Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня»

(Отзыв, как и многие другие на эту книгу — один большой спойлер.)

Я понимаю тех, кто не понимает эту книгу. Видит в ней нелепую антиутопию, полную неувязок, и безвольных героев, недостойных сострадания. Так для меня выглядел «Биологический материал» Нинни Хольмквист – история о бессмысленной покорности. А более глубокий, метафорический слой, жизнь клонов как отражение нашей жизни, пока не дошёл до моего сознания – что ж, тем больше поводов перечитать роман. А перечитать его стоит.

На самом деле расхождения между «Биологическим материалом» и «Не отпускай меня», между их героинями и реальностями огромны. Доррит – женщина взрослая, выросшая на привитых родителями европейских ценностях, прожившая 50 лет как свободная личность, всегда всё решавшая сама (на результаты чего и напоролась в итоге). Поэтому её поведение кажется неслыханным: отдать себя в руки экспериментаторов, не бороться за свободу и жизнь, даже не воспользоваться редким шансом... позволить забрать ребёнка. Есть чему ужаснуться, тем более что происходит всё в нашем, весьма узнаваемом мире, только чуть дальше в будущее. Налицо плоды репрессивных законов, по большей части демографически-пролайферских, ну и немного общественно-пользовых. Что можно видеть и сейчас.

Да, для нас хороший герой антиутопии это тот, кто отважно борется за справедливость, за свои и чьи-то ещё права, не покоряется судьбе. Поэтому и героиню Хольмквист, и героев Исигуро так трудно понять и принять: что это ещё за смирение?

А вот что: мир Кэти Ш. – это не наш мир. Он очень похож, почти во всех реалиях, с известными поправками. И всё же он абсолютно другой, и подходить к нему с привычными мерками бессмысленно. И приглядевшись к этому, соседнему с нашим, миру, героев понять очень просто.

Ну посмотрите же внимательно. Ведь это мир победившего фашизма.

Возможно, нацистская Германия проиграла войну, но фашизм никуда не делся, он перешёл в иное состояние. (Тут сразу возникают соображения, кто именно начал эксперименты по клонированию людей для выемки органов – но в романе об этом ни слова). Теперь это фашизм биологически-метафизический, наделяющий человеческими правами по наличию — чего бы вы думали? — «души». Да подождите, есть ли эта субстанция у обычных людей, рождённых естественным путём, можно ли её обнаружить? Сомневаюсь. А жители соседнего мира не сомневаются. Они ещё делят людей на «правильных» и «отбросы», и клонировать для запчастей будут только бродяг, проституток и преступников. Успешные-красивые-образованные такого не позволят.

(Огромная удача романа в том, что автор остановился на упоминании души и не стал развивать религиозную тему, иначе книга превратилась бы в пережёвывание очередного «Позволительно ли клонам молиться Богу». Нет, для глубоких вопросов бытия размышления о Святом Духе излишни. А вопросы жизни, смерти и свободы понятны и верующим, и атеистам).

По-моему, в соседнем мире вообще никто не задаётся вопросом: доноры, они люди? Нигде это не обсуждается. Сейчас трудно вспомнить, присмотрюсь в следующий раз, но кажется, Кэти ни разу не употребляет слова «человек» по отношению к себе и своим друзьям. Доноры и помощники. Воспитанники. Мальчики-девочки. Изредка — клоны. Записки она явно пишет для таких же, как она, постоянно вставляя «не знаю, как было в тех местах, где росли вы...», всерьёз не рассчитывая, что это прочтёт кто-то из «настоящих» людей. Не интересует их творчество клонов, ни стихи, ни картины, ни поделки – реципиентам нужно совсем другое.

И никто не называет этих девочек и мальчиков без фамилии людьми. Даже для самых понимающих и заботливых они – «создания». Не рождённые от матери и отца, не знавшие родительской любви. Созданы они с определённой целью, а иначе вообще не появились бы на свет. В них вложены средства, усилия, труд и даже чей-то талант – и ещё бы они это всё не оправдали. Да они должны быть счастливы, что вообще получили _возможность существовать_ хоть какое-то время.

Для нас, в нашем мире уверенного гуманизма, где понятие Человека постоянно получает всё более расширенное толкование, происходящее в соседней реальности дико. Но реальность эта описана автором абсолютно логично и последовательно, не верить в неё невозможно. А поверив, понимаешь, что нет никаких нестыковок в устройстве страшного мира.

Почему клоны одиноки и замкнуты в своём кругу? Да ведь с ними не захотят общаться. Людей переполняют отвращение и страх перед _созданиями_ , лучше не замечать их, столь похожих, но других, не таких, не равных. Тех, из кого завтра могут вынуть часть, чтобы вставить тебе. (И все опекуны, и все спонсоры наверняка впадали в оцепенение, стоило подумать, что дети, у которых они ищут душу, однажды поделятся с ними своим телом... не в сексуальном смысле, а в куда более прямом).

Почему они не сопротивляются? Почему не выдумывают способов побега или причинения себе вреда? Да ладно вам, вспомните, что это за общество — неужели там не предусмотрят всех неожиданностей, методов пресечения и кар для строптивых? Мы видим только кусочек мира, смотрим глазами Кэти, которую судьба поместила в райский Хейлшем, вот и кажется, что всё так счастливо и блаженно. В книге достаточно упоминаний о других воспитанниках, из совсем других мест, от вида которых Кэти потеряла бы сон, — додумайте сами всё, что хозяева того мира могли «упустить», но, разумеется, учли.

Доноры это листки, скопированные из книги жизни, у них не было предисловия и не будет продолжения. Даже в нашем мире у детей, не получивших родительской любви, навсегда занижена самооценка. Для героев романа естественны любые манипуляции над ними: они сами не видят в себе личностей, заслуживающих лучшей доли. Их жребий брошен, всё решено, и остаётся только радоваться тем дням и годам, которые _создания_ получили по милости создателей.

Вот она, альтернативная психология, мышление других существ, вот она, фантастика как есть! Автор даёт нам такую редкую возможность — прожить вместе с героями эту недолгую, заданную свыше жизнь без выбора, без будущего, без отсрочек. Прочувствовать эту трагедию не-гуманизма, этого страшного круговорота, из которого не вырваться ни тем, ни другим – и из которого не смогли бы вырваться и мы, если уж начистоту.

И изменить что-то в том обществе уже вряд ли возможно. Если когда-нибудь найдут возможность исцелять, не прибегая к пересадке органов, людей просто перестанут клонировать. Не будет этих маленьких страдающих _созданий_, каждое из которых — целый мир, как любой из нас и любой из тех, кто живёт рядом с ними, но предпочитает о них не думать.

А пока есть то, что оставили после себя эти случайные творцы. В соседнем мире – Галерея. А у нас – записки Кэти. В которых каждое слово, каждое воспоминание говорят о том, что писал их такой же Человек, как мы, о таких же людях. Они растут, узнают новое, терпят неудачи и радуются успехам. У них такие же чувства и мысли. Такие же надежды и планы... совсем недолго, в детстве, пока правда не предстаёт перед ними. Но по тому, как они впитывают те человеческие радости, которые им позволены, можно сказать, что, будь такая возможность, они прожили бы жизнь как полноценные люди.

И наверное, окружающие это понимают. Не отдают себе отчёта, но понимают. Что забирают органы, лишают жизни таких же как они. Потому-то так мешает обществу Хейлшем и другие похожие заведения: делают клонов слишком похожими на людей. Нет, не надо, прекратить – это материал для пересадки, и незачем материалу давать какую-то надежду.

И надежды у них нет, свою судьбу они приняли. Для них выемки естественны, а короткая жизнь – дар свыше, точнее, не дар, а долг, который они обязаны вернуть. Единственное счастье, доступное донорам, единственное, в чём у них есть выбор – возможность быть вместе с тем, кого любишь, хотя бы недолго.

И я, кроме большой трагедии человечества, вижу в романе трагедию личную. Трагедию украденной любви. Кэти и Томми не получили отсрочку – но она могла быть у них! Те самые одиннадцать лет вместе, или даже больше, если считать годы в Хейлшеме. Не запоздалая близость, а вся молодость, пусть и посвящённая работе помощниками, а затем омрачённая выемками. Но их молодость присвоила Рут, манипуляторша и интриганка, ничего в итоге не выигравшая. Она не сильная личность и не героиня – она злодейка в этой истории, и злодеяние нельзя ни исправить, ни простить. Но Кэти и Томми прощают.

Успев привыкнуть, что можно не получить вообще ничего, они радуются самой малости, тем нескольки месяцам, которые напоследок проводят вместе. А мы, читая об этом, можем понять, как на самом деле повезло нам, у которых есть несоизмеримо больше, у которых есть всё: и предки, и потомки, и время, и выбор, и жизнь в другом, пусть несовершенном, но более гуманном мире. Который мы воспринимаем как должное — возможно, как и сами герои воспринимали Хейлшем, подарок судьбы.

«Не отпускай меня» — гениальная книга, которую можно перечитать не однажды. Тяжёлая. Но бесконечно обнадёживающая.

Однажды ты поймёшь, что всё хорошее, что было в твоей жизни — было. Что всё, что осталось — годы бессмысленной монотонной бытовухи, серая дождливая ноябрьская хмарь. Годы, а если повезёт, десятилетия существования. А потом смерть. Может, ты даже найдёшь, за что уцепиться. Хобби, увлечения, ответственно подходящий к своей работе помощник. Может, всё будет быстро и безболеззненно. Ты просто однажды тихо уснёшь и не проснёшься, загнёшься после первой выемки. Не будешь ночью просыпаться в холодном поту, не будешь плакать о прошлом, не будешь метаться в агонии, одурманенный сверхдозами обезболивающего. Но ты уже знаешь, что тебе всё равно. Ты просто стоишь, силясь вздохнуть и знаешь, что однажды отпустил кого-то. А теперь сам словно бы падаешь в попасть. Ты отпустил целый мир, и тебе уже всё равно. Проблемы с кредитом, авралы на работе, болезни — всё равно. Из тебя заживо вырезают куски — всё равно. Ты сам уже отпустил главное. Твоя агония абсолютна, к ней уже ничего не добавить.

Исигуро гениален. Ужас их мира, в котором людей выращивают на убой — отражение нашей повседневной жестокости. Смиренная покорность клонов, и не помышляющих бороться за жизнь — наше безразличие, с которым мы песком сквозь пальцы упускаем собственную жизнь. Мы ничем не лучше, мы такие же пауки, мы второпях проходим мимо того, чему стоило бы посветить жизнь. Тысячи стереотипов и условностей держат нас куда прочнее показанной в книге власти общества над клонами. Мы проходим мимо, мы закрываем глаза, мы никогда не говорим главного. Мы даже не отпускаем — упускаем, так никогда и не решившись. На фоне потрясающе реалистичного описания психологии подростков, на фоне пронзительно живых переживаний и чувств гротескное безумие донорства и выемок выглядит тем более устрашающим. Гляди — вот твоя упущенная жизнь. Вот что ты с ней сделал. Сам, своими руками. Твой собственный реквием по неслучившемуся.

Domo arigato Ishiguro-sama

Чтобы отпустить, нужно схватить, а тут не получилось.

Кратко если, то не верю. В показанную модель общества. В огромную свободу, предоставленную героям. В отсутствие бунтов (пусть даже тихих, заканчивающихся суицидом).

Возможно, всё могло быть иначе, если бы я проникся героями. Но героев я увидел мало, в основном — персонажи. Большая часть книги — воспоминания. И эти воспоминания подвергнуты беспристрастному логическому анализу героини. Вот мы и видим событие и тут же — я сделала так-то потому-то. Она сказала то, потому что так, должно быть думала. И т.д. И т.п.

Почти все чувства — сухой пересказ, без особых эмоций, но с кучей дополнений и расшифровок.

Почти все герои — не вышли за заданные в начале рамки. Лишь два-три смогли хоть слегка измениться по ходу действия.

Почти все конфликты — мелкие и показаны скупо и сдержанно.

У автора был шикарный материал, который он хорошо (стилистически) изложил, но будто бы побоялся развивать во всех направлениях. Продумать, к чему оно приведёт.

Я понимаю, почему многим нравится — они попадают в это пронзительно-тоскливое настроение осенней хандры, которым проникнута книга. И погружаются в него, и оно отзывается.

Но я не понимаю, почему сравнивают с «Домом, в котором...» — там яркое буйство красок чувств и симфония героев. Здесь — карандашный набросок под минорную мелодию из двух-трёх чередующихся нот.

Это вторая книга Исигуро, что я прочитал. Первым был роман «Остаток дня», который в общем и целом понравился (еще бы — Букер прайз, а не что-то там собачье). Мне казалось, в «Остатке» так здорово автору-пусть-даже-и-не-совсем-японцу удалось уловить английскую чопорность, витиеватость. Так и видишь этого аршин проглотившего дворецкого (или что там у них глотают? ярды?), который с чрезмерной вежливостью раскланивается без признаков мимики на лице, а в шкафах — скелеты, скелеты, скелеты... Ах, какая стилистика!

«Не отпускай меня» — книга про другое. Клоны, которых растят ради выемки органов. Вот они — детишечки, вот — подростки, вот — молодые люди, причем кое-кто уже без части внутренностей. А стиль тот же самый! Если все книги автора такие же, то его манера воплощает все, что я не люблю: правильность и викторианскую пышность части английской прозы и хождение вокруг да около японской. Правда, некоторые считают это достоинством...

Ладно, я готов закрыть глаза на стиль. В конце-концов, это не экшн, можно и неспешно сообщать читателю тезис, а потом подтверждать его на примерах, хотя я и с первого раза понимаю (терпеть не могу излишних разжевываний!). Да и посылы в романе мощные. Первый — размышления о том, что есть человек, есть ли у клонов душа и т.п. Второй — люди! как вы живете? в гармонии ли ваше «я» с миром? или так и живете с нелюбимым супругом, ходите на ненавистную работу, общаетесь со скучной компанией, а может, как овцы, сдаете органы?

Оба посыла провалены отвратным исполнением. Первый тупо слит. Типа общество не желает ничего слышать на эту тему, потому что какой-то там ученый куда-то не туда полез. Все скомкано и непонятно. Это при любви Исигуро к подробнейшим по три раза описаниям кто где стоял и насколько громко чихнул (это моя рецензентская гипербола). Второй же посыл о будничности существования я считаю слитым, потому что автору не удалось заставить меня сопереживать героям. Ладно бы просто их жизнь шла по накатанной колее — родились, выросли, сдали органы, сдохли. Но это ж должна быть жизнь! А герои у Исигуро — зомби, им жизнь противопоказана. Даже когда речь идет о сексе, все равно ощущение, что они сопли жуют. Вместе с осознанием того, что это нарочитая задумка автора, то реакция у меня: не верю ни единому слову.

Вердикт: интересные мысли, хорошая идея, убитая реализацией.

UPD Я писал отзыв не просматривая предыдущие. Сейчас прочитал рецензию zmey-uj, там дается более глубокая расшифровка романа, с которой я во многом согласен, но все ж остаюсь при мнении, что автор недотянул. Могло бы получиться НАМНОГО лучше. Увы.

Замечательная, атмосферная книга.

В центре повествования — Хейлшем, дом для воспитанников. Является ли это место каким-то особенным ? Да. Но не сразу это становится понятно. У всех детей, казалось бы, обычная жизнь. Любимые игры, преданные и не очень друзья, внимательные воспитатели, первые проявления детской жестокости (как же без этого). Но не все так просто. Случайно оброненное слово, осторожные выводы с глазу на глаз и становится ясно — мы, хейлшемские — особенные, а где-то там, в больших городах очень далеко, живут «нормальные»... Только кто будет предаваться глубокому анализу во времена счастливого детства, куда более важными представляются совсем другие вещи — собирание коллекций милых безделушек, детское мифотворчество, наращивание авторитета среди товарищей.

Структура романа — три части, три периода жизни. Детство, «студенческие» годы, взрослая жизнь. Меняются различные модели поведения, взаимоотношения становятся все более сложными, зреют конфликты с продолжением на долгие годы. Как уже указывалось предыдущими рецензентами — чуть ли не с первых страниц книги становится ясно, что это за дети и что их ожидает в будущем. Но это и не является главной интригой романа. Жизнь, известная наперед — здесь это данность. Можно ли оставаться человеком в таких условиях, не потерять способность любить, сопереживать ? Оказывается, можно. А есть ли надежда, пускай исчезающе малая, иметь право на счастье ? Возможно...

Для меня основным фантастическим составляющим в произведении явилось замещение культурного мировоззрения героев. Они на первый взгляд обыкновенные европейцы, живут в славной традициями доброй Англии. Но по сути все они сдержанные буддисты и следуют по трагическому пути самурая. Жизни, которые могли бы быть прожиты, существуют на периферии сознания, неясные образы, к которым можно лишь прикоснуться кончиками пальцев — и не более... Главное — Путь.

Язык автора заслуживает похвалы. Повествование мягкое, обволакивающее... Стилевые обороты округлые, как камни омытые теплой морской водой.

Весьма качественная психологическая проза. Большое спасибо Фантлабу за рекомендацию.

Роман прекрасен до тошноты. Просто нужно понимать, что это никакая не фантастика, не антиутопия, а роман абсурда. Ни в психологическом, ни в социальном плане роман программно не претендует на достоверность.

Напротив, именно очевидная недостоверность и поддерживает ощущение немыслимости происходящего (из аналогий, навскидку — «Превращение» Кафки: автор дает невероятное происшествие как бытовуху, но в реальном мире такое событие ну никак не могло стать бытовухой). Задача Исигуро — не в том, чтобы, как в фантастике, читатель принял правила придуманного мира и жил в нем вместе с героями. Нет, читателя будет тошнить от этого донорства и на первой, и на двухсотой странице, мы не будем принимать происходящее как данность, но все же останемся с героями, отпустив их лишь на последней странице. С чудовищным мастерством выписанное столкновение человечности с абсурдом мироустройства — это и есть главная фишка романа. Автор расковырял плоть бытия и тыкает читателя в эту гноящуюся рану всякий раз, когда мы готовы съехать на предлагаемые автором же рельсы жанрового автоматизма (антиутопия, роман воспитания, психологический роман и т.п.)

Этот разрыв в ткани бытия — смерть, смертность человека. Эдем Хейлшема, где смерти нет, заканчивается во всех смыслах, начинается взрослая жизнь, которой ты в сущности добровольно будешь отдавать куски себя (здесь важно авторское donations, слово «выемки» совсем не туда уводит). Но может ли настоящая любовь хотя бы отсрочить смерть? А в чем смысл искусства? Или лучше, чтоб побыстрее? Важно ли помнить Эдем? Или, напротив, смерть приносит какое-то понимание (ты — не донор, тебе не понять)?

Роман беспримесного отчаяния — а что еще можно испытывать ежесекундно отчетливо осознавая собственную смертность? — превращается в развернутый дзенский коан: «Падая в пропасть, ты зацепился зубами за пучок травы. И тут тебе задают вопрос о сущности Будды».

Очень неоднозначное впечатление. С одной стороны, история взросления и любви Томми, Кэти и Рут описана очень интересно, психологически достоверно. С другой стороны, все эти клоны, донорство органов и совершенно плоский, невыразительный мир-антиутопия, непонятно как зародившийся и непонятно на чем держащийся. Я читала, надеясь получить от автора хоть какие-то ответы, хотя бы в самом конце. Увы, так и не получила.

То есть, роман хорош как мелодрама, но как научная фантастика — весьма слаб. Автор не утруждал себя попытками придумать качественные обоснования придуманному им строю общества, поведению персонажей, да и с медицинской точки зрения все описанное не тянет на достоверность. Может, и не нужно было всей этой антиутопической составляющей, если хотелось написать о том, что некоторые люди элементарно не умеют, не желают жить, тратят жизнь на пустяки и интриги. Несмотря на это, рекомендую к прочтению (читается довольно легко) тем, кому интересна тема эксплуатации клонов и генетически модифицированных детей (для сравнения можно прочитать, например, «Дом Скорпиона» Нэнси Фармер, «Облачный атлас» Дэвида Митчелла и даже околофантастический роман Джоди Пиколт «Ангел для сестры»).

не моя книга. Лабораторное-клиническое, равнодушное изложение событий временами раздражает и не вполне укладывался у меня в голове с неплохим вроде стилем и очевидной драмой происходящего, что в свою очередь как-то странно выглядит на фоне непрактичной абсурдности описанного автором мира.

Вообще странная какая-то книга. Вегетарианская. слишком напоминает анекдот про соседскую свинью (когда сосед у соседа спрашивает. — У тебя че свинья на трех ногах бегает? — А я ведь не дурак из-за холодца всю свинью резать!) Намного «гуманнее» и дешевле выращивать тупых лоботомированных и счастливых а не образованных овец, и тут же рубать их на запчасти а не «хранить», -непрактично, выработка низкая, высокие затраты. Почему-то нет овец «универсального» образца высокой выживаемости, или специальных моделей — с двумя головами например — принесли бы в 2 раза больше ретины

Обнаружив себя на месте одного из героев этой истории, нормальный русский человек вместо душекопания моментально забил бы себе вены холестеролом, почки солями, желчный пузырь камнями и привел бы печень и легкие в нетранспортабельное состояние, выпив и покурив, кровь -искупавшись в каких-нибудь радиоактивных отходах и получая при этом максимум удовольствия от жизни. Никто же не сторожит и не останавливает — иди куда хочешь, делай что хочешь. Зато я прекрасно представляю себе содрогающегося над книгой средне-статистического обезмикробленного Purellом европейца-вегетарианца, скорее всего , выкормленного формулой и впервые перешедшего на без-дайперную жизнь в 4-летнем возрасте, у которого в доме одно кастрированное животное после эвтаназии заменяется другим. Такой точно свинью на трёх ногах пустит бегать

Может автор хотел сказать что смысл жизни в жертвенной самоотдаче? но что-то я не наблюдала ни одной сцены самозабвенно-фанатичных харакири с вырыванием сердца.

Так — туман туманом, иногда идёт дым, и всё

Книга на мой взгляд забита невнятными и смутными эмоциями, которыми автор так и не смог разродиться. Если вам интересна тема клонов для забора донорских органов, могу предложить 2 антиутопии которые мне понравились намного больше чем «не отпускай меня», -«беглецы» шустермана (там вам будут и пессимистическое настроение, и чувство беспомощности) и «Дом скорпиона» ненси фармер.

- Несчастные создания. Что же мы с вами сделали? Мы — со всеми нашими проектами, планами...

Память человеческая устроена весьма непросто. Одни события она сохраняет в мельчайших подробностях, а другие очень быстро тонут в её туманных глубинах, чтобы навеки там затеряться или, напротив, когда память что-нибудь всколыхнет, однажды всплыть. И человек тогда недоумевает — как же это он мог такое позабыть? Многие, не надеясь на себя, ведут дневники, другие же способны все события хранить исключительно в своей голове. К последнему типу и относится главная героиня романа Кэти Ш. Память её удивительно цепко держит в себе всё, свидетелем чего Кэти когда-либо была. Все чувства, переживания, мысли, образы, слова, поступки — всё это бережно хранится, периодически извлекаемое из глубин мозга на свет божий, как какие-то семейные реликвии. Кэти в романе играет роль некого гида, проводящего для читателей увлекательную экскурсию по различным тайникам её воспоминаний. Впервые она предстает перед читателем уже вполне сформировавшейся зрелой личностью, человеком занятым непростым трудом — она работает помощницей при донорах, помогая им быстрее прийти в себя после выемок. Но на этом жизненном этапе она особо не задерживается и очень скоро начинает долгий рассказ о себе и о своей судьбе. Её первые воспоминания связаны с Хейлшемом — школой-интернатом, в котором она воспитывалась. С виду это обычный интернат, где детей учат и воспитывают, но, чем дальше углубляешься в воспоминания Кэти, тем яснее начинаешь понимать, что здесь что-то не так. Осознание неправильности приходит постепенно, чему способствует манера главной героини многое оставлять за скобками. Она не торопистся раскрывать перед читателем все карты и вкратце проводит его по своему собственному пути осознания истинного положения вещей. Легкие намеки и даже полунамеки понемногу складываются в общую непротиворечивую картину существования Хейлшема и его обитателей. Обретают смысл многие странные правила и непонятные ограничения, обычии интерната начинают видеться с нового угла. В принципе, конкретно о судьбе, к которой готовят воспитанников, говорится лишь в седьмой главе, до этого по тексту рассыпаны лишь многочисленные намеки, которые проницательный читатель вполне может гораздо раньше собрать воедино и разгадать предложенную автором загадку: «Вас растят для определенной цели и ваша судьба известна заранее». Открывшаяся в результате правда столь чудовищна, что, поначалу, в такое положение вещей просто отказываешься верить. Опекуны, играющие в Хейлшеме одновременно роль воспитателей и учителей, жестко и эффективно программируют неокрепшие мозги своих подопечных, стараясь примирить с ожидающей их всех нелегкой судьбой: «Если вы хотите прожить достойную жизнь, вы должны знать, кто вы такие и что вас ожидает — всех без исключения».

Автор сосредотачивает свои усилия на том, чтобы максимально подробно показать психологию главных героев романа, отдавая львиную долю текстового пространства на анализ разных их поступков и ситуаций, в которые они попадают, бесконечно описывая и анализируя бесчисленные судьбоносные и переломные моменты. В связи с этим темп у повествования оказывается весьма замедлен, даже слегка медитативен. Многие сюжетные мелочи многократно описываются, рассматриваясь настолько подробно, что создается впечатление проникновения мыслей героини в читательскую голову, когда при чтении чужие рассуждения начинаешь воспринимать как свои. Но, сосредоточившись на внутренних переживаниях, автор упускает из внимания общую логику действия, которая, к сожалению, довольно сильно хромает. Исигуро, задав себе какие-то определенные рамки, развивает характеры персонажей исключительно в них, ни разу не давая им возможность разбить их. Сюжет, вначале довольно легкий, в дальнейшем оборачивается мрачнейшей драмой, но ни один из героев не пытается уйти от предопределенной ему судьбы, демонстрируя при всех внешних типично европейских атрибутах явные признаки специфической восточной ментальности и фатализма. Этот постоянный привкус обреченности, в итоге, формирует предельно тяжелое и безрадостное повествование, не озаряемое даже лучиком надежды.

При знакомстве с текстом читатель видит мир, который черезвычайно похож на наш с вами, но имеет одно существенное отличие — в мире Кэти Ш. донорское клонирование поставлено на поток. Как становится ясно из весьма скудных объяснений, в пятидесятые годы произошел некий технический прорыв, позволивший освоить технологию клонирования людей. Немногим позднее повсеместно (по крайней мере на территории Великобритании, так как о других государствах упоминаний нет) стали возникать некие центры, где выращивали клонов, обреченных в дальнейшем быть разобранными на запчасти. Одним из таких центров, причем одним из лучших, и оказался Хейлшем, а Кэти и все остальные воспитанники, таким образом оказались теми самыми клонами, обреченными по достижении зрелости стать донорами. Четкое и планомерное воспитание давало поразительные результаты — будущие поставщики органов даже мысли не допускали, что что-то в их судьбе может сложиться иначе: «Когда пришло время донорства, я была к этому готова. Чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?» Вот тут-то и кроется основной логический провал всего романа, не дающий в полной мере считать его авторской удачей. Почему все без исключения воспитанники покорно, как стадо баранов, идут на заклание? Почему никто не стремиться сбежать, организовать сопротивление или, на худой конец, покончить жизнь самоубийством, показав кукиш всем, кто точит зубы на его печень? В интернатах ведется довольно активная пропаганда здорового образа жизни, но разве это когда-нибудь останавливало обычных подростков от различных глупостей? Чего уж говорить о фактических смертниках. Ведь табак, алкоголь и наркотики ещё никто не отменял. В особо радикальных случаях можно себе и тяжелую болезнь заиметь, СПИД там какой или гепатит, пусть потом пользуются органами на здоровье! Но никто даже не задумывается о возможности хотя бы малого протеста — они не мечтают изменить свою судьбу, они мечтают лишь об отсрочке. Об отсрочке!!! Даже миф свой выдумали, о том, что пара, которая сможет доказать, что у них любовь, сможет получить отсрочку донорства.

Автор касается в романе массы различных проблем — медицинских, этических, психологических, — многих лишь мельком, чтобы обозначить. Его миру как бы не хватает объема, чтобы вместить в себя их все. Многое за пределами Хейлшема или Коттеджей выглядит картонными декорациями, а герои, не входящие в сообщество клонов, за редким исключением — серой массой. Очень многие весьма существенные, на мой взгляд, вопросы оказываются совершенно не раскрытыми. Так, например, абсолютным молчанием обходится вопрос оригиналов, в терминологии Кэти «возможных я», с которых снимались клоны-копии: «Мы скопированны с отбросов. С наркоманов, проституток, пьяниц, бродяг. Кое-кто, может быть, с заключенных — с тех, которые не психи. Вот от кого мы произошли» — но это всего лишь одна из теорий, не подкрепленная абсолютно ничем. Или почему все они должны работать исключительно помощниками доноров, прежде чем сами пойдут под нож? Да и что именно изымают из тел клонов, если никто из них не переживает четвертой выемки? Почему, судя по разговору в доме Мадам воспитанники Хейлшема и еще двух интернатов должны разительно отличаться от всех других, выращенных в «госпитомниках», а на деле разницы никакой совершенно нет? Разве не проще выращивать «полена» без всяких признаков высшей нервной деятельности, чем воспитывать полноценные человеческие личности, обучать их, знакомить их с искусством, развивать их таланты? Разве в нашей реальности кто-нибудь учит свиней играть на скрипке? И так далее, и тому подобное. Вопросов, по мере прочтения, становится всё больше. Видимо автор, чрезмерно увлекшись описанием рефлексии главных героев и их осознанного жертвования собой, что ни на что другое, как на отвлекающее от магистральной линии сюжета, решил не тратить свои силы. Но, несмотря ни на что, Исигуро удалось создать удивительно пронзительное повествование о беззаветном служении другим; книгу, от многих моментов которой щемит сердце; роман-перевертыш, где нелюдьми оказываются не клоны, а то общество, которое допустило, чтобы подобная ситуация вообще смогла возникнить и одни люди смогли жить за счет обречения на смерть других.

Итог: жесткая драма мастерски поданная в виде романа взросления. Причем автор намеренно выводит за скобки все жестокости и грязь, оставляя читательскому воображению возможность самому домыслить недостающие подробности. Поначалу, читая про очередную странную школу-интернат, я ловил себя на том, что пытаюсь постоянно сравнивать творение Исигуро с недавно прочитанным «Домом, в котором...», но вскоре я понял, что при формальном сходстве тем, они практически не имеют между собой ничего общего. Они говорят о совершенно разных вещах и «Не отпускай меня» ценен сам по себе. Пусть финал его остался открытым, пусть Кэти, как Вечный Воитель, ищет свой Хейлшем-Танелорн, пусть туман всё так же окутывает болото и лодку... пусть. Произведение получилось весьма специфичным, не рассчитанным на широкую аудиторию, но вполне заслуживающим знакомства с ним. Я «завершил».

На книгу вышел по рекомендации. Прочитал. Никаких чувств кроме беспробудной серой тоски не испытал. Такое впечатление, что автор водит руками в мутной воде,

выуживает из этой мути и представляет на суд читателя какие-то мелкие, блёклые мыслишки, поступочки, тревожки, печальки, радостички, думки — и всё такое серенькое, плоское и незаметное, как крохотные, нелепые животинки на рисунках одного из главных героев. Как можно испытывать какие-то чувства по отношению к роботоподобному существу, которое само не испытывает никаких чувств. Даже элементарный животный страх за свою жизнь им неведом. Поэтому в этой бессердечной и бесчувственной среде даже малейшие движения души (а есть ли у них душа?) воспринимаются как какая-то революция духа. Нет, всё-таки одно чувство я испытал, это чувство злости из-за дремучего, непробиваемого инфантилизма наших героев, ну ладно, они были детьми, но в конце концов ведь выросли? Неприятно читать про овец, которых ведут на убой, при этом овцы увлечённо рассуждают, какой убой лучше — 1000 В в ухо или кувалдой в лоб. Здесь кто-то писал, что наши герои проходят круги ада, но ведь чтобы пройти круги ада, надо по крайней мере понимать, что это — ад. Может в этом на самом деле есть что-то национальное, когда русский читатель (Я), чуть ли не генетически настроенный нарушать любые запреты и правила — дорожного движения, стояния, лежания, курения, пития...- не в силах понять японского автора, заключённого в железобетонный корсет самурайского фатализма и смирения (ну и его героев соответственно). Не знаю, в общем мне было очень скучно читать всё это. Поставил шесть баллов (не так и мало) после того как на обложке прочитал: «интеллектуальный бестселлер». Ага, «бестселлер», значит в этом многие что-то нашли, а я что — рыжий?; ага, «интеллектуальный» — ну и я где-то местами немножко интеллектуал, ведь хочется потрафить своему эго. Чуть-чуть. (Вот и получилось 6)

Интересная такая, необычная антиутопия. Нетипичная. Есть в ней одна отличительная черта, которая обычно не свойственна данному жанру. Обычно антиутопии так или иначе про бунтарей — неважно, сознательные это бунтари или поневоле, черви-чиновники или индейцы — они случайно или вполне сознательно попадают под машину государства и общества, которая перемалывает их. Здесь все не так просто. Это не про бунтарей — персонажи не борются с системой вообще, они живут в ней, умирают в ней, жалуются от нее, но не пытаются дать бой или хотя бы убежать. Сначала я думал про то, что автор не дописал — не дотянул, что-ли. Но потом, я чуть подумал... и есть у меня смешная теория

Жизнь трех главных героев, которые выросли в интернате, напоминает обособленный мир собственных законов и правил. Несмотря на строгую дисциплину, разнообразные условности и шаблоны поведения, им удается в таком узком пространстве разыграть настоящую человеческую драму, переполненную как страданием, так и любовью к ближнему. Однако основная интрига в том, что герои в интернате — клоны, а потому большинство «обычных» людей считают их неполноценными.

Если забрать у этой истории фантастический элемент, то перед нами — типичная социальная картина о замкнутых системах, где преобладает тоталитарный компонент. Однако именно клонирование добавляет философской глубины, превращая жизненную рассказ Кэти Ш. в метафору борьбы за свое право быть человеком. События происходят в антиутопической Великобритании нашего времени, где люди клонируются для экспорта живых органов. Соответственно, Кэти Ш. и все окружение необычной школы-интерната Хейлшем — потенциальные носители органов, а потому обречены на смерть. Все это сразу создает атмосферу трагической безысходности, ведь никто из обитателей интерната не знает о своем назначении.

Жизнь в Хейлшеми — копия нашего мира со всеми его измерениями. Здесь способствуют к творчеству, а лучшие работы затем отбираются загадочной женщиной по имени Мадам; здесь занимаются спортом, а впоследствии и устраивают небольшие чемпионаты; здесь влюбляются и дружат. Так, Кэти влюбляется в Томми, но будучи достаточно скромной девушкой, она не решается высказать свои чувства парню. Зато это удается ее подруге Рут — более открытому человеку, типичном экстраверту и лидеру своей компании. Несмотря на это, все трое крепко дружат и поддерживают друг друга.

Поддержка, человеческое достоинство и вера — основные сигналы, которые посылает читателю гениальный японец Кадзуо Исигуро (на самом деле давно уже британец, но японский колорит никогда не исчезает в его романах). Герои невольно воспроизводят основные законы человеческой жизни, даже жертвуя своими чувствами ради другого. Уже после Хейлшема, рассказывает Кэти, им пришлось встретиться снова, но многое изменилось. Рут после двух операций ожидает третью, после которой вряд ли она выживет, а сама Кэти сумела оттянуть трансплантацию только потому, что занялась опекунством. Удивительно, но Рут практически приказывает Кэти встретить Томми, зная о давней тайной любви подруги. Более того, она хочет узнать основное: если клоны могут любить, то имеют ли они душу? Этот вопрос приводит героев к Мадам, которая, как мы помним, отбирала в интернате рисунки. Оказывается, что это было сделано для доказательства наличия души в клонах: «Мы не делали никакой галереи, чтобы проверить ваши души. Мы делали галерею, чтобы посмотреть есть ли она у вас вообще». Все это должно изменить отношение в обществе к клонам не только как носителей органов, но и как полноценных людей.

Обвинение в отсутствии души — один из самых сильных моментов в романе. Нам это кажется несправедливым, ведь перед нами такие же люди как мы. Не случайно Кэти спрашивает​​: «Разве большая разница между нашими жизнью и жизнями тех, кого мы спасаем?». Действительно, клоны очень часто действуют гораздо благородно и честно, рискуя собственной жизнью ради других. В их поступке нет злого умысла, а только изысканное благородство, чувство человеческого долга и одновременно уникальной жертвенности (кто из нас готов идти на слепую смерть ради абсолютно неизвестного человека?). Таким образом, все события подводят нас к основному вопросу: а что такое человек? как в конце быть человеком среди других? В лучших традициях жанра (хотя здесь с ним и не так просто) ответа не будет, но его можно прочитать между строк. Чтобы быть человеком достаточно не отпускать того, кто рядом. Наверное, где-то в такой близости мы и чувствуем пульс души, которую так долго разыскивали герои блистательного романа Кадзуо Исигуро.

Эта книга вызывает странное ощущение, которое я долго не могла определить, пока не наткнулась на обсуждение экранизации книги на одном из форумов. Там разочарованные зрители сравнивали «Не отпускай меня» с фильмом «Остров» (2005). Вот тогда-то ощущение и сформулировалось.

Герой антиутопии должен бороться за право быть свободным и погибнуть в этой борьбе, не победив, но обозначив несправедливость мира. Порядочный герой фантастического боевика должен сразиться с несправедливостью и победить, попутно уничтожив если не мир в целом, то хотя бы его самую одиозную часть, а затем гордо удалиться в никуда на фоне пожаров и взрывов. А герои Исигуро не борются против мира, не борются за свою личную свободу, — они просто принимают все как есть, не возражая против явной несправедливости.

Ожидания не оправданы, читатель разочарован, потому что ждет активного действия или сопротивления взрослого человека, в то время как ему представлена группа наивных детей, которая мечтает даже не об изменении своей участи, а об отсрочке, и, в большинстве случаев эти дети не пытаются свою мечту реализовать. Возможно, такое покорное приятие своей судьбы навеяно восточной философией и самурайским мировоззрением. Но заодно эта пассивность и детскость героев являются очень сильным эмоциональным крючком, вызывающим у читателя то ли желание закричать «Бегите, бегите!» то ли как следует отчитать детишек, попутно давая подзатыльники и пиная их в направлении подальше от больницы.

Но детскость героев, их потрясающая наивность и неприспособленность к жизни, незнание мира играют тут еще и другую, не менее важную роль. Не случайно большая часть повествования в романе – это рассказ о детстве. Здесь присутствует скрытая, но очень важная аллюзия на творчество Достоевского, на его мысль о том, что мир, который держится на страдании хотя бы одного ребенка – аморален. Благополучие мира антиутопии Исигуро держится именно на страданиях, физических и духовных, детей, у которых, по мнению большинства, и души-то нет. И общаться с ними «оригинальные» люди подчеркнуто не хотят, оставляя их вариться в своей среде, а то и предпочитая вообще не знать об их существовании.

Вторая, не менее важная, аллюзия романа – это отсыл к «Миссис Деллоуэй» Вирджинии Вульф. Эта аллюзия уже расположена не на уровне содержания, а на уровне структуры произведения. Кэти, Томми и Рут, как Кларисса, Питер и Салли постоянно мысленно возвращаются в место, связанное с детством, место, в котором уже давно живут другие люди, в которое нельзя вернуться, как нельзя вернуться во времени. Но Хейлшем, как и Бортон, продолжает существовать в сознании героев, и он так же реален, как и мир другой, взрослой жизни, так же насыщен деталями и скрытыми эмоциями. Кэти, как и Кларисса, наделена у Исигуро особой способностью ощущать мысли, настроения и переживания людей, она, как и Кларисса, находит в себе мужество жить, идя к неизбежному концу. Томми в какой-то мере отражает судьбу Септимуса, творца, который оказался нужен миру не как поэт, а как солдат, «пушечное мясо». Томми же для мира не художник, а ходячий набор органов для пересадки. Эта нереализованность, ощущение того, что герои напрасно растратили свою короткую жизнь, мучаясь в любовном треугольнике, также очень сильно цепляет на эмоциональном уровне.

Для меня, наверное, самой трагичной оказалась история Рут, единственного прирожденного борца в этой троице (кстати, этим она и напоминает Салли). Особенно трагически она звучит на фоне «мифологии» клонов, в которой для спасения нужно найти свою настоящую любовь и доказать ее подлинность. Она-то как раз боролась за свое счастье, но как оказалось, боролась не с миром, а с такими же несчастными клонами. И вот она пытается исправить, по мере возможности, то, что наделала, лишив своих друзей той самой настоящей любви, но умирает, так и не успев узнать, помогла ли им вернуть отбранное ее эгоизмом. Хотя, это выглядит смягчением приговора для нее лично — она так и не узнает, что все было напрасно, и настоящая любовь будет выкинута на помойку.

Повествование в романе ведется от лица Кэти, которая, как и Кларисса Деллоуэй, блуждает по своим воспоминаниям, то возвращаясь к мелким подробностям, которые важны лишь для нее самой, то забегая далеко вперед, останавливаясь на незначительных сценках детства. Эта манера может представлять определенную трудность для читателя, но если вы прорвались через Вульф и Пруста, она может даже доставить удовольствие. В целом, роман очень и очень достойный.

Есть художественные произведения (книги, картины, фильмы, музыка), алгоритм создания которых мне совершенно ясен. Сюжет, слог, герой, движение кисти, палитра, ритм, кадр, ракурс... Сделано может быть мастерски и не очень, но понятно как. Известна методология. А есть вещи, родившиеся абсолютно загадочным образом. Какими извилистыми тропинками авторы под руководством своих муз приходят к таким итогам — для меня тайна. Сервантес, Борхес, Врубель, Тарковский, Моцарт, далее по списку. Их произведения парадоксальны и ошеломительны, по крайней мере, для своего времени.

Исигуро из той же компании. Невероятный, совершенно неожиданный взгляд на проблему... Да на кучу проблем. Медицинских, этических, психологических. Не могу себе представить, как Кадзуо Исигуро нашёл именно такую точку зрения. Изнутри, так сказать. (Это ещё не спойлер, нет?) Хотя, когда знакомишься с уже написанным, кажется, что всё очень просто.

Очень гармоничная книга. Все элементы — сюжет, герои, детали, описания, диалоги — всё предельно точно, реалистично прописано. Все нити увязаны, все ружья выстрелили. Повествование неспешное, чрезвычайно аккуратное, в лучших традициях английской классической литературы. Роман очень убедительный, атмосферный, в него погружаешься с головой. Лично я при прочтении вошёл в полный резонанс с персонажами.

Не стоит рассматривать книгу, как НФ (хотя формально, да, она таковой является). На самом деле это социально-психологическая философия. Прошу простить меня опытных критиков, если неправильно сформулировал.

Начало романа умильное, прямо Гарри Поттер. Далее, как аспид, разворачивается исподволь мрачнейший сюжет. Очень жестокая, буквально убийственная тематика. И при этом необычайно светлая, грустная книга. Исигуро смог мастерски соединить несовместимое. Выдающееся произведение. Думаю, в отличие от популярных сегодня книг, «Не отпускай меня» будут читать наши потомки и через много-много лет.

Так во-от. Для тех, кто роман не читал. Если Диккенс и Достоевский не вызвали отторжения, прочтите обязательно. Только не бегом, не в метро и не на пляже. Выделите себе спокойное время на прочтение. Сердце обольётся сначала кровью, затем бальзамом. Потом опять кровью. Так несколько раз.

Лично я книгу прочёл года три назад. До сих пор помню практически весь роман (кроме имён — с ними, особенно иностранными, у меня швах). На самом деле, наверное, свои ощущения и переживания от прочтения книги. Вчера (ВЧЕРА!) закончил читать супермегабестселлер Роллинса — «Алтарь Эдема». Вроде бы, было интересно. Наверное, переживал за ГГ. Сейчас, глядя на обложку, пытался вспомнить, про что книжка — не смог! Содержимое книги полностью улетучилось из моёй бедной головы. Абсолютная пустота!

А Исигуро при правильном, неспешном прочтении останется с Вами навсегда.

Удачи!

Хейлшем — особое место. Оно изолировано от внешнего мира, его воспитанники пользуются уважением, а подчас и испытывают зависть, со стороны своих менее удачливых «коллег». Атмосфера доброжелательного внимания со стороны опекунов, поощрение творчества воспитанников, учебные классы и места для игр – все это создавало ауру привиллегированности вокруг Хейлшема.

Вот только даже хейлшемовским выпускникам не избежать печальной и предназначенной им участи

Действие новой книги Кадзуо Исигуро, британца японского происхождения и букеровского лауреата (за роман «Остаток дня» — к слову, не избежавший экранизации) — романа «Не отпускай меня» вбирает в себя жизни своих главных героев: их детство, взросление и «завершение».

Как и всякий роман взросления, книга начинается с детства главных героев. Глазами Кэти Ш. мы видим детские шалости, мечты и страхи юных обитателей Хейлшема. Своеобразные психологические этюды, в которых с удивительной достоверностью раскрывается анатомия детских переживаний и умонастроений, подводят выпускников Хейлшема к пониманию их истинного предназначения – они клонированы и специально и исключительно для того, чтобы стать донорами органов для медицинских учреждений.

Идея выращивания клонов для использования их в медицинских целях могла бы стать основой для залихватского фантастического боевика (навроде кинематографического «Острова» Майкла Бэя) или романа ужасов.

Вот только Кадзуо Исигуро, к счастью, интересуют совсем не клонические войны.

Психологическая достоверность человеческих характеров и жизненных ситуаций, с которыми сталкивается героиня книги, писателю намного интереснее. За жизненными перепетиями в филигранной прозе Исигуро скрываются размышления и о том, что делает человека человеком, и об ответственности создателей за свои творения, и кажущиеся и реальные определения человечности.

Книга дает редкую возможность искреннего сопереживания героям: Кэти, Томми и Рут — погружая в их непростые взаимоотношения и повествуя о жизни и, конечно, о любви — на их пути к «завершению».

«Не отпускай меня» — пронзительная и лиричная история, в высшей степени заслуживающая прочтения.