Космическая этика

«Во время ужина я бросил кусочек мяса в костёр. Увидев это, Дерсу поспешно вытащил его из огня и швырнул в сторону.

— Зачем бросаешь мясо в огонь? — спросил он меня недовольным тоном. — Как можно его напрасно жечь! Наша завтра уехали, сюда другой люди ходи кушай. В огонь мясо бросай, его так пропади.

— Кто сюда другой придёт? — спросил я его в свою очередь.

— Как кто? — удивился он. — Енот ходи, барсук или ворона; ворона нет — мышь ходи, мышь нет — муравей ходи. В тайге много разный люди есть.»

Акира Куросава снял по этой книге фильм, отмеченный Оскаром 1976, а из книжного шкафа на меня все детство смотрел корешок ее обложки. И даже несмотря на такой звездно-культовый статус, подкрепленный давним знакомством с физическим носителем текста, не хотела читать «Дерсу Узала». «Про какого-то старика азиата, как он ходил в тайге с экспедицией? — думала. — Не, мне такое не интересно». Весной писала Тотальный диктант, автором которого в нынешнем году был Василий Авченко, и в моем варианте текста — рассказ о том, что все сущее: животные, растения, даже туман и камни — все было для Дерсу «люди», с пересказом отрывка, который вынесла в эпиграф. И тогда я поняла, что прочту.

Не прочла глазами, послушала аудиокнигу в суховатом академичном исполнении Александра Котова, как нельзя лучше ей подходящем. Книга Владимира Арсеньева — это беллетризованный рассказ о дальневосточной экспедиции Русского географического общества 1907-1908 годов. Сочетание художественной литературы с научно-популярной. Сведения по географии, геологии, биологии и зоологии, этнографии, фольклористике, оплетенные рассказом о путешествии сквозь уссурийскую тайгу с проводником гольдом (нанайцем). Хотя на самом деле Дерсу Узала принадлежал к ныне вымершему племени Дерсу.

Рассказчик был знаком со своим героем прежде, тот уже работал с его предыдущей экспедицией, Арсеньев рассказывал о нем в книге «По уссурийскому краю» потому не стоит ждать подробной экспозиции с описанием внешности и предыстории. Собственно, то и другое добавится по ходу чтения. Дерсу Узала, лесной человек — охотник и бродяга, потерявший семью и не имеющий своего дома. Живет тем, что промышляет в тайге соболя и ищет женьшень, за то и другое хорошо платят. Лес для него открытая книга, повадки зверей и свойства растений известны ему так же хорошо, как каждому из нас его квартира.

Осмотрев место ночевки другой группы, он назовет не только количество ее членов, но скажет об их национальности и уровне подготовки к путешествию. По особым приметам скажет, когда разразится буря, когда будет сильный дождь и надо заранее побеспокоиться о надежном укрытии, а когда можно не беспокоиться тревожными знаками и продолжать движение. Из подручных материалов смастерит зонтик, дымоотвод для палаточного очага — да что угодно. Без промаха бьет зверя и птицу, но никогда ради забавы, из пустого бахвальства и молодеческой удали. Не больше, чем члены экспедиции могут съесть и обязательно поделится с теми, кто по соседству. Это ведь только нам, из нашей городской скученности, лес кажется пустым. На самом деле в нем множество разного народа.

Дерсу немного шаман, разговаривает с духами, остережет от ночевки в «нехорошем» месте. Отчасти полиглот — кроме родного и корявого, но удивительно поэтичного русского, владеет немного китайским и корейским, вот тебе и безграмотный дикарь, никто из цивилизованных членов экспедиции похвастаться таким многоязычием не может. И в то же время Арсеньев далек от идеализации своего проводника, за громадным уважением одного профессионала и мастера к другому мы продолжаем видеть в нем неопрятного старика азиата и в каком-то интернациональном смысле человека из «Лагуны» Бродского: «Потерявший память, отчизну, сына, по горбу его плачет в лесах осина. Если кто-то плачет о нем вообще».

Финал достаточное тому подтверждение. Умирает эпоха, Последний из Могикан уходит из упорядоченной сытой обеспеченной городской жизни, так и не сумев к ней приспособиться, в лес, всегда бывший ему домом, чтобы погибнуть там от руки дилетанта грабителя и быть закопанных у дороги. И само место его могилы потеряется. Сдержанная арсеньевская проза, не поражающая стилистическими изысками, поднимается здесь до высот невыносимой правды. Вот урядник, довольный, что убитый всего лишь бродяга без роду, без племени и неприятностей из-за него от начальства не будет, распоряжается жандармам рыть могилу прямо здесь. Вот друг убитого стоит рядом и смотрит, как его закапывают. Без рыданий, без пафоса: жил человек и нет его.

И может быть именно эта спокойная констатация делает книгу великой. Все мы люди: и тигр, и медведь, и ворона, и муравей — все там будем.

Некая формальность, собственно говоря.

Хвалебные кричалки всему двухтомнику — исполнил, второй том («Дерсу Узала») — как одну из любимейших книжек обозначил, ну и первому тому — пару слов отмерять надобно.

Я пристрастен, уважаемый потенциальный читатель. То бишь — необъективен. Ибо все детство босоногое связано с тайгой. И даже не так. Правильнее будет — с Тайгой. Да, вот так — самое то.

Так что ежели ты будешь УЗНАВАТЬ, то я — ВСПОМИНАЮ. И тем не менее. Даже просто «узнать» — это очень много. Ощутить непередаваемую Магию Леса. Ну, или — хотя бы — попробовать.

Вот эта книга — для ПРОБЫ — очень даже подойдёт

Современная фантастика не может — в тематическом плане — довольствоваться элементами собственно внутрижанровыми, должна поэтому «прислоняться» к чему-то более практичному, привычному и понятному. Времена, когда обалдевшая публика, открыв рот, сидела перед обложкой «20 000 льё под водой», не в силах осознать всю прелесть момента — ушли в прошлое. Хорошо это или плохо — вопрос другой, но это — есть, и относиться к этому целесообразно аки к свершившемуся факту.

Когда «брал на грудь» даевского «Поводыря» — мыслями о «прообразе» тематических вставок, экскурсов в природу и этнографию не мучайся вовсе. Это же очевидно. Шикарный двухтомник «В дебрях Уссурийского Края», не менее шикарный фильм Акиры Куросавы «Дерсу Узала».

Даже жаль, что это не фантастика. Вернее, это — глупость какая-то, что чисто ФОРМАЛЬНО это не фантастика. По духу, по антуражу, по специфике литературного материала, по массе иных признаков и метрик — это родной и любимый жанр.

Чистый представитель Светлого Храма Фантастики.

Ежели ты, уважаемый потенциальный читатель, ещё не успел воспринять — даже не сомневайся! Это — НАША книжка, на все 100%

Есть книжки, отличающиеся необъяснимым обаянием. В них нет бравурного динамизма забористого боевика, философических мудрствований заумных трактатов, гламурной эротики постельных сцен..., а, вот, обаяние — есть.

И простой вопрос «ну, чем книжка нравится-то» — как правило, ставит в тупик. Вот этот двухтомник — из их числа. Да, это приключенческая литература, конечно же. И описание Природы занимает в тексте также значимое место. Но в жанровом классификаторе сайта для этого текста я уверенно «поставил галку» напротив аспекта «Лирическое, светлое».

Может быть потому, что текст позволяет прикоснуться к чему-то первобытному, к неким элементам восприятия окружающего мира человеком, не отягощённый ещё прелестями цивилизации, живущим в мире с этим Миром. Может быть

Собственно говоря, рассматривать эту книгу в качестве отдельного произведения не совсем правильно, да и весьма часто о ней пишут как о второй книге дилогии «В дебрях уссурийского края». Да и хронологически и событийно она напрямую продолжает книгу «По уссурийскому краю». Так что лучше и правильнее всего читать обе книги подряд одна за другой либо сразу, либо если с перерывом, то непродолжительным — чтобы оставаться в общей энергетике этой своеобразной документально-научно-художественной литературы...

Всё-таки обе книги дилогии не совсем документальны, хотя полностью основаны на совершенно реальных событиях и экспедициях. Просто Арсеньев в интересах задуманной им книги о Дерсу Узала немного изменил время экспедиций, а образ книжного Дерсу всё-таки чуточку собирательный, хотя в основе его лежит реальный человек с точно таким именем — по крайней мере так я понял написанное в сопроводительной статье Игоря Кузьмичёва «Слава доброго человека»...

Сам принцип и основное содержание книги «Дерсу Узала» в сравнении с первой книгой практически не изменилось — читателя по-прежнему ждут описания походов и экспедиционного быта; мы вновь вместе с Арсеньевым будем наблюдать и записывать виды встречаемых растений и обозначать ареал их распространения в уссурийской тайге и на побережье; многочисленные встречи с пернатыми и лохматыми обитателями уссурийских мест привлекут внимание читателя меткими наблюдениями автора книги за поведением и тонкостями их жизни; множество деталей в описании сцен жизни коренного населения этих мест вызовут у читающего если не восторг, то восхищение и удивление и наблюдательностью Арсеньева, и его отношением к представителям туземного населения, и изумление тем, как тонко и точно всё было устроено природой для того, чтобы весь этот уссурийский массив живого — растений и животных, птиц, рыб и людей — мог не просто существовать, но относительно благополучно выживать и развиваться в своём природном естестве.

Но главное всё-таки в этой книге — это фигура и личность вот этого полулегендарного старика Дерсу Узала! Который умел читать тайгу как мы читаем написанное типографским шрифтом, который относился в тайге и её обитателям как к живому существу — вплоть до обожествления и анимирования природных объектов типа рек и ручьёв, не говоря уже о птицах и животных, не зря этот самобытный человек всех их называет одним словом — Люди. Который не раз и не два спас жизнь самому Арсеньеву и благодаря которому все экспедиции с его участием попросту благополучно заканчивались — и это вовсе не переоценка!

Возможно сейчас всё это выглядит примитивно и даже первобытно, но ведь тут же всплывают фамилии Вернадский, Рерих, Гумилёв... Да и просто, разве это не самое единственно правильное отношение к природному миру, частью которого (а отнюдь не хозяевами) мы являемся? И разве смешно вот это отношение Дерсу к сухарным и хлебным крошкам и просто любым остаткам пищи, которые по его убеждённому мнению нужно непременно высыпать в траву или в кусты, а никак не в костёр — потому что другие люди придут и съедят, имея ввиду под словом люди птиц и зверей тайги...

И конечно этот могучий таёжный старик был совсем не приспособлен к жизни городской, конечно он маялся в клетке, в ящике городской квартиры... И конечно он не мог не уйти назад, в тайгу, туда, где он был свободен...

Могучая книга! Вся дилогия могучая!

Собственно говоря эту повесть... роман... хронику путешествия, как обозначает это произведение сам Арсеньев, лучше всего читать в связке с гораздо более известным «Дерсу Узала». Что я и сделаю...

Связка эта напрашивается не только потому, что во вторая книга продолжает экспедицию Арсеньева 1906 г., о которой преимущественно речь идёт в нашем повествовании. Но ещё и потому, что в первой экспедиции автор встречается с Дерсу Узала, местным уссурийским охотником-аборигеном, и встреча эта и совместные походы с Дерсу оставили в Арсеньеве след и отпечаток такой силы и такой чёткости, что он счёл необходимым посвятить этому человеку отдельную книгу.

Однако не будем торопить события, пока что Арсеньев вместе с экспедиционной группой отправляется в уссурийскую тайгу для производства съёмки местности и исследования природы края и его коренного населения. Первый описываемый поход он осуществляет в 1902 году, и пишет о нём довольно бегло, но не в силу небрежности, а просто считая его вводной частью ко всей повести, да и ко всей дилогии в целом. Потому что первая встреча с гольдом Дерсу происходит как раз в 1902 году. И уже во время этой непродолжительной встречи и совместного похода по таёжным местам и горным перевалам Сихоте-Алиня автор заразился любовью к этому самобытному человеку, таёжнику и охотнику до мозга костей, не просто специалисту по выживанию в условиях тайги, но по сути своей местному доброму духу, являющемуся частью уссурийской природы и местного пантеона — настолько органичен и приспособлен к природе Дерсу Узала. Да что там приспособлен — такое впечатление, что он и есть сама природа...

И всё же отложим свои впечатления от Дерсу до прочтения повести его имени. Вернёмся к книге.

По сути эта книга является слегка приправленными и облагороженными литературной обработкой дневниковыми экспедиционными записями Арсеньева о походе 1906 года. И потому в ней много места занимают описания природно/погодных и ландшафтных особенностей маршрута, а также описания/перечисления растительного и животного мира уссурийской тайги и Сихоте-Алиньского хребта, и побережья Охотского моря в тех местах, куда выходили участники экспедиции.

Большой смысловой объём занимают встречи членов экспедиции с представителями местных коренных и пришлых народов — гольдов, удэгейцев, корейцев, китайцев, русских переселенцев... Встречи, особенности быта этих людей, нюансы взаимоотношений с ними — от самых близких и дружественных до отдельных откровенно враждебных (Арсеньев учёный-исследователь и вовсе не скрывает ничего из того, что было во время экспедиции).

Также сильную смысловую и эмоциональную нагрузку несут строки и страницы, повествующие о экспедиционном быте, о реалиях пеших таёжных походов (гнус, мошка, комары, слепни-оводы-пауты, и снова гнус, мокрец, комары... и всё это бесконечно повторяясь и никаких репеллентов кроме дымокуров...) без всякого романтизма и приукрашивания...

Поскольку книга всё-таки не является худлитом, то порой и написана она слегка суховато и сдержанно, и нет в ней никакого смакования драматических и порой трагических эпизодов в угоду читающей публике — просто рассказ, просто отчёт, просто изложение того, что было... Тем не менее интерес во время чтения совсем неподдельный, а читательские эмоции искренние и выразительные.