Станислав Лем. Фиаско.

Паровоз в Ад.

Станислав Лем. Фиаско.

Что можно и нужно сказать о Станиславе Леме? Что он был мудрецом и философом, занимающимся литературой только для того, чтобы нам было проще понять его? Наверное. И это прекрасно потому, что уж кому кому, а Лему было что сказать человечеству.

“Фиаско” — последний из романов. И писался он, как последний, Лем знал, что больше романов не будет.

О чем эта книга? О любопытстве. О морали, о том, как мы, люди, понимаем этику. О долге. О совести. Да обо всем. Сразу.

Роман похож на пирамиду. Начинаясь на уровне всего человечества, он неуклонно взбирается вверх, сужаясь, пока не заостряется до одного единственного человека, до последнего пиксела, через призму которого мы смотрим на проблему контакта. С инопланетянами. И с собой.

Потому, что мы забываем очень важную штуку: контакт, общение с кем бы то ни было подразумевает две стороны. И условный «я» обладает пятьдесят одним процентом акций. Не хочу — не будет никакого контакта. И этот «я», его воля, его понятия об ответственности, о морали, о целях и средствах, определяет слишком много, чтобы было разумно дать ему бесконтрольно принимать решения.

Но чертовски трудно

Без спойлеров не обойтись.

Сюжет таков. Земля отправляет звездолет “Эвридика” за тысячу с лишним световых лет, к планетной системе, в которой, судя по расчетам ученых, должна существовать разумная жизнь. По пути звездолет подбирает останки нескольких человек, найденные на Титане. Астронавты не могут точно определить, кому принадлежат останки, поскольку документы находятся в беспорядке, но, предположительно, это либо навигатор Пиркс, либо отправившийся его искать Ангус Парвус. У экипажа “Эвридики” есть возможность воскресить одного из них, но воскрешенный теряет память и почти до самого конца романа мы не знаем, кого же это вернули к жизни. Это если не обращать внимания на подсказки Лема.

“Эвридика” — словно человечество в миниатюре. Первая ступень пирамиды позади. От миллиардов осталось несколько сотен. Здесь есть все, что нужно для моделирования общества, но и этот этап промежуточный. Лем ставит очень туманные тени вопросов, не давая ответов. Впрочем, Лем вообще не любит давать ответы. Эту работу он предоставляет читателю. Поэтому Лем остается Лемом и будет читаться много лет спустя.

Воскрешенный человек берет себе имя Марк Темпе. Он становится полноправным членом экспедиции и, когда “Эвридика” приближается к своей цели — системе Дзеты Гарпии, оказывается в составе экипажа модуля “Гермес”, которому суждено попытаться вступить в контакт. И это — вторая ступень пирамиды. Все человечество теперь остается за бортом. Все, кроме экипажа “Гермеса”.

А в нем десять человек. Если быть точными, их одиннадцать. Разумный компьютер GOD — это почти человек. Может быть, не в платоновском смысле, он не плоти и крови, но у него точно есть личность. И мозги. Хотя автор не пишет об этом прямо, ну да это только в плюс. Надо кое-что оставить читателю для догадок. GOD имеет свои резоны. Он и действует в соответствии с ними, он лукав и изворотлив и умеет различать дух и букву приказа, чего не скажешь о многих человеческих персонажах романа. GOD очень четко понимает, какую часть правды надо утаить, чтобы она выглядела правдой, но, на самом деле таковой не являлась. И, до определенного момента, он остается одним из главных действующих лиц. Потому, что проявляет волю и очень исподволь подталкивает экипаж к выбору той стратегии, которая выгодна, в первую очередь, ему самому.

Ну и пусть GOD создан из полупроводников и прочих неорганических штук. Он, как тайная камера в пирамиде Тутанхамона. Одиннадцатый человек из десяти. Секретная комната в пирамиде Лема. Тот, кто мутит воду так искусно, что даже ряби не видно. Не помню, кто сказал, что надо бояться не той машины, что пройдет тест Тьюринга, а той, что завалит его специально. На счастье героев романа, GOD не желает им зла. Он хочет уцелеть сам.

А пока экипажу “Гермеса” придется сталкиваться с внеземным разумом, иной психологией и полным нежеланием вступать в контакт, хотя, казалось бы… вот они мы, люди. Полные добрых намерений. Прилетели и готовы раскрыть объятия. Ан нет. Пришельцы из далеких миров никому здесь не нужны. На Квинте (пятой планете системы Дзеты Гарпии) своя жизнь, своя война и квинтяне радостно забудут о междоусобицах и объединятся ради того, чтобы отправить подальше пришельцев извне.

Люди, видимо, редкостные идеалисты, если полагают, будто внеземный разум будет безумно рад их появлению. “Гермес” вооружен всеми знаниями человечества и, по своим техническим возможностям, наверное, превосходит все, что только способна создать Квинта. Но для диалога нужен партнер. А, если потенциальный собеседник неутомимо посылает тебя куда подальше, диалога никак не выходит.

А что выходит? Столкновение миров? Конфликт психологий? В левом углу на ринге чувство долга, в правом — здравый смысл? Экипаж “Гермеса” столкнулся с черным ящиком. У людей нет ни малейшего понятия не только о технологии квинтян, но и об их способе мышления, этических нормах, даже о том, как они, черт подери, выглядят и какого размера.

Экипаж “Гермеса” представлен разными людьми. С разными способами мышления. И разным отношением к этике. Собственно говоря, никакой “общечеловеческой” этики вообще не существует, она очень разная у разных народов, иногда и на другую планету лететь не обязательно. И на борту “Гермеса” даже католический священник имеется. Хотя Лем, насколько я понимаю, был человеком, не религиозным, к католической церкви относился с большим уважением. На самом деле есть достаточно причин, почему в экипаже был не раввин и не бурятский шаман (шутка). Мне кажется, это тоже вопрос этики. Тем читателям (никого не хочу обидеть), кому был в первую очередь адресован роман, именно христианская и католическая этика ближе. Но это лишь мои догадки. Суть ведь не в том, как и какому богу молился святой отец, а в том, что он — голос совести в хоре голосов любопытства, долга и разума. Такой нужный и такой тихий.

Ибо, с точки зрения принимающих решения, если уж человечество напряглось, неимоверным усилием отправило к Дзете Гарпии экспедицию, то она должна принести результат. Любой ценой. Вернее, вначале не любой. Но, чем дальше игра, тем выше ставки. Чем больше квинтяне сопротивляются контакту, тем больше желание землян поставить в этой истории жирную точку. Оправдать усилия. Не возвращаться же с пустыми руками.

Землянами руководит чувство ответственности и долга, они вооружены не только сверхмощными лазерами и ракетами, с ними все знания родной планеты. И ответственность. Тяжкий груз задания, которое надо выполнить. Слово такое есть “надо”.

Но к слову “надо” неплохо бы приложить слова “зачем” и “почему”. Чтобы оно не превратилось в жестокий инструмент, с легкостью выламывающий суставы держащей его руки вместо того, чтобы делать эффективную работу. А вот об этом экипаж “Гермеса” так по-человечески забывает, попадаясь на удочку проблемы, болтающейся перед носом.

И вместо операции “Контакт” экипаж “Гермеса” плавно переводит себя на рельсы операции “Принуждение к контакту”, забывая, что насильно мил не будешь.

А потом пирамида сужается до одного человека. Марка Темпе, разумеется. Очень своеобразного человека. Памяти о прошлом у Марка нет, да и само его прошлое — tabula rasa. У него есть личность, но нет личной памяти. Он как бы квинтэссенция человечества. Человек без лица.

И на самом острие то ли контакта, то ли конфликта, ибо они уже становятся неразделимы, как сиамские близнецы, спешащий и боящийся, что так и не сумеет то ли выполнить свою миссию, то ли сокровенное желание реализовать, Марк Темпе терпит фиаско.

Конец.

Или только игольное ушко. Окно, через которое видно, как мы принимаем решения, насколько груз обязательств, которые мы сами, не подумав, не спросив, взваливаем на свои плечи, сбивает нас с ног и не дает двигаться вперед — разве мы часто задумываемся над такими вещами? Наоборот, наш паровоз вперед летит, мы бы остановились, подумали, может быть, сменили рельсы, но нет. Пересмотреть мы не в силах. Поэтому паровоз летит прямиком в Ад.

© Юрий Супоницкий