Все отзывы на произведения Романа Шмаракова

А. Н. И. Петров, 11 апреля 2023 г. в 10:58

«Алкиной» – это краткое, но всеобъемлющее воспроизведение античной прозы, можно сказать, роман-хрестоматия, чтение которого дает общее представление о прозаическом наследии древних греков и латинян. Словно бы у автора стояла задача сделать демо-версию литературной античности для ленивых студентов.

Здесь и упражнения в риторике, и путешествия, и суды, и нападения разбойников, и войны, и чудеса, вплоть до спуска в загробный мир, и любовная горячка, и цитаты из Гомера – все в характерном для Шмаракова юмористическом ключе, так что читать книгу не только познавательно, но и весело.

В соответствии с традицией, роман назван по главному герою Алкиною, который устраивается в школу риторики, преуспевает в диспутах и отправляется вместе с учителем и соучениками в далекий город с секретным заданием, по пути демонстрируя силушку риторическую всем подряд, а дальше начинаются стандартные ходы – разлука, плен, избавление, странствие, счастливое воссоединение, только не возлюбленных, как в разных «Хереях и Каллироях», а друзей-риторов.

С точки зрения корпуса современной русской литературы это очень странный, ни в какие категории не укладывающийся текст: эксперт по очень древней литературе взял и написал книгу, которая выглядит как оригинал доселе неизвестного экземпляра античной прозы в переводе на русский язык. Здесь нет ни заигрываний с сегодняшним днем, ни в целом отсылок к более поздним временам, «Алкиной» аутентично античен настолько, насколько это возможно для сочинения XXI века.

Таких внекатегориальных текстов хотелось бы побольше, и жаль, да, жаль, Роман Львович, что на этом вы распрощались с сочинительством (например, ябпочитал вашу версию рыцарского романа).

iRbos, 17 мая 2022 г. в 18:25

О творчестве Романа Шмаракова я узнал лет 10 назад. На одной из всероссийских встреч сайта Лаборатория фантастики, куда как-то раз заехал представитель небольшого издательства «Шико». Все тогда столько обсуждали новую на тот момент книгу Романа «Овидий в изгнании»… Что последний экземпляр забрали прямо передо мной. Потом всё, разумеется, забылось — автор специфичный, издаётся преимущественно в мелких региональных издательствах. И вот два года назад «Автопортрет с устрицей в кармане» вышел в Эксмо. Отличный шанс наконец-то познакомиться с автором, решил я и кинул книгу в бездонный вишлист.

Дошли до романа руки только в начале этих майских праздников, после ударной 60+ часовой рабочей недели. Думал, раз в книге большой шрифт, всего 250 страниц и детективный сюжет, то быстренько её проглочу и двинусь дальше. Как же я ошибался… Да, отчасти сказался перегруз на работе, но читать книгу было физически тяжело.

Дело в том, что детектив в случае «Автопортрета» — всего лишь фасад огромного здания. Причём ещё и вычурный. Кроме стилизации под классических представителей жанра, автор тут неплохо поиграл с формой. В результате весь текст похож на пьесу, потому что состоит только из диалогов. Читать непривычно, но потом втягиваешься. И вот здесь-то притаился переход на второй слой романа. Помимо основного сюжета персонажи очень любят рассказывать разные истории толстовскими абзацами на пару страниц. В духе Кентерберийских рассказов Чосера, как услужливо напоминает Мария Галина с обложки. А кроме этого, есть и параллельный сюжет, который развивается в конце каждой главы… На картине. В нём волк (!) рассказывает разные истории пастушке. Кажется, что они вообще никак не связаны с основным повествованием, а только с владельцем и автором картины, но в конце Роман лёгким росчерком пера увязывает их в общий сюжет. Что очень здорово, правда, есть одна загвоздка — все эти вставные эпизоды невероятно сложны для восприятия. Особенно у волка. Обычно на них мой мозг окончательно выходил, не оставив обратного адреса, и я начинал засыпать.

Но основная проблема романа — это обратная сторона его же достоинства. Автор невероятно эрудирован в вопросах классической литературы, живописи и прочих культурных аспектах и очень активно это использует. Если уровень начитанности у читателя значительно ниже, то вы временами будете стоять и смотреть, как этот красивый постмодернистский поезд несётся мимо вас и лишь обдувает ветерком. Но местами, где мне удавалось не вывалиться из контекста и расшифровать происходящее, всё оказывалось весьма забавным и даже вызывало улыбку с парой смешков.

В итоге за ширмой английского детектива у нас оказался красивый, остроумный и глубокий роман с очень высоким порогом вхождения. Читать рекомендуется только на свежую голову, тогда есть риск получить настоящее удовольствие. В противном случае можно иногда поймать ощущение, будто ходишь на вторую работу. Мне в целом понравилось, но чтение стало настоящим испытанием на усидчивость.

majj-s, 16 ноября 2021 г. в 14:25

Риторический вопрос

«Вот тот, чьи речи заставляют луну побледнеть, дубы- вернуться в желудь, а фракийцев — жить прилично.»

Да, это он, Роман Шмараков, коему давнее преданное поклонение мешалось в моем читательском сердце с... назову это бережливостью. Оно конечно, может и неуместно в разговор о высоком вплетать меркантильную ноту, но за полторы тысячи купить новую книгу никак не могла решиться, все ждала, когда появится на Литресе где мои скидки позволят насладиться не только чтением, но и сознанием разумной экономии. Не дождалась.

Но! Для тех, кто подобно мне, мечтал об этой книге и так же не мог решиться, есть отличная новость: премия НОС предоставляет возможность прочесть произведения вошедшие в короткий список, в своей библиотеке. Кстати же, поздравляю Романа Львовича с шорт-листом.

Итак, «Алкиной», заглавие книги — имя героя-рассказчика, римского юноши из обеспеченной но не слишком знатной и богатой семьи, который покидает дом за тем, чтобы в Апамее — одном из городов Малой Азии, учиться риторике у прославленного мастера Филаммона. Время действия — IV век, закат Римской Империи. Такое, еще под сенью крыл имперского орла, но уже «что там в Ливии, мой Постум, или где там, неужели до сих пор еще воюем?»

В путешествии его сопровождает дядька Евфим, и это уже оммаж великой русской литературе, ну, вы помните юношу, которого отец отпускал с напутствием «Береги платье снову, а честь смолоду». И да, «Алкиной» роман воспитания в неменьшей степени, чем филологический, плутовской, псевдоисторический. И нет, в жанровом смысле ни то, ни другое, ни пятое, ни десятое, а совершенно самостоятельная, шмараковского изобретения вещь, которую условно можно назвать книжицей наших забав.

Попробую сформулировать для себя особенности этого уникального субжанра:

— Виртуозная стилизация языка времени-места, о которых пойдет речь, будь то Россия XIX века, античность, средневековье, возрождение, викторианская Англия (разумеется, с поправкой на ветер переводческой традиции, сформировавшей у русскоязычного читателя представление об эпохе) — всегда разное, но безошибочно узнаваемое;

— Высокая степень рекусривности, скорее даже высочайшая — в основное повествование вплетается множество исторических анекдотов, курьезных случаев, законченных вставных новелл;

— Личностные характеристики персонажей практически не прописаны, ни о каких языковых особенностях не идет и речи, все говорят примерно одинаково, в условной манере выбранного микрокосма;

— Сюжет не играет сколько-нибудь значимой роли, часто условен, а в большинстве случаев отсутствует. За историей с завязкой, развитием, завершением, вам не сюда. Причинно-следственные связи имеет смысл воспринимать по принципу «после не значит вследствие», каузальность минимальна. Это действует не только на уровне основного нарратива, вставные истории могут так же неожиданно обрываться, завершаться нелогичной, а то и просто абсурдистской концовкой;

— Случается (все-таки выговорю), это становится довольно утомительным чтением. Но, по крайней мере на меня действует так, удивительно чистит ум и сердце от напластований житейской мерзости. За тем и беру всякую новую его книгу.

Так что же с Алкиноем? Все в русле традиции. Явившись в Апамею и пройдя первоначальную инициацию, устроенную сотоварищами по школе риторики, столь же обидную для объекта, сколь веселящую нас, ее свидетелей (так мы устроены, ничто не радует больше, чем зрелище собрата, поскользнувшегося на банановой кожуре). Так вот, наш герой не только становится учеником славного Филаммона, но удостаивается чести, в числе немногих избранных учеников, сопровождать его в странствии.

Из путевых баек и рассказов встреченных во время путешествия людей и сложится книга. Что, прямо совсем ничего не будет происходить? Ну зачем же, весь набор полной жизни по версии О.Генри: бедность, война и любовь. И фантастическая телепортация посредством одной только речи учителя за многие тысячи лиг от места неминуемой гибели, из осажденной персами крепости (это уже по Гумилеву: «Солнце останавливали словом, словом разрушали города» — а вы думали он просто так решил учиться именно риторике? в античном мире слово главная сила).

И духовные искания в хижине отшельника. И закономерный финал, в котором герой сам становится ритором (ну хорошо, для начала помощником). Хорошая книга, стоило столько ждать.

prouste, 19 мая 2021 г. в 11:26

Шмараков издал собранные и размещенные им ранее в живом журнале средневековые байки от хронистов, обладающие потенциалом изящности или забавности. Безукоризненный вкус автора — гарантия, что историйки занятны. Это не переводы от хронистов, а стилизованные пересказы близко к тексту. Бонусом — авторские комментарии и хэштеги. Сильно необязательно, но забавно. По мере чтения вспоминал Гуревича и испытывал уют и комфорт.

majj-s, 13 февраля 2021 г. в 11:03

И веют древними поверьями

«Один человек, в чьем доме было много ласточкиных гнезд, поймал одну ласточку, привязал ей к лапе грамотку со словами: «Ласточка, где ты живешь зимой?» — и отпустил, зная по опыту, что ласточки возвращаются на прежние места. Улетев с другими в Азию, она свила гнездо в доме некоего Петра. Заметив грамотку на ее лапе, тот поймал птицу, прочел и приписал: «В Азии, в доме Петра». Когда ласточки воротились, человек прочел ответ и потом рассказывал эту историю как чудо.»

Вот за это больше всего и люблю, как пишет Роман Шмараков. Совершенно серьезный, академичный стиль в рассказах о немыслимой какой-то дичи, вроде сварливой девицы, после смерти которой могила задымилась, а раскрыв оную, пейзане увидели, что от пояса вверх она сгорела в прах, в то время, как нижняя половина осталась цела или аццких конях, преследующих мирных путников, или того же происхождения жабах, и всяком таком.

А потом — раз, эта история о ласточке, напомнившая, КИД (клуб интернациональной дружбы) из нашего детства. У меня была подруга по переписке из Калининграда. А про одну девочку из нашей школы рассказывали, что она переписывалась вот так с болгарином, а потом вышла за него замуж. Представляете, за настоящего болгарина! Однако я отклонилась, надобно рассказывать не про свои школьные годы, чудесные, а о «Книжице наших забав».

Итак, сборник анекдотов с которым Роман Львович не впервые выступает как неустанный популяризатор книжной культуры. Обратившись на сей раз к трудам раннесредневековых европейских авторов, писавших, вне зависимости от места происхождения и жительства, на латыни. Тут стоило бы ввернуть сентенцию, вроде: «Ну, не удивительно ли культурная страна Франция, все, буквально все, даже дети и простолюдины бегло говорят там по-французски!»

Однако воздержусь, глупости на свете без того в избытке. Тем более, что статус языка интернационального общения автоматически не делал латынь пандемос (всеобщей). В те времена, как и теперь, для овладения ею нужно было пройти долгий и трудный путь, а карьерно-ориентированные люди предпочитали дискутировать о трудах отцов церкви (ну или подводных камнях международного права с точки зрения престолонаследования и спорных территорий). Услаждать слух современников забавными, курьезными или пугающими историями — это во все времена от избыточности.

И вот какой казус, могли ли все эти серьезные люди, упомянутые в обширной библиографии «Книжицы...», могли ли думать, что спустя тысячелетие в заснеженной дикой России кто-то вспомнит их не благодаря ученым штудиям и разного рода заслугам, достижениям, представлявшимся им значимыми, но за рассказанный к месту анекдот. Нам не дано предугадать. И когда б вы знали, из какого сора вырастает, в конечном итоге, культурная преемственность.

Книга, автор которой скромно титулует себя составителем, включает четырнадцать глав, тематически объединяющих истории в кластеры, среди которых наряду с основополагающими, вроде «Смерти и других превратностей» выступают и несколько, хм, странные, как «Строгание палок в воскресенье». Хозяин-барин, однако же, и коли составителю угодно было развлечь читателя строганием палок, последнему ничего не остается, кроме как принять с благодарностью.

Отдельно стоит сказать «О чудесных статуях и головах, и среди прочего — о браках с языческими божествами», где не только про Венеру Илльскую (ну вы помните, помните эту страшную историю Мериме, а я, так просто как страшилку ее в пионерлагере после отбоя впервые услышала). Но и про несчастную Горгону Медузу, причем — и это особенность книги, достойная упоминания — некоторые бродячие сюжеты приводятся здесь в пересказе разных авторов. Кто-то скажет: «К чему?», а мне нравится сравнивать.

Славная книжка. Занятная, забавная, аутентичная. Подходит тем, кто не желает забывать, что мир стоит на плечах гигантов, и что прежде жили люди, которые во многом поумнее нас были.

Groucho Marx, 14 декабря 2020 г. в 11:53

Очень хорошая и весёлая книжка с печальным (но это светлая печаль, радующая если не персонажей, то читателя) концом, написанная эрудитом, который не стремится скрывать свою эрудицию.

Персонажи (едва намеченные фигуры) прогуливаются по лабиринту музея культуры, комментрируют экспонаты и обмениваются язвительными репликами по поводу экспозиционных особенностей. Собственно, это всё, а сюжет служит не более чем смазкой для вращения колёс авторского остроумия. Вся эта «машина юмора» выстроена так хорошо и функционирует настолько безупречно, что единственным поводом к недовольству читателя может быть лишь небольшой объём книги «Каллиопа, дерево, Кориск». Жаль, что она кончается так быстро.

Однако могут быть и другие мнения.

Русскоязычные читатели, увы, привыкли, что русскоязычные писатели ходят на четвереньках, едят с пола и надрывно мычат, стремясь подобными телодвижениями поднять самооценку русскоязычных читателей, которые хоть и не семи пядей во лбу и «умных книжков не читали», но с пола всё же не едят. Они надеются, что читатель скажет «Вот, писатель иванов-прилепин чистая скотина, а я не таков, я выше его».

Но Роман Шмараков писатель совершенно другого (практически не встречающегося в отечественной литературе) типа. Он умный, остроумный, начитаный и таковым же считает своего читателя. Лёгкая книга из разговоров и фантазий, не старающаяся казаться чем-то бóльшим — прекрасный отдых. Всё равно что хорошую лёгкую музыку послушать, Шуберта или, там, Леонардо да Винчи (1690-1730).

Но, конечно, часть читателей, недовольных высоким уровнем интеллектуального и культурного развития Романа Шмаракова, категорически его осуждает. Мне кажется, Роману Львовичу не следует огорчаться по этом у поводу.

Пушистая, 05 июня 2020 г. в 18:19

Персонажи входят и выходят (иногда буквально, иногда из ткани повествования) и говорят, говорят, говорят. А так же рассказывают и повествуют. Делают они это так дивно (на мой вкус гораздо более чем в «Лысой певице» Эжена Ионеско (которую, по случайности, я у него только и читала) части тела которой торчат из «Автопортрет...»), что совсем вылетает из головы то, что вообще-то это детектив и неплохо бы чуточку пораскинуть мозгами, помимо наслаждения текстом и, эпизодически, непристойно конского ржания.

Жалко только что написанное ради удовольствия автора не будет (инфа сотка) нести такого же удовольствия, всем взявшимся читателям.

Кстати, в кино ближе всего к «Автопортрету...», на мой взгляд, «В прошлом году в Мариенбаде».

LinaSaks, 17 мая 2020 г. в 19:00

Плавающий островок.

Ну, раз в год, наверное, надо попадать вот на такой... наверное, абсурдизм в эпистолярном жанре. Книга мне по началу сильно напомнила Флэнн О'Брайен «О водоплавающих», но постепенно оказалось, что тут бреда все же меньше, в том смысле, что автор все свел к чему-то логичному, романтичному и животрепещущему.

Но пока ты ее читаешь, пока до последней главы тебе еще читать и читать, все кажется разломанной мозаикой и что повествование никогда и ничем не закончится. Хоть при этом все движется линейно и герои никуда не пропадают, просто основные события прерываются рассказами одного из героев и в какой-то момент автор очень точно характеризует то, что выдает его герой:

«Филипп сказал, что он понимает, что сказать «вымер» было бы столь же предсказуемо, сколь и бессмысленно, поскольку у меня наверняка найдется кто-то из знакомых, чей пример в этом случае снимет все вопросы...»

И именно из-за этого тебе кажется рассказ сильно раздробленным, особенно из-за того, что рассказ ведется посредством писем главного героя своему другу, у которого есть сестра, и в какой-то момент она появляется в повествовании спрашивая чем же дело кончилось и этот отрывок заключает в себе два переплетающихся между собой прошлых, которое для автора прошлое и настоящее. И вот таких матрешек по всему повествованию огромное количество. Нужно уметь держать в голове чем кончилось дело в основном повествовании, когда в него врезается очередной рассказ, рецепт, измышление.

Наверное, это было бы тем еще испытанием, если бы не юмор автора. Он точно знает, когда подразнить читателя шуткой и какой именно шуткой. Это не откровенные анекдоты, а довольно тонкий юмор, когда ты не смеешься в голос, а довольно хмыкаешь тому, что подметил автор:

«Я с готовностью признал в нем дворецкого. Это они в подобных домах таятся за дверьми, поджидая случая спросить пришельца об обуревающих его желаниях. Психоанализ составил им сильную конкуренцию, но полностью не вытеснил.»

Мало того, автор обладает не малыми знаниями и повергает читателя в сражение с ними. Он с легкостью бросается словами, которые ты возможно слышал только раз в своей жизни и точно не имел и шанса использовать в разговоре. Они не сложны, они уникальны) «Сигиллярия», «ориби», «кондиляртр». Он искусно смешивает известные существующие факты с выдумкой. И всегда вовремя останавливается не доводя это действительно до полного абсурда, его выдуманные факты занимают небольшую часть приключений героев, заставляют их двигаться, проводить в доме поиски, и поэтому книга остается на поверхности какой-то разумности, как вард-и-нил (это слово я вычитала в другой книжке, так герой обозвал плавающий островок растительности на Ниле). Именно поэтому конец книги печально воспринимается и околдованный последним видением, тебе кажется, что и ты начинаешь слышать затихающие шаги Филиппа.

И все же, как бы я не находила у книги что-то интересное, она сильно на любителя, только, если вам нравится метапроза и абсурдизм, только тогда вы сможете погрузиться в эту книгу, наполненную историями.

majj-s, 18 марта 2020 г. в 08:23

ДОМ, ГДЕ РАЗБИВАЮТСЯ КРЕМАНКИ С АЙВОВЫМ ВАРЕНЬЕМ

«- Я думаю, и человек с драконом в гербе не обрадовался бы, встретив его живого в лесу, — заметил Роджер, — будь даже он точно такой же, лазоревый и с бордюром. Это тонкий вопрос об отношении искусства к действительности.»

Свершилось! Роман Шмараков написал книгу с четким сюжетом. То есть, написал еще два года назад, тогда же прочла в журнальном варианте и отзыв оставила. Может потому теперь, когда книга вышла полностью, не спешила браться: не возвращайтесь туда, где бывали счастливы и всякое такое. Но нельзя же вот просто так взять и не читать Шмаракова. Не устояла и не пожалела. Не столько даже потому, что детективная история, заявленная в начале, получит продолжение, развитие и непредсказуемую развязку. Хотя почему нет? Нарочитое небрежение сюжетом не раз становилось предметом моих сетований автору — словно олимпийцы когда-то склоняли слух к стенаниям смертных.

Дело не столько в том, что к финалу читатель получит возможность воскликнуть: «Убийца садовник!», сколько в атмосфере богатого, безалаберно ведущегося господского дома, в какую погружаешься, начав читать. Занятно, два года назад это был для меня Уилки Коллинз, сейчас — пьесы Бернарда Шоу и Уайльда (смешать, не взбалтывая). Менять угол зрения, расширяя горизонты и протягивая новые связи, свойство хорошей литературы. Сюжет прост. Благородные бездельники, состоящие в родстве, свойстве и дружеских отношениях с почившим хозяином и его перманентно отсутствующим наследником, находят приют в поместье. Хлопоты по ведению дома главным образом лежат на Элизабет — воспитаннице.

Девушка не лишена творческих амбиций, мнит себя художницей и собирается в ближайшие выходные устроить выставку. Нет, исключительно «для своих», но будет Роджер, который пишет обзоры для «Ежемесячного развлечения», если он черкнет пару благосклонных строк, не исключено, что это станет началом карьеры. Судя по всему, работы не производят должного впечатления и надобно дополнительно украсить комнату. Элизабет и помогающая ей Джейн собираются поискать подходящих финтифлюшек в кладовке, дверь в которую заслоняет тяжелый шкаф, коего им не сдвинуть. Джейн отправляется за подмогой, оставив подругу с говорящим попугаем, а когда возвращается, находит девушку и птицу мертвыми.

Пока прибывший из Лондона Детектив ведет расследование среди броуновского движения населяющих дом людей. А его обитатели предаются изящным остроумным пикировкам, словно бы тотчас и напрочь забыв о смерти молодой женщины, бывшей им другом, автор направит повествование к любезным его сердцу вставным новеллам. Рассказчиком выступит Волк, слушательницей Пастушка с пасторали (сомнительного качества). И да, это будут очаровательные рекурсивные спичи, а читатель, еще меньше персонажей склонный рефлексировать по поводу малого почтения к смерти героини, которой не успел полюбить. не раз и не два засмеется.

Собственно только и будет что улыбаться, посмеиваться, смеяться. Гомерически хохотать, как случалось с «Овидием в изгнании» здесь у меня не получилось, скажу честно, но несколько идиотическая (подозреваю) блаженная улыбка с губ не сходила. Не в пример интересному на старте, но нагоняющему тоску в процессе Кальвино, глубоко трагичному в сути Переку и суховато-академичному Джону Барту, Шмараков умеет смешить, делая это виртуозно. Льстящее интеллектуальному снобизму ощущение, что не только можешь потреблять продукт отменного качества, но еще и получаешь немалое удовольствие пребудет с читателем.

Но ради этого одного не взялась бы читать Шмаракова. У его текстов есть удивительное свойство очищать душу, как чистят днище лодки от напластований морского мусора; избавлять от ненужного. Читаешь и физически чувствуешь, как отщелкиваются, отпадая от тебя хвосты сиюминутной суетности. Стой, а как с убийством? О, будет раскрыто, не сомневайтесь. И безупречный логический ход мысли бравого инспектора доставит удовольствие любителям детективных сюжетов. Это будет весело и занятно в процессе и «Мне очень жаль. Ты не представляешь, как мне жаль» — в конце. За тем и читаю.

«Другой бы посоветовал тебе купить на эти деньги хороших книг, которые бы тебя образумили, но поскольку я знаю, что книг, способных на это, нет...»

eos, 13 марта 2019 г. в 11:11

Типичный пример филологического винегрета, где за деревьями не видно леса.

orithya, 11 февраля 2019 г. в 07:26

Когда-то очень давно, когда все свои знания о мире я получала в основном из книг, я была уверена, что существуют благословенные края, где вокруг ветшающих особняков разбиты парки с фонтанами и азалиями, где в тихих комнатах люди говорят об античных философах и едят варенье серебряными ложечками, а в свободное время коллекционируют монеты и играют в любительском театре. Там можно завтракать малиной и медом, наслаждаясь видами с террасы, днем гулять зелеными лужайками или над тихой речной волной, вечером подслушивать в библиотеке разговоры людей не то, чтобы умных, но уж во всяком случае отменно образованных, а ночью таскать из кухни печенье и, в общем, ничем больше не заниматься.

И все, чем приходится платить за светлую и беспечную жизнь элоев – зловещей неизбежностью убийства, которая довлеет над каждым не подающим вида обитателем дома. И это ощущение бодрит и освежает, и придает смысл благостному однообразию, которое любого деятельного советского пионера, конечно, взбесило бы. Причем до такой степени, что уже на третий день он начал бы искать потенциального злоумышленника среди своих подозрительно рассудительных домочадцев, соседей по улице и случайных проезжих. Ведь убийство обязательно будет! Мне эти края представлялись истинным раем.

В современных романах подобная атмосфера практически утрачена, современное умничание, эффективность и стремление к оригинальности портят самую ее суть, которую не реанимируешь ни декорациями, ни стилизованными репликами. Да и мотивации нынче не те. Справедливости ради нужно заметить, что райскую прелесть сознать можно только на контрастном фоне, и поэтому умничающим оригиналам от детектива отдельное спасибо. Остается, конечно, открытым вопрос, зачем, собственно, обращаться к «мертвому жанру» и спорить с классикой, и так ли актуальны сейчас работы «в технике великих мастеров»? Но, смею надеяться, у меня есть ответ.

Можно, конечно, еще раз сходить в пинакотеку и поклониться Мемлингу, но ни с чем не сравнимое счастье услышать от старого друга, что вот, появился новый Мемлинг, и предвкушать встречу с ним, и, о чудо! не разочароваться. И не будем забывать, что кроме нас, одержимых «бесом чтения» уже не третий и даже не четвертый десяток лет, есть еще и чистые души, вкусившие этого плода недавно. Мне кажется, более того, я уверена, что каждое поколение должно иметь своих собственных мушкетеров, свой стимпанк и свое английское убийство. Это ни в коем случае ни постмодернизм, это я назвала бы скорее экологическими требованиями к литературной среде.

Не скажу, что это лучший детектив, или лучшие плутовские истории, которые мне довелось читать, не буду даже утверждать, что их симбиоз оригинален, но с того момента, как викарии, библиотеки, дагомейские богини, и железнодорожные расписания, то и дело перемежавшиеся фресками и живописью в основном богословского толка, внезапно сменились г-дами Клотаром, Корвилем и де Бривуа, мне пришло в голову, что литературный жанр по примеру живописи стоило бы определять выбором натуры. Детективная натура – это ведь не детектив, который по идее должен быть современен в том смысле, в каком должна быть современной новая теорема, если уж вы беретесь ее доказывать. Напротив, детективная натура – это экскурс в некое пространство, где нас приглашают присоединиться к определенной эмоции (детективы ведь тоже бывают разные).

Безусловно, на эту мысль меня натолкнуло обилие живописи и в прямом, и в метафорическом смысле наполняющей текст, но как бы прямо к нему не относящейся. Мне даже показалось, что, следуя логике живописности, я разгадала логику произведения в целом и с этого момента перестала его читать, а стала рассматривать как картину, существующую перед моими глазами целиком одномоментно, как кусок времени лежит перед глазами вечного существа. И вот, когда я больше не пыталась собрать эту конструкцию, а позволила каждому ее кирпичику спокойно занять на моем воображаемом полотне наиболее удобное ему место, все как-то само собой обрело композицию и перспективу.

И вот уже, вместо того, чтобы банально вовлечься в сюжет и следовать прихоти внесюжетных историй, я стала помимо собственного желания ловить «привидевшиеся» на краю восприятия образы и воспринимать то, что не может быть напрямую вербализовано, и воспринято может быть только на уровне ассоциаций. По первым страницам, напомнившим «Портрет Дориана Грея» мне показалось, что я найду удовольствие в афористичности и шоковом повороте сюжета, но нашла я его в том надмирном положении, которое текст позволил мне занять по отношению к себе. Автор собрал все любимые мной безделушки в одну коробку, и вручил мне со словами «надеюсь, вам понравится то, что у меня вышло», как будто что-то тут может не понравиться!

Скорее всего, я разгадала ребус, который мне никто и не загадывал, но я не порчу себе настроения такими мелочами. Я благодарю автора за прекрасный язык, преподнесенный так лирически и с такой декадентской ностальгией, за отсутствия суеты и грязи, за путешествие в благословенные края, где я была счастлива когда-то, и в который, оказывается, еще можно иногда вернуться.

kalmoth, 10 февраля 2019 г. в 07:51

Важное предварительное замечание: мне посчастливилось ознакомиться с полным текстом книги, не с отрывком в «Новом мире».

В предисловии к «Автопортрету с устрицей в кармане» упоминается, что топоним Бэкинфорд возник в результате ослышки писца при переписывании средневековой хроники. В российской словесности подобная ослышка (она же мондегрин) лучше всего известна по строке, которую не писал Батюшков: «Шуми, шуми, волна Мирона». Сам роман открывается загадочным эпиграфом на итальянском — что-то о стрелах неизбежной смерти — на большее моего знания языка Петрарки не хватает. Может быть, какой-то зажравшийся читатель саркастически хмыкнет, но этого хватило, чтобы меня заинтриговать.

Интрига продержала меня до последней страницы. Постараюсь не раскрыть тайн «Автопортрета...», хотя, если честно, я не уверен, что сам их все раскрыл. Объем книги невелик, а повествование настолько насыщенно, что строго говоря, это четыре полноценных книги в одной. Во-первых, очень правдоподобная и достоверно-ироничная стилизация под английский бытовой роман конца позапрошлого века. Во-вторых, чисто английский же детектив. В-третьих, литературная шкатулка с секретом и двойным, а то и тройным дном: список той самой средневековой хроники с ослышками, затертыми кляксами, маргиналиями, и винными пятнами к тому же оказывается палимпсестом, и едва различимые следы знаков на пергаменте могут как поведать о скрытом, так и внезапно укусить за бочок. И наконец, эти три ипостаси сводятся воедино в диалоге между реальностью и ее восприятием — кстати, такой диалог лежит в основе квантовомеханической картины вселенной, где, как сравнительно недавно было доказано экспериментально, наблюдатель таки может решить, ведет ли себя квант света как волна или как частица.

А эпиграф оказался из трагикомедии «Верный пастух» Джанбаттиста Гуарини, написанной в 1590 году. Вот так-то.

Bookman, 17 октября 2018 г. в 14:26

Чудовищно насыщенный и безбожно эклектичный текст – конструкт из множества историй, от гениальных зарисовок (за историю про учителя литература Ивана Петровича надо бы Букера давать) до средней паршивости анекдотов. Учитывая это, может служить эталонным примером и как надо писать и как этого делать не стоит.

Petro Gulak, 11 сентября 2014 г. в 21:22

Книги Шмаракова еще раз доказывают, что истинное остроумие – не в сочетании слов, а, как справедливо заметил Пушкин, в способности сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения.

К сожалению, Шмараков доказывает это от обратного. Тщательнейше сопряженные слова; неожиданные отсылки к общеизвестным классикам и классикам, забытым всеми, кроме филологов-античников; игра с одним жанром, да с другим, да с третьим... И это довольно быстро прискучивает – по крайней мере, мне такой вид филологического юмора кажется несколько натужным (ни строчки без шуточки с тонкой улыбкой на устах), а главное – бессмысленным. К чему мы пришли? К тому, что мир есть текст? Это не «новые горизонты» (название одной из премий, на которую была номинирована книга), это старые тупики, затхлые коридоры буэнос-айресской библиотеки. Если ценность и смысл произведения ограничиваются его стилем, неудивительно, что благодарные читатели могут вчитать в роман что угодно, увидеть любые глубины. Только не нужно забывать, что это разговор с зеркалом.

arcanum, 01 августа 2014 г. в 12:23

Весело-то оно, наверное, весело... но — о чем? Зачем? При чем здесь — надо думать во время чтения, не надо думать... вопрос ведь не в том, что кто-то не в состоянии читать «умный» юмор. Точнее, считывать, как коды. Тут хоть думай, хоть не думай, но книга откровенно скучна. И бессмысленна по сути. Хотя технический уровень автора и интеллект — безупречны. Да, стилистически отлично все сделано. Да, мощнейший пласт литературно-интеллектуальной игры. Но зевать тянет непреодолимо.

Игра ума ради одной лишь игры ума.

Да и особого смеха у меня чтение не вызвало. Так, пару раз улыбнулся, но все остальные восторженно-захлебывающиес отзывы кажутся какими-то фантазмами воображения.

Оценивать не вижу смысла. Судя по всему, это «вещь в себе» для «понимающих».

k2007, 01 августа 2014 г. в 09:34

Книгу я воспринял как демонстрацию мастерства и знаний автора книги, написанной ради этой демонстрации. Есть в романе несколько моментов, доставивших несказанное удовольствие, но в целом после прочтения остался вопрос: И что? И зачем?

old_fan, 07 июня 2014 г. в 10:47

Читал этот роман и меня не покидало двойственное чувство. С одной стороны — вкусный и великолепный язык, колоритные персонажи, потрясающая образованность автора (Тула не хуже Питера и Москвы, а вы что думали :-)). Но при этом — не моё, не интересно. Дочитать заставил себя силком. Поэтому такая низкая оценка — 8. Было б интересно, было б 10.

Shean, 24 февраля 2014 г. в 21:28

*меланхолично* последний раз мне так вредило чтение в глазах окружающих в глубочайшей юности, когда по ряду дебильных причин была я госпитализирована в дурку (откуда, правда, первый же попавшийся профессор вышиб меня через неделю с позором и уничтожением карточки приговаривая «где я вам на всех Академгородковских неформалов койкомест напасусь?») Кто-то из друзей, желая разрядить и так, впрочем, вполне утоленную печаль приволок «Три билета до Эдвенчер». Помните, там они гамаки вешают, а Кутберт питпитпиткая ложится в ноги, и тут убежала анаконда, и прямо туда где готовили карри... Ну вот я ржала так, что упала с кровати, прибежали санитары, и мне таки поставили реланиум.

И вот прошло немного более двадцати лет, сижу я уже в куда более благопристойном помещении, жду группу куда более благопристойных товарищей, а именно бизнесменов и безнесдам, которые ждут от меня что я им буду читать основы управления конфликтами, трое уже пришли и ждут вместе со мной, а я вот читаю книжку, о которой прямо сам автор не поленился собственноручно начертать, что-де, не сумлевайтесь, хорошая. и вот две дамы и бизнесмен смотрят на меня, а я блин ржу и практически падаю с койки, ну то есть за неимением койки с пышного кожаного дивана —

ПОУБИВАЛА БЫ!!!!!!

Хорошо, обошлось без реланиума на этот раз. Хотя, кондиляртры.

Если же серьезно. Книга очень непривычно организована, туго набита ссылками и аллюзиями, но более всего смешит даже не виртуозное жонглирование стилями-темами, а та звериная серьезность, с которой герои и мир вокруг них несут насыщенную академическими цитатами (да просто состоящую из них чуть более, чем полностью) околесицу. Протестировать себя, ваша ли это книга — очень просто; если вы чувствовали, что подробные хронологии Хоббитшира являются натуральным хулиганством, а Дживс — смешнее Вустера, то читать стоит.

Поразмыслив несколько дней, добавляю. Такое ощущение, что современная литература (не то, что ей называют разные комитеты и тем боле учебники, а то, что заставляет встряхиваться и некоторое время тормозить — ибо неожиданно и шаблонов реагирования нет), так вот современная литература все отчетливее рефлексирует на тему обнуления старых кодов и освобождения пространства под медленное проращивание новых. Однако, фаза освобождения предполагает целенаправленную деятельность в условиях полной, и внешней и внутренней, бессмыслицы — старые коды-то не работают. а новые еще растить. Более того, с этими старыми-но бессмысленными надо продолжать иметь дело (хотя бы с помощью бульдозера), а не делать вид, что их как бы нет — чем занята, в частности, массовая литература. Однако, естественной реакцией на бессмыслицу в больших количествах является нервный смех, этакая мозговая щекотка. О, как мне знаком этот рефлекс — задаешь студентам что-нибудь, что выпадает из шаблонов «слушаем лекцию» «решаем задачи» — все, истерически ржут.

И если Дизель-панк, скажем, пытается преодолеть сползание в нервный ржач включением рефлекса опаски «хватит ржать, ОНИ услышат», то Шмараков предлагает в качестве спасательного круга этикет (как светский, так и — в большей степени — академический). Как ни забавно, этикет, как продукт исключительно человеческой деятельности, гораздо более надежен и управляем, чем страх. Он условен, прихотлив, демонстративно бессмыслен, как и вся культура as is, но он дает устойчивость и способность к последовательному поведению в том самом, Маркесовском смысле «да, падре любил полевитировать после чашки шоколада». Так что, возможно, мы на первом шаге пути к спасению.

prouste, 27 января 2014 г. в 17:47

Сборник упражнений в стилизациях, сколь изощренных, столь и самодовлеющих. Двумя романами Шмарков вроде бы подвизался на юмористической ниве, а вот в этом сборнике — вполне себе размеренная и чинная вязь под 19 век преимущественно. Собственно новелла про Сократа выделана с учетом платоновских диалогов, «Новелла» представляет перенесение восточной притчи в антураж итальянской новеллы Возрождения. Рассказы достаточно эмоционально бесцветны при тщательной отделке фразеологии. Рассказ с названием, общим для сборника, иллюстрирующий известное высказывание Лейбница, задумкой показался мне того же направления, что и «Происхождение видов» Пелевина, но исполненный побледнее. Четыре вещицы объъеединены стилизациями под русскую школу сороковых годов 19 века и мое к ним отношение разница исходя из степени живости сюжета. «Лошадь», наверное, лучший рассказ, с подтекстом и недосказанностью, мощным скрытым фоном. Живость событий в «Камеристке» позволит выделить и эту новеллу, сюжет которой относительно самостоятельной жизни изображения на картине не оригинален, да, собственно, как было сказано выше, автор заведомо неоригинален, словно бы решая самому себе поставленные задачи стилизации. В анемичных «Чужом саде» и «В час полуночи», к примеру, намеренно редуцирован всякий сюжет и почти все персонажи, как если бы из любого рассказа Тургенева цикла «Записки охотника» выбросили линию общения автора с Хорем, Калинычем там и певцами впридачу. В части стилизаций под манеру русской литературы 40-х гг. 19 века опыты и Постнова и даже Антона Уткина( «Хоровод») мне понравились более, а в эмоциональном и сюжетном плане — много более. Общее впечатление -«так».

ismagil, 07 января 2014 г. в 15:19

Чудовищно остроумный и образованный молодой человек является по неожиданному приглашению в замок барона фон Эренфельда, дочери которого симпатизирует, однако вместо барона нарывается сперва на неприятеля детства, потом на призрак барона, а далее на шторм потусторонней активности, сигналом к которому становится военный парад довольно агрессивного столового серебра. Обо всем этом главный герой рассказывает в письмах приятелю, обстоятельно, изящно — и постоянно отвлекаясь на попутные воспоминания, размышления и посторонние тексты, так что к десятому месяцу переписки сам отчаивается довести рассказ о нескольких колдовских часах до хоть какого-нибудь завершения.

Роман Шмараков – доктор филологии («Символический подтекст романа Ф.М. Достоевского “Бесы”» и «Поэзия Клавдиана в русской рецепции конца XVII – начала XX вв.»), переводчик с латыни, знаток всевозможной классики, puppet master и автор блога, постоянно генерирующего массовые веселые умствования. Книга, в общем-то, такая же – закрома дико смешных, местами невыносимо прекрасных умствований, знакомство с которыми заставляет правильного читателя то поджимать пальцы от удовольствия, то, бурча, лезть в словари. У этой книги читатель может быть только правильным — но никак не широким, увы. И дело даже не в формально элитаристских особенностях романа «Каллиопы, дерева, Кориска», который от названия и до примечаний построен на античном базисе, строгом, суровом и все такое, а в том, что мы на этом базисе ногу сломим всем чертям назло. Если бы античные статуи дошли до нас в первозданном виде, мы бы могли восхищаться не только изгибом рук милосской Венеры и суровым ликом самофракийской Ники, но и насыщенностью тонов, а также контрастностью цветового рисунка. Сейчас идея раскраски мраморных памятников кажется чудовищной, хотя казалось бы. А Шмараков, по сути, занимается ровно тем, что мастерски и по всем правилам, которых мы не знаем, рисует портрет эпох поверх слепого белого лица, которого мы опять же не знаем – и боевой раскрас воспринимаем либо как странную шутку, либо как высоколобое кощунство.

При этом автор крайне обаятелен и дружелюбен, и готов не отпускать обиженным никого: не зрящий замаха Лукиана проникнется слогом Джерома или заходами Гашека (я уж молчу про готический роман как класс и школу) – впрочем, и не проникшийся может оценить фразу типа «Я хотел украсить его головой свой забор, как Эномай, но, во-первых, у меня нет забора, а во-вторых, я подумал, что вторую голову найду нескоро, и чувство симметрии заставило меня быть гостеприимным». А таких фраз в книге – в общем, там все фразы такие. Шмараков большой мастер, и мастер самостоятельный, сам выбирающий, к какой из сотен традиций относится сегодняшний фрагмент.

Это, понятно, не подействует на читателя, который предпочитает быть обиженным, недружелюбным и искренне не понимающим, что «весело» не должно совпадать с «ни о чем не надо думать». Остальным истово рекомендую.

Miya_Mu, 05 декабря 2013 г. в 09:07

В своей колонке я уже высказалась о сабже (http://fantlab.ru/blogarticle28303#comments) , и весьма эмоционально; в предыдущем отзывае прекрасной kerigma подписываюсь под каждым словом (кроме категорического несогласия с «нечто среднее между «Альтистом Даниловым» и Коростелевой» — Шмараков гораздо профессиональнее как писатель и, если в августе это могло еще не быть так очевидно, что сейчас, четыре месяца спустя, очевидно вполне).

В формате отзыва добавлю, пожалуй, два аспекта, которые мне кажутся нюансами второго порядка, но от этого не менее важными.

Во-первых, и это можно предвидеть с уверенностью, молва о том, насколько Овидий смешно написан, будет дальше пускать круги по воде. Процитирую из себя же: «Овидий в изгании это некий высокий аналог Властелина кольца в гоблиновском переводе» — Роман Львович сами сказали, что это точное определение жанра, имеющий, как оказалось, называние ирои-комедии, то есть текста, в котором о высоком говорится низким стилем. Это предвосхищаемое увеселение (и я его разделяю с энтузиазмом) очевидно, послужит приманкой — вряд ли запланированной — общественному интересу, склоняя его опять в сторону античной литературы и символизма; при всем при том, что в Овидии символизм как таковой не используется, игра в него происходит, и можно себе представить, что многим и многим захочется эту игру продолжить вплоть до более короткого знакомства с античными и классическими источниками.

Интересно будет проследить, насколько раскрутится этот механизм — мы все падки на новые увлечения — и за сколько времени; если же он, то есть интерес — останется в рамках небольшой и замкнутой группы, это будет вполне конкретным ответом на окончательное расслоение литературы и завершение, гм, алхимического делания на этот этап.

Второй момент, который мне кажется важным, задает название. «Овидий в изгнании», вообще говоря, тоже самое, что «Овидий среди варваров», ха-ха. Кто же подразумевается под варварами — персонажи романа, автор с читателями или в целом эпоха и место — вопрос несущественный, поскольку на любой из вариантов может быть дан положительный ответ; в тоже время, глядя в честные глаза Шмаракова, трудно заподозрить его в каком-то ехидстве, так что смысл названия так и остается многозначным и неопределенным

kerigma, 12 ноября 2013 г. в 15:04

Редко попадаются тексты такого плана, что получаешь искреннее удовольствие от самого процесса и больше всего надеешься, что сюжет будет развиваться как можно медленее и доползет до конца еще не скоро. С «Каллиопой» в этом плане ждет некоторое разочарование, потому что читатель еще только вошел во вкус подробностей жизни тетушек Агаты и Евлалии и мистического парада столовых приборов в оранжее, как уже оказывается, что читать-то осталось всего ничего, и сколько ни растягивай, а роман скоро закончится. И если новеллы и «Овидия» можно упрекнуть за единообразие (в последнем случае единообразие жутко смешного безумия, конечно), то «Каллиопа» куда более выверенная и сбалансированная. Вообще с моей точки зрения, это едва ли не идеальный роман, потому что в нем есть баланс двух наиболее привлекательных частей, а именно смешной и, скажем так, «ученой». Кто читал, тот поймет, и да, речь именно о тех самых таинственных сокращенных указателях на места в латинских классиках в частности. Но пусть кинет в меня камень тот, кто скажет, что они не придают едва ли не больший комизм, чем straightforward шутки.

Юмор «Каллиопы» куда мягче (с меньшим градусом безумия), чем в «Овидии», но это значит скорее лучше, чем хуже, потому что смешное безумие изобразить легко, а вот описать житейскую историю, состоящую всего-навсего из несвоевременного падения бюста Буало так, чтобы ваша покорная при одном воспоминании начинала ржать — это дорогого стоит. Вообще это, пожалуй, самое потряюсащее умение автора из всех (даже включая какой-то нечеловеческий багаж по античной классике) — умение правильно выбирать слова и расставлять их на бумаге в правильном порядке, так, чтобы получилось идеальное сочетание. На моей памяти этим отличались только Булгаков и Джером-Джером в переводе Салье. Мне так и не удалось понять, то ли это результат природного дара, то ли долгой работы, скорее всего, одно плюс другое, но не суть. Мне просто физическое удовольствие доставляют такие тексты, я это даже описать иначе не могу.

Формальный сюжет романа — это история про дом с привидениями, в котором неожиданно для себя сталкиваются два знакомых молодых человека, претендующих на любовь одной девушки, дочери хозяина дома. Собственно сюжет романа — это приключения в доме, который по оставшейся за кадром смерти (?) своего хозяина сходит с ума и начинает выкидывать с героями всякие штуки. Дом, как водится, большой, герои переходят по комнатам (спасаясь от того, что они встретили в предыдущей), в меру оставшегося благоразумия то пытаясь единоборствовать с домом, то делая вид, что ничего не произошло. Формально героев два, но по тому, как они общаются и какие внутренние монологи ведут, понимаешь, что на самом деле это автор говорит сам с собой на два голоса. Сам с собой — потому что латинские цитаты без перевода (в середине книги я обнаружила, что перевод таки есть, ну да ладно), на два голоса — для придания живости. Персонажей всего ничего: присутствующие герои и отсутствующие хозяин, его дочь и дворецкий, но это если только не считать ожившую посуду, привидений, дичь в оранжерее и трофейные головы по стенам. При этом автор так ловко строит композицию, что ни на секунду не становится скучно, потому что приключения в доме быстро сменяются вставными историями, отвлеченными рассуждениями и тд.

Про вставные истории надо сказать особо. Они прекрасны все до единой, от первого слова и до последнего. После одного вдумчивого чтения я уже ловлю себя на том, что какие-то куски запомнила наизусть и, признаться, и от цитирования меня сдерживает только то, что их надо цитировать целиком. Затрудняюсь сказать, какая мне нравится больше — пожалуй что про мороженую козу; прекрасный образ, я считаю, глубоко лиричный по своей сути и безумно ржачный в шмараковском исполнении.

Из всех шмараковских вещей, что я читала, «Каллиопа» — сама проработанная, это очень чувствуется. Составляющие ее части, как то: латинские цитаты, смешные истории про кровожадную декоративную капусту, мистические элементы, повороты сюжета, количество и действия героев ивсетакое — идеально отмерены точно в нужной пропорции. Как от ученого, так и от смешного с течением текста начинаешь несколько уставать, как бы хорошо оно не было само по себе, но в «Каллиопе» получитлось невероятно удачное сочетание того и другого, поэтому такой текст можно было бы читать бесконечно. В общем, это, безусловно, лучшее, что я читала у Шмаракова и вообще читала за последнее время.

kerigma, 24 сентября 2013 г. в 22:00

Что первым бросается в глаза, так это 1001 ночь. Основные герои занимаются тем, что рассказывают истории о том, как что-то происходит с другими героями. С ними самими иногда тоже что-то происходит, но не каждый раз, так что вы не рассчитывайте (иногда, откланявшись, они спокойно удаляются, оставляя читателя в легком изумлении перед разрывом строки). За редким, пожалуй, исключением.

Сборник составлен отчасти из того, что уже было в «Под буковым кровом» («Лошадь» все еще прекрасна, я утверждаю, хотя и не могу ткнуть пальцем, чем же таким конкретно), отчасти — из новых вещей, включая десяток ну очень декамеронистых новелл (что автором не отрицается, разве что без необходимой доли скабрезности, и слава богу).

В целом сборник выглядит примерно следующим образом: Древний Рим — Россия века 19 — Италия века 14-15. Я как патриот голосую, разумеется, за Россию, с одной стороны, потому что этот период мне и лучше знаком, и куда ближе, а с другой — потому что эти новеллы кажутся куда более разнообразными и живыми, чем все остальные. Они странные, но *разные*, чего об итальянских не скажешь, как бы те ни были хороши. Впрочем, заглавная вещь, собственно «Леокадия», скорее удивила, чем понравилась — она выбивается и из русского раздела, и из всех остальных текстов вообще, плавных и мягких, какой-то угловатостью и оборванностью. Не считая конкретно этой новеллы, в остальном от текстов автора получаешь просто физическое удовольствие в процессе — как ни крути, а это изумительный русский язык, такое редко встречается не только в последнее время, но и вообще, когда каждое слово не просто на своем месте, а еще и в своем, то есть героев, времени, социальном слое и так далее. При этом (даже несмотря на латинские цитаты, перевод которых с электронки не посмотришь особо) изумительно легко и плавно читается, тексты совершенно незаметно заканчиваются, как заканчиваются хорошие дороги, по которым незаметно для себя едешь с большой скоростью. Настолько погружаешься в эту плавность, что даже все перипетии сюжета воспринимаются куда спокойнее и равнодушнее, чем должны, пожалуй.

Жутко понравились именно в плане сюжета и юмора две новеллы — «Пирог со сливами» и «Ландскнехты в аду». И если «Пирог» — это по большому счету отлично сделанная, но вполне классическая вариация на тему репки и счастливых совпадений (так бывает в народных сказках), то «Ландскнехты» — нечто необычайное и жутко смешное. Вообще уже не в первый раз замечаю за автором весьма специфические представления об аде как о месте, где по большому счету все то же самое, что и у нас, только что дождя и снега нет (ну разве что из серы), те же людишки, та же организация. Колесо перерождений вместо ада, короче. Возможно, лет через пятьдесят кто-нибудь напишет про это диссертацию, дарю тему.

Что касается итальянских новелл, они милы, но несколько однообразны. Слог, выдумки и особенно историческая эрудиция, разумеется, выше всяких похвал — и при этом упорно кажется, что читаешь сборник народных сказок около того периода. Автору удалось очень ровно выдержать стилистику от первого текста до последнего, что, конечно, делает ему честь, но при прочтении подряд истории начинают немного сливаться.

В целом — чудесный сборник легких, изумительно написанных вещей, который, как все хорошее, быстро заканчивается.

kerigma, 12 сентября 2013 г. в 22:08

Очаровательный маленький сборник новелл вполне скрасил мне уже надоевшую дорогу примерно от Модены до Римини, жаль, что быстро закончился. Удивительно приятное чтение как процесс, не ради сюжета, а ради самого текста. В придачу ко всему, часть новелл очень ловко стилизована — даже не скажу, что под что-то просто узнаваемое, а скорее под стилистику некоего периода в литературе — хотя я тот еще специалист в этих вопросах, конечно.

Еще одна забавная особенность — замах без удара. То есть в основном завязка есть, а вот развязки нет, тексты просто заканчиваются и все либо просто заканчиваются ничем. Поначалу это несколько обескураживает, а потом начинает приносить удовольствие, потому что понимаешь, что всю дорогу тебя обманывали и это-то и был уже сюжет, а не увертюра. Из-за этого остается дивное ощущение легкости от текста, и невольно расстраиваешься, что уже все закончилось. Легкость, впрочем, не мешает тому, что это еще и очень забавно именно в плане слога. Такие, знаете, джеромовские шутки, которые не вызывают громкий смех, но неизменно вызывают улыбку, причем даже в основном нельзя ткнуть пальцем в какое-то конкретное место и сказать, что вот, это-де шутка. Я выписала себе в телефон фразу «Через дорогу переметнулась небольшая свинья и скрылась в овсах» и перечитываю ее в дни тягостных раздумий, и жить становится приятней. Хотя, признаться, изумлялась причудам авторского стиля первые страниц десять, пока не осознала, что это киндл обрезает у меня последнюю строчку на каждой третьей странице в пдф.

Сюжеты под стать слогу: легкие, неторопливые и забавные. Помимо не впечатлившей меня, но милой истории про Сократа — несколько зарисовок из быта примерно середины 19 века, каких-нибудь русско-тургеневских времен. Душераздирающая история про проклятую лошадь, привыкшую останавливаться у одних и тех же притонов, куда часто хаживал старый хозяин животины, к примеру. Или забавная фантазия на тему портрета дориана грея на отечественной почве — получился такой забавный неужасный ужас в духе по.

В общем, не скажу, что это так же феерично прекрасно, как «Овидий» — и то хорошо, а то земля могла бы и не вынести такой концентрации, но почитать приятно.

kerigma, 20 августа 2013 г. в 22:26

Боже, благослови фантлабовские пьянки и издательство «Шико» в отдельности — если бы не они и не подмосковная электричка, я бы вряд ли добралась до этого автора, а зря. Честно скажу, мне давно не было так хорошо, как бы двусмысленно это ни звучало. Совершенно гедонистическое наслаждение от процесса чтения, как верно было замечено. В тексте есть совершенно все, что я люблю: безумный сюжет, филологический юмор, обилие удачно замаскированных цитат, русский язык всех разливов и мастей. Собственно, суть текста — именно в упражнениях с родной речью, то есть с различными вариантами стилизации, от былин едва ли не до падоначьего сленга (но все-таки нет). Это непередаваемо здорово сделано и непередаваемо смешно.

Пересказать сюжет или хотя бы внятно объяснить, о чем он, свыше моих сил. Определим его как приключения и на этом закроем вопрос, потому что, по большому счету, это не особо важно, тем более, что героев романа и героев романа, который пишут герои романа, а также автора всех вышепоименованных, так швыряет по сюжетному морю, что совершенно невозможно предсказать, где они окажутся в следующий момент. В целом — это куда веселее, чем можно себе представить, даже в отрыве от того, как написано.

Между тем «как написано» — это основной источник бесконечной радости. Игры Шмаракова с языком настолько хороши, что все предыдущие читанные мной специалисты по этой области просто бледнеют. Я натурально ржала вслух в метро, распугивая сонные толпы, и искренне жалею, что роман закончился так быстро. Сюжет начинается с того, что некий дом в результате некачественного проведения инженерных изысканий начал проседать в грунт и просел настолько, что за окнами нижних этажей натурально оказались грунтовые воды, а также подземные озера и тп с их увлекательной флорой и в особенности фауной. По факту на объект были вызваны Прораб и Генподрядчик (который неожиданно для себя оказался одним из главных героев):

«- С этими долопихтами — у них ведь, говорят, половой диморфизм сильный?

— Прямо замечательный диморфизм, — подтвердил Прораб. — Из соседних домов справедливо удивляются. Какой тут у вас, говорят, редкостный половой диморфизм».

Судя по одной из следующих глав, автор давал почитать начало родным и близким, и половой диморфизм оказывал на них столь же сокрушительное моральное воздействие, как и на меня, о чем они не замедляли сообщить :-D

Одна из основных прелестей игры со стилями у Шмаракова — в том, что помимо легко узнаваемых и чисто литературных, присутствует еще и множество примеров куда более живых стилей, еще литературоведением не заклеймленных, натуральная «живая жизнь». Есть весьма трагическая глава про школьного учителя русского и литературы, с приведением плана урока по рассказу местного писателя (оужас!) и изложений школьников по нему (даже не знаю, что из них более оужас!)

«– Кстати, тут Митя Пазюкин сдавал, – продолжал тот же рассказчик. Остальные сделали выражение лица, означавшее, что Пазюкин им небезызвестен и что этапы его неординарной судьбы где-то пересекались с их этапами. – Вопрос у него был «История открытия и публикации “Слова о полку”». Сидит, дышит. Говорю: ну чего, Митя, скажете? Он: «Мусин-Пушкин издал “Слово о полку Игореве”». Длительное молчание. Сидит и стегна жмет, как выражается былина о Ставре Годиновиче. Наконец открывает рот и прибавляет: «Перед смертью Мусин-Пушкин издал еще несколько слов». Тут я заплакал. Красивыми мужскими слезами. Давайте, говорю, Митя, зачетку и идите, поставлю я вам зачет, потому что никто на моей памяти не умел очертить биографию Мусина-Пушкина с таким потрясающим лаконизмом. Ушел, родимец, спасибо сказал.»

Ну да, я знаю, что в жизни такое бывает сплошь и рядом, и еще похлеще. Сама собирала за преподавателями смешные оговорки на протяжении пяти лет. Но именно в такие моменты я остро жалею, что в свое время у меня не хватило духу остаться в этой области — жизнь моя была бы, может, и сложнее, но куда веселее.

Определить, на что похож текст Шмаракова, учитывая уровень, весьма сложно. Ну разве что представьте нечто среднее между «Альтистом Даниловым» и Коростелевой — это, пожалуй, будет ближе всего. Не считая предпоследней главы, исполненной в форме фуги (зачеркнуто) монолога Молли Блум, но столь же смешной. «Овидий» приносит море радости, прежде всего, за счет узнавания — цитат, оборотов, общей стилистики, жанровых сценок и тд. Читая, скажем, Эко, сожалеешь, что у тебя не хватает образования, чтобы уловить все отсылки к мировой культуре, и при этом четко замечаешь, на что же именно не хватает. Читая Шмаракова, тоже, наверное, улавливаешь не все, но, во-1, это не так заметно, во-2, узнаешь достаточно как минимум в силу родства через великий и могучий. Опознав процитированную эпитафию Карамзина, я едва не зарыдала от умиления — пятнадцать лет ее уже не видела, родимую, ан вот она, где не ожидала! :-)))

Очень умилило появление в сюжете автора ближе к последним страницам. Люблю этот прием в любом виде и розливе, несмотря на один из моих ников, а тут он пришелся как-то очень ко двору и в остальной сюжет вписался вполне органично. С другой стороны, затрудняюсь представить себе такую вещь или персонажа, которую нельзя было бы вообще вписать в этот сюжет — вопрос в авторском умении, а с этим все отлично.

До сих пор временами перечитываю отдельные моменты, открывая «Овидия» практически с любого места, и сгибаюсь от смеха. Это прекрасно, товарищи, верьте мне!

ааа иии, 19 августа 2013 г. в 20:53

При Вашей интеллектуальной деятельности Монтень повседневность, Стаций, Элиан, Диодор и пометка «Seren., v. 997 sq» к гуглу не взывают?

Если «да», то следует вспомнить Рабле с Джеромом. Обращение с эрудитами первого слышно сквозь характерный для второго юмор, который автор имитирует более-менее успешно. Впрочем, если кому приятность под багровой обложкой напомнит рецепт Э.По или «Записки и выписки» Гаспарова в форме романа — без возражений.

Если скажете «нет», если современность ближе, ориентиром послужит отношение к Умберто Эко и Алессандро Барикко. Здесь много от их миропонимания, тона вежливого рассказчика, длинных, лишь пишущему подчиненного коварства, предложений, шаткости границ яви и выдумки, личной отстраненности.

Книгу составили письма подписывающегося «Квинт». В его послания, помимо передачи Флавию новостей о погоде, общих знакомых, здоровье, заботах и поручениях, вложена повесть о чуть детективных, отчасти мистических и полностью абсурдных приключениях в доме барона Эренсфельда, под крышу которого Квинт вступил, дабы соперничать с хорошо знакомым ему Филиппом за руку некой Климены. Таковы сваи фундамента.

Они держат сооружение из протараненных дверей, спасения в оранжерее, примет декаданса, речей по канону риторов, кстати пришедших на ум историй и притч с тетушками, ахейцами, горничными, дядюшками, графинями и прочими эксцентриками, агиографии, этикета, палеонтологии, призраков, редкой велеречивости и угроз побить. Театральная книжность зашкаливает, разговоры ассоциируются с Лемом.

Тот тоже любил играть с растворением, записками, коридорами, библиотеками и ожившей утварью. Но у Лема, даже в самых мутных вещах — вектор, течение, цель. У Шмаракова ясность в ситуациях и эмоциях, хватает динамики (темп из фрагмента про смоление изрядно бодрит), вот только повороты, петли и старицы ему милее достижения моря.

Безукоризненная шутка, пример щедрот ученого стилиста или, похожая на «Венедиктова» Чаянова, демонстрация презрения к заоконной действительности? Книга чудно издана Мещеряковым, читается весело, но на подобные вопросы отвечать не желает.

Остается только, поизящней оформив ярлычок, рекомендовать любителям ар-деко в прозе и желающим проветрить словарный запас.

prouste, 11 августа 2013 г. в 11:44

Образчик претенциозной графомании, когда автор, весьма сведущий в узкоспециальной области ( в данном случае — латинской античной литературе), занялся тематическими вариациями с использованием иного культурного фона. Речь идет, понятно, о готическом романе с привидениями, поисками которых якобы заняты два персонажа. В романе персонажей поболее, с рядом оговорок, четыре. Литературные специфические стилистические игры, подмигивание понимающим. Принципиальный эстетизм как перпендикуляр эмоциональному началу, содержательности. Не соглашусь с характеристиками английским сдержанным характера юмора автора — не он определяет лицо книги. Удивительный масштаб разочарования — с учетом того, что роман написан много позже «Овидия», занятной и остроумной вариацией на тему, словно бы закрытую Райнсмайером.

P.S. Спустя свыше полугода перечитал книжку и в два раза повысил итоговые баллы. Менять первоначальный отзыв несколько нечестно, но по второму заходу надо честно отметить, что книга очень самобытная и перфекционистская. Я вот не люблю Стерна, а книга сделана именно по его лекалам плюс вкрапления латинизмов, которыми изложены байки и анекдоты. Почерк очень вычурный и направленный на усложнение с завитушками любой простой фразы. Следует заметить, что книжка достаточно стебная, а юморески — жанр вполне себе площадной и совершенно не уверен, что вычурности автора, его несомненное стилистическое дарование соразмерны выбранной теме. Отдельные предложения хороши сами по себе — самоценные калиграфически, прямо шедевры ручного творчества, однако по большей части все достаточно скучновато. При этом — любую следующую книгу Шмаракова куплю не глядя.

Renash, 08 августа 2013 г. в 23:43

Классик американской фантастики сказал однажды: из двух людей один мечтает написать книгу. И тут же арифметическими выкладками свой тезис наглядно обосновал, так что и спорить не с чем.

Книгу «Каллиопа, Дерево, Кориск» не смог бы написать каждый второй. Я сильно сомневаюсь, что в мире найдётся более десяти человек, владеющих столь же широким спектром литературных ремёсел, как и Роман Шмараков. Ведь мало просто знать латынь, мало цитировать великих мыслителей, мало шутить изящно и без навязчивости. Мало выписать пару характеров тонкими мазками сюжетной кисти; мало. Так из медицинских препаратов лаборант, сведущий в анатомии, сумел бы сложить гротескное подобие мёртвого тела. Но обратить этого гомункулуса в прекрасное живое существо — вот истинное мастерство, полновесно присутствующее на страницах книги. Алхимия языка, заклинания в письмах.

Рецензор назвал юмор книги «джеромовским», и с этим хочется согласиться. С той поправкой, что герои Джерома К. Джерома были сотворены во многом своей эпохой, и характеры их узнаются более через поступки и мысли, а не через речь. Персонажи Шмаракова, в свою очередь, люди языка и мысли, и молодости, и страстей... и если вы заскучали среди пусторечия и банальности современной фантастики ли, литературы ли вообще — пройдитесь по дому с привидениями, в который вас приглашает Роман Шмарков. И не бойтесь: те призраки не убьют никого, кто сам того не пожелает.

prouste, 26 мая 2013 г. в 00:58

Первые главы три — совершенно замечательные по качеству юмора, вариативности аллюзий, авторской демонстрации техник. Затем все несколько приедается, удачнейшие и смешные куски чередуются с достаточно традиционными ( пародии на школьные сочинения, диалог автора с джинном и проч.), а последние две главы дочитывал с откровенным трудом и скукой. При всей новеллистичности книги, вытекании рассказа из рассказа, автор не закольцевал композицию, так что по факту строением книга напоминает шашлык. Книгу по самому снисходительному счету подсократить на пару глав ( у каждого, правда, свое видение — каких) стоило.

Собственно, несмотря на очевидные авторские самобытные находки и несхожую фабулу «Овидий» представляется мне совершенно сопоставимым по достоинствам и недостаткам с «Путем и шествием» Березина. Точнее ориентира для читать-не читать не найти. Шмараков дополнил плеяду филологов, авторов вольных культурологических сочинений, в которых стилизации, игры и демонстрация техник, мощного авторского инструментария и юмора фактически подменяют связный сюжет и отсутствие эмоционального начала. Березин, Водолазкин — Шмараков точно в их ряду, наравне. Люди эти про сюжетосложение, технику письма знают все, однако проблемы у них возникают с сущностным высказыванием, поэтому пишут веселые, вкусные и отчасти «производственные» ( для своих) книги. Кусок стилизации исторического романа про Потемкина может яввляться предметом самостоятельной зависти современных работников этого направления, а в книге есть и стилизации в духе фэнтези и пародии на производственный, деревенский, психологический, модернистский тип повествования. Мне такой тип литературы симпатичен, но его ограниченность совершенно очевидна. Учитывая, что «Овидий» — раняя книга талантливейшего автора, надеюсь, что второй роман, который все-же издаст Мещеряков ( у «Шико» ловить проблематично), будет пособранней, энергичней и посуше. Не читая новелл, только исходя из продемонстрированной техники, полагаю, что они должны быть как минимум занятны. При ряде издержек Шмараков определенно повыше уровнем патентованных жанровых юмористов навроде Лукина или Успенского.

P.S. от 28 мая 2014 г. Перечитал с большим удовольствием. Определился с симпатией: энергичнейшее начало, вся линия с Ясновидом нравятся дюже и безоговорочно. Не нрваится линия с превращением в девицу парня и его дальнейшими скитаниями ( без блеска), рассказ про таракана и сочинения детей на ту тему.Часть про инопланетян не понравилась. Тема с сантехниками то удачна, то не шибко. Цитатность фраз из текста зашкаливат.