Войцех Орлиньский «Лем. Жизнь на другой Земле»

Да, безусловно, некую работу автор проделал, особенно много прочитал писем и другой побочной литературы, относящейся к герою своей книги, переговорил с кучей людей, знавших Лема, да и сам успел взять у него интервью. Да, автор любит лемовское творчество настолько, насколько вообще можно любить чужие книги. Да, в силу своей профессии автор пером (точнее, текстовым редактором) владеет неплохо. Но чего я никак не могу сказать — так это что его книга талантливая; максимум — добротно сработанная. По большому счёту, автор сделал в этой книге всего 2 важные вещи: 1) он довольно подробно описал детство и юность героя, деконструировав (насколько «талант» позволил) попутно те мифы, которые Лем сам о себе нагородил за свою жизнь (правда, даже в этом важном разделе он очень сильно опирался на книгу другой польки, которая раскопала львовскую родословную Лема); 2) попытался через банальные фрейдистские построения объяснить некоторые тексты Лема (с человеком произошло в детстве-юности то-то и то-то; в такой-то книге он написал то-то; всё это он написал только потому, что с ним в детстве-юности произошло то-то и то-то; мягко говоря, подход, может быть, и эффективный в смысле яркости и неожиданности «гипотез», но, по большому счёту, ничего не объясняющий в творчестве конкретного писателя). При этом автор, мягко говоря, даже не попытался раскрыть самую главную загадку Лема, — ту, которая меня лично интересовала с того момента, как я узнал, что: а) Лем имел еврейское происхождение, б) он очень любил польскую поэзию и литературу. Загадку не только Лема, но и всей польской литературы 20 века: почему, собственно, лучшим писателем 20 века в Польше оказался еврей? В стране, которая по своему неприкрытому государственному и «народному» антисемитизму была второй на континенте после Германии в первой половине 20 века, а после падения Третьего Рейха стала просто первой? (Сейчас в политкорректной Европе на это никто не обращает внимания, но, например, Спилберг в финальных титрах «Списка Шиндлера» очень чётко указал на степень «благожелательности» польского государства к своим евреям — и это было совсем недавно, в 1993 году.) В этой книге было 2 ударных момента, которые поставили для меня этот вопрос ребром: а) оказывается, практически все родственники Лема (кроме родителей) погибли в фашистских концлагерях; б) одна из родственниц Лема погибла в известном келецком погроме 1946 года — т.е.уже конкретно польском погроме, а не немецком. Автор немного как бы говорит что-то вокруг этой темы, но даже не пытается объяснить, почему Лем тогда не уехал, а точнее, не сбежал из такой «горячо любящей всех своих граждан» страны (а именно после келецкого погрома выехало энное количество евреев, которые поняли, что ничего особенно хорошего их в Польше не ждёт). Если попытаться объяснить «за автора» — т.е.сделать ту работу, которую он почему-то не стал делать, — то первым приходит простое соображение, что у Лема были довольно старые родители, которых он не мог бросить и взять с собой тоже не мог, поэтому, собственно, и остался. Однако это «бытовое» объяснение всё-таки не объясняет того, почему еврей стал самым великим писателем Польши 20 века (а по мне, так и самый великим польским писателем всех времён). И мне приходит в голову только одно объяснение — на самом деле Лем не был польским писателем. Сколько читал разных польских современников Лема, я всех их сравнивал с ним и всё время у меня возникало очень странное ощущение: Лем — писатель мировой величины, а все остальные поляки — типа местечковых репортёров, пишущих о всякой ерунде с ужасно напыщенным видом. Лем был мировым писателем (и не важно, что бОльшая часть мира — особенно англосаксонская — о нём даже не слышала), потому что его волновали судьбы мира и человечества (как жаловался его сын: «я хотел с папой поговорить о своих делах, а он всё о туманностях и чёрных дырах!»), а не судьбы страны, в которой ему «повезло» родиться и состояться. И единственная причина, по которой Лем оказался-таки польским писателем — очень банальна, — несмотря на его еврейство родным языком для него был польский, на нём он прочитал в детстве — до того, как овладел другими языками, — все свои самые любимые книги, — и поэтому просто не мог писать на другом языке (как сказал другой писатель: «моя родина — мой язык»). Что ни говори про данный опус, но биограф писателя, который даже не пытается проанализировать взаимоотношения писателя со своим самым главным рабочим инструментом (типа чего обсуждать технические детали?), зато посвящает кучу страниц бессмысленным описаниям автомобилей, автомобильных гонок и методов «доставания» дефицитных запчастей, делает свою работу как-то не совсем правильно. Или просто не до конца.

Биография Лема, которая концентрируется на бытовой стороне его жизни. И для лучшего понимания творчества Лема это важная часть, потому что некоторые куски его художественных произведений почти что автобиографичны, хоть и происходят в фантастическом антураже. Очень интересно отмечать параллели между его детством, жизнью в оккупации, последующем карьерном взлёте и ощущения безысходности того времени, творческими метаниями между тем, что он писать хотел и что писать было можно.

Читать эту книгу стоит после Высокого Замка – небольшой автобиографической повести, в которой Лем без зазрения совести называет себя маленьким чудовищем, которое уничтожало всё, до чего дотягивались руки.

В целом, как и любая биография, книга для фанатов и для стороннего человека ценности особой не представляет.

Странная книга. Из нее можно многое узнать о Леме-еврее и Леме-поляке, о Леме-друге и Леме-муже, даже о Леме-гражданине и Леме-автолюбителе — но почти ничего о Леме-писателе и Леме-философе. Тот случай, когда автор явно уступает своему герою, не конгениален, так сказать.

Войцех Орлинский проделал колоссальную работу, восстанавливая хронику жизни Станислава Лема. Письма, документы, интервью, комментарии родственников и друзей — автор не просто описал жизненный путь создателя «Соляриса», но и подкрепил каждое свое высказывание фактами или цитатами. В отличие от предыдущих «биографий» Лема, «Жизнь на другой Земле» очень подробно исследует само творчество Лема и связь с теми событиями, которые происходили с ним в те периоды.

Жизнь во Львове, холокост, послевоенные годы, первые попытки писать фантастику, долгий путь к признанию и деньгам — Орлинский не упускает ни одного этапа из жизни писателя. Интересно было читать не только то, КАК жил Лем, но и то, что он в те периоды жизни думал, что его заботило и беспокоило, как относился к цензуре и коммунизму, почему популяризировал кибернетику и как предсказал появление Интернета, из-за чего поругался с Тарковским и Филипом Диком. Это очень большой и сложный материал, осилить который, возможно, смогут не все. Но если вы знакомы с творчеством Лема или хотя бы интересуетесь фантастикой в целом, то «Жизнь на другой Земле» определенно стоит внимания. Книга — не просто «история жизни», но и большая пища для ума, поскольку Орлинский приводит множество цитат самого Лема — будь то дневники, заметки, художка, публицистика или письма.

Всем бы писателям таких талантливых биографов.