Владимир Набоков «Истинная жизнь Себастьяна Найта»

Ход конем

«Любая душа может стать твоей, если ты уловишь ее извивы и последуешь им. И может быть, потусторонность и состоит в способности сознательно жить в любой облюбованной тобою душе – в любом количестве душ, – и ни одна из них не сознает своего переменяемого бремени»

А осознав, не расстроится. Что ж плохого, если с тобой, в тебе кто-то, кто не мешает жить, но иногда дарит свежий взгляд на вещи, вкладывает в твою голову оригинальные мысли. В чьем присутствии твоя жизнь интереснее и ярче?

«Подлинная жизнь Себастьяна Найта» литературоведческий детектив: некто, рассказчик пишет историю своего сводного брата по отцу, знаменитого писателя, после его ранней скоропостижной смерти. Отчасти движимый желанием рассказать, каким тот был на самом деле, в противовес дурацким бредням, которые насочинял о патроне в скороспелой книжонке секретарь покойного. Но главным образом чтобы объяснить, его принятые, но непонятые широкой публикой книги.

Будучи братьями по отцу с разницей в годах самой неудобной: дружба равных уже невозможна, наставничество невозможно еще — в детстве они не были близки. Мать Себастьяна, экстравагантная англичанка (сын взял ее фамилию) оставила отца и мальчика, когда тому едва исполнилось четыре года. Мачеха, мать рассказчика, была добра к пасынку, но большой нежности между ними не случилось.

Смерть отца в результате дуэли, на которой защищал честь первой жены, революция и бегство из страны не сплотили братьев, но и не отторгли друг от друга вовсе. Они переписывались, старший материально поддерживал младшего (он унаследовал от матери кое-какие деньги) и обрел в его лице, сам того не зная, лучшего из возможных читателей.

В редкие, порой случайные, встречи, В бывал свидетелем его любви с хорошей девушкой Клэр. Набоковская ономастика не случайна, ее имя означает «чистая, светлая», а фамилия Бишоп (епископ) — в шахматах слон или офицер. Вот не могу поймать, с кем соотносится Себастьян (со св.Себастьяном, истекающим кровью от множества ран?) Зато фамилия его Knight — совершенно точно отсылает к рыцарю или шахматному коню.

Набоков нередко встраивал в сюжеты своих книг фрагменты шахматные этюдов. И очень любил разного рода словесные игры, шарады, анаграммы. Исходя из той же, шахматной, логики, любовница Себастьяна, Нина Лесерф — ферзь (королева), самая могущественная фигура на доске, которая ходит, как хочет. Хотя созвучие имени с серв — раб, дает понять, что делает она это, находясь в рабстве у своих низменных страстей.

Одни критики интерпретируют роман как последнюю книгу Найта. Стало быть, рассказчик В. — порождение его фантазии, а действие замыкается в себе самом, подобно уроборосу, кусающему себя за хвост.. Другие считают. что хотя Себастьян реально существовал в романном пространстве (убей — не пойму, как можно счесть реально существовавшим придуманного писателя), но с момента неудачной попытки получить список постояльцев и до конца, В. все выдумал. Третьи вовсе считают книгу полностью сочиненной В., стало быть, никакого брата-писателя у него никогда не было.

А мне кажется, «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» — это о симбиозе. Об идеальном читателе, о каком мечтает всякий пишущий. Том. который прочтет, умея извлечь из книги все, что в нее положил автор, и даже больше. Насытит собственными смыслами и такой, обогащенной, передаст другим. О том, как сочиненный герой подселяется в души живых людей, и с ним продолжает жить автор.

О том, как, читая, мы подселяемся в души персонажей и как взаимно влияем друг на друга, продолжаясь в мире. где перестаем существовать физически. Я читала роман в переводе Сергея Ильина, моего любимого переводчика на все времена. Для Набокова он был таким идеальным читателем.

Читать Набокова — одно удовольствие, а читать Набокова после литературы откровенно плохого качества — другое. Уже перестаешь обращать внимание на сюжет, и получаешь удовольствие от того, как он это делает, господи! Иная классическая музыка производит такой же эффект, как набоковское письмо, и совершенно не важно, что этим хотел сказать автор. Видела карточки Набокова, наброски к «Лауре», но все равно сложно представить, что творится у автора в голове, когда он так использует слова. Про Грина можно сказать, что Грин подбирает самый точный термин для конкретной ситуации, пусть не общеупотребительный, а именно конкретно-точный. О Набокове такого не скажешь, потому что у Набокова никогда нет конкретной ситуации, существующей вне материи текста, все его ситуации, люди, сюжетные события суть — текст. Пафосно звучит, но, собственно говоря, не знаю, как еще это сформулировать. Поэтому содержание романов Набокова невозможно пересказать: будучи изложенным другими словами, оно утрачивает всю свою привлекательность, становясь странным, безумным, пошлым, никаким. «Дар», к примеру: ну, пишет человек свой роман, ну, написал. Как передать это цветение садов и пенье птиц — неясно.

С «Подлинной жизнью» та же история: безымянный рассказчик хочет написать биографию своего недавно умершего сводного брата, который был знаменитым писателем. И начинает, разумеется, с набора материала: встречается со знакомыми Себастьяна, пытается разыскать его последнюю роковую любовь. До написания, собственно, дело так и не доходит. Но Набоков так ловко поворачивает сюжет, что, с одной стороны, изначально зная, что герой-писатель уже мертв к «настоящему» читателя, проживаешь его жизнь от юности до самой смерти. Вроде бы и осознавая, что это история в истории, значит, вещь во второй степени эмоционально отдаленная от читателя. С другой стороны, фигура повествователя настолько зыбка и сомнительна, что непонятно, где на самом деле картина, а где — рама. И жизнь Себастьяна, показанная в небольших эпизодах, пересказом третьих лиц, кажется куда реальнее, чем жизнь рассказчика.

Судьбой рассказчика по-настоящему проникаешься только под конец, когда он (в воспоминаниях) спешит к умирающему брату, ночь, забыл деньги, зима, спальный вагон с непонятными и отвратительными телами, нервы, невозможность повлиять на скорость хода поезда, боязнь опоздать, усталость. Потрясающе описана вся гамма ощущений, которая бывает в таких ситуациях, когда внутренняя тревога умножается на крайне неприятное окружение. И если принять на веру, что героев не два, а один, и этот герой на пороге смерти — такой ужасный ночной зимний поезд отлично изображает этот порог.

Хотя трактовок романа, разумеется, сколько угодно. Есть, например, мнение, что это не безымянный герой пишет книгу, а сам Себастьян Найт, уже почти покойный, и это его последний, автобиографический роман. Объяснять Набокова, на мой взгляд, так же весело, как заниматься теологией, и так же бессмысленно с точки зрения уяснения конечной истины.

С позволения ценителей литературной классики 20 века, внесу и свои пять копеек. Которые, к сожалению, в моем субъективном валютном курсе, имеют отрицательный номинал. Да, я человек, которому не понравился набоковский роман «Истинная жизнь Себастьяна Найта».

Почти как на исповеди или допросе, что бывает порой совмещенными процессами, говорю: к творчеству Владимира Набокова я прикоснулся впервые. С личностью писателя и примерным содержанием его биографии и библиографии знаком не так уж плохо, но и не шибко хорошо. Смотрел, как и многие, думаю, американскую экранизацию «Лолиты», читал несколько статей о его достижениях в литературном творчестве, слышал дифирамбы от друзей и все. Знаком с идеей Набокова заменой иностранщины в виде «кроссворда» на «крестословицу», забавное и даже красивое звучание которой вызывает у меня всемерную поддержку такого предложения. НО! Фраза, мысль некоего критика или иного деятеля культуры, имя которого я сейчас не вспомню, вызывает у меня определенное неумение после прочтения «Истинной жизни...». А именно в высказывании кроме воспевания похвал гению Набокова упоминалось, что если бы не все беды (конечно же большевики в первую очередь!), которые накинулись на Россию в 20 веке, то ее литература была именно набоковской по своей форме! Знаете, слава богу, что не стала. Но обо всем по порядку.

Не так давно я также прочитал великолепное пособие, даже катехизис истинного последователя Чистоты Русской Речи. А именно «Слово живое и мертвое» Норы Галь. И быть может отпечаток от мощных духовных и лингвистических посылов книги еще не сильно отразились на моем собственном творчестве, но на восприятии других литературных и не очень трудов точно сказались. Уже читая заглавную статью в сборнике двух романов Набокова под авторством Александра Долинина, я усомнился в дальнейшем чтении. Во-первых, спасибо блин за спойлеры! Что издательская аннотация, что эта поганая статья — ну зачем, зачем вы раскрыли содержание романов под обложкой? Какого черта. Но я подумал, быть может, содержание не важно, зато форма, форма-то все окупит! И это во-вторых. Что автор статьи, что Набоков и/или переводчики его, использую загроможденные, замусоренные и ни чуточки не простые языки. Нет, все читаемо, порой даже красиво, но редко. Иностранные слова ради щеголяния, заумь также всякая, многочисленные сложные предложения. Не знаю, стоит, наверное, винить в этом только переводчиков (и отдельно Долинина), и то, что писались произведения в сборнике (обозреваемая книга и «Просвечивающие предметы») на английском языке в период, когда Набоков только начинал литературничать на этой заморской мове. Но разве содержание столь грандиозно, как кричат об этом «фэны-фолловеры-знатоки» Владимира Владимировича (напоминаю, что не того самого!), имея в виду совокупное книжное наследство писателя? Поднимаются ли там относительно высокие, значимые темы, имеются ли там соответствующие глубинным смыслам герои? Эх, не сказал бы. Прослеживаются неизбежные антисоветские мотивы, о которых я лишь упомяну. Бросаются в глаза потуги тем о творческой деятельности, которая неизбежно сочетается с долей причудливости, лености и снобизмом, тягой и ощущением себя элитарной фигурой. Картины не бедной жизни, каких-то душевных метаний... В общем все то, что в моей жизни пролетария умственного труда (на полставки с физическим), который за собой имеет багаж прочитанных книжек, характеризуется как «сопли, размазанные на пустом месте». Грубовато, но то, что все тягости бытия главных героев гиперболизированы и возведены в довольно глупый ранг вездесущих. Пустой, выхолощенный эгоизм с песнями о «тяжелой жизни творца». Творца, лишившегося родины из-за гадких красных фашистов... Трудности масс, вопросы мирового масштаба, вечные проблемы бытия? Нет, в романе о таинственной сущности деятеля культуры, которого простому человеку не понять. Плачи Ярославны какие-то!

Конечно, я утрирую. Конечно, абсолютного отторжения идеи «Истинной жизни...», как и герои его, у меня не вызвали. Некоторые отрывки в плане сюжета и повествования очень хороши. Но не на том уровне, который я хотел увидеть. Очень худо, что издатели спалили мне развязку и раскрытие постмодернистскую игру. Наверное, вину стоит возложить и на переводчиков. И на сам факт того, что книжка переведена с английского, хоть и написана русскоязычным автором. В итоге, я скорее всего просто выбрал не правильную книгу для начала знакомства с Набоковым. Так что идею обретения любви к его книгам не оставляю, но откладываю на потом! )))

Один из самых загадочных романов Владимира Набокова посвящён исследованию жизни английского литератора Себастьяна Найта, которое осуществляет некий господин В. , являющийся русским эмигрантом.

Идя по шагам Найта, объезжая страны и города, в которых он жил, господин В. буквально по крупицам собирает информацию.

Это написано по — набоковски подробно, с яркими деталями, и очень интересно, что временами напоминает запутанный интеллектуальный детектив, или сложную шахматную партию.

Перед нами не только клубок жизни Найта, но и увлекательный рассказ о написанных произведениях писателя, которые сами по себе оригинальны и увлекательны.

Так получается роман — исследование с вкраплением множества других сюжетов и микро — романов.

Временами кажется, что деятельность господина В. по изучению жизни и творчества Найта — это ещё один роман самого Себастьяна Найта.

«Истинная жизнь Себастьяна Найта» — первый англоязычный роман Набокова. Созданию этого произведения предшествовал переезд из Европы в Америку, заброшенные работы над одним, а возможно двумя романами, среди которых предполагалось продолжение «Дара». Однако реалии времени внесли коррективы в литературную деятельность Владимира Владимировича, давно помышлявшего, что участь остаться писателем, известным в узкой среде живущих в Европе русских эмигрантов, — не самый благоприятный исход для амбиций набравшего опыт мастера.

Смена языка, хоть и рассматривалась как необходимость, всё же принесла Набокову не мало страданий, ведь так он лишился ещё одной нити, связывающей с утраченной Родиной, а потому не удивительно, что первый американский роман имеет множество перекличек с биографией Владимира Владимировича и вскользь освещает трудности внедрения русскоязычного писателя на поле англоязычной литературы.

Тем не менее, «Истинная жизнь Себастьяна Найта» — роман неожиданно сильный, насыщенный не менее интересными языковыми изысками и каламбурами, чем прежние произведения автора. В самом деле, английский язык открыл новые грани для аллюзий и экспериментов, ну а очевидный недостаток знания американских реалий и возможных языковых корявостей автор удачно компенсировал тем, что наделил рассказчика схожей судьбой, а, стало быть, любая погрешность, с художественной точки зрения, могла трактоваться как оправданная биографией и лексикой героя.

В завершении разговора о языке, нужно лишь отметить, что обвинить Набокова не в чем, а вот поводов похвалить — предостаточно. Роман насыщен красивейшими оборотами, яркими фразами, прекрасно переплетёнными лингвистическими изысками, затрагивающими не только русский и английский, но так же французский и даже персидский.

В центре истории — рассказчик, младший брат известного американского писателя-эмигранта, Себастьяна Найта. Оба родственника мало общались в детстве, а в более солидном возрасте и вовсе жили в разных странах. Однако, после смерти старшего, протагонист решается на ответственную миссию — написать биографию Найта. И тут сюжет начинает балансировать между детективом-расследованием и биографией, то и дело, перемежаясь цитатами из произведений умершего писателя и рассуждениями о его творчестве. На первый взгляд, кажется, будто бы наследие Найта намного глубже, продуманней и интересней робких попыток родственника состряпать цельную историю из воспоминаний о чужой жизни, однако, внимательный читатель, несомненно, отметит, что эпизоды и герои книг вымышленного писателя неизбежно возникают в реальности рассказчика Набоковского романа.

Иными словами, если выразиться совсем просто, то выходит так, точно в то время, как рассказчик изучает биографию и творчество Найта, сам он, непостижимым образом является героем его произведения — прямым текстом об этом не говорится, но намёки и параллели очевидны. Чем дальше, тем сложнее и запутанней, ну а финальное заявление протагониста о том, что он и есть Себастьян Найт, оставляет плодотворнейшую почву для размышлений. Какова же действительная фабула романа? Весь ли роман — творение Найта, либо же брат решил сменить его, или дело только в сумасшествии, а может ни тот, ни другой не существовали вовсе, притом, что писал о них кто-то третий? И каждая версия имеет аргументы за и против, благодаря чему получается сложнейшая художественная структура.

Казалось бы, куда ещё больше, но Набоков на этом не останавливается, и внедряет в текст шахматные фигуры таким образом, чтобы каждый персонаж именем, описанием или какой-то иной характеристикой намекал на то, кем именно: конём, ферзём, ладьёй и т.д. он является. По задумке, есть все фигуры, но опознать последнюю предназначено читателю — вот такая головоломка от автора.

Для ещё большей сложности, Набоков приводит список литературных первоисточников из библиотеки Найта, перекликающихся с романом. Их влияние настолько многопланово, что оценить и описать его масштаб невероятно сложно.

За всеми этими тонкостями формы предстаёт роман с прямым, как уже говорилось, детективным сюжетом, яркими героями, причём, любой второстепенный здесь нисколько не уступает кому-либо из основных персонажей, да и самих-то главных персонажей, если разобраться, в «Истинной жизни Себастьяна Найта» нет. Люди всё время сменяются, а неизменная пара, рассказчик и его брат, неуловимы: первый — ничего не говорит о себе, оставаясь скорее скромным созерцателем, невидимкой, второй — угрюм, скрытен, скользок — то бишь почти так же прозрачен для читательского фокуса.

Таким образом, «Истинная жизнь Себастьяна Найта» — роман сложный для понимания, но лёгкий для чтения. Нельзя однозначно сказать, подойдёт ли он для первого знакомства с Набоковым, поскольку представляет из себя нечто среднее между его самыми сюжетно-увлекательными вещами и бессюжетными интеллектуальными творениями. Пожалуй, при наличии других, более приветливых произведений, стоит обратиться к ним, за неимением оных, вполне подойдёт и это.

У Набокова на родине сложилась репутация великого выдумщика и сюжетного эквилибриста. И мало кто обращает внимание на то, что большая часть его романов основана на впечатлениях от пережитого, а как минимум половина его крупных работ попросту автобиографична. Не является я исключением и Подлинная жизнь. Это рассмотрение как бы одного из возможных вариантов судьбы Набокова. С точки зрения квантовой механики его жизнь могла сложиться и так. Роман этот написан по-английски на рубеже 1938-1939 годов, за три месяца до сорокалетия и больше чем за год до отъезда в США. То есть это была не только попытка осмысления собственной судьбы, но и стратегия построения будущего. Обе ипостаси в романе блестяще удались. И мы получили один из шедевров англоязычной прозы 20 века, по любым ранжирам.

Две вещи хотелось бы отметить особо. Читая этот роман, я впервые обратил внимание на способность Набокова «замедлять» действие. Когда в финале рассказчик спешит к умирающему брату, Набоков блестяще показывает растяжение в восприятии времени, когда путь все длится и никак не возможно достичь финальной точки.

И еще. Как же прекрасно он описывает и препарирует творчество самого Найта. Как хочется прочитать эти четыре книжки, безвременно почившего автора!

Шедевр! Всем любителям гениальной англоязычной прозы рекомендуется.

С благоговением подхожу к тому, что пишу, потому что творчество Набокова безмерно обожаю, но всё же ясный взгляд пытаюсь сохранить.

Для меня «Истинная жизнь Севастьяна Найта» (пер Г. Барабтарло) стал личным романом-зеркалом, — как многие в школьный годы узнавали себя в Печорине и Базарове, так и мне всё же пришлось столкнуться с отображением своего внутреннего мира, — книгой, вызывающей лестную для автора неприязнь со стороны практически расшифрованного им психотипа.

Отойдя от чрезмерных излияний, хочется подойти к самому произведению: ну что ж, подступаем, смеряем взглядом, понимаем, молчим... но недолго, потому что невозможно сдерживать поток осознанных эмоций; данный роман представляет собой псевдобиографическую книгу, содержащую в себе такое разнообразие как стилистических приёмов, так и сюжетных событий, которые постоянно дополняются тонкими наблюдениями и насмешками над «исследователями чужой жизни», что, взглянув на её тонкое ребро, в голове проносится лишь один вопрос: «Как такое возможно?» — любое дополнение к сказанному что-нибудь да раскроет, а я не хочу и не смею портить кому-либо удовольствие от первого прочтения.

Почему же тогда оценка не соответствует моим восхищениям? Отвечу кратко: спектрофобия и иногда пробивающееся сонномушье. Надеюсь, вы не страдаете подобными недугами, а страдаете лишь любовью к прекрасным представителям литературного мира.