Сегодня — иллюстрации к "Моцарту и Сальери" в пост-перестроечных изданиях. Мы уже встречались с этими книжками, когда смотрели "Скупого рыцаря" (см.)

Большая книга слева — художник А.Борисов с изданием 1996 г., маленькая книга справа — художник Д.Титов с изданием 1992 г.

Объединяет две сюиты только то, что художники были проверенные советские, а книги выходили в частных недолговечных издательствах. Может, потому и не выжили эти издательства, что предлагали необязательную русскую классику на добротном полиграфическом уровне.

К моменту выхода книжки Титов был зрелым художником. Иллюстрации, вероятно, выполнены в технике ксилографии. Они скучноватые. Заставка — интерьер с клавесином.

Две иллюстрации: Сальери до отравления проговаривает свой гнусный замысел, и Сальери после отравления слушает игру Моцарта.

Хорошо прорисованы крупные черты лица Сальери, он выставлен угрюмым твердолобым персонажем — именно такой типаж режиссёры, наверное, и выбирали на роль завистника.

Сейчас иллюстрации Борисова переиздали в серии "Школьная библиотека" но, в традициях этой серии, обесцветили картинки. По крайней мере, стало окончательно понятно, что художник А.Борисов — тот самый , который иллюстрировал всю трилогию о Незнайке в конце 1970-х гг.

Утомляясь от однообразия трактовок художников, иногда думаешь: "Хоть бы Чижиков, что ли, эти маленькие трагедии проиллюстрировал". Чижикова не дождались, но хоть Борисов нарисовал.

1) Шмуцтитул. Чёрный человек вынесен как символ пьесы.

2) В книге богатое оформление — на всех листах, где нет страничных иллюстраций, нарисованы всякие символические фигурки в орнаментальном обрамлении. Вряд ли они подчинены самостоятельному замыслу. Привожу их только на иллюстрированных разворотах. Первая иллюстрация — Моцарт ведёт слепого скрипача на встречу с Сальери. Оригинально — никто этот пролог к игре скрипача ещё ни рисовал.

3) Моцарт за фортепьяно (так у Пушкина), Сальери слушает. Это первая игра, ещё до отравления — скрипач встретился случайно, а так Моцарт шёл к Сальери представить свою "безделицу" (уважал его критику). Сальери не скупится на комплименты: "Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь". На рисунке Сальери сосредоточен, его льстивые слова идут от сердца.

4) А вот теперь вторая игра — "Реквием" после отравления. Мизансцена почти такая же, только под другим углом. Сальери плачет.

Ну, наверное, у Пушкина — любителя симметрии — эти две игры Моцарта были не случайны. Внимательный художник обратил на это внимание.

Продолжаем смотреть иллюстрации к "Моцарту и Сальери". Сегодня — книги советских времён (начиная с 1936 года), в которых к этой пьесе отсутствуют полноценные сюиты, а имеется одна, чаще всего, иллюстрация.

Одна иллюстрация интересна тем, что художник вынужден выбрать один узловой момент произведения. Ещё интереснее становится тогда, когда художники, не сговариваясь, выбирают один и тот же узловой момент.

"Маленькие трагедии", изданные в 1937 году в издательстве Academia. Силуэты Рерберга — эталон вкуса. Такие силуэты вполне можно себе представить в каком-нибудь дореволюционном журнале "Золотое руно". В 1937 году они должны были бы смотреться замшелым консерватизмом. Но это если бы традиции не были прерваны. А так — сталинский Термидор. После длительного перерыва изящные силуэты смотрятся очень свежо.

На рисунке — эпизод, когда уже отравленный Моцарт играет для Сальери свой "Реквием". Сальери льёт счастливые слёзы — долг перед искусством исполнен. На этом рисунке Моцарт величественно сдержан, а Сальери в светлой печали.

Помимо страничной иллюстрации, у Рерберга в оформлении к каждой пьесе использованы прелестные заставка и концовка. Для "Моцарта и Сальери" это фрагменты с игрой слепого скрипача (заставка) и с одиноким задумчивым отравителем (концовка).

Заставка и концовка — крохотные на огромном листе. Это я ещё края скана обрезал, чтобы картинки были видны. Гармонию, конечно, этим разрушил.

Художница А.Якобсон и сборник "Драмы", изданный в Ленинграде в 1936 году.

Одна иллюстрация к "Моцарту и Сальери" — фрагмент тот же, что и у Рерберга: Моцарт играет свой "Реквием". Мелкая штриховка рисунка характерна для экспериментальной иллюстрации тех лет, хотя, возможно, больше объясняется техникой нанесения изображения на литографский камень.

По содержанию: характеры героев невнятны.

"Маленькие трагедии", изданные в массовой серии в 1949 году, — ранняя работа Дубинского, известного художника советских времён. Опять одна иллюстрация к "Моцарту и Сальери", и опять тот же фрагмент.

Моцарт юн и беспечен, хотя и играет "Реквием". Сальери застыл в понимании своей ошибки — он напрасно отравил Моцарта. Хотя это прозрение по тексту пришло к Сальери потом, после ухода Моцарта. Сейчас он еще, плача, должен радоваться тому, что совершил задуманное, освободился от бремени ("... и больно и приятно, // Как будто тяжкий совершил я долг").

В.Бехтеев прожил долгую жизнь (1878-1971), выделялся среди художников-современников. Его иллюстрация к "Моцарту и Сальери" была опубликована впервые в 1982 году. Период наивысшей творческой активности в книжной иллюстрации у Бехтеева пришёлся на 1930-е — 1940-е гг. Скорее всего, и эта иллюстрация была сделана в тот же период. С выбором фрагмента — без неожиданностей. Но необычная композиция.

Становится понятным, что оригинальность художников, выбирающих этот фрагмент, может быть выражена только в изображении противоречивых эмоций Сальери. Бехтееву это удаётся.

Замечательный советский ксилограф М.Поляков. Офорт к "Моцарту и Сальери" в книге про художника. Выбор фрагмента очевиден.

Сальери показан со спины, но эта спина очень красноречива. Поляков — мастер старой школы.

Малоформатная на хорошей бумаге книжка, изданная в 1979 году в г. Горьком с претензией на эстетство (а цена всего 55 коп.). Ксилографии художника Коннова. Стандартная мизансцена усилена тенями других персонажей (Чёрного человека и скрипача) и символическим задним фоном. Для гравюры такое нагромождение обычно.

Сальери грустно плачет.

Из книги Эйдельмана "Болдинская осень" (М.: Молодая гвардия", 1982). Художник — плодотворный ксилограф Носков. Качественная стандартная работа. Фрагмент для единственной иллюстрации, естественно, такой же, как у всех.

Двухтомник Пушкина (1974 г.) с картинками в жанре жёсткого минимализма. Горяев — художник, обласканный либеральной советской критикой.

Как и всё творчество Горяева, единственный рисунок к пьесе — вызов. Сальери злобен и откровенно чёрен.

Советский художник П.Бунин — ещё один поклонник минимализма художественных средств. Как таковых он сюит к литературным произведениям и не создавал, предпочитая обходится яркими отрывочными образами. К "Моцарту и Сальери" иллюстрации по одной-две штуки разбросаны по нескольким книгам.

Сцена пиршества Моцарта и Сальери присутствует часто, но разбавляется другими фрагментами (Сальери, замысливший недоброе, или Моцарт, встречающий слепого скрипача).

Сальери везде чуть-чуть разный. Подвижная психика.

В альбоме 1999 года Бунин представил полотно с игрой слепого скрипача.

Там же дал крупный портрет Сальери, льющего слёзы по моцартовскому "Реквиему".

В каталоге-справочнике есть сведения, что в 1983 году в Чебоксарах на чувашском языке выходили "Маленькие трагедии" с иллюстрациями местного художника Э.Юрьева. Книжку мне раздобыть не удалось. Но какие-то сканы есть на сайте Чувашского государственного художественного музея: https://artmuseum.ru/museumexpo?author=8a....

Тот самый С.Любаев — модный в наши дни художник. Его неизданные в своё время иллюстрации советского времени (1984 г.) я нашёл в 8-м томе фундаментальной энциклопедии С.Чистобаева "Художники детской книги СССР. 1945-1991".

Замечательные оригинальные картинки, по технике напоминающие иллюстрации Мавриной и некоторых других художников, рисовавших в середине 1930-х гг. для издательства Academia. Концепция, видимо, была "Моцарт и карлики" (если приглядеться, на некоторых картинках всякая мелочь у ног Моцарта копошится).

Жалко, что в 1984 году не издали.

Продолжим тему гравюры в иллюстрациях к "Моцарту и Сальери". После советских мэтров ксилографии — студент Белогуров. Правда, у него гравюры на оргстекле и линолеуме, соответственно и техника чуть отличается. Но всё равно гравюры.

Книга, вышедшая менее года назад — дипломная работа. Удивительное событие. Хотя возможное именно в наше время.

Сюита явно не ученическая, хотя немного заметны юношеская восторженность и прямолинейность художника.

1) Оформление книги в лучших традициях и с ориентацией на заветы Фаворского. Приёмы Фаворского используются напрямую, но в гротескном виде. Титульный разворот с небольшими картинками и колонтитулы с персонажами.

2) Разворот к Сцене первой. На заставке — Сальери думает думу, но не в кресле, а стоя у окна. На переднем плане — увядшие цветы. Видать, любит Сальери цветочки губить. На левой стороне разворота, возможно, Моцарт (он неотличим от Сальери, понять можно только из контекста). На него надвигается тень в остроконечном капюшоне: это Чёрный человек пришёл, а капюшон у него как колпак палача. Хотя палач-то — Сальери. Были, конечно, предложения в литературоведении считать Сальери этим самым заказчиком реквиема.   Но у Пушкина тема Чёрного человека явно потоньше подана.

Страничная иллюстрация к Сцене первой. Игра слепого скрипача, конечно. Сальери злобствует.

3) Заставка и страничная иллюстрация к Сцене второй. Обошлись без кидания яда в бокал. Но и так понятно, что Сальери — исчадие ада, он даже чёрный, как Чёрный человек. Ну и злодей, конечно. И гений (по словам Моцарта). А гений и злодейство... Всё, запутались.

"Моцарт и Сальери" в ксилографиях. Продолжение. Сегодня — книги 1960-х — 1970-х гг. Сборник 1961 года с гравюрами Фаворского и сборник 1977 года с гравюрами Константинова.

Фаворский — старшее поколение, Константинов — младшее. Константинов выпустил свою сиюту уже после смерти Фаворского. Константинов считался учеником Фаворского, но выступал, скорее, его альтернативой. По обилию чёрного цвета в оттисках и романтическим выражениям лиц, Константинов ближе к Кравченко, но без его изумительной техники.

Фаворский дважды обращался к "Маленьким трагедиям".

В первый раз Фаворский резал ксилографии для юбилейного трёхтомника 1949 года. Серия "Школьная библиотека". Невысокое качество воспроизведения всех иллюстраций.

К каждой пьесе Фаворский делал заставку и концовку. Заставка — сцена с участием слепого скрипача. Концовка — рыдающий Сальери слушает игру отравленного им Моцарта.

Рисунки маленькие. Вживую смотрятся чуть лучше, чем после сканера, но всё равно очень блёклые.

Второй раз Фаворский иллюстрировал отдельный сборник 1961 года — изящное без изысков издание с авторским макетом (у меня без суперобложки). Фаворский гордился этой работой, подробно объяснял смысл иллюстраций к каждой пьесе в книге "Рассказы художника-гравера".

Фаворский, наверное, последний из художников, кто следовал в советское время оформительским заветам "мирискусников". Любование простором книжного разворота:

Тщательное конструирование колонтитулов и виньеток:

В плане содержательном Фаворский пошёл по канве Врубеля: две иллюстрации к Сцене первой (раздумья Сальери и фрагмент со скрипачом) и одна иллюстрация к Сцене второй (Моцарт и Сальери в трактире).

В "Скупом рыцаре" Константинов дублировал композиции иллюстраций Фаворского по не вполне понятным причинам (см.). В "Моцарте и Сальери" это не так заметно, поскольку у Константинова иллюстраций больше. Посмотрим две сюиты параллельно.

Шмуцтитул. Аскетизм у Фаворского и перегруженность у Константинова.

У Фаворского одинокий человек может быть Чёрным человеком — мотив, который потом в сюите не встретится (даже то, что непонятно, Чёрный это человек или Сальери/Моцарт — играет в пользу таинственности). У Константинова центральная часть шмуцтитула — всё та же парочка, которая в сюите будет постоянно мелькать, но зато внизу мелкий рисунок, на котором Сальери подсыпает Моцарту яд (а я уж думал, что в ту пору художники этот фрагмент вообще игнорировали — Фаворский точно игнорировал).

1) Заставка к Сцене первой.

У Фаворского Сальери ожидаемый — старый, закостеневший. У Константинова Сальери необычный — молодой и романтический. Ну правильно, это же не заурядный убийца, а с возвышенными идеалами.

2) Игра слепого скрипача.

У Фаворского (как он сам пишет) Сальери в этой сцене — ханжа. А у Константинова — искренний истерик.

3) Концовки к Сцене первой.

Здесь только мелкие иллюстрации Константинова. Бытовая картинка про Моцарта и инфернальная картинка про Сальери.

1) Заставки к сцене второй. Только у Константинова.

Две полустраничных иллюстрации изображают одно и то же. Понятно, почему Фаворский отказался от такого повествовательного сопровождения текста — фрагменты застолья ничего не добавляют к раскрытию темы.

2) Прощальная игра Моцарта. У Фаворского оба персонажа внутренне изменились после акта отравления. У Константинова — не особенно.

Концовка итоговая. Тут, понятно, вообще разные концепции.

Многие отмечают, что Константинов проигрывает Фаворскому, отказывают работам Константинова в какой-либо ценности. Но в этом случае оценивать надо не столько мастерство рисовальщика, сколько искусство гравёра-ксилографа. К тому времени только они двое иллюстрировали массовые книги гравюрами, будто по-прежнему в полиграфии не было хорошей фототехники. Другие-то ксилографы справедливо причислили себя к элите, их серии становились подарком для эстетов (см. "Пиковую даму" Епифанова).

Их было мало, избранных. Всего-то два ксилографа — служителей искусства. У Фаворского — математическая сухость и строгая красота. У Константинова при небрежной отделке деталей всё-таки романтический подъём и чувственность. Фаворский алгеброй поверил гармонию, но всё же не стал бы травить Константинова — гуляку праздного.

Продолжаю обзор иллюстраций к "Моцарту и Сальери". Сегодня выдающийся советский художник довоенного времени А.Кравченко. Его любимая техника — ксилография (торцовая гравюра по дереву). Эта техника всегда была эстетской, но, кроме того, в 1920-е — 1930-е гг. имела у нас и утилитарное значение из-за отсутствия передовой полиграфической базы. С гравюрами Кравченко мы уже встречались: пушкинские "Скупой рыцарь" (см.), "Пиковая дама" (см.), "Египетские ночи" (см.), а из непушкинских — "Легенда об Уленшпигеле" (см.).

"Моцарт и Сальери", как и все пушкинские произведения, проиллюстрированные Кравченко, выходили вот в таком виде в 1936 г. и в 1981 г. Оба издания умеренно массовые, но сделанные с выдумкой в первом случае и с любовью — во втором.

Ксилографии Кравченко выделялись своей утончённостью на общем фоне предвоенной графики, даже при том, что ещё сохранялся плюрализм, который исчезнет в позднюю — послевоенную — сталинскую эпоху. Но до тех лет Кравченко не дожил.

Сканы из издания 1936 года.

1) Заставка. Музыкант за клавесином — и композицию обрамляет венок славы. И на стене что-то, обрамлённое венком. Вроде бы заурядная заставка, но ко всей Сцене первой — это единственная иллюстрация. То есть вбирает в себя все размышления Моцарта и Сальери о музыке.

2) Иллюстраций к Сцене второй — целых три (не считая совсем декоративной заставки). И две из них посвящены Чёрному человеку. Кравченко очень заинтересовался этим романтико-мистическим мотивом. Вот Моцарт открывает дверь таинственному заказчику реквиема.

А вот Моцарт говорит Сальери знаменитые строчки (которые потом у Есенина в маленькую поэмку выльются):

цитата

Мне день и ночь покоя не дает

Мой черный человек. За мною всюду

Как тень он гонится. Вот и теперь

Мне кажется, он с нами сам-третей

Сидит.

Кравченко вырезает на дереве сидящую за столом полутень Чёрного человека.

На рисунке вроде как и Сальери этого призрака видит. На самом деле он ничего не видит и даёт Моцарту прекрасный совет:

цитата

Как мысли черные к тебе придут,

Откупори шампанского бутылку.

Иль перечти Женитьбу Фигаро

А этот совет Сальери дал сам Бомарше, а Моцарт спрашивает, правда ли, что Бомарше кого-то отравил, а Сальери отвечает, что Бомарше были слишком смешон для ремесла такого, а Моцарт соглашается: "Гений и злодейство две вещи несовместные", а Сальери бросает яд в стакан... Ну да, пьеса-то разговорная!

3) Завершающая иллюстрация: Моцарт вдохновенно играет на клавесине, и его поза повторяет заставку к Сцене первой. А Сальери на заднем плане возится над бокалами — яд выгружает. Хотя по тексту играет Моцарт уже после того, как выпил отраву — а Сальери в этом месте плачет.

В издании 1981 года было на одну иллюстрацию больше — и как раз к Сцене первой: эпизод со слепым скрипачом. Бывает, что из старых книг вклейки с иллюстрациями выпадают. Проверил по каталогу-справочнику. Нет, в издании 1936 годы было только три страничных иллюстрации.

Рисунок со скрипачом никогда не был пропавшим. Он имел самостоятельное хождение — как оттиск с оригинальных досок. Вот со странички одного из аукционов — офорт, датированный 1936 годом. Это и есть недостающая иллюстрация.

По каким-то причинам эта ксилография не попала в издание 1936 года. Наверное, были требования по лимиту страничных иллюстраций. Надо было от какой-то одной отказаться. Вряд ли отсев делал редактор — он бы не допустил перекоса (в Сцене первой ни одной картинки, а в Сцене второй — целых три). Вероятно, выбор был за художником, и надо было бы сократить тему с Чёрным человеком, но Кравченко не пошёл на это. Наверное, решил, что эффектный эпизод со слепым скрипачом и так все художники нарисуют, а Чёрного человека проигнорируют.

Угадал — так всё потом и было.