Олег Дивов «Запомним Таню мёртвой»

Вещь безусловно красивая. Причем не только красивая, но и удивительного глубокая. И на мой взгляд, в рассказе главное, это не история того, как ушли два хороших человека. Один — совсем, а второй... спорный вопрос, что лучше жить оставаясь человеком или стать функциональной единицей, как главная героиня рассказа или отметившийся в комментариях анагог1. Главное в том, что каждому из живущих (именно живущих, а не существующих) практически каждый день приходится решать для себя основное уравнение жизни, образно охарактеризованное в рассказе фразой — «я не злая, я агрессивная». К сожалению, в большинстве случаев, знак равенства в этом уравнении плавно и незаметно для самого индивидуума дрейфует. Причем дрейф этот идет туда, где для большинства находится именно зло: «Любой Вождь/герой чудовище, а если вы думаете иначе, значит, вы просто смотрите не с той стороны»

На самом деле, это, конечно, не отзыв. Это небольшая эссешка, написанная мной 6 лет назад под впечатлением от дивовской «Тани». Тогда я так и не решился ее опубликовать. (Олег ведь тоже, помнится, не сразу выбросил «Таню» на публичную паперть.)

Но, читая здесь и на других форумах отзывы на лучшую, на мой вкус, вещь Дивова, я вижу, что большинство попросту не понимает этого текста, ассоциируя его с чем угодно, только не с Оруэллом и не «Уходящими из Омеласа» Ле Гуин. Да и «Слабое звено» — более щадящая реализация той же темы — особого восторга у критиков не вызывает.

Это потому, видимо, что у многих людей, к их счастью, нет адекватного опыта. Наверно, нам с Олегом Дивовым следует им позавидовать...

...

[b]Хороший человек — не профессия![/b]

[i]«Ты во мне, и я тебя пытаю, Господи: ужель нельзя иначе? Милосердья слепота святая рикошетом убивает зрячих»,[/i] — догадался 20-летний мальчик. За двадцать лет ответ так и не был им найден. Признаться себе: «Да, видимо, иначе нельзя» — не хватает духу. Зато вопрос оброс вариантами. Может ли генерал жалеть своих солдат? Вправе ли менеджер видеть в подчиненных людей?

Профессионализм – это не набор знаний и умений. Это такое специальное отношение к своему Делу, когда цель начинает оправдывать почти все средства. И это вот ханжеское «почти» измеряется кровью.

Вы знаете, что такое кризис-менеджмент? Нет, не знаете! Потому что это надо испытать на собственном горбу. Когда времени на принятие решений нет в принципе, когда из десяти неотложных дел сил хватает максимум на одно, и ясно, что чем-то придется жертвовать, но не знаешь, чем, всё кажется важным, а выбирать надо, иначе будет еще хуже, и все делается на чистой интуиции, и никому ничего не объяснишь. При этом малейший сбой в управлении чреват серьезными убытками, а то и вовсе гробит проект. Бумаги – некогда! Приказ — немедленно. Не понял – уволен.

Управленческая команда должна быть сверхпрофессиональной! Она должна работать как швейцарские часы, лучше — как единый организм. Полное взаимопонимание, железное доверие. Никакие рекрутинговые фирмы подобрать команду не смогут. Никакие резюме, никакие тесты – всё это ни о чем. Только практика.

Обычно я сразу говорю новичкам: «Ребята, поймите, бизнес — штука циничная. Забудьте понятия «дружба», «любовь», «порядочность», нет тут таких понятий. И не обманывайте себя: руководитель — не человек, вам только так кажется. На самом деле он – лишь функциональная единица, и вы тоже в его глазах лишь функциональные единицы, винтики в механизме, клетки в организме». Поначалу не верят: «Почему ж тогда со мной так носятся, заботятся, терпеливо учат, ухаживают, возятся, как с дитем малым, в ущерб, бывает, собственным детям?»

Прозрение наступает обычно через год-полтора, причем обрушивается сразу, когда количество слабых догадок и намеков вдруг одним махом переходит в качество, и по живому режет понимание: «Боже, да мной же просто манипулируют! Меня тут вообще за человека не считают!» Начинается ломка. В этот период ради «чистоты эксперимента» нельзя помогать, поддерживать, переубеждать. Человек должен всё решить для себя сам…

Половина уходит. Я долго учился не отводить глаз от тех взглядов, которыми они награждают меня на прощанье. Зато тем, кто остался, я могу доверить любой вопрос и после этого спокойно спать ночью. Я в них уверен, а они — странно — уверены во мне. Мы даже общаемся после того, как наши пути в бизнесе расходятся. Мне с ними легко. Но мне мучительно тяжело вспоминать ушедших — от меня, не из Омеласа! – со следами моих подошв на спине. Мне всё время кажется, что я отнял у них нечто очень важное, подорвал их веру в лучшее, в человека, в себя...

А что делать? Нет, вы мне объясните, что делать-то?

Девочку Таню жаль, но главный герой – не она, а совсем другая женщина, которой прыжок на счет «три» не грозит. Мортальные обертона – фон, окантовка, декор. Аранжировка, без которой главная тема не пропадет, но станет банальнее, как если бы спеть мелодию Стинга без аккомпанемента.

И, конечно же, это не рассказ, а эссе. Про себя… и про меня заодно. Потому что давно уже меня мучит этот гадкий вопрос, и я не знаю ответа. Мне порою кажется, что он риторический, вопрос этот скотский, да только жизнь непрерывно тычет в него мордой, какая уж тут риторика. Автор «Тани» тоже не знает ответа. Уверяю вас — не знает! И даже не делает вид, что знает. «Можно собирать вещи и уходить» — это не резюме, не решение, а лишь брошенная в раздражении фраза, может быть, некий рабочий вариант, но никак не выход. Кстати, этой фразы на самом деле и вовсе нет, это наш с вами коллективный бред. Гляньте, в самом начале русским по белому: «заключительная фраза не написана».

Впрочем, уйти можно и без вещей. В перманентный пьяный бред, в наркоту, в монастырь. Да, наверное, это выход: уход от ответа.

Есть и ответ, очевидный, окончательный и несомненный, как цианистый калий. Вот он, лишь руку протяни: «Да, видимо, иначе нельзя».

Но признать его равносильно поражению. Тогда придется уходить совсем.

(с) Декабрь 2006 г.

Автор, видимо, рассказал, почему он ушёл от своей первой жены. Не смог вытерпеть профессионального цинизма.

С одной стороны автор понимает, что цинизм профессионалу необходим. Но цинизм — это личное дело каждого. Человек должен сам определить по отношению к чему он должен стать безразличным. Здесь же муж был посвящён в судьбы пациентов жены. Не являясь профессиональным психологом, он имеет право не становиться безразличным к судьбам людей. Имеет право, но не имеет возможности.

Выходов из ситуации мне видится три:

1. Муж принимает профессиональный цинизм жены и тоже становится безразличным к судьбам людей. Это для него неприемлемый вариант.

2. Жена не должна принимать звонки от пациентов дома и не должна рассказывать мужу о том, что происходит на работе, не должна рассказывать о пациентах и их судьбах. Профессиональный цинизм нужно оставлять на работе. В этой ситуации изолировать мужа от профессионального цинизма уже поздно — он уже воспринял цинизм жены и не может с ним смириться.

3. Муж и жена должны разойтись, чтобы не быть посвящёнными в дела друг друга. В этой ситуации это уже единственный приемлемый автором вариант.

Вывод отсюда можно сделать такой — профессионал вы на работе. Дома профессии не место, дома вы родной человек. Нужно беречь своих родственников от своего профессионального цинизма — они не профессионалы и могут этого не выдержать.

Подумал ещё вот о чём. Врач, который признался себе в том, что он не потянет пациента — это полбеды. Беда в том, что на основании этого вывода врач отказывается от попыток помощи. Пациент это чувствует и решает: «Ну, раз даже врач решил, что не сможет меня вытянуть — значит дело и впрямь труба.» Пациент отказывается бороться дальше.

И верхом цинизма является то, что врач впоследствии оправдывает смерть своего пациента собственным... профессионализмом! Профессионал, считающий что имеет право в любой момент отказаться от пациента, профессионалом считаться не должен. Взялся помогать — помогай до конца! Иначе для чего ты вообще работаешь?

Но вот у врача появляется ещё одна пациентка, ещё одна Таня. Муж испытывает леденящее душу дежавю: одна Таня уже умерла, пришла очередь следующей? Муж понимает, что его жена не сделала выводов и не научилась на ошибках. Человек и профессионал в его жене умерли одновременно, жить с ней дальше невозможно.

Скажите, что чувствует специалист, который оказался не в состоянии выполнить свою задачу? И добро бы механик, не закрутивший как следует гайку, хотя цена такой гайки может быть очень велика. Что чувствует учитель, ученик которого становится преступником? Что думает спецназовец, видя как террористы расстреливают заложников? Что ощущает солдат, через окоп которого ползут вражеские танки? И все же отнюдь не каждому из них приходится пережить такой удар. А вот люди самой гуманной профессии — врачи постоянно сталкиваются со смертью своих пациентов. Как не сломаться после этого, зная, что на твоей совести — жизнь человека? Как сохранить уверенность в своих силах и продолжить успешно работать? Какова цена, которую врач платит за свой профессионализм?

Жесткая, сильная, тяжелая история, в котрой автор привычно беспощаден к себе и окружающим. Стоило ли об этом писать? Не знаю. Возможно, Дивову просто необходимо было выговориться, выплеснуть на бумагу свои впечатления от этого случая, а не носить их в себе.

Интересно написанное восприятие жизни. И, кажется, ситуация без выхода. У всех. И у «чуточку сволочных» профессионалов. И у несчастных пациентов. И у всех остальных, за исключением младенцев, которые ещё фактически не мыслят, в которых больше от звериных детёнышей, чем от людей. А детёныши просто хотят жить.

А вот люди, уже достаточно взрослые, жить, почему-то не хотят. Вот, как мне, опять же кажется, на эту тему размышления автора. Незаконченные, без последней строчки. И, возможно, не одной.

А ведь решение проблемы существует, и давным давно оно сформулировано норвежским драматургом Генриком Ибсеном в его такой неоднозначной пьесе «Пер Гюнт» — «Человек, будь доволен собой!»

У людей, довольных собой, проблемы, описываемые автором, либо вовсе отсутствуют, либо приобретают характер мягких, незначительных неприятностей. И уж смерть (как самоубийство) никогда не стоит на повестке дня.

И, должен признаться, есть в этом нескромном довольстве собой какая-то правда жизни. Несамоуверенный мужчина никогда в жизни ничего не совершит. Реальная уверенность в себе приходит намного позже, когда за плечами немало побед и успехов, а сил ещё предостаточно. Но, порой безосновательное довольство собой, существенно улучшает жизнь человека, позволяя ему реализовать свой потенциал, а то и подняться выше своего уровня.

Интересно, что в обществе такое качество как правило дружно осуждается, признаётся отрицательным. Человек должен быть скромен — ведь все мы грешники, гордыня — грех особый, непростительный, поэтому следует считать себя «сосудом мерзостей» и постоянно каяться.

А это ужасно мешает жить. Особенно девушкам и молодым женщинам, которым порой незнакома мышечная радость, которым труднее, чем юношам, ощущать себя молодым весёлым животным, просто радующимся жизни, самой по себе.

Вот и последняя фраза в печальном рассказе про Таню, которую так и не написал автор.

Жесткий, но замаскированно циничный рассказ. Местами сомневаешься, рассказ ли или быль. Автор с одной стороны переживает и тане и всем пациентам и врачам и жене. А с другой стороны предлагает глянуть на эти ситуации с цинизмом: «ну и что?, а что бы изменилось?»

Жестко. Наверное, честно. Не знаю, насколько это «из личного», — но очень похоже.

Интересно, что «заключительная фраза не написана»... разве нет?