Джулиан Барнс «Шум времени»

В чужой монастырь со своим уставом да ещё и с советами?..

Очень неоднозначная книга. Т.е. восприятие её и оценка могут сильно зависеть от национальности читателя и его патриотических и политических взглядов и убеждений.

Объясняю. С литературной точки зрения к книге претензий и вопросов практически нет. Материал излагается автором весьма убедительно, доходчиво, красочно, эмоционально, с глубокой проработкой фактологии жизни главного героя, а также и с погружением в неофициальную информацию вокруг и около имени самого Шостаковича, ну и некоторых других персон и персонажей, в романе упоминаемых. И читать эту книгу вполне интересно.

Но! Для человека русского и имеющего патриотические взгляды и убеждения она вполне может попасть в список книг, неприятных по эмоциональной составляющей. Потому что не секрет, что с некоторых пор стало модным всячески ругать и хулить СССР и Россию, и освещать все события, связанные с ними, только лишь с негативной критической стороны. Просто это уже тренд такой — сказал/написал худое про нашу страну — ты молодец, возьми с полки пирожок. А если ты пытаешься быть русским до конца, если исповедуешь принцип «моя страна может быть и не права, но это моя страна», то ты ватник и кремлёвско-пригожинский прихвостень. Короче, геть и москаляку на гиляку! И привет от Коли с Уренгоя!

Но коли вопрос ставится именно так, то тогда я ватник. И колорад! И не надо мне указывать, где и что именно было нагорожено в нашей стране, и кто и в чём ответственен и какую долю вины он несёт — сами с усами, разберёмся. Вы там повспоминайте, чего сделали с индейцами североамериканскими (как-то один из мелькающих на политических ток-шоу американцев журналист Майкл Бом заявил, что если бы они — американцы — тогда поступили в своей истории иначе, так и Америки бы не было; т. е. типа в этом смысле мы — американцы — всё делали правильно) да с рабством и расизмом до конца вопрос решите. И с ирландцами-шотландцами, со всякими опиумными и прочими войнами, со своим великобританским колониализмом разберитесь — нам тоже есть чего вам припомнить…

Но если уйти в сторону от эмоций, то книга какие-то события и ситуации открывает читателям с некоторого неожиданного и потому интересного ракурса. А совсем приятным дополнением к прочитанному основному тексту стало чтение примечаний, которые составили в романе едва ли не больше пятой части — вот это было по-настоящему интересно и увлекательно.

Я ж говорю — неоднозначная книга.

Гул затих. Я вышел на подмостки

Life is not a walk across a field’: it was also the last line of Pasternak’s poem about Hamlet. And the previous line: ‘I am alone; all round me drowns in falsehood.’ «Жизнь прожить — не поле перейти». Это последняя строка пастернаковского «Гамлета». И предыдущая «Я один, все тонет в фарисействе»

Трудно поверить, что впервые услышала о Джулиане Барнсе четыре года назад. Теперь кажется, что знала его всегда. И тем не менее, раньше начала две тысячи семнадцатого, когда Настя Завозова поделилась книжными итогами предыдущего года, этого просто не могло быть, потому что книга написана в две тысячи шестнадцатом. Прочла тогда ее обзор, и мысли не допустив о возможности читать книгу. Потому что где я, а где Шостакович?

Нет, решила, «Шум времени» не для меня, но имя писателя, которого лучший книжный обозреватель назвала любимым, запомнила. Взялась слушать аудиокнигу «Любовь и так далее», да так и не сумела. Опыта слушания аудио у меня тогда почти не было, а чтение Ирины Ерисановой, при всем уважении к Ирине Александровне, без ускорения и теперь воспринимать не могу. И нет, не оставила попыток читать Барнса, чему теперь только рада. Потому что «Историю мира в 10, 1/2 главах» одолела уже полностью.

А потом было «Глядя на солнце», и я влюбилась. Просто насмерть, раз — и рухнула в любовь и после уж много всего читала, некоторые вещи в оригинале. Когда дочь спросила, как мне Барнс и знаю ли «The Noise of Time», она по учебе читает — ответила: мой, но на книгу про Шостаковича до сих пор не решилась. А давай мне тоже, — говорю. И взяла на английском. Знаю, что перевод Елены Петровой очень хорош, но захотелось прочесть именно так, как написано.

И нет, любовь к «Шуму времени» не выскочила передо мной как убийца из-за угла, большая часть этой небольшой книги воспринималась спокойно. Вот биография необычайно музыкально одаренного вундеркинда, шедшего к своей музыке, невзирая на трудности революции, гражданской войны, разрухи с настойчивостью и упорством. Вот работа тапером в кинотеатре, первая любовь и первый оглушительный успех, а вот первая травля за «Леди Макбет Мценского уезда».

Странно, я была уверена, что «Катерина Измайлова» писалась под вокальные способности Галины Вишневской, а ей в тридцать втором, когда Шостаковича травили за «Леди Макбет», было шесть лет. И первый страх: за себя, за близких, которые легко могут сделаться родственниками врага народа. Случись такое, жену отправят в лагерь, детей в спецдетдома. Как это в нас глубоко сидит. А после уж ничего не оставалось, кроме как наступить на горло собственной песне и приводить свое творчество в соответствие с ленинской максимой «Искусство принадлежит народу».

Это как, умея летать, самому себе обрезать крылья. Которые отрастают время от времени и нужно снова резать, раз за разом. Жизнь как качели: новый виток травли, очередное «поздравляю, прогнувшись», высочайшая похвала и премия, опять рискнуть позволить себе быть собой, новый виток травли, и все по кругу. Каждый раз оставляя на прутьях окровавленной клетки куски своего дара, которых уже не вернуть. И остается переживать, что Славе Ростроповичу позволено купить «бьюик», а ему, Дмитрию Дмитриевичу только «Победу», разменивая дар божий на очередную порцию кинояичницы.

Барнс лучший, к финалу книги тебя размалывает жерновами государственной машины давления и подавления в мелкую труху. Но таки да, масштаб музыкального гения Шостаковича был немыслимым. Прочитав, обменивались с дочерью впечатлениями, она спросила, что мне больше всего понравилось в романе, и пока я формулировала мысль о прокрустовом ложе, в которое тоталитаризм и деспотия укладывают творца, сама ответила: «Мне как ему в Америке кричали«Шости, прыгай в окно!»

Возможно, смелость подобна красоте. Старея, красивая женщина видит то, что ушло; другие видят лишь то, что осталось. Его поздравляли с выдержкой, с отказом подчиниться, с твердым ядром под истерической поверхностью. Он видел только то, что потерял.

Perhaps courage was like beauty. A beautiful woman grows old: she sees only what has gone; others see only what remains. Some congratulated him on his endurance, his refusal to submit, the solid core beneath the hysterical surface. He saw only what was gone.

Очень достойная краткая полухудожественная биография Шостаковича, которая напомнила «Кеплера» Бэнвилла, который, правда, более ярко написан. Талант публициста Барнс уже демонстрировал и в «Попугае Флобера» и в «Артуре и Джордже», здесь тоже не подкачал. Весьма приятно, что без клюквы и со знанием дела изложены сталинские реалии, ну а воссоздание атмосферы страха и неуверенности художника носит универсальный характер. Читал, конечно, Барнс и «Защиту Лужина» — образ несколько не от мира, заложника системы и проч. новаторским не является. Барнс, в принципе, занимается( м.б. невольно) своего рода реабилитацией Шостаковича за всякого рода сомнительные акции, которые были следствием необходимости выживания. На фоне огромной по масштабам такого рода реабилитации, предпринятой Быковым в отношении Пастернака, у Барнса все куда как сдержанней — очевидная мотивация не выдается за единственно возможную стратегию гения на все века. Парочка забавных подробностей — относительно того, как обгадился Тихон Хренников, а легендарный Бобров обвинил игрока в том. что он югославский приспешник — были ранее неизвестны. Барнс человек весьма ответственный — склонен доверять. Ну и как водится у англичан, все в порядке с оттенками иронии и насмешливости.