fantlab ru

Андрей Столяров «Монахи под луной»

Рейтинг
Средняя оценка:
6.99
Оценок:
118
Моя оценка:
-

подробнее

Монахи под луной

Роман, год

Жанрово-тематический классификатор:
Всего проголосовало: 14
Аннотация:

Это история московских правителей и Москвы — как столицы империи коммунизма. История бесконечного российского Хроноса, плывущего в никуда. Генеральный секретарь, зашибающий в кремлевском сортире. И приход Сатаны на многострадальную российскую землю.

Входит в:

— журнал «Звезда № 1, 1992», 1992 г.

— журнал «Звезда № 2, 1992», 1992 г.

— сборник «Монахи под луной», 1993 г.


Лингвистический анализ текста:


Приблизительно страниц: 229

Активный словарный запас: невероятно высокий (3659 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 51 знак — на редкость ниже среднего (81)!

Доля диалогов в тексте: 17% — на редкость ниже среднего (37%)!

подробные результаты анализа >>


Награды и премии:


лауреат
Бронзовая Улитка, 1993 // Крупная форма

Номинации на премии:


номинант
Великое Кольцо, 1992 // Крупная форма

номинант
Интерпресскон, 1993 // Крупная форма (роман)

номинант
Странник, 1994 // Крупная форма

Похожие произведения:

 

 


Издания: ВСЕ (3)

Монахи под луной
1993 г.

Периодика:

Звезда № 1, 1992
1992 г.
Звезда № 2, 1992
1992 г.




 


Отзывы читателей

Рейтинг отзыва


– [  6  ] +

Ссылка на сообщение ,

Ах, какие отличные отзывы! И отрицательные, и положительные – отличны все! (Разве что, кроме отзыва Necrov который ни отзывом, ни рецензий не является, низкий поклон коллеге за это мини-исследование). Отличны настолько, что исходя из логики, добавить нечего.

И все же, попробую.

Коллеги уже проводили параллели со Стругацкими. Я же считаю, что это не просто параллели и отголоски, это прямое развитие литературных идей АБС, богато – чересчур богато – сдобренное не вполне объяснимой идиосинкразией к советской власти.

Как и положено ученику, Столяров оттолкнулся от творчества своих наставников, взяв из «Хищных вещей века», «За миллиард лет до конца света», «Улитки на склоне», «Сказки о тройке», «Гадких лебедей» и «Града обреченного» все сумрачные, мизантропические и абсурдистские нотки и доведя их до параноидальности.

В общем, все в лучших традициях постперестроечной литературы. «Монахи…» выросли из стилистики АБС, отягощенной проблематикой околодиссиденствующего интеллигента (спасибо коллеге Mishel5014 за точное определение). И из сюрреализма, каким его представлял в то время Рыбаков. Смесь гремучая, нитроглицериновая, но… не взрывоопасная.

Есть ли здесь сам Столяров? Несомненно! То, что потом превратилось в страхи «Темных небес», в горечь «Футуроцида», и во все остальное.

Печально, что уже в 1992 году книга запоздала. Против кого диссидентствовать-то? Смысл оттягиваться на почившем в бозе Союзе? Если книга тогда и смотрелась, то исключительно как точка (даже не как восклицательный знак) в беспросветной постперестроечной литературе всех видов, стилей и оттенков.

Как это выглядит и читается сегодня? Не ах. Слог романа более чем хорош, но будет осилен и оценен одновременно, только как минимум, специалистом структуральной лингвистики))), которому для полноты ощущений необходимо еще и застать предсмертную эпоху Союза в разумном возрасте. Или просто поклонником творчества автора. Так понимаю, и первых и вторых в современной России не то, чтобы много.

Тем не менее, прочитай я «Монахов…» в год выхода, обязательно впечатлился бы. Любил я по юности всякие литературные экзерсисы. Сегодня же, оценка не более, чем четыре с минусом, да и то исключительно в знак признания мастерства автора. Потому как сатирический сюрреализм – уж больно эклектичный жанр, недостатки которого застилают в моих глазах все стилистические достоинства.

Собственно, к чему это я? Те, кто автора любят и ценят, и так все знают. Те, кто нет, те – нет. А рекомендация новичкам получилось так себе, более чем сомнительная… В общем, посоветую «Монахов…» только историкам российской литературы переходного периода и фанатам интеллектуального модерна. Хотя попробовать стоит каждому. Вдруг…

Оценка: 5
– [  6  ] +

Ссылка на сообщение ,

В предисловии к журнальной публикации Борис Стругацкий писал: «Главный герой этого романа — Страх. Большой Страх — порождение и движитель великих тоталитарных систем XX века. Великий Тотальный Страх, который оплетает и пронизывает общество, пропитывает его насквозь ядовитой, цепенящей слюной, высасывает живые соки его до последней капли и, наконец, убивает. Даже не убивает собственно, а делает мертвым. Это гораздо страшнее. Ибо нет ничего страшнее, чем мертвое общество. Его замедленная, неестественная, загадочная жизнь. Жизнь разлагающегося трупа».

Андрей Михайлович Столяров в своём романе рисует фантасмагорическую, но от того не менее реальную картину упадка СССР. Начиная с конца шестидесятых, первых годов Брежневской эпохи, эпохи развитого социализма, позже, в перестроечные годы, окрещённой эпохой застоя он сплавляет воедино реальность и виртуальность, достоверные черты эпохи и образ её, рождённый в головах диссидентов.

Ключевыми понятиями для романа являются: «Хронос», «Ковчег», «круговорот», «сценарий», «корректировка», «останов», «слом», «изъятие».

Сюжет в основной своей сути довольно прост: столичный журналист получает задание написать статью о некоем человеке по фамилии Корецкий, который был осуждён и казнён. С этой целью он прибывает в провинциальный город, где сталкивается с рядом людей: от горкомовских деятелей до местных диссидентствующих интеллигентов. Документы, полученные им от Идельмана, свидетельствуют о том, что Корецкий осуждён незаконно, а также о том, что в этом городе царит кумовство, взяточничество, расхищение госсобственности и, вообще, все-все-все пороки советского строя, которые только можно придумать.

Действие романа происходит в один и тот же день, который главный герой, Борис Владимирович Белогоров, на протяжении романа переживает четыре раза с некоторыми вариациями. В рамках романа этот цикл назван «круговоротом». Каждый день проходит по одному и тому же «сценарию». Несмотря на то, что основные моменты предопределены заранее, некоторые события вываливаются из «сценария», создавая «вариации».

Также основополагающими терминами мироздания «Монахов» являются «Хронос» и «Ковчег». Хронос, дремотный Хронос — божество стабильности, застывшего времени, покоя. Ковчег — воплощение и детище Хроноса, замкнутое пространство, в котором идёт «круговорот».

Ближе к концу романа упоминается «Великий Повтор», который соответствует «круговороту», но уже на уровне всей страны.

Вместе с тем, в романе описывается несколько таких дней, причём на каждом последующем цикле герой смещается всё ближе к вечеру.

В событиях каждого конкретного времени суток без труда можно разобрать основные черты советской действительности, начиная с конца шестидесятых и заканчивая распадом СССР, собственно «сломом». На это указывает сам автор, назвав день, который повторяется раз за разом — это 18 августа, понедельник, эпоха развитого социализма.

Среди жителей города Столяров выводит ряд персонажей начиная с самой верхушки городской власти и заканчивая обыкновенными рабочими и шоферами. Создаёт он и образ интеллигента, который таком собирает и ночами переписывает печатными буквами компромат на тех, кому днём преданно или заискивающе смотрит в глаза и улыбается.

Это роман-миф на основе мировосприятия диссидентов, их страхов, чаяний. Не зря ведь Столяров даже в эпиграфе пишет, что «Не существует такого города, не существует таких людей, и не существует времени, когда все это происходило…»

Кроме персонажей-людей Ковчег населён и персонажами-идеями, например Гулливер, своеобразная инкарнация спасителя, который может воздействовать на мир только пока в него верят, и сделать только то, чего хотят, верящие в него. Беда Гулливера в том, что люди, вернее, зомби, давно уже ничего не хотят, а в вере их осталась только ненависть.

Здесь же и ещё два символа — Младенец с колодой карт, разъезжающий на крысе и вечно пьяная, развратная Железная Дева. Если в начале романа упоминаются только слухи о них, то в конце они становятся чуть ли не главными вершителями судеб Города.

Есть тут ещё одно чудовище — Чёрное Одеяло. Оно лишает живых людей всех желаний, мыслей и превращает их в зомби. Оно практически не опасно, потому что для того, чтобы стать зомби, человеку нужно пожелать этого самому, самостоятельно броситься в его нутро.

Роман очень сложен для восприятия. Из рецензии критика Сергея Бережного: «Роман «Монахи под луной» — ну очень тяжелое чтение. <...> В этом романе форма явно задавила содержание. Одно очень здорово связано с другим, Андрей Михайлович это шикарно придумал и очень умно выстроил».

Время действия автор указывает совершенно однозначно: август, понедельник, восемнадцатое число, эпоха развитого социализма. В последних главах — эпоха социализма.

Брежневская, по большему счёту, эпоха развитого социализма охватывает порядка двадцати лет: с 1964 по 1985 год. За это время 18 августа приходилось на понедельник в 1965 г., 1969 г, 1975 г. и 1980 г. Следующее 18 августа наступило уже в перестроечном 1986 г. Вместе с тем в романе упоминается XIII пятилетка (1991-1995 гг.).

Собственно, по мере смены времени суток герой движется по шкале времени в направлении тринадцатой пятилетки.

Вторая глава «Обыкновенное утро» соответствует раннему брежневскому периоду, когда ещё на инерции хрущёвских времён бичевали культ личности, боролись за гласность, но, вместе с тем уже начиналось «закручивание» гаек. Разумеется, это было хорошее время для того, чтобы сводить счёты со своими личными врагами при помощи государства. Например, документы, которые Белогоров получает от Идельмана содержат в себе две характеристики Корецкого, написанные с интервалом в девять месяцев. В первой — он прекрасный работник, мастер своего дела, передовик и на производстве и в общественной жизни, а во второй — полная противоположность. Там же и рассказы свидетелей о том, как их принуждали давать «правильные» показания. Вместе с тем эта папка не содержит ни одного документа потому что, вручая её Идельман говорит: «Я все это переписал – извините, печатными буквами, небольшая перестраховка. Мне это стоило, наверное, трех лет жизни». Таким образом абсолютной уверенности в том, что в папке содержится правда, быть не может. Однако, в восприятии Белогорова она является истинной.

Четвёртая глава «Первая половина дня». Начало её посвящено поискам свидетелей, которые упоминались в документах. На заводе соблюдается режим строжайшей секретности, но работяги через дыры в заводах спокойно бегают за самогоном. Никто ничего не знает о других цехах, хотя, возможно, знают, так как всё-таки указывают. (Отражение результата Косыгинской реформы, когда распались связи между производствами и каждый выпускал только то, что выгодно ему).

Здесь же впервые звучат слова кгбшника Апкиша: «Социализм в нашем варианте – это железная естественная регламентация. Государство пронизывает собою всю толщу жизни. Существуют конституционные гарантии. Это правда. Но существуют еще и невидимые, всепроникающие, абсолютные и жестокие законы власти, которые, как универсальный клей, цементируют наше общество, придавая ему совершенную форму. Каждое слово предписано. Каждый поступок заранее согласован. Внутренняя цензура – это воздух, которым мы дышим с детства. В паузах великих речей сквозит тюремная тишина, и зовущие лозунги примотаны колючей проволокой. Вы мне скажете: Тоталитарный режим? – Да!.. – Вы мне скажете: Империя коммунистической бюрократии? – Да!.. – Но одновременно – и консолидация, и уверенность, и стабильность. Прежде всего – стабильность. Так хочет народ. Косметические средства здесь не помогут. Надо либо ломать до основ, которые были, по-видимому, хороши, либо шествовать дальше, как на параде: бурно радуясь и разворачивая транспаранты – обращая восторги к праздничным золотым трибунам…» Второй раз этот же текст он произнесёт в начале главы 8 «Вечер и закат».

В этой же главе Белогоров предпринимает попытку побега, но нет билетов, автобусы не ходят, даже поезда не притормаживают перед станцией. Пространство скручивается петлями, возвращая его в самое начало пути. Железный занавес непроницаем, и даже до ближайшей деревушки Лаврики добраться невозможно. Тут происходит встреча с Железной Девой, вечно пьяной, вечно похотливой, а также упоминается Младенец, пока ещё мимоходом.

Глава шестая. «Вторая половина дня».

Соответствует собственно «эпохе застоя» и перестроечным временам. Первая часть с бичеванием Батюты и беседой с рабочим Васей Шапочниковым, предстающим в образе рака отражает состояние поздней брежневской эпохи. Об этом говорят два отпрыска Батюты, сразу родившиеся в пиджаках и потребовавшие себе должностей. А также речь рака, описывающая беспросветность жизни и усталость от неё, а потом переходящая к требованию «всех расстрелять» и посадить новых правителей, а если они будут такими же, то и их расстрелять. И так до бесконечности. Здесь же происходит первый «останов». Жизнь замирает, застой ширится. В качестве оберега, защищающего от неприятностей Белогоров вместе со своим шефом вешает затасканный транспарант «Партия — наш рулевой!», очерчивая таким образом защитный круг в кабинете.

Вторая часть главы явно описывает перестроечные времена. На это указывает «двенадцитрукий Кагал» на мотоциклах, который творит беспредел в столовой, где подают то, что есть в принципе нельзя. Абсурдность ситуации заключается в том, что главный герой думает о Кагале, что они «вероятно, комсомольцы».

Вместе с тем миф, в котором продолжают жить либералы всё ещё сохраняются прежние представления: «Раскаленные звезды Столицы предвещают нам коммунизм. Красный цвет их неумолим. Страх, как радиация, пронизывает все общество. Страх и равнодушие. Отвратительный облик власти. Бородавчатые рептилии. Пожирание окрестных миров. Земли, воды, растения. Люди, пажити, города. Патология насыщения. Камнепад привилегий и благ. Точно в прорву Вселенной. Этот голод не утолить. Только когда от государства останется чисто выеденная скорлупа. Только когда библейский Армагеддон. Люди и монстры. Зомби. В идеале – монстры и зомби. Ящеры. Места для человека нет.».

И здесь же всплывает полный текст «евангелия от Гулливера», одного из символов грядущего преображения:

«14. Истинно говорю вам:

15. Есть хлеб черный. Как смоль. Называемый – головня. Имя ему: Ложь. Миллионами злаков прорастает он в колыбели мира. И едят тот хлеб с радостию. И, насытившись, хвалят его. «Вот хороший хлеб». Но едят только Ложь. И болеют от вкуса Лжи. И тайком выблевывают обратно красную позорную мякоть.

16. И еще говорю вам:

17. Есть хлеб белый. Как лунь. Называемый – пырей. Имя ему: Страх Великий. Зернами гнева и тишины осыпается он в сердцах ваших. И выходят из сердец чудовища, и жестоко мучают вас, и душат вас, и глодают вас, и не ослабевают ни на один день в своем голодном мучительстве.

18. И я говорю вам:

19. Откажитесь от хлеба: Ложь. Который напитал вас ненавистью и тщетою. И я говорю вам: Откажитесь от хлеба: Страх Великий. Который немочью сковал ваши члены.

20. Вы соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленой? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание.

21. Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.

22. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они ясно видели дела ваши…»

И сразу за этим всплывает сцена допроса Корецкого, сцена его изнасилования в камере. Самое время. В самиздате «Архипелаг ГУЛАГ» уже широко распространён, в 1989 году выходит его первое советское издание. Ужасы советской системы широко тиражируются в массы. Назревает «слом», распад СССР.

Глава 8. «Вечер и закат».

Глава вполне вписывается в реалии 1990-91 гг. Демоны, про которых периодически упоминалось ранее перешли в атаку:

«Демонов были десятки. Левое крыло их распространялось по Огородам, – предлагая населению колготки и стиральный порошок. Разумеется, по государственным ценам. Недовольство, таким образом, было подавлено. Основная же масса, выламываясь и беснуясь, хлынула по Кривому бульвару прямо на горком, – распаковывая гирлянды сосисок, потрясая в неистовстве фирмовыми джинсами. Милицейские патрули, забросанные колбасой, отступали, сгибаясь под тяжестью неожиданного дефицита. Противопоставить им было нечего. Склады госторга были печально пусты. Рота солдат, поднятая по тревоге, встретила на углу Таракановской заграждения в виде ящиков с бутылками водки. Причем, многие уже были откупорены. Контрудар, естественно, захлебнулся».

Остаётся добавить к вышеизложенному сущий пустяк — последнюю главу, «Утро нового дня», которая, увы, не нашла своего отражения в реальности, но тем не менее вполне согласовалась с тем, что абсолютное большинство граждан СССР выступило за то, чтобы его сохранить.

Главы «Ночью на площади» я, вероятно, разберу более подробно чуть позже. Впрочем, они всё больше по смысловому наполнению отражают явления этих самых промежуточных годов, о которых я говорил в самом начале. Это те самые годы, когда понедельник выпадал на 18-е августа.

Оценка: 9
– [  6  ] +

Ссылка на сообщение ,

Роман от 1992 года. Начало 1990-х... переломные годы, но во-многом, как раз взявшие худшее и от прошлого и от нового. А Столяров всё это, худшее из двух эпох, и отразил чисто по-своему. Как результат — шикарный текст. Но жутко тяжёлый своей закадровой правдивостью. И это не только сюрр. А ещё и гротескный магреализм. Ибо иносказания, метафоры, тут больше, чем сюрра и гиперболы.

Разные люди по-разному пережили распад СССР и всё последующие. Но для многих те годы по пережитому и уровню жизни и впрямь недалеко ушли от апокалипсиса. Когда текущая жизнь — эдакий день сурка в трешевом фильме ужасов.

Да, текст гениален. Но той депрессивной гениальностью, что столкнуться, восхититься, но совсем не факт что захочется взять в руки ещё раз. Я вот зачем-то перечитал, спустя более 2 десятков лет от первого прочтения, но более точно в руки не возьму.

Оценка: 9
– [  8  ] +

Ссылка на сообщение ,

Во-первых, это что угодно, но не фантастика. Это абсурдистский роман, написанный в реалиях застойного СССР с точки зрения околодиссиденствующего интеллигента. Местами попадаешь на прекрасные страницы, предварительно продравшись сквозь три-четыре страницы бессмысленного потока сознания. Текст вязкий, роман скучный. Но читаешь — из-за хорошего языка и отдельных очень удачных поворотов. Жутко. хоррорно описаны суд и сцены изнасилования в тюрьме. Понравились притчи о лжи и страхе великом. Иногда создается впечатление, что автор копирует стиль «Улитки на склоне» — из части про Управление, но увлекательности Стругацких не достиг.

Оценка: 3
– [  16  ] +

Ссылка на сообщение ,

Монахи под луной — лучшая, наиболее совершенная с точки зрения стиля, страшная книга Столярова. Соображения, что все лучшее автор написал в 80-е, а в 90-е годы исписался верны с именно оговоркой, что спад начался после «Монахов». По мне непонятно, как можно любить «Ворона», «Город и канал», «Изгнание беса» и не любить «Монахов». Сновидческая абсурдная фантасмагория предельно плотно написана, выходит из рамок н-ф-гетто. В ней есть персонаж, с которым можно идентфицироваться( что не всегда у Столярова), жуткая сцена в тюрьме, которая апеллирует к бессознательной боязни интеллигента, прекрасные сюррные подробности. Книжка-редкость, поскольку в сборники Столярова, изданные в 2000-х, «Монахов» не включили. Достигнув совершенства, Столяров как-то резко спал и его более поздние страшилки, чудовищный «Жаворонок» в художественном смысле необязательные пустяки, а обширная публицистика — на любителя. После 1993 г. великие птенцы из гнезда Стругацких — Рыбаков, Лазарчук, Столяров сникли, увяли, надорвались и в сегодняшнем своем состоянии мало чем отличаются от какого-нибудь Лукьяненко. Попытки совершить прорыв в мейнстрим дали «Очаг на башне», отчасти «Опоздавших к лету»(«Колдун» и «Мост Ватерлоо» уж точно). «Монахи под луной» — вещь редкой художественной силы и тех же достоинств. Кто не читал — сам себя обокрал.

Оценка: 9
– [  12  ] +

Ссылка на сообщение ,

Сложный роман... Роман, в котором смысл скрыт, и для того чтоб добраться до него — нужно приложить определённые усилия. Роман, в котором идея скрыта филигранью слов, которыми автор мастерски украсил хребет сюжета, превратив его в нечто красивое, и порой, не очень понятное.

Сразу хочу предупредить — лучше этот роман поймут те, кто жил в то время. Те, для кого бессмысленная круговерть советского хроноса знакома не по наслышке. Тем, для кого вся тупость, описываемая в романе была видна во всей своей красе.

Теперь немного эмоций. Роман превосходен. Превосходен мастерским владением словом Столяровым. Превосходен великолепным стилем, хитросплетениями слов и фраз, красотой языка.

Претензия, что за всей этой красотой стал менее заметен и понятен сюжет, в принципе справедлива, но я готов простить всё именно за стиль и красоту..

Итог. Роман явно на любителя. Но выяснить любитель вы или нет можно только одним способом — читать)

Оценка: 8
– [  12  ] +

Ссылка на сообщение ,

Ужасно. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Хотели фантасмагорию а получили бред сумашедшего. 200 страниц практически не читаемого практически без прямой речи текста о невыносимой жизни несчастного оболваненного тупого грязного советского народа под управлением вечно пьяных и таких же тупых дебилов. Кто дочитает до конца может претендовать на медаль.

Оценка: 2
– [  8  ] +

Ссылка на сообщение ,

Недавно перечитала в очередной раз. Чертовски затягивает стиль! Классное владение словом, позволяющее создавать совершенно особое настроение. Читать — вкусно. Хотя иногда возникает ощущение некоторой избыточности, что ли, если читать большими «порциями». А сам сюжет... Особой мысли не вызывает, пожалуй. Тут хорошо именно НАСТРОЕНИЕ, ощущения, погружение в обстановку.

Тот нечастый случай, когда книгу хочется перечитывать, — именно благодаря стилю.

Оценка: 10
– [  1  ] +

Ссылка на сообщение ,

Ладони ночи на плечах ветвей.

И страшно в небо посмотреть без страха...

И голубые гривы тополей

похожи на доверчивых монахов.

И ночь стоит, отчаяньем полна,

и души неуснувших тьмой тревожит...

А старая горбатая луна

никак себе ночлег найти не может...

Какой-то очень отчаянный роман. В духе жёстких

городских «фантасмагорий» Стругацких («Отягощенные злом»,

«Гадкие лебеди/Хромая судьба»).

Оценка: 10
– [  3  ] +

Ссылка на сообщение ,

Откровенно говоря, роман мне не понравился. Но отдаю должное фантазии автора, изобразительному мастерству и бесспорному умению абстрагировать в образы неясные ощущения, иными словами — технике письма.

Оценка: 7


Написать отзыв:
Писать отзывы могут только зарегистрированные посетители!Регистрация




⇑ Наверх