Эдуард Веркин «Сорока на виселице»

Отзыв написан в рамках Книжного Клуба Фантлаба.

Прочитал-прослушал 8 глав. С меня хватит.

Абсурдный бред с картонными героями, которые общаются и ведут себя максимально сумасшедшим образом способом. Типовой диалог из книги:

"– Говорят, где-то в здании… в одном из помещений есть памятник Астерию. Голова из черного золота, – уточнил человек. – В натуральную величину, не памятник, разумеется, скульптура.

– Интересно, – сказал я.

– Лично я думаю, что это легенда. Но ничего исключать нельзя, Институт – весьма необычное место, километры коридоров. Десятки километров коридоров, лесниц, атриумов. Шуйский, – представился человек. – Игорь Шуйский. А вы, вероятно, Ян?

– Да…»

Какого-то внятного сюжета нет. Все бегают по сцене, рвут на попе волоса, с криками «синхронная физика, синхронная физика». Что такое «синхронная физика» не может дать определение ни автор, ни его преданные фанаты с СПГС в терминальной стадии. И таких сущностей без объяснения и обоснования автор накидывает в каждой главе.

Терпение моё лопнуло, когда три главы описывается одно и то-же событие с маленькими отклонениями вроде: в одной главе тулупы висели на латунной вешалке, в другой — на бронзовой.

Дочитывать не буду. Рекомендовать не буду. Веркина читать не хочу больше.

Тут вот пишут, образец интеллектуальной прозы. Нет, ребята, вы как-то не так понимаете интеллектуальную прозу. Если автор утрамбовывает в свою книгу тонну скрытых цитат и названий, если наделяет своих персонажей узнаваемыми именами, если многозначительно подмигивает библейскими и прочими аллюзиями, это литературно, но еще не интеллектуально. Интеллект — это совсем о другом, это скорее самостоятельное мышление, а не заимствующее. Помните, как у Кржижановского: «Есть люди, к которым приходят мысли. А есть люди, которые сами ходят к мыслям: приставят библиотечную лесенку к книжным корешкам и скрипят ступеньками, пока какая-нибудь мысль не распахнет перед ними своей обложки». Кржижановский из первых, а вот Веркин из вторых. Он литературен, литературно-центричен, литературно же вторичен. А некая претензия на интеллектуальность оборачивается в этом случае банальной претенциозностью: напущу тумана, двусмысленностей, парадоксов, а закончу ничем, ведь жизнь неоднозначна. Все так, но это соль, а из одной соли каши не сваришь.

Из чего же Веркин варит свою кашу? Зерно знакомое: фантастика шестидесятых, все эти физики-лирики, даром что у Веркина каждый второй – физик, шпарящий стихами. Стругацкие выглядывают из всех щелей, Институт на Регене с гипотетическим потоком Юнга словно списан с базы «Солярис», с ее чередой странных событий, психическими отклонениями и непостижимым Океаном… Но то, что у классиков выглядело новым, серьезным, полным жизни, чутким и ответственным, у Веркина превращается в постоянное ерничание, словесную клоунаду, плетение словес, ускользает от серьезных ответов в многозначительность общих фраз. Каждый герой — ненадежный рассказчик, скоморох, сам не в себе, никому нельзя верить, потому что ни у кого нет этого «в себе». Неудивительно, что не получается ни физики, ни продвижения вперед, ни совместного дела — только шатание вразброд. Ретрофантастика оборачивается пародией на первоисточник.

До пародии, карикатуры доходит и ретроградство автора. До сих пор вполне серьезно можно читать у классиков о бортовых компьютерах на перфокартах, представлять их капитанов со звездными картами, заправленными в планшеты, но только издевкой выглядят у Веркина звездолеты, оббитые войлоком, или навигаторы, прокладывающие путь с помощью игральных кубиков. Ибо перфокарты были на то время авангардом науки и техники, знаком прорыва в неизвестное, Веркин же рисует усталую цивилизацию, отказывающуюся от многих достижений, цивилизацию неолуддитов, у которой вдруг не получается прорывная физика. Ну так потому и не получается, неужели неочевидно? Течь не сверху, а снизу, где ей и положено быть.

Но если не физика, тогда что? Этика? Эстетика? Но никаких серьезных этических коллизий нам не продемонстрировали, никакой новой эстетики не сформулировали. Все осталось на уровне общих фраз, вперемежку с ничего не значащими стихами и «прозрениями». Такими, как, например, «прозрение» одного из героев о связи между ростом гуманизма и просвещения с освоением человечеством воздуха. Ага, это после ковровых-то бомбардировок и полета B-29 над Хиросимой. И вот все «прозрения» в книге такие: вроде читаешь, кажется, интересно, метко, а вдумаешься: «бред сивой кобылы». Какая уж тут интеллектуальность!

В целом, печальный, больной, парафренический роман. Наверное, в согласии с нашим временем. Но как-то не хочется литературы, только отражающей время. Опережающей бы. Созидающей. Да не в этот раз.

Помните, у Стругацких есть про людей, которые «хотели странного»? Так вот, Веркин про таких людей целый роман написал. Они говорят странно, думают странно, они занимаются странными вещами, сам предмет их занятий так и остаётся туманной неопределённостью, хотя вокруг него всё и вертится. Не книга, а безбрежное пастбище для поиска глубинных смыслов. Хочешь – найдёшь сплошные библейские аллюзии, а хочешь – роман-предупреждение о том, что опасно заглядывать за край. Да и вообще всё что угодно, лишь бы воображения хватило, выбирай на вкус. Один чёрт, непонятно, что тут на самом деле происходит.

Поскольку толкований чуть ли каждой страницы может быть множественное количество, то остановлюсь только на паре-тройке краеугольных камней повествования.

1. Синхронофизика. Звучит красиво, но с какого перепугу это именуется наукой? Наука на основе эмпирических данных создаёт теорию, на основе которой делает шаг дальше (ну, или не делает, если теория ошибочна). Здесь же ничем подобным и не пахнет. Просто один учёный почесал в затылке и подумал: «Красота спасёт мир! Надо бы сделать что-нибудь этакое, сам не знаю что, и тогда мы покорим всю Вселенную». После чего в синхрофизику двести лет вбухиваются немыслимые ресурсы и сотни человеческих жизней без малейшей отдачи. Это больше похоже на веру, на государственную религию, нежели на науку. Что-то вроде строительства пирамид.

(Справедливости ради: Веркин и сам иногда обзывает синхрофизику паранаукой. Но, во-первых, звучит критическая хула из уст оппонентов-маловеров, а во-вторых, такое долгожительство бесплодной синхронофизики всё равно никак не объясняется.)

2. Мотивация вышеописанного безобразия. Человечеству, видите ли, тесно в клетке. Да, есть прыжковая технология, да, летаем на сотни световых лет, да, открыты сотни землеподобных планет, из которых еле-еле освоили девять. Но маловато будет! Нам всю Вселенную подавай и прямо сейчас, а то мы чувствуем себя в клетке и отказываемся развиваться. Правда, миллиарды людей преспокойно живут и занимаются своими делами, а жалобы на тесноту и душность клетки высказывают в основном учёные-синхронофизики. (Распил бюджета? Вот вам, пожалуйста, и ещё одна трактовка романа.)

3. Актуатор. Тот самый стержень сюжета, шрёдингерский кот, который то ли есть, то ли нет его. Замечательное изобретение Веркина, на которое можно списывать вообще всё. Люди несут околесицу и странно себя ведут? Так это влияние актуатора. Происходят вещи, никак логически не объяснимые? Так актуатор же! А он вообще существует, актуатор этот? И существует, и не существует одновременно, дурень, ведь это актуатор! (Люди создают рукотворного Бога? В качестве версии...) Оставив попытки что-либо понять, приходится сдаться и отступить. «Бессильный и неумелый, опустит слабые руки...» ©

И тем не менее. Пишет Веркин прекрасно, и читалось всё это, что называется, «с неослабевающим интересом». Можно сказать, я прямо руки потирал, предвкушая, что сейчас, вот-вот нагромождение загадок выстроится в финале в стройную непротиворечивую конструкцию. Не выстроилось. Автор меня надул (см. пункт 3). Ну и ладно, всё равно осталось хорошее впечатление.

Правда, в чём заключается это впечатление, я сформулировать не могу. Что-то такое неопределённое, вроде актуатора.

Я не буду пересказывать сюжет, не буду рассказывать про героев, про смыслы, которые есть в романе. Скажу о самой книге и не побоюсь громких определений. Она – новое слово в литературе. И читать её нужно по-новому. Автор в интервью говорит, что он пытался написать так, как писал бы человек 23 века с максимумом вложенной информации, которая ещё и возрастает кратно в голове читателей благодаря встроенным ассоциациям.

Это идеальное соединение формы и содержания. Символ синхронной физики, вокруг которой крутится сюжет – это головоломка. И сама книга построена как головоломка, «дьявольский шар», где все детали имеют значение, подогнаны друг к другу, и надо только понять что и куда. Собрать паззл. Сами эти детали – короткие отдельные истории, которые больше всего похожи на библейские, евангельские притчи. Имеют прямое значение и метафорическое. Часто непонятно, к чему тут та или иная история, и работа читателя «вписать» каждую историю во вселенную романа и понять о чем она, построить связи, протянуть ниточки, которых великое множество.

Ещё такой момент. Книга очень «плотная», и мне часто казалось, что я вообще ничего не понимаю, но проходит время и картинка проявляется. По образному выражению, услышанному в сети, нужно время, чтобы файлы раззиповались в голове.

Не скажу, что на данный момент я все поняла и со всем согласна, но разгадывать книгу, пытаться её понять очень увлекательный процесс. Понравится ли он вам я не знаю, но думаю, это зависит от того, хотите ли вы разгадывать ребусы, морщить лоб или хотите прямой и понятной истории, чтобы отдохнуть. Во втором случае, вам явно не сюда.

Автор замахнулся на проблему, которую ему осилить не удалось. Нет, большинство читателей — любителей фантастики будет вполне удовлетворено — не бесконечные мечи-магия, ни миллионные попаданцы — это ж настоящая, посконная НФ, Стругацкие там, Лем. Как ещё Ефремова не вспомнили. А, по сути, это просто научно-фантастические локации, построенные ещё в классические шестидесятые. Нет, конечно, можно взять любую главу и развить мысль автора до чего угодно. Смертны ли люди в принципе, кто создал создателей, какие сны в том смертном сне приснятся... И так далее. Но, раз ты полез на плечи гигантов, сделай хотя бы новый уровень вверх. Ну хоть высотой в воротник. А этого я не увидел. И даже почувствовал нарастающее с каждой главой беспокойство, как это все разрулить! Особо, кстати, не разрулилось, хотя эстеты могут написать глубокое эссе о значимости искусственной пантеры в точке производной нового мироздания.

Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно.

Предупрежден — значит вооружен. Я знал, что будет много разговоров. Я знал, что всё непросто так и надо обращать внимание на мелочи.

Но даже предупреждённому и готовому к бесконечным диалогам, мне оказалось непросто.

Получилась бы монументальная пьеса, смоги актеры выучить километры текста, а декораторы отстроить Институт и Актуатор. Что-то в духе монструозного «Дау» Хржановского.

Третья подряд синхроничность в книгах, на этот раз случившаяся в романе про синхроничность: параллельно читаю «Любимчик Эпохи» Качур. Так вот там нелюбовь и соперничество двух братьев тоже один из осевых конфликтов книги.

Простак-спасатель выбран в Большое Жюри, которое должно решить судьбу синхронной физики — то ли шарлатанства, то ли прорывной науки будущего. Сам Актуатор Юнга, и изобретения синхрофизиков (те же межзвездные перелеты), указывают на то, что в синхрофизике что-то есть.

Главный герой в сопровождении гения Уистлера и библиотекарши Маши прилетает на Реген, где распологается филиал Института Пространства и Актуатор Юнга. Народа, против обещанного, чуть. Помимо этой троицы ещё трое. И все говорят друг с другом в разных сочетаниях.

Несмотря обилие речей и их достаточно высокий интеллектуальный уровень, до афористичности доходит редко. За первые двести страниц мне попался всего один яркий афоризм:

«Имеет смысл заниматься лишь без надежными делами. Человек ... создан для проблем, и я, если уж быть откровенным, не вижу этому достойных альтернатив...».

Сравнивают со Стругацкими. Я бы с Лемом сравнил.

Человечество, по Веркину, получается каким-то уж слишком пугливым и хрупким. Боится, до ужаса, ИИ; боится повстречать братьев по разуму; боится не смочь освоить всю Вселенную и, соответственно, боится границ бытия; боится долголетия-бессмертия; боится даже разрешить применять мозговой акселератор LC.

Зато не боится умирать по несколько раз за один перелет от одной планеты к другой. Может быть и зря, что не боится.

Эффект пустого помещения, эффект «дня сурка», наводит на мысль о посмертных мытарствах нескольких неприкаянных душ. Но это было бы очень жалко — то, что Пелевин умещал в пару десятков страниц, не след растягивать на пятьсот.

Основная обширная проблематика романа вполне укладывается в пусть, расширенный, но стандартный НФ-канон. Но в какой-то момент автор начинает рассказывать истории о книгах. И вот тут нельзя не вспомнить библиоцентричного Борхеса. «Детство Сциллы», вставная новелла из «Сороки», и обрамляющая её история, вполне могли бы войти в легендарный борхесовский сборник «Сад расходящихся тропок», причём смотрелись бы в нём очень органично, а не бедным родственником.

«Сорока» оказалась челленджем и испытанием. Если до начала чтения я был полон энтузиазма и заранее хотел прочесть у автора и «снарк снарк», то ближе к концу энтузиазм поугас. Читаешь и не понимаешь, то ли приобщился к будущей классике уровня «Соляриса», то ли весь этот ворох идей и недомолвок окажется перехваленной однодневкой.

Можно долго приводить аргументы за и против открытого финала и излишней многозначительности «Сороки». Я не буду. У меня эффект завышенных ожиданий.

На все восторги я могу привести старый тезис про неодетого короля.

7(ХОРОШО)

Отзыв А. Н. И. Петрова значительно лучше и интересней самой книги.

Рукопись найденная в лотке Барсика. Возможно Веркин про себя что-то понял иначе откуда этот настойчивый мотив о пилотах у которых с каждым новым забегом шарики заходят за ролики все сильнее? 8-) и рассказы про творцов что пережив свою гениальность занялись фигней. Нет у него по прежнему получается травить байки и даже соединять их вместе, но где-то на середине возникло желание поставить на паузу, а потом на перемотку. Такое вот хорошо написанное ни о чем. :-( и ощущение что автор и сам где-то там заблудился и ходит по кругу вокруг своего актуатора. Первая треть читается с интересом, пока думаешь что это такое вступление. На повторах (поймете когда наткнетесь) первый звоночек. Катарсис случается позже, когда прозреваешь что сюжета не будет и «такое вступление» продолжается до конца. Нет при желании можно найти бездны тайных смыслов и истечь слюной в предвкушении, что вот-вот автор раскроет самое сокровенное, «в духе Стругацких», но... СПГС не моя делянка. Жаль, но уже третья подряд книга Веркина не вызвала прежних восторгов. Наверное уже и не вызовет. Разошлись дорожки, автор теперь пишет на другую публику, а значит и мне пора оставить надежды что Веркин выдаст хоть что-то похожее на «Вендиго», «Кусателя ворон» или «Каникулы что надо». Ну а тем кому нравится разбираться в сортах абсурда книга вероятно зайдет. Да и менее искушенным читателям может понравиться околонаучный треп на модные темы. Самоубийство искинов и бессмертие медведей, препараты для расширения познания и продления жизни, искусственные котопесики и прочая синхронная шизика. Рассказчик-то Веркин по-прежнему хороший вот смысла бы всему этому, да связности побольше. А объему поменьше. Чтоб квитэссенция духа не слишком разжижалась.

Интеллектуально-фантастический роман «Сорока на виселице» Эдуарда Веркина рассказывает историю об ожидании на Регене заседания Большого Жюри по вопросу применения фермента LC для прорыва в строительстве актуатора потока Юнга, остро необходимого синхронной физике: таежный спасатель Ян «случайно» попадает в состав Большого Жюри и прилетает на Реген одним из первых, вместе с библиотекарем Марией и главным светилом синхронистики Уистлером, селится в здании Института пространства, где конструируется отменяющий ПВ-континуум актуатор, а дальше начинается СТРАННОЕ.

Великолепная книга, я в восторге! В «Сороке на виселице» Эдуард Веркин расширяет снарк-снарковскую тематику «субъективное в столкновении с объективным» с масштаба «слово vs событие» до масштаба «разум vs бытие». Как и в «снарк снарк», текст романа преимущественно состоит из диалогов персонажей: немногочисленные видимые Яну сотрудники и гости Института пространства постоянно спорят о синхронной физике, выясняют отношения, рассказывают странные истории, частью из личного опыта, частью из прочитанных книг, частью выдуманные на ходу, а в процессе поднимают примерно все современные философские проблемы внеземного вектора развития человеческой цивилизации. Ян как внешний наблюдатель подкидывает им вопросы, наводит на размышления других и много соображает сам и, не осознавая того, способствует совершенствованию синхронистики.

Главная обсуждаемая проблема – проблема Предела. На каждом этапе человечество упирается в предел прогресса, непреодолимый известными ей средствами, требующий научно-технологического скачка в принципиально новом направлении и угрожающий в случае застоя цивилизационным крахом. В «Сороке на виселице» люди научились перемещаться по космосу быстрее скорости света, колонизировали десятки планет, но проблема Предела никуда не делась: прыжки через подпространство требуют слишком многого (громадные вычислительные ресурсы, необходимость эвтаназии людей и животных, невозможность перевозок сложной электроники) и по сути не меняют ничего. Человек по-прежнему ограничен в возможностях, пусть не одной планетой и не одной звездной системой, а тысячей световых лет, – власти разума над бытием как не было, так и нет, бытие все так же непроницаемо, непластично и неконтактно. Полет на крыльях мысли уперся в очередной, неясно кем и зачем возведенный потолок.

Тем не менее разум не сдается, хочет покорить Вселенную, раскрыть и переписать под себя законы мироздания, пусть даже это будет стоить ему очень дорого. Новейшим фронтом борьбы человека и мира и является синхронная физика, изучающая механизмы причинности в случайных и не взаимосвязанных друг с другом событиях. В романе Веркин фиксирует неуютную неопределенность, в какой приходится жить научным умам, когда поиск прорыва за Предел уводит их слишком далеко от человеческого и не дает не то что быстрых, а вообще хоть сколько-нибудь ощутимых результатов. Синхронистика разрабатывалась в течение трех веков, и до сих пор не установлено, есть ли в ней хоть капля научного знания или это просто психологическая защита человечества от страха никогда не обрести истинную свободу. Огромные средства и тысячи жизней энтузиастов были скормлены новому теоретическому Молоху, но поток Юнга так и не зарегистрирован, актуаторы не передали ни одного бита информации. Поэтому Большое Жюри едет на Реген не только по запросу Уистлера, желающего пожертвовать собой ради науки, но и для решающего вердикта: быть или не быть синхронной физике?

Отправляясь в средоточие синхронистики на Регене, Ян как член Большого Жюри (и читатель вместе с ним) обречен стать свидетелем и участником загадочных событий, ведь синхронная физика нацелена на преодоление привычных причинно-следственных связей, лучший синхронист мира Уистлер явно безумен и прямо в здании Института пространства работает недособранный актуатор. Вместе с Яном читателю придется колебаться между пинчоновской паранойей – взаимосвязи между странными разговорами и неожиданными событиями все-таки имеются, и их обнаружение раскроет истинный облик мира, спрятанный от людей зловредными силами – и беккетовским абсурдом – взаимосвязей нет, все действительно случайно и есть лишь апофеническая привычка разума обнаруживать знакомые формы в бессмысленных последовательностях знаков.

Каждый эпизод романа будет только увеличивать неопределенность истории: что в целом происходит? почему так важен Барсик? зачем нужна очередная вставная история? почему Большое Жюри никак не прилетит? зачем на Реген привезли миллионы бумажных книг? почему Ян видит менее десяти человек в Институте пространства? каково значение проволочных головоломок? что из рассказов персонажей выдумка, а что происходило «на самом деле»? на что намекают валенки, трехгранный нож и снег на галерее Объема? связаны ли бабушка-удав и бессмертные медведи-доноры? почему у здания Института пространства такая удивительная геометрия? – и вопросов будет становиться все больше и больше до внезапного финала, будто бы что-то проясняющего, но и будто бы оставляющего все таким же неясным.

Это замечательная книга, чью историю, если взять на себя труд читать внимательно, можно понять, наверное, десятком-двумя непересекающихся версий и долго, продуктивно для собеседников обсуждать, такая она увлекательная и богатая на идеи и концепции. Фраза «каждый увидит здесь что-то свое» в случае «Сороки на виселице», открытой для интерпретаций от названия до последней точки, не является банальностью (возможно, даже текст романа у разных читателей будет различаться): в ней настолько много всего, и все оно настолько взаимоисключающее, что охватить целиком многообразие романа одному наблюдателю не получится так же, как полностью увидеть актуатор. Но это вовсе не расстраивает, а наоборот, дает читательской мысли крылья, побуждает к сотворчеству и самостоятельному поиску ответов. Эдуард Веркин создал для нас редчайшее чтение – то, что воодушевляет.

Крайне раздражающий буквально на физиологическом уровне роман. Понимаете, есть произведения многослойные, есть почти абсолютно герметичные, есть открыто издевающиеся над читателем – но как правило хороший текст читателя вознаграждает за чтение уже на поверхностном уровне. Джина Вулфа можно читать просто как сюжетную прозу, не особо заморачиваясь с загадками и подковырками — самое буквальное прочтение интересно. И даже какой-нибудь «Бледный огонь» помимо бездны интерпретаций дает банальное удовольствие от стиля и персонажей. В данном случае с читательским удовольствием беда: есть несколько безусловно красивых моментов, цепляющие вставные новеллы и виньетки, забавные и поэтичные зарисовки, интересные, хоть и спорные стилистические находки и решения. Но нет чувства связной единой истории, то есть, она, скорее всего, есть, но ощущение такое отсутствует, текст бесповоротно распадается и деградирует в бессвязный поток мысли. Наверняка автор сознательно, с определенной художественной целью добивался эффекта апофенической шизофазии, но читать в итоге просто трудно и все, ничего с этим фактом не поделать. Одна из главный авторских идей, возможно, в том, что незачем человеку мучительно рваться за предел, будь то продление существования во времени или экспансия в пространстве, но если и так, подана она чересчур сумбурно, будь сумбур хоть четырежды художественным приемом. Нехорошим образом напоминает мокьюментарный роман «Когда мы перестали понимать мир» – такое себе живописание зияющих бездн гениальности и зловещих сторон науки и человеческой души, но дело все в том, что в действительности в науке на выходе как раз четкие, ясные, логичные, воспроизводимые и обладающие предсказательной силой системы, пусть они полноценно доступны пониманию немногих.

Рукопись, прочитанная в недоумении

Первые восторженные отзывы многократно называли книгу интеллектуальной, мягко переводя потенциальных невосторженных в разряд людей, испытывающих нехватку интеллекта. Веркина я читал и ранее, а потому знал, что писать книги, выстраивать сюжет и мастерски манипулировать читательскими эмоциями он умеет. Первые две главы зашли на ура, и я уж был готов поверить, что держу в руках книгу если не столетия, то года уж точно, все авансы абсолютно оправданы, и какое же счастье, что есть Книжный клуб Фантлаба. Дальше начались проблемы, вот прям с водолаза на Лунной базе. Абсурд громоздился как торосы в Арктике. Нет, вероятно, в тексте множество отсылок к другим книгам или же к существующей реальности, но по большей части они настолько неоднозначны и допускают множество толкований, что понимаю удивление автора, когда на него их вывалили при встрече. Используя Бритву Оккама, скажу, что самое простое объяснение происходящего — это сон главного героя, или Барсика, или даже того водолаза, ну или видения в состоянии клинической смерти на борту «Тощего дрозда». Верю, что у автора в голове находится полная непротиворечивая картина всего происходящего, включая медведей, походы к актуатору и блуждания в тумане на крыше без парапетов. Вот только раскрыть её читателю он не потрудился. Ну, может когда-нибудь, будут ведь ещё книги в цикле.

Рукопись, найденная в изумлении

«Прежний мир был составлен из глины, золота и хрусталя, новый будет из скорости и света.»

Давайте так: я понимаю, что новый роман Эдуарда Веркина он же, самая ожидаемая книга 2025, вызовет много вопросов, нужен кто-то, кто ответит хотя бы на часть из них, пусть это буду я. Начнем с заглавия, оно, как и обложка, отсылает к одноименной картине Питера Брейгеля старшего, написанной в середине 16 века, когда ростки протестантского инакомыслия в Нидерландах жестоко подавлялись католической Испанией, под властью которой пребывала страна. Протестантизм, более прогрессивный и развернутый к пастве, опередил свое время, его последователей пытали и казнили — непропорционально большая виселица на картине как напоминание и предостережение. Жестокая расплата за веру во что-то, пришедшее слишком рано; за потребность продолжать следовать этим путем в период отката и реакции — ключевой образ «Сороки на виселице». Понятно, что это самая поверхностная трактовка, книга предлагает множество градаций от: «отнимают самое необходимое», до «спасибо, что забрали спички у детей».

Роман продолжает тему Синхронной физики или Потока Юнга, которую автор начал рассказом «Крылья» (сборник «Новое будущее») и повестью «Физики» (сборник «Мир без Стругацких»). Веркин, в отличие от большинства коллег-писателей, глядя в будущее, создает не антиутопию, но утопический мир, близкий Полдню Стругацких: энергетический кризис разрешен изобретением репликатора, позволяющего синтезировать что угодно из примерно ничего; проблема освоения дальнего космоса — здешним аналогом прыжковой телепортации, когда межзвездное расстояние разбивается на некоторое количество перемещений, преодолеваемых людьми в состоянии полу-смерти, лайтовой версии эвтаназии, на выходе из которой, во избежание побочек, нужно пить здешний аналог Регидрона, тягучий электролит в банках — в основном все переносят без последствий. Освоено девять землеподобных планет, найдено еще больше, человечество расселяется по вселенной, на Земле в статусе отчасти заповедника, остаются немногие.

Ян, герой-рассказчик, один из таких. Проблема с абстрактным мышлением закрыла для него пути в интеллектоемкие сферы, но работа спасателя совершенно его устраивает. Однако именно он, волей обстоятельств, стал членом Большого жюри, которому предстоит решить: быть или не быть Синхронной физике. Жюри формируется наполовину из специалистов в самых разных отраслях, наполовину из рандомных обывателей. Теперь собственно о физике, что она такое? Если очень примитивно, то это инструмент, в перспективе способный дать людям сверхчеловеческие способности: изменять по желанию физический облик, жить в безвоздушном пространстве, мгновенно (а не вот это вот все с промежуточными смертями) перемещаться в любую точку, предвидеть будущее, моделируя желаемое. Как ни странно, в основе механизмы синхронности, известные всякому по гадательным техникам: таро и руны, всевозможные -мантии и толкование снов, бобы кумалаки и подброшенная монетка, астрология, наконец, прямо базирующаяся на принципе «то, что внизу подобно тому, что наверху».

Очевидная проблема в том, что, при крайне высокой ресурсоемкости и оттягивании на себя лучших мозгов популяции, видимых результатов Поток Юнга не дает, вот уже полтора столетия, и время окончательной реализации сбычи мечт откладывается все дальше. Заседание должно пройти на планете Реген («Дождь», салют, мокрецы Стругацких), где расположен Институт синхронной физики. Там строится Актуатор — конструкт, находящийся одновременно в нескольких измерениях, чье действие напрямую связано с потоком Юнга, туда в немыслимых количествах свозятся бумажные книги — необходимый фактор работы синхронистов. Туда прибывают Ян и библиотекарь (где книги, там непременно должен/должна быть) Мария. Там, в ожидании остальных членов Комиссии, в прогулках и разговорах, разворачивается действие тягучего, как смола, безумно рекурсивного романа.

«Сорока на виселице» совсем не многофигурна, буквально семерка персонажей: Энтузиаст (он же Сумасшедший-гений) Уистлер; Скептик Кассини; Неопределившийся Шуйский («левая рука не знает, что делает правая»); Простак (он же Человек-задающий-вопросы) Ян; Наблюдатель Мария; Штайнер, с чьим амплуа я для себя не определилась и доктор Уэзерс, но он в основном советует пить электролит. В блуждании коридорами Института, воплощающем образы снов, обрывки прочитанного с книжных страниц, разговоры — кое-что от «Соляриса» и довольно много от других веркинских историй, начиная с «Кошек, которые ходят поперек» и «Пчелиного волка», заканчивая кровавым бессмертием «Через сто лет» и «Звездолетом с подбитым крылом». Внимательный и неленивый читатель найдет здесь привет еще одной самой ожидаемой книге года, «Смеху лисы» Идиатуллина, не считая всяких борхесов в количествах.

Вот и все, что я хотела сказать для начала. Дальше — сами.

Второй отзыв на книгу, первый никуда не годится. Первый отзыв можно расценивать как восторг интеллектуала — идеалиста.

Если бы не чтение и обсуждение книги в Книжном Клубе месяца, этот отзыв, а вместе с ним и кардинальное изменение восприятия книги, никогда не появился, за что огромная благодарность с моей стороны Клубу, проекту и активно обсуждавшим. Самые нетривиальные, и, казалось, бы, невозможные ассоциации при обсуждении, внезапно гармонично сформировались в концепцию, в которой нет ничего лишнего, и вопросов больше не осталось. Я об Уоттсе, Ницше, буддизме, «Сладкой жизни» и теории игрового симулятора.

Такие книги появляются раз в десятилетие, возможно, реже.

Читателю декларируются идея и мнение автора о причинах тупика в развитии человечества в утопическом будущем.

Любому интеллектуальному, образованному и эрудированному читателю давно известно, что человечество застряло в своем развитии и находится в тупике. Так было всегда между периодами всеобщего энтузиазма от совершенных научных прорывов. В перерывах между восторгом и упоением прогрессом человечество ищет новый способ выбраться из очередного тупика, расширить горизонты познания и развития. Мы всегда ходим по кругу.

======================================

Первый вызов книги:

попав в плотный, густой, текучий поток интеллектуальной прозы, изобилующей ссылками, рекурсией, метафорами и иносказаниями, аллюзиями достаточно быстро читатель встретится с пределом своей способности осознавать текст, достигнув максимальной загрузки всех задействованных форм мышления,

довольно большая часть читающих (и я тоже) в этот момент переключилась в режим пассивного чтения, перестав «напрягать» интеллект, найдя и удовольствие от поэтики текста, эмоций сопереживания, отметив также качественное изменение в восприятии книги — внезапно стали появляться ассоциации, казалось, бы никак не связанные с сюжетом, Вселенной книги, довольно сильная рекурсия текста закольцовывает желание перечитывать начальные главы, переосмысливая прочитанный ранее текст, отнюдь не один раз, переосмысливать текст рекурсионно можно многократно, каждый раз находя все новые темы для размышлений и обсуждений.

Второй вызов книги:

книга рассказывает историю, мораль которой и есть та самая идея автора, собрав пазл истории (архисложная задача для кого угодно, в одиночку это бы заняло огромное количество времени), невозможно будет воспринимать и осознавать книгу иначе чем как рассказанную в формате интеллектуальной прозы историю,

несмотря на то, что идея (и финал книги) фактически выносит приговор человечеству, мой восторг от чтения и обсуждения книги ничем не замутнен: сама идея (согласитесь, любую идею можно уместить в два предложения, и незачем писать книгу) объясняет и выбор формы ее презентации, и зачем нужно пройти квест ее поиска в тексте. Рекурсия поднята на второй уровень.

И уже в свете найденной истории весь текст воспринимается по-иному, сразу же становятся заметны ссылки на ту саму идею, взаимосвязь «вложенных» историй с основной сюжетной линией. Логико-структурное переосмысление книги ничуть не умаляет ее поэтики, созвучия с идеализмом и жаждой новых достижений и открытий, и даже оставляет нам надежду вне логики финала.

Я под впечатлением.

Книга вязкая как расплавленное стекло, как медленно тянущаяся патока многочисленных рефренов и отсылок ко всему. Разум судорожно тонет как муха в янтаре. Внимание пытается зацепиться за рекурсию, ухватить пойманный образ, связать его вариациями значений и символов, и вынырнуть наконец-то в реализм, фоново осуждая бессмысленное времяпровождение, но не тут-то было, эмоции и сопереживание наблюдателя (писатель не даст забыть читателю, что читатель — он же наблюдатель, и он же создает новый мир, читая книгу) «заякорят» процесс, и, все, никуда, дорогой читатель, тебе не деться. Потому что ты пойман в расставленную на тебя сеть из всего, что ты раньше прочитал.

У каждой книги есть свой читатель. У «Сороки на виселице» — это будет фанат интеллектуальной прозы, не пренебрегший приобщению к историческим памятникам классической литературы, научной фантастики и современного кинематографа. Просто перемещаться в этой смеси отсылок, намеков, обнаруживать и распознавать их — занятие не для «познающих» книги, тут надо быть «матерым» читателем.

Сейчас хотела емко пройтись по обнаруженным самым известным ассоциациям, но потом решила не нагружать отзыв информацией. Перекрестные связи с сегодняшним интеллектуальным наследием человечества в книге настолько обширны, что даже краткий перечень наиболее известных способен напугать кого угодно.

На мой взгляд, для чтения этой книги эрудированность имеет значение, но не ключевое. Книга взаимодействует с восприятием, апеллирует не только к культурному коду, не обязательно связанному с литературой, но и к вечному стремлению человека достичь самых далеких звезд, к краеугольным столпам развития цивилизации, основным философским истинам и поискам.

Плотная, текучая мозаика концепций и идей, неожиданно оказавшихся тяжелыми, вескими, наполненными смыслами, неумолимо требующими отдельных размышлений и интерпретаций. В эту мозаику вписаны люди, живые, живущие в мире условно близкого будущего, с которыми можно себя ассоциировать и сопереживать.

Таких книг давно не писали, таких вдумчивых глубоких книг, вместе с тем смелых, раскрепощенных и живых. Постоянно ловила себя на том, что чуть ли не каждый абзац хотелось развить отдельной парой страниц (а иногда и парой книг) с пояснениями и интерпретациями, настолько текст емок и плотен.

«Сорока на виселице» могла быть написана только российским писателем, нашим современником, книга удивляет и восхищает, полюбить ее получится не сразу, у меня это случилось после экватора. Было сложно вернуться из иностранной литературы в мир вдумчивого и немного индифферентно — насмешливого созерцания российской прозы, поэтому сначала пришлось подождать, а потом адаптировать восприятие текста, а потом просто потеряться в мире книги до финала.

Зато. Редкий пример литературы, который побуждает, заставляет действовать, представляет собой не завершенный срез иного пространства-времени, исчезающий с последней страницей, эта книга написана нашим современником, глубоко сцеплена с реальным миром и обладает сумасшедшим потенциалом влияния. Она не фиксирует, не заставляет, не насаждает ничего, книга — источник мотивации и сама по себе может стать началом. Первое приходящее в голову сравнение что такое эта книга — актуатор потока Юнга ;)

Это интеллектуальная проза, которая мимикрирует под традиционную научную фантастику. Эдуарду Веркину тесно в рамках какого-то определённого жанра, поэтому он использует в своём творчестве элементы разных жанров — реализма, магического реализма, научной фантастики. И если бы он всегда писал что-то типа «Сороки», то мы имели бы нового Станислава Лема или нового брата Стругацкого; но наверное и к лучшему, что Веркин сам по себе единственный и неповторимый.

Мир «Сороки на виселице» — это мир утопии. В относительно благоприятные времена популярны антиутопии и постапокалипсис, но, видимо настало новое время для утопий, они нам сейчас снова нужны. Но мир «Сороки» это утопия без счастья — мир благополучен, проблемы решены, освоены девять экзопланет, ещё несколько десятков пригодны для освоения. Но это послеполуденный мир, за которым следует закат — двигаться дальше человечество не может, в этом большом мире человечеству по прежнему тесно. Вернее, наоборот, слишком просторно — человек понимает, что космос ему не под силу, он слишком бесконечен для него.

В аннотации романа, собственно, и содержится весь его сюжет. Всё остальное большей частью — только философские разговоры и несколько небольших вложенных историй. Этот текст абсурден, но, к счастью, Веркин не скатывается в абсолютный абсурд, а остаётся на тонкой грани, где реалистичность и правдоподобие не оказываются погребены этим самым абсурдом. Условно — пять «рукописей, найденных в ванне» из десяти.

Один из героев книги, учёный, занимающийся той самой синхронной физикой — наукой будущего, которая, возможно, возникла слишком рано и которая способна вывести человечество на новый уровень — сходит с ума от бессилья. Законы природы таковы, что само мироздание не пускает человека дальше, поскольку в человеке ещё слишком много зла. И человек сделает следующий большой шаг только тогда, когда станет к этому готов. Способен ли он (способны ли мы) на это?

Это первая книга Веркина, которую я прочитал. Наверное, буду читать Веркина ещё.

Это интересно. А дальше не будет никаких теорий — их и так, наверное, уже больше чем надо, но в процессе чтения появлялись ассоциации, как явные, так и не совсем.

Первое — Стругацкие с Лемом. Причём поначалу я думал о ранних Стругацких времён Полдня, потом вспоминал Град, потом ВГВ, потом куда же без Соляриса, да ещё и цитата из Дня Гнева Гансовского... А потом я понял, что все эти отсылки у Веркина тексты я скорее воспринимаю, как экранизации Тарковского, а фантастические экранизации Тарковского... Это то качество, когда трудно соглашаться, трудно принимать, трудно любить, всё трудно — всё можно пытаться. Легко обсуждать до хрипоты и спорить. И читать споры, и уставать от них, думая «на фига я голосовал за обсуждение Веркина, я даже предвидеть не мог, что будут так обсуждать»... Да я ещё вспоминал «Злую/лживую Луну» Будриса, всю Новую волну 60-х, регулярно понимая, что здесь ещё отсылка и ещё, и это уже не просто постмодерн, а для нашей фантастики прям-таки открытие новых горизонтов постмодерна, только кто это будет читать сейчас, а потом нужно ли будет это потом... Схожее ощущение с тем, что было в детстве после просмотра «Сталкера» и «Соляриса». Стильно. Так может только Тарковский/ Веркин. Красиво. Многозначительно/или нет? Может совы это просто совы, и если ты их не видел не стоит искать рядом глобус — всё равно не поможет. Ах да ещё и новая (для меня) аббревиатура СПГС...Я не знаю как оценивать эту книгу. Есть роскошные образы — библиопсихоз тот же, да и медведи... Книга-загадка. Совсем как фильмы-загадки Тарковского.