1. В переписке с возлюбленной Анастасией Городской А. Беляев зашифровывал послания ей тайнописью, известной лишь им двоим, или редко применяемым языком.
Кифа́ра (др.-греч. κιθάρα, лат. cithara[1]) — древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент; самая важная в античности разновидность лиры.
Буквы похожи на новогреческие, сербские, французские...
Ламия.
*
И последняя строка (возможно, второе и третье слово соответственно — 1901 г. и Смоленск (Σμόλενσκ, в сокращении).
Оборотная сторона фотокарточки А.Р. Беляева 1901 г.
Текст дарственной надписи:
«Эту карточку даю не на память, как о днях,
когда мы были вместе, так как я глубоко верю,
что мы и умрём вместе.
Это же лишь о том на память, какой я был 17 лет.
И это, даст Бог, мы будем вспоминать вместе».
По мнению Михаила Фоменко, скорее всего простой подстановочный шифр + греческие буквы.
В своё время персонажи «Золотого жука», «Чёрного замка Ольшанского», «Кортика», «Запаха лимона», «Универсального языка»... ценой долгих усилий расшифровывали криптограммы и тайнописи.
Пока что здесь повторяется приветственное слово (или обращение) Ламij
Возможно, это Настя.
У кого-то есть какие-то соображения по этому поводу?
2. В принципе, как заметил Михаил Фоменко, Беляев в молодости любил баловаться всякими таинственными и псевдо-оккультными штучками и производить этим впечатление на девушек. В архиве Веры Былинской сохранился документ 1908 года — якобы контракт с дьяволом с подписью «Satana» и магическим квадратом SATOR.
«Контракт
Я нижеподписавшаяся кровью своей заключила сей контракт с Сатаной в том, что г. Сатана обѣщает мнѣ помощь свою на всѣх путях и перепутьях моих, — я же обѣщаю вручить ему душу мою по пришествiю моему в потустороннiй мiр. Контракт удостовѣрен обоюдными подписями и скрѣплен печатью г-на Сатаны.
1908 года, августа 17 числа,10 ½ ночи.
Вѣруня Васильевна Былинская
Satana».
А на сургучном оттиске квадратной печати надпись в рамке:
«Sator
агеро
tenet
opera
rotas»[97].
Слева направо вниз и справа налево вверх читается одинаково: «Sator — агеро — tenet — opera — rotas». В переводе с латыни: «Пахарь Арепо управляет колесным плугом».*
Следует ли из этого, что смоленские проказники баловались сатанизмом? Едва ли, документ скорее говорит о том, что данные представители русской молодежи уже не верили ни в Бога, ни в черта…
97
Рукописный отдел Центральной научной библиотеки Союза театральных работников РФ. Фонд А. Р. Беляева. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 1.
https://www.litmir.me/br/?b=196944&p=16
*
SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS — палиндром, буквосочетание, составленное из латинских слов и обычно помещённое в квадрат таким образом, что слова читаются одинаково справа налево, слева направо, сверху вниз и снизу вверх. Палиндром часто ассоциировался с ранними христианами и использовался как талисман либо заклинание[1]: в частности, в Британии его слова записывали на бумажную ленту, которую затем оборачивали вокруг шеи для защиты от болезней[2]. Фраза SATOR AREPO TENET также является примером бустрофедона — способом письма в памятниках литературы, при котором строки письма поочерёдно читаются слева направо и справа налево. Если выражение прочесть дважды в прямом и обратном порядке, то слово TENET повторится.
Изображения палиндрома со времён Римской империи сохранились на нескольких архитектурных и литературных источниках в разных частях Западной Европы, а также Сирии и Египте. Наиболее ранние находки — две выцарапанные надписи — были обнаружены на руинах древнеримского города Помпеи, уничтоженного в результате извержения вулкана Везувий в 79 г. н. э.[3]
Чаще всего слова палиндрома переводят с латинского следующим образом: sator — сеятель, землепашец; arepo — выдуманное имя либо производное от arrepo (в свою очередь от ad repo, «я медленно двигаюсь вперёд»); tenet — держит, удерживает; opera — работы; rotas — колёса или плуг. В законченном виде фраза звучит приблизительно так: «Сеятель Арепо с трудом удерживает колёса» или «Сеятель Арепо управляет плугом (колёсами)»[3]. Немецкий журналист К. В. Керам, широко известный по публикациям о великих археологических открытиях, предложил собственный перевод бустрофедона Sator opera tenet; tenet opera sator, используя слово tenet дважды: «Великий сеятель помогает работе; вся работа великого сеятеля в его руках» (англ. The Great Sower holds in his hand all works; all works the Great Sower holds in his hand)[4].
Наиболее загадочным словом в буквосочетании считается слово arepo — оно более не встречается нигде в латинской письменности (в терминах лингвистики считается гапаксом). Часть исследователей считает, что оно является вымышленным специально для данной композиции. Другие специалисты полагают, что слово было заимствовано из другого языка. Так, французский историк и писатель Жером Каркопино выдвинул гипотезу, что arepo имеет кельтское, предположительно галльское происхождение и первоначально означало плуг[5]. Профессор в области гражданского права Оксфордского университета Давид Дауб[en] считал, что слово пришло из иврита или арамейского языка, и ранними христианами использовалось как аналог греческих альфы и омеги (см Откровение Иоанна Богослова, 1:8)[6]. В работах Мирослава Марковича[en] отстаивается версия заимствования слова из греческого Αρπως либо Αρπων, которое в свою очередь пришло из египетского языка, где именовало египетского бога Хора[7].
https://ru.wikipedia.org/wiki/SATOR#cite_...
https://arzamas.academy/micro/spell/2
Первые три посвятительные степени Ордена всемирной теодоксии назывались портиком Храма и соответствовали трем первым символическим градусам адонирамического масонства. Ложа у Фабра д'Оливе называлась Полем, ученик именовался поливальщиком, подмастерье – пахарем, мастер – сеятелем. Такая увязка символических степеней с профессиями сельских тружеников вполне закономерна для Фабра д'Оливе, считавшего человека «небесным растением» и полагавшего в обработке земли, которую древние римляне нарекли культурой, истоки всех наук и искусств. «Элевзинские мистерии, – писал он, – тесно связаны с культурой возделывания земли; платоники и пифагорейцы сравнивали душу человеческую с пшеничным колосом. Всемирный теодоксический культ воскрешает в современном или, лучше сказать, обмирщенном мире инициации древности» (10). Так, целью поливальщика в ордене Фабра д'Оливе являлось очищение и познание самого себя; пахаря – труд и выбор растения, которое он должен был возделывать; сеятеля – изучение природы и небесной культуры. Следовательно, поливальщик, пахарь и сеятель были обязаны непрестанно очищаться, обучаться и совершенствоваться в буквальном и ритуальном смысле. Завершали иерархию Ордена всемирной теодоксии четыре высших степени, обозначавшиеся именами космических стихий – Вода, Земля, Воздух и Огонь.
https://fil.wikireading.ru/115659
3.Напечатано оно было в 39-м номере журнала «Вокруг света» за 1916 год...Ни одно из произведений Николая Толстого (включая перевод «Гамлета») никогда не переиздавалось. Нет особых надежд на то, что и в будущем их ждет иная судьба. Поэтому приведем «очерк» Толстого полностью. Надо ведь и читателю дать представление о дореволюционной русской фантастике… Хотя бы для того, чтобы понять, отчего она теперь совершенно забыта, а Беляева помнят и читают. Итак, Николай Толстой: «Последний человек из Атлантиды». В Британском музее мне случайно попалась рукопись на греческом языке, сильно меня заинтересовавшая. Она была неполная с большими пропусками и представляла собой клочки папируса с едва заметными буквами. Слово «Атлантис» сразу приковало к себе мое внимание, и я обратился к библиотекарю с просьбой разрешить мне с нею заняться. — Рукопись эта, — сказал мне заведующий музеем, — уже прочтена, скопирована и издана, и вы можете познакомиться с ее содержанием с большим удобством из этой книги. Но должен вам сказать, что, несмотря на ее древность, это только копия еще более древнего манускрипта, находящегося в Египетском музее в Булаке, в Каире. Тот папирус гораздо полнее и, если не ошибаюсь, целиком еще не был никем прочитан, так как написан на никому не известном языке вместе с весьма неполным греческим переводом, копию которого вы видите в нашем музее. Манускрипт этот составляет собственность египетского правительства, которое ни за какие деньги не соглашается уступить его нам. Если бы нашелся человек, который сумел бы прочитать те отрывки, на которых нет греческого текста, то, я уверен, он узнал бы много нового и обогатил бы науку богатыми сведениями. Взяв рекомендацию, любезно мне предложенную, к директору музея в Булаке, я из туманного Альбиона перенесся в знойный Египет и после долгих мытарств, прекращенных всесильным бакшишем, получил на целых три дня драгоценную рукопись в свои руки. Ознакомившись основательно с греческим текстом еще из брошюры, изданной Британским музеем, я заранее подготовился к дешифрированию неизвестного алфавита путем сличения его с греческим. Действительность превзошла мои ожидания: буквы оказались греческой скорописью, ничего общего не имеющею ни с одним алфавитом мира и потому оставшейся не разобранной, так как ученые искали в них какой-то неведомый язык, а он оказывался греческим. Греческий же текст был не переводом, а попыткой, неизвестно почему незаконченной, передать стенограмму печатными письменами. Это, должно быть, образчик самой древней в мире стенографии, к которой писавший прибегнул по необходимости, так как записывал весь этот рассказ со слов умиравшего человека, как это я прочел в самом начале рукописи, которую в переводе и привожу целиком. «Завещание Гермеса, сына Геракла, последнего из потомков богов, населявших райскую страну на крайнем западе среди безбрежного океана, поглотившего ее пятьдесят лет тому назад, продиктованное греческому писцу Пасикрату для передачи государственным мужам, летописцам и учителям для назидания потомства. Я, Пасикрат, точно и верно передаю то, что слышу, исполняя, по данной мною клятве, последнюю волю умирающего. Я не желаю уносить в могилу тайну, которой владею один на свете. Среди далекого океана под вечно голубым небом лежал остров, в несколько раз превосходивший Элладу, покрытый роскошной растительностью и обладавший неизменно теплым климатом. На этом острове не было ни диких зверей, ни вредных насекомых. По деревьям порхали разноцветные бабочки и райские птички с блестящим оперением, а по злачным лугам паслись стада густорунных овец. Деревья приносили круглый год обильные плоды, а ручейки и ключи доставляли нам холодную и горячую воду. С незапамятных времен наш остров, который по размерам следовало бы звать материком, был отделен водным пространством от всего остального мира. Но раньше он сообщался, как утверждали наши ученые, и с вашим материком, именно с Африкой посредством узкого перешейка, и с другими, еще более отдаленными на запад странами, откуда пришли и наши предки, дети Солнца, и о которых вы, дети земли, не можете иметь никакого понятия. Между тем наши великие учителя утверждают, что и в эту страну заходящего солнца наши предки пришли издалека, из полночной страны, где полгода продолжается день и столько же времени ночь. Там, на вершине мира, где небо сходится с землей, а земля стремится к небу, — наше первоначальное отечество. Мне говорили старики, что наше происхождение божественно; что мы дети неба и солнца, только временно носящие земную оболочку, и что цель нашей земной жизни — служить примером добродетелей и научить мудрости земных людей и сделать их похожими на себя. Ты спрашиваешь, чем мы отличались тогда от детей земли? Ты не видишь разницы между собой и мной. Но в то время разница была еще более очевидная. Мы, дети неба, рождались, но не умирали, не знали ни болезни, ни смерти, ни голода, ни страданий. Тело наше сияло красотой и было бело, как снег. Ум наш обладал способностью понимать всякое явление природы и памятью, которая никогда нам не изменяла. Отличительной особенностью нашего тела и духа было то, что мы никогда не знали усталости, но, должно быть, все-таки нуждались в отдыхе, так как сон смыкал наши глаза, когда дневное светило заходило за горизонт, и душа наша блуждала в царстве снов в продолжение всей полугодовой ночи. Они — дети земли, с которыми мы встретились, покинув наше отечество, были темнокожие, обросшие шерстью, люди с животными инстинктами, с физическими и душевными недостатками, страдавшие и от голода, и от перемены температуры и не знавшие употребления огня. Мы научили их шить одежды, но не давали им в руки огня, боясь, что от неосторожного обращения с ним они сгорят сами и сожгут выжженную солнцем траву на равнинах. Но один из них похитил у нас эту тайну, научился высекать огонь и сжег всю страну с ее обитателями. Спаслись немногие. За нашу неосмотрительность Зевс прогневался на нас и принудил нас к той же участи, как и детей земли. Некоторые из нас вступили в брак с детьми земли и положили начало новому племени, которое перекочевало из страны заходящего солнца в Атлантиду, а оттуда в Африку и Азию. Зевс разгневался на нас еще больше и, чтобы не допустить нашего дальнейшего соприкосновения с детьми земли, заключил нас в Атлантиде и уничтожил сухопутную дорогу, связывавшую нас с остальным миром, затопив перешейки и окружив нас беспредельным морем. То, что я говорил до сих пор, относится к легендам, передаваемым нам стариками. С водворения нашего в Атлантиде начинается историческая эпоха нашего существования, записанная нашими летописцами. Разобщение наше с миром было полное. Тем не менее мы знали, что не мы одни существуем на этом свете и что есть на нем мыслящие и разумные существа, имеющие с нами общих предков. Три с половиною тысячи лет мирно жили мы на нашем острове. Племя наше начало хиреть, и мы, несмотря на благословенный климат, стали всё более и более ощущать в себе человеческие немощи. Смерть и болезни косили то одного, то другого. Несмотря на это, племя наше размножилось до того, что готовых плодов не стало хватать на пропитание жителей, и мы стали разводить овощи на огородах и засевать злаками поля. Но скоро нам и этого не стало хватать, и у нас начались междоусобия. Партия недовольных свергла нашего патриарха, т. е. старейшину нашего племени, и учредила олигархию, состоявшую из двадцати человек. Каждый из них руководил какой-нибудь отраслью общественного дела. Один заведывал (так!) продовольствием населения, другой — общественным здоровьем, третий — науками, четвертый — воспитанием юношества, пятый — строениями, шестой — общественными работами, седьмой — астрологией и т. д. Вся страна точно преобразилась. Работа закипела. В науке были сделаны замечательные открытия. У нас появились не только все необходимые для жизни вещи, но даже и предметы роскоши вроде зеркал, люстр, статуй и других произведений искусства. Наши дома походили на ваши храмы, окруженные колоннами и украшенные кариатидами. Дворцы наших олигархов состояли из нескольких ярусов мраморных балюстрад, над которыми свешивались гирлянды цветов, ежедневно заменяемых свежими. На крышах разводились сады, среди которых мы находили прохладу даже в полуденное время. Денег у нас не было, не было и рабства, а между тем работы производились охотно и никто не терпел недостатка. Это достигалось тем, что каждый гражданин нашего государства, получив в детстве специальное образование с изучением известного ремесла, когда кончал свои личные дела и желал работать, заявлял об этом заведующему работами, и тот указывал ему, где требовались его услуги. По окончании работы он получал свидетельство о том, сколько часов он потратил на работу и как ее исполнил. Когда ему в свою очередь надобились услуги другого специалиста, он заявлял об этом тому же заведующему и представлял свое свидетельство, как право на работу другого, за услуги которого платил таким же свидетельством. Затем были общественные обязательные работы, за которые все граждане получали свою долю хлеба, сладкой пиши и нектара, если не выделывали их сами, и в таком случае делились с другими. Береговые жители стали заниматься рыболовством, а внутри страны стали разводить скот, который доставлял нам мед для изготовления нашего любимого напитка. Винограда у нас не было, и вина мы не знали. В наших горах мы находили различные минералы и металлы, из которых научились выделывать всевозможные инструменты и машины. Между городами и селениями были проложены снабженные каменными плитами дороги, по которым катились повозки, приводимые в движение воротом и колесами. Из одного помещения в другое были проложены слуховые трубы, по которым мы могли разговаривать на расстоянии, не видя друг друга. Из горячих и студеных колодцев была по гончарным трубам проведена вода в города и поселки, и каждый гражданин мог беспрепятственно ими пользоваться и даже проводить по трубам воду из общественного фонтана в свое помещение. Когда заходило солнце, над нашими городами вспыхивали искусственные солнца, которых никто не возжигал и никто не гасил и в которых горел не обыкновенный огонь, а небесный. У нас были корабли, которые не боялись бурь, так как могли погружаться в воду, а затем всплывать снова; у нас были лодки, снабженные крыльями, на которых мы могли носиться по воздуху, по земле и по воде. Но у нас было нечто большее. У нас были зеркала вогнутые и выпуклые, посредством которых мы узнавали, что делается не только вдали от нас на земле, но и на небе. Прошло еще несколько тысячелетий, прежде чем мы достигли всего этого и находились уже на той степени развития, до которого вам, эллины, еще далеко, несмотря на то, что вы много от нас унаследовали. Наши мореплаватели переплывали океан и, окружив себя таинственностью, завязывали сношения с выдающимися людьми вашего континента и открывали им тайну за тайной. Быть может, если бы не случилось катастрофы, уничтожившей Атлантиду, мы бы успели приобщить вас ко всем знаниям, которыми владели сами. Но Зевс, очевидно, не допустил этого. Он помрачил наш разум, и мы, вместо того чтобы сделаться светочами человечества, совершенно исчезли из его истории. Как это вышло? Эту-то тайну и желаю я поведать перед смертью потомству. Среди наших правителей был один, которому звание олигарха казалось малым. Он хотел стать монархом, а достигнув этого, возмечтал стать владыкою мира. В первый раз потомки Солнца собрались совершить кровопролитие и гнаться за славой и за чужими землями. Впрочем, не все согласились идти на это дело, которое до тех пор было уделом детей земли. Часть нашего населения, наиболее благоразумная, воспротивилась и отказалась принять участие в предполагаемом походе. Другая, соблазненная своим предводителем, настаивала выступить как можно скорее, дабы завоевать и поделить между собой вселенную. Так как властелин не мог рассчитывать на нашу личную военную силу, которой нам никогда не приходилось испытывать, то он изготовил молниеносные снаряды, извергающие огонь и удушливое пламя. Состав этот в большом количестве хранился в пещере одной горы, примыкающей к залежам материалов, заготовленных и добываемых поблизости. Накануне дня, когда атланты, так стали звать нас в Европе, намеревались выступить в свой поход, один из миролюбцев решил воспрепятствовать этому ценою собственной жизни. Он, очевидно, не рассчитал силу взрыва, задумал уничтожить смертоносный состав и поджечь его. Я был в то время на корабле. Раздался оглушительный раскат грома, и яркое пламя метнулось к небу. Гора распалась. Море хлынуло на город и затопило побережье. После этого раздался новый взрыв сильнее первого. Земля потряслась, и океан поглотил Атлантиду со всеми ее городами и обитателями. Мой корабль нырнул в воду, и после тридцатидневного скитания по водам и под водой океана я приплыл к берегам Эллады и скончал (так!) свою старость среди вашего племени, которому завещаю написанные мною книги, переданные вашим архонтам. А вам и всем потомкам вашим завещаю мир и всеобщее довольство и счастие, которое вы можете получить только в объятиях знания и свободного мирного труда»[235]. Повесть Беляева обязана Николаю Толстому не только названием, она и есть рассказ последнего человека из Атлантиды, только записанный не эллинским жрецом Пасикратом, а американским профессором Ларисоном в виде повести. На Толстого в беляевской повести указывает и единственный «русский» след: «На пятом году экспедиции были найдены развалины храма Посейдона, а в них — громадная библиотека, состоящая из бронзовых полированных пластин, на которых были вытравлены надписи. Надписи прекрасно сохранились. Их удалось расшифровать одному русскому ученому-лингвисту». XX век внес в список великих дешифровщиков не одно русское имя: Николай Невский (тангутские иероглифы), Юрий Кнорозов (иероглифы майя), Виталий Шеворошкин (карийский алфавит)… Но в начале века русские ученые разгадывали древние письмена только в фантастике — в романе С. Р. Минцлова «Царь царей» (1906) и у Николая Толстого… Правда, в последнем случае неведомая письменность оказалась лишь забытой системой греческой стенографии. А вот одна деталь в «очерке» прилежного читателя журнала «Вокруг света» наверняка покоробила — про людей, «не знавших употребления огня». Этнографической науке такие не известны. Даже самые жалкие из людей, не знавшие одежды, умели разводить костры, причем такие, что проплывавший ночью мимо их острова Магеллан назвал его Tierra del Fuego — Огненная Земля. Но Николай Толстой и не думал придерживаться этнографии: в его повествовании тот из «детей земли», что похитил огонь, — это, естественно, Прометей, а история атлантов — классический греческий миф: битва титанов с Зевсом. Толстой просто восстановил пропущенное Платоном звено, связывающее предание об Атлантиде с прочей греческой мифологией. А в остальном никакой мистики — чистая научная фантастика жюль-верновского типа…
https://www.e-reading-lib.com/chapter.php...
***
Всемірный языкъ.
Чѣмъ больше переплетались экономическіе и духовные интересы европейскихъ государствъ, тѣмъ настоятельнѣе чувствовалась потребность во введеніи единаго, всемірнаго языка, объединяющаго всѣ народы. Во второй половинѣ вѣка дѣлались попытки созданія такого языка: изъ нихъ наибольшій успѣхъ выпалъ на долю «Воляпюка» и «Эсперанто». Одно время «Волапюкъ» былъ введенъ въ Германіи въ число школьныхъ предметовъ, особенно въ коммерческихъ учебныхъ заведеніяхъ. Эсперантисты имѣются и по настоящее время почти во всѣхъ крупныхъ государствахъ міра. Языкомъ «Эсперанто» интересовался и Л. Н. Толстой, изучившій чуть-ли два часа его сложную грамматику и лексиконъ.
Былъ цѣлый рядъ и другихъ попытокъ въ этомъ направленіи, но ни одинъ изъ этихъ искусственно-созданныхъ языковъ не получилъ права всемірнаго гражданства.
Война вновь поставила на очередь этотъ вопросъ. Она показала, какъ мало еще знали другъ друга европейскія государства, что, въ значительной степени, являюсь отсутствіемъ общаго языка. Надо отдать справедливость въ этомъ отношеніи Германіи: она едва-ли не лучше всѣхъ другихъ государствъ изучила жизнь своихъ европейскихъ сосѣдей,-- въ особенности Россіи, и использовала эти знанія для войны.
«Что же касается нашихъ союзницъ,-- Франціи и Англіи, то онѣ только теперь начинаютъ «прозрѣвать», знакомиться съ Россіей, какова она есть, прибавляя кое-что новое къ «развѣсистой клюквѣ», гуляющимъ по улицамъ нашихъ городовъ медвѣдямъ и прочей мифологіи, которой ограничивалoсь ихъ познаніе, о «европейско-азіатской» восточной имперіи. Наступилъ моментъ наиболѣе тѣснаго сближенія Россіи съ Европой. На смѣну анекдотовъ о Росссіи становится на очередь самое непосредственное, близкое изученіе ея жизни.
То же должны сдѣлать мы по отношенію къ союзникамъ.
Чѣмъ бы ни кончилась война, за ней будетъ слѣдовать другая, болѣе скрытая, но не менѣе упорная: борьба экономическихъ интересовъ. Установившееся до войны равновѣсіе скрещивающихся экономическихъ вліяній нарушено и потрясено до основанія. Закладывается новый фундаментъ международныхъ отношеній.
Немудрено, что еще до окончанія войны представители двухъ враждующихъ коалицій устраиваютъ рядъ совѣщаній и конференцій по вопросамъ будущаго экономическаго объединенія. Помимо этихъ офиціальныхъ конференцій намѣчаются совѣщанія и частныхъ лицъ, представителей торговли и промышленности.
Во всѣхъ этихъ международныхъ отношеніяхъ, при выборѣ представителей, въ первую очередь, конечно, ставится вопросъ о знаніи ими иностранныхъ языковъ.
И, какъ это ни печально, необходимость нерѣдко заставляетъ отдавать предпочтеніе наилучшему знанію языковъ передъ нашимъ лучшимъ знаніемъ спеціальности и личными достоинствами делегатовъ.
Объ одномъ очень талантливомъ современномъ русскомъ администраторѣ, занимающемъ нынѣ видный постъ, разсказываютъ, что незнаніе имъ французскаго языка долго стояло почти непреодолимымъ препятствіемъ въ его служебной карьерѣ.
Найти, въ буквальномъ смыслѣ слова, «общій языкъ» является настоятельной необходимостью нашего времени.
Не мудрено, что именно теперь возникаютъ новые проекты созданія такого всемірнаго языка.
Самымъ послѣднимъ словамъ въ этомъ отношеніи является «идеографическая письменность» рекомендуемая г. Чишихинымъ.
Идея этой письменности взята у народовъ Азіи, которые давно установили у себя этотъ международный языкъ словъ и понятій, изображаемыхъ условными знаками.
Въ общихъ чертахъ, проектъ г. Чишихина состоитъ въ томъ, чтобы «заномеровать» наиболѣе употребительныя слова арабскими, а понятія -- римскими цифрами.
Я не буду входить въ подробную оцѣнку системы, такъ какъ по поводу всѣхъ вообще попытокъ созданія искусственнаго языка написано уже не мало статей, доказывающихъ нежизненнособность этихъ лабораторныхъ филологическихъ «гомункулусовъ».
Вопросъ о «всемірномъ» языкѣ можетъ найти свое разрѣшеніе въ иномъ направленіи.
Наиболѣе цѣлесообразнымъ было бы войти въ соглашеніе съ заинтересованными государствами о признаніи ими одного изъ живыхъ европейскихъ языковъ международнымъ и объ обязательномъ его изученіи.
Выгоды, по сравненію съ изученіемъ искусственнаго языка, получились бы слѣдующія: искусственный языкъ пришлось бы изучать всѣмъ народамъ, при признаніи же международнымъ одного изъ живыхъ языковъ, цѣлый народъ, говорящій на этомъ языкѣ, какъ на родномъ, будетъ освобожденъ отъ необходимости изучать условный языкъ. Затѣмъ, изучающему живой европейскій «международный» языкъ открывается сразу все духовное богатство этого народа, между тѣмъ, даже наиболѣе совершенный условный языкъ не даетъ ничего, кромѣ возможности обмѣна мыслей.
Уже этихъ указаній достаточно, чтобы видѣть явное преимущество признанія международнымъ одного изъ живыхъ языковъ.
Война, чуть не весь міръ объединившая въ двѣ коалиціи, даетъ возможность привлечь къ участію въ этомъ соглашеніи очень большое количество государствъ. Имѣя же въ виду общекультурную цѣль и выгоды созданія международнаго языка, отъ участія въ такомъ соглашеніи едва-ли уклонились бы и нейтральныя государства.
Если бы такого соглашенія удалось достигнуть, въ первую очередь пришлось бы измѣнить преподаваніе новыхъ языковъ въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ.
Пытаясь объять необъятное, обучая и французскому, и нѣмецкому, и древнимъ, а въ послѣднее и англійскому языкамъ, у насъ въ сущности, не даютъ основательныхъ знаній ни по одному изъ нихъ.
Будетъ или нѣтъ достигнуто соглашеніе о международномъ языкѣ мы ничего не прогадали бы, если бы и теперь внесли въ этомъ направленій нѣкоторыя реформы, а именно:
Вмѣсто одинаково и плохого изученія всѣхъ «дванадесяти языковъ» въ одной школѣ, раздѣлить это обученіе между нѣсколькими школами, съ темъ, чтобы въ каждой отдѣльной школѣ изучался только одинъ изъ новыхъ языковъ, но зато настолько основательно, чтобы окончившій ту или иную школу пользовался изученнымъ иностраннымъ языкомъ такъ же свободно, какъ роднымъ.
При такомъ положеніи вещей намъ не трудно было бы найти наиболѣе подходящаго представителя любой области знаній въ любое европейское государство.
Въ предѣлахъ нашихъ русскихъ потребностей, это самый простой и осуществимый способъ разрѣшенія вопроса о всемірномъ языкѣ.
А. БѢЛЯЕВЪ.
«Приазовскій край». 1916. No 123. 10 мая. С. 1-2
цитировать
свернуть ветку
