Вы когда-нибудь ловили себя на мысли, что не можете оторваться от фильма, хотя включили его несколько секунд назад? Конечно, ловили. Я даже знаю, на каких моментах при просмотре замирало ваше дыхание. Такое случалось, когда на экране без звука появлялся оригинальный или жуткий образ. Собственно жутким его делало само беззвучное появление. Действительно, подобный режиссёрский ход оправдывает себя в качестве приёма, доводящего зрителя до испуга. А что, если подать этот ход не как приём, а как технику…
Режиссёр Джон Красинки так и поступил. Он создал мир будущего, выжить в котором возможно лишь не издавая ни звука. Эта завязка необычна, ведь ранее в ужастиках мы зачастую сталкивались с монстрами, бесшумно выскакивающими из-за угла. Монстры же Красинки шумные, а жертвы их (семья с двумя детьми) тихие. Помимо того, они всегда напуганы. Ибо чтобы выжить, нужно молчать и думать глазами. Но, как оказывается, вместе с героями думать глазами начинаем и мы.
Приём с молчанием режиссёр использует не только для создания конфликта и нагнетания атмосферы, но и для уловки зрителя. Дело в том, что отсутствие речи у героев заставляет всматриваться в язык их жестов, что приковывает зрителя к происходящему на экране и заставляет смотреть, не отрываясь. Уверен, что если вы посмотрите «Тихое место», не отрываясь, то ощутите в конце странное чувство, будто упустили из художественного контекста какую-то мысль. Всё дело в том, что длительная —беспрерывная — концентрация на картине истощает внимание. Вследствие чего понимание глубины образов даётся сложней, а сама картина кажется более «умной». Признаюсь, что смотрю подобные фильмы с паузами, поэтому замечаю прагматичные ходы режиссёров.
Однако, несмотря на всю прагматичность в борьбе за зрительское внимание Красинки не лишён сентиментальности. Он использует в своей работе лирические ходы. При этом, каждый из них выглядит не только как «красивая картинка», а несёт смысловую нагрузку. Например, сентиментальным выглядит хождение отца с сыном в лес к источникам воды, где мужчина учит ребёнка выживать. С одной стороны, это раскрывает взаимоотношения между героями, а с другой показывает зрителю, что монстры не могут тронуть человека у громких водоёмов: плавный и постоянный шум (типа рокота водопада) заглушает короткие и резкие звуки, что даёт возможность иногда говорить между собой. Лучший же лирический ход, на мой взгляд, это сцена, где беременная жена тихо подходит к мужу и надевает ему на голову наушник. Благодаря появляющейся музыке немой кадр становится ярче и мы видим, как супружеская пара кружит в немом танце, несмотря на опасность внешнего мира.
Такая идиллическая картина контрастирует со сценой, появляющейся к концу фильма. Последняя не могла не появиться, поскольку у настоящей любви есть следствие — я говорю о родах героини. Они поданы режиссёром мастерски красочно как цепь случайных событий, началом которых была элементарная невнимательность женщины, наступившей на гвоздь. Нет смысла описывать сложную сюжетную цепочку. Для осознания драматичности момента достаточно понимать, что разрешиться от бремени сидящего в тебе человечка, не издав не звука, практические невозможно. Особенно, когда человечек обязательно закричит, только появившись на свет. И привлечёт тварей извне. А ведь они ждут, поэтому очень быстро окажутся в доме.
Здесь техническая работы Красински даёт сбой: при появлении монстров в доме обнаруживается ляп. Возможно, при монтаже плёнку пришлось порезать и удалить некоторые сцены, а может, была упущена элементарная логика — но препятствий на входе в дом перед тварями показано не было. Как тут не вспомнить песню М. Круга «Приходите в мой дом, мои двери открыты…» Впрочем, петь песни и угощать вином монстров, как заверял шансонье, героине не приходится. Мысли женщины заняты другим: как выжить, сохранив ребёнка. К счастью, это не так уж сложно: по ходу просмотра становится хорошо видно, что отец семейства тщательно готовился к появлению сына. Перед нами появляются и бункера с временным запасом пищи, и небольшая звукоизолирующая коробка, куда мать кладёт дитё, чтобы оно было в безопасности.
Образ младенца, который ради выживания должен лежать с кислородной маской в домашнем гробу, воздействует на зрителя эффектно. Будто лишний раз напоминая, что для существования в жестоком мире оправданы любые средства. Хотя, такое напоминание редко бывает лишним, так как человек не в силах прыгнуть выше головы и забывает о гвоздях, мимо которых прошёл только вчера. В экстремальных условиях такое непостоянство чревато гибелью, поэтому рождение нового человека – естественное следствие возможной смерти его родителя. «Если не можешь выжить сам, дай родиться другому» — даже если он будет вынужден жить в гробу. Здесь прекрасно просматривается философская антиномия, что безопасные условия новая Жизнь может найти в месте, ассоциирующемся со Смертью.
Вообще интересных антиномий в фильме достаточно. Например, столкновение слепого хищника, обладающего хорошим слухом с жертвой, которая видит, но не слышит. Жертвой в упомянутой сцене выступает глухая дочь главного героя; девочка спасается лишь благодаря тому, что её слуховой аппарат издаёт частоты, которых тварь не в силах выдержать. Уязвимость монстров, как требует закон развития сюжетной динамики, проявляется ближе к концу фильма. Но, к сожалению, для объёмности образа слабой стороны не достаточно. Для этого нужна хотя бы история происхождения монстра, которую мы, к сожалению, не получаем.
Интересно, что общей истории нет также у героев, хотя их образы кажутся вполне живыми. И это несмотря на то, что не переданы изменения в каждом из членов семьи. То есть, нет развития и/или деградации в человеческих образах, за которые критики так ценят высокое кино. Но «высокость» не всегда синоним профессиональности; часто два понятия расходятся между собой, особенно в современном кино. Так произошло и здесь, потому что «Тихое место» снято профессионально, а отсутствие перемен в героях оправдано условиями, в которых последние оказались. Здесь некогда душевно развиваться, потому что хочется есть; и деградировать не позволительно, потому что глупый всегда погибает. Поэтому приходится жить на инстинктах, расслабляясь лишь у водных источников.
В этой детали тоже хорошо чувствуется философская нотка стиля Красинки. Режиссер словно сыграл на парадоксах развития человечества. Ведь ранее, чтобы выжить, первобытный человек должен был искать спасения у огня. Человек же будущего, показанный в «Тихом месте», для этой цели ищет спасение у воды. Но, несмотря на то, что события разворачиваются в будущем, он показывает человека с его первобытной стороны, то есть говорит о нашем с вами общем прошлом.
Альберт (Вараздат) Саркисович Мкртчян, советский и армянский режиссёр и сценарист, закончил своё творчество фильмом «Прикосновение». Как мог человек, начинавший с комедии «Опекун» и экранизации «Земли Санникова» Владимира Обручева, поставить такую жуткую точку в карьере? Я предполагаю, что столь кардинальное изменение стиля вызвано периодом отечественной истории, названным «перестройкой», в который он вошёл осмысленно и в более чем зрелом возрасте. Вот своего рода «авторский дневник» режиссёра, вынужденного наблюдать агонию распадающегося на части обжитого мира, уже так далеко и прочно проросшего было в «светлое будущее».
«Законный брак» 1985 года – любовь, начавшаяся с фиктивного брака из добрых побуждений осенью 1941 года в фильме, и лозунг «ускорение социально-экономического развития страны» Михаила Горбачёва в реальной жизни.
«Казённый дом» 1989 года – шпана, несовершеннолетние проститутки и токсикомания в образцово-показательном детском доме в художественной реальности, эйфория свобод и перемен при расшатывании экономики, сепаратистских настроениях во всём СССР и первых столкновениях в Карабахе.
«Мир в другом измерении» 1990 года – все «прелести» жизни колонии для несовершеннолетних в картине, и экономический кризис, массовая безработица, «дикий капитализм» и «парад суверенитетов» в стране.
25 декабря 1991 года М. С. Горбачёв складывает с себя президентские полномочия, а на следующий день СССР перестаёт существовать уже и юридически. А в 1992 году выходит странный и страшный фильм «Прикосновение» Альберта Мкртчяна, время действия которого совпадает с реальным.
Четыре этапа перестройки, как назовут это позднее, и четыре фильма-современника, как аллегорические вехи этих страшных событий. Переосмысление личных итогов Великой Отечественной войны, две стадии одичания брошенной на произвол судьбы перестроечной молодёжи и мистически-романтический неоднозначный финал, сравнимый со звуком лопнувшей струны. Просто задумайтесь о такой возможности.
*** Передовик во всём.
Кто главный герой фильма? На первый взгляд, всё просто – это следователь по особо важным делам Андрей Крутицкий. С ним связано всё активное действо картины: расследование самоубийства, любовная линия и сопротивление естественным и сверхъестественным противникам ради защиты своей нечаянной любви. Но кто инициатор всех его, по сути, ответных действий и самой истории? Отец невесты, Николай Ильич. Он постоянно скрыт, но он присутствует всегда и сопричастен всему. Он дух, если не божество всей этой реальности, возможно, что также голос автора и самой ушедшей эпохи.
Думаю, не лишним будет обратиться к значению имён основных персонажей. Андрей – «мужественный» и «храбрый», и это соответствует роли. Его возлюбленная Марина – «Venus Marina» – действительно весьма женственна, раз растопила сердце бывалому оперативнику. Настенька, её дочь – «возвращённая к жизни» – тоже совпадает. «Мудрая» и «святая» Ольга, послушная сестра Марины, предпочла пойти по краткому пути и разом отмучиться, взяв на себя ответственность и за сына Колю, тёзку (и оттого собственность?) её отца. Наконец, злой гений произведения, Николай Ильич – «победитель народов» и «верующий», «сила Божья» по батюшке. Победитель от Бога? Или победитель, сын верующего? Или сильный победитель, уверенный в собственной правоте? Или всё проще, и отчество указывает на другого Ильича – Ленина? Затрудняюсь ответить. Знаменательна сцена на кладбище после Ялты: Андрей смог изменить пару фамилий, но не ситуацию в целом. «Глупый, нет – добрый, добрый» Смог, «добрый и сильный» Андрей… Не дотянул он до героя, не смог. Не хватило чего-то.
Кто такой Николай Ильич Мальцев? Годы жизни 1929 (почти как у Мкртчяна) – 1980 (а не мечтал ли уйти из жизни сам режиссёр в начале восьмидесятых?). Значит, Великую Отечественную войну застал двенадцатилетним – не взяли служить по малости лет. Не отсюда ли его фамилия в фильме? Наверняка заслуженный труженик тыла к 1945-му, и продолжал трудиться ничуть не хуже после, но гложет, ест поедом всю жизнь то, что не фронтовик. Не смог, не сумел, не успел родиться! Знакомое и описанное культурное явление. В возрасте пятидесяти одного года героически погиб, зажимая руками порыв кислоты на заводе. Свершилось! В едином порыве сравнялся с победителями. И вдруг такие перемены в стране, что впору в гробу перевернуться. И потерял покойник заслуженный покой, и встал, и вернулся оттуда, откуда обычные люди не возвращаются. Пришлось.
Чем пожертвовал Николай Ильич ради того, чтобы вернуться из-за черты? Это остаётся тайной, но он проговаривается Андрею, что «форзи» – секта, а значит, не общее явление потусторонней жизни. Возможно, ему пришлось не только переступить черту, но и преступить некие запреты или законы. Как минимум природные и христианские. Мы, зрители, не знаем, каким он был человеком при жизни. Всё, что у нас есть, это одно его фото. Было оно таким или стало? Тяжёлый, давящий, сминающий взгляд исподлобья. Психологи утверждают, что такой взгляд означает недовольство, несогласие, презрение или недоверие. Что ещё? Резкий, отрывистый, лающий металлический голос, как из громкоговорителя на вокзале. Бездушен только голос – или то, что вернулось, осталось без души? Заложил ли Николай Мальцев душу в обмен на возможность вернуться, или выжженной она оказалась дотла обидой на нерадивых потомков, разваливших великую при нём державу?
*** Договор с нечистой силой.
Некоторые подробности сюжета роднят Николая Ильича с «нечистыми» покойниками. Нехорошая, страшная смерть, почти самоубийство. Скрючило всего, жилы пришлось резать, чтобы в гроб уложить. Кладбище у дороги, да ещё и железной, чтобы «спалось» «лучше». Утягивание близких родственников за собой. Сам факт явления с того света. Да любой крестьянин прошлых времён, случись такое в его деревне, собрал бы толпу, откопал «неправильного» мертвеца, пробил его колом и завалил камнями. И без батюшки обошлись бы. А что в фильме? Милиция бессильна. Организованная преступная группа с психологом, возможно с гипнотизёром, и доведение до самоубийства. Даже сообразно внутренней логике произведения эту версию следствия должен разрушить вопрос: «Зачем?» Что, наследство было, или квартиру третьим лицам переписали? Нет, но, может быть, знали что-то лишнее? Ладно, и так сойдёт. Этот вариант удобен лишь тем, что позволяет закрыться, как одеялом, от жуткой реальности и невозможной истины: потусторонний мир действительно существует.
Обратите внимание, как ловко и незаметно, исподволь доносится до зрителя мистическое мироощущение общества времён перестройки. Религиозная культура, православие давно побеждено новой идеологией как «элемент царизма» и «опиум для народа». Но вот повеял очередной «ветер перемен», и оставшиеся без царя в голове люди стали хвататься за любую возможность укорениться в пугающей их реальности, обрести хоть какие-то высшие смыслы. Возвращение в Церковь, гипноз, экстрасенсы, гороскопы, секты… Взять Марину – дипломированный психолог, но в платке на похоронах, использование саванов, вера в предсказание, венчание в храме, «у нас не бывает поминок и обрядов», Ольга и Коленька вернутся и будут летать вокруг нас птицами, портрет отца в квартире, разговоры с ним. Форменная каша в голове: тут тебе и наука, и христианство, и отголоски языческих верований, и даже культ предков. Подходящая почва для всякой чертовщины!
Что предпринимает «сильный и добрый» Андрей Крутицкий, уверовав в реальность сверхъестественного? Он не сражается со злом, а идёт с ним на тайную сделку. Он, герой с виду и по профессии, оказывается в корне испорченным, он всего лишь дитя своего времени. Крутится, вертится гадом ползучим, подколодным. Он – эгоист. Ведёт разговор с покойным не о Настеньке и Марине, которые скоро могут умереть, а о себе, не о любви, а о разумном выходе из ситуации и взаимной выгоде. «Я молодой, сильный, жадный, жестокий… мне нужно создать условия… мне необходима жена, дочь, Смог… мы всей семьёй станем тупыми, безжалостными, сытыми, готовыми утопить за стоптанный тапочек, продать и обрадоваться, идти по головам, по костям, по трупам… отдайте… я отработаю». Для чего служит эта сцена, эта сатанинская «исповедь наоборот»? Андрей отвратителен и страшен в своих откровениях. Он готов убивать людей, отдавать других вместо себя и своего. Он сам, по собственной воле заключает сделку с тем, кого видит дьяволом. Но можно ли причислить к нечистой силе того, кто, спасая завод и жилой район родного города, голыми руками зажимал порыв кислоты, выгадывая другим драгоценные секунды для осознания и устранения аварии? Читаем Евангелие от Иоанна, 15:13: «Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих». Может ли Николай Ильич быть в таком случае колдуном или "нечистым" покойником? Я считаю, что нет. Он всё так же спасает своих близких, уводит их за собой в лучший, уже освоенный им мир. Даже коммунисты мира насекомых – муравьи – при разрушении муравейника спасают своё потомство. Неспроста Андрею дан именно такой «зарок и запрет», и, обратите внимание, уже полностью человеческим голосом. Покойного, должно быть, коробит от присказки «жизнь прекрасна и удивительна» после всех произошедших на Родине перемен…
*** Не забудьте выключить телевизор!
Технически фильм сделан просто, но мастерски. Используются незамысловатые уловки времён ещё чёрно-белого немого кинематографа – но ими нагнетается столько жути, что и во время бытовых сцен сидишь как на иголках. Тревожная музыка и резкие звуки, едва различимые неразборчивые голоса, шум толпы и песнопения. «Вампирская проходка» по квартире с блуждающей искажённой перспективой, вогнутым изображением, тенью руки на лице и вмиг увядшими розами. Хлопающие окна и двери. Собачий вой. Движение в тёмном тоннеле с недостижимым светом в конце. Парящие белые крестообразные НЛО. Отражение в металлическом чайнике. Бредящий в горячке ребёнок. Контрасты событий. Удачнейше подобранное фото с почти живым напряжённым взглядом и умелая работа камерой с ним. Да на фоне всего этого богатства такие более современные приёмы, как рушащееся здание и наложенная полупрозрачная фигура, выглядят устаревшими!
Следующий удачный ход я вижу в том, что все моменты соприкосновения персонажей с потусторонним происходят ночью или в традиционно считающихся опасными в народе местах: лестницы, мосты, заброшенный дом, горы, берег моря, кладбище. Суеверия, конечно, но накрепко закреплённые в культуре и веками «прописанные» в устном народном творчестве. Работает до сих пор! Отдельно хочу выделить перемещение Андрея из московского кладбища в киевское лесничество, а также ресторан «Закарпатский» и слепца в нём – это может быть уже и литературной аллюзией.
Тяжёлый фильм и великолепный отечественный хоррор. Кошмарный сон наяву, когда убегаешь изо всех сил, но остаёшься на месте. Неожиданный омут в мелкой и знакомой реке жизни. Болезненно сквозящий прокол в сознании. Пробой в ведре с горючим, которое ты сам набрал и несёшь, и огненная дорожка от костра к цистернам. Своими, своими руками! Тоскливый собачий вой по покойнику. Безнадёга... Но выход всё же есть. Он страшен и непонятен, но существует. Если с того света прилетают птицы и возможны телефонные звонки, значит, он действительно существует… Но есть только один способ проверить.
На выходных не без удовольствия отсмотрел достойного представителя племени азиатских ужасов – «Трупное окоченение». Данный гонконгский продукт весьма специфичен, предназначен для внутреннего рынка, и я очень сомневаюсь, что западные режиссеры смогли бы повторить атмосферу фильма, даже будь у них такое желание. По сравнению с ним «Проклятье» или «Звонок» — чисто западный продукт.
Сюжет стартует с того, что в старую многоэтажку въезжает ГГ – странноватый молодой человек. Цель его очень проста – спокойно повеситься. Мысли о повешении как-то связаны с трагедией, которая произошла с его семьей. Однако спокойному завершению процесса мешает один из соседей, вроде как белый маг. ГГ спасен и, пока отодвинув мысли о суициде, начинает знакомиться с общиной. А она весьма пестрая: есть и свой чернокнижник, и странная женщина с ребенком, и пожилая влюбленная пара. Есть и более экзотические жильцы – демоны, ребенок-мутант, призраки... Вообще, надо подчеркнуть, что в основе фильма лежит мысль о том, что мертвые не умирают, их можно возвратить, с ними можно общаться и.пр.
Далее действие набирает оборот – «несчастный случай» (как выяснится в конце – часть коварного плана) приводит к гибели добродушного дедушки – из той самой пары пожилых влюбленных. Его супруга – образец «доброй» бабушки, которая претерпевает по сюжету зловещую метаморфозу – не хочет мириться с его смертью и обращается к чернокнижнику за помощью. Увы, в процессе его помощи и оживления почившего, бабулька съезжает с катушек; в результате её действий труп дедушки трансформируется в вампира – весьма далекого от красавца из современного западного кино. Проблема усугубляется тем, что вампира избирают для своего окна в реальный мир пара призраков-демонов, что превращает его в весьма крутого деятеля.
Завершающая часть фильма весьма экшеновая и посвящена битве ГГ – при помощи белого мага – с этим супер-вампиром. Конец довольно оптимистичный – все получили по заслугам.
Но фильм идет ещё пару минут и его завершает вторая концовка, которая – традиционно, пожалуй, для современного кино – ставит все с ног на голову. Хотя она не нова – где-то я эту задумку уже видел...
В целом фильм на 3+, любители азиатских ужастиков могут поставить и 4. Особых ужасов не заметил, закаленный уже, но пара запоминающихся моментов были – например, когда «добрая» бабушка «помогла» мальчику. Ну и завершающая битва весьма динамична. Актеры неплохие, хотя у нас и неизвестны, а «добрая» бабушка получилась и вовсе на 5. Визуально снято весьма неплохо с чисто азиатским колоритом. Сюжет достаточно динамичен, хотя и нетороплив в начале и, отчасти, в середине.
В целом фильм вполне можно посмотреть, но рекомендуется для любителей ужастиков и азиатского кино. Для остальных фильм, пожалуй, слишком специфичен.
Нелегкими путями, да окольными дорогами, занесла меня судьбинушка-злодейка на мероприятие “Киноночь”, где за один присест я смог посмотреть сразу три ужастика последнего времени. И раз уж так получилось, что тема, которую я затронул в прошлый свой поход на ужасы, продолжилась и нашла свое развитие, то почему бы не поговорить об этом снова?
Сейчас, вероятнее всего, было бы уместно снова развить диалог о смещении жанра ужасов в сторону какого-то невообразимого коктейля из всего на свете, но повторять свои прошлые мысли как-то не хочется. Поэтому я просто рассмотрю те варианты, которые мне предложили вчера ночью, и заодно безжалостно отпинаю прокомментирую показанные фильмы.
Расписание в нашем зале было построено очень удачным образом – красивый и дурацкий “Сайлент Хилл 2” сменялся атмосферным “Синистером”, а потом и второй уступал дорогу хлопающими дверьми “Паранормальному явлению 4”. Таиться не буду – лучшим фильмом оказался “Синистер”, о котором я еще скажу пару слов. В остальном же все было далеко не так радужно.
Сайлент Хилл за номером 2 продемонстрировал классический набор штамповки. Это не фильм, а американские горки, сидя в вагонетке которых, зритель, подобно пятилетнему ребенку должен округлять глаза и кусать чупа-чупс, глядя на неоновые огоньки справа и слева. О! Поцоны, зырьте – там парниша с пирамидой на голове! Фига се!!! Во-во – а заценили, это же Джон Сноу без бороды!!! Йеманы!
В разные стороны летят искры, Пирамидхэд стильно сопит и тяжело тащит свой огромный хирургический ножик, который смутно навевает ассоциации с японскими джрпг и их любовью к мечам, размерами превышающими рост героев. Реальность красиво распадается на пепел и гниль, Шон Бин старательно пытается сломать стереотип о своих ролях, а груди медсестер без лица все так же грозятся выпасть из своих халатов в любую секунду.
И, в целом, все это смотрится достаточно весело и красочно. Но только в тот момент, когда экран заполняет безумие Сайлент Хилла с его по-настоящему хорошо сделанными монстрами и ощущением безумного аттракциона. В остальном же, приготовьтесь — начинаем обсуждать классические “проблемные бояны” глянцевых ужастиков.
Главный камень на пути этой горящей телеги это, как обычно, сценарий. Даже не так. Не сценарий, а куски переснятых заставок и сцен, судя по всему повторяющих ключевые моменты оригинальной игры. В нее я не играл, но впечатления все равно черны и мрачны. Даже я, во время просмотра, понимал, что в этих сценах таится что-то не то. Смысла и мотиваций персонажей они не передают, а лишь ногами пинают сюжет поближе к туманному городку. Но ведь так не бывает, чтобы безликая главная героиня играла компьютерного NPC……или….нет…подождите… я, что, только что разгадал тайный смысл фильма? Ведь это происходит на самом деле!
Дочь экранного героя Шона Бина под кодовым именем “Хизер” только и занимается приемом да сдачей квестов, причем, судя по всему, игру она проходит на уровне сложности “читер”. Каждый, да да, фактически каждый персонаж не просто говорит — что и где ей нужно сделать, но и считает своим долгом развернуть по этому поводу соответствующую лекцию. Поэтому ситуации в фильме, когда главная героиня встречает кого-то еще, представляют собой цельные монологи, где Хизер уделено место малоразговорчивого Гордона Фримена манекена. Ладно, о чем я вообще говорю, если предфинального босса вообще побеждают силой обнимашек?
Другой проблемой, (and again, and again, and again) являются актеры, которых как бы и нет. Они не нужны в этом аттракционе, это моветон. Что здесь делал Шон Бин? За каким рожном на 2 минуты позвали Малькома Макдауэлла? Это не роли, а какое-то оскорбление. Ей-богу, ведь нашли, что можно играть в первом Сайлент Хилле! Нашли, и теперь опять потеряли. О молодежи речи не веду, она никакая. А Кит Хэрингтон пусть лучше идет играть Джона Сноу, а то тут он и вправду не знает ничего – ни эмоций, ни логики.
Ровно по тому же пути идет и “Паранормальное Явление 4”, где первые двадцать минут очень хорошо выдержан баланс между унылой пвсевдодокументалистикой и развитием сюжета, а потом начинается местное классическое шоу с открыванием дверей. Честно говоря, идея “явления” хорошая, но вот смотреть полных 40 минут на то, как качаются люстры, открываются двери и мигают датчики движения приставки X-box Kinect скучно и неинтересно. Последний отрезок фильма (минут 10-15) построен по классическому “сериальному” принципу, да еще и сдобрен набором скримеров, которые должны заставить зрителя вернуться в кино на следующую часть. Похожая ситуация обстояла и с серией фильмов “Пила”, вот только там в каждой части старались сохранить бешеную динамику и саспенс. Но и в “пилораме” не смогли справиться с огромным нагромождением сюжетных конструкций, которые погребли своих создателей под собой. Подозреваю, что с “Явлением” будет то же самое. Главное, чтобы в финале герои не ушли в белый свет, а то мало ли.
Зато “Синистер” Скотта Дерриксона пошел по нескольку другому пути. Частично он чем-то перекликается со “Шкатулкой проклятия”, в которой так же пытались совместить семейную драму и ужасы. Вот только у Дерриксона вышло лучше, хотя тоже, безусловно, не идеально.
В “Синистере” приятно то, что, несмотря на застрявший в зубах сюжет про писателя “и тот самый дом”, фильм смотрится весьма свежо. В первую очередь “Синистер” это, конечно, ужастик, но в нем, в том числе, присутствует и небольшая доля детектива, да и про семейную драму, как я уже говорил, не забывают. Эти факты позволяют Дерриксону манипулировать чувствами зрителя, который подсознательно ждет от определенной ситуации определенного эффекта. Здесь таинственные шумы и стуки далеко не всегда обозначают то, что языческий пожиратель душ вышел покутить – причина может быть совершенно иной. Плюс естественность поведения героев лишь укрепляет в них веру. Так, например, найдя на чердаке старую пленку, главный герой лезет в Google для того, чтобы узнать, как ее правильно монтировать. Что-то не понимаем? Связываемся с консультантами по скайпу. Выключился свет? Включаем фонарик на айфоне.
“Синистер” берет атмосферой, а вовсе не набором страшных морд, которые здесь есть, но присутствуют скорее в качестве “необходимой программы”, выполненный в духе “окей. Покажи им, чего они там хотели”. Здесь не столь важно как выглядит главный злодей, которого здесь очень и очень мало – гораздо важнее то, что милый папа-писатель, наплевав на чувства семьи, как наркоман, все равно продолжает садиться за просмотр кинопленок с убийствами, чтобы докопаться до правды, которая является по своей природе чистым и незамутненным злом.
Так же актерская работа Итана Хоука здесь на порядок серьезнее той, что показывают нам “Сайлент Хилл 2” и “Явление 4”. В его герое есть что-то и от Стивена Кинга и от Клайва Баркера, а саспенс выстроен исключительно с прицелом на характер его персонажа. Но, зато, в отличие от ведущего актера, все остальные, как это водится, отличаются традиционным “ничем”, от которого в памяти остается лишь пустота. Но это не столь важно, поскольку “Синистер” – это фильм про конкретного человека, с чьей ролью Итан Хоук справился прекрасно.
В финале мне не хочется добавлять никаких выводов или напутствовать режиссерам (все равно бесполезно) или зрителям (полезно, но сложно), потому что главная мысль и так проскакивала на протяжении всего текста – это такая моя идея и немного простая вера в то, что когда человек снимает не с прицелом на деньги и развлекуху, а пытается выдать что-то посерьезнее, то у него обычно получается. Глупо, наверное, но я в это верю.
Джеймс Уэйл не любил, когда главной его заслугой как режиссёра назвали фильмы ужасов. Его можно понять – но очень трудно от повторения сего заявления удержаться. Хотя бы потому, что «правду говорить легко и приятно» – ведь и «Франкенштейн» с «Невестой», и «Человек-Невидимка», и «Старый тёмный дом» были и остаются жанровой (как минимум) классикой, а среди иножанровых фильмов Уэйла такой плотности шедевров просто нет. Да, его «Мост Ватерлоо» с Мэй Кларк был хорош, но «кодекс Хейса» постоял на нём своими пуристическими сапогами и вынудил римейк 1939 года с Вивьен Ли – менее суровый и правдивый, но всё-таки определённо затмивший предшественника. А вот с «Франкенштейнами», несмотря на тьму следующих киноверсий, ничего подобного не произошло…
Возможно, дело в трудновоспроизводимом сочетании саспенса, драмы и юмора, которое стало «визитной карточкой» ужастиков Уэйла. «Старый тёмный дом» в этом смысле – практически эталон. Фильм целиком построен на саспенсе, но чуднЫе обитатели старого дома, брат и сестра Фемм (Эрнст Тезигер и Эва Мур), и их столетний папаша (Элспет Даджэн) чаще забавны, чем страшны. Съезжающий с катушек дворецкий Морган (Борис Карлофф) выглядит посерьёзнее, но при ближайшем рассмотрении оказывается «приземлённой» пародией на Создание Франкенштейна. Юная Глория Стюарт честно изображает гламурную блондинку, которая вынуждена сменить промокший дорожный костюм на открытое вечернее платье и щеголять в нём в этих развалинах при постоянно гаснущем электричестве, всячески подчёркивая и высмеивая несоответствие образа антуражу. У жизнерадостного персонажа Чарлза Лоутона ту же самую функцию играет его необоримая общительность – и так далее. Несоответствие на несоответствии – но во многом именно благодаря им фильм живёт, играет, развлекает и интригует.
При этом в почти исключительно театральной по характеру постановке Уэйл находит поводы для приёмов чисто кинематографических. Диалог, отраженный в кривом зеркале, знаменитая сцена игры с тенями – влёт узнаваемые приёмы киноэкспрессионизма, которые использованы опять же более чем к месту, с толком и с правильным эффектом. Пол Лени в более ранней «Кошке и канарейке» играл в очень похожие игры, сочетая саспенс и юмор, но Уэйл определённо пошёл дальше предшественника (не говоря уж о том, что Лени снимал фильм ещё в эпоху немого кино).
«Старый тёмный дом», конечно, не дотягивает до эпической стройности более поздней «Невесты Франкенштйена», но остаётся, тем не менее, одной из важных вех в истории фильмов ужасов.
Несколько кадров
Глория СтюартЭрнст ТезигерБорис КарлоффЭва МурОтражение: правда или ложь?
облако тэгов
