели впечатление на бывшего в это время в городе поэта-лауреата Новика и при его содействии издается поэтический сборник «Медная орхидея», который тотчас становится мегахитом. Что не мешает городскому бомонду относиться к автору отчасти как к говорящей собаке.

Ланья

Девушка, встреченная Шкетом в день прихода в Беллону. Не красавица, но чертовски мила и совершенно раскована. Да к тому же знает всех, кто есть кто-то в этом городе. Играет на губной гармошке, сочиняет и записывает музыку, работает в школе для цветных сирот (или не работает, впрочем неважно). Сначала живет в парке, после очередного выпадения Шкета из времени переезжает в дом подруги. Не прерывая отношений с героем, остается совершенно независимой.

Дэнни

Вот тут все сложнее, потому ограничусь самой краткой характеристикой. Подросток, почти мальчишка из скорпионов который становится любовником Шкета, позже это перерастет в амур-де-труа с Ланьей. Как человек, не чуждый астрологии, я могла бы сказать, что здесь слышны отголоски нью-эйджизма, который ищет новые способы взаимодействия в преддверии наступающей эры Водолея (известного интересом к перверсиям), которые заменят традиционный парный союз. Такая любовь-дружба, чуждая ревности и открытая экспериментам с максимальной степенью свободы для партнеров. Однако Дилэни сын своего времени и влажных хлюпающих Рыб не понимает, что секс для холодного отстраненного Водолея не самоцель, скорее предмет научного интереса.

Ричардсы

Самая драматичная, самая законченная часть этого романа, в остальном представляющего собой прозаическое воплощение эшеровых гравюр. Семья, куда Шкет нанимается помочь с переездом из одних апартаментов кондоминимума в другие. Квинтэссенция маяковского «О дряни». Просвещенные буржуа, отец каждое утро уходит на службу, хотя все учреждения в городе закрыты. Мать затеяла ненужный переезд с этажа на этаж с подручным, которого изначально планируют кинуть на деньги, не заплатив. Старший сын в скорпионах и отныне вычеркнут из семейных аналов. Ангелоподобная дочь была изнасилована негром, с которым ищет новой встречи, панически боясь, что родители узнают. Младший сын, самый приятный персонаж романа, симпатичный книгочей. Бобби, о, Бобби — у меня ком в горле и сухие злые слезы, когда вспоминаю лифтовую шахту, и что было потом.

Резюме:

Роман сильно не для всех. Требует подготовленного читателя, да и тому легко не дастся. Ближе всего по ощущениям это к пинчоновой «Радуге тяготения». Зато и радости от встречи с умной, поэтичной, достаточно эпатажной прозой подарит много.

Весьма непростой и странный роман. Воспринимать его можно практически как угодно, я прочитал другие отзывы, и с каждым из них я согласен.

Отрывистый, невнятный сюжет, вначале он интригует. Чем дальше читаешь — тем больше запутываешься. Представление о происходящем постоянно меняется. Чрезмерное нагромождение аллюзий угнетает. Ряд ссылок понятны разве что американскому читателю. Переводчик, похоже, привнёс прилично отсебятины, чем сильно усложнил понимание романа. Нельзя сказать что роман плох, в нём есть и странный, интригующий мир, и невероятные персонажи, и прекрасные, поэтичные описания музыки, но общее впечатление неудовлетворительное, через короткое время я уже не мог вспомнить о чём он. Трудно его рекомендовать к прочтению кому-либо.

Я немножко больная до книг про космос, а уж если в них еще и лингвистика замешана, то пройти мимо нет ни единого шанса. Поэтому в мир «Вавилона -17» я просто провалилась. Хотя, точнее будет сказать, нырнула. Потому что в первые минуты ты не понимаешь, что происходит, и дышать трудно, а потом вспоминаешь, что у тебя же есть жабры, и уже спокойно осматриваешься и тебе очень нравится то другое измерение, другой мир, другое всё.

Ридра Вонг — поэтесса, бывшая сотрудница криптографического отдела и счастливый обладатель способности выучить любой язык с такой же легкостью, с какой нормальные люди заучивают популярную песню (З- зависть). В мире, где она живёт, идет космическая война, захватчики совершают диверсии, которые сопровождаются закодированными посланиями. Военные назвали этот шифр «Вавилон-17» и обратились к Ридре с просьбой о помощи в его дешифровке. Она практически сразу поняла, что это неизвестный язык и её настолько поразила его форма, что она отправилась на поиски его носителей, чтобы узнать «кто говорит на этом языке, откуда говорит, и что именно говорит». Спойлер — она нашла и узнала))

У меня только одна претензия к книге — она слишком короткая. Хочется подробностей, больше приключений, больше размышлений об языке, о лингвистических особенностях и явлениях. В остальном она идеальна. Я не знаю, насколько книга «зайдет» далекому от филологии читателю (судя по отзывам — практически никому), но я оторваться не могла. Мне правда интересно, что во французском языке нет слова «теплый» (а самое отвратительное слово для англоговорящего человека — «moist — влажный, мокрый», а фраза «у него не все дома» на немецком звучит «у него не все тарелки в шкафу»). И фильм «Прибытие» и рассказ Теда Чана тоже об этом. И книга «Vita Nostra» Дяченок — тоже. О том, что раньше было слово.

Всегда важен культурный контекст. Потому что он – аранжировка для любого произведения искусства, для любого значительного высказывания независимо от формы и содержания. Бэкграунд всегда определял кинетическую энергию «выстреливаемого» культурного снаряда, так было и есть всегда. Например, культура милитаризма никогда не будет популярна, если в обществе царит покой и достаток. И наоборот: во время гражданской войны никто просто не поймет пацифиста с его миролюбивыми высказываниями. Все взаимосвязано.

Понятно, что такое правило работает и в литературе. В фантастике особенно.

Вот бэкграунд Америки второй половины 60-х годов 20-го века: биполярный, чудесно уравновешенный мир, ядерный паритет, технологии развиваются семимильными шагами, очарование научными открытиями и дальними горизонтами еще не прошло, но чуть притупилось, все больше проблем появляется в сфере общественного, человеческие ценности ржавеют, консерватизм трещит по швам, слышен молодой голос нового поколения миролюбов с длинными волосами, США лезет во Вьетнам… В культурной среде активно обсуждаются прогрессивные идеи. В фантастике постепенно происходит смещение с твердой, увлеченной техническим могуществом, фантастики в русло гуманитарной, где в центре любых умозрительных экспериментов находится человек, общество, культура, цивилизация.

В то время как большинство авторов третьей волны принялось за азартное смешение жанров, освоение пограничных жанров вроде постапокалипсиса или технотриллера, некоторые единицы пошли по особому, очень извилистому пути, выделяясь даже среди своих собратьев.

Таковы, например, творческие поиски Филипа Дика, и таков писательский путь Сэмюэля Дилени, о книге которого и идет речь.

Здесь опять важен контекст, поскольку идея, пришедшая в голову к Делини, могла бы родиться только у человека совершенно особого типа развития и склада ума, из особой культурной среды. Эта среда – мультикультурализм Нью-Йорка, наложенный на расовую принадлежность автора и его ориентацию, что сделало Дилени особенным в квадрате. О чем мог бы написать фантаст, живущий в Гарлеме, в Нью-Йорке и наблюдающий всю социальную изнанку американского общества благополучия?

И Дилени пишет о языке. Автора посещает ошеломительная, но не такая уж новая, и очевидная с библейских времен идея, что мир есть Слово. В буквальном смысле, человеческий мир, наша цивилизация, наше мировоззрение, наша культура определяется тем языком, на которым мы общаемся. Язык дает нам картину мира, его границы, язык наделяет нас когнитивными возможностями. Язык – это мощная линза, работающая в обе стороны, тот фильтр, через который мы постигаем вселенную.

Во французском языке нет слова «теплый», есть только «холодный» и «горячий».

В языке американских индейцев нет числительных, за исключением некоторых племен, где числом могли называться только одушевленные существа.

В венгерском все одушевленные существа имеют средний род.

В языке эскимосов есть масса обозначений снега. Хоть это и стало трюизмом в связи с лингвистической теорией относительности и теориями Сепира – Уорфа, это факт.

И Делини, очарованный столь элегантной идеей, пишет историю о далеком будущем, где человечество расселилось среди звезд, поделено на два враждующих лагеря (помним о контексте времени!), и вот, в ходе противостояния, специалистами обнаруживается некий мета-язык, с очень мощной смысловой нагрузкой, названный «Вавилон-17». Для его расшифровки привлекают поэта и криптографа Ридру Вонг, ведь язык может быть потенциально опасным.

Стартовавший, как лихо закрученная шпионская авантюра, «Вавилон-17» распахнул обширное поле для экспериментов, возможно, неожиданное для самого автора. Потому что конфликт очень быстро выходит из узких рамок войны и шпионажа, и затрагивает глубинные, фундаментальные слои человеческого существования. В странноватом, предвосхищающем атмосферу киберпанка, будущем, где процветает косметическая хирургия, где люди могут менять свою внешность по любому капризу, иметь вместо кожи чешую или петушиные шпоры на запястьях и лодыжках, в мире, где одна из враждующих фракций выращивает искусственных совершенных убийц, вопрос о самосознании человека, о его положении в обществе, о его памяти, его индивидуальности, суверенитете его разума стоит как нигде остро.

Действительно, основы мира и основы самой личности пошатнулись; реальность мира, его незыблемость теперь под сомнением, ведь неизвестно, насколько они правдивы – не в материальном, а в смысловом (!) контексте. То есть – правильно ли мир понят. Тот ли это язык, который мы понимаем? Те ли слова, которые говорит нам мир или может быть реальность хотела сказать нам нечто другое? Быть может мир сказал одно, а мы услышали то, что хотели бы услышать, или то, что смогли в силу нашего языка, ведь общеизвестно, что даже одно ударение может совершенно поменять смысл слова! И надо ли напоминать, что неправильно понятое послание может быть понято диаметрально противоположно? Предложение о мире может быть понято как объявление войны.

Ошеломленная такой иллюзорностью мира, Ридра Вонг скатывается в кроличью нору сомнений и спираль сюжета выбрасывает героев к источнику, открывая правду о происходящем. Вдвойне поразительно, что основная загадка кроется не в материальном мире, не в физических парадоксах, а всего лишь в языке – в символах, в информации!

«Вавилон-17» — это роман о понимании.

Несмотря на грандиозный замысел, надо признать, что финал романа у Дилени получился несколько смазанным. И дело не в центральной интриге, она-то разрешается вполне логично. Прекрасен и поэтичен язык повествования, здесь Дилени сумел вложить в текст как минимум второй слой из культурных отсылок и цитат. Основная проблема в развитии идеи, ей оказалось мало оперативного простора, текст романа слишком мал для такой идеи. Дело в том, что автор, словно испугавшись взятой высоты, возвращается на тот уровень, с которого стартовал. Все ограничено войной, а язык – это оружие, и ничего более. Дверь в стене привела просто в соседнюю комнату, хотя могла бы открыть проход в другой мир.

Тем не менее, «Вавилон-17» — это прекрасная, смелая попытка исследования ранее неизвестной области – того направления, которое в последующем назовут условно лингвистической фантастикой. До Дилени можно отметить лишь Джека Вэнса и его «Языки Пао», написанные в русле планетарной фантастики. После – многих. По этой тропе пойдут и Филип Дик, свернув в последующем в сторону психологии, и Чайна Мьвиль со своим «Посольским городом», и Тед Чан с рассказом «История твоей жизни». Но Дилени, пожалуй, навсегда останется первопроходцем, сумевшим буквально показать, какой силой обладает Слово и тот Язык, на котором оно доносится до адресата. Делини использует язык как метафору, как modus vivendi человека будущего, универсальный код жизни.

Главное – понимание такого кода. Это ключ к осознанию, а уж оно позволяет человеку существовать.

Быть.

Мостовые сосиски лопнули; капуста все помнит.

Негры и геи, радость моя! Негры и геи!

Я эту книгу никогда не понимал (с) Уильям Гибсон

В книге сто сорок девять раз упоминаются орхидеи. Тридцать два раза – как название поэтического сборника, остальное – как холодное оружие. Любой отзыв даст вам меньше для понимания романа, чем этот факт.

Бывают такие Книги, Которые Обязательно Прочитать Каждому Мнящему Себя Образованным Человеку*: часто они похожи на резиновую стену, на которую наскакиваешь с разбега, а она точно с той же силой сопротивляется и отталкивает. Но Дальгрен не такой. На самом деле у меня есть сравнение для этой книги. Несколько лет назад мне довелось побывать в одном здании в минском Уручье, и здание это было изогнутое, и когда я шла по коридору внутри, испытывала своеобразный дискомфорт от того, что конца коридора не видно. Еще по пути туда через лесок моя спутница оступилась и села в муравейник, а чуть позже из-за дерева выпрыгнул мужчина и распахнул пуховик, под которым ничего не было надето; на обратном пути он выпрыгнул опять, узнал нас, извинился и убежал. Ощущения от этой поездки почти полностью повторяют ощущения от Дальгрена, но вот как это донести до человека, который просто хочет, чтобы в отзыве его убедили (или отговорили) читать книгу? (А у Гибсона тоже понятнее всего получилось описать роман ощущениями от одной ночи).

Приступая к чтению, я разминала пальцы, чтоб складывать из кусочков паззла картину того, что же все-таки произошло в Беллоне, городе нелинейного времени и текучей топографии. Готовилась разгадывать метафоры (человек с одной босой ногой! Три подарка на входе в город! цепи, одна за другой обвивающие главного героя!). Стоит приложить усилие, и ты поймешь! (думала я). Но меня быстро отпустило – все инструменты, с которыми мы привыкли подходить к «многослойным» и «сложным» романам, оказываются бесполезными, и никакого приза за разгадывание загадок не предусмотрено.

«Дальгрен» не похож на кольцо, он является кольцом, а может, даже бутылкой Клейна. Это в прямом смысле значит, что, перевернув последнюю страницу, вы попадаете в самое начало романа. Ну вот, со структурой разобрались. Что там еще обычно бывает в художественных книгах? Главный герой? Он есть, и он носит имя Шкет (Kid), но оно не настоящее – настоящего он не помнит. Прямо как в «Порождениях света и тьмы» Желязны, по удивительному совпадению посвященных Дилэни**, который в свое время тоже обзавелся односложным «Чип» вместо своего имени.

Вот Шкет прибывает в город, знакомится с людьми, занимается с ними сексом, выпивает, совсем немного употребляет наркотики, ест, ходит в туалет, спит, довольно редко моется, внезапно возглавляет банду, ходит по тусовкам, чуть-чуть работает, теряет дни и, внимание, пишет стихи. Если вам непременно нужен сюжет и без него никак – цепляйтесь сюда. Итак, на страницах найденной тетради (уже кем-то исписанной) появляются слова, вычеркиваются, меняются местами, процесс стихорождения довольно неприятный и настигает Шкета в самых неожиданных времяместах. У него появляются читатели (тут автор выдает прекрасное про зависимость восприятия творчества от личного знакомства с автором), сборник стихов издается и получает небывалую популярность, ну а потом наступает время встретиться с критикой, а еще «синдром второго альбома». И тогда Беллона становится всего лишь «декорациями, в которых стихи могут разворачиваться». Вот, казалось бы, и хорошо, и разобрались мы с этим «Дальгреном», но это как щупать слона за хвост и радоваться, что нашел полезную в хозяйстве веревочку.

Мы с Уильямом Гибсоном считаем, что необходимо учитывать исторический контекст Дальгрена, а это конец 60-х – начало 70-х (полвека назад!). В Беллоне появляются молодой человек, дезертировавший с войны, и астронавт, побывавший на Луне, а еще архетипичный здоровенный негр, изнасиловавший молоденькую белую девушку и через это ставший героем газетных передовиц. Зовут этого примечательного героя Джордж Харрисон, и его в городе любят и уважают все, включая и ту самую жертву изнасилования, и местных геев, которых Джордж неизменно радует серией плакатов со своими обнаженными фотографиями. Его именем даже назвали вторую Луну! А вот спасение Джорджем детей из горящего дома прошло незамеченным.

Кроме черных, которые еще не решили, то ли они наконец-то стали ровней белым, то ли они от природы лучше и совершеннее белых и должны им указать их место, есть тут и про роль женщины в мужском мире, про то, что пора бы женщинам не давать, а брать. Отдельная история – это геи, которые недовольны клишированностью своего образа в общественном сознании (снова хочу обратить ваше внимание на дату написания романа!). И тогда получается, что Беллона – это такая площадка для социальной дискуссии и осознания своего места в обществе. Но это, пользуясь аналогией со слоном, мы только немножко подергали его за хобот.

Полвека, за которые Дальгрен добрался к русскоязычному читателю, сослужили роману плохую службу в том смысле, что удивить нас стало гораздо труднее. Например, в смысле «странности» Джон свет Харрисон влегкую уделывает Дилэни; сексуальные сцены в «дамских» романах сейчас пишут такие, что Сэмюел покраснел бы от смущения; разрывание и расслаивание текста, имеющее место в конце романа, и в сравнение не идет с Домом Листьев. Так что вот главный недостаток Дальгрена – это то, что он не потрясает, не шокирует и тем разочаровывает. Беллона – непростой город, спору нет, но есть города и поинтереснее, и поэкстремальнее в плане морального облика жителей (Гоморра, например:)) Еды хватает, вход-выход из города свободный, уровень насилия средний и, честно говоря, здесь скучновато. Бывают иногда отличные вечеринки или интересные новенькие, или вот однажды солнце стало огромным и чуть не спалило весь город, но в целом помимо добычи пропитания и всяких ништяков заняться здесь нечем.

Зато написано все это замечательным, талантливым, тонким и свободным языком. Иногда текст просто берет и превращается в картинку или звук: «закатанные рукава перетягивали шеи вытатуированным леопардам», «лампочка отрастила вязальные спицы света», «оба плюхнулись в цистерну веселья». Иногда, правда, выходит перебор: «лукавство страха лепило архитектуру улыбки, с которой боролись губы», «в неровном пигменте губ прорезался крапчатый костяной полумесяц». Повествование ровное, даже успокаивающее, с редкими-редкими эмоциональными всплесками. А потока сознания, который так пугает многих, тут меньше процента. Покажу вам мой топ цитат, и выбрать их было нелегко:

— Ничего не думаю. <…> Я просто наблюдатель.

— То есть вы много чего думаете, но формулировать полагаете затруднительным или необязательным.

— Видимо, беда в том, что у нас есть внутри и снаружи. Проблемы и там и там, но не поймешь, где кончается одно и начинается другое.

Вообще, Дилэни как-то говорил, что в романе хотел показать мир теряющего рассудок человека. Ну и какие тогда к нему претензии? К тому же всегда можно пристроиться к непонявшему роман Гибсону, и к не оставшимся в восторге Дику и Эллисону, неплохая ведь компания.

А сейчас будет самый безполезный спойлер в истории: Дальгрен – это Уильям!

__________________

*на самом деле никаких обязательных книг не существует, хотя многие считают иначе.

**это я узнала из сносок в книге. Сноски полезны, читайте их.

«Пересечение Эйнштейна» содержит в себе и оригинальные приключения и глубокую философию. Сначала он показался мне заметно интереснее и сильнее, чем более известный «Вавилон-17» того же автора, но последние главы несколько испортили впечатление сюрреалистичностью атмосферы. Мир интересный — далёкое будущее, Земля, населённая пришельцами-мутантами, копирующими людей и постигающими человеческое прошлое, без которого они не видят для себя будущего. Конечно, этот роман посвящён теме мифологии, но это не единственный его пласт.

С этим романом у меня произошла странная история — я его когда-то читал, но совершенно забыл; хотя тогда поставил для себя галочку, что познакомился с новым для себя автором Дилэни. И сейчас не могу сказать, что я этот роман перечитывал, я его снова прочитал впервые, не вспомнив ни одного момента из сюжета.

Типичная фантастика 1960-х, чтение которой теперь вызывает лёгкую ностальгию по XX веку. Магнитофоны, Эннио Морриконе, бутылки для прохладительных напитков из _стекла_. И притом забавная технологическая наивность: разумеется, колонии людей на Луне и Марсе, но при этом в качестве осветительного прибора используется

Спросить, что ли, автора (пока жив) — на Марс его герои на керосиновой тяге летали, или как?

Не могу терпеть критиков -критику уважаю, а их носителей -нет. Особенно в литературе. Писатель пишет, что ему приходит в голову и в душу. Получается произведение. Он никогда заранее не задумывается о стиле, жанре и как это классифицировать. Критики же начинают придумывать некие классификации литературы и спорят потом до хрипоты и оскорблений друг с другом. Какая мне разница в каком стиле и жанре написано произведение? Если оно классное и захватывающее. Выдумали направление времени -«новая волна», и прочее. Да ещё начинают сводить двух авторов в своей критике. Диша и Желязны. Да пишут они независимо друг от друга -зачем такие пустые эссе на тему творчества сразу двух авторов?

«Баллада о Бете-2» предваряет цикл романов, принесших Дилэни заслуженную мировую славу: «Нова», «Вавилон – 17» и «Пересечение Эйнштейна». В этой небольшой повести обозначены все темы, которые позже станут основными в его творчестве.

***

Сюжет незамысловат. Астрономы обнаружили в далекой галактике планету, похожую на Землю, и туда отправляются первые колонизаторы. Но долетит до конечного пункта только шестнадцатое поколение отправившихся в путь. Прибыв на место, астронавты находят, что планет, пригодных для жизни человека, в этой системе не существует и решили обосновать колонию прямо на своих двадцатикилометровых кораблях.

К моменту описываемых событий уже изобрели проходы через пространство, а далекая самодостаточная колония стала интересна только этнографам, собирающим местный фольклор. Один из них – студент-дипломник, и отправляется к Народу Звезд, чтобы разобраться в содержании странной баллады об одном из кораблей — «Бете-2».

Но сюжет у Дилэни – это всегда только повод для размышлений.

Размышлений о Норме, сохраняющей преемственность поколений, но требующей уничтожения всех не вписывающихся в нее.

Размышлений об уровнях развития человеческого сознания и его места в эволюции разума во Вселенной.

Размышлений о власти большинства, требующей уничтожения всех с ней не согласных.

И еще о многом другом.

***

Рекомендуется для любителей творчества Дилэни в качестве предварительного чтения перед основными романами.

Идея, лежащая в основе романа Дилэни, в достаточной степени оригинальна, но вполне реализуема. Существует язык (с называнием «Вавилон–17»), слова которого представляют собой, по сути, многократно заархивированные файлы. В результате для описания сложнейшего преобразователя солнечной энергии достаточно всего девяти «слов».

Но идея, какой бы интересной она не была, не создает романа. Подобно свите, играющей короля, литературный текст формируют бэкграунд и обрамление. В «Вавилоне…» в такое обрамление входят длящаяся уже много лет война Союза с Захватчиками. Поэт и капитан космического корабля Ридра Вонг, чьими поэмами и романами зачитываются обе враждующие стороны. (Именно она на протяжении всего текста пытается расшифровать структуру неведомого языка). Космические пираты из Зажима Спецелли, грабящие для восполнения своих ресурсов все пролетающие мимо корабли..

В общем, весь тот антураж, что составляет приличного качества космооперу.

***

Время хиппи и битников – 60-70-е годы прошлого столетия, задало такую высокую планку качества, что поневоле приходилось ей соответствовать. Каждый роман превращался в мощную концентрацию идей и образов, а бэкграунд авторов до сих пор вызывает восхищение.

Возьмем, к примеру, размышление Ридры о структуре земных языков. Размышление совершенно периферийное для сюжета, но показывающее глубину проработки темы:

*

«Отвлеченные мысли в голубом тумане: номинатив, генетив, элятив, аккусатив один, аккусатив два, облятив, партитиф, иллатив, инструктив, абессив, адессив, инессив, эссив, аллатив, трансклатив, сомитатив.

Шестнадцать падежей существительного в финском языке. Странно, некоторые языки обходятся только единственным и множественным числом. В языках американских индейцев даже не различается число. За исключением языка сиу, в котором есть множественное число, правда, только для одушевленных существительных…

По-французски нельзя сказать «теплый». Есть только «горячий» и «тепловатый». Если для этого нет слова, то как же они думают об этом? А если у вас нет соответствующей формы, то вы не сможете сказать, даже имея соответствующее слово. Подумать только — испанцы обозначают пол для любого предмета: собаки, стола, дерева. В венгерском вообще нельзя обозначить пол: он, она и оно обозначаются одним и тем же словом. Ты мой друг, но вы мой король — таково различие в английском елизаветинских времен. А в некоторых восточных языках множество разных местоимений: ты мой друг, ты мой отец, ты мой жрец, ты мой король; ты мой слуга, которого я сожгу завтра утром, если ты не уследишь, а ты — мой король, с политикой которого я совершенно не согласен, ты мой друг, но я разобью тебе голову, если ты скажешь это еще раз... и все это — разные «ты».

*

Осталось только ответить на вопрос, что же является главным в «Вавилоне…»? Детально прописанные космические реалии? Корабли, города будущего? Развоплощенные, не имеющие тел, но чьи навыки очень ценны при движении в космических потоках энергии? Тройной жизненный и рабочий союз навигаторов? Космохирургия, до неузнаваемости изменяющая тела? Смерть и воскрешение по желанию? …

На мой взгляд, как и в других романах Дилэни, это только «свита». А король – чувства.

Чувства, заставляющие отправляться в неизведанные уголки космоса или потерять часть сознания. Именно они устанавливают нити-связи с героями, давая понимание мотивов их поступков даже в далеком будущем.

***

Прекрасный роман, давно растащенный на цитаты. Процедура шаффлинга, например, из «Страны Чудес без тормозов…» Харуки Мураками имеет явные параллели с воздействием Вавилона-17 на мозг человека.

Рекомендуется к прочтению.

В бурные 60-е прошлого века фантасты писали не просто романы. Они создавали Романы. Повествование в них, имеющее множество слоев, настолько многопланово, что эти тексты стали больше похожими на философские притчи, чем на что-то, созданное для развлечения.

***

«Нова» Сэмюэля Дилэни несомненно относится к классу Романов. А потому, очень трудно сказать, о чем же написано это произведение.

Об иллирионе? Элементе с ядерной массой более 300 единиц, но, в отличие, от трансурановых, имеющем период полураспада миллионы лет. В нем заключено столько энергии, что несколько грамм достаточно для разогрева внутренностей планеты и превращения ее в место пригодное для жизни. Именно иллирион позволяет двигаться кораблям со скоростью, превышающей скорость света, расселяя человечество по множествам галактик.

Об устройстве человеческой цивилизации в тридцатом веке? Цивилизации, так и не отказавшейся от своих базовых животных инстинктов.

О вражде двух семейств и стоящих за ними миров? Вражде, заставляющей их детей уже с младенчества ненавидеть друг друга.

О страсти? Страсти, перед которой нет преград, пусть даже при этом обратятся в прах две трети обитаемых планет.

А может быть, это развернутое размышление о нашей сегодняшней культуре? Культуре, которая в «Нове» названа высшей точкой своего развития.

О мыслях, которые Катин наговаривает на диктофон, надеясь когда-нибудь включить их в задуманный роман? Мыслях, которых современным писателям хватило бы не на одну повесть или сценарий.

О сиринксе? Удивительном инструменте, одновременно извлекающем звуки, запахи и образы.

Обо всем сразу и о каждом в отдельности. Дилэни не поскупился на сюжеты и размышления, создав роман на любой уровень восприятия. Правда, стоит сказать, что порой приходится буквально продираться сквозь текст, наполненный обрывками несвязанных фраз и диалогов. Как в разговоре близнецов, когда один договаривает фразу другого, не всегда заботясь о преемственности смысла.

***

Вердикт. Стоит прочитать обязательно, как и «Пересечение Эйнштейна».

Складывается впечатление, что, написавший аннотацию к этому роману, его не читал.

Нет там никакой постапокалиптики. И людей там тоже нет.

***

30 тысяч лет прошло с тех пор как линия закона Геделя взлетела над линией Эйнштейна и человечество затерялось в каком-то мире из другого континуума, оставив на Земле огромные мегагорода, охватывающие целые континенты. И вот теперь на их развалинах поселилась другая цивилизация, которой достались в наследство пещеры радиации и мифология. Радиация, чтобы порождать мутации и нащупывать новые пути развития, а мифология, чтобы как-то ориентироваться в этом мире.

Плата за мутации огромна – половина детей рождается недоумками и их содержат в специальных клетках, зато вторая половина обладает удивительными способностями.

Главный герой романа – Чудик, больше похож на обезьяну. Огромный нос, серые глаза, рот до ушей дополняют пальцы на ногах такой же длины, как и на руках, и прочие прелести. Но у него есть мачете, внутри которого пустота, а по всей рукоятке до самого лезвия идут отверстия. Когда он дует в него, звук слепит глаза и плавит металл.

Потеряв свою подругу Челку, Чудик отправляется в большое путешествие с погонщиками драконов. Но оно происходит не только в пространстве.

Паук, главный погонщик, оказывается стражем у адских ворот, а Чудик превращается в Орфея, идущего вызволять Челку. И только объединившись, они могут помешать Киду-Смерти вырваться наружу.

***

Хотя, по большому счету, все «Пересечение Эйнштейна» — это развернутая иллюстрация действия принципа неопределенности в нашем мире.

Вот как Паук доходчиво объясняет Чудику, что это такое:

«Одним был Эйнштейн, который в своей теории относительности определил пределы человеческого восприятия мира и выразил математически, насколько условия наблюдателя влияют на наблюдаемый предмет…

Другим был Гедель, современник Эйнштейна. Он первым дал математически точные формулировки более широкой области, лежащей за пределами, которые определил Эйнштейн:

«В любых замкнутой математической системе» — ты можешь прочесть это так: «в реальном мире с его непоколебимыми законами логики», — «существует бесконечное число истинных теорем» — ты читай так: «...явлений, поддающихся постижению и измерению», — «которые, хотя и содержатся в исходной системе, не могут быть выведены из нее», — читай: «доказаны ординарной и сверхординарной логикой». … В мире существует бесконечное множество истинных вещей, истинность которых никак нельзя доказать. Эйнштейн определил степень рационального, а Гедель воткнул булавку в иррациональное, пригвоздил его к стене вселенной; и оно висит там достаточно долго, чтобы люди знали о том, что оно есть.»

Можно сказать и короче: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

***

За что я еще ценю этот роман – так это за буйство фантазии. Такое количество непредсказуемых событий на единицу текста встречается крайне редко. Может быть еще в «Заповеднике гоблинов» у Клиффорда Саймака.

Рекомендую.

Отличная книга! Очень своеобразная по стилю, который требует от читателя воображения и некоторых усилий, а от переводчика — особого таланта. Мне роман попался в переводе С. Монахова, который, вероятно, не совсем справился со своей задачей, хотя обычную фантастику переводит хорошо.

Удивительно, что роман не был экранизирован, он оставляет большой простор для творчества, и талантливый режиссер мог бы сделать на его основе фильм из разряда большого кино. Если это космическая опера, к которым обычно относят этот роман, то его автору удалось значительно облагородить жанр.

В романе есть и эпичность, и приключения, и драматизм, и поэзия, романтика (главный герой), художественность, и научность (описание процессов в «нове», изобретений в разных областях и т.д.).

Возможно, в переводе А. Орлова книга читается легче.

В НЕБЕ НАД НАМИ ГОРИТ ЗВЕЗДА, НЕКОМУ, КРОМЕ НЕЕ, НАМ ПОМОЧЬ

...Гигантская паутина раскинулась по всей обитаемой Галактике, каждый индивидуум узелок сети, каждое событие, словно колыхание, которое движется через всю сеть, растягивая или сжимая. Я хочу схватить такую волну, и поместить эту сеть в свой роман...

Сократово: «Чем больше я знаю, тем больше понимаю, что знаю мало» применимо не только к сферам чистого знания. Любая область твоих интересов, на старте дарит ощущение почти запредельного могущества и всеведения. По мере дальнейшего продвижения, серией щелчков по носу, развеивая заблуждение. А после уж и удивляться перестаешь, открывая целые пласты, о каких представления не имела. Есть, от чего прийти в отчаяние? Или порадоваться, что в ближайшую сотню лет скучать не придется. Это к тому, что о Самюэле Дилэни даже и не слышала до последнего времени, хотя фантастику люблю с детства, читаю ее много и льстила себе надеждой, что представление обо всех значительных фигурах имею.

А между тем, он один из столпов жанра, увенчан самыми престижными наградами, к двадцати пяти годам имел написанными девять романов и провозглашен критиками лучшим фантастом современности. То было в шестьдесят восьмом, оговорюсь. Полвека назад. После звезда Дилэни не то, чтобы закатилась, он писал сложную постмодернистскую прозу с философским подтекстом, обращался к гендерной теме и проблемам секс-меньшинств. Делал изысканно непростые вещи, которые немало способствовали выходу фантастики и фэнтези из гетто недожанров. Но в конце восьмидесятых имел неосторожность опубликовать шокирующе откровенный автобиографический роман, который оттолкнул от него поклонников и на долгие годы подверг остракизму. Снова издавать, в том числе в России, стали лишь в последние годы.

«Нова» написана в шестьдесят восьмом. Сегодня роман воспринимается не то, чтобы устаревшим, но ретро. Есть стилистические и лексико-семантические признаки, по которым относишь произведение к определенному времени, как правило, не ошибаясь. Что не умаляет достоинств, но неминуемо помещает в событийный контекст времени написания. Дело даже не в тенденциях развития, которые неверно диагностируют авторы, вроде отсутствия у человечества, покорившего галактику, возможности связи по типу нынешней сотовой или доступа к информационным поисковикам — за необходимой приходится лететь в другую солнечную систему. Важнее другое: романтика, утопически демократичные настроения времени детей-цветов и контркультуры резко контрастируют с нормами социально-имущественного расслоения дня сегодняшнего.

То есть, понимаете, именно такая книга лучше любого социологического исследования дает представление о том, насколько далеко, при внешней унифицированности и открытости современного общества, мы ушли в сторону кастового разделения. Гению-миллиардеру-плейбою из современного романа, буде ему придет охота совершить трансгалактический перелет на собственной яхте, ни при каких обстоятельствах не придет в голову подобрать экипаж в порту. Ситуация немыслима, сегодняшняя логистика, предполагает непременное участие менеджера по подбору персонала и прочие статьи корпоративного протокола.

Три социальные страты, представленные в романе наследником галактической империи капитаном Локом, представителем среднего класса интеллектуалом Катином и сиротой без роду-племени, полунищим Мышонком не только не разнесены в романном пространстве сколь возможно далеко, но активно, несколько даже запанибратски взаимодействуют. Так могли бы общаться в коммуне хиппи молодые люди из разных социальных слоев, на сегодняшний день подобное анахронизм. Да, их объединяет то, что все трое выражено творческие натуры, но нет, никакое душевное родство с позиций современности не снивелирует различий. Даже не только между Локом фон Рэем и его экипажем, но, скорее всего, социальная дистанция между писателем и музыкантом окажется намного более серьезной.

Это никоим образом не умаляет достоинств романа. Он прекрасен. Картины далекого будущего вселяют гордость и боль за человечество, покорившее пространство, но не избавившееся от социального неравенства. А разве ты только что не о том говорила? Не совсем. Роман, при всем новаторстве — калька с имущественных отношений начала века (даже не третьей четверти, когда был написан). У богатых все, у бедных — только тачка на руднике. Меж тем, машины сейчас у всех, все сидим за компьютерами, все мобильниками пользуемся — от аристократов до дегенератов. Железо отличается, софты одинаковы.

Да и будет цепляться к тому, как он все не угадал. Сюжет такой. Наследник могущественной галактической империи Плеяд Лок фон Рэй, одержимый мыслью о реванше давнему другу-сопернику Принцу Рэду из династии Драконов (старая аристократия, в противовес нуворишам фон Рэям) и желающий завоевать его сестру Руби, но главное — перераспределить расположение сил во вселенной (Ого! А вы как думали, по мелочи не играем). Так вот, Лок собирается ни много ни, ни мало, пройдя в непосредственной близости от Новой в момент вспышки, зачерпнуть пару тонн невероятно редкого и ценного элемента Иллирия. Полстакана этого энергоносителя хватило бы на терраформирование планеты, размером с Землю, трех-четырех — чтобы уничтожить несколько солнечных систем.

Впечатляет? Не то слово. Красивая книга. Яркий мир будущего, дивная сиринга — после такой инструмент создания объемных иллюзий появится у многих авторов. Интересная эзотерическая составляющая — карты таро играют немалую роль в сюжете. Подозреваю, что Дилэни, по примеру Филиппа Дика с «Человеком в высоком замке» и Книгой перемен, пользовался колодой таро Тота для сюжетного построения. Язык романа, об этом много говорят, чудо поэтики. К сожалению, русский вариант ограничивается чуть комичными инверсиями и речевыми конструктами по типу высказываний магистра Йодо. Но книга реально крутая. И да, Лок охотится за своей Новой, как капитан Ахав за Моби Диком.

Лингвистическая пьеса-триллер с элементами фантастического боевика… наверное, именно так лучше всего охарактеризовать это произведения Сэмюэля Дилэни. Задавшись крайне интересной и очевидно не избитой идеей о языке, его способностях и потенциальной силе лингвистики, автор в конечном счете развернул свое произведение совсем не туда, куда хотелось бы большинству читателей, на мой взгляд.

Вместо масштабного фантастического романа о звездных войнах и космических сражениях, состоящих порой из небольших, но важных битв, которые выигрываются силами одиночных героев и множества бесславных, но не менее важных участников, мы получаем небольшую камерную (несмотря на все описания больших звездных баталий) пьесу в пять эпизодов, которые по сути слабо связаны между собой и представляются лишь вырванными эпизодами из жизни Ридры Вонг, Батчера или других героев книги, будь то профессор психиатрии или военный генерал.

Там, где один авторы (например, Джеймс Кори и его цикл «Пространство») умудряются неспеша и постепенно создать огромную, многогранную вселенную, населенную различные расами, взаимодействующими между собой и создающими ту самую среду обитания, богатую на истории и жизнеописания; или же там, где другие (например, сага о Конане от различных писателей) рассказывают свои отдельные истории, тем самым формируя вселенную по разным направлениям и с разных точек зрения, но все равно позволяя создать единую картину мира, у Дилэни не получилось, к сожалению, ни того, ни другого.

На выходе мы имеем, как мне кажется. лишь несколько фрагментов жизни главных героев, которые условно подчинены одной цели, но по сути разобщены и дают читателю лишь частное восприятие о том, что происходит здесь и сейчас, не позволяя смотреть дальше, что называется, за кадром. Более того, многие герои (как положительные, так и отрицательные) приведены схематично: нам, читателям, не видна их фактура и предыстория, непонятны их мотивы и поступки; многие отношения между героями, только начавшись, безжалостно обрываются, чтобы сгинуть навсегда и оставить в недоумении; слишком много сцен даны лишь для того, чтобы показать очередное яркое сражение или баталию и не несут за собой ничего большего. Хотя, конечно же, стоит признать, выписаны эти сцены хорошо и качественно, но тем не менее...

В конечном итоге нас ожидает увлекательное, но слишком поверхностное знакомство с нашей галактикой в далеком или не очень будущем, которое ставит в начале своего повествования интересные вопросы и загадки, но не удосуживается в достаточной мере ни показать ход расследования, ни раскрыть финальную тайну.

P.S. В свое время Станислав Лем серьезно критиковал этот роман Дилэни за поверхностность и отсутствие серьезного содержания. Я не берусь судить, каков уровень серьезности и глубины был бы приемлемым для Лема, но даже для меня, не умудренного опытом читателя, роман показался легковесным и отрывочным дневником, который скорее подходит для прочтения самим автором дневника и последующего воспоминания дел далеких дней, чем для знакомства с ним постороннего человека.

То ли герой живет в двух мирах, то ли двойной жизнью? Он одновременно кокетничает с незнакомцем в общественном сортире нью-йоркского метро (описанного чрезвычайно выпукло, но крайне неаппетитно) и несется на своем верном звездолете куда-то в галактический сектор ABCD-100500. Или он просто безработный бездельник, мечтающий стать писателем, и второй слой повествования складывается у него в воображении (в трэшовую космооперу, которую, как он надеется, примут в издательстве)? Или он просто покурил чего-нибудь забористого и всё это ему привиделось? Решайте сами.

Добротная фантастика в духе шестидесятых годов ХХ века (когда, собственно, рассказ и был написан). Герои стремятся покорять и завоевывать. Погрустили о товарищах, павших при исполнении долга — и снова в бой. Потом оказывается, что текст вовсе не примитивен, он гораздо глубже. Начинаешь задумываться, какой ценой достигается прогресс. Можно ли послать на смерть десятки человек, чтобы тысячам было где жить и чем питаться? Концовка грустная, лирическая. И все это на десятке страниц. Произведение большого мастера, безусловно, стоящее прочтения.

P.S. Действие рассказа происходит вовсе не на острове, а на океанском побережье Бразилии, которая несколько раз упоминается в явном виде. Откуда в жанровом классификаторе взялся остров, да еще вдали от континентов и цивилизации, непонятно. В рассказе постоянно мелькают автобусы, супермаркеты и подводные лодки. Если это не цивилизация, то я королева английская.

Эссе о писательском мастерстве. Автор делится своими профессиональными приемами (которых, как выясняется, у него ровно три, и два из них заимствованы у других писателей) и раскрывает свою производственную «кухню». Много цитат из самых разных авторов — от Лессинга до Фрейда. Проводится неожиданная параллель между работой сознания при создании текста и работой сознания во время и сразу после сна. В целом интересно даже не писателям.

Неоднозначные впечатления.

Сам рассказ похож на четки, которые автор перебирает и любовно поглаживает, нанизывая одну бусину-информацию на другую. И неважно, что общий смысл куда-то ускользает, сюжет становится более запутанным и загадочным, а читатель так и не найдет ответы на появившиеся вопросы. Важно то, что после такой медитации появляется некое умиротворение, удовлетворенность от приобщения к высокому слогу и интригующей таинственности.

И лишь спустя еще какое-то время подумаешь: « а что ж это было?»..

Изящный слог. Яркие оригинальные намётки идей и образы. И всё это безжалостно загублено, использовано абсурдно и тупо, сливаясь в пёструю бессюжетную какофонию.

Когда я пытаюсь представить как писался этот рассказ, в голове возникает картина: автор, возможно дедлайня с публикацией, берёт и лепит в кучу перспективные заготовки идей. И ведёт повествование «куда кривая вывезет», при этом разбрасывая псевдомногозначительные намёки и тонко издеваясь над читателем.

Третий роман цикла «Падение башен» — ещё больше несуразности, мудорствования и графомании, а главное, наивно — юнешеских поверхностных рассуждений о «глобальных» проблемах, глупейших действий персонажей и объяснений вокруг происходящего.

Ранний Дилэни не весьма впечатляющ и ровен, и очень напоминает зарвавшегося хвастуна решившегося без подготовки взять высоту, которая никому взять до того было не под силу. И все те диалоги и речи наполненные информаацией о роли поэтов, отдельных индивидуумов в формировании и социума, и ситуативных социальных проблем, таких как война и экономические кризисы, настолько наивно приметивны, что понимаешь, что подобный текст есть некий демаршь автора против застоявшейся доктрины, которую пропагандировало в то время правящее заскорузлое меньшенство. Дилэни пытался подобным образом показать нечто другое, новое, и как он считал, верное. Но по своей наивности, оказалось это, отнюдь не так...

К тому же, по прочтении, лично меня, не покидало странное ощущение, что нечто очень схожее и по сюжетности, и по действию героев, и где — то даже по рассуждениям, я нечто похожее уже читал. И точно так как и сейчас, меня не весьма впечатляли ни произведение, ни авторские «задумки» сюжетности, ни общее воплощение текста (вполне возможно вина ещё в том и переводчиков). Оказалось, что именно третий роман Цикла очень схож с третим и четвёртым романами Линзменовщины Дока Смита : тот же патетический пафос, те же великовымученные размышления на глобальные темы с наивным пониманием проблематики, те же бездумные, ну никак не связывающиеся (кроме как в задумке самого автора), действия персонажей, те же тройственные существа с их надуманными попытками захватить (на кой ляд??) «жемчужину» Вселенной, нашу матушку Землю, для решения великоважной проблемы и неясный комитет галактических справедливо — благодетелей, который противостоит этому тройственному Существу, как особый гарант вселенской справедливости. И так далее, и далее, и далее... Вообщем кому захочется, пусть прочтёт серию о Линзмена.

Да, ранний Дилэни не блещет, ни этим Циклом, ни «множественно приклоняющеся» перед ней, почитаемой «Новой».

Стоит ли читать? Только лишь для того, чтоб «выяснить» некоторые новые подробности, и из — за очередной попытки автора объяснить оставленное позади в двух первых романах и соединить расползающиеся линии сюжета. То есть, типа, так что это всё было, и что это всё значит. Ну и читать только потому, что стоит закончить читать трилогию начатую первым романом.

Но кому из многих удосуживалось создать, хотя бы, нечто похожее в 23 года, чтоб произведение становилось столь читаемым и известным?..

Я прочел эту книгу еще где-то в средней школе (в сборнике с «Вавилоном-17» и «Временем...»). Ничего особо не понял — однако гротескная атмосфера повести зачаровывала. Так я, должно быть, и полюбил постапокалипсис. Руины цивилизации будущего, поросшие зеленью, таинственные подземелья, где, как поговаривают, можно найти еще действующие древние компьютеры... Это почти так же здорово, как и мёртвые марсианские города Брэдбери!

Но уже тогда я понял, что перевод — плохой. Много лет я собирался найти другой перевод, и когда наконец собрался — в интернете нашелся только один (хотя на фантлабе упоминаются несколько), тот самый, который я читал в детстве. Тогда я решил обратиться к оригиналу. Оригинальный текст нашелся на удивление легко, и, как я и опасался, оказался довольно тяжел для чтения. Я уже читал в оригинале «Вавилон-17», что было нелегкой задачей, а «Пересечение» же оказалось еще более трудным.

Я читал оригинал, поглядывая в перевод, выискивая странные места и разбирая, что автор имел в виду на самом деле. Нет, перевод не просто плохой. Он ужасный! Местами возникало ощущение, будто переводил человек, средненько знающий английский на школьном уровне, а те места, которые перевести не удалось, заменял собственными догадками или даже пропускал вовсе. Чего стоят одни имена героев:

Lobey — Чудик

Friza — Чёлка

Bloi — Боб (почему?)

Carol — Снежка (???)

Dorik — Навозник

Nativia — Родинка (ржунемогу)

По какому принципу они переводились — совершенно непонятно. Что значит часть этих имён, мне так и не удалось выяснить. Возможно — ничего, однако переводчик был с этим не согласен. Некоторые имена, похожие на прозвища (Ястреб, Паук, Вонючка), к счастью, не пострадали. Обычные же «человеческие» имена в книге встречаются редко.

С первых же страниц рассмешил контраст между речью ГГ в переводе и оригинале. Согласно переводу, можно подумать, что Чудик — какой-то интеллигент и меланхолик. Ага. Пастух в постапокалиптической деревне. А по-английски Лоби говорит и думает короткими рубленными фразами со странной и неправильной грамматикой. Он не употребляет квазинаучных терминов и фраз (вроде «совершенствования общей нормы» или «исправлять свои генетические коды») Это же дикарь! И еще и не человек к тому же. Как он еще может изъясняться?

Сюжет тоже пострадал. Местами из текста пропали целые абзацы, в том числе и сюжетно-важные, многое было искажено. Из оригинала я выяснил ряд фактов, заметно уменьшивших бредовость произведения. В частности, оказалось, что герои — не люди-мутанты (как я считал долгое время), а какие-то нечеловеческие существа с чрезвычайно изменчивым генотипом и фенотипом, которые прибыли на покинутую Землю (неясно, откуда и каким образом) и попытались занять место ушедших землян. Как видит читатель, это у них удалось неважно. Они позаимствовали наш облик, наши воспоминания и наши мифы — но всё это оказалось им не впору. Но вместо того, чтобы стать самими собой, они продолжали имитировать людей. Последствия оказались печальными: генетическое разнообразие снизилось, внешние уродства стали вариантом нормы, тогда как слабоумных и безумных стало так много, что для них пришлось огораживать специальные территории («клетки»).

Свойства и умения, несвойственные их представлению о человечности (в основном, паранормальной или практически магической природы), называют «иным», «инаковостью» (англ. «different»). Об иных говорят то с презрением, то со страхом. Иного чуждаются больше, чем слабоумного или человека с лишними конечностями. Этот род ксенофобии проходит сквозь всё произведение — к сожалению, в переводе трудно передать то, как часто слово «different» и разные каламбуры и намеки с его участием встречается в тексте. «Иное» и гонения на «иных» — это обобщенная аллегория любых меньшинств. Хотя на деле эта инаковость может быть естественным свойством всех этих существ, и, очень может быть, именно на ней им следует строить свою собственную цивилизацию вместо упрямого подражания человечеству.

Увы, темы отчуждения иного и имитирования ушедшей расы в итоге высвечиваются слабо. Их словно оттесняют и оттирают основные события, странные и сюрреалистичные. Лоби, повторяя древний миф об Орфее, отправляется искать мертвую Фризу; сражается с человекоподобным быком в подземном лабиринте (но это не тот лабиринт! — говорит Федра в образе машины); преследует Кида Смерть — неуловимого и неуязвимого антагониста, похожего то на Танатоса, то на дьявола; наблюдает распятие невинного.

Книга странная, книга малопонятная, книга гротескная. Язык, которым она написана, тоже довольно странный и тяжело воспринимающийся (даже для англоязычных). Непонятные эпиграфы к главам усиливают ощущение безумия и бредовости происходящего. О чем она? О том, что сюжеты мифов не умирают, и люди снова и снова переживают их в разных вариациях, лишь с поправками на время и место происходящего? О нежелании следовать своей собственной природе? О вечной дискриминации всех непохожих? Эти идеи в нём слабо связываются между собой, не образуя единой картины. Финал оставляет неприятнейшее ощущение неоконченности. В русском же переводе произведение получается ещё более безумным, чем в оригинале.

Прочтение оригинала не заставило меня полюбить «Пересечение Эйнштейна» — но, тем не менее, не буду отрицать, что эта книга всё же оставила отпечаток в моем воображении и в моем творчестве.