Андрей Коровин. Красивая жизнь. — Калуга: Золотая аллея, 1999, 383 с.

ПОЖАЛУЙ, тут уже ничего невозможно изменить — после ерофеевских «Москвы — Петушков» любое произведение на алкогольную тему будет неизбежно сравниваться с этой поэмой. Андрей Коровин такое сравнение выдержал.

Его роман «Ветер в оранжерее», опубликованный в книге «Красивая жизнь» вместе с повестью «Обладание временем», надо бы ввести для изучения спецкурсом в Литературном институте им. А.М. Горького, так как именно в стенах этого учебного заведения (а вернее — его общежития) и развернулась описанная история.

В центре повествования — студенческая общага с ее нескончаемыми попойками и два начинающих писателя, соперничающих из-за одной красавицы. Желая решить спор «по-благородному», соперник главного героя — подающий надежды, но запойный писатель-афганец Игорь Кобрин — вызывает его на своеобразную дуэль.

«- Да, на дуэль, — сказал Кобрин с как бы внезапно ввалившимися и заблестевшими в глубине глазами. — Проверим, чья кровь крепче, — добавил он шепотом. — Кто кого переторчит, а?

— Что ты имеешь в виду?

— Наберем водки, дури и будем торчать по-честному, до отказа. Кто первый испугается? Торчать на всем... Короче, узнаем, кто круче нарезает...»

И дальше начинается сама дуэль, которая бы вряд ли показалась слабой даже пассажиру электропоезда «Москва — Петушки». Однако перед нами вовсе не пасквиль на общежитские нравы, не литературная хохма для корешей по застольям, а предельной степени откровенное принародно-покаянное обнажение одного из, может быть, самых темных, грешных и неприглядных периодов своей биографии.

Что же толкнуло героя Коровина в пучину алкоголизма? Ответ очевиден: стремление к любви и искусству. А что ему в конце концов помогло выстоять в этой болезни и спасти и свой талант, и жизнь, и душу от окончательной погибели? Опять же-таки: стремление к любви и искусству.

Иными словами, как говаривали мудрецы, от чего опьянел, тем и похмеляйся. И вот именно эта — одна-единственная! — «похмельная» мудрость оказалась спасительнее всей той тысячи способов похмелья, о которых автор упоминает в романе.

Стилистическая перекличка романа Андрея Коровина с поэмой Ерофеева очевидна, как очевидна постмодернистичность использования приема «текста в тексте», который мы видим в эпизоде обнаружения главным героем в бумагах умершего отца рассказа «О задницах». Но вот перед нами самый первый абзац повествования: «Впервые увидев Зою Ивановну в общежитии Литературного института на третий или четвертый день после того, как он вызвал меня на дуэль, Кобрин, даже если бы в те минуты и мог сколько-нибудь трезво размышлять, навряд ли догадывался, что в самом ближайшем будущем эта женщина сильно изменит и мой, и его, Кобрина, жизненные пути...»

Внимательный читатель, возможно, уловит здесь некую интонационную перекличку с началом романа Маркеса «Сто лет одиночества»: «Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед...» Практически та же стереоскопичность времени, такое же панорамное зрение, соединяющее в себе одновременно и предзнание будущего, и вечное присутствие прошлого. Это не просто внешнее копирование приема, но действительно — метод. Ибо главная мысль обоих романов в чем-то схожа — и так же, как в романе Маркеса, роду, который за сто лет своего существования не сумел выйти из исторического одиночества и на равных вписать себя в систему духовных координат всего человечества, уже не дается для этого второй попытки, так и в романе Коровина человеку, который не сумел разорвать цепи алкоголизма (по сути, одиночества), второй попытки для этого может уже и не предоставиться. И эта нависающая над всем действием романа тень угрожающего герою исчезновения как личности как раз и отличает «Ветер в оранжерее» от карнавального повествования Ерофеева, переводя алкогольную дуэль начинающего прозаика Андрея Ширяева с институтским приятелем Кобриным в категорию его поединка с самой судьбой.