Владимир Сорокин «Сердца четырёх»

Ознакомился. Домучил. Как жалко, что на слова mastino «Категорически не советую тем, кто только хочет обратить внимание на творчество Сорокина, начинать с этого романа. Не надо, у вас может сложиться не вполне верное мнение о Сорокине.» я набрёл лишь ПОСЛЕ прочтения романа.

Что я могу сказать. Роман для меня — это какой-то бред с бредовыми героями. И их не четыре, это неправда. Только в первой половине Сорокин пофамильно называет 26 человек. Дальше героев становится больше. Штук 100, не меньше. Кто к кому пошёл... кто кому рассказал... кто такой Леонтьев и как он связан с Крышанскым? или не Крышанским, а Голотвиным... Я уже запутался напрочь в тысяче фамилий.

Два примера (и пусть восторгающиеся этим опусом вспомнят, о ком идёт речь):

1. «— С Герасимовым есть одна тонкость… Представьте себе такой вариант: вы давите через Большакова на Коваленко, он пробивает замену, Герасимов подписывает, мы получаем диски. Таня едет в Питер, я с Найманом наведываюсь к соплякам, которые честно соглашаются, честно проводят восстановительные работы, и так же честно… показывают ведомости Рыбниковой, которая сразу же докладывает Герасимову, замыкая, тем самым, порочный круг.»

Где, мля, в романе Рыбников, Найман и Таня??? В какой «пропавшей тетради»??? Кто такой Коваленко? Почему на него надо давить через Большакова?

Бесконечный пазл из фамилий.

2. «За столом, покрытым красным сукном, сидел начальник военкомата полковник Ткаченко, поодаль на стульях сидели: подполковник Лещинский, майор Зубарев, майор Духнин, капитан Королев, капитан Ломейко, капитан Беляков, капитан Терзибашьянц, старший лейтенант Волков.»

Кто все эти люди? Ну давайте, восторженные поклонники, номинировавшие эту фигню на Букера, вспомните, чем Терзибашьянц отличается от Лещинского! Что это вообще за мордохрен такой? Капитан Ломейко... о! отличная фамилия, автор не поленился найти такую. Ну и что это Ломейко в романе сделал? Чем вообще заслужил отдельного обозначения, персонификации? Не помните? Ответ — ничем.

Сорокин просто вываливает и вываливает списки фамилий, чтобы читатель, и так обалдевший от бессмысленности действия, окончательно окосел от вереницы ничего не делающих поименованных героев.

Чушь и фигня этот роман. Ребята, одумайтесь. Вводить в каждый новый эпизод 10-15 НОВЫХ героев — это не мастерство, это убожество.

Да, наверное, это пародия. Или даже сатира. На наше прошлое, настоящее, и возможно даже на наше будущее одновременно. Бог умер, с ним умер и смысл. Осталось лишь дерьмо, мнооого дерьма! Роман именно об этом, или даже совсем о другом, но это совершенно не важно. Абсолют абсурда, бред в кубе, точнее — в четвертой степени.

Печально… Печально, что кто-то это написал, а я это прочитал, прости Господи! Так что повторять мои ошибки не советую, если конечно Вы не поклонник копрофагии, так как тошнота будет Вам обеспечена.

Прелесть какая.)

Да, Вы не ослышались и прочитали верно, с Вашим зрением всё в порядке!

Да, прелесть в этом есть, как есть прелесть в блюде с зажаренными скорпионами или тарантулами, и не важно, что это не каждый отважится хотя бы попробовать, не то что съесть целую тарелку.

Но ведь если Вы не хотите это есть, это же не проблема тарелки с жареными насекомыми, согласитесь?

Это только ваша проблема, что бы Вы там себе не думали...

Сорокин — это шеф-повар современной русской литературы и он умеет подать читателю обыденность как нечто мерзкое, и нечто мерзкое как обыденное, а чтоб такое приготовить нужен недюжинный талант.

Может кто-то назовёт «Сердца четырех» пошлятиной и чернухой, и может я даже где-то соглашусь, но всё равно это высший сорт, то самое блюдо от шефа, которое не всем по вкусу, и не всем понятно, как ТАКОЕ можно есть (читать), нахваливать, да ещё просить добавки.

Не надо тут искать скрытый смысл, какой смысл можно найти в варёном картофеле например, если сравнение с жареными тарантулами Вас чем-то не устраивает?

Этим надо наслаждаться, как приёмом пищи, смаковать каждую букву и использовать как продукт питания (пусть духовного, но всё же...)

Наивысший балл — 10.

Я конечно необъективен до безобразия, потому как поклонник и фанат литературной кулинарии Владимира Георгиевича.

Приятного аппетита (чтения)!!!

Одна из лучших книг Сорокина. Ему очень часто не хватает драйва, а тут темп очень быстрый, нет затянутости.

И как к нему не относись, Сорокин лучше всего описывает атмосферу СССР и современной страны. Он все это прочувствовал, прожил и передал настроение. Валенки, в которые щедро насыпали хлебных крошек. Ватники. Доброе, душевное население. И конечно же — вкуснейший пломбир, которому аналогов на свете нет... Вот бы назад в СССР, хотя и сейчас мы живем просто великолепно, мечтать особо не о чем.

Если дети спросят меня, что такое Россия и как было тогда — я просто положу перед ними несколько книг Сорокина и молча выйду из комнаты.

Это не роман. А пародия, или черная сатира на советский роман, а возможно на несколько советских романов. Я заметил достаточно точные отсылки к произведению «Момент истины» Богомолова, и творчеству братьев Вайнеров, только в данном произведении они выглядят как нечто подающееся без всяких объяснений и прелюдий, просто, в качестве текстовых конструкции. Возможно, отсылок намного больше, а может быть и нет их вообще, но тут мы и сталкиваемся с парадоксом Сорокина, который по сути является хамелеоном, искусно подделывающим любой текст, манипулирующий формами, при этом не заботясь о содержании, а точнее специально дробя его в шизофреническом стиле, разбивая цитатами из БСЭ, или слегка обфусцированными лозунгами КПСС, разбавляя все это лингвистической магией, вроде перечисления списков фамилий, повторения действий и их же перечисление, неожиданное употребление несуществующих слов и матов, и т.д.

Не согласен с каким-то там критиком, что не стоит начинать читать Сорокина с этого произведения. Скорее, наоборот. С него и нужно начинать, а после завершать Нормой, или наоборот. А якобы, более серьезные и прозрачные книги это уже не Сорокин, а Сорока-белобока, которая попробовала зайти в мейнстрим, отмывшись от

Тут есть все, за что можно не любить Владимира Сорокина: надругательство над литературой, отсутствие прямых смыслов, огромное количество ненормативной лексики, всевозможные извращения и запредельная жестокость. Потому никому этот текст не посоветуешь. Более того, оценку поставить очень сложно. Потому что если за технику, то будет десятка. Если же исходить из стандартных критериев, то явно где-то в диапазоне от единицы до тройки. Это штучный текст, он ни под какие рамки не может быть подстроен. Потому оставим без оценки. (Впервые на моем фантлабовском веку.)

Итак, время действия: закат ССССР. Вот четыре героя, которые выполняют какой-то безумный квест. Они словно следуют некоему мистическому раскладу, сказать, что у них есть сила воли, не получится. Делают какие-то раскладки, оперируют цифрами и странными терминами. А потом выполняют то, что предначертано. Да, наверное, можно сказать, что перед нами пародийный эзотерический боевик. С другой стороны мистические ритуалы можно воспринять, как метафору вполне социальных ритуалов. Да, в них есть смысл. Точнее, нам кажется, что мы их понимаем. Но если отстраниться, то окажется, что не все так ясно. Так на человечество мог бы смотреть инопланетян. Что-то делают, порой поступают во вред себе, порой – во вред другим. И сами не понимают – зачем. Если бы читателю все объяснили, возможно, смысл и появился бы. Но автор намеренно этого не делает. Тем самым обнажая парадоксальную алогичность нашего социального бытия. Или это просто я – как интерпретатор – пытаюсь углядеть хоть какой-то смысл.

Сорокин начинает с места в карьер: сразу же и жестокости и ненормативная лексика. Но уже через двадцать страниц перестает шокировать. Да, местами, конечно, гадко становится. Но не удивляет. Концентрация слишком высокая. Для персонажей все это – все тот же набор бессмысленных на первый взгляд речевых и социальных практик. Они-то все понимают, читатель – ноль. В процессе всего этого Сорокин демонстрирует различные матерные фразеологизмы в прямом их смысле. Но это уже вопрос чистой языковой игры. Что характерно, персонажи-то сами в некотором шоке от происходящего, для них все это пусть и привычно, но все же нормой не становится. Они испытывают отвращение, боятся умереть. Хотя порой делают запредельно гадкие вещи с абсолютно спокойным выражением лица.

И все это сделано с помощью языковых средств советской городской и приключенческой прозы. Более того, скорость событий такая, что так и хочется сказать: кинематографично. Наверное, из «Сердец четырех» получился бы дикий и жуткий фильм, который человечество уж точно не забыло бы. Вот только режиссера для подобной экранизации не найдешь. Возможно, справился бы Балабанов. Но, давайте уж честно, подобное кино могли бы снять разве что-то в конце девяностых, начале нулевых. Сейчас подобный проект кажется невозможным. Есть вероятность, что и к лучшему.

Резюмируя: перед нами книга в жанре шоковой терапии, которую можно рассматривать исключительно с точки зрения того, что перед нами языковой стилистический эксперимент, но точно так же в ней можно углядеть важную социальную идею о бессмысленности наших общественных практик. Тут уж точно: решайте сами.

Это пожалуй лучшая книга, что я когда-либо читал! Постоянный экшн и драйв. И интрига сохраняется до самого конца!

Вообще, может в этой книге и есть какой-то глубокий смысл: во всех этих полумагических числах, словах с непонятным с значением... Но из-за обилия нецензурной лексики очень трудно сосредоточиться и что-либо осознать. Может в этом и заключался замысел автора? Чтоб читатель не мыслил...

В этом произведении, где от каждой строчки просто сквозит абсурдом, есть только два адекватных места: рассказ Штаубе о блокаде Ленинграда и хлебных крошках, так же рассказ матери ГГ о своей жизни. Это единственные истории, где нет ненормативной лексики и они вполне логичны. И в обеих случаях речь идёт о прошлом. Поэтому данный роман — это крик безнадёжности и отчаянья. Это утверждение, что всё, что было в нашем обществе благородного и героического, осталось в прошлом, а в будущем нас ждёт лишь абсурд и хаос. И нет смысла даже мыслить — все умозаключения обернутся безумием.

Намёк на игральные кости в конце свидетельствует о том, что человечество навсегда проиграло перед наползающей безцельностью.Оно всё равно будет существовать вечно, как законсервированные сердца, будет существовать на своей поруганной и истощённой технопрогрессом Земле (жидкая мать), но в этом существовании не будет смысла.

Вот это всё. Всё, что я могу выжать из этой книги. Кто понял больше — пишите. И в догонку не удержусь от ехидства. У меня вопрос к автору: «Вы бы хотели, чтобы ваши сын или дочь любили... Нет, я не говорю «просто читали», а именно любили ТАКИЕ произведения, увлекались ими? Если нет, то зачем тогда такое писать?»

Ставлю «два». Можно было и «кол» влепить, но жалко автора: старался всё-таки.

Прекрасная книга, написанная по очень интересному концептуалистскому принципу. Это как бы сериал, который смотришь с середины и с удивлением видишь, что ничего не потерял, пропустив двадцать первых серий. «Сердца четырёх» хочется назвать пародией, но в момент написания книги материала для пародирования ещё не было — книги и фильмы, которые пародирует Сорокин, появились лет десять спустя после «Сердец». Можно сказать, что Сорокин написал «опережающую пародию», как бы прогноз российской литературы на будущее.

В принципе, это прощание Владимира Сорокина с клише позднесоветской литературы, над которой он так изощрённо измывался в «Первом субботнике», и издевательское приветствие новой, российской словесности.

Вся репрессивная цивилизация построена на власти законов параноидальной логики — если А , то остальное — не-А. Пример такого рода суждений: Творчество индивидуально, каждый творец уникален, им можно восхищаться или ненавидеть. Его творению можно подражать или его творение можно уничтожать.

Законы логики позволяют строить воспроизводимые ценности — такие, которые можно копировать: слова «великого Сталина» или «великого Пушкина», национальная идеология, «особый британский или российский путь», «общечеловеческие ценности» или «наши, исконные посконные ценности», и так далее.

А произведение Сорокина даёт новую логику: этот текст как каракули, их невозможно скопировать или воспроизвести. Поэтому на основе такой логики невозможно построить тоталитарную машину, миф или «осмысленную» идеологию. Такие каракули, принципиально невоспроизводимые и не тиражируемые, называются иногда «ризома». Ризома — это такая структура, которая никак не соотносится с Одним (Единым, Богом, Великой идеей). Это каракули, которым никак не придашь тотального смысла.

Цивилизация породила параноидального героя, озабоченного Великой Идеей, которую или, во что бы не стало, надо растиражировать, или, наоборот, сохранять в великой тайне «от профанов», как непонятую, но от этого еще более Великую. Модерн породил Великий нарратив, в котором великий герой имеет великую цель или великолепно насмехается над Великой идеей. Модернистский герой — это Эдип, озабоченный проблемой негативного — кастрацией, Законом, Порядком, репрессией, творчеством.

Литература Сорокина рисует шизофренический мир, в котором Великий Смысл умер: значит, Бог, Эксплуататор и Автор умер. «Сердца четырех» — это не сатира, и не притча, и не роман, и не творчество. Остались бессмыслицы, каляки-маляки, текст, котрому, при всем желании, не придашь никакого тотального смысла. Из романа «Сердца четырех» не построить никакого кумира, которым будешь восхищаться и испытывать к нему ревность.

Я сразу оговорюсь, что серьезными я все эти романы не считаю и серьезно не воспринимаю, стеб он и в Африке стеб, ну популярен у нас, да и ладно, пусть читают что хотят. Я сначала, дурак, думал, что это гипер текст, ну знаете, как романы Кальвино, Кортасар, но нет ошибся, это просто бред, популярный бред и смысл, якобы такой скрытый и сокральный просто для галочки для молодежи, вот посмотрите мол, какой тут смысл на самом деле. Хорошо, это не Кортасар, так может это подобие «Внутренней стороны ветра» Павича? Мерзость-то и там есть, но нет, совсем нет. Мой знакомый сравнил произведения Сорокина с творчеством Хантера Томпсона( слыхали про такого?) , мол, любишь же его, так вот почитай. И тут тоже разочарование, да, Хантер тоже писал не без крепкого словца, но писал интересно и хорошо( если читать что-то кроме Страха и Отвращения в...), а тут, мало того что скучно, так еще и язык отвратный. В общем, если вам не 14-17 я не знаю, как можно говорить лестно о произведениях автора. Полезность у книг нулевая(ну во всяком случае для меня, у других может не так) вот что меня волнует. Пожалуй все, хотите читайте, вдруг понравится, я чего не понял может. И пардонте за ошибки, писал без оглядки на орфографию.

Марэ, белла донна!

Эвон бель кальсонэ.

Саи кети амо сем приамо!

Донна беля марэ,

крэдэрэ кантарэ,

Далми иль моменто,

кени пьяче пью! У!

Уно-уно-уно-ун моменто...

Конечно роман и отталкивает и притягивает!!!! Отталкивает своей грязью и безпринципностью...этими сценами мерзости!!!!!!!!!!!!!!!!!!!И притягивает интересом ,для чего все «ЭТО» делается!!!!!!не могу посоветовать это прочитать,кроме людей с НЕздоровым воображением и секс-фантазиями!!!!!!!

Для многих зарубежных рецензентов и литературоведов роман Сорокина «Сердца четырёх» (1993) в своё время явился серьёзным разочарованием, и они тут же поспешили заявить («Die Zeit», «Badische Zeitung»), что автор исписался («Сердца четырех» – литературная капитуляция Сорокина»), тогда как он просто избрал для этой вещи несколько иную форму повествования. Да, динамичный оккультный боевик – это не то, чего они ждали от Сорокина. Это уже не деконструкция разной «высокой» литературы как таковой, а скорее деконструкция pulp fiction, что ставит «Сердца четырёх» в один ряд с «Макулатурой» Буковски и «Криминальным чтивом» Тарантино (о параллелях Сорокина с Тарантино уже писал в «Иностранной литературе» Петр Вайль в своём эссе «Похвальное слово штампу», своеобразном послесловии к вышеупомянутому роману Буковски). Мнения российских же критиков о «Сердцах четырёх» были крайне противоречивыми. Так, например, Андрей Василевский заметил: «Бывают хорошие скучные книги. «Сердца четырех» – плохая скучная книга». Михаил Вербицкий же не в пример ему занял противоположную позицию, назвав этот текст высшей точкой литературы: «Обожествление четырех протагонистов «Сердец Четырех» в финале повести есть вершина русской литературы второй половины столетия, а быть может, высшая точка литературы как она есть». Так же, в отличие от других крупных вещей Сорокина, «Сердцами четырёх» движет единый цельный сюжет, пускай и управляемый – опять же, по словам Вербицкого – «нечеловеческой логикой»: некая всемогущая оккультно-политическая группировка, состоящая в основном из высокопоставленных чинов, военных, политиков и так далее, идёт по жизни, руководствуясь различными чудовищными ритуалами, при этом оперируя только им одним понятными терминами и пользуясь предметами, назначение коих знают лишь они – и всё ради цели, читателю совершенно неясной. Четыре главных героя, являющиеся всего лишь винтиками в этой мясорубке, решают обойти своё начальство и прийти к финишу первыми...

Есть такое психическое расстройство -- шизофазия, проявляется в том, что человек говорит лексически верными предложениями, при этом абсолютно бессмысленными. Данный роман очень смахивает на опус шизофазика-графомана (а отдельные монологи персонажей как будто взяты из примеров клинической картины заболевания). Понятно, что автор сознательно выбрал такой стиль; моё мнение -- роман есть просто стёб над произведениями на тему заговоров, тайных организаций, эзотерики, да и вообще -- стёб над литературой в целом. Бесполезно искать в нём смысл -- там его нет по определению. Апофигей треша, местами смахивающий на детские страшилки-скороговорки «КРОВИКИШКИРАСПИДОРАСИЛО»; «отправь голову в отпуск» -- это про «Сердца четырёх».