Эдгара Вальтера многие знают как великолепного книжного иллюстратора, пожалуй, лучшего эстонского иллюстратора детской литературы.

Но он не только оформлял детские книги, но и сам писал сказки для детей. «Котя и Филя» — одна из первых его сказок. Большую часть объёма книжки занимают иллюстрации (как всегда классные, хотя и не такие шикарные, как рисунки Вальтера к «Моховой бороде» или к «Покам» ). Из-за ярких рисунков книгу долго не удавалось опубликовать: эстонское книгоиздание в 90-е переживало тяжёлое время и никто не хотел связываться с дорогостоящей красочной книгой; сказку удалось выпустить только после шумного успеха «Поков».

Что касается текста, то он — простенький, история предназначена для совсем маленьких. Впрочем, она остаётся актуальной. Котёнок и совёнок от нечего делать стали меняться частями тела — глазками, носиком/клювом, лапками/крыльями. Конечно, ни к чему хорошему это не привело. А потому что сначала надо подумать. Как пелось в старой прибалтийской песне: «Надо, надо, надо, надо по-по-думать!».

На русском книжка вышла относительно недавно, и сразу (в диапазоне нескольких месяцев) в двух вариантах перевода — Гиты Сташевской и классика русско-эстонского перевода Татьяны Теппе (под названием «Котёнок и совёнок»). Перевод Сташевской мне понравился больше.

Довольно необычное для советской детской поэзии стихотворение — речь в нём идёт об уважении к хрупкому личному пространству каждого человека и необходимости иметь такое пространство, где можно укрыться от внешнего мира. Самая знаменитая часть стихотворения («жить в своём доме всегда одному не нужно ни мне, ни тебе — никому...»), позже, уже после ранней смерти автора, превратившаяся в «Песенку друзей» из мультфильма «По дороге с облаками», выглядит немного искусственной; словно писательница добавила эту часть спохватившись, чтобы не обвинили в эскапизме. И настроение у полного стихотворения, скорее, философско-печальное, а вовсе не весёлое.

Татьяна Макарова, дочь известной поэтессы Маргариты Алигер, прожила всего 33 года. Уже посмертно вышел единственный авторский сборник (ставший теперь библиографической редкостью), в который уместилось почти всё сохранившееся творческое наследие — проза, стихи, переводы. Но несмотря на небольшое число публикаций, с творчеством Макаровой в той или иной степени были знакомы почти все советские дети. Кто не помнит песенку про весёлых друзей из мультфильма «По дороге с облаками»? А в этой песне использован фрагмент стихотворения Макаровой. В виде мультфильмов экранизированы её сказки о Маленьком Ослике.

Сказочная повесть «Снег отправляется в город» — самое крупное произведение писательницы. И самое лучшее, на мой взгляд. Отличная городская сказка с острыми шутками, житейской мудростью. И вместе с тем — очень добрая, лиричная. И более того — по сей день очень актуальная. Лесной Снег захотел «посмотреть мир», для этого он принимает облик человека и отправляется в ближайший город, где знакомится со своим городским коллегой. Лесной Снег — добрый, чистый, глубокий, свободный. А Городской — пересоленный, запуганный снегоуборочными машинами, истоптанный тысячами острых каблуков (он даже на журнал мод подписался, чтобы знать, к чему готовиться), измученный работой по строгому графику. Конечно, он превратился в эгоиста, лодыря и циника. К новому знакомому Городской относится с высокомерием и пытается использовать, например, просит подменить на работе, когда ему нужно съездить в госте к бабе. К снежной бабе. Но под влиянием Лесного Снега даже закоренелый циник постепенно начинает меняться.

Как и во всех произведениях Макаровой, не обходится без нотки печали, но сказке это идёт только на пользу, подчёркивает художественную ценность произведения.

Книгу я прочитал относительно недавно — при работе над библиографией Макаровой. Прочитал с удовольствием. А если бы читал в детстве, думаю, был бы в восторге.

Важнейшее достижение Якуба Арбеса в том, что он предвосхитил появление писателей «пражской школы» — Майринка, Кафки, Перуца, проложил для них путь. Одним из первых сделал готическую атмосферу Старой Праги главным элементом произведений, стал одним из создателей современного литературного мифа о мистической Праге.

Но Арбес ещё и помог сохранить чешскую литературу, которая после онемечивания середины 19 века находилась в кризисе. Огромная популярность остросюжетных повестей-романетто Арбеса возродила интерес к произведениям на чешском языке, а «Святой Ксаверий», пожалуй, самое известное романетто писателя и находится в числе самых известных чешских книг 19 столетия.

Я написал «остросюжетных повестей», но современный читатель сразу ощутит, что динамики мало. Арбес не только мастерски создаёт мрачную, тёмную атмосферу, но и тяготеет к философским монологам. Взгляды не позволяли ему писать просто развлекательные книги, обязательно надо было «нагрузить» читателя рассуждениями на социальные темы. Возможно, в 19 веке повесть считалась триллером, но сейчас она больше подходит для неспешного чтения, неторопливого погружения в атмосферу готического детектива.

Сюжет напомнил о «Золотом жуке» любимого писателя Арбеса Эдгара По и о «Коде да Винчи» Брауна. Главный герой (альтер-эго самого автора, изучавшего живопись пражских церквей) узнаёт, что в картине «Смерть Святого Ксаверия» немецко-чешского художника 18 столетия Ксавьера Балко зашифрован путь к сокровищу. Картина реально существует и экспонируется в Церкви Святого Николая в Праге. Всё, связанное с картиной и поисками клада, в романетто оказывается окутано мистическим флёром.

Перед чтением повести советую найти изображение таинственной картины и карту Праги, это поможет лучше понять произведение. А Святой Ксаверий, между прочим, сооснователь Ордена иезуитов, миссионер в Индии, Японии, Китае. На полотне изображена его смерть в Индии, но всемогущий Интернет подсказывает информацию, незнакомую Балко и Арбесу: Ксаверий умер на китайском острове и в Индии был лишь перезахоронен.

После выхода книги народ валом повалил в церковь Святого Николая на Малостранской, чтобы посмотреть на загадочное произведение искусства. Жаль, что когда я был в этой церкви, то ничего ещё не знал о книге, Арбесе и Ксаверии.

Давно хотел познакомиться с работами Арбеса — и не пожалел. Хотя слишком велики были ожидания и осталось некоторое разочарование: хотелось всё же большей «готичности» (это обносится не только к «Святому Ксаверию», но и к другим произведениям автора, что я прочитал), тем более, что у писателя отлично получались описания мрачных локаций и видений.

«Сегодняшний день — есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я» («Записки сумасшедшего», Гоголь)

Первый рассказ сборника «Король в жёлтом», но не первый по хронологии: вскользь упоминается смерть одного из героев другого рассказа. Действие происходит в антиутопической Америке близкого будущего (относительно времени написания произведения) — в 20-х годах 20-го века: внешнее благополучие, богатство, государственная поддержка театра и оперы соседствуют с ужесточением иммиграционных законов, высылкой евреев иностранного происхождения, переселением негритянского населения в новый штат. В городах появляются правительственные Дворцы Смерти. Но довольно быстро читатель понимает, что нарратор Хильдред Кастейн — «ненадёжный рассказчик», проще говоря — псих, параноик, страдающий манией величия и считающий себя наследником императорской династии Америки. Предъявить свои права на престол Кастейну должен помочь ещё более безумный и совершенно инфернальный, напомнивший мне Огисфера Муллера из «Дома в 1000 этажей», злобный человечек — мистер Уальд, работающий «реставратором репутаций» и являющийся, с его слов, предводителем огромной тайной организации. Параллели с Аксентием Поприщиным из гоголевских «Записок сумасшедшего» напрашиваются сами собой. Но Кастейн ради своей цели готов на любое преступление.

Именно в этой истории впервые у Чембераса появляются Жёлтый Знак, озеро Хали, Бледная Маска, позаимствованные у Бирса Каркоза и Хастур, Гиады, запрещённая пьеса «Король в жёлтом, которая сводит с ума тех, кто её прочитал; продолжатели Чемберса сделали эти термины важнейшими элементами лавкрафтианского хоррора.

Но не надо ожидать атмосферы классического лавкрафтианского хоррора от «Реставратора репутаций» — это фантасмагория, мрачноватый гротеск, аллегория творческой одержимости. Притягательная, но опасная пьеса сводит с ума, потому что его автор «достиг наивысшей вершины искусства» и «природа человеческая не в силах выдержать эту ношу». Безумный король Кастейн, исполняющий роль короля и шута, воплощает два лика творчества. «Реставратор» задаёт настроение для других рассказов сборника, сразу ясно, что истории будут о «любви, безумии и смерти».

***

Очернили рядом провокаций,

Оболгали голосом елейным.

Даже реставратор репутаций

От дурдома не спасёт Кастейна.

Он сидит у зеркала. Корона,

Мантия... не всё пропало втуне.

Старый стул ничуть не хуже трона

И пускай корона из латуни.

©Вертер де Гёте

Рассказ разместился в середине сборника «Король в жёлтом» и отделяет первую половину книги, фантастическую, от второй — реалистической. Представляет собой подборку из 8 «мутноватых» философских притч. Переводчица Галина Эрли уверена, что в каждой притче зашифрована конкретная ссылка на какой-либо из рассказов сборника.

Аллюзии, честно говоря, очень неявные, но, конечно, после того, как я прочитал комментарии, они стали более заметными. Всё это из области предположений и, скорее всего, «Рай» просто создаёт общее настроение всему сборнику. Со вселенной «Короля» «Рай» связан лишь декадентской атмосферой и упоминанием «белой маски».

При всём колоссальном влиянии на дальнейшее развитие хоррора Чемберс всё же ближе к Бодлеру, чем, например, к Эдгару По или своим последователям — лавкрафтианцам.

Темнея, волны бьют о берег,

И в водах, словно в пошлой прозе,

Два солнца тонут без истерик.

Лишь тени движутся в Каркозе.

Чернеют в небе звёзды-черви,

Планеты замерли в гипнозе,

Забыв о жизни и о нерве,

Всё тихо в брошенной Каркозе.

Стоит, пока поют Гиады,

Король — в лохмотьях, в гордой позе,

Но умереть все песни рады

В далёкой неземной Каркозе.

Улёгся ветер, смолкли грозы,

Мои мечты почили в бозе,

Но быстро высохнут всё слёзы,

В жестокой, проклятой Каркозе.

© Вертер де Гёте

Это не совсем перевод, скорее, перепев, стихотворение по мотивам, но, надеюсь, мне удалось передать настроение, атмосферу проклятого инопланетного города Каркозы, расположенного на берегу озера Хали. Для фанатов «Жёлтых мифов» стихотворение Чемберса представляет особый интерес. Это самый крупный фрагмент собственно проклятой пьесы — «Короля в жёлтом». Самый крупный из написанных её создателем Чемберсом, разумеется. В основном он ограничивался туманными намёками, разжигая воображение читателя. И это прекрасно. Его последователи пошли дальше. Джеймс Блиш попытался воссоздать текст пьесы-мистификации в рассказе «Больше света». А Лин Картер частично переложил пьесу Блиша в стихах. Конечно, Песнь Кассильды (главной героини пьесы) присутствует в этих произведениях в варианте Чемберса. На русский стихотворение переводилось уже несколько раз.

«В соседнем доме окна жОлты...» А. Блок.

Путь сборника Роберта Чемберса к русскому читателю оказался столь извилист и долог, что и существование самой книги стало уже казаться не менее мистическим и нереальным, чем существование придуманной автором проклятой пьесы о «Короле в жёлтом». Между тем, сборник Чемберса — это один из тех столпов (наравне с книгами Эдгара По, Бирса и Мейчена), на которых в 20 веке выросло и держится древо современного хоррора, прежде всего — хоррор лавкрафтианского толка. Большинство любителей «тёмной литературы», даже те, кто Чемберса не читал, слышали о его вдохновляющем влиянии на Лавкрафта и роли в возникновении Мифов Ктулху. Это Чемберс сделал частью отдельной вселенной позаимствованные у Бирса странные имена и названия Хастур, Каркоза, Хали... придумал «жёлтый знак» и «короля», но главным вкладом в миф стала пугающая и чарующая недосказанность, атмосфера надвигающегося безумия. Запрещённая пьеса «Король в жёлтом» сводит с ума каждого, кто её прочитал. Чемберс не раскрывает сюжет и героев «Короля», по страницам рассказов разбросаны отдельные фразы из пьесы, упоминаются имена, присутствуют неявные намёки, от этого желание прочесть загадочное и великое произведение только усиливается. Жёлтый — цвет высшей власти, богатства, мудрости и безумия. Автор создаёт бескрайний простор для фантазии читателя. Можно предположить, что у пьесы есть что-то общее с «Маской Красной Смерти» Эдгара По. Но с «Королём» связана только первая половина сборника — пять рассказов из десяти. И то — «Мадемуазель д'Ис» лишь косвенно, одного из героев зовут Хастур и в рассказе присутствуют явная перекличка с «Жителем Каркозы» Амброза Бирса. Лучший рассказ сборника — это, конечно, «Жёлтый знак». В этом же произведении наиболее ярко выражены элементы мистического хоррора. В том же жанре написан рассказ «Во дворе Дракона». Напротив, открывающий сборник «Реставратор репутаций» — гротеск в духе «Записок сумасшедшего» Гоголя, но на нф-основе, ведь здесь описывается Америка будущего — 20-х годов 20-го века, присутствуют определённые черты антиутопии. «Маска» — своеобразная мрачная версия сказки о Спящей красавице — ближе к нф, чем к мистике. Уже упоминавшаяся «Мадемуазель д'Ис» — мистика с бретонскими мотивами. На первый взгляд кажется, что рассказы объединяет только проклятая пьеса, но присмотревшись можно заметить и другие точки соприкосновения. Например, скульптурная группа возле Дворца Смерти в «Реставраторе репутаций» — работа Бориса Ивейна, одного из героев «Маски»; друг Бориса Джек Скотт, вероятно, является рассказчиком в «Жёлтом знаке»...

Вторую половину сборника, начинающуюся с подборки коротких философских притч, продолжают четыре реалистических рассказа о жизни молодых американских художников в Париже, резко отличающиеся по тематике и стилистике от рассказов первой половины книги. Это своего рода дополнение к вышедшему годом ранее автобиографическому роману Чемберса о богеме, в романе и рассказах есть общие герои. Возможно, любители мистики и хоррора будут удивлены и разочарованы. Но принцип, по которому произведения вошли в сборник, понятен. Думаю, Чемберс не планировал создавать сборник хоррора, а хотел посвятить книгу творчеству во всех его проявлениях, особенно — безумию, как одной из «тёмных сторон» гениальности. Фактически, даже самые «страшные» рассказы сборника — не хоррор в чистом виде, а весьма тонкая декадентская проза. Почти все герои книги — творческие люди. Разрушительное влияние пьесы на сознание объясняется тем, что в ней «достигнута наивысшая вершина искусства», которую не способен вынести человек. А реалистические рассказы связывают мир Каркозы с нашим миром — события в них происходят зачастую в тех же локациях, что и в фантастической части.

Но если меланхолично-мрачноватая зарисовка «Улица четырёх ветров» неплохо вписывается в общую компанию (к тому же здесь можно найти лёгкие аллюзии на «Маску», а упоминание Сильвии позволяет самым ярым фанатам вселенной «Жёлтых мифов» предположить, что художник Северн — ипостась художника Скотта из «Маски» и «Жёлтого знака»), то неуместная мелодраматичность «Улицы Богоматери Полей» и «Рю Баррэ» делает их совсем чужеродным элементом. «Улица первого снаряда» рассказывает об ужасах осады Парижа времён франко-прусской войны и, пожалуй, более уместна.

И всё же интересно ознакомиться со сборником в полном, авторском варианте.

Заметно отличаются не только оригинал и пересказ Чуковского, но и первая версия пересказа Корнея Ивановича от пересказа, ставшего классическим.

Впервые в варианте Чуковского сказка вышла в легендарной антологии «Ёлка», которая готовилась Чуковским совместно с А. Бенуа несколько лет и вышла уже в Советской России, многие из авторов и художников антологии вскоре уехали из страны, но «Ёлка» осталась эталоном детской книги на долгие времена.

Первую публикацию русского «Джека» сопровождали серьёзные, мрачные, напоминающие даже работы Доре, рисунки В. Замирайло.

Во второй половине текста есть отличия от привычного нам варианта. Начало — такое же, довольно жестокое, но разделавшись с Кормораном, к Блендербору Джек относится более гуманно. Двухголовый великан сдался на милость победителя и был посажен в клетку. Пленнику там неплохо, дети кормят его сахаром и изюмом. Чуковский всё более смягчает настроение повествования, а заканчивает и вовсе на мажорной ноте: «а потом пошли к великановой клетке и стали кормить великана пряниками».

Первая публикация отмечена небольшим курьёзом: Блендербор в тесте называется сначала дядей Корморана, а потом — племянником.

Сам Чуковский решил, что великана-людоеда надо наказать более строго или ему указали на педагогические просчёты, но каноническим стал другой вариант, который читали, наверное, почти все и пересказывать конец не нужно. Из успешных находок второго варианта отмечу ссору двух голов в решающий момент. К великану Корморану Джек тоже стал более суров и не поддался на его просьбы о пощаде, автор подчеркнул, что пощады врагам не будет.

О том, чем отличается пересказ от оригинальной сказке, рассказано в другом отзыве и повторяться не вижу смысла. Оригинальная сказка намного больше, и разных великанов и приключений в ней тоже больше.

Интересная версия «Золушки наоборот».

Принц ищет свою суженую, но не ту, которой окажется впору волшебная туфелька. Претендентка должна снять волшебный башмачок с ноги самого принца

Единственная сказка из сборника «Детский сад «Тюльпан», которую я прочитал, когда сам находился в возрасте целевой аудитории Риэко Накагавы, то есть был дошкольником. Читал в одном из любимых журналов детства — в «Кругозоре». Кстати, сказка в журнале опубликована с небольшими сокращениями.

В детский сад пришёл маленький говорящий медвежонок, поначалу ребята его побаивались, но вежливость и заинтересованность в общении, проявленные медвежонком, растопили лёд и вскоре дети с ним подружились. Дошколят особенно потрясло его умение читать (они-то ещё читать не научились). То, что медведь говорит, их совершенно не удивило.

Сказка очень добрая, «кавайная», ненавязчиво учит дружелюбному общению, умению завести разговор. А на месте медвежонка мог бы быть любой неуклюжий новичок в детском коллективе. Описывается по сути обычный день в японском детском саду середины прошлого века.

PS. В начале рассказа медвежонок пишет письмо воспитательнице из детского сада (он ещё и писать умеет!) и обращается к ней: «Руководительница Хару», а она подписывает ответное письмо: «Харуко». Переводчик это никак не поясняет; возможно, Хару — фамилия, а Харуко — имя, но скорее всего, подобная трансформация связана с японскими суффиксами, в которых я не силён; тогда первый вариант обращения более официальный, а второй — дружеский. Воспитательница сразу же даёт понять медвежонку, что он может чувствовать себя как дома.

Произведение не вошло в первый вариант сборника, было добавлено позже, и, наверное, поэтому главный герой всей книги мальчик-хулиган Сигэру здесь уходит на второй план, а всё внимание на медвежонке Когу.

Экспериментальный текст-пародия одного из самых интересных, кстати, «неофициальных», «андеграундных» советских фантастов — Абрама Терца (Андрея Синявского). Написано уже в Париже. Попытка поддеть одновременно литературный соцреализм и всяческих модернистов. Большая часть текста — примитивные короткие диалоги, вероятно, напрямую позаимствованные из какого-то разговорника или словаря. А «между строк», среди монотонных вопросов и ответов — острые (по тем временам) фразы от самого Терца. Например, — Думаете ли вы возвратиться в Россию? — Нет, я этого не думаю.

Как эксперимент — любопытно, но как литературное произведение — не особо понравилось.

Подборка коротких комических диалогов двух мальчиков из нескольких номеров журнала «Мурзилка» за 1970 год. Петя Федькин рассказывает о каком-нибудь невероятном событии, свидетелем которого он был, а Редькин парирует ещё более удивительной выдумкой. Неплохой абсурдизм. Некоторые сюжеты довольно оригинальные, некоторые — парафраз популярных детских легенд: мол, на большой связке воздушных шариков можно улететь; если нажать на кнопку седьмого этажа в шестиэтажном доме, то вылетишь на крышу; истории о невероятно сообразительных животных. Возможно, истории Федькина и Редькина были бы продолжены, рубрика пользовалась популярностью, но в следующем году автор Рахиль Баумволь уехала в Израиль.

Достаточно сказать, что САМ Миядзаки, император японской анимации, является поклонником сказок писательницы и экранизировал одну из историй сборника — «Охоту на китов».

Короткометражка создана для демонстрации исключительно для показа в музее студии «Гибли». Миядзаки, правда, опередили на 15 лет советские мультипликаторы: мультфильм «Я жду тебя, кит» по этой же сказке появился в 1986 году.

Накагава признана в Японии бесспорным классиком детской литературы, писательницу называют «первым японским автором, которому удалось описать детский мир легко понятным юным читателям языком». Этому способствовало то, что писательница сама работала в детском саду. Детский сад «Тюльпан» — дебютная книга автора. Книга стала бестселлером и получила несколько национальных премий. Критики особо отметили реалистичность детских характеров — без их идеализации, что было для японской детской литературы того времени ещё в новинку.

Главный герой — непослушный четырёхлетний Сигэру — ходит в младшую группу детского сада и постоянно нарушает все правила, не думая о последствиях. Но всякий раз получает хороший урок. Сигэру — не хулиган, он просто хочет быстрее вырасти, жажда познания окружающего мира не даёт ему покоя. Главным в книге является общение детей, становление личности, социальная адаптация. Для сказок сборника характерно слияние обыденности и вымысла в процессе игры: на Чёрной горке по соседству живёт рогатый лесной мальчик, а из кубиков можно сложить настоящий корабль и уплыть в море. При этом волшебные происшествия воспринимаются всеми как само собой разумеющееся. Однажды в сад приходит самый настоящий говорящий медвежонок, но ребят удивляет не само появление говорящего медведя, а то, что он умеет читать.

На русский переведены почему-то только пять историй из семи. И если одна из них — о преследующем Сигэру волке — не столь важна для общей концепции книги, то заключительный рассказ, как я узнал из аннотации, рассказ — ключевой. Сигэру попадает в другой детский сад, где нет правил, но в конце концов понимает, что совсем без правил тоже нельзя. Что уж там разрешали Сигэру, я не знаю, но до сих пор полностью сборник на русском так и не вышел. Из-за отсутствия последнего рассказа составителям русского издания пришлось поменять название и порядок произведений.

Не самое известное и не самое удачное из произведений «красного графа» Толстого, которое тем не менее представляет интерес. Во-первых, как с исторической, так и с развлекательной точек зрения — это всё же один из лучших образцов «красного Пинкертона», авантюрно-детективные приключения с яркими приметами времени и чётко выраженной социальной задачей. Не обошлось и без фантастических элементов (гениальное изобретение, злое тайное общество). Особенно отмечу ироничность повествования. Герои и злодеи, в свободное от злодейств и геройств время, мило беседуют, выпивают, устраивают остроумные пикировки и вступают в словесную игру, бравируя своими планами: «А что вы сделаете, если мы сегодня сделаем вот это?».

Неплохо передана атмосфера Волги, именно как важнейшей водной магистрали, места пересечения многочисленных путешественников и торговцев.

По мотивам этого произведения в 70-х годах Высоцкий совместно с Кириллом Ласкари написал мюзикл «Авантюристы», но реализовать проект на сцене Высоцкому не удалось.

Несколько лет назад знаменитые американские составители Джефф и Энн Вандермеер задумали большую антологию научно-фантастических рассказов 20 века.

Русские рассказы помогал выбирать для книги Влад «Пикман» Женевский. В составлении лонг-листа оказывали некоторую помощь и админы Фантлаба.

Почему именно это произведение Влад выбрал и перевёл? Почему именно этот рассказ оказался рядом с «Днём Гнева» Гансовского, Стругацкими, Шефнером?

На мой взгляд, рассказ этот очень сильный.

«Боюсь Данаев я и дары подносящих!». Если враг сбрасывает на город цветы вместо бомб, то это не свидетельствует о его миролюбии. Возможно, он просто хочет «иметь старую, прекрасную культуру» побеждённых «у себя, так сказать, в погребе, и выдерживать её, как вино...».

Пожалуй, не нужно привязывать притчу к определённым событиям и странам. Это универсальная социально-философская фантастика на все времена, жесточайшая антиутопия, описывающая психологические и физические способы подчинения воли, развития покорности и подавления тяги к свободе.

Не оказав прямого влияния, рассказ стал таким же фундаментом для большинства антиутопий 20 века, как и сам Главный Город стал основой для Верхнего Города.

Многие фрагменты произведения — просто готовые цитаты.

Конец 80-х. Мы с одноклассниками пошли в один из первых видеосалонов в нашем районе на окраине Москвы. Это было моё третье или четвёртое посещение видеосалона. Находился он на первом этаже многоквартирного дома и по сравнению со многими другими салонами того времени производил солидное впечатление — достаточно сказать, что первый в жизни видеофильм я посмотрел в строительном вагончике, причём у «прокатчиков» была только одна кассета с двумя картинами, но народ (почти полностью состоявший из школьников) валил валом.

В этот раз показывали фильм «Калейдоскоп ужасов», что меня обрадовало, уже в то время именно ужасы интересовали больше всего, даже больше боевиков. И вот за рубль (деньги для советского школьника немалые) я смог ознакомиться с этим образцом американской кинопродукции, недоступной в кинотеатрах. Тем более, что привлекала фраза «по произведениям Стивена Кинга», а я уже тогда знал кто такой Кинг.

Впечатления от первого просмотра — неоднозначные. Фильм в большей степени оказался смешным, чем страшным. Хотя с чем я мог сравнить? До этого смотрел только один фильм-ужасов — «Телемертвецы», показавшийся воплощением кошмара. Произвела сильное и мрачное впечатление только одна из новелл — «Прилив».

А самое главное, — показали фильм не до конца, места на плёнке не хватило. Деньги, разочарованным школьникам, насколько помню, не вернули.

Через несколько лет я пересмотрел «Калейдоскоп ужасов» уже на собственном видаке. Теперь я уже был гораздо лучше подкован, узнал среди актёров комика Лесли Нильсена и самого Кинга, сыгравшего довольно заметную роль бедолаги Джорди Веррилла. Узнал, что фильм состоит из пяти новелл, а не из четырёх, то есть в первый раз мне не показали полторы новеллы. Я уже понимал, что фильм — это пародия на старые хоррор-комиксы и смотрел с бОльшим интересом. Парнишка на экране постоянно читал страшные комиксы и я ловил себя на мысли: «Вот бы полистать такую книжку!». Впрочем, это желание появилось ещё после первого просмотра.

Теперь я могу реализовать давнюю мечту. Комикс-новеллизация вышел почти одновременно с видеоверсией. Три истории из пяти были придуманы Кингом специально для этого проекта, а две — адаптации выходивших ранее рассказов. До России комикс добрался только в 2020 году. Хотя на многие другие языки был переведён гораздо раньше, в том числе на польский, финский, португальский. Пару лет назад вышла болгарская версия (библиографию переводчика Ивана Атанасова я не так давно открыл на Фантлабе).

Книга для всех любителей чёрного юмора в духе «Баек из склепа». А для меня этот сборник в первую очередь — ностальгия по детству. Так же как и для Стивена Кинга, который создавал комиксы, вспоминая свои любимые страшные рисованные истории из детства.

Не слишком люблю супергеройские комиксы, но в этот заложена прекрасная идея, которая позволяет произведению не только развлекать, но и выполнять благородную просветительскую функцию.

Дэдпул осознаёт, что весь окружающий мир — выдумка, и сам он — марионетка сценаристов. Чтобы освободить себя и других персонажей от череды бесконечных сражений, смертей и воскрешений, он сначала (в предыдущих комиксах серии) уничтожает супергероев Марвел, а потом понимает, что начинать надо с классической литературы, повлиявшей на развитие жанра комикса. При помощи приборов Рида «Мистера Фантастика» Ричардса «Болтливый наёмник» путешествует по «Миру Идей» — миру литературной классики. При встрече с героями из «большой литературы» автор в двух словах рассказывает, на каких героев комиксов они оказали влияние или предлагает рисованную подсказку. Так «Три мушкетёра» повлияли на саму идею команды, Русалочка переродилась в Нэмора, безголовый всадник из Сонной Лощины трансформировался в Призрачного Гонщика, Дракула стал прототипом не только Блэйда и Морбиуса, но и Доктора Стрэнджа...

Авторы — американцы, поэтому неудивительно, что большая часть представленной классики создана американцами или англичанами. «Моби Дик», «Маленькие женщины», «Том Сойер», «Сонная лощина», «Следопыт», «Макбет», «Ворон», «Франкенштейн», «Маугли», «Шерлок Холмс», «Портрет Дориана Грея», книги Уэллса...

Впрочем, нашлось место и для Грегора Замзы Кафки, Пиноккио, Дон Кихота, Капитана Немо, Беовульфа, древнегреческих мифов...

Шутки Дэдпула жестоки, он не щадит ни злодеев, ни положительных персонажей, даже таких безобидных как Русалочка и Том Сойер. Пожалуй, только Холмс сможет ему противостоять.

И Шерлок собирает свою команду героев...

Произведение Банна — отличная возможность убить сразу двух зайцев. С одной стороны — заинтересовать классикой тех, кто кроме комиксов ничего не читает. С другой — показать противникам комиксов, что истоки супергеройских графических произведений находятся в благородной большой литературе.

PS. Жаль, что русская классика в комиксе почти отсутствует (за исключением знаменитой цитаты из «Анны Карениной»). А ведь с Вием, Стариком Хоттабычем или Кощеем Болтливый Наёмник так легко не справился бы.

P. P. S. В русской версии комикса встречается шутка про «Наутилус Помпилиус» и «Ю-Питер». Разумеется, это выдумка переводчиков. В оригинале Дэдпул скаламбурил по поводу «Наутилуса» Капитана Немо и спортивных тренажёров «Наутилус».

Удивительно вдохновляющее, несмотря на мрачный сюжет и форму, графической произведение. Созданное хаотичными, экспрессионисткими штрихами чёрным по белому. И это лучшая возможность показать контрастность наполненной страданиями жизни главного героя.

Грубый одинокий алкоголик, человек совершенно приземлённый и даже неприятный, неожиданно получает божественный дар (хотя в Бога он даже не верит) — стигматы, незаживающие кровоточащие раны на ладонях, являющиеся обычно символом истовой веры и святости. Вся привычная герою жизнь оказывается сломана, одни люди относятся к нему с неприязнью, другие — наоборот, оказывают знаки утомляющего экзальтированного поклонения. Врачи считают его сумасшедшим, а полиция — мошенником. Обладатель стигматов проходит через множество этапов — раздражение, уныние, ярость, бегство, попытки заработать на своей «святости», отчаяние, смирение.

Вспоминается библейский Иов, но специалисты, разбирающиеся в теологии или религиоведении, возможно, найдут более точный прототип из христианских текстов, ведь здесь испытывается не праведник, а грешник, главный грех которого — равнодушие к своей жизни и к жизни других. Обычный, в сущности, человек. «Какое мне дело до вас до всех, а вам до меня» (с).

Не могу назвать себя сильно религиозным человеком, но этот авангардный философский комикс о стремлении к свету и духовному развитию мне понравился. Многочисленные отсылки к Библии и текстам деятелей церкви не усложняют сюжет, а лишь добавляют ему солидности.

Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике...

Хотя начинается всё на Земле, за миллионы лет до появления современных людей. Планета является столицей могущественной космической империи и правит ей кровавый и эгоистичный «государство — это я» тиран-император, настолько жестокий, что императрица сбегает от него, забрав детей.

А затем, понятное дело, — погоня. Какое приключенческое произведение без погони?

Очень яркий и динамичный комикс: скачки по разным мирам, непрекращающиеся приключения, неожиданные для читателя повороты. Миллар, живой классик комиксов, — надо отдать ему должное, успевает раскрыть характеры персонажей прямо во время сражений и беготни. Есть, конечно, и комедийный персонаж, смягчающий довольно жестокое повествование. И в трудный момент этот клоун оказывается весьма полезен. Всё по учебнику.

Графическая сторона произведения — вотчина Стюарта Иммонена — очень хороша. Художник прекрасно передаёт эмоции героев, подчёркивает динамику при помощи нестандартных ракурсов.

И был бы комикс настоящим шедевром... Но хочется... не глубины даже (какая глубина в чисто развлекательном произведении), а просто чего-то нового.

Как бы ни старались создатели, но всё это уже где-то было. И кажется, что история сложена из цитат, так же, как и мой отзыв на неё. Впрочем, некоторые остроумные неожиданные решения здорово оживляют сюжет. И сделан комикс профессионально.

Отечественная пародия на нуар-детектив. Аннотация обещала что-то среднее между «Городом Грехов» и «Зверополисом».

Придурковатый детектив-любитель Мопс, конечно, милашка, но комикс меня не вдохновил. Ни сюжетом, ни рисунком (впрочем, графика, надо признать, довольно самобытная). Хотя попытка сделать мимимишный нуар уже заслуживает похвалы, но всё оказалось вторично, да и не слишком смешно. «Так как-то всё», — сказал бы, наверное, хлестаковский Пушкин.

Мутанты пытаются выжить в постапокалиптическом мире... Или показалось? И это антропоморфные животные в кедах и майках ищут пропитание в заброшенном дачном посёлке?

Забытый хозяевами щенок и два неудачника из соседнего леса — енотиха и оленёнок с обломанным рогом сколотили небольшую «банду». Их дружба пройдёт серьёзное испытание. Но ради настоящих друзей стоит отказаться от сомнительной «крутости» и даже рискнуть жизнью. Мораль произведения понятна и ясна, герои интересные. Графика — очень приятная, отличные яркие краски. Но всё же комикс выглядит как фрагмент без начала и конца, множество недомолвок. Поэтому оценка комикса оказалась неоднозначной.

Слегка проясняет ситуацию небольшой комикс «Банда», являющийся предысторией «Ужина на помойке», но ответов на большинство вопросов он не даёт.

Немецкая комиксистка Анна Хайфиш родилась ещё в ГДР, хотя и прожила там совсем недолго. Но советская культура оказала на неё определённое влияние: у маленькой Анны был игрушечный Крокодил Гена. Известность Анне принесли сатирические комиксы, героем которых стал обычный современный художник, выросший, разумеется, с мечтой стать гением и создавать красоту, но столкнувшийся с реальностью, многим художникам хорошо знакомой. Безденежье; неудачные попытки выставиться; непонимание со стороны близких; сложные отношения с коллегами; нелепые выходки, выдающие себя за «современное искусство». «Художник» — набор коротких сюжетов, связанных общими героями. Тем, кто интересуется искусством, «механикой» творчества и его скрытой частью, думаю, будет интересно и полезно ознакомиться.

Название комикса не могло не привлечь внимание американского читателя. В русской среде эта фамилия не на слуху, поэтому поясню — Дамер для американцев, то же, что для нас Чикатило, один из самых ужасных маньяков в истории, садист, некрофил, каннибал. Настоящий монстр. И вдруг — «мой друг». И в самом деле — автору «повезло» учиться с Джеффри Дамером в одном классе школы, они даже дружили (скорее, приятельствовали). После разоблачения серийного убийцы Бэкдерф по американской традиции постарался монетизировать своё знакомство с маньяком и выпустил успешный небольшой комикс, который потом был значительно расширен и превратился собственно в графический роман «Мой друг Дамер». Надо признать, что это хорошая, серьёзная работа. Не просто желание заработать на сомнительной славе, но попытка разобраться в том, как обычный в общем-то — хоть и с большими странностями — мальчик постепенно превращается в чудовище и где та грань, перед которой человека и его будущих жертв ещё можно спасти. Автор комикса опирается не только на свои воспоминания и воспоминания друзей, но и на материалы дела маньяка, интервью с Дамером, информацию из книги его отца (да, папа Дамера тоже написал книгу о нём, и мама планировала написать книгу, но не успела; громкое дело американские издательства стараются раскрутить по-максимуму), газетные статьи. Разрозненные детали старательно сложены Бэкдерфом в мрачную историю, где за фасадом скучной жизни школьников провинциального американского города 70-х скрывается зло и безумие, а малозначимые, обыденные события являются провозвестниками чудовищной деградации человеческой личности. Комикс описывает только школьные годы маньяка и почти все его чудовищные преступления остаются за кадром, но менее мрачной от этого книга не становится.

Редкий случай: творческий человек не только учился в одном классе с будущим маньяком, но и смог запомнить и в какой-то степени изучить, хотя многое в поведении Дамера стало понятно уже задним числом. Часто такие серийные убийцы кажутся совершенно обычными, скучными, серыми людьми. Так одноклассником лидера группы «Крематорий» Армена Григоряна был маньяк Головкин-Фишер, совершенно незаметный мальчик, о котором Григорян мало что смог вспомнить.

Пару добрых слов нужно сказать о графической стороне комикса — очень выразительная, интересная рисовка.

Книгу дополняют подробные комментарии автора.

Первая часть произведения, рассказывает о гротескной поездке на гигантском тарантасе и менее интересна, но дальше история превращается в настоящую фантастическую утопию.

Крестьянскую утопию. Большую часть жизни писатель и художник Ефим Честняков провёл в безвестности в довольно глухой деревне Шаблово Костромской губернии/области Кологривского уезда/района. А Кологрив, если верить Ильфу и Петрову, упоминавшим его в качестве синонима провинции («Конечно, вы не из Парижа. Вы приехали из Кологрива навестить свою покойную бабушку») — давно уже стал городом весьма удалённым от суеты.

Честняков описал здесь свои мечты о построении мира всеобщего благоденствия в отдельно взятой деревне Шаблово.

Вымостили улицу, построили водонапорную башню, всю деревню окружили кирпичными стенами и накрыли прозрачной крышей, чем-то вроде стеклопакета, наполненного тёплым воздухом.

В этой части следует описание фантастического изобретения: «Крышу сделали совершенно прозрачную, только не из стекла, а вместо него изобрели какое-то вещество — чище стекла: тоже тонкое, гибкое, можно свертывать в трубку и не бьется, как гуттаперча».

Стало в деревне тепло и сухо. Даже в декабре можно спать на улице.

«Избы дождем не мочит, и наружные стены стали оклеивать картинками, разными бумажками после чаю и прочим. А вместо чаю пьют мяту, ягоды, душистые травы. Чайные деревья, виноградные и другие стали садить дома».

Появилось ощущение, что жители деревни живут в одном огромном доме и это очень сблизило деревенских. Еду стали готовить на всех в большущих котлах. Всем накупили в городе ситцев и носовых платков. А в планах — строительство в деревне различных фабрик.

А началось всё с постройки огромного тарантаса...

Таким выглядел земной рай в представлениях русского крестьянина. Ведь, несмотря на учёбу в Петербурге, Честняков остался человеком деревенским.

Оригинальности произведению придаёт использование старого костромского говора.

В Тамужине (Тамужинском лесу) в Жемайтии, на северо-западе Литве, находилась когда-то столица чертей, а Имбаре — курган неподалёку.

Литовские сказки прекрасны — жесть почище эстонских. Черти, ведьмы-лауды, прочая нечисть чуть ли не в каждой третьей сказке. Переплетаются христианские и дохристианские темы, а соприкосновение нашего мира и мира потустороннего происходит совершенно обыденно. Неудивительно, что фантастическая история о чертях и «истинном зрении» размещена в разделе «бытовые сказки».

Страшная тема — бунт самых униженных из отверженных — прокажённых из лепрозория, презираемых даже врачами, забытых всеми, доведённых до отчаяния. Как всегда — отличный перевод Евгения Витковского, смелый, выверенный.

Ещё одно стихотворение зарубежного поэта (в данном случае — французского сюрреалиста Раймона Кено) ставшее хитом русского рока 80-х. Вновь постарались «Странные игры». Интересно, что на родине писателя стихотворение о том, что надо радоваться жизни пока молод, и «срывать розы счастья» тоже положили на музыку — получился типичный французский шансон. А русские рокеры сделали яркую ска-панковскую песню. Кстати, она больше известна под название «Девчонка».

Одно из трёх стихотворений Летова (два других — «Очередь за солнцем» и «Новый 37-й»), которые были опубликованы ещё в СССР государственным издательством «Молодая гвардия». Под одной обложкой с Борхесом, Андре Бретоном, Новеллой Матвеевой, и некоторыми рок-поэтами — Башлачёвым, Умкой, Степанцовым... Почему именно эти песни Летова? Выбирали, как я понимаю, из относительно свежих произведений, а главное условие — отсутствие неприличных слов.

Рок-поэзия очень своеобразна и порой неплохая, казалось бы, песня на бумаге без музыки и голоса выглядит просто беспомощно. Но гротескные тексты Летова и в виде стихотворений обычно довольно интересны, по крайней мере — любопытны. А есть у него и настоящие шедевры, настоящая большая поэзия.

Жан Тардьё — французский поэт-авангардист. Но стихотворение наиболее известно у нас как текст одноимённой песни группы «Странные игры». Популярные в 80-х «Странные игры» писали песни в основном на стихи французских поэтов, складывается впечатление, что просто брали томик «Западноевропейская поэзия ХХ века» из БВЛ и создавали хиты русского рока. Текст стихотворения — весёлая нелепица, но последние строки неожиданно оказываются глубокими и серьёзными.

Чистой воды «фанатская» песня, написана специально для мероприятий, посвящённых 20-летию группы «Секрет» и наполовину состоит из аллюзий на хиты «Секрета» 80-х — «Беспечный ездок», «Моя любовь на пятом этаже», «Сара Бара-Бу», «Алиса», «Ленинградское время», «Именины у Кристины», ностальгирующие поклонники, конечно, с удовольствием поддержат игру «найди ссылку на старую песню». И общий настрой — позитивный, жизнеутверждающий. Здоровая житейская философия от умудрённого опытом человека.

Немного подзабыли эту песню группы «Секрет» за три с лишним десятка лет, а ведь в конце 80-х она представлялась такой же смелой и «культовой», как например, «Мы ждём перемен». Но через пару лет настали лихие 90-е и слишком мелкими стали казаться грехи героев песни — вороватых официантов, хулиганов и проституток.

Именно тот случай, когда решили сделать всё хорошо и солидно, и... всё получилось!

Иллюстративный ряд и оформление производят очень сильное впечатление: большой формат, твердый переплет с тиснением, суперобложка, картонный футляр, специально разработанный оригинальный плакат-вкладыш, фото писателей и обложек книг, фантастические иллюстрации на цветных вклейках (без указания художников, к сожалению, — они перечислены общим списком, хотя работы Уэллана, Ахиллеоса, Вальехо узнаваемы) . Множество приятных дополнений — вступительные статьи братьев Стругацких и Гакова, писательская анкета, фантастическая энциклопедия на 200 биографий!

Но, разумеется, костяк тома — подборка лучших фантастических произведений 20 века в форме малой прозы. Хорошая подборка. Составитель попытался представить мир фантастики во всём его многообразии, включены рассказы не только выдающихся англо-американских и русских писателей, но и писателей континентальной Европы, а Латинская Америка представлена Борхесом. Сделана попытка охватить все основные архетипы фантастической идеи: темпоральная фантастика («Бесконечная ночь», «Апрель в Париже», «Хроноклазм», «Ночная ваза с цветочным бордюром», «Лучшее время года») Контакт и психология пришельцев («Чудовище», «Форма», «Роза для Екклезиаста», «Место ожидания», «Прохожий»), Роботы («Маска», «Улики»), антиутопия («Гаррисон Бержерон», «Побег»), прогрессорство («Самое далёкое плавание»), необычные эксперименты («Роковые яйца»). Щедро представлены основные поджанры фантастики: фантастический детектив, гротеск, фантастика юмористическая, антивоенная, социальная...

Рассказы в основном очень известные, а некоторые — просто шедевры из «золотого фонда» — «Будет ласковый дождь» Брэдбери, «Чудовище» Ван Вогта, «Вавилонская библиотека» Борхеса, «Роза для Екклезиаста» Желязны, «Апрель в Париже» Ле Гуин, «Форма» Шекли, «Лучшее время года» Мур и Каттнера...

Понятно, что составить подборку лучшего, которая удовлетворила бы всех, невозможно. Она в любом случае будет субьективна, к тому же составитель неизбежно ограничен такими критериями, как объём и общее количество рассказов, разнообразие подборки, количество произведений от одного автора, страны, и наличие проблем с авторскими правами.

Я, к примеру, не могу себе представить фантастику века без некоторых великих рассказов: «И грянул гром» Брэдбери, «Цветы для Элджернона» Киза, «Девять миллиардов имён Бога» Кларка, «Уходящие из Омеласа» Ле Гуин, «У меня нет рта, а я хочу кричать» Эллисона, «Цвет из иных миров» Лавкрафта, «Приход ночи» Азимова, «Кто ты?» Кэмпбелла... Они в антологию не вошли, уступив место другим произведениям, менее известным, но тоже весьма интересным. Состав произведений русских авторов я бы тоже изменил, думаю, он мог быть сильнее. Возможно, следовало бы уделить место «вирду», хоррору, фэнтези, чтобы осветить фантастику века в более широком спектре.

Текст должен быть хорошо знаком любителям старого русского рока: именно это стихотворение о несчастной любви короля француза Фомбёра, сторонника поэзии «естественной», близкой к народной, в переводе Кудинова стало в начале 80-х хитом лихой ска-панк-группы «Странные игры». А в 90-х кавер на песню сделала «Настя».

Странное блюдо приготовила любимица литературных критиков и мастер атмосферного «вирда» Келли Линк, решив рассказать викторианскую ghost story при помощи приёмов постмодернизма. Обладая тонким чувством стиля, Линк смело комбинирует волнующую недосказанность с игровым абсурдизмом Кэрролла и нотками экзотического хоррора в стиле Лавкрафта или Жана Рэ. Если сравнивать рассказ с творением из мира кино, то ближайшим аналогом я назову короткометражку «Бармаглот» знаменитого чешского сюрреалиста Яна Шванкмайера. Понравится, разумеется, не всем (слишком странное), но я оценил.

Даосский триллер «Ёжик и пустота»...

Многие знают притчу:

«Однажды Чжуан-цзы приснилось, что он — бабочка, весело порхающий мотылёк. Он наслаждался от души и не осознавал, что он Чжуан-цзы. Но, вдруг проснулся, очень удивился тому, что он — Чжуан-цзы и не мог понять: снилось ли Чжуанцзы, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжуан-цзы?!»

Однажды Медвежонок, друг не менее известного философа — Ёжика-в-тумане, наелся снежинок, заболел, уснул на целую зиму и снится ему, что он Снежинка. А, может, он — Снежинка, и ей снится, что она заснувший медвежонок. Всё это не столь важно. Главное, чтобы рядом был надёжный друг, который не даст тебе растаять весной.

О писателе Емельяне Ярмагаеве я узнал лишь в начале текущего года: наткнулся в сети на интервью с независимым издателем и специалистом по советской детской литературе Ильёй Бернштейном, где он рассказывал о самых необычных и незаслуженно забытых детских произведениях из СССР. Последней в списке оказалась повесть Ярмагаева, и сразу после короткого описания следовал печальный вывод: «Всё это уж точно полная Атлантида — кануло и не переиздается». Стало интересно. Среди забытых книг иногда можно найти настоящие шедевры. Я полез в сеть и нашёл очерк Марии Пуниной, которая сравнивала главного героя повести Ярмагаева Питера Джойса с Капитаном Бладом. Конечно, после этого я моментально нашёл и прочитал книгу.

Странно, что такая хорошая историко-приключенческие повесть оказалась забыта, в русской литературе немало отличных приключенческих книг, но не так много, чтобы ими разбрасываться. Да и тема необычная для советской литературы — приключения английских переселенцев в Америке в 17 веке. Автор использует многие популярные шаблоны из приключенческой литературы (

Очень уж харизматичен этот авантюрист-романтик Питер Джойс, одержимый идеей справедливого общества. Джойс ловко владеет оружием, знает морское дело, несколько языков, обладает прекрасными ораторскими способностями, он обошёл всю Европу, побывал в Азии и в Новом Свете, воевал, сидел в тюрьме, постоянные неудачи сделали его немного циником, но не сломили — его любимой книгой остаётся «Дон Кихот». Джойс уверен, что в Новом Свете, освободившись от пут старого мира, переселенцы смогут создать утопию. Ради своей светлой цели, счастья для всех, Джойс готов на многое и никому не позволит встать на пути, он не ангел — согласен вести двойную игру, кое-что недоговаривать переселенцам, которых сам и уговорил на опасный переезд; в азарте боя он убивает безоружного, уже сдавшегося пирата (о чём потом очень сожалеет). Но душа и стремления у Джойса благородные, он безусловно положительный герой, а его одержимость справедливостью не превращается в фанатизм, фанатизм, особенно религиозный, Джойс не приемлет.

Его спутник — Бэк, молодой деревенский парень, полная противоположность — не такой яркий, энергичный, горящий, более замкнутый, погружённый в себя, но надёжный, земной, из тех людей, что в любом деле становятся опорой.

Дон Кихот и Санчо. Романтик и прагматик. Разумеется, не всё так просто — романтик Джойс очень хитёр и нередко прагматичен, а простодушный, но рассудительный Бэк способен на смелые и романтические поступки.

Повесть состоит из трёх частей. Первая и третья рассказаны от лица Бэка, а вторую (с морскими приключениями) — рассказывает сам Джойс.

В книге немало интересных исторических подробностей; большинство переселенцев — пуритане, и их вера вступает в противоречие с утопической верой Джойса. А мелкие человеческие слабости и пороки — с идиллическими мечтами.

Думаю, американская тема сыграла свою роль в том, что книгу не переиздавали, она вышла во времена «разрядки», но вскоре американо-советские отношения совсем испортились, а в книге автор с явной симпатией относится к трудолюбивым американцам вроде Бэка и повесть оказалась несвоевременной. В перестройку отпугнуть издателей могла уже атеистическая направленность произведения.

С книгами Чуковского мы знакомимся ещё в раннем детстве, казалось бы, — в творчестве столь знаменитого писателя не должно быть «белых пятен», но есть в наследии Чуковского несколько произведений почти незнакомых широкому кругу читателей. Одно из них — повесть «Хуже собаки». Строго говоря, книга написана не Чуковским, а Михаилом Вороновым, писателем середины 19 века, секретарём Чернышевского — так и написано на обложке. Но в библиографии Воронова повести «Хуже собаки» нет. Есть повесть «Моё детство» (потом переделанная в повесть «Детство и юность»), есть повесть «Тяжёлые годы». Вот из этих двух повестей Чуковский и составил произведение для детей «Хуже собаки», взял за основу «Моё детство», очень сильно сократил, дополнил внушительными вставками из другой повести и некоторыми фразами «от себя», скомпоновал, разбил на главы, став таким образом полноправным соавтором. Мне довелось прочесть «Детство и юность», автобиографическую книгу о тяжёлой жизни автора-подростка, сына сурового тюремного смотрителя, в провинциальном российском городе (подразумевался Саратов) среди невежества, самодурства и жестокости. В гимназии сомнительные знания вбивают руганью и поркой, а отца-деспота домочадцы боятся как огня. Тяжёлая книга. Но в версии Чуковского она стала ещё более мрачной, глава семейства превратился совсем уж в зверя, тогда как в оригинальной повести он иногда проявлял даже доброжелательное отношение к родным. Корней Иванович также убрал все эпизоды связанные с религией и моменты, показавшиеся ему затянутыми или малозначимыми. Так пропали учитель греческого, ретроград, любитель античности, ненавидевший Пушкина и Лермонтова, самовлюблённый молодой учитель истории, многие другие колоритные персонажи.

Не самая известная песня Высоцкого, которая стала в последнее время неожиданно актуальной. Речь в ней идёт о сорвавшей курортный сезон эпидемии холеры на юге СССР — в Крыму, в Одессе, в Керчи, в Астрахани — в 1970 году. О масштабах эпидемии СМИ тогда не сообщали, хотя полностью скрыть грандиозные карантинные и санитарные мероприятия было невозможно и в газетах появилась информация об «очагах инфекции». Но сарафанное радио разносило слухи. Одно из самых страшных заболеваний 19 века, холера погубила в России сотни тысяч, не щадя и «звёзд» — Чайковский и художник Александр Иванов умерли от холеры, да и Александр Сергеевич, «солнце русской поэзии», не просто так проторчал три месяца в Болдино — а находился в самоизоляции из-за холерного карантина. Казалось, в 20 веке в Советском Союзе холера побеждена, но внезапная вспышка опасной болезни здорово напугала людей.

Паника не менее опасна, чем безрассудство. Тому, кто сейчас яростно натирает спиртом руки, а прежде никогда их не мыл, не приходило, наверное, в голову, что он и раньше легко мог подцепить, к примеру, такую тяжёлую болезнь как гепатит. «Люди будьте бдительны», — это ведь слова на все времена. «Холодная голова, горячее сердце и чистые руки», — тоже правильные слова, как бы не относились к их автору. Руки должны быть чистыми — в самом прямом смысле. А голова... Хорошо, когда она есть.

PS. Почти одновременно написал отзыв вместе с другим пользователем. Впрочем, это не удивительно.

Цикл сказок о приключениях лисёнка Лиско Борис Априлов публиковал на протяжении тридцати лет: последние произведения публиковались уже по настоятельным просьбам фанатов и самим автором оценивались не слишком высоко. Но, конечно, наиболее удачными оказались первые сказки, особенно — самая первая, которую Априлов написал для своих маленьких дочек и сначала даже не планировал издавать.

Сказка получилась не совсем обычной — помимо детской приключенческой основы на втором уровне здесь нашлось место для взрослой социальной сатиры, ведь Априлов считался тогда одним из самых известных сатириков Болгарии, а выход сказки пришёлся на начало «болгарской оттепели», сменившей эпоху сталиниста Червенкова.

Непослушный Лиско сбегает из дома, но оказывается пойман орлом Каменаром и унесён в орлиное гнездо. Лесные звери, обеспокоенные пропажей лисёнка, обращаются за помощью к черепахе Костенурко — прославленному сыщику. И Костенурко, опьянённый своим величием, устраивает длительные допросы всем обитателям леса — от медведя до муравья.

В повести немало отсылок к другим известным произведениям. Костенурко — это явная карикатура на Шерлока Холмса; ослик-философ — болгарская версия Иа-Иа; хитрый лисёнок не хочет быть съеденным и отчаянно тянет время, рассказывая орлятам интересные сказки.

Язык книги остроумен и афористичен, некоторые фрагменты, вставные истории и диалоги представляют интерес сами по себе — как микрофельетоны.

Повесть существует в двух вариантах, немного различающихся концовкой, по легенде первый вариант не понравился главному читателю — младшей дочке Априлова.

На русском сказка издавалась в нескольких переводах. Мне больше нравится перевод Андреевой, он ближе к оригиналу, к тому же делался по исправленному, второму варианту. В переводах в ростовских изданиях начала 60-х немного смягчена «фельетонность» авторского стиля, текст слегка сокращён, «ростовский» вариант в большей степени ориентирован на детей.

Эстонский вариант «Сказки о рыбаке и рыбке». Дословно оригинальное название можно перевести как «Могущественный рак и жадная женщина» — из названия понятно, что муж сварливой жены вместо рыбки добывает здесь говорящего рака-волшебника. Не просто рака, а заколдованного злой силой человека. Для развития сюжета это не важно, но старинным эстонским сказкам свойственна мрачноватая готичность. Когда я в детстве читал эту сказку, то был уже, конечно, хорошо знаком с шедевром Пушкина, замечал явные параллели между двумя произведениями, но эстонская сказка при всей схожести казалась очень уж страшной. Причитания несчастного мужика «рак, из норки выйди, братец, выйди, черный человечек...» почему-то производили впечатление мрачного заклинания. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что ничего особо жуткого тут нет — просто «Сказка о рыбаке и рыбке» с ярко выраженным эстонским колоритом и лютеранской строгостью.

В конце 19 века сказка добралась до Латинской Америки — именно в этом, эстонском варианте. Пересказанная французом Э. Лабулэ, она была переведена на испанский лидером кубинского освободительного движения Хосе Марти и приобрела известность под его именем. А по именам героев заметно, что Лабулэ был знаком и с другими сказками Крейцвальда.

Литовская вариация всем известной «Золушки». История близка к классической

Из-за семёновской Ябеды-Корябеды я когда-то я ждал каждый новый номер «Мурзилки» так, как сейчас фанаты ждут новый сезон любимого сериала. В 21 веке автор вновь вернулся к приключениям злой волшебницы, но, увы, противником её Мурзилка больше не является. Боюсь, что это связано не с желанием создателя, а с какими-то закавыками с авторскими правами. Жаль, хорошую пару «герой-враг» они составляли. У Корябеды появился другой враг — Иван Коврижкин, но полноценного дуэта именно в этой повести не получается: волшебница-неудачница здесь полностью царит.

Обычно повести о Ябеде-Корябеде — пародии на шпионские детективы с фантастическими элементами, но в этот раз сюжет самый что ни на есть фантлабовский — присутствуют инопланетяне, космос, перемещения во времени, полёт на другую планету, жители которой помешаны на литературе — постоянно цитируют Шекспира и ракетные двигатели у них работают на мудрых мыслях. Основной текст, как обычно, перемежается загадочными рисунками и весёлыми заданиями.

Очень неплохо, пусть и восторга, как от первых историй о Корябеде, я не испытал. И, думаю, не только потому, что я вырос; первые истории были поинтереснее, здесь интрига не так ярко выражена. На фоне великолепной Ябеды-Корябеды прочие герои выглядят блёкло. Но Семёнов по-прежнему «на уровне», юмор, фантазия и литературная раскрепощённость ему не изменяют.

Болгарский вариант известной сказки о коте-воеводе. Русскую народную версию вы, скорее всего, слышали — обнаглевший прожорливый домашний кот выброшен хозяином и вынужден жить в лесу. Благодаря грамотному пиару и полному отсутствию информации о кошках среди местного зверья, кот приобретает в лесу репутацию свирепого и страшного зверя. Болгарский вариант близок к русскому, но более достоверный. Меня всегда удивляло, как кот провёл лису. Ладно, волк, медведь... в сказках у них амплуа зверей сильных, но простодушных. Но лиса — символ хитрости, а ведь не заметила, что её новый друг не так уж крут. Наверное, не устояла перед кошачьим обаянием. Здесь же кот признаётся лисе, что боится лесных зверей и она его успокаивает, помогает.

Ну что нам понадобилось на Луне? Говорю вам: если сегодня люди всё ещё умирают, виновато в этом злосчастное существо по имени Жюль Верн. Он заморочил людям головы. Нет, чтобы пустить эти деньги на медицину (©Сальвадор Дали)

Погружённый в свой собственный мир Дали, разумеется, не прав — человечество многого достигло благодаря вдохновляющей силе великих революционеров фантазии вроде Жюля Верна. Уже в конце 19 века его книги пользовались в России огромной популярностью. Произведения Верна читал и Чехов (впрочем, Чехов был знаком с фантастикой и некоторых других писателей, например, Беллами). И уже тогда, хотя научно-фантастический жанр только формировался, в фантастике появились штампы: нудноватые технические описания, подчёркнуто точные цифры для большей убедительности и солидности, гениальные изобретения, великие проекты, «внезапные» находки и открытия...

А Чехову только повод дай — наблюдательностью отличался он феноменальной. Банальные бытовые случаи, незначительные детали, на которые из миллиона человек внимания никто не обратит — а для него Сюжет. Гений, кто спорит. Чехов не отказал себе в удовольствии написать пародию на Верна. Пародия не только на фантастику, но и на работу русских переводчиков, нередко сокращавших непонятные или скучные для них места.

У Чехова немало произведений имеющих отношение к фантастике, но по большей части они мистического и сказочного толка, либо косвенно затрагивают нф-тематику.

«Летающие острова» — единственное полноценное научно-фантастическое произведение писателя — полёт трёх британцев в герметически закупоренном кубе на восемнадцати аэростатах к летающим островам вокруг Луны. На необитаемом летающем острове, почвы которого не касалось прежде ни одно живое существо, путешественники находят растительность, дерево, «соком напоминающее русскую водку» и

Если бы я прочитал повесть не несколько месяцев назад — при подготовке библиографии Могилевской, а в детстве, когда эту книгу и нужно читать, то, скорее всего увлёкся бы филателией. Так интересно описано это хобби. Многие хвалят автора за яркость филателистических описаний и вспоминают о влиянии книги на интерес к почтовым маркам. Даже венгерско-израильский писатель Омри Ронен, выросший в СССР, признавался, что интерес к собиранию марок пробудила в нём книга Могилевской. Самое удивительное, он попался на ту же удочку, что и герой повести:

Конечно, марки я тоже собирал, как и все советские школьники, но не было в этом увлечении настоящей страсти. Потом сконцентрировался только на теме «футбол», но вскоре и совсем забросил это дело, да и меняться особо не с кем было.

Книга существует в двух вариантах — при подготовке переиздания в 50-х писательнице пришлось внести изменения в первую версию, вышедшую ещё до войны. Поменялись имена главных героев, вместо Петрик и Опанас — Петя и Вова. Внесён ещё раз изменений. Обычно такие вынужденные «косметические» правки на пользу не идут. Я приводил уже в пример сказку «В стране Бабушки Куклы» Эсфири Эмден, также вышедшую в 1941 году и переизданную в слегка изменённом виде в конце 50-х. Изменения незначительные, но ощущения от книги уже не те.

Как бы ни были хороши описания марок, но в повести они на заднем плане. Эта книга о взаимоотношениях ребёнка со взрослыми и сверстниками, о том, как различать настоящих друзей и фальшивых, которые просто пытаются использовать тебя.

»...дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть» (©БГ)

»...это ведь был совсем не добрый, а очень злой волшебник...».

Несложно заметить, что в сказке в современной форме отражена замечательная средневековая легенда о Стране лентяев. Картину Брейгеля Старшего видели, наверное?

Страна лентяев — блаженная территория на берегу молочного моря, попасть туда не просто — нужно проесть тоннель в окружающих страну горах из каши. Здесь отупевшие от ничегонеделания счастливцы лежат под деревом, на котором произрастает снедь. Жареный цыплёнок сам укладывается на блюдо, а запечённый поросёнок с ножом в боку спешит навстречу едокам.

В похожей стране, где сбываются все, даже самые невероятные, желания, оказывается ленивый советский пионер. Со времён Средневековья представления о приятном времяпровождении немного изменились, обитатели Лодырантии хотят (поначалу) не только брюхо набить, но и посмотреть спортивные соревнования, заполучить в качестве домашних животных по-кошачьи ласковых тигров и львов. В Лодырантии живут только дети и уж им должно хватать фантазии, но достигшее предела желаний общество съедает апатия.

Советским писателям всегда удавались сказочные антиутопии (Шаров, Каверин, Шварц, Кнорре, «Который час?» Веры Пановой), чаще в духе оруэлловского тоталитаризма, но здесь мир ближе к «обществу всеобщего блага» Хаксли. Есть некоторое сходство с советским мультфильмом о Великом Нехочухе, но сказка Романченко написана заметно раньше.

И даже ленивый пионер Витя начинает понимать, что играть в волейбол куда интереснее, чем наблюдать, как волшебный мячик сам перелетает через сетку. И жизнь в Лодырантии не для него.

«Остановите! Вите надо выйти».

Про футбол и Хоттабыча. Только прошло уже полвека. Постаревший Волька руководит командой-аутсайдером «Колдобинские динозавры» и для сохранения места в лиге «Динозаврам» нужно победить в двух последних матчах. Жена ушла, болельщики ненавидят, в газетах откровенно критикуют. Кто может помочь тренеру такой команды? Лишь Хоттабыч, старый друг, помолодевший телом и умудрённый опытом, уже вполне освоившийся в мире людей, более практичный, чем раньше. Точнее, даже не сам Хоттабыч, а его изобретение. Новый взгляд на один из самых популярных эпизодов культовой книги — с позиции нашего века, профессионального футбола — напрашивался. Автор сделал интересный ход — лишившийся магической силы Хоттабыч использует не магические, а технические способы влияния на игру, идёт в ногу со временем. Но всё равно получилась хохма, не претендующая ни на что большее. Кульминация рассказа, матч между командой Вольки и лидером — «Авангардом», в плане фантазии и в эмоциональном отношении не идёт ни в какое сравнение с «матчем века» «Зубило» -«Шайба».

Трудно оценивать эту пьесу как литературное произведение — приключения Вольки и Хоттабыча служат здесь только поводом для математических головоломок. Да и приключениями это трудно назвать — отправились искать Омара Юсуфа, встретили в пустыне путешественника, помогли ему рассчитать необходимое для путешествия количество носильщиков; пришли в гостиницу — и долго обсуждали условия оплаты с хозяином и хозяйкой. Разумеется, пришлось решить ещё одну задачу. Задачи — интересные, именно они являются стержнем, а Хоттабыч с Волькой просто оживляют сухость математических расчётов. Но — надо отдать автору должное — язык здесь живой, весёлый.

В этом выпуске «Клуба знаменитых капитанов» на вступление в состав клуба предлагается кандидатура Артура Грэя из «Алых парусов». Соперник у него только один — старик Хоттабыч, который сразу берёт самоотвод, объясняя свой отказ занятостью, преклонным возрастом (более трёх тысяч лет) и хроническим насморком. Впрочем, короткое появление Хоттабыча дало повод внести произведение в цикл «Хоттабыч. Свободные продолжения».

Ещё выпуск интересен тем, что против капитанов здесь объединяется целая армия литературных злодеев — Негоро («Пятнадцатилетний капитан»), Билл Аткинс («Робинзон Крузо»), Князь Черногорский («Необычайные приключения Тартарена из Тараскона»), Миледи («Три мушкетёра») и Император Лилипутии со своим войском. Достойная (со знаком минус) компания отрицательных персонажей, из числа тех, конечно, что были дозволены советским школьникам.