Анна Баркова

Анна Александровна Баркова [3(16).07.1901 — 29.04.1976] — русская поэтесса, прозаик, драматург.

Была пятым (и единственным выжившим) ребёнком в семье сторожа/швейцара Иваново-Вознесенской гимназии. Мать работала на текстильной фабрике и умерла рано. Анна отлично училась в гимназии, где работал её отец, с пяти лет много читала и рано начала писать, с 13 лет зарабатывала уроками.

Стихи публиковала с 16-ти лет, в 1918-1921 годах работала «хроникёром» в ивановской газете «Рабочий край» под руководством А.К. Воронского. Выступала в печати со стихами, которые были замечены и высоко оценены прежде всего «левой» критикой, на её стихи было обращено сочувственное внимание таких интеллектуалов-эстетов, как А. Блок, В. Брюсов. Луначарский писал ей: «Я вполне допускаю мысль, что Вы сделаетесь лучшей русской поэтессой за все пройденное время русской литературы». В 1922 году переезжает в Москву, поступает в руководимый В.Я. Брюсовым Литературно-художественный институт, но вскоре из него уходит. По приглашению А.В. Луначарского, два года работает у него помощником секретаря, но вследствие конфликта (вызванного её язвительными комментариями к тайнам кремлевского двора) покидает его секретариат. В 1924 году с помощью М.И. Ульяновой устраивается работать в «Правду», где иногда появляются ее заметки и стихи. Затем до 1929 года работает в «Сельколхозгизе».

В 1922 году выходит её единственная прижизненная книга стихов «Женщина» (с восторженным предисловием Луначарского), критики пишут о ней как об антиподе Ахматовой: «Россия раскололась на Ахматовых и Барковых». В следующем году отдельным изданием публикуется пьеса «Настасья Костёр», которая тоже получает полное одобрение советской власти. Начало 1920-х годов — вершина официального признания Барковой: её стихи становятся широко известны, о ней начинают говорить как о «пролетарской Ахматовой», выразительнице «женского лица» русской революции. Её лирика этих лет действительно глубоко оригинальна, она эффектно выражает мятежные (революционные и богоборческие) устремления «сражающейся женщины», виртуозно используя богатый арсенал поэтической техники (в частности, прочно утвердившиеся к тому времени в русской поэзии дольник и акцентный стих).

Но далее было всё уже не так: публиковать произведения, критикующие власть, естественно, не стали... Мятежная натура Барковой довольно быстро приводит её к глубокому конфликту с советской действительностью. Она не может найти себе место в официальных литературных и окололитературных структурах, т.к. обладает «излишней несдержанностью». Задолго до появления «кремлевского горца» она написала, к примеру, следующее: «Печален», «идеален», «спален», / Мусолил всяк до тошноты. / Теперь мы звучной рифмой «Сталин»/Зажмем критические рты». Баркову арестовали 25 декабря 1934 года – в начале массовых репрессий, связанных с «делом Кирова» из-за случайно брошенной фразы: убили, дескать, не того, кого надо, — и она проводит в Карлаге четыре года (1935—1939). Затем жила под надзором в разных городах России, пережила Великую Отечественную войну в Калуге, работала сторожем.

Но в 1947 году вновь была арестована, ей снова было предъявлено обвинение по статье 58-10. 16 февраля 1948 года судебная коллегия по уголовным делам огласила приговор: 10 лет лишения свободы с отбыванием в ИТЛ, поражение в правах на пять лет после отбытия наказания. И на этот раз заключают в лагерь в Инту, где она находится вплоть до января 1956 года, когда Анну Александровну освободили согласно указу об амнистии.

После освобождения много писала, но в 1957 году, несмотря на «оттепель», была в третий раз арестована. Против неё 13 ноября 1957 года УКГБ снова возбудило уголовное дело «по признакам статьи 54-10» (причина: донос и перехваченный на почте сатирический рассказ о Молотове). Анне Александровне было предъявлено обвинение в том, что она, дважды привлекавшаяся к уголовной ответственности, не отказалась от своих антисоветских убеждений. За «клеветнические измышления» в своём творчестве Баркова получает уже не сталинскую, а хрущевскую десятку и попадает в мордовские лагеря. В Озерлаге прошли ещё восемь лет.

По завершении своего «последнего срока» Баркову в 1965 году направляют в пос. Потьма Мордовской АССР в инвалидный дом, откуда она лишь в 1967 году получает (при содействии А. Твардовского и К. Федина) возможность вернуться в Москву, получила комнату в коммунальной квартире на Суворовском бульваре, была принята в Литфонд, ей назначили пенсию в 75 рублей. Каждое утро («как на работу»,— говорила она) шла в Дом книги на Калининском проспекте и всю свою пенсию тратила на книги. Они заполняли всю комнату. Подаренный кем-то старый холодильник никогда не включался: он тоже служил книжным шкафом.

Все эти годы Анна Баркова продолжает писать стихи, многие из которых достигают большой художественной силы и входят в число важнейших документов «лагерной литературы» советского периода. Несколько раз она пытается предложить их к публикации, получая всякий раз неизменный отказ с формулировкой: «Нет оптимизма, нет жизнеутверждающего начала».

Отрывок из письма 70-летней Барковой: «… Я предаюсь дьяволу иронии, бесу противоречия, духу неверия. Но не думайте, что небо мне совершено чуждо. Простите за цитату, но могу повторить вслед за Гейне: «Я не знаю, где кончается ирония и начинается небо». И вот эта сомнительная, коварно-насмешливая сторона любого явления, любой веры, любого убеждения и принципа – это первое, что я вижу и чувствую и против чего настораживаюсь. Стать выше ненависти? Стать выше 30 лет своего рабства, изгнанничества, преследований, гнусности всякого рода? Не могу! Я не святой человек. Я – просто человек. И только за это колесница истории 30 лет подминала меня под колеса. Но не раздавила окончательно. Оставила сильно искалеченной, но живой».

Поэтому Анна Баркова с полным правом могла с такой потрясающей пронзительностью написать о своём поколении и о себе:

«Героям нашего времени / Не двадцать, не тридцать лет.

Тем не выдержать нашего бремени, / Нет!

Мы герои, веку ровесники, / Совпадают у нас шаги.

Мы и жертвы, и провозвестники,/ И союзники, и враги.

Ворожили мы вместе с Блоком, / Занимались высоким трудом.

Золотистый хранили локон / И ходили в публичный дом.

Разрывали с народом узы / И к народу шли в должники.

Надевали толстовские блузы, / Вслед за Горьким брели в босяки.

Мы испробовали нагайки / Староверских казацких полков

И тюремные грызли пайки / У расчетливых большевиков.

Трепетали, завидя ромбы / И петлиц малиновый цвет,

От немецкой прятались бомбы, / На допросах твердили «нет».

Мы всё видели, так мы выжили, / Биты, стреляны, закалены,

Нашей Родины, злой и униженной, / Злые дочери и сыны.»

Умерла Анна Александровна от рака горла 29 апреля 1976 года — незадолго до кончины выскользнула из больничной палаты, спустилась с третьего этажа, доковыляла до выхода и потеряла сознание. Придя в себя, объяснила подбежавшим сестрам, что отстала от колонны: пыталась догнать. Эта женщина, всю жизнь отрицавшая Бога, попросила похоронить ее по православному обряду. Отпевали её в церкви Николы-Чудотворца в Хамовниках, урна с ее прахом захоронена на Николо-Архангельском кладбище. И лишь через четырнадцать лет после смерти стали выходить ее книги: несколько сборников стихов были изданы в Иванове и в Красноярске. Одно из наиболее полных изданий — книга «…Вечно не та» (М.: Фонд Сергея Дубова, 2002). «Языковая четкость ее стихов отражает достоинство, с которым эта женщина прошла тернистый путь, уготованный сотням тысяч людей». (В. Казак).

Фантастическое в творчестве автора:

К фантастическим темам Баркова была склонна всю жизнь. Начиная от фантастического рассказа «Стальной муж» (1926), до антиутопии «Освобождение Гынгуании» (1957) и повести «Восемь глав безумия» (1957), в которой современный Мефистофель в обличье бывшего советского служащего, пребывающего на пенсии и удящего рыбу в местном пруду, рассказывает, как он общался с министром сталинской госбезопасности и самим Адольфом Гитлером, предлагает совершить автору путешествие во времени и пространстве, и собеседники отправились в будущее, в его альтернативные варианты — либерально-демократический и милитаристско-коммунистический миры.

Литература:

- Татьяна Берниченко Опыт «камерной» лирики: гулаговская поэзия Анны Барковой.

- А.И.Михайлов // в словаре Русская литература ХХ века. М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005 — стр. 170-173

- В.Д.Панов. Обзор архивных следственных дел А.А.Барковой // Избранное. Из гулаговского архива. С.271-280.

©borch для fantlab.ru (по материалам сети)