Моим любимым героем в детстве был Незнайка. Он потрясающе не вписывался в окружающую среду. Кроме того, на иллюстрациях в книжке он выглядел настоящим романтическим принцем — ну, с точки зрения пятилетней девочки — с рыжими локонами и в широкополой синей шляпе. С тех пор я, наверное, и люблю рыжих.

Из исторических личностей мне ближе всего Владимир Набоков. Очень хотелось у него спросить: «Вы умерли за три года до моего рождения. Но почему же вы знаете все, что происходит у меня в голове. Откуда вы знаете, как я чувствую этот мир?».

Моя семья почти в полном составе сидит на дайри: я, мой любимый человек, моя самая близкая подруга, которая по совместительству — вторая жена моего первого мужа, и сам бывший муж тоже тут. Кроме сына Миши (он в Контакте) и котов (они пырятся в стиральную машину, когда мы в ней полощем белье). Своего любимого человека я тоже встретила здесь — пять лет обменивались комментариями, потом встретились в реале и через год стали жить вместе.

Лучший способ объяснить дураку, что он дурак — написать про это рассказ.

Быть фикрайтером — это очень здорово, не зависимо от того, где ты работаешь — в редакции, в издательстве, в Госдуме, в преисподней у третьего котла на пятом кругу. Если есть что-то, что помогает тебе сбежать из реальности в другое измерение без применения алкоголя, наркотиков и острой влюбленности — это самая большая находка в жизни.

Стихи для меня — это хороший эмоциональный экстрим. Они пишутся максимум за полчаса. Впихнуть в пять строф то, что можно размазать на десять страниц — это как кроссворд разгадать. Прозу надо продумывать. Стихи начинаются сами по себе, с какой-то строчки, которая вышагивается в ритме, или складывается прямо в разговоре, в обрывках фраз. Главное — расслышать, а потом допридумать, откуда эта строчка, про что она, что вокруг нее.

Если бы у меня было еще три жизни, я бы выбрала прожить одну из них мужчиной, вторую — многодетной матерью, а третью — собакой.

Иногда хочется встретить себя-из-прошлого, на тех этапах, когда я думала, что мне плохо и хуже быть не может. Сказать: «Нет, блин, хуже — конечно, может. Но мы с тобой прорвемся!». Иногда я пишу письма себе в будущее. И не всегда помню, в каком файле они лежат. При попытке написать письмо себе в детство получилась повесть.

Каждый человек в жизни должен попробовать придумать собственную прозу. Можно не записывать. Главное, чтобы у тебя в голове был этот мир.

Самым лучшим подарком в жизни для меня было море. Это такая жутко трогательная история про то, как мой первый муж, уже на излете нашего брака, устроил путешествие в Крым — сперва он поехал туда с сыном, а потом вытащил меня. И я первый раз в жизни на пляже под Феодосией увидела лунную дорожку. Я не верила, что она вообще существует на свете. А она была. Как будто специально для меня ее в ту ночь нарисовали.

Самый безбашенный поступок в моей жизни — первый брак. Все его шесть лет.

Иметь врага — это адское состояние. Никому такого не пожелаю. Враг — это человек, к которому испытываешь ненависть. Про которого думаешь в том ключе, в котором произносят фразу «Смерть фашистским захватчикам». Половина всех сил в жизни уходит на ненависть. И причем ты понимаешь, что это неправильно, а самостоятельно прекратить такое не можешь.Такие люди в моей жизни были. К счастью, постепенно выцвели.

Основные различия между писателем и журналистом:

1) Для писателя нет такой вещи, как «срочно в номер» и «взять себя за шкирку и писать», потому что под таким давлением писать прозу нереально

2) Журналисту куда легче писать пять текстов одновременно. И гонорары у него бывают куда чаще.

3) В отличие от героев публикации герои твоей прозы никогда не придут бить тебе морду (хотя, кто их знает...).

Я не уверена, что у меня есть успех. Есть удача, везучесть. Есть цепочки совпадений и сюрпризы на концах этих цепочек. И есть пара поступков, сделанных с перепугу, с зажмуренными глазами, типа звонков или писем незнакомым и важным людям, которые, чисто теоретически, могут помочь решить проблему. Беспокоить их страшно и неловко, но это может помочь. Зажмуривалась и звонила (писала). По итогам получался очередной поворот в трудовой биографии.

Мой сын научил меня забивать болт на происходящее, не бояться последствий и извлекать радости из сегодняшнего дня.

Когда мы расстались с мужем, со мной остался сын, трое кошек, спаниель и большая часть совместно нажитой библиотеки. Началась свободная и довольно неспокойная жизнь. Я сменила пять работ и похудела на двадцать восемь килограмм. Чтобы жить было не очень страшно, я начала рассказывать самой себе сказку про добрую ведьму, которая помогает таким же неприкаянным обормотам, как я сама. Следующие полгода я потихоньку записывала эту странную историю, а потом в течение года отсылала рукопись текста в разные издательства. В итоге роман «Московские сторожевые» был опубликован в издательстве «Астрель-СПб». Книга вышла из типографии за три дня до Нового года и стала самым удивительным подарком за всю мою взрослую жизнь».

Спустя полгода после того, как «МС» были закончены, я (уже наев обратно кило так пять) случайно оказалась в радиопрограмме моего бывшего шефа Димы Быкова на Сити-ФМ. И он начал меня расспрашивать про то, о чем будет следующая история про ведьм. А у меня в голове были только какие-то отрывки, отрезки недописанных эпизодов. Я не знала, что сказать. Но в голове вдруг щелкнуло, как будто за меня кто-то сказал: «В кухне, на подоконнике, расцвел квадратный корень». Я начала гнать Диме о том, что вот, это такое волшебное растение, мы шутили там как-то, а параллельно я вдруг поняла, откуда этот цветок взялся, кто на него смотрит, что вокруг на этой кухне происходит. И когда я после записи программы с радиостанции из Марьиной рощи к себе в Медведково ехала, то в голове довольно четко сложилась общая картинка будущего текста. По мере написания она сильно изменилась. Фразу про квадратный корень я оставила. Правда с нее теперь начинается не вся книга, а третья, кажется, глава.

Мои планы на этот год: опубликовать третью книгу, дописать четвертую и пятую, а также уговорить подругу-прозаика на совместную — шестую.

Но главное, что я хотела бы от будущего — это знать, что оно ничуть не хуже настоящего, и что с моими близкими (и не только с ними) все будет хорошо.