Все отзывы на произведения Аркадия и Бориса Стругацких

fox_mulder, 06 февраля 2009 г. в 18:22

К написанию этого отзыва я подступался уже 5 раз , и каждый из них заканчивался одинаково: вместо того, чтобы расписывать свои эмоции от стократного прочтения этой повести или очередной попытки продемонстрировать кому-то широту ума, вскрыв весь ее потаенный смысл, я просто смотрел в прямоугольник этого белого поля, не в силах выдавить из себя ни единого слова... Наверное, для того, чтобы адекватно оценить многогранность этого творения, нужно обладать хотя бы частичкой таланта, присущего его создателям, что автоматически обрекает автора отзыва о нем на практически танталовы муки.

Это одна из тех книг, которые полностью перевернули мое личное представление о смысловом наполнении не только фантастики, но и литературы вообще. Часто бывает так: берешь в руки книгу модного автора, получившую целую охапку премий, и вроде все при ней — и литературный язык, и сюжет, и герои, и попытки реализовать какую-никакую, а идею. Но в то же время что-то настораживает и мешает присоединиться к напечатанным на обложке восторженным отзывам. И лишь потом буквально просыпаешься посреди очередного сна сознания, а глаза автоматически находят на самой заветной книжной полке знакомый зеленоватый том. Тогда то ты и понимаешь: это ведь просто не «Пикник».

«Пикник на обочине» по своему объему — произведение небольшое, оно занимает всего 178 страниц. Но ответить на вопрос о том, что на самом деле сокрыто на этих 178 страницах, почти невозможно. Вариантов ответа — великое множество, и каждый из них соответствует особому смысловому уровню повести. Можно сузить их до пророческой истории про Зону, на 15 лет опередившую подлинную трагедию Чернобыльской АЭС, и это будет отчасти правильно. Можно трактовать, как историю неудавшегося космического контакта; пессимистическое эссе о возможном закате человеческой цивилизации, удел которой, в перспективе — лишь собирать объедки, оставшиеся с чужого пикника на обочине Вселенной, которая так трагически совпадает с их собственным домом. Есть здесь и почти по-лемовски холодная констатация невозможности оценить и понять Вселенский Разум, человеческие попытки с применением непонятных артефактов которого, напоминают детскую игру в песочнице с использованием вместо совочка заряженного автомата со снятым предохранителем.

Но вместе со всем этим, повесть Стругацких — одна из самых пронзительных в мировой литературе историй об одиночестве человека сразу на всех уровнях мироздания: во Вселенной, в обществе, в семье и даже, казалось бы, в родной, но такой непостижимой собственной же душе. Отчаяние, полная пустота внутреннего мира человека, которая подобно озарению, выливается в этот последний страждущий вопль, дарующий счастье всем тем, кто населяет этот мрачный и жестокий мир. Конечный покой и поздно пришедшее осознание того, что и это стремление не дать никому уйти обиженным, как и все лучшее на этом свете, было омыто чужой человеческой кровью. И даже прекрасно понимая, что от окружающих за всю жизнь не получал ничего, кроме безразличия, смешанного с презрением, все же именно им посвятить свой последний, жертвенный вздох.

Может быть, этот мир действительно заслуживает того, чтобы ему дали еще один шанс? Может быть, мы действительно заслуживаем того, чтобы счастливо прожить дарованную нам жизнь?

cianid, 19 августа 2012 г. в 04:20

У меня не случилось приступа восхищения, не перехватило дыхание от какой-либо вещи Стругацких. «Пикник» не стал исключением.

Он ничему не учит, не радует он и особой напряженностью, хотя события происходят, в общем-то, драматические, но всему придана будничная форма. Эта работа лишь констатирует и смакует аспекты всесветно встречающейся человеческой подлости, тщеславия и мелкодумия. В этом смысле — повесть о человеке и Человечестве.

Странно, диссонансно собственному творчеству (как мне показалось) авторы выбрали героем столь низкого человека как Рэдрик Шухарт, и попытались придать ему романтические черты эдакого брутала, сосредоточенного на выживательной прагматике, но не чуждого сентиментам и всяким там блаародным порывам. Это уже ГОСТовский, можно сказать, архетип, работающий почти безотказно — особенно на эмоционально-мыслительном аппарате постпубертатной, но далекой от зрелости части популяции. Не смею осуждать, но.

Вероломство же образа Рыжего заключается в том, что поначалу его духовная гангрена замаскирована симпатией к Панову, желанием безвозмездно развеять меланхолию очкарика, потом истерикой от его утраты. Даже его презрение к кабатчику и Стервятнику — личности паскудной и жуткой — порождает ощущение, что не все еще кончено для Шухарта.

В этих местах нет-нет да и затеплится надежда на сколь-нибудь воодушевляющее моральное преображение сталкера, на первую гуманизирующую метаморфозу человекокрысы, для которой многие лета помойка, оставленная ксеноразумом, интересна лишь как источник пропитания — хабара. Но дальше больше — Шухарт делается пошлее, он становится еще более крысой, только уже с выводком, который по-своему, по-крысиному, любит.

Правда, в финале нас ждет истинно человек, ибо никакой крысе не придет в голову то, что Шухарт сделал с мальчишкой. Омерзительно его изощренное злодейство, тошнотворна его исковерканная, инвалидная справедливость, ублюдочно его злорадство — крыса-Шухарт переиграла стервятника-Барбриджа, принудив заплатить последнего достойную(по меркам крысы) цену.

И никакие соплеслюни сталкера, никакие самопризнания в животности, никакие «счастье для всех, даром» не реабилитируют его, хотя, полагаю, Стругацкие очень бы хотели этого. Увы.

Вообще, удивительно неровный, содержащий не слишком много мыслей, но(!) побуждающий думать и, главное, чувствовать текст. В нем было много человекообразных, но почти не было Человека. Пожалуй, «Пикник»- образец перебора с неверием в Человека, и это навевает тяжелую меланхолию по прочтении.

К технико-художественным аспектам

Авторы, похоже, увлеклись страшилками, не вполне решив, что же им хочется в итоге создать — триллер или историю человека. Получилась история человечка.

Не впервые, кажется, братья проявляют небрежность, меняя в рамках одного произведения лицо повествования. Можно подумать, что это такой оригинальный прием, но я так и не смог понять, чему он служит. Готов ознакомиться с отличным мнением.

Не могу сказать, что мне не понравилась работа, но полученное от нее удовольствие исключительно мазохистично.

wolobuev, 02 марта 2011 г. в 16:01

В начале XVII века один мудрый человек написал: «Ради создателя, сеньор странствующий рыцарь, если вы ещё когда-нибудь со мной встретитесь, то, хотя бы меня резали на куски, не защищайте меня и не избавляйте от беды, ибо ваша защита навлечёт на меня ещё горшую, будьте вы прокляты богом, а вместе с вашей милостью и все странствующие рыцари, какие когда-либо появлялись на свет». Человека звали Мигель Сервантес де Сааведра, и он знал толк в борцах за справедливость.

Мне вспоминается в связи с этим детское произведение Кира Булычёва «Каникулы на Пенелопе». Там есть поучительная сцена: на чужой планете птица прилетает в гнездо и начинает клевать яйцо. Проходящие мимо дети порываются прогнать её, но их удерживают — ведь они не знают законов этой планеты; может быть, своим поступком они лишь навредят? И действительно, скоро из яйца показывается клюв птенца, и птица продолжает крушить скорлупу, помогая своему чаду выбраться наружу.

Мораль сей басни такова: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Увы, данная истина была, как видно, недоступна советским романтикам-шестидесятникам, рвущимся перекраивать мир в угоду своим представлениям о добре и зле. Они были уверены, что знают, как надо жить, и этой своей уверенностью напоминали христианских миссионеров, несущих свет «истинной веры» народам Америки и Океании (вспоминается незабвенное: «Мы живём в самой лучшей стране, и все иностранцы нам завидуют. Мы называем свою страну «Россия», а они завистливо говорят: Russia. Но всё-таки она наша. Наша Russia )

Горе тебе, народ, если король твой — дитя, — сказал кто-то из философов эпохи просвещённого абсолютизма. А что делать, если это дитя — даже не король, а бог? Жутко становится, как подумаешь об этом.

«Мы пришли, чтобы помочь этому человечеству», — говорит дон Гуг Румате. Уверен, то же самое думали монахи Святого Ордена, когда на арканарских улицах истребляли молодчиков Ваги Колеса и серых штурмовиков. Дайте им звездолёт, и они прилетят на Землю, чтобы «помочь» и ей. Как вам такая перспектива?

Дон Кондор терпелив, он умудрён опытом и знает, что история — не место для «спринтеров с коротким дыханием». Но почему-то ему не приходит в голову, что действия Руматы — всего лишь логическое следствие его поступков. Если ты решил не вмешиваться, то какого чёрта забрался на высшую ступень туземной иерархии? Прекрасное место для отстранённых философствований, нечего сказать… Стругацких можно понять. Они — писатели, заложники читательского вкуса, а читателям неинтересно наблюдать за приключениями лавочников и ремесленников, им подавай герцогов и королей! Но, пойдя на эту уступку, авторы уже не смогли остановиться. Коли земляне сплошь и рядом становятся распорядителями человеческих судеб, они (земляне) уже не в силах быть просто сторонними зрителями происходящего. Обстоятельства вынуждают их вмешиваться — пусть осторожно, исподволь, но «вода камень точит», и вот уже Румата снаряжает вертолёт за «народным мстителем», а затем, окончательно слетев с катушек, идёт кромсать всех подряд. Можно ли было предугадать это с самого начала? Конечно. Можно ли было предотвратить? Разумеется. Но коммунарам не нужны психотерапевты. Они прекрасно обходятся без них. Устойчивость им придаёт железобетонная идеология и слепая уверенность в собственной правоте. Страшно, когда вместо мозгов — горящее сердце в груди… Тысячекратно прав был лекарь Будах, превознося структуру арканарского общества. Она действительно была идеальна — для своего времени. Но коммунарам (а равно и романтикам-шестидесятникам) чуждо философское смирение, они рвутся в бой, спеша осчастливить всех и вся. И вот Румата предлагает Будаху дать советы богу. Мысль о невмешательстве, озвученная прежде доном Гугом, благополучно забыта (как забыта она к этому времени, судя по всему, и самими авторами). Любопытно, как бы отреагировал Румата, если бы к нему явился представитель Странников и заявил, что коммунизм — это полная ахинея, а вот они, Странники, живут как надо? Думаю, очень оскорбился бы. Тогда какое он имеет право играть в философские игры с местным мудрецом?

У Стругацких есть ещё одно произведение, где по сути представлена та же ситуация: «Обитаемый остров». Но насколько он выше «Трудно быть богом»! Там они — уже не наивные мечтатели, там всё серьёзно, по-взрослому. И Сикорски уже не спорит с Каммерером, как дон Кондор с Руматой, а бьёт ему морду и отсылает домой — первым же звездолётом. А Колдун не ищет у землян избавления, подобно Будаху, а ехидно комментирует: «Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него» (фразочка вообще-то из «Волны гасят ветер», но он таким был и в «Обитаемом острове»). «Обитаемый остров» написан на восемь лет позже и являет собой красноречивый пример взросления — но не героев, а авторов.

Но пока на дворе 1962 год, и нам показывают сусальную картинку благородных светочей морали и истины, которых угораздило шлёпнуться на средневековую планету. «Вы ещё несчастливы? Тогда мы идём к вам».

Картинка эта, детская в своей простоте, и написана по детски — с логическими нестыковками и сюжетными натяжками.

Добавим сюда ещё неубедительный образ отца Кабани и чудовищно слабые диалоги землян друг с другом, чтобы оценка снизилась почти до двойки. Возможно, именно этот балл я и выставил бы данному произведению, но всё спасает прекрасная идея, а также чрезвычайно красочные разговоры арканарцев. Тут Стругацкие оказались на высоте.

Суммируя, повторю вывод Лекса Картера: отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого — оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота

skein, 24 марта 2016 г. в 15:22

«В этой повести, как нигде, воплотился дух 60-х» — наверное, самая банальная фраза, которую можно сказать о «Понедельнике». Но она глубже, чем кажется. Потому что в книге воплотился действительно в е с ь дух 60-х. Не только свет, дружба, любовь, творчество, которые бросаются в глаза, но и все те незаметные чревоточинки, внутренняя гниль, благодаря которым радостные 60-е, время космоса и больших надежд, как-то незаметно перешли в сытое болото застоя с последующей деградацией и разрушением.

Что мы вообще может сказать о поколении 60-х? Наверное, первая ассоциации – Космос. Люди, впервые покинувшее земную колыбель, люди, создавшие брэдбериевское «ракетное лето». А вот и нет! Шестидесятники по возрасту не годились в Главные Конструкторы, в лучшим случае – в младшие помощники. Запускали ракеты и атомные реакторы королёвы и курчатовы, люди совсем иной эпохи. Те, чьи старшие братья гибли на фронтах Гражданской, те, что в 30-е, работая на разрыв жил, в немыслимые сроки создали новую промышленность, те, что выиграли самую страшную войну в истории человечества. Люди из стали, с дублёной кожей. Прошедшие войну и лагеря, видевшие голод и смерть. И очень не хотевшие, чтобы всё это перенесли их дети. Этот момент хорошо показан в другом культовом произведении эпохи – фильме «Добро пожаловать или Посторонним ход воспрещён». Немолодой директор пионерлагеря, вроде как главный отрицательный персонаж фильма, рассказывает пионерам, как им повезло. Вот ему в детстве приходилось жить в палатке, самому еду готовить. А у них – светлые корпуса, обслуживающий персонал. Кормят, развлекают, носик вытирают. В вату заворачивают. И выросло новое поколение. Сытое, непуганое, образованное, воспитанное. Чуть инфантильное и конформистское. И пришло работать в НИИЧАВО.

В НИИЧАВО кипит работа. Молодые учёные горят энтузиазмом и фонтанируют идеями. Они презирают тупых мещан с волосатыми ушами. Они готовы работать по ночам, праздникам и выходным. Тем более работа интересная, хорошо оплачиваемая и непыльная. Не мешки с цементом на Днепрогэсе ворочать. Только вот с результатами что-то странное. Нету результатов. «Хорошенькие девушки» и «славные ребята» из Отдела Линейного Счастья всё ищут своё Счастье. Но не находят. Корнеев бесконечно экспериментирует с диваном-транслятором. Ищут смысл жизни… Пытаются предсказывать и пророчить, но как-то не очень. Но р-работа идёт. Практически кипит. Статьи печатаются, диссертации защищаются. Как ни странно, единственные, кто чего-то действительно добиваются, это не молодые энтузиасты, а «старичьё». Янус Полуэктович, Кристобаль Хозевич… Тот самый, что держит в кабинете чучело лично выпотрошенного врага. Бывший нкведе… виноват, инквизитор. Сталинист недобитый. А молодые и за пределами науки проявляют удивительную беззубость. Ничтожный Выбегалло воспринимается как стихийное бедствие непреодолимой силы. Всё, что могут товарищи акадэмики – грозно шевелить бровями и остроумно язвить… лучше на кухне, чтобы Выбегалло, не дай бог, не услышало. Хорошо, что есть «старичьё», за которое можно спрятаться. Полуграмотный Камноедов гоняет гениев в хвост и гриву. Что поделать, система она такая. Зловещая и непреодолимая до последнего винтика, включая завхозов и уборщиц. Что с «шестидесятниками» будет дальше? Собственно, Стругацкие и об этом написали в поздних вещах. Например, в «За миллиард лет до конца света». Постаревшие приваловы и корнеевы сидят на кухне в хорошо обставленной (югославская стенка, чешский сервиз, всё как у людей) квартирке, пьют коньячок, закусывают и трындят о бабах. И никаких субботних понедельников. Система-с заела, всё она, проклятая. Грустная книга, на самом деле, если брать её в контексте послезнания, и намного более глубокая, чем казалось самим братьям.

…А можно плюнуть на весь этот анализ и просто наслаждаться ладно скроенной, написанной хорошим, афористичным почти до ильфпетровского языком (боже, как я соскучился по хорошему языку!) книгой, погружаясь в атмосферу тех лет, когда всё плохое (кроме отдельных недостатков) было в прошлом, завтра было безоблачным, до Луны был шаг, до Марса два, а до Светлого Будущего всего двадцать лет.

wolobuev, 21 февраля 2011 г. в 23:28

«Когда мне было 18 лет, мой отец был полным идиотом. С тех пор он изрядно поумнел». Марк Твен.

Вот так же и я, прочтя сию книгу лет этак десять назад, был восхищён размахом, но остался в недоумении относительно содержания. Накручено, наворочено — а всё ради чего? Непонятно. Обычные люди в необычных обстоятельствах. Первый раз что ли? Не Стругацкие это придумали, и уж точно не они будут последними, кто об этом напишет. Так я думал тогда.

Какой же дурак я был!

Полистав роман теперь, спустя почти десять лет после прочтения, я вдруг оцепенел. Ибо в романе была описана моя жизнь. Вернее, мое мироощущение (с известной долей условности), каким оно было лет пять назад. Я пролистал книгу назад, пробежал глазами первую часть и буквально задрожал. Чёрт побери, а ведь это тоже я, но в возрасте двадцати двух-двадцати трёх лет! Потом посмотрел концовку. Стало совсем не по себе. Неужто и это тоже я — в будущем? Теперь открываю «Град обреченный» и не могу оторваться, узнавая слова, мысли, поступки себя прежнего и себя нынешнего. Откуда у братьев такая проницательность? Что за чудесный дар залезать в голову и всё там переворачивать?

А потом меня осенило: ведь эта книга — о втором шансе. О том, что сделали бы мы со своей жизнью, если бы нам дали ещё одну про запас. Стоило мне подумать об этом, как всё встало на свои места. Вот я, то есть Андрей Воронин, попал в новый мир. Я, то есть он, ещё несёт в себе груз прежних представлений, ещё инстинктивно пытается подстроить окружающий мир под себя. Но время идёт, и Андрей понимает, что всё не так просто. Амбиций у него становится меньше, но надежда ещё тлеет. И он пытается если не переделать мир, то хотя бы сделать хоть кому-то лучше. Затем — новый разворот, и Андрей смиряется, отдаваясь на волю потока. Прекраснодушные мечты тают в дымке, сменяясь сытым довольством. «Тот, кто в юности не был революционером, в старости не будет консерватором». Это — не фраза из романа, но подходит она к нему на все сто. Вспомним, когда Стругацкие писали свой роман: рубеж 1960-х-1970-х гг., начало брежневского застоя. Романтики коммунизма вздыхали (и вздыхают по сей день) — мол, выродился СССР, идейные люди ушли, их сменили обыватели. Где ты, революционная строгость нравов? Где боевой речитатив Маяковского? Где вера в светлое будущее? Ничего этого не осталось, сменившись пошлой погоней за мещанскими радостями. И не понимали мы тогда (многие не понимают и сейчас), что Брежнев, Суслов, Тихонов, вся эта геронтократия — это те же люди, которые когда-то маршировали под красным знаменем и пели бодрые песни, вынюхивали врагов народа и рвали на себе рубаху во имя счастья трудящихся всего мира. Просто теперь они остепенились, расстались с юношеским максимализмом и научились получать удовольствие от простых радостей. Вот она, сытая трясина имени Фрица Гейгера!

И получается из всего этого, что сколько бы не давали людям шансов, как бы не экспериментировали с социальным устройством, ничего не изменится. Мы вновь будем наступать на те же грабли, вновь переживать молодецкий задор и спокойное довольство, и вновь мечтать о втором шансе.

Но всё же есть что-то в нас, заставляющее наперекор всему ломать иногда свою натуру и срываться куда-то ради очередного фантома. Ибо мы — люди, а как известно, «не хлебом единым жив человек». Душа наша просит чего-то большего.. И вот уже и житейские радости нас не прельщают. И мы, как Андрей Воронин, уходим в свой поход на север, чтобы познать, постичь, вкусить. Эта страсть гонит нас, несмотря ни на что. Многие ломаются, не доходят. А те немногие, кто всё же пробивают лбом стену и достигают цели, оказываются перед лицом искушения. Их соблазняют наградой за труды. Хрустальным дворцом наслаждений. Прекрасной грёзой, ставшей действительностью. Кто откажется? Дураков нет. Или почти нет. Те же, кто находит в себе силы превозмочь и это (безумцы, от которых всех тошнит), в качестве приза получают лишь бесстрастное сообщение: «Вы преодолели первый круг».

«Как! Опять?!» — возопит измученный герой. А товарищ его вздохнёт с облегчением: «Ну слава богу!». Значит, ещё не конец. Нас снова ждёт второй шанс!

uralov, 05 ноября 2011 г. в 21:44

>> sambainu | 2011-08-07    – [ -2 ] +

>> Бред... другими словами выразить моё отношение к произведению не получается. Псевдонаукообразные обороты, напрочь отсутствующий сюжет (о чём вообще вся эта история?), абсолютно никакого юмора (отсутствует как класс), просто КУЧА, в которую свалено и нагромождено всё что только авторы смогли придумать. Вообще не понимаю как ЭТО можно читать и откуда столько восторженных отзывов и высокий рейтинг. Оценку не ставлю, т.к. осилил только 2 первые истории.

----------------------------

:(

Думаю, все книги о науке в России ждёт такой печальный финал ( в лице отзыва г-на sambainu).

Я помню... мы мечтали быть учёными и космонавтами... и в нашем «снаряжении» бластеры были не более, чем защитой от динозавров и неведомых безмозглых чудищ. Мы плющили носы в стёклах цокольного этажа МИФИ, глядя, как юноши (в очках и без) щёлкали загадочными тумблерами и втыкали разноцветные провода в дырчатые панели АВМ...

Всё.

Снимите шляпы. Наука прекратила течение своё.

«В кучу всё свалено», «напрочь отсутствующий сюжет»....

И незачем возражать. «Город дураков» наступал-наступал — и наступил. Прямо нам, физикам-химикам-механикам-астрономам и лирикам на голову.

Я не хочу больше жить на этой планете (с)

Аркадий Натанович, надеюсь, что где-то там, в небесах, я приду к Вам, смущённый и краснеющий, брать автограф. И извинюсь, что побоялся познакомиться с Вами в 1988 году.

Прощай, увлечение наукой. Здравствуйте, китайские студенты! Быть может, кто-то адаптирует эту весёлую историю и для вас. Вы оцените.

P.S. Пол Андерсон в «Операции «Хаос» был наиболее близок к этому произведению (в литературе сюжеты гуляют, не ведая границ)... но это совсем другая история.

hedgehog1983, 06 августа 2009 г. в 00:10

Эта книга волшебная. «Волшебная» — это именно то слово. Впервые я прочитал ее лет в 16 и... ничего не понял, ну просто ничего. Ругался грязно, ругался долго- как же обманули бедняжку. Поставил бы ей оценку «5» (из 10) в тот момент и с глаз долой. Второй раз «волшебство» настигло меня через пару-тройку лет и «О, да!!!» Сколько же я в ней тогда нашел, сколько было открытий. Но до конца так понять и не смог. Загадкой остались секрет «красного здания», а главное загадкой остался сам финал. И вот недавно я вновь перечитываю «Град». Все как в 16 лет, только я другой и книга тоже другая, хотя и с тем же названием. Теперь я понимаю многое: я меняюсь, я расту, да я умнею, черт возьми. Но полностью книга так меня и не отпустила. Теперь, когда у меня на руках куча интервью Авторов, когда я перечитал кучу форумов с, прямо таки, остервенелыми спорами на тему «Дак что же Изя открыл на допросе Гейгеру?» — я все еще молод, недостаточно мудр, чтобы ее просто отложить и больше не перечитывать. Нет, я вернусь к ней позже. Обязательно. Эта книга моя «лакмусовая бумажка», отражающая в цвете мой этап развития как «человека разумного».     Когда я поставлю этому произведению 10 — я уже к нему не вернусь, поэтому пока «9».

alex2, 16 декабря 2008 г. в 01:13

Эта книга редко кого может оставить равнодушной. После её почтения в душе море чувств и множество вопросов. Но вопросы эти не к авторам. В первую очередь — к самому себе.

Я — из неофитов. Когда читал книгу, конечно же, знал, ЧТО читаю. Но для меня даже масса восторженных отзывов о книге — не повод для пиетета перед ней ещё до прочтения. Нет, лучше я примерю её на себя, да при этом буду особенно требовательным и разборчивым, а уж только потом пусть и мой голос зазвучит среди других голосов — в унисон ли с ними, или же диссонансом.

Да сколько их было и будет — книг о Контакте! И смешных, наивных, несерьёзных, пафосных, просто глупых, но и глубоких, продуманных, многосторонних. Но эта, по моему скромному мнению — просто лучшая из всех. И не в том дело, что авторы — наши с вами соотечественники, и даже не в том, что книга совсем нехарактерна для времени и мест, где и когда она появилась.

Просто тут ведь в чём дело: очень часто в Пришельцах, изображённых авторами книг — слишком много человеческого. В чешуйчатом или лохматом теле (а может — крылатом) — совсем человеческая душа, обуреваемая нашими же страстями, в маленькой головке с огромными чёрными глазами (или большой, покрытой роговыми пластинами) — исконные человеческие мысли и устремления. В результате в книге Контакта с Иным разумом-то и нету. Какой же он Иной? Всё то же, только декорации более пёстрые.

Но здесь — совсем другое.

В мире случилось нечто странное, страшное, по-настоящему удивительное, может быть, судьбоносное для Человека, а может — губительное. Кто знает? Никто из людей — это уж точно. А думаете, авторы знали, как оно на самом деле? Сам ли это Контакт, подготовка к нему — некий тест на пригодность человечества, или же в самом деле только «пикник на обочине»? Если бы так, то не написалась бы такая книга. Тут нельзя знать, иначе не удастся создать атмосферу тайны, загадки, чего-то непознанного и, возможно, непознаваемого человеческим Знанием. Думаете, все эти артефакты, которыми полна Зона, нарушения законов физики и статистики, про которые упоминается в книге, выдуманы авторами лишь для того, чтоб напустить туману, добавить загадочности книге? Нет, они показаны для того, чтоб объяснить, насколько иным может быть этот самый Иной разум, насколько может отличаться Их Знание от Нашего.

Добро и Зло — не категории Абсолюта. Это — чисто человеческое. Поэтому даже не стоит задумываться, добро или зло — этот Контакт. Такими мерками его не измерить. И не стоит пытаться.

Блестящий учёный Валентин Пильман в разговоре с Ричардом Нунаном скрывает свою растерянность и беспомощность (читай — растерянность и беспомощность науки) за цинизмом и напускной веселостью. Ведь задача науки — понять, объяснить, повторить, усовершенствовать — остаётся невыполненной и скорей всего — невыполнимой. Неприятно? Но почему мы думаем, что должно быть иначе?

Вот таков Контакт в этой книге. Но в любом, самом удивительном и продуманном мире книги, нельзя жертвовать одним — человеком. Это именно то, что никак не должно раствориться и обезличиться в самых причудливых обстоятельствах. Ведь именно глазами человека мы должны увидеть изображённый мир, и его мысли и чувства помогут нам его понять, увидеть во всех красках, добраться до сути.

И авторы не пошли на такую жертву. Более того, именно характер, мысли, поступки Редрика Шухарта видятся мне самым главным в книге. Тем, ради чего в первую очередь и стОит читать. Зона, чудеса, загадки — да, но человек — неизмеримо важнее. А ведь авторы многочисленных «Сталкеров» взяли первое, но напрочь позабыли про второе.

Герой меняет мир, а мир меняет героя. Кто кого сильнее? Задумайтесь об этом по отношению к себе. Вспомните — такими ли вы были в молодости, как сейчас?

Первая глава — особенная. Только в ней повествование идёт от первого лица, от лица Редрика Шухарта. И что же? Перед нами не хитрец, не мудрец и тем более не пророк. Перед нами — простой и немного наивный парень, такой, которого ни у кого не повернётся язык назвать плохим человеком, способный на настоящую дружбу и настоящую любовь. И этому веришь, ведь рассказывают об этом его собственные мысли. К главному герою невольно начинаешь испытывать симпатию.

Мир, показанный в книге, конечно, известным образом отличается от нашего, но всё же не искусственный, не высосанный из пальца. Ну что вы, разве мир так жесток, циничен и бессердечен, каким показан в книге? — спросят многие. А именно в таких точках, где пересекаются многие интересы, где возможна большая выгода, но и грозит немалая опасность, как раз и проявляются худшие стороны отношений между людьми, именно тут мир и поворачивается к нам самыми уродливыми сторонами. Что поделать, если Редрик изначально и на протяжении всей изображённой в книге жизни оказывается в таких точках, на таком пределе. Конечно же, мир принимается за него со всей силой, и вот человеку остаётся только защищаться от обстоятельств, раз за разом принимая удары судьбы и сдавая всё новые позиции, постепенно утопая в цинизме и безразличии ко всему, кроме своих близких, а значит, становясь способным на любой проступок, если только будет казаться, что он во благо для близких.

И всё же кульминация книги — её последние страницы. Те, где Редрик делится с нами сокровенными мыслями, где прорывается плотина его души, где он осмысливает свою жизнь перед свиданием с Золотым шаром, только что принесший ему жертву и даже ни на миг не задумавшийся, имеет ли на это право, судящий мир и людей в нём, что явили ему, Шухарту, так мало хорошего в жизни, но всё же не осудивший их. И последние фразы книги, с одной стороны, — гимн Человеку, победившему в душе обиду и боль, но с другой — вопрос: в чём же заключается счастье для каждого и можно ли его выразить, понять, примерить на всех? Очень легко приносить горе, а вот счастье — намного трудней.

Nitta, 29 декабря 2013 г. в 17:12

Очень неоднозначная для меня книга, как и все поздние Стругацкие. И оценить мне ее сложно.

Как литературное произведение — очень нравится, местами просто дух захватывает. Язык яркий, хлесткий, треть повести можно на цитаты разобрать...

А вот с остальным — сложнее. Даже при первом прочтении, лет в 14-15, пребывая в полном почтении и поклонении к авторам, меня многие моменты насторожили.

Увы, начитанность, образованность, воспитанность и отточенный интеллект — это еще не есть признак действительно хорошего человека. Правда у меня перед глазами был пример одной из моих бабушек, у которой было 6 классов образования, которая читала книги «аля-рабыня изаура» и до которой в человеческом плане мне было как до Луны. Ее тоже бросить? Да я бы мокрецам головы пооткрутила только за то, что из-за их дождей погибают любимые бабулины пионы! Вот такое непроходимое мещанство.

С Ирмой понятно, но неужели у всех-всех-всех «вундеркиндов», пригретых-прикормленных мокрецами во всем Городе не нашлось ни одного любимого человека? Не супер-умного и величественного, а, например, просто отца, который не читал Нитше в подлиннике, но который вместо совета «читай умные книги там все есть», просто помогает чинить велосипед и берет с собой на рыбалку. В книге показан такой паноптикум взрослых персонажей, что исход детей кажется вполне закономерным.

И что, такой весь город? Ну совсем не верю. Ни капельки. А это уже подтасовка и не совсем честная игра на поверхностных эмоциях читателя.

Хоть тонны, хоть грузовики книг перечитай, научись «думать» хоть дождь, хоть туман, хоть солнце, но без работы сердца, без надежд, ошибок, разочарований, ссор и примирений (собственно без жизненного опыта), попыток понять себя и других, человек даже с самым развитым интеллектом остается инфантильным и более похожим на киборга, чем на человека.

На коих «вундеркинды» и походят. Умные дяди-мокрецы инсталлировали деткам в головы чужие мысли, избавили от всех проблем и неопределенностей и даже «повзрослели». Фактически, украв их собственную (пусть и более трудную, а может и незавидную) судьбу и заменив... чем? Эти дети не прошли никаких жизненных испытаний, у них нет возможности оценить, с чем из прочитанного соглашаться, а с чем спорить. Что они смогут сделать, а что окажется не по силам. Честны, или могут соврать, смелы или не очень? Ясно только, что любить они особо не умеют. Их новый мир стерильный.

И я не очень поняла, что эти внезапно подросшие дети будут делать в «новом мире»? Читать книжки и ходить босиком по росным травам? Зная, что в «старом мире», остались их бывшие семьи, у которых не только отобрали детей, но и разрушили дом.

Что-то я увлекалась.

А книга хорошая, сильная. Только несколько однобокая.

Mierin, 12 февраля 2009 г. в 12:47

Знаю, что одобрения не получу. Но отзыв сам просится. Долго насиловала себя чтением книги. Что поделаешь, кому-то нравятся взбитые сливки, кому-то — кислая капуста, кому-то — шашлык, а кто-то без ума от сала в шоколаде. Должно же быть в мире разнообразие.

Герой — рефлексирующий маленький мальчик, запертый в теле практически уберменша. Решивший, что ему можно все и что жизнь, которой живет он — единственно верная на свете. О его мире мы знаем только, что там чистый воздух, прекрасная экология, люди здоровы и счастливы и каждый день спят на свежих простынях. Кто сказал, что в его мире нет излучателей? Кто сказал, что его мировой порядок — единственно верный и возможный? И кто дал ему право менять мир других, вмешиваться в чужой миропорядок со своими идеалами, и распоряжаться жизнями других? Мир вымирающей страны вымирающей планеты резко дуалистичен. Но этот дуализм не оставляет выбора. Потому что нельзя выбрать между злом и злом. И по сути главное противостояние по-дарвиновски видовое. Вымирающий вид борется за выживание. Но при этом еще и надеется взять мировое господство.

Есть и другие напрягающие моменты, касающиеся не только основной идеи, но и деталей.

Но главное, не оставляла мысль — воспоминание о китайской притче о драконе. О том, что каждый освободитель народа от дракона, незаметно сам становится драконом. На протяжении книги приходилось наблюдать, как наивный мальчик все больше обрастает драконьей чешуей. Кто знает, что бы вышло, если бы все получилось именно так, как он задумал?

armitura, 10 апреля 2008 г. в 23:24

На мой вкус, у АБС есть два совершенно удивительных таланта.

Первый — это придумывать великолепные названия для своих книг. Не буду перечислять, но ведь они и вправду идеальны.

Второй — это писать под этими названиями совершенно удивительные, ни на что не похожие книги. Мне кажется, узнать Стругацких можно по первой же странице. И полюбить их тоже можно с первой же страницы.

В «Пикнике» же меня больше всего поразила вот какая тема... Ведь по сути все люди, попадающиеся там — мягко говоря с изьяном. И все равно Стругацкие их любят и желают им счастья — несмотря ни на что. Никто не должен уйти обделенным. Вот эта самая любовь к миру и любовь к людям всегда меня поражала в их творчестве. Так любить людей — это же какое большое сердце надо иметь и как хотеть им поделиться, хотеть, чтобы все увидели и приняли...

Только 10 конечно. Никак по-другому...

Marmotta, 25 июля 2012 г. в 19:59

Что за книга! Чудо-расчудесное, а не черные буковки на белой бумаге!

Первая моя книга Стругацких, прочитанная в 10 (!) лет. Самое странное, что в столь нежном возрасте она мне понравилась! Потом уже перечитала в 19 и была удивлена: ну что, скажите на милость мог понять в ней ребенок?! А вот поди ж ты, углядела что-то интересное. Хотя, скорее всего увлекла сказочная сторона сюжета (ах, кот Василий!), а не глубокие, даже глубочайшие мысли, облеченные авторами в оболочку «сказки». Но сознательное прочтение книги отнесу все-таки к 19, а не к 10. До сих пор помню, как сползала под стол, зажимая рот, чтобы не ржать как лошадь (предполагалось, что я готовлюсь к экзамену)

Выдержала, выдержала эта книга проверку временем, более того, актуальна именно сейчас как никогда раньше. Сколько таких Выбегалло-Петриков в российской науке? И не пытаются ли власти превратить народ в «кадавров, удовлетворенных желудочно» («Мы стали более лучше одеваться», ага!), сами при этом превращаясь в «кадавров, полностью удовлетворенных» (ждем-с, когда же они лопнут!)? Изъять бы им эту книгу из библиотек, плохому она учит: любить свою работу, стремиться не только к «вкусно жрать и сладко спать», но и к бескорыстному служению Науке (а физика или лирика — дело десятое)! Сейчас же в современной России министр образования заявляет, что математика — убивает креативность, а попы-мрокобесы проникают в школы — ждем введения Закона божия вместо физики-химии-математики?

Отзывы — не место для дискуссий, но... Uralov (), а может всё еще наладится, а? Как же хочется на это надеяться!

ivan2543, 26 мая 2009 г. в 19:06

«Обитаемый остров» — одно из лучших произведений Стругацких, да и вообще одно из лучших произведений российской и советской фантастики.

Первый раз я прочитал эту книгу где-то классе в седьмом. Помню, она произвела на меня сильное впечатление, можно сказать, потрясла. Это действительно страшная книга – мне казалось, что от страниц пахнет железом, кровью и дымом. Первое впечатление было скорее гнетущим, хотя я и не назвал бы его негативным. Просто жутко, когда представляешь, до чего бы могло докатиться человечество. Ощущение, что речь идет не о какой-то непонятной планете, а о нашей Земле усилилось тем, что Страна Отцов резко напоминала Европу и СССР 30-х. гг. XX века. Мне кажется, такую книгу могли написать лишь в стране, пережившей сталинские репрессии и испытавшей на себе все ужасы фашизма.

Нельзя не восхититься мужеством главного героя, который нашел в себе силы бороться не только за выживание, но и за будущее всей планеты, осознавая, что, возможно, никогда не вернется домой. «Я – дома» — заявляет Максим Страннику в конце книги. Дом Максима – там, где он нужен, там, где ему есть, зачем жить. Он намерен вести войну до победы.

Потрясает разница в методах Максима и Странника. У них общая цель – но совершенно противоположные средства ее достижения. Странник – политик, агент земных спецслужб, шпион-дипломат. Он ломает систему диктатуры изнутри, исподволь направляя развитие государства в нужное русло. Его путь – путь реформ и направленного развития, минимума потрясений и катастроф.

Максим не знает, что спасение Саракша предрешено, нужно только подождать… несколько веков. Он – человек действия, наивный порой, словно супергерой из комикса. Его суровое добродушие не позволяет ему наплевать на аборигенов – он испытывает горькую жалость по отношению к ним, не сумевшим разумно устроить свою жизнь. Один безумный план срывается за другим, очередной союзник оказывается предателем или просто слишком слабым – но Максим не останавливается. Он переходит к подпольщикам, понимает что те погрязли в интригах и политике; ищет помощи у мутантов, но те хотят только покоя; даже сотрудничает с правительством в лице прокурора – лишь для того, чтобы получить необходимые данные о расположении Центра. Он готов на все, чтобы как можно скорее уничтожить башни, кажущиеся ему (небезосновательно) воплощением зла в этом несчастном мире. Его путь – революция, уничтожение зла и бесчеловечной диктатуры.

Странник считает, что революция приведет к хаосу и колоссальным человеческим жертвам. Однако Максим видит, как относительна существующая стабильность. Он выбирает решительный бой и бросает вызов всем, кто надеется возродить диктатуру. На глазах Максима гибнут его друзья: погибают в нелепых боях подпольщики, пытаясь разрушить башни, загоняют на ядерные мины танки штрафников, лезут на кинжальный огонь противника одурманенные излучением солдаты. Максим решает, что цена победы не станет слишком высокой.

Можно долго рассуждать, кто прав. В этом споре две правды. Революция может захлебнуться, реформы могут долго водить людей по бесплодным полям экспериментов. Истина в том, что Саракш будет спасен. Но какова будет цена этого спасения?

Книга является самым сильным антифашистским романом, несмотря на отсутствие связи с реальной историей. Повторюсь, но нужно вырасти в мире тоталитаризма, чтобы создать такую сильную книгу. И несмотря на то что мы понимаем наивность Максима и его волюнтаризм, мы не можем не восхищаться бесстрашием и революционной решимостью героя, его обостренным чувством справедливости, так характерным для героев русской классики.

Groucho Marx, 29 февраля 2016 г. в 14:24

Вообще, странно читать в других рецензиях, что это «философская», «тяжёлая», «мрачная» книга и так далее. И непременно напряжонные размышления о сути Эксперимента и причинах появления Красного Здания и восклицания «Да это же о нас!» Дивно, дивно...

На самом деле «Град Обреченный» не более и не менее философичен, чем «Хищные вещи века» и «Полдень, XXII век». Обширные внутренние монологи главного героя не делают роман философским, хотя бы потому что рассуждающий герой — конформист и ничтожество. Кстати, то, что Андрей Воронин не герой, а антигерой, некоторые рецензенты тоже поставили роману в упрёк. Как будто главгер всенепременно должен быть Мэри Сью для приятного отождествления с ним!

К тому же, никаких особенных загадок в романе нет — на последних страницах всё становится предельно ясно.

Всё это Стругацкие показывают, не скрывая, однако почему-то большинство читателей, ухватившись за антураж, смысл «Града Обречённого» упускают напрочь.

И ведь даже нельзя сказать, что это, мол, нынешний читатель оглупился, а вот раньше поклонники Стругацких были огого. Нет. Не были они огого. Точно так же не видели того, что у них под носом лежало, если судить по всякого рода переслегинским пляскам бёдер, изнасилованиям текста Стругацких.

Роман, конечно, замечательный, принадлежит к самым большим удачам Стругацких, только вот название у него... как бы это сказать... Не совсем подходящее. Рерих, автор живописного полотна «Град Обреченный», был оккультным мистиком, а вот чего в романе (и творчестве Стругацких вообще) не имеется, так это мистики и оккультизма. Они последовательные и убеждённые рационалисты, чего и своим читателям желали.

Halkidon, 25 сентября 2015 г. в 19:13

Замечательная, но страшная книга. В 2011 году Б. Н. Стругацкий отвечал на вопросы читателей сайта «Коммерсанта».

Я написал три вопроса, один из которых посвятил «Далекой Радуге». Размещаю здесь мой вопрос и ответ Мастера.

Кэ [ 04.10 13:19 ] Здравствуйте, Борис Натанович. 1. Меня очень интересует развязка романа «Далекая Радуга». Они спаслись или нет?

Б. Н. Стругацкий 1. ДР задумывалась авторами, как ПОСЛЕДНЯЯ повесть о Мире Полудня. Повесть-прощание. Расставание навсегда. И, конечно, все в ней должно было происходить «всерьез», без поддавков и хепи-ендов. ДР была обречена. И довольно долго авторы считали, что погибли там все, в том числе и любимый ими Горбовский. Но расстаться с Миром Полудня не получилось: слишком удачные и тщательно выписанные декорации, чтобы не использовать их снова и снова. И Мир Полудня «воскрес», а разве может он существовать без Горбовского? И Горбовский воскрес тоже. Как ни в чем не бывало. Читатель возмутился: как? Авторы, вы что? Он же погиб на Радуге! И нам пришлось изобрести отговорку, довольно ловкую. В конце ДР описано сразу несколько вариантов попыток спасения. Все эти варианты не решали проблему полностью и окончательно, но каждый из них давал некоторый процент успеха, и оставалось только предположить, что один – сработал. Вот мы и предположили. Только для того, чтобы отбиться от настырного читателя, и в первую очередь от того, кто пытался соорудить стройную и непротиворечивую хронологию Мира Полудня. Но сами-то мы всегда знали: все они погибли там, на «последнем берегу», все до одного, даже Камилл. А Горбовский… Есть в мире люди, которые способны жить даже после своей гибели. Они гибнут, но остаются в живых. Такой вот парадокс. Фантастика.

GoldenFox, 30 апреля 2008 г. в 12:53

Легко и приятно быть богом — делай, что хочешь, наслаждайся могуществом, никто тебе не указ...

Стоп. А так ли?..

Попробуйте. Удержитесь, посмейте НЕ ВМЕШАТЬСЯ — и НЕ ПРЕНЕБРЕЧЬ одновременно. Не оставить и не остановить. Боги — они не вмешиваются, они мудрые, они выше нашей грязи, греха и скверны, они выслушивают наши молитвы и поступают по собственному разумению, они учат и направляют...

А что происходит, когда, казалось бы, десятки раз проверенная теория «божественной помощи» дает сбои? Когда она не справляется? Когда никто не слышит, как ты кричишь, что все не так, что теория ведет не туда? Когда бог не хочет, не может, не в силах больше быть богом? Кто посмеет его осудить или оправдать?..

Да мы с вами. Мы, читатели. Каждый — мерой своих чувств и правил, мерой своего понимания.

Война и кровь, предательство и благородство, интриги и верность, друзья и враги. Всего здесь хватает, и все очень и очень по-настоящему. Где-то, может быть, наивная, но все равно это классика, бесспорная, сложная, искренняя, красивая. Спасибо мастерам.

Arhc MC, 20 апреля 2014 г. в 09:32

Я прочитал эту книгу где-то году в 1974-75.

Купил я её на нелегальном книжном рынке в Сокольниках. Может быть, кто-нибудь помнит об этом рынке. А кто не знает, расскажу. Чтобы попасть на этот рынок, надо было ранним утром, с первыми поездами, доехать до станции метро «Сокольники», потом на трамвае (не помню номера трамвая) ехать через Сокольнический парк до не то Майских, не то Первомайских вырубок. Далее за толпой в основном мужиков надо было ломиться до поляны в лесу, где стояли с открытыми портфелями-баулами человек 50-70 продавцов. Поскольку рынок функционировал в основном поздней осенью и зимой, было темно, и продавцы подсвечивали содержимое портфелей фонариками. Продавались книги где-то до 7:30-8:00, потом появлялись милиционеры, и весь рынок быстренько убегал через кусты к трамвайной остановке. Милиция особо не усердствовала, так, хватали двух-трёх покупателей/продавцов и отвозили их в ближайшее отделение. Там их держали часа три и отпускали восвояси. Без фанатизма, так сказать.

А летом на той поляне паслись лоси.

Вот на этом рынке и купил я «Гадких лебедей», перепечатанных на машинке, копию третью или четвертую, но вполне, хоть и с трудом, читаемую. Купил за бешеные деньги, за 20 рублей (аванс в ту пору у меня был 60 руб., в месяц я получал 120 руб.).

Но книга стоила потраченных денег! Да что там, когда я прочел «Гадких лебедей», я понял, что отдал бы за них и всю месячную зарплату!

Какой сюжет, какой антураж, какая атмосфера, какие герои! Какой великолепный язык!

Рассказывать, что я чувствовал, прочитав эту повесть, не имеет смысла. Тот, кто читал и кому понравились «Гадкие лебеди», меня поймут. Тем же, кто еще не прочел, настоятельно советую – прочтите!

В заключение по привычке извиняюсь: получился скорее не отзыв, получилась история о приобретении книги. Но что уж получилось, то и получилось.

Miya_Mu, 19 июня 2013 г. в 12:35

Больше полугода уже, как умер Борис Натанович, а в голове, как камешек в ботинке, болтается какая-то полумысль-полуощущение, которое можно перевести примерно так: соберись, тряпка, отложи уже в строну Бруно и Фулканелли и проведи, наконец, ревизию оснований своего мышления.

Вот я дико извиняюсь за такое выражение, но проще не получается. На самом деле не сложно, сейчас объясню. Это как бы аксиоматика, на которой мы строим весь свой процесс познания, реакции и действия. Параллельные прямые не пересекаются, это тоже аксиома из школьной геометрии, но вот зачем нам надо это знать? Зачем нам вообще знать что-то, кроме курса валют и тысячи и одного способа манипуляций по Карнеги? Аксиома ценности знания, ценности познавательного процесса, как самого прекрасного, что нам дано в ощущении, — та искра, которая заводит весь мотор активного мышления; ПНС рассыпал эти искры вокруг себя в изобилии.

Конечно, сапиенсы мыслили и предавались познанию и до и вне чтения Стругацких; тот, кто изобрел колесо и стал наблюдать за движением звезд, тоже их не читал. Но у каждого из нас существует свой момент включения, своя точка невозврата, пройдя которую, мы уже никогда не становимся такими, как раньше.

Боюсь говорить за других, — хотя точно знаю, что многие и многие разделяют со мной это переживание – но моя первая точка невозврата, главная и незабываемая – это «Понедельник начинается в субботу».

Сколько раз мы его перечитывали в детстве, сколько раз в студенчестве, потом вместе с собственными детьми – моя дочь сплошь и рядом говорит цитатами оттуда, — но только сейчас осознаю в кристальной ясности, что всю свою жизнь правлю по ПНС, что все мои ценности вырастают оттуда.

— Работать интереснее, чем развлекаться

— Можно быть антропоцентристом и гордиться этим

— Решать имеет смысл только нерешаемые задачи

— Чрезмерно заботясь о материальном, человек деградирует в полуживотное

Вообще-то список можно продолжить, но хватит этих четырех китов, что определили мою жизнь раз и навсегда. Я всегда думала, что мне невероятно повезло в жизни и что я очень счастливый человек, но вот теперь вижу, что не в счастье дело, а в удачно выбранных основаниях.

Занимаясь историей мысли, — и отвлекаясь попутно на самые восхитительные в своей нетривиальности работы – я искала до тех пор, пока не нашла школу, отвечающую всем четырем аксиоматическим для меня критериям из ПНС. Сама удивилась, но это оказалась кембриджская школа неоплатонизма, — более того, именно из нее вырастает весь сегодняшний европейский мир. То есть рамки того течения несколько шире, чем только Кембмридж 17 века и только возрожденческий неоплатонизм (единственная в старой Европе философия знания, ставящая человека в центр онтологии), но не буду сейчас отвлекаться на дополнительные имена и направления, — так или иначе, оптика, заданная ПНС, дала стимул к такой работе, которая неизбежно делает жизнь осмысленной. Нисколько не сомневаюсь, что с этим стимулом и в такой проекции можно заниматься тысячью разных дел; главное, целостность основания и энтузиазм гарантированы всегда.

Мы все понимаем, что когда наше поколение, воспитанное на таких идеалах, столкнулось с удушающей нас идеей рынка и потребления, нам оказалось довольно-таки сложно сохранять себе верность. И что? И ничего, выросло новое поколение, не напуганное собственной неприспособленностью, но возвращающееся к той же схеме, в которой работать интереснее, чем развлекаться, человек – мера всех вещей, а потребление не может сделать кадавров из тех, кто кадавром быть не хочет.

Потрясающе интересно наблюдать, как идеал клерка и менеджера тает в своей значимости, и люди с чистыми, ни разу не бритыми ушами потихоньку опять начинают объединяться, чтобы вернуться к тому, на чем мы были прерваны.

Мне трудно сказать, как бы эти процессы проходили внутри нас, если бы ПНС не стало своеобразным законом, каноном и внутренней конституцией нашей группы (даже считая, что не все одинаково любят эту вещь, настроение, сформированное ею, передавалось, как вирус в определенном кругу). И тем не менее – чем больше я наблюдаю, тем сильнее моя уверенность, что Понедельник сыграл свою роль в нашем становлении гораздо серьезнее, чем мы сами замечали.

Прямо как розенкрейцерские манифесты 1614 и 1617 годов, взорвавшие мозг современников новым подходом к науке – так и напишут потом, через несколько веков, исследователи: «Влияние творчества Стругацких на эволюционный скачок, которому мы обязаны нашим всем» ))

Но это уже будет совсем другая история.

alekskov, 09 февраля 2011 г. в 16:44

Очень мрачное произведение, ввергающее в угрюмое безысходное уныние, и ни одного светлого пятнышка. Здесь всего два положительных героя, и оба погибают. Это Кирилл Панов — бескорыстный человек со светлой душой, живший лишь наукой, и Артур — мальчишка, хотевший одарить счастьем всех людей. Вот они умирают, а такие как Шухарт, Барбридж и остальные из этой своры — продолжают жить. Где же справедливость? Ещё есть Гута с Мартышкой, судьба которой вызывает глубокое сочувствие и сострадание, что ещё более усиливает негативное впечатление от прочитанного. А мне хотелось бы хоть немного оптимизма. После прочтения этой книги требуется немало времени, чтобы вытащить своё сознание из той депрессивной трясины, в которую его окунули авторы. Серая угнетающая действительность, и я не вижу даже намёка на изменение в лучшую сторону.

Первый раз я читал этот роман много лет назад, в далёком детстве, и тогда впечатления были совсем другие. Всё безумно понравилось: и идея появления аномальных зон после посещения Земли пришельцами, и предположение о пикнике, устроенном этими существами, и путешествия по «зоне», и необычные ловушки, поджидающие сталкеров... Но, наверное, это свойственно только детству, когда читаешь книгу и видишь только то, что нравится, а остальное проглатывается, не оставляя никакого следа в мозгу. Сейчас же мне заметны в «Пикнике на обочине» социальные язвы человечества и отсутствие выхода из этой страшной действительности.

terrry, 22 декабря 2010 г. в 14:20

В моем личном рейтинге «Страна багровых туч» — на первом месте среди произведений Стругацких. В дальнейшем они написали немало вещей, возможно, более совершенных литературно, но только в «Стране багровых туч» им удалось так ярко передать то, что называет радостью первооткрывателя, первопроходца. Иными словами — радостью человека, стремившегося к невероятно трудной цели и достигшего её.

Мне особенно понравилось то, что в повести убедительно и живо показан предварительный этап полета – строительство планетолета, испытания техники и людей. Все это призвано показать (совершенно справедливо), что великие дела не возникают на пустом месте. Хорошо передана атмосфера увлеченности людей общим грандиозным проектом. Сейчас в литературе это, пожалуй, редкость.

Что касается самих приключений на Венере, то они, вообще говоря, не представляют собой чего-то особенного, выдающегося, однако, достаточно оригинальны – интересна тема «Красного кольца», «Голконды». Есть кое-какие преувеличения – как-никак приключения, но читается всё это с большим интересом, причем, неоднократно.

Другие недостатки повести касаются персонажей. Некоторые их черты, вероятно, для придания «живости», намеренно преувеличены. Так, например, Юрковский не в меру высокомерен поначалу с Быковым, а сам Быков на глазах превращается в «несгибаемого героя», безукоризненно владеющего собой. Командир Ермаков как-то чересчур суров, на грани надлома. Вспоминается комичный (непреднамеренно) эпизод, где Ермаков настаивает на том, чтобы один из будущих членов экипажа «Хиуса» доел-таки свою котлету. Позже, кстати говоря, в «Пути на Амальтею», в «Стажерах» сам Быков, уже «в чине» командира корабля, станет таким же неуместно и нарочито суровым, (это отмечал еще А.Ф. Бритиков).

По поводу идеологии. Идеология органично входит в мир, показанный авторами. Герои повести не делают вид, что «строят коммунизм», а действительно этим занимаются на своем месте. Этот мир вместе с идеологией, представлениями о планетах и космосе, ракетными технологиями и проч. представляет собой законченное (во многом) целое, и этим, в том числе, интересен. Это действительно НАУЧНАЯ фантастика, серьезная литература, обладающая познавательной ценностью (выражение С. Лема). Пользуясь снова терминологией С. Лема, можно сказать, что это произведение – ложный, но существенный прогноз (футурологический). Вообще-то, стоит позавидовать героям этой книги, которые озабочены освоением космоса, а не «освоением» бюджетных средств…

На мой взгляд, общая концепция «Страна багровых туч» лежит в русле ефремовской парадигмы (кстати, Юрковский в повести упоминает рассказ Ефремова «Олгой-Хорхой»), но обладает и своими оригинальными особенностями. Тот же Бритиков писал, что Стругацких с самого начала увлекала полемическая мысль о том, что строительство коммунизма, так сказать, по плечу нашим современникам, со всеми их недостатками. В то время как у Ефремова главным условием построения коммунистического общества является развитие человеческих качеств.

«Страна багровых туч» — произведение талантливое и знаковое для отечественной НФ, а потому рекомендуется к прочтению всем.

witkowsky, 09 декабря 2010 г. в 16:16

Я был знаком с Аркадием Стругацким с осени 1963 года: наш незабвенный «Клуб любителей научной фантастики» при Доме Детской Книги на ул. Горького, 43, присуждал «Гриадного крокодила»(за коего нынче от всех, кроме люденов, получаем по шее), брать интервью к А.Н. я с неким И.В. ходил осенью 1964, так что когда зимой, помнится, 1978 года мы с А. Стругацким, М. Ткачевым и Н. Мальцевой оказались за одним столиком в ЦДЛ, это уже было «встречей старых знакомых». После первой же рюмки я спросил А.Н., почему у героев «Обитаемого острова» лишь слегка препарированные имена албанских писателей, взятые из статьи «Албанская литература» в первом томе КЛЭ — поэт Зеф Серембе (1843–1891) расслоился на «Зефа» и «Серембеша», Мемо Громено почти вовсе остался собой и т.д. А.Н. посмотрел на меня как на змею и налил нам обоим коньяк вместо рюмок в стаканы. Несколько имен похожи на венгерские... но и на албанские тоже («Гаал», к примеру). Б.С. в интервью утерждает, что в ОО ВСЕ имена венгерские, но факты сопротивляются.

После чего зашел разговор о только что с трудом прочитанном по-английски (мной) романе Фрэнка Херберта «The Dosadi Experiment». Романа А.Н. не читал, так что пришлось его пересказывать. То ли он прочел его позже, то ли нет?

Сейчас вижу, что в идее «Белого ферзя» кое-что от этого разговора осталось. Даже, скажем так, очень многое.

Впрочем, остальные мемуары пока оставлю при себе. Работая в жанре «параллельной истории» и видя, как мои романы в половине сетевых библиотек отписаны Федоренко (псевдоним — Витковский, а я пишу под собственной фамилией), понятия не имею — интересно ли это хоть кому-нибудь. Полагаю, и мемуары мои скоро станут чьим-то свежим воспоминанием.

Засим выражаю благодарность создателям этого Форума и сайта за возможность рассказать то немногое, что знаю. В ЖЖ это пропадет, а со своего сайта «Век перевода» я почти не отлучаюсь.

Евгений Витковский

Лекс Картер, 22 июля 2009 г. в 23:06

Повесть «Трудно быть богом» Стругацкими изначально задумывалась, как произведение сугубо развлекательное, в чем-то даже «мушкетерское», веселое, где сильный герой расправляется с толпами врагов. Собственно, если судить по итоговому результату, во время работы, идея сильно деградировала. И пусть теперь герой не машет саблей направо и налево, но напротив теперь морально убиты все его противники, причем изначально. Ни одного «веселого» момента в книге нет, а назвать социальные выпады Стругацких остроумными не поворачивается язык. В итоге, книжка получилась, недееспособной, как в плане развлекалова, так и в плане чего-то там «умного».

Однако, не считать произведение Братьев Стругацких интеллектуализмом в чистом виде – преступление. А все потому, что оно поднимает очень важную социальную проблему, о которой все почему-то забывают, предпочитают закрывать глаза, или говорить, «фи, какая безвкусица». Но проблема есть – такие люди живут среди нас, и им очень плохо, но они не могут сказать об этом, потому что они – Крутые люди. Да, да, именно проблему Крутого человека поднимает философская повесть братьев Стругацких «Трудно быть богом»

Сюжет книги вертится вокруг главного героя – доброго, честного, благородного, сильного, красивого, умного, предприимчивого и просто Крутого человека – дона Руматы. По воле службы этот добрый, честный, благородный, сильный, красивый, умный, предприимчивый и просто замечательный человек отправился соглядатаем в общество злобных, жалких, мелочных, некрасивых, слабых людишек. Немудрено, что на почве таких контрастов у дона Руматы развиваются высокомерное ханжество, в результате чего он сходит с ума и начинает думать, что он Бог. К сожалению, никто из злобных, жалких, мелочных, некрасивых, слабых людишек не может ему об этом сказать, поэтому с ним стараются просто не связываться – себе дороже. А ведь эти безнравственные личности забывают, что Крутой человек – тоже человек, он тянется к обществу, к общению, пусть его методы и странны, но это не повод его игнорировать лишь из переживания за свою жалкую никчемную жизнь.

В идее показать абстрактную ситуацию Крутого человека в слабом мире и кроется суть этой глубокой социальной проблемы. Сравнивать Румату с Гулливером Свифта крайне ошибочно, потому что великан позволил лилипутам думать о своем убийстве и потому не может считаться круче Руматы, которого боялись вообще все. Наш Крутой соотечественник не встречает ни одного препятствия, которое могло бы грозить лично ему в физическом плане, и потому любители лишь дурацкого экшена скажут, что произведение скучно. Но это не так – ведь в глубине душе героя происходят тяжелые метаморфозы и переоценка ценностей. Трагической кульминацией станет освобождение из тюрьмы барона Пампы, который до этого, по своей силе высокомерности казался герою также Крутым человеком, родственной душой, но именно в тюрьме он и поймет, что барон куда слабее, а следовательно, Румата по-прежнему единственный Крутой человек в округе. Одиночество, вот, что в первую очередь беспокоит Крутого человека, ведь высокомерие, будь оно природное или приобретенное, не позволит считать всяких низких людишек равными себе. Да, Богом быть очень трудно!

Казалось бы, есть близкие ему люди, но с ними отношение у Руматы также высокомерное, но с другой полярностью – по-доброму. Все-таки Крутой человек должен оберегать кого-то своей чрезмерной крутостью, хомячков там, прислугу, любимую девушку. Но разве же может Крутой человек говорить с ними на равных? Нет! Лишь благосклонно-снисходительно, чтобы те почувствовали его невменяемую благородность и любили его за это. Впрочем, в его окружении люди не глупые, а поэтому спорить с ним тоже не собираются, просто кивают по мере возможности. Это и есть высшее счастье Крутого человека – быть Крутым и быть любимым за свою Крутость. О живом, человеческом общении, герой, мечтать, увы не может.

Итог: а если без шуток, то отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого – оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота.

Ev.Genia, 23 сентября 2013 г. в 12:55

Не довелось мне читать эту книгу в юности, но, наверное, это даже к лучшему. Впервые прочла несколько лет назад, акцентировав внимание на ней на одном из тренингов. История зацепила и осталась в сердце и памяти навсегда. С тех пор эта книга является одной из любимых в жанре, хотя читаю её очень редко – эмоционально тяжело. Но забыть её невозможно, она и сейчас читается с невероятным интересом, только ощущения и впечатления от неё намного острее.

Каково это быть Богом – видеть и остро ощущать всё, что происходит вокруг, понимать, что есть возможность и силы, чтобы подтолкнуть, повлиять, изменить, но так же понимать, что любое вмешательство может привести к необратимым и непредсказуемым последствиям, хотя, казалось бы, куда ещё хуже, и будет и может ли от вмешательства быть ещё хуже, чем есть сейчас. Однако нет, нельзя, не вмешивайся, не убей, только наблюдай и транслируй. Знать историю и проживать её день за днём, шаг за шагом – это не одно и тоже. Видеть, чувствовать, слышать, принимать в этом участие: «Смотрите, ваши предки ещё недавно были ничуть не лучше!»

Боги это не те, кто сыплет молнии и наказывают грешников. Боги на то и Боги, чтобы не вмешиваться в жизнь людей, в их историю и развитие человечества. Это лучшее, что они могут для него сделать. Но дон Румата не хочет и не может примириться с мыслью, что его принимают за Бога, он хочет изменить что-то, спасти и сохранить. Но в этом мире самому спастись и сохраниться трудно – этот мир постепенно поглощает его, он сливается с ним, заставляет уступить. Он не Бог – он человек. А как остаться здесь человеком? В этом мире страшно потерять человеческий облик, ожесточиться, запачкать душу.

Концовка невероятная, сильная, страшная в своём проявлении – последний барьер рухнул, нет больше сдерживающей силы… Эта вспыхнувшая красная пелена на глазах, застилающая разум, обнажающая чувства… И от этого больно, потому что уже никого не спасло и никому не помогло. Что осталось после за внешней оболочкой, внутри человека, внутри большого и сильного мужчины? После диалога Руматы и Будаха, диалог в самом конце Пашки и Анки – для меня самое сильное и эмоциональное место в истории.

Книга удивительная, очень сильная, тонкая и жёсткая одновременно, с мощным эмоциональным накалом. На мой взгляд – это история на все времена.

Din Tomas, 03 апреля 2009 г. в 14:54

«Отель «У погибшего альпиниста» — это такой легкий щелбан Стругацких детективному жанру, самоуверенно заявленный в подзаголовке и вовсе как «отходная жанру». Как минимум пол-текста действие «Отеля» развивается строго по ГОСТам классического герметичного детектива, не придраться даже литературному сан.инспектору. Закрытая, уединенная локация? Есть – труднодоступный горный пансионат (у того самого неудачливого альпиниста), куда приезжает на отдых полицейский инспектор и бумажный крот Петер Глебски. Практически сразу в повести четко очерчивается и круг действующих лиц; компания собралась в отеле, мягко говоря, пёстрая и причудливая:

1) манерный гипнотизер-фокусник дю Барнстокр, опекающий то ли племянницу, то ли племянника, короче, холерического подростка-байкера неопределенного пола по кличке Брюн.

2) в высшей степени эксцентричный физик-кибернетик с замашками человека-паука Симон Симонэ, он же замогильно хохочущий «унылый шалун»

3) господин Мозес — массивный старикан с генеральской выправкой, приклеенной к руке кружкой горячительного, а также паранойей, склерозом и маразмом на разных стадиях. И с обворожительной женой модельных пропорций.

4) болезненный и скрытный алкогольный интроверт и любитель солнечных ванн Хинкус.

5) румяный персонаж женских полуночных мечтаний – могучий холоднокровный потомок конунгов Олаф, которого гостиничный пес Лель почему-то хронически путает с деревом.

6) владелец отеля Алек Сневар – бытовой философ, паранормалист-любитель и механик-конструктор, специализирующийся на вечных двигателях.

С таким паноптикумом образов можно даже обойтись без сценария, достаточно поместить весь сумасбродный ансамбль в любое закрытое помещение и стенографировать происходящее. Вот и в отеле, едва в него заселяется лишь только половина упомянутых фигурантов, начинает твориться какая-то чертовщина со все возрастающей степенью тяжести: сперва первоапрельское баловство вроде непонятных мокрых следов в пустом коридоре, потом мелкое воровство и записки с угрозами, и, наконец, убийство. Разумеется, в закрытой изнутри комнате на верхнем этаже здания.

В этом месте у любого поклонника детективов должны загореться глаза; вот она, классика, Агата Кристи в чистом виде: допросы одного за другим постояльцев-подозреваемых, поиск мотивов и заусенцев в алиби, логико-дедуктивный метод и эвристичная развязка. Разве что инспектор Глебски, взваливший на себя расследование, не имеет привычки напомаживать усы или подмигивать стеклянным глазом, как некоторые его обаятельные коллеги, он скорее советский трудяга-инструкционист и скучный приверженец субординации. Он добросовестно следует проверенным следовательским алгоритмам, без лишних вывертов и задвигов про серые клеточки или психологию подследственных. Довольно гладкий и прозрачный образ на фоне прочих, видимо, для удобства читателя в отождествлении с главным героем (а также для дополнительной подсветки смыслов повести, но о них позже).

А теперь предупредительный знак: если вы еще не знакомы с сюжетными коллизиями повести, лучше бросить данный текст и пойти за книгой. Потому что читать «Отель», зная о его главной фишке – то же самое, что смотреть представление фокусника, зная, где у него в цилиндре потайное дно и куда именно в пиджаке вшит бубновый туз. Тоже интересно, но лишь с точки зрения техники исполнения, без волшебства.

Увы, секрет фокуса Стругацких беспардонно раскрывается чуть ли не в каждой второй аннотации, не говоря о рецензиях, что значительно обедняет интригу и сводит на нет авторский сюрприз, тщательно и с ехидными ухмылками подготовляемый в течение ста с лишним страниц. Предполагалось, видимо, что читатель будет ошарашен резкой перепрошивкой повести, внезапным вторжением гудящего нарочито философского скай-фая в медитативное, равномерно напряженное пространство детектива. А в оглушенном состоянии легче проникнуться и нравственно-идейной начинкой, не заметив, как авторы вокруг наспех собирают пулемет из мясорубки.

Но если с самого начала отслеживать в «Отеле» сигналы будущего появления пришельцев и разыскивать в каждом диалоге намеки на внеземную сущность персонажей (отдельное развлечение, кстати), то впечатления заметно деформируются, и риск остаться в недоумении гораздо выше. В любом случае, повести ощутимо не хватает хитрости, нетривиальных решений. Чугунно-прямолинейная развязка с пришельцами и бандитами — это даже не deus ex machina, это незамысловатая балаганная пародия на подобное писательское жульничество. Тут можно разве что вежливо улыбнуться, верится в разворачивающуюся катавасию с трудом. Сюжет откровенно приносится в жертву ради озвучивания высоких идей, особенно громких на контрасте с пляжно-развлекательной тишиной детектива. Идеи-то, конечно, важные: конфликт долга и человечности, духовная незрелость людской расы, неспособность к диалогу на всех уровнях вплоть до межкультурного, мимикрирующие под людей гуманоиды и т.п. Вот только на фоне общей несуразности истории вечные темы превращаются в китч, тем более будучи обозначенными поверхностно и декларативно, словно с политической трибуны. Да и в конце концов, эти проблемы в разных вариациях формулировались в фантастике и до, и после 1970 г., причем поглубже и в более причесанном виде.

«Отель» пытается в узких рамках повести играть сразу на нескольких полях, но в результате и перспективная детективная линия на середине заключается в скобки и жирно перечеркивается, и дальнейший гуманитарный посыл оказывается неуклюж и даже неестественен, плохо воспринимается в условиях композиционного хаоса. Понятно, что в последней трети Стругацкие намеренно, публично и со смаком расправляются с фамильными чертами детектива: усложняют обстановку и персонажей, выводят разгадку за пределы детерминированных обстоятельств, оставляют простор для работы мысли. Но слишком уж явно пролегает водораздел между частями, условно говоря, пера Агаты Кристи и Саймака; чересчур навязчива бьющая прямо в лоб дидактика «Отеля». Тут бы самое место экспериментам с формой: изощренней переплести жанры, чтобы текст все время переходил то в одну, то в другую епархию (а то и в третью, если не отбрасывать сневаровскую паранормальщину); поиграть с читателем, чтоб он до конца не понимал, по каким правилам все-таки разворачиваются события. И вдобавок слегка завуалировать и усложнить мораль, отчего смысловой подтекст бы только выиграл.

                                                            ***

«Отель» спасают небьющиеся авторские козыри – безупречный стиль, всепронизывающая ирония; персонажи насыщенной цветовой гаммы с их полусмешной, полупечальной кутерьмой; мягкий, хорошо поставленный слог. Почти физически приятно и уютно кутаться в заснежено-курортную, слегка аристократичную, слегка чудную атмосферу повести, неторопливо разгадывать ее; и с ворчаньем, но все же разделить метафизические раздумья инспектора Глебски.

VAI, 15 сентября 2008 г. в 17:10

Да, это написано в 1959 году, в догагаринскую эпоху, в те времена, когда советские люди все «покоряли» — целину, реки, пустыни, в эпоху великих строек, о которых писали, как о требующих героического труда. Вот и книга – о покорении, о покорении Венеры. И подвиг исследователей Венеры мало чем отличается здесь от подвигов шахтеров, геологов, строителей ГЭС. Попалась мне эта книга   в годы 60-е, уже после «Планеты бурь» и «Аргонавтов вселенной», и отнесся я к ней, помню, весьма скептически. А книга – понравилась! И сюжетом, меняющимся непредсказуемо, и людьми, действующими в книге – людьми разными, непохожими, но главное – не плакатными, как герои Ефремова, а вполне живыми и интересными. Это потом уже авторы «разлюбили» «Страну багровых туч», написав множество гораздо более сильных вещей, а тогда она была одной из первых, если не самой первой книгой новой фантастики, которая постепенно переставала быть литературой о достижениях техники и становилась просто литературой – с единственно достойным объектом описания – людьми, их взаимоотношениями и их поведением в непростых ситуациях.

«Страну багровых туч» можно читать, подмечая несуразицы, заметные с высоты прожитых лет, а можно наслаждаться обществом интересных (каждый по-своему!) людей, с которыми нас познакомили братья Стругацкие. Давайте наслаждаться!

Тиань, 01 января 2014 г. в 19:58

Первое, что поразило в этой повести: метод исторического познания землян будущего. Историки Мира Полдня прилетели на чужую планету, обустроились на ней и наблюдают за жизнью феодального общества, удивительно похожего на прошлое Земли. А зачем? Что они хотят узнать? Ведь никаких новых знаний наблюдение за арканарцами историкам Земли не дает. Концепция невмешательства в жизнь менее развитой цивилизации лишает присутствие наблюдателей научного смысла и даже делает безнравственным.

Когда врач наблюдает за страданиями безнадежно больного, в этом есть смысл. Врач ищет способ, как помочь, если не этому человеку, то другим. И рано или поздно такой способ находит. Потому что наблюдает страдания больного с целевой установкой при первой же возможности вступить в противодействие с болезнью. Историки Земли просто наблюдают, понимая, что помочь людям Арканара извне нельзя, каждый мир должен пройти свой путь развития. Любопытство свое научное тешат уважаемые полдневцы. И попутно нечаянно, но не так уж редко усугубляют страдания конкретных людей.

Румата дает надежду на победу Арате. Потом отнимает ее. Он дает надежду на счастье Кире, и тоже бесплодную. Он ведет невнятные многозначительные разговоры с сочинителем Гуром и доктором Будахом, заставляя их в очередной раз осознать безнадежность их положения, жестокость мира и жизни. Страшная игра, напоминающая сюжет «Далекой Радуги», на которой такие же игруны, только от физики, уничтожили жизнь на целой планете. Метод изучения древней истории через внедренных наблюдателей показывает страшную нравственную инфантильность общества Полдня. Для людей мира Полдня работа, наука — это как игра для ребенка. Им интересно и, пользуясь материальным изобилием коммунистической Земли, они любой ценой удовлетворяют свое любопытство. Нечаянно разрушая чужие судьбы. И свою собственную психику. Пугающая черта, присутствующая во всех повестях Стругацких, посвященных миру Полдня.

Земляне затвердили себе постулат о невмешательстве. Но точно ли они не вмешиваются? Румата спасает кого-то из талантливых образованных людей Арканара и эвакуирует их в безопасное место. Это уже вмешательство. Судьбы ученых, художников, литераторов принадлежат истории. Эти люди творят историю своего мира самим фактом своего существования. Спасая их, пусть и от верной гибели, Румата изменяет историю мира. Он цивилизовал девушку Киру, хотя бы в плане гигиены. Он показал ей, что благородный дон, аристократ — это не всегда скотина. И тем самым вмешался в формирование нравственной атмосферы мира вокруг девушки. Он попытался вытащить из средневековой грязи мальчика Уно, показал ему нечто необычное в быту, хотя бы то же ежедневное мытье с помощью двух лоханок или домашний уклад, где хозяин не колотит слуг за малейшую провинность и требует чистые простыни. Это тоже вмешательство. Возможно, для общества Арканара такое вмешательство полезно, но для Киры и Уно смертельно.

Румата и другие прогрессоры невольно вторгаются в чуждый им мир, а этот мир вторгается в них. Вместо строго дистанцированного наблюдения Румата вступает в дружеские отношения с бароном Пампой, влюбляется в Киру, демонстрирует страсть к доне Окане, материально поддерживает Арату, стиснув зубы, приятельствует с местной аристократией и изображает благородного дона. Все это оставляет след в нем. Он меняется. И с каждой такой переменой отдаляется от мира, в котором родился. В этом еще один страшный этический дефект метода познания землян. Ради бестолкового, в общем-то любопытства они разрушают и себя тоже. Это тоже общая черточка всех книг Стругацких о мире Полдня. Когда в жизни нет трудностей и конфликтов, людям становится скучно и они ищут себе трудности и конфликты везде, где могут. Отсюда и погибшая Радуга, отсюда и садистско-мазохистское наблюдательство на Арканаре. Скучно коммунарам, вот и ищут, чем разнообразить жизнь.

Когда Румата теряет контроль над собой после убийства Киры, мы особенно ярко видим бессмысленность присутствия землян на чужой планете. Румата — ответственный и выдержанный человек. Он хладнокровно воспринимает гибель донны Оканы, его мало беспокоят безымянные жертвы серых гвардейцев и даже жизнь отца и брата Киры. Это все объекты наблюдения. Но когда гибнет любимая женщина, потребность отомстить за ее гибель этому несправедливому миру, дону Рэбе, Ордену берет верх. Жителям феодального Арканара Румата сочувствует умозрительно, а вот за одну Киру жаждет убить всех, кто виновен в ее смерти. Человеку не нужны чужие миры, города, цивилизации. Ему нужны только другие люди, конкретные, с лицами и именами. Люди, которые нужны были Румате, не обладали никакими выдающимися достоинствами в науке и искусстве. У землян не было повода спасать их. Хотя никто не запретил бы Румате эвакуировать Киру и Уно. Он сам не сделал этого вовремя, поскольку был увлечен своей научной игрой. А ставкой в этой игре были жизни людей. Не прогрессоров, нет. Других людей, которых они осмелились приблизить к себе и одарить надеждой.

Люди Мира Полдня опасны для человеческих сообществ с иным укладом. Они слишком наивны, слишком дети. И, как дети, могут оторвать лапки жуку или взять в руки выпавшего из гнезда птенца, не подозревая, что обрекают более слабое существо на гибель. Научные исследования не должны превращаться в самоцель. Особенно если предметом изучения являются люди.

Очень сильная, пронзительная вещь о взрослении человека, уже давно взрослого по годам.

Deliann, 22 июля 2013 г. в 16:23

Есть книги, к которым хочется возвращаться, которые словно бы отдельные комнаты в твоей квартире, всегда готовые к посещению, нужен лишь ключ. Простой ключ, который называется «настроение». У Стругацких долгое время такой книгой для меня была «Понедельник начинается в субботу». Теперь рядом с ней будет стоять «Отель «У погибшего Альпиниста».

История, которая начинается как классический детектив, а к концу превращается в научную фантастику. Даже настроения в ней меняются: от безмятежности к ироничному подтруниванию, от напряженного расследования к неоднозначному финалу. Итак, инспектор Глебски приезжает в отель «У погибшего Альпиниста», чтобы отдохнуть от четырех лет непрерывной службы и укрепить здоровье. Вскоре, правда, мирному отдыху приходит конец, т.к. сход лавины блокирует всех постояльцев в отеле на неопределенный срок. Но на этом несчастья не кончаются, и в ту же ночь происходит необъяснимое убийство в запертой изнутри комнате. Покой инспектору даже и не снится теперь, а видится где-то в далеких мечтах. Да, сюжет очень в духе Агаты Кристи, вот только Глебски не Эркюль Пуаро и вообще специалист он по экономическим преступлениям, а не убийствам. История привлекательна еще и тем, что поначалу, читая ее, отдыхаешь душой: все эти ироничные ситуации и детали, шутки про кружку Мозеса, пол чада и прочее. Концовка же преподносит целый букет моральных проблем, о которых задумывается инспектор, а значит и мы тоже.

Нельзя не упомянуть и о персонажах повести. В детективах, где дело происходит в замкнутом пространстве, во главу угла ставятся именно персонажи, а значит они должны быть яркими и запоминающимися. Агата Кристи поступала просто: экспериментировала с вариациями национальностей, профессий и т.д. Братья Стругацкие пошли дальше: каждый персонаж здесь личность, которая выделяется не только внешностью и характером, но и привычками, а также образом жизни. Мы познакомимся с унылым шалуном и блистательным, но немного сумасшедшим физиком Симонэ, старым фокусником и слегка мистификатором дю Барнстокром, племянницей... нет, племянником... или все-таки племянницей? Ладно, не важно, с чадом покойного брата фокусника, которое обладает страстью к мотоциклам, легкому хамству и сигареткам. Увидим богатея Мозеса, способного отхлебнуть из своей кружки раз 200, ни разу не долив в нее, с его женой, которая является воплощенной мечтой всех мужчин, да много еще с кем. И поверьте, каждый персонаж запоминается и с каждым из них приятно иметь дело (за небольшим исключением).

Главный недостаток книги, который меня больше всего покоробил, – ее аннотация, раскрывающая главный финт ушами всей повести. Возможно, если бы я ожидал от книги только детектива, читать было бы интереснее (возможно, конечно, что и нет, но теперь-то не узнаешь). Несмотря на это (а еще – на тягу книги к оборотничеству), свое удовольствие я от книги получил, причем немалое.

Рекомендую всем любителям детективов, неспешного повествования, творчества А. и Б. Стругацких, а также

Elessar, 20 сентября 2012 г. в 20:49

Всегда очень трудно судить о книге, которую столь многие считают без всяких скидок великой. Конечно, всё намного проще, если ты и сам сразу поддался обаянию текста, в этом случае остаётся только разделить всеобщий восторг. Но я, перевернув последнюю страницу, остался немного разочарован. Да, я прочитал незаурядную, умную, глубокую книгу, но всё же не вполне оправдавшую мои ожидания.

Находящийся в центре романа конфликт сталкера Шухарта с насквозь прогнившим, мерзким и циничным миром в этом отношении как нельзя более показателен. Герою кажется, что абсолютно всё вокруг безнадёжно испорчено, что, если убрать всё неизлечимо больное, то останется голая безжизненная пустыня. Рэдрик презирает сытый потребительский мирок, в котором балом правят власть и деньги. Но ведь и сам он, добровольно выйдя из этой системы, так и не избавился от культивируемых ей идеалов. Шухарт любит лёгкие деньги, пусть и полученные незаконным путём. Честная, но безденежная должность лаборанта его ни капли не привлекает. Он ненавидит Стервятника Барбриджа, которому не раз случалось бросать в Зоне напарников, но сам же сознательно отправляет ни в чём не виноватого паренька на смерть. И вот, когда путь наконец-то свободен, Рэд внезапно понимает, что никакой он не Д'Артаньян, а такое же рыло, как и все те, кого он ненавидел. Бенягу Артура подставил, просить пришёл за себя, как и подобает потребителю-эгоисту. И при всё этом Шухарт до самого конца оставался глубокой и очень правильной морально личностью. Тут-то и ждёшь финального противостояния высоких альтруистических устремлений и укоренённых на генетическом уровне рефлексов одиночки-индивидуалиста. Но выходит, что битый-перебитый жизнью человечище Шухарт, когда дело доходит до главного, ничем не лучше мальчишки-мечтателя. У Рэда, и вместе с ним и у авторов, нет готовых ответов, только грустное признание того, что всё давно пошло не так. И ничего-то уже не исправить, и счастья нам нет, потому что не заслужили. И никому-то мы не нужны, и вся наша история и смешные потуги построить рай на земле — всего лишь пыльная обочина для чьего-то пикника. Пессимистично. Очень. Не знаю, чего я ждал, но точно не этого.

Зато, если на минутку отвлечься от судьбы Рыжего Шухарта, натурально дух захватывает от придуманного авторами мира. Фантазии Стругацких хватило и на замечательную игру, и на несколько десятков книжек последователей, продолжателей и даже гоняющихся за длинным рублём барбриджей. Вот где бы авторам развернуться, поведать читателю побольше мифов и баек о Зоне, немного разбавить беспросветность финала такими увлекательными монологами профессора Пильмана и вообще добавить здоровой развлекательности. Но Стругацкие слишком сосредоточились на депрессиве и безысходности. Бесценные сокровища растаскивают дельцы и уголовники, ничего не понимающие учёные продоолжают забивать гвозди микроскопами, кричит в истерике вконец сорвавшийся с катушек Шухарт, человечество продолжает катиться в пропасть. Добро пожаловать в будущее.

Denn, 20 ноября 2019 г. в 13:41

Некоторые отзывы шокируют.

Столько людей прочли книгу и почти никто ничего не понял.

Авторы описывали АД в своей интерпретации. Вам же всё время об этом по тексту говорят. И в конце тоже: «первый круг пройден». И в названии слово «ад» присутствует. И сборище людей из разных эпох этим объясняется. Забавно, что авторы всячески превозносят людей творческих. По их версии они в ад не попадают. Ну или попадают сразу в последующие круги.

Кстати какую форму имеет этот круг ада? Правильно! Форму бублика. Трактор, упавший вниз, пролетевший в слоях атмосферы по кругу и свалившийся сверху это подтверждает. Равно как и пришедший к нулевой точке главгер, чтобы застрелить своё антиЯ, пришедшее из антигорода по противоположной половине «бублика». Кстати, в пантеоне на противоположном конце стола тоже «антиЯ» был, если кто не понял. В философию вдаваться не буду, а то придется такую же книгу текста набирать.

P.S.

Главная тайна города, вокруг которой годами шла дискуссия, состоит в том, что в городе нет смерти. Это «концлагерь» для самоубийц.

Тех, кто решил находить выход привычным суи-способом, ожидал «сюрприз» — возврат туда и в те обстоятельства, от которых он сбежал.

Гейгер потому и осмелел, решившись на переворот, что узнал от Изи о ГТГ.

Авторы позже уклонялись от разъяснений этой темы, чтобы любую их смерть никому и в голову не пришло связывать с суицидом, ссылаясь на их произведение.

P.P.S.

У Изи в папке был его «Путеводитель по бредовому миру», который он нашел в одной из своих пирамид, сделанных во время прошлого цикла «отбывания наказания». У авторов постоянно мелькает египетская тематика. Начиная от «тьмы египетской» заканчивая павианами, в латинском названии которых присутствует слово «анубис».

Книга прозрачна и ясна для людей начитанных и тех, кто в теме.

wertuoz, 15 июля 2015 г. в 01:37

«Хищные вещи века» — наверное одно из тех произведений, после которого я почувствовал себя полностью разбитым. Не потому, что повесть какая-то не такая, а потому что все предостережения Стругацких о наступлении мира безликих обывателей, века безыдейного потребительства сбылись. И наиболее остро это понимаешь, когда читаешь и видишь насколько же авторы были точны в своих предсказаниях, насколько десятилетий вперед они заглянули, насколько актуальную на сегодня тему подняли. И от этого ощущения становится страшно, и теперь мне некуда от него деваться.

Теперь авторы бьют по больному. Если в «Стране багровых туч» они показывали геройство и духовную силу, а в «Стажерах» предлагали методы борьбы в проступившей в обществе нищетой духа, то в данном произведении предостерегают: эта нищета уже наступила по всем фронтам. Но тем не менее она не имеет глобальный характер, а сосредоточилась в отдельном городе N, от чего получился такой кладезь порока и низменных потребностей, или как уже упомянуто в повести — заповедник, город деструктивного изобилия, конгломерат дураков. Так или иначе от этого не легче, так как, читая эти строки в 2015 году, видишь картину намного глобального толка, чем задумывалось авторами изначально.

Описаны очень точно все пороки этого общества, которое так до боли похоже на наше современное. С хирургической точностью прописан образ этой современной молодежи, танцующих в клубах под очередной клубняк (или дрожку), когда в желудке разлагается очередная таблетка экстези. Рассмотрены и выделены жирным самые неоднозначные слои общества: общественные движения (грустецы и перши), радикалы (интели) и адепты (меценаты), которые предстают в виде преступных группировок, главари которых прочно засели в креслах министерства города. Но основные составляющие этого города — это сытые мещане, для которых главное в жизни заключается в материальном достатке, и чем больше эти низменные потребности удовлетворяются, тем изощреннее становится тяга к получению все больших и больших материальных благ и удовольствий. Одни удовольствия надоедают, заменяются более изощренными и извращенными. Отсюда возникают увлечения рыбарей, которые за деньги подвергают неоправданному риску человеческую жизнь. Ну а дальше, как и в любом больном обществе появляется скрытая угроза, — наркотик, который самим этим обществом стыдливо отвергаем, но для природы каждого мещанина является сладким плодом изобилия, против которого он не сможет устоять. «Слег» как нельзя близко олицетворяет любой психотропный препарат, который помогает забыться и уйти в иной мир, потерять связь с реальностью, осуществить все свои потаенные фантазии, которые, к сожалению, в реальности так и останутся фантазиями. А для низкого духом такой мир является настоящим раем.

Главный герой тем и занимается: пытается отыскать источник загрязнения, того, кто создает и распространяет эту заразу среди людей. Но выводы, к которым приходит Иван Жилин к концу истории, говорят сами за себя. Этим авторы еще раз подчеркивают болезненность такого общества, порочность и его духовную нищету. Ложность представлений о благополучии, о человеческом счастье, ложные мировоззренческие основы приводят такое общество к саморазрушению, к самоуничтожению. И это самый удручающий исход современного общества, реалии которого Стругацкие так точно угадали в своей, как им казалось, фантастической повести.

Посмотрите на окружающую действительность, на то, чем живет сейчас современное общество. Когда в ЦУМе закрывают книжные отделы из-за малой прибыли, а на их месте возникают бутики со шмотками и украшениями (мой город уже просто завален ими). Когда все СМИ построено на лжи и провокации, а по телевизору транслируют отупляющие реалити-шоу с меркантильностью, распутностью в главной роли, заменяя их словами «любовь» и «верность». Когда на заборах и домах можно разглядеть даже издали надписи «Спайс» граффити-баллончиком зеленого цвета с указанием телефона диллера. Да что там говорить, мы живем в век интернет-проституции (все эти молодые девушки с веб-камерами на перевес), интернет-мошенничества, потребительства еще и виртуального. И я понимаю это в свои 26, и для меня это дико, для меня это хищные вещи века. А вот для поколения более младшего, выросшего в этой среде, все это кажется совершенно обычными реалиями. И это страшно. Страшно, потому что вывод Ивана Жилина дает о себе знать.

И я понимаю, как эта повесть воспринималась тогда, какой фантастически несбыточной и футуристичной она казалась. Возможно, кто-то воспринимал все это, как юмористические зарисовки. И каким страшным пророчеством воспринимается она сейчас. Да, это говорит о том, что Стругацкие гении не только своего времени, они неповторимы в своей гениальности. И я не раз задумывался о том, откуда же они черпали свое вдохновение, откуда взяли такие точные образы нашего уже современного общества. Ответа я так и не нашел, хотя где-то в подкорке крутится мысль о западе, движениях за свободу, капитализме (хиппи, свободная любовь и все такое прочее). В последующем где-то в интервью Стругацкие смягчат свое мнение насчет наступившего «века изобилия», мотивируя это тем, что это еще и «век свободы выбора и возможностей», но как распоряжается свободой это общество и какой выбор делает — просто противно даже задумываться об этом..

Повесть гениальная, готовая пробить тебя насквозь своей горькой правдой, сама для того даже не предназначавшаяся. Наверное, только после прочтения именно этой повести якоря моего слабо оптимистичного мировоззрения сдвинулись не в лучшую сторону.

armitura, 04 июля 2012 г. в 14:02

Стругацкие остаются Стругацкими – даже взяв анекдотичную по сути фабулу, они создали произведение, глубиной лишь слегка не добивающее до Марианской впадины. История о некоем ученом, который вплотную подошел к открытию своей жизни, но столкнулся с неведомым могущественным противником, который начал всячески ему противодействовать, создавая временами нелепые, а временами и опасные случайности. В такой сюжет клеится все, от «Пункта назначения» до «Невезучего», но АБС создали драму о сломленных людях, и о проблеме выбора.

И в самом деле, когда на одной чаше весов открытие всей твоей жизни, а на другой – цепь глупых, но крайне опасных случайностей, которые раздражают, отвлекают, и в конце концов, возможно даже убивают, у кого хватит сил пойти до конца, а кто просто сломается? Внутренняя борьба, желание пойти наперекор судьбе сменяются покорностью и обреченностью. И тем большее восхищение вызывает тот, кто борется до конца, кто ставит науку и свою внутреннюю гордость выше злого рока.

Зло здесь неназываемо, это могут быть пришельцы, масоны, мироздание или КГБ. Оно запугивает тем, что выдергивает человека из зоны комфорта, и сначала, фигурально выражаясь, ему на голову падают шарики от пинг-понга, но однажды, того и гляди, кирпич свалится.

АБС не разливают воду, текст предельно концентрирован, относительно малая форма работает исключительно на него. Нет ничего лишнего, но, благодаря таланту братьев, нет и ощущения пересушенности текста. Золотая середина золотой повести о том, как легко можно сломать человека, пусть он тысячу раз будет фанатиком своей идеи.

MikeGel, 26 января 2012 г. в 00:05

Долго я собирался с духом, прежде чем оставить отзыв на «Обитаемый остров».

Попробую.

Из множества людей, с которыми мне приходилось говорить о творчестве Стругацких и которых я просил назвать лучшее, с их точки зрения, произведение, половина ответила — «Обитаемый остров». И из того же множества людей, чуть ли не треть назвало «Обитаемый остров» одним из самых неудачных, вторичных, политизированных и недостоверных текстов АБС.

А я хочу вот о чём сказать — о технике. Это произведение — пятикратный перевёртыш. Пятикратный! Я не знаю ни одного другого такого, ни в фантастике, ни даже в детективном жанре, который на перевёртышах живёт.

Даже знаменитая «Ловушка для Золушки» Жапризо — четырёхкратный перевёртыш. А «Обитаемый остров» — пяти. Совершенно уникальная композиция.

Авторы переворачивают мир Саракша с головы на ноги и обратно пять раз! И каждый раз из пяти герой (и читатель его глазами) видит логичную картину мира.

Да — такой приём потребовал некоторых натяжек. Да — по сравнению с другими произведениями АБС логика зачастую хромает, и если покопаться — увидишь замазанные щели. Например, аксиома, что «излучение было всегда» недостоверна. А также не вполне достоверно, что герой при своём уровне интеллекта не может сложить правдивую картину мира и восстановить пропущенные дыры в восприятии этого мира. И гуманоидная цивилизация сама по себе — копия земной...

И — всем этим я с лёгкой душой пренебрегаю. Написать перевёртыш как таковой — достаточно трудное дело. Кто поднаторел в детективах, тот знает. Но пятикратный перевёртыш написать, наверное, сумели только Стругацкие. И при этом захватывающий, как все их тексты. С «живыми» и очень разными героями.

Поэтому если спросить меня, в каком произведении АБС достигли вершины по технике написания, я без колебаний скажу — в «Обитаемом острове».

Вертер де Гёте, 28 августа 2008 г. в 17:58

Как ни удивительно, но это произведение (возможно, самое известное из всех произведений русской фантастики) я впервые прочитал только полгода назад. Но лучше поздно, чем никогда. А может,оно даже и лучше, что познакомился с повестью я приблизившись по возрасту к главному герою книги. А книга, без сомнений, выдающаяся; экранизация Тарковского в какой-то степени более знаменита, чем повесть, но это совершенно разные произведения, разные и в образе главного героя и в сюжете и во внутренней философии. Так что: о «Сталкере» больше ни слова. Что же касается повести, то удивляет, как она вообще появилась в Советском Союзе в начале 70-х, здесь всё настолько необычно, нехарактерно для советской фантастики того времени: мрачная и безысходная атмосфера, без морализаторства и дифирамбов; необычны описания Зоны, наконец, почти кощунственная для героизированной советской литературы мысль о ничтожности человечества в масштабах Вселенной. «Пикник» — просто симфония человеческих чувств, переживаний, мыслей; высшая философия, которая рождается не в абстрактных фантазиях философа, а в душе человека, прошедшего через боль, унижение, предательство, гибель и страдания близких. Редкая по глубине и силе воздействия книга.

alex2, 31 июля 2008 г. в 03:02

Когда только открываешь эту повесть, можно подумать, что кто-то по ошибке поместил в обложку книги братьев Стругацких страницы с классическим детективом. Ну как же — группа совсем разных людей оказывается изолирована неким образом в отдалённом обиталище. Конечно же, происходит странное убийство, за расследование которого принимается случайным образом оказавшийся в этой пёстрой компании полицейский. Он-то в концовке, демонстрируя чудеса логики и наблюдательности, неизменно и выводит убийцу (убийц) на чистую воду...

Но стоит прочесть несколько страниц и немного поближе познакомиться с героями повести а так же с изложенными в ней событиями, как начинаешь убеждаться: да нет, не всё так просто!

Герои очень уж пестры. Они просто сумасбродны! Это же карикатуры на привычные нам по сходным сюжетам образы. Карикатура богача с его огромнейшим самомнением. Карикатура гениального учёного-физика, который слишком уж сильно не от мира сего. Карикатура юной девицы — представительницы нового неуправляемого поколения. Наконец, карикатура на полицейского, который вместо блестящих, неотразимо точных умовыводов демонстрирует полнейшую растерянность и смущение. Да если бы читателю довелось оказаться в такой честнОй компании на месте бедняги Глебски, бьюсь об заклад — он бы и носу не высунул из-за двери своего номера. Плотность же странных событий настолько велика, что вдумчивый читатель, который попытается ещё по ходу повествования угадать, кто же это всё творит, будет, без сомнения, сбит с толку почти сразу. Кроме того, бросается в глаза ироничный стиль повествования, который не раз и не два заставляет улыбнуться или даже рассмеяться в голос. И вот когда уже вроде бы разгадка близка, на многие вопросы получены простые и логичные ответы и читатель вместе с несчастным Глебски начинает подбираться к самой сути тайны, авторы наносят последний удар по состоятельности этой повести как простого детектива.

Тут всё как бы выворачивается наизнанку. Герои поворачиваются к нам совсем другой стороной. Резко меняется сам стиль повествования. В нём уже нет ни иронии, ни шуток. Всё становится очень серьёзно. В отличии от классического детектива, к концу повествования нити управления событиями окончательно уходят из рук полицейского, а на главные роли выходят совсем другие герои. События принимают невероятный для простого приземлённого человека оборот. И тут оказывается, что самое логичное и правильное поведение для такой ситуации не годится. Ведь «удивительное» сложно судить по человеческим законам. И если пытаешься — будь готов испытывать горечь непоправимой ошибки.

Графоманъ, 20 февраля 2019 г. в 21:28

Как можно оценивать ПНС? Ну это как собственному детству оценку ставить...

Сколько мне было? А получается, 12 лет, когда отец мне принес только что вышедшую в Детгизе книжку.

Сколько раз я ее прочитал — да несколько десятков. «Заученная вхруст...» (с)

Лет в 12-13 — просто из рук не выпускал. Прочел — и снова начинал... Даже не знаю, какое влияние эта книжка оказала на всю мою жизнь.

Потом отец как-то взял ее у меня... и принес вечером — уже с автографом Аркадия Натановича, они встречались по каким-то делам...

Сколько лет прошло с тех пор — да уже полсотни с лишним. Сколько было переездов — когда уходишь, только пару вещей в сумку бросив...

Но вот сейчас она стоит у меня на книжной полке, пусть и несколько потрепанная от бесчисленных прочтений. Полвека с лишним — а я ее сберег...:-))

Как ее оценивать сейчас? Сложно сказать... Если полностью абстрагироваться, то, возможно, и стал бы бубнить какую-то фигню, что авторы, так хорошо начав, теряют темпоритм ближе к концу, со всей этой несколько тягомотной контрамоцией...

Но ведь литературное произведение надо оценивать прежде всего с позиций ТОГО времени... А по тем временам — это был прорыв, это было как откровение... Что вот можно и ТАК писать. Легко, весело, непринужденно... лихо и с улыбкой... А ведь тогда еще фантастика «ближнего прицела» была доминирующей.

Основная заслуга АБС и была именно в том, что они открывали какие-то новые страницы — что можно писать и ТАК и ТАКОЕ — тут прежде всего «Понедельник начинается в субботу» и «Трудно быть Богом».

Ну и какую тут можно ставить оценку?

kerigma, 08 ноября 2016 г. в 21:42

Самое главное, и только что пришедшее на ум: это «Пикник на обочине», показанный с другой стороны. Герой, глазами котрого представлен «дивный новый мир», так же не понимает, что происходит, как работает эта странная техника, чего, собственно, хотят эти странные пришельцы, пусть они и люди, и разговаривают. Никто не трудится особо ему ничего не объяснять, и он до конца воспринимает этот чужой мир как враждебную Зону.

Только вот пришельцы — вовсе не загадочные невидимые существа, а «наши», Комкон, прогрессоры, ум, честь и совесть человечества. Они делают большое, важное дело: спасают гибнущую в бесконечных войнах от рук злодеев-политиков нищую, голодную и необразованную страну. Заодно — пытаются спасти персонально лучших ее представителей, ученых, интеллигентов, просто даровитых людей, способных подняться выше соотечественников и стать на одну ступеньку с прогрессорами.

Проблема в том, что герой, Гаг, от лица которого ведется повествование — отнюдь не Багир Киссэнский. Некоторое время еще надеешься, что его постигнет какое-то озарение, он поймет совершенно ясную для читателя гуманистическую цель Корнея и иже с ним и начнет наконец вести себя как человек и задавать правильные вопросы. Настолько очевидные для читателя. Но этого так и не происходит, и не произойдет. Если что-то и изменилось в герое, то ненамного.

Поначалу он вызывает большую злость. Хочется сказать, вот пример человека с засранным, извините, сознанием. Голова у него напрочь забита продукцией патриотического производства, и кроме как «зомбирован», лучшего термина к нему не подберешь. Печальная, но довольно распространенная история, когда человек может воспринимать окружающий мир только через призму своего очень негибкого и ограниченного шаблона. Типа, вот наши храбрые воины и их злобные трусы, наши доблестные командиры и их злодеи и тд. Все новое классифицируется по тому или иному разделу. В жизни, кстати, это можно наблюдать в изобилии, и даже в не слишком сглаженных формах.

Но постепенно начинаешь думать: а почему, собственно, так происходит? Почему эти умные, добрые и замечательные люди, наши прогрессоры, не смогли подобрать ключ к этому мальчику-вояке, почему они, фигурально выражаясь, пичкают пятилетнего сразу высшей математикой вместо того, чтобы учить его считать на пальцах, не объяснили ему основ своего мира и своей цели так, чтобы он понял. Неужели не смогли — да вряд ли. И приходишь к выводу, что скорее дело в другом. Корней подобрал Гага, повинуясь минутному порыву человеколюбия, спас умирающего, потому что мог, это очень понятно. Но на самом деле этот Гаг ему совершенно не нужен. В его существовании в доме Корнея нет никакой цели, все их беседы — исключительно жест доброй воли Корнея, который чувствует себя обязанным как-то развлечь и «научить» гостя, но это результат именно воспитания и человечности, а не планомерная работа, и потому не приносит никаких результатов. На самом деле ни Корней, ни кто-то другой из «наших» не прикладывает никаких существенных усилий к тому, чтобы Гаг понял — у них просто не стоит такой задачи. И робота он ему дал, очевидно, чтобы Гаг не скучал — и только Гаг склонен придавать этому какой-то особый смысл, как «пустышкам» из Зоны. Спасли, выжил, и пусть живет — ведь им очевидно, что в нашем мире, в хорошем доме и с едой, ему куда лучше, чем в своей войне и нищете. Гаг так и остается «на обочине», и, возможно, будь он чуть умнее или чуть больше похож на «наших» — он смог бы адаптироваться сам, за счет собственных усилий — но, очевидно, свойства его характера и воспитания таковы, что это невозможно в принципе. Практически весь путь до него нужно было бы сделать «нашим», он не Данг, который сумел, наоборот, пройти этот путь сам.

Никто не захотел, и Гаг так и остался «на обочине» цивилизации прогрессоров. Возможно, пребывание в доме Корнея только слегка изменило его, буквально чуть-чуть, но уже достаточно, чтобы отличать от других зомбированных головорезов. На это намекает последняя глава, «одно мгновение может все изменить», как по Беллю — на что и остается надеяться.

Groucho Marx, 29 февраля 2016 г. в 14:56

Сами Стругацкие считали эту повесть не то чтобы халтурой, но отдыхом от написания «серьёзных» книг, затрагивающих социальные вопросы. Чтож, мир изменился, многие вопросы, серьёзно волновавшие Стругацких, стали достоянием истории (на самом деле это не так, советское прошлое по-прежнему держит сегодняшний день за горло мертвой хваткой, но рассуждение про устаревание советских комплексов звучит красиво), а вроде бы абстрактные проблемы «Малыша» и «Беспокойства» по-прежнему актуальны.

Сама повесть «Малыш» очень хитро выстроена. для того, чтобы её оценить и вообще понять происходящее, следует уяснить прежде всего вот такие вещи:

1. Стас, рассказчик, наивен.

2. Стасу нравится Майка (поскольку она девушка) и не нравится Комов (поскольку Комов начальник и вдобавок Майка тайно в него влюблена).

С учётом этих обстоятельств в «Малыше» выясняется следующее: Майка Глумова — эгоистичная сволочь. Она единственная из всей команды, кто так и не вступил в эмоциональный контакт с Малышом. Стас с Малышом болтал и играл в футбол. Вандерхузе толковал о бакенбардах. Комов, помимо необходимости контакта, азартно вываливал на Малыша кучу всяких сведений. И только Майка сидела в углу, надувшись, и лишь один раз ответила на реплику Малыша.

После всех событий она торжественно провозгласила, что собирается стать педагогом, но, как мы знаем из «Жука в муравейнике», стала архивным работником, подальше от детей.

А на объяснение такого поступка есть намёки в тексте: похоже, что до начала действия Майка клеилась к Комову, которого воспринимала, как всепланетную знаменитость и суперзвезду. Комов, надо полагать, сперва не устоял перед симпатичной студенточкой, а потом, опомнившись, выстроил дистанцию против этой прилипалы. И она его возненавидела и на протяжении всей повести старательно капала на мозги Стасу «ах, какой Комов плохой, какой он зануда и вообще». Ну, Стас купился, он же мальчик, ему приятно, когда девочка ему о своих эмоциях рассказывает и других мальчиков ругает.

Я считаю, что образ Майи — очень большая удача Стругацких. В ней сконцентрировано очень много черт хорошо нам знакомых людей, мгновенно идущих вразнос, если что-то им не по нраву и холодно равнодушных ко всему, что их лично не касается. Описана Майя Глумова буквально как живая.

Фирменный приём Стругацких — заставлять читателя думать. Чтобы читатель не послушно повторял всё, что говорят персонажи повестей и романов, а сам делал выводы из представленных фактов. Но увы, Стругацкие переоценили своих читателей! Мало кто решается выйти из комфортной зоны согласия с персонажами, даже если сами авторы настойчиво подчёркивают, что персонажи — не правы в своих оценках.

kerigma, 22 октября 2012 г. в 15:26

На самом деле, это старая как мир и совершенно не фантастическая тема: как ведут себя люди в преддверье катастрофы. Люди, которые почти наверняка знают, что обречены, но все-таки на что-то надеются. Люди, которые пытаются спасти максимум из того, что составляет их жизнь.

А как хорошо и интересно, захватывающе все начиналось. Стругацкие умеют создавать удивительные миры, буквально несколькими черточками набрасывая здесь и там отдельные детали. Общая картина вроде бы и видна, но совсем не до конца — и от этого не создается ощущения, что все уже понятно и неинтересно. Наоборот, белые пятные и необъясненные места как раз и придают самое большое очарование. Когда начали осваивать Радугу и как вообще сложилось то общество, которое там сейчас есть? Что за таинственные спортсмены-смертники, в любую минуту готовые из потенциальной подопытной крысы превратится в кучку дымящихся кишок? И, наконец, что же такое эта таинственная Волна — а равно все «физические» термины, с ней связанные. Что такое Камилл, человек-машина, который умирает и возрождается? Море вопросов, относящихся к принципиальному устройству мира. И при этом никак нельзя сказать, что мир не прописан — напротив, все честно, мы знаем ровно столько, сколько знает большинство героев. Не самые «продвинутые» из них, но pov Ламондуа и не приводится. Все же создается ощущение, что совсем незадолго до катастрофы мир как-то стабилен, система взаимодействия в нем вполне понятна и реализуема, и не требует от героев безумных подвигов.

А потом случается нечто страшное, что разрушает привычную картину мира. И с одной стороны, это страшное привлекательно именно своей необычностью, тем, что оно выходит из ряда вон — но АБС не были бы социальными фантастами, если бы живописали историю именно с этой стороны. Потому что катастрофа показана ровно настолько, насколько она отражается в людях, населяющих Радугу. Ведь к концу действия повести погиб-то всего один Камилл, да и то он потом оказался жив, а остальные только находятся в преддверьи гибели. Еще *ничего не случилось* — но в сердце у героев и у читателя уже все произошло. Душа положена на весы, измерена, описана и убрана. Все решения приняты, дальше уже не важно. Сгорят ли все оставшиеся в подходящей Волне нового типа и останется ли один Камилл на засыпанной черным снегом планете — по сути, не так и важно. Образно говоря, они уже сгорели.

В этом «Радуга» — вещь совершенно нефантастическая. Объяснюсь, все поведение, и подвиги, и трусость и предательства, и склоки, и попытки спасти себя, и невозможность решить, кому жить, а кому умирать, совершенно идеально укладывается в рамки всех похожих конфликтов. Это осажденный город, который идет на сделку с осаждающими с тем, чтобы позволили выпустить женщин и детей, а мужчины остались там умирать. Это вообще вся история войн, по большому счету, когда надо чем-то пожертвовать, или кем-то. Вот народ говорит, дались им эти ульмотроны, глупые люди, не ценят свою жизнь. Не согласна, что вы. У Ницше есть отличная идея по поводу подобных жертв: он говорит, что человек, жертвующий жизнью во имя чего-то другого, будь то наука, отечество, ребенок — просто ценит одну часть себя выше другой. Ставит себя как ученого, патриота, родителя выше, чем себя биологическое существо. Не вижу в этом ничего ненормального, в общем. Никто не упрекал Бруно за то, что «она все-таки вертится» — хотя, казалось бы, ну какая разница, кто это признает, и стоит ли из-за этого идти на костер?

А проблема с тем, кого спасать — на самом деле не проблема. И нет там никакого специфического морального решения — оно лежит на поверхности, дело лишь в том, чтобы описать, как люди к нему приходят и его исполняют.

Очень сложно объяснить, почему «Радуга» кажется настолько потрясающей вещью. Это захватывающе интересный и грозный мир, в котором одновременно есть и нечто, граничащее с магией, и страшный риск. И все выписано настолько живо и достоверно, что в какой-то момент обитателям Радуги начинаешь завидовать — и продолжаешь до последнего.

Крафт, 18 ноября 2009 г. в 02:14

Как много значит для автора и его книг хорошая реклама!

В этом плане «Улитке» и Стругацким очень повезло. По крайней мере, в отношении меня – пропиарили их знатно, хотя и в условиях довольно необычных.

Ночь. Команда «Отбой» прозвучала уже давно, но не для нас троих «счастливчиков», уж и не помню за какую провинность назначенных мыть лестницу центрального входа – широченные мраморные ступени от выхода на чердак через четыре этажа к парадному крыльцу. На этажах потолки под четыре метра – вариации на тему «копать отсюда и до обеда». Спать пойдём, когда закончим. Вся ночь впереди.

Как я потом понял, компания мне в тот раз попалась довольно оригинальная. Обязательные разговоры о «сволочи-старшине», чувстве голода, желании спать и прочих насущных проблемах современности быстро сошли на нет, а на баб (прошу прощения у дам), как это обычно бывало раньше, почему-то не вышли. Вместо этого мои товарищи по несчастью, исходя из понятных им одним ассоциаций, начали увлечённо сыпать цитатами из неизвестной мне книги. По их мнению, это произведение как нельзя лучше характеризовало окружающую нас казарменно-казённую действительность. Казалось, они знают книгу наизусть…

— Я не пью. У меня печень больна! Вот справка, прошу, — Клавдий-Октавиан Домарощинер из Группы искоренения достал из кармана и помахал перед лицом Тузика мятым тетрадным листком с треугольной печатью, исписанным неразборчивым медицинским почерком. Перец различил слово «антабус»…

— Ну, что стоите? Бездельники! Разве для этого вас писали? Доложите-ка мне, как идёт сев, сколько посеяно разумного, доброго, вечного? Каковы виды на урожай? А главное – каковы всходы? Молчите…

— У вас тоже трубки нет? – Есть, как не быть. — А почему вы тогда не слушаете? – А не слышно ни хрена, мы провода перерезали…

— Не везёт Домарощинеру. Возьмёт новую сотрудницу, поработает она у него полгода – и рожать…

…большая картина, изображающая подвиг лесопроходца Селивана: Селиван с поднятыми руками на глазах у потрясённых товарищей превращался в прыгающее дерево….

…У коттеджей стояли какие-то люди в ночном белье с завязанными глазами, и каждый махал сачком для бабочек. Цепь бегущих людей в развевающихся чёрных плащах тащила то ли бредень, то ли волейбольную сетку…

…привез в чемодане малолетнюю любовницу и прячет ее в подвале пекарни… Ким читал эти доносы и одни бросал в корзину, а другие откладывал в сторону, бормоча: «А это надо обмозговать…»…

— Откуда это? – заинтересовался я. Книга была мне совершенно незнакома.

— А ты что, не знаешь? Да это же Стругацкие, «Улитка на склоне». Не читал? – ребята смотрели на меня если не презрительно, то уж жалостливо, это точно.

Наверное после моих слов они даже несколько бравировали передо мной заниями, пересказывая какие-то, особо запомнившиеся им эпизоды. Интересно, что внятно объяснить сюжет и основную мысль книги они не хотели (или не могли). «А помнишь…?» «Ага!» «А вот ещё…» «Ха-ха-ха!» Поскольку я был не в теме, то сначала просто молча слушал, потом принялся хихикать вместе с ними. Под конец мы откровенно ржали в полный голос. Развеселились не на шутку.

Странная реакция наказанных вызывала жуткую зависть часового у знамени на посту №1 и даже привлекла к нам внимание дежурного, выползшего по этому случаю из своего аквариума. Не найдя формального повода придраться к качеству работы, он строго указал нам на необходимость соблюдать тишину в ночное время (чтоб спать ему не мешали) и убыл восвояси. Тем более, что работу к тому времени мы уже закончили. Время пролетело незаметно.

Всё услышанное прочно отложилось в памяти и вызвало насущную потребность приобщиться. На следующий же день я пошёл в библиотеку и взял все книги Стругацких, которые тогда были «не на руках». Ни в эту, ни в несколько следующих ночей выспаться мне тоже не удалось, пока не проглотил запоем всё.

А дальше началось: охота за другими книгами АБС из библиотеки, поиск и воззвания к совести злостных «невозвращенцев», уточнение, что, где, когда издано, у кого есть, кто поможет…

Но это уже совсем другая история...

arhitecter, 08 июля 2009 г. в 14:13

Подумать только, советская фантастическая повесть далёкого 1965 года! Повесть времён героической приключенческой фантастики о покорении природы, космоса, других стран и миров. Посреди идеализма, патриотизма, подвигов и душевных порывов, возникает новый слог, другой взгляд на вещи. Из братьев Стругацких, которые писали о подвигах человека-глыбы, товарища Быкова, и его команды, рождаются те самые Стругацкие, написавшие мировые шедевры социальной фантастики. Меняется стиль, меняется начинка. На смену восторженному оптимизму приходит мудрый реализм, и, даже, отчаянный и безнадёжный пессимизм. «Повзрослевшие» Стругацкие пугают, оставляют вас наедине с роем мыслей, порождённых прочитанным, режут и кромсают душу, оставляя горькое послевкусие по прочтению. Они вносят в подсохшую и покрывшуюся корочкой советскую фантастику глубокую философию, и почти гениальную психологическую составляющую. Заставляя звучать эту смесь остро и пронзительно, как лопнувшую струну.

Слог. Слог в этом произведении, спустя почти полвека, остался настолько современным, и при этом, настолько богаче современных изысков отечественных писак, что невольно задумываешься о деградации отечественной же литературы. Я могу сказать с уверенностью, что яркий и весьма оригинальный стиль, выдержанный Стругацкими, будет контрастен произведениям на практически любой книжной полке. Мало того, даже на полке с антологией Братьев. Придав своей руке металлическую жёсткость, и остроту битого стекла, Стругацкие делают заметный качественный скачок, не усложняя при этом текст. Прочитав повесть в очередной раз, я не нашёл ничего лишнего или не гармоничного, всё собрано в один отточенный механизм, призванный задеть и расшевелить мысли, совесть и чувства читателя. Слог максимально выразителен, вместо миллиона штрихов Стругацкие используют жирные и точные мазки, выявляющие главное и максимально объемно характеризующие его.

Жанр. В этой фантастической повести воплощены все атрибуты классического шпионского детектива — следствие, аналитика, резиденты, конспиративные квартиры, тайные организации и загадочные личности, злачные места и роскошь высшего света. Однако, детективной повесть назвать нельзя, так как основные постулаты расследования не выдержаны (где-то в середине происходит резкий «срыв покровов», а следствие не даёт ничего, лишь запутывая главного героя). Фантастическая же составляющая, хотя и играет немалую роль, используется как антураж, предлог для того, чтобы опустить все ненужные детали и не конкретизировать место и время событий. Опять же, благодаря этому, выявляя главное, суть. И фантастичное допущение, и детективные сюжетные ходы используются как вкусные литературные приёмы, не более того. На самом деле, «Хищные вещи века» — потрясающе реалистичная антиутопия, но об этом позже.

Сюжет. Действие происходит в отдалённом будущем, на Земле. Человек уже давно начал покорять космос, хотя и остался почти тем же дикарём, которым является сейчас. Главный герой, возможно уже знакомый читателям по «Предполуденному циклу», Иван Жилин, приезжает в курортный городок, официально как писатель, а на самом деле как разведчик, наблюдатель ООН. Его задача — узнать обо всём, связанным с новым электронным наркотиком, – СЛЕГом, на родину которого он и приехал. Начав следствие, Жилин попадает в круговорот событий, заставляющий его быстро думать и быстро действовать. Не выходя за рамки легенды, он знакомится с городом, его жителями и их интересами, постепенно входя в курс дела... Но, не сложив все кусочки паззла, он не понимает сути дела, да, наверно, и не смог бы понять, будь они у него все. Будто переходя с одного круга Ада на другой, Жилин шаг за шагом погружается в мир пороков, удовлетворения желаний и потребностей, мир маленького курортного городка будущего, функционирующей модели «Общества Изобилия». Происходящее мы видим глазами главного героя, что придаёт больше «проникновения» в суть событий, читатель как бы отождествляет себя с ним, ведь он видит созданный Стругацкими мир также как и Жилин, впервые. Читатель воспринимает ход его мыслей, его отношение к происходящему, понимает его мотивацию и характер. А второстепенная сюжетная линия воспоминаний Жилина, о войне, даёт чёрно-белые оттенки ностальгии и вызывает бурные эмоции своей реалистичностью. При этом, даёт историческую глубину происходящего, «оживляя» мир.

Мораль. В отличие от большинства писателей, Стругацкие не скрывают мораль за словесными конструкциями, а мягко и ненавязчиво «преподносят» её читателю по мере чтения. Через призму восприятия Жилина писатели показывают нам мир капиталистического благополучия, сытый мир, изнывающий от скуки. Они показывают «страну дураков», где «дурака холят и лелеют», создают яркую и атмосферную картину общества потребления, общества, в котором мы сейчас живём. Они предупреждают нас. Наша нынешняя действительность так похожа на страшный, фантастично- реалистичный мир, построенный ними. И это сделано так метко, так точно, так насыщено и сжато! Человеку в таком обществе не нужно ничего кроме «хлеба и зрелищ», ему «надо чтобы было хорошо и не надо ни о чём думать», ему приятней наслаждаться разрушением прекрасного, а не его созданием. Низведением всего на свой, «доступный» уровень. Искусство творцов, мастерство ремесленников, — кому это нужно, если есть автоматы и синтетика? А зачем вообще это всё нужно, когда можно лечь в ванну и включить СЛЕГ, или, может, сесть за компьютер?

Странно и даже страшно читать антиутопию, воплотившуюся в реальность, «Хищные вещи века» этим буквально шокируют.

Тиань, 24 февраля 2014 г. в 21:06

Пожалуй, это самая глубокая вещь Стругацких. Детишки Полдня наконец повзрослели — осознали этические проблемы прогрессорства, ограниченность своих возможностей и свои недостатки, которые в благостном Мире Полдня заархивировались ввиду отсутствия условий для проявления, но легко могут быть переведены в активный режим.

Эволюция человечества, так ли уж это страшно? Вечного Полдня быть не может, за полднем наступает вечер, затем ночь и снова утро — новый день. Полдневцы так старательно создавали для человечества комфортную и безопасную среду на Земле, что невольно застряли в своем полдне, а когда жизнь двинулась все-таки вперед, впали в депрессию. И это не удивительно. Каждый человек открывает для себя мир заново, коллективное восприятие для индивида существует только умозрительно. Горбовский, Сидоров, Комов постарели, их жизнь заканчивается. И кажется, что вместе с ними заканчивается Мир Полдня, тем более на фоне распада семьи и перерождения Тойво Глумова — молодой смены.

Но на самом деле с уходом поколения в мире ничего не кончается. И с распадом нескольких семей не кончается тоже. На Земле есть люди и муравьи. На первый взгляд человек совершеннее муравья. Но лучше ли? И совершеннее ли на самом деле? На этот вопрос нельзя ответить ни утвердительно, ни отрицательно, поскольку существа разных видов просто разные. Так почему же нужно считать, что людены совершеннее людей? У них есть некая третья сигнальная система, отсутствующая у нас. Но при этом нет нашей способности жить радостно, с любопытством, находя множество целей и смыслов. Людены и люди просто разные.

На начальном этапе происходит взаимное отторжение, точнее, только что осознавшие себя людены отторгают людей, начиная с самых близких. Кстати, в этом они очень похожи на человеческих подростков, только с большим уровнем самостоятельности и возможностей. А дальше они создадут свое сообщество. Возможно, будут иметь детей друг от друга. С одной стороны, это отдалит их от людей еще больше, с другой, тоже заставит повзрослеть и на многое взглянуть иначе. Люди и людены могут существовать параллельно. Даже если они не будут общаться между собой на протяжении нескольких поколений, ничего страшного. Каждая цивилизация пойдет своим путем. Каждая привнесет что-то свое в этот мир, в общую жизнь Вселенной.

Изменение всегда сопровождается дискомфортом. Но в изменении — жизнь. Человечество не только породило люденов (а когда-нибудь породит и других отличных от людей существ), но и само стало другим. Это положительный момент. Ведь Мир Полдня с его инфантильными учеными-экспериментаторами и космопроходцами медленно впадал в стагнацию. Эволюция вида встряхнула всех — и новых, и старых, и вырвавшихся вперед, и на данном этапе считающих себя отстающими.

Горбовский, Сидоров, Комов уходят со сцены, их жизнь вступила в пору заката. Но миру людей до заката еще очень далеко. У него появился стимул к развитию и, возможно, новые цели.

kerigma, 28 мая 2012 г. в 13:09

Большинство вещей АБС производят на меня совершенно уникальное эмоциональное впечатление, рождая смесь тревоги и любопытства. С таким ощущениям дети лазают по полуобвалившимся перекрытиям заброшенного здания. С таким ощущением читатель сопровождает жителей мира Полудня в таинственные, жутковатые и совершенно непонятные новые миры. «Попытка к бегству» — тоже из таких вещей. Текст как-то неуловимо захватывает и удерживает, создавая постоянное ощущение предвкушения — следующего шага, следующего поворота сюжета. Собственно, и концовка оставляет все то же ощущение, что *вся жизнь впереди*, ну, не жизнь, но нечто глобальное, может быть, страшное, может быть, прекрасное, но в любом случае — обязательно интересное, новое и совершенно необычное.

И опять же, АБС не были бы АБС, если бы у них все было так просто. Потому что помимо юных восторженных прогрессоров и замордованных жителей далекой планеты есть и третья, неизвестная переменная. Таинственный напросившийся пассажир, Саул Репнин. Неизвестный до своего последнего вздоха, гораздо более шокирующее по-своему открытие, чем целая планета, заполненная несчастными. На многие вопросы касательно него (да что там, собственно, на все, кроме одного) АБС не дают ответа.

Мне вообще кажется, что весь текст, по большому счету, писался ради этого финального coup de grace, ради финального шага Саула. Остальное — и прекрасные, добрые, умные и хорошие мальчики, и светлое будущее, и приключения на жутковатой планете, — только декорации, развернутое объяснение этому шагу.

Ev.Genia, 09 января 2014 г. в 13:38

Книга, несомненно, запомнится. Вот, казалось бы, у истории и сюжет простой, совсем не неожиданный, и совсем она небольшая, и читается влёт, и есть недосказанность и некоторая нераскрытость фрагментов, а запала, и очень понравилась, и вызвала сочувствие и трогательное отношение к тому, что для главного героя, когда его мир и идеалы были разрушены, рядом оказался другой мир – светлый, сильный, свободный, творящий, который может быть идеалом будущего.

Во всех этих ощущениях виноват именно он, главный герой – Бойцовый Кот Гаг, настоящий котище, но при внимательном знакомстве, всё ж таки, ещё котёнок. Хотя у котёнка есть когти, зубы и он убийца и глаза у него настоящего убийцы-профессионала. А как по-другому может быть, если он вырос в мире вражды, войны, разрушений, ненависти к врагам, воспитанный и накаченный идеалами Академии, и всегда видел только то, на что указывал авторитет старших товарищей и командиров. Где ради слова и взгляда своего командира, бесстрашного и грозного Гепарда, готов совершить невозможное и даже не допускаешь мысли, что его можно подвести; где самым ярким воспоминанием является лежащая на плече рука герцога и его подарок – шарик жевательного табака; где перед фотографией её высочества готов стоять на вытяжку и громко и самозабвенно петь гимн; где, если и придётся кому-то из вышестоящих вылизывать обувь, будешь делать это с удовольствием, а потом ещё и с радостью рассказывать об этом – и ради всего этого желать только победы. Страшный мир, жестокий – это преисподняя — и это дом Гага.

И выпало же на его долю увидеть другой мир: чистый и светлый, где есть умные дома, творящие по первому слову, умные машины, создающие и дублирующие любую вещь, корабли-призраки, развивающие невиданную скорость, ровные дороги без грязи и пыли, вкусная и разнообразная еда. Мир, в котором люди для себя уже всё сделали, себе помогли, ни в чём не нуждаются, а теперь помогают только другим. И хоть ничего этого нет в мире Гага, но этот насыщенный мир ему страшен, чужд, непонятен. А ещё от созерцания всей этой благодати больно. Больно, потому что никогда, наверное, такого не будет на его родной Гиганде, не будет таких красивых людей, такой красивой женщины с синими глазами и сам он никогда не станет таким, как они. И от этого хочется рвать и метать, потому что мысли в голове путаются, ответов нет, а единственный, кого встретил с родной планеты глядит с ненавистью и тоже называет палачом и убийцей. Остаётся только муштровать Драмбу и готовиться… Готовиться вернуться домой, несмотря на то, что всё во что верил, за что воевал и за что гибли товарищи рухнуло, разбилось в дребезги. Домой — в грязь, в голод, в разруху из тепла, света и многообразия. И оказывается, что дома тоже есть те, кто способен приблизить увиденное им будущее, надо было только встретить на грязной дороге, под проливным дождём маленького, старенького, немощного врача, который куда-то далеко везёт так нужную сейчас сыворотку. И это то, что нужно Гагу, то с чего начнётся его новая жизнь – с помощи своим.

В то время, как с героем и его будущим всё более-менее понятно, то остались некоторые фрагменты не поняты: предназначение комнаты за дверью, истинная цель похищения Гага; а ещё отношения Корнея с сыном, роль красивой женщины с синими глазами и от чего так часто у Корнея появлялось на лице выражение предсмертной тоски – этого не хватило для раскрытия образа Корнея, а ведь он интереснейший персонаж.

Вот так прочтёшь очередную книгу Авторов и задумаешься – ну что в этой истории такого, что цепляет, заставляет о ней думать, вспоминать… Конечно, ни ко всем их книгам такое отношение – а вот эта да – опять зацепила. Зацепила главным героем, его характером, способностью принять неизбежное и при этом, остаться преданным своему родному дому.

Dentyst, 05 ноября 2013 г. в 16:32

Из разряда любимых в массиве творчества АБС.

Перечитываю постоянно, в частности из-за небольшого объема. Вот уж где краткость проявляет себя как сестра не только таланта, но и не побюсь этого слова — гениальности.

Да, это гениально! И причем это — гениальная поэзия, лирика я бы даже сказал. Во первых это романтика, но не военная, как, например в «Стране багровых туч». Тут скорей романтика научного открытия, как в «Понедельнике...».

Но все это на поверхности. А если глубже копнуть то это повесть о хрупкости. О хрупкости совершенства.

Биосистема планеты Малыша как раз совершенна. Ничего лишнего. Все на своем месте. Да, холодноватое такое совершенство, но оно идеально для Малыша. Все стороннее, даже биологические соплеменники-люди здесь лишние. И нужны Малышу только как развлечение. Этакие компьютерные, виртуальные игрушки, потому что своей избыточностью знаний, эмоций не вписываются в аскетичный но (повторюсь) совершенный мир Малыша.

И совершенство это прежде всего красиво. Красиво, как все функционально оправданное, целесообразное, гармоничное.

Для Малыша, выросшего в этой гармонии, человеческая цивилизация не нужна. Вернее не необходима, хотя и приятна в качестве игрушки. Хотя, даже и не так: он же ребенок, поэтому ему нужны игрушки. И как раз в роли игрушки и выступает цивилизация братьев по крови.

Но, вернемся к хрупкости, к тонкости сбалансированной системы планеты. Достаточно не очень сильного толчка, чтоб ее разрушить, а земляне намереваются не просто толкнуть, а вообще развалить это совершенство, и на его руинах «наш, новый мир построить». Конечно, с очень благородной целью — спасение другой цивилизации. Но все же — разрушить. Хорошо, что хоть некоторые из землян поняли всю губительность проекта «Ковчег» для хрупкой цивилизации Малыша. Хорошо, что не случился Контакт.

В результате сохранилась хрупкая красота мира Малыша. Нетронутая.

И пусть мы вместе с людьми Полудня так и не узнаем, кто скрывался за охранными(?) башнями, пусть мы не узнаем, как инопланетяне поддерживали жизнь Маугли. Но это знание было бы сродни любопытству ребенка разбирающему на детальки уникальную игрушку, с тем, чтобы посмотреть — а что там внутри. В результате такого любопытства остается только бессмысленная кучка фрагментов.

Этого нельзя допустить, потому что Малыш и его мир — это уже не игрушки.

Уговоры, слова не убеждают Комова остановиться перед этим насилием над жизнью. А когда слова не помогают, поможет оплеуха (хотя бить детей не стоит). Вот Майка и осмелилась...

Красота сохранена. Хрупкость осталась неприкосновенна. Майке — респект.

P.S. Когда умер БНС, эту повесть я для себя выбрал в качестве мемориальных чтений.

primorec, 16 июня 2012 г. в 09:15

Все, кто когда-либо мучился бессонницей от азарта исследования, с нетерпением ожидая утра, чтобы приняться вновь за работу, кто проводил долгие часы в попытке решить задачу, вместо того, чтобы посмотреть ответ в конце учебника — любят «Понедельник».

Его любят все те, кто, не рассчитывая на материальные блага или вознаграждение, принимался за работу из-за жгучего интереса и страстного любопытства, кто замирал от восторга, отыскав, после мучительных и долгих поисков и раздумий, тот единственно правильный ответ, идею, мазок на картине, рифму, слово.

Его любят все те, кого коснулась муза Творчества в любом его проявлении: будь то ученый, отыскивающий путь к новому открытию, кузнец, придумывающий рисунок для будущей ограды парка или повар, открывший для нас новые вкусовые сочетания в оригинальном рецепте.

«Понедельник» — сказка для них и о них. Добрая, ироничная, смешивающая самых разных героев новых и старых сказок и рассказов, объясняющая необъяснимое, и смеющаяся над обыденным. В этом калейдоскопе — Ученый кот соседствует с компьютерами, избушка на курьих ножках — с рассуждениями о телепортации, а чудеса идут бок о бок с наукой.

И здесь все понятно. Но, вот, скажите мне, какими провидцами надо было быть, чтобы написать про эксперимент бюрократа, карьериста и демагога Выбегайло по выведению кадавров? Кадавра полностью неудовлетворенного — вечно ноющего и недовольного, причитающего и больного всеми болезнями мира, кадавра вечно жрущего и пьющего, и кадавра — идеального потребителя, жаждущего всего, до чего может дотянуться? Ведь предупреждали Стругацкие еще пятьдесят лет назад, что из этого получится, но не послушали, и теперь уже каждый может вспомнить свои встречи с потомками этой троицы.

primorec, 14 марта 2012 г. в 08:13

1988 год . Страна, которой теперь нет, но призрак которой до сих пор преследует всех нас, только вступила в «перестройку» и мы, молодые, романтики последних дней Союза, полны надежд, что вот еще немного и жизнь станет еще прекраснее, еще ярче в свете обещанной свободы и демократии. И только Стругацкие говорили «не о том». О «хирургах» и «терапевтах». И была обида на них: что же Вы о Христе, душе, терпимости, когда вот оно — руки протяни и все станет так, как мечталось.

Какой опыт и знание человеческой натуры надо было иметь, чтобы уже тогда прозреть: пройдет всего несколько лет и многочисленные «хирурги» — реформаторы примутся резать по-живому, оправдывая самые жестокие социальные эксперименты тем, что страна — смертельно больна, что только так, через кровь и слезы можно прийти к лучшему будущему. И мы не вышли протестовать, мы согласились, и из романтиков стали закоренелыми циниками, ведь это так легко, когда кровь и слезы — не твои.

Прошло 20 лет и мы успокоили свою совесть, и теперь уже наши дети, кто тихо в Интернете, кто громко на площадях и акциях, требуют перемен быстрых и радикальных, требуют одним ударом решить все проблемы. Мы вновь не слушаем и не слышим друг друга и готовы нападать на любого, имеющего отличную от нас точку зрения. И «хирурги» вновь готовы предложить нам свои планы и проекты, решающие проблемы радикально и быстро. И снова нет среди нас «терапевтов».

Теперь, после девяностых и нулевых, «Отягощенные Злом» читаются с горьким узнаванием и сомнением. Неужели наши дети сегодня отбросят эту книгу, как устаревшую и скучную, или все же прочтут и захотят сменить «профессию»? Ведь в поликлинику Бога всегда требуется терапевт.

Росинка, 09 февраля 2010 г. в 08:32

Когда я открыла страницу, чтобы поставить оценку, я поняла, что не могу это сделать.

Потому как Град — роман вне категорий. Это трудно назвать романом — линию сюжета можно нащупать лишь под синтетикой.

И тем не менее — 10ки мало.

Каждый персонаж не просто прописан, они — живые. Живые настолько, что их недостатки воспринимаются как нечно обыденное. Собственно, люди богатые душевно тоже воспринимаются здесь как нечто обыкновенное. И тем не менее, ты начинаешь задумываться над собой.

Как же трудно описать этот роман.

Дворник Ван, пребывающий где-то между мудростью и Божеством, Изя Кацман, представляющий собой Познание, Фриц, символизирующий Власть, Сильва — Шлюха, Дональд — Неудачник, а кто же Андрей? Может быть Тот-кто-не-останется-в-хрустальном-дворце...(Кто такая Окатава — Это Та-которая-грезит:))))))) ).

Град относится к тем романам, которые закончив начинаешь читать сначала, и чем больше читаешь, тем больше вопросов!

Все слова бессмыслены, все описания являются слишком субъективным мнением для описания, но если Вы его не читали — вы неграмотный.

Он — боль, вышедшая наружу.

DrStrange, 24 декабря 2008 г. в 22:41

«Трудно ли обладать мозгом?» задал я себе вопрос после недавнего перепрочтения книги. В 16 лет произвела просто культовое впечатление(возможно 1/2 было от названия), оно продержалось до 23, когда перечитал. Книга поразила несуразностью сюжета и иррациональными претензиями на гуманность наших потомков. Не верю я в таких прогрессоров, уж очень они похожи на «выбраковщиков» Дивова.) На мой взгляд, главный герой ничего бы такого не совершил, его бы и сейчас в спецназ если бы и взяли то мозг бы вставили обратно. А тут Мегабудущее! Как грустно и как близко советскому инженеру содержание переживаний прогрессоров... Книга на мой взгляд излишне раскручена фамилиями авторов и собственным названием. Не понравилось, то что отзывы почти единодушны и полемичны «Не фанатишься — значит не дорос», «понравилось — свой парень». Рассуждайте сами и откроете в этой книге, что-то своё... Рекомендую для подростков любого возраста ;-)

Robin Pack, 17 ноября 2008 г. в 20:00

До чего, все-таки, трусливый народ — человечество. Как оно(мы) боится(мся) всего, чего не может понять. Вот перед нами — люди, обыкновенные биологические человеки, только

Несчастный, гонимый, как в «Бегущем по лезвию», Лев Абалкин должен вызвать сочувствие, а не вызывает. Уж не знаю, что у него там с генами, но с психикой явные нелады с детства. Не имел друзей, тиранил любимую девушку, всех подряд обвинял в сломанной жизни. Злой КОМКОН затравил беднягу? Как бы не так! Посмотрите на Корнея Яшмаа. Ему труднее должно быть, жить с таким знанием, а он живет и процветает. Да, думаю, и остальные из тринадцати, кто дожил до таких годов, живут себе спокойно и неприятностей близким не доставляют. Абалкин хорошо оттеняет Максима: на фоне неврастеника спокойный и рассудительный главный герой вызывает б0льшую симпатию.

Искренне жаль, что так невнятно обрывается линия воспоминаний. Очень хотелось узнать, к каким же выводам пришли хваленые эксперты во главе с Вандерхузе, и как Абалкин с Щекном спасли свои шкуры из плена. Вообще, слишком много недосказанностей, неожиданно быстрый финал и не доведенные до конца намеки на сюжетные линии вредят повести. Блестящая детективная интрига, отличный Максим в роли детектива, отличная фабула, главы на Надежде — вообще шедевр. Тема голованов интригует, тема странников интригует вдвойне. Казалось, еще пару глав подождать — и все станет ясно. А тут — резкая точка. И все великие загадки остаются глубокомысленной пустотой, ружья висят и не стреляют.

VAI, 17 сентября 2008 г. в 21:08

Нет, узнать в ужасающем Демиурге Христа решительно невозможно. Только узнав оценку авторов, что это — роман о двух Христах, можно, ...надцатый раз перечитав книгу, отметить слова Агасфера Лукича: «...каково это: вернуться туда, где тебя помнят, чтут и восхваляют, и выяснить вдруг, что при всем том тебя не узнают! Никто. Никаким образом. Никогда. Не узнают до такой степени, что даже принимают за кого-то совсем и чрезвычайно другого. За того, кто презираем тобою и вовсе не достоин узнавания!..» Какие же муки, несравнимые со Страстями Господними, довелось испытать Христу за эти 2000 лет, что он стал ужасен и обликом своим и поступками и учениками... Каких же кошмарных «хирургов» подбирает он себе в спутники в поисках «терапевта»... Очень уж «отягощен злом» этот образ нового Христа. И это образ, который две тысячи лет считается образцом УЧИТЕЛЯ!

Странным образом пересекается это с образом учителя Г.А.Носова. Он-то как раз со злом сражается — и со злом в душах своих учеников и с бессмысленной злобой обывателей по отношению к Флоре, и не только словами, но и кулаками, при необходимости. Как-то он вживется в окружение Демиурга, где самый положительный герой — опустившийся до уровня лакея бывший астрофизик...

И еще один учитель есть в романе — учитель Флоры, нуси. Пусть его учение странно и не понятно, пусть его ученики зачастую ведут себя отвратительно, но того, что он — Учитель — не отнять. Ох, как немного в нашей жизни таких учителей, способных вести за собой, и еще меньше — тех, кто ведет к добру.

А что же ученики? Назвать учениками окружение Демиурга сложно — это, скорее, прихлебатели какие-то, прислуга, кроме Агасфера Лукича, естественно — это личность удивительная, многогранная и сильная. Только он один может спорить с Демиургом. С Носовым могут спорить все его ученики, всех их он держит за равных себе, всех уважает, как личности. Такими и должны, очевидно, быть достойные ученики достойного учителя. (С нуси, кстати, Флора не спорит — ей, по большому счету, все равно — и это, пожалуй, главный признак бесполезности работы нуси, как учителя: он, скорее, не формирует Флору, а изучает ее).

Общество, которое все это окружает, — типичное социалистическое, партийное руководство борется с ростками прогрессивной педагогики в виде системы лицеев и, увы, побеждает. Но одна отдушина есть в романе — строчка в названии «Сорок лет спустя», и маленький штрих об этом времени, когда «имя Георгия Анатольевича Носова всплыло из небытия, и даже не всплыло, а словно бы взорвалось вдруг, сделавшись в одночасье едва ли не первым в списке носителей идей нашего века». Очевидно, не все потеряно. Высокая теория воспитания еще будет создана и преобразит мир.

Роман достаточно сложен. Не говоря о том, что временные параметры вблизи Демиурга теряют свою определенность, большая часть действия книги требует активного участия читателя, размышлений о людях и событиях, перед ним разворачивающихся. Но это и делает «Отягощенных злом» лучшим романом Стругацких, который хочется читать и перечитывать много раз.