Вот прямо хорошо! Отсылок море к Лавкрафту, особенно к его сонетам. Звездовей только там был.

О простой и героической жизни наших людей на далеких планетах. С простыми и понятными любому радостями! Лидку обязательно надо звать, чтобы свадьба под далекими звездами и будущее в глазах малыша:)

Тема: «Будни молодежных научных коллективов, адаптирующих на биостанциях земные яблони под природные условия терраформируемого Марса». Идея: отсутствует. Ну, ежели не считать идеей набивший оскомину лозунг из животного детства человечества: «После нас — хоть потоп». ФантДопущение: «Освоение Марса на определенном этапе терраформирования планеты позволит поручать задачи адаптации определенных сортов растений малочисленным молодежным коллективам, самостоятельно реализующим все необходимые работы в рамках автоматизированных биостанций, в том числе — в условиях открытого грунта».

Субъективный фактор (нравится / не нравится): желания перечитать — нет, текст произвел негативное впечатление. Наряду с имеющимися фантазийными компонентами автор живописал уродливые даже с точки зрения нашего времени помыслы и поступки молодого эгоиста, превозносящего собственное «Я» не только выше надежд и чаяний иных «старателей, но и выше установок Социума, законов государства и т.п. Художественной ценности — не усматриваю (то бишь — не могу назвать ярких, заметных авторских находок в языке, стиле, настроении). Автор тратит 90% энергии на живописание мерзости себялюбия одного из героев повествования. Цель — ускользает от понимания,

Убедительность – отсутствует. Да, нам представлен самолюбивый эгоист до мозга костей, как говорится. НО. Ни словом, ни пол-словом автор не обмолвился на тему как это конкретно могло произойти: кто пропустил явно больного человека в космос, почему эти проявления себялюбия (которые оный герой и не скрывает) не насторожили окружающих и т.п. НЕнатурально. В высшей степени «притянуто за уши». Человековедческая ценность – отсутствует. Действующие лица — «черно-белые», без аспектации поступков и помыслов, типа — «хороший», «плохой». Примитивно. Новизна — отсутствует. Неприкрытое подражательство ранним Стругацким. Очевиднейшее.

Особых претензий к грамотности, корректности, адекватности, ритмичности и целостности — обсуждать не буду. На фоне означенных выше недостатков — уже не принципиально

Типичный пример «подковерной победы боллитры над фантастикой».

Собственно в рамках Жанра — последние пара страниц. Да и то — с известной примесью «общечеловеческой морали», что сводит долю, собственно, фантазийных компонентов — вовсе уж к мизерным величинам.

Все прочее — антуражные будни Гражданской войны, витиеватые, разномастные, включая встречу старых друзей-гимназистов, ныне разделённых стеной идеологии. Море всяческих деталей — мизер, собственно, Фантастики

Не совсем удачный по сюжету и стилю рассказ о неразделенной любви в антураже марсианских садов. Неудачен он как с точки зрения здравого смысла (кто же будет привлекать к терраформированию людей с неустойчивой психикой?), так и с точки зрения языка изложения (сомнения и мучения влюбленного описаны очень уж неубедительно). А напоследок мне хочется напомнить автору известную фразу из гоголевского «Ревизора»: «Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?»

--------------

РЕЗЮМЕ: фальшивая по смыслу и содержанию история о двух влюбленных, которых разделил на Марсе яблоневый сад. Поскольку она явно противоречит русской классике, читать ее натурам утонченным настоятельно не рекомендую.

Рассказ поднимает традиционно-важный для фантастической литературы вопрос: насколько этичным является использование «машины времени» в целях исправления пресловутых «ошибок прошлого»? Согласно теории Эверетта, при каждом новом вмешательстве в историю меняется не само прошлое, а создается новая вселенная с иной временной линией. Иначе говоря, старому миру ты всё равно ничем не поможешь, а только создашь совершенно новый его вариант, увеличивая при этом энтропию всего Мироздания. Этично ли играть в Бога, становясь своеобразным демиургом нового континуума? А, может, куда лучше будет попытаться что-то исправить в своем собственном? Не заниматься некой формой эскапизма, а просто взять судьбу в крепкие руки и стать ее хозяином, а не рабом. Именно такой вариант и предлагает нам автор рассказа посредством своего героя, оказавшегося на проигравшей стороне. У него была возможность «выправить» историю, убрав из нее Ленина и большевиков, но он посчитал такой вариант недостойным своей морали и продолжил жить в текущей временной линии. Будущее показало его правоту: ненавистные для «белых» большевики смогли не только одолеть сильнейшую германскую машину массовых убийств, но и первыми запустили в космос своего человека. Если б герой вмешался в историю, — кто знает, что могло бы произойти взамен этого? Мы — творцы своей судьбы, но ни в коем случае не должны при этом увлекаться, чтобы кардинально изменять судьбы других людей и народов. Такова мораль, под которой я и сам готов подписаться.

-------------

РЕЗЮМЕ: рассказ о том, почему изобретение машины времени в царской России не сломало ход исторических событий. Рекомендуется всем любителям изменять «нехорошее» прошлое.

Марсианские яблоки — это заманчиво, только со всеми печатями после проверки на хрум-пригодность. А ещё, не плохо бы отведать марсианский сахарный арбуз, медовую дыньку, сливочный персик, манящую рубиновую гроздь (лучше всего в подвяленом состоянии и в изящной стеклянной форме с бокалом), корзинку весёлых, неунывающих мандаринчиков... Ну Марс, погоди! Копать, не перекопать!

Эх, романтика, романтика, и всё тебе не спится. Мир светлого будущего, чистый, незамутнённый прогресс, творческая нирвана, всепоглощающая гармония, тишь да гладь, да божья благодать. Красивая сказка, закрываем книжку, кладём на полку, идём на рынок, покупаем кило грушовки, храним то, что имеем.

Да, таки ассоциаций — много. Создаётся ощущение безысходной вторичности: «Алиса в стране чудес», «В стране невыученных уроков», «Сказка о дружбе и недружбе»…

Н-да. Многовато. Хотя, кроме оной вторичности — подражательности, особых иных грехов — не так уж и много. Чуть длинновато в серёдке, это — да, увлёкся автор диалогами. Увлёкся.

Но концовочка — просто писк. Тоже чистой воды повтор — подражание, теперь уже — Крапивину, но… — не суть. «…Я тебя слепила из того, что было…».

Короче, уважаемый потенциальный читатель, чтобы знать и прочувствовать самому — вполне возможно и вкусИть. Самостоятельно. Чудес — не ожидай, звёзд с неба текстик — не хватает, но… Не всем же быть чемпионами, в конце концов

* Хороший и цельный рассказ, поначалу показавшийся предсказуемым. Скажем так, на слове «ряска», а это середина первой страницы, я уже знал, к чему автор ведёт. А оказалось ошибся. Может не до конца, но ошибся. Всё обернулось чуть-чуть иначе, чем предсказывалось, и это приятно удивило.

* Что мешало читать – водопад сленга. Такое воспринимать трудно, постоянно спотыкаешься. Или только мне трудно? Ну, не знаю.

Такое чувство, что рассказ планировался как начало чего-то более объёмного. Или могу сравнить вырванной серединой книги. Ничего не понятно. Что, кто, куда, зачем. После чтения возникло больше вопросов, чем ответов.

Непритязательный вампирский боевик в стиле «а еще он убил моего отца…» и в декорациях лихих 90-х. Не без греха, но читабельное.

Возможно, в недалекие 90-е он еще заходил, а сейчас не заходит: ничего, кроме шума, пыли, крови и перестрелок. Когда одинаковые девушки гг одинаково умирают (или пытаются не совсем успешно) – это даже утомляет. Трупам, перестрелкам и пацанским (то есть вампирским) разборкам без них было бы, если не лучше, то не хуже точно.

У книги при этом есть сюжет, стороны конфликта, каждая даже со своей правдой, и некоторая интрига. Но все это утонуло в кровищи, пытаясь угнаться за героем, который из одного мордобоя уже мчится в другой и незначительные детали как-то: что происходит, кто виноват, кто кого подставил и какова цель войнушки, отбрасываются, как несущественные. А, какая разница! Бейте всех, Господь своих узнает!

Семейная хроника прошлого века с элементами чуда, раскручиваемая в обратном направлении. Значимые вехи истории жизни хранительницы очага, имеющей свои отношения со временем.

Повествование добротное, но ничего особо неожиданного не содержало. А вот конец приятно удивил, и за него рассказ получает дополнительный балл. Юная ведьмочка Таня тоже оказалась не лыком шита, и у неё свои соображения по поводу доставшихся от прабабушки памятных вещичек...

Пародия на сказку братьев Стругацких «Повесть о дружбе и недружбе» с вкраплениями элементов иных литературных произведений аналогичного жанра.

Вполне приемлемого уровня, хотя оригиналу существенно уступает, несмотря на добавление гендерной составляющей. Читать можно, но отнюдь не шедевр. Не самое лучшее произведение сборника.

«Прабабушка». Мистический рассказ, в котором правнучка перебирает памятные предметы, отобранные долгожительницей Калерией в отдельную коробку. Прабабушка тяжело больна и не встаёт с постели. Описание её жизни оригинально идёт от старых лет к младенчеству. Написано мастерски…

Гляжусь в тебя как в зеркало до головокружения...

И вновь сборник серии «Зеркало», и опять два новых для меня писательских имени: Софья Ролдугина и Сергей Игнатьев (по правилам этикета даму пропустим вперёд). Впрочем, имя Софьи Ролдугиной благодаря проекту «Зеркало» и группе «Проекты «Зеркало», «Аква», «Зеркальная волна»» всё-таки знакомо больше, так как в своё время с интересом прочитал и блиц-интервью с автором, и ответы на вопросы читателей в качестве дежурного автора (кстати сказать, именно чтение этих двух постов определило выбор именно этого, одиннадцатого сборника серии «Зеркало» в качестве призового и подарочного).

Сборник выстроен по уже ставшей классической для проекта «Зеркало» схеме: подзаголовком задаётся тема и парно публикуются рассказы под эту тему. Таким образом читатель получает возможность как бы получать и сравнивать творческий ассоциативный отклик авторов сборника на задаваемый каждым подзаголовком вопрос (как в известной игре в ассоциации).

Однако сразу нужно отметить, что выделить какого-то одного автора в качестве лидирующего невозможно. Потому что сборник в этом смысле получился весьма богатым и содержательным: богатым и на поджанры (от космической фантастики сквозь фантастику социальную и плавно переходя к фэнтези и сказкам), и на смысловую нагрузку, и на эмоциональные составляющие (причём лично для меня как для сенситива последнее было особенно значимым и ценным).

Вообще можно привести аналогию с красивым и напряжённым футбольным матчем: каждая играющая сторона прилагает максимум своих творческих стараний для победы в игре, а в итоге зрители рукоплещут морю удовольствия, от такого состязания полученным. Однако в нашем случае вот этого ощущения состязания и противоборства нет ни на гран, а скорее есть полное ощущение единой слитности повествования, как будто это авторский сборник одного мастеровитого писателя или же когда всё содержимое творилось тандемом авторов с постоянной сверкой написанного друг с другом — в результате весь сборник получился цельным, органичным и гармоничным.

Если всё же попытаться назвать наиболее полюбившиеся рассказы, то глядя в содержание могу сразу и без припоминаний, о чём там идёт речь, назвать:

— у Софьи Ролдугиной: «Та, что всегда возвращается» (вообще от этого рассказа как-то неуловимо-отчётливо навевает энергетикой Рэя Бредбэри, тонкой и щемящей), «Навья дорога», «Лисы графства Рэндалл» (очень красивая стилизация под старые английские сказки), «Глаз» (а я-то, старый дурак, думаю, чего это я всегда подбираю брошенные на улице игрушки!), «Болото», и офигительную романтичную повесть «Чашка кофе, Белый Лис» (тут, наверное, автор сделала реверанс в сторону Древней Японии с их кицуне);

— у Сергея Игнатьева: «Семь мгновений Ефима Зильбермана», «Девочка с ароматом полыни», «Цепочка», романтичный «Москва — Атлантида», обалденный и тоже немного бредбэриевский «Смородова горка» и впечатляющий заключительный рассказ (более тянущий на повесть) «Город чёрного снега».

Однако этот список вовсе не означает, что остальные произведения сборника хуже или слабее, просто эти запомнились больше. А какому-то другому читателю вполне могут больше понравиться совсем другие произведения — и это неважно, потому что ключевое слово здесь «понравиться».

При чтении нужно иметь ввиду, что у Софьи Ролдугиной в сравнении с Сергеем Игнатьевым более мягкий, романтичный, женственный стиль, тогда как у Игнатьева явно просматривается и рельеф мускулатуры и мужская жёсткость и порой категоричность. Однако вот это гендерное различие стилей вовсе не делает противоречивым и антагонистичным соседство в одной книге, но скорее наоборот, как в хорошей ладной дружной семье создаёт полное ощущение гармонии (не побоюсь повторить здесь это уже однажды приведённое выше определение).

Смутная история с безжалостным финалом.

Послевкусие сухое и неприятное, словно неощипанную курицу куснул…

Фантдоп неявный, ускользающий, как пар от сухого льда.

Чудо – пугающее, необъяснимое от слова совсем, решительно не вызывающее катарсиса ни у ГГ, ни у читателя.

Тайна – бродит вокруг да около, но так и не показывается во всей своей красе. Обидно, однако!

Достоверность – средняя, потому что ГГ ведёт себя слишком уж странно, особенно на фоне брутального Кулигина.

Эмоциональность зачётная, причём её градус аккуратно и грамотно повышается к концу истории. Но общего впечатления от рассказа этот плюс не исправляет.

Чего не сделаешь ради любви. Даже такое, о чем потом сам же и пожалеешь сильно очень. История как раз об этом. Герой сотворил нечто нелепое, в осуществимость чего трудно поверить, учитывая уровень секретности государственных исследовательских программ такого рода. Непонятно даже, зачем это было делать, ведь в результате получается нечто нечеловеческое, с любимой женщиной мало общего имеющее даже по внешнему виду. И герой знал об этом, все изменения в объекте были для него ожидаемы. Странное поведение. Понять не смогла, поэтому сопереживания и даже интереса не возникло.

А вот направления научно-исследовательской деятельности сами по себе впечатлили. Зачем нужны такие монстры? Они же неуправляемы, то есть в военных целях непригодны. Ваяем очередное Нечто, дабы потом героически от него избавляться. И в этой части рассказ доверие вполне внушает. Если некую гадость создать можно, ученые расстараются и создадут.

В целом рассказ огорчил бессмысленностью деяния, положенного в основу сюжета. Хотя это очень субъективно, конечно. Любителям хоррора история вполне может понравиться.

Также можно отметить некоторую сюжетную перекличку с «Читанными», только с обратным знаком. В «Читанных» герой на фоне личной трагедии спасает жизни людей, в данном же рассказе наоборот. А начинается всё с любви: в первом случае с любви, разделенной с прекрасной благородной женщиной, которая и сама несла людям добро и исцеление; во втором же — и взаимности чувства не получилось, и предмет любви был ближе к пороку, нежели к возвышенной красоте души. Герои созидатели получили полярные импульсы и результат их созидания также оказался полярным. При таком связанном осмыслении рассказ обретает глубину — становится Отражением освященного любовью творческого начала на тёмной стороне мира.

Удачно выбрана композиция — назад в прошлое по предметам, постепенно раскрывая и характеры, и способности. Поначалу меня текст не впечатлял. Я видел квалификацию автора, я оценил умение располагать слова и не писать слов лишних. Это, на самом деле, очень важное умение, потому что многие блестящие идеи в словах тонут, лишние слова их душат, лишают силы. Правда, использование английского языка заставило поморщиться.

Третий эпизод меня уже продрал. Я вообще человек сентиментальный, хотя и злобный, и сам эпизод с мальчишкой из Гитлерюгенда, по здравому размышлению, ординарный, подобных в литературах не счесть, ударил в нужную точку. Я его даже перечитал дважды.

Слишком уж много анекдотов приходилось слышать о Мичурине, и это один из них. Результат: ничего интересного.

Рассказ о жизни чудаковатого изобретателя, личность которого показана через призму восприятия семи разных людей — одноклассников, друзей, родных, наблюдателей. Из этих небольших зарисовок складывается цельный образ человека умного, мыслящего нестандартно, талантливого изобретателя и мечтателя, человека одинокого, погруженного в свой собственный мир и грезящего полетом.

Семь микрорассказов характеризуют не только главного героя, но и рассказчиков — это абсолютно разные манеры речи и типы мышления, совершенно разные герои, образы которых ярко обрисованы только лишь речевыми характеристиками. Эта пестрая мозаика повествования нисколько не путает читателя — напротив, дает возможность проанализировать прочитанное и собрать пазл, увидеть за путаными воспоминаниями героев цельный образ человека не такого, как все, а потому не понятого и гонимого, человека против Системы, которого Система эта, однако, не стеснялась использовать в своих целях, ничего не давая взамен.

Удивительно тонкое и лиричное произведение, поданное в своеобразной манере.

Затейливое кружево, рисующее со стороны жизнь лирического героя — изобретателя, одиночки, гения. Жизнь трагическую, но неординарную. Семь мгновений, семь рассказчиков и точек зрения.

Красиво получилось. И удивительно правдоподобно.

Подобный сборник — явление выдающееся, что печально.

Потому что именно такими должны быть сборники рассказов. Много их должно быть, оригинальных и ярких, презентующих автора с разных сторон, дающих свободу и плацдарм для выпаса танков, артиллерии и разнокалиберной пехоты.

Зеркало рассекает авторов этого сборника, но оно же соединяет их в неком общем сиянии, так призма собирает свет в луч, так ручей собирается по капле в единый поток.

Проза Игнатьева исключительно самоценна. Это бесконечное смакование, фейерверки вкуса, оммажи теням, цитаты и копипаста из плейлистов автора.

Километраж описаний настолько велик, что можно трижды объехать верхом вокруг московской области только на еде, запахах, прикосновениях сукна к коже, кокардах, нюансах опохмелки коньяком, выделки кож и приготовления мидий в беконе.

Сергея в меньшей степени интересует история.

Его чаруют герои и их вписанность в сиюминутный пир красок.

Даже если это серая хмарь дождливого Лангедока или бытовые прописи изобретателя Зильбермана.

Игнатьев непоседлив, как щенок, и дотошен, как профессор криминалистики.

Погружение, нет, утопление в тексте — вот его творческая марка.

Сергей жаждет опрокинуть читателя в мире страстей и ощущений.

Герой — удобная перчатка для этого, фантастическое допущение — идеальный способ вырвать обыденность из-под читателя ловко и без монтажных склеек.

Это рассказы-феерии, Игнатьев — запойный писатель-алкоголик, где градус — это экзотичность идеи, а вкус — ее интимная близость к читателю, вкрадчивый или внезапный удар по всем органам чувств, чтобы напоследок, нокаутом, рассказать что-то особенное, иногда мелкое, деталь, виньетку, но точное, будто коронный выстрел снайпера.

Сюжеты у Сергея зачастую предельно просты, действие лишь салазки, чтобы доставить главное блюдо — чувства самого автора. Кажется порой, что Игнатьев пишет лишь для того, чтобы распахнуть перед читателем свою душу, закутать его в свой богатейший внутренний мир, как ребенка в тулуп, и не отпускать, тискать, рассказывать свои героиновые сказки с неизменным патриотическим вкусом.

Жанр, в котором творит Сергей я описал бы, как эмигрантский стон по восторженному советскому будущему. Прочтите «Корни» (Эру садовода), от нее я в самом бесконечном восторге — все поймете сами.

Софья — совсем иной автор.

Ее истории — аккуратное кружево, тонкая строчка, классические па, приятная мелодика. Которая может внезапно взорваться сценой неожиданного насилия, или сказка, в которой уверовал, что все будет хорошо, приведет к неизбывно острому краю: жена убита, ребенок растерзан, но есть шанс на спасение, и ты, ты должен решиться на рывок, но он не вернет утраченного, зато позволит отомстить.

Мне кажется, что рука Сони настолько привыкла к крупной форме, что рассказы ее тянутся туда же, требует продолжения, кричат: «Эй, я только затравка, глянь, еще 500 страниц, как с куста!»

Сергей — декадент, юноша с болезненным румянцем, нет-нет, сдерживающий чахоточный кашель. Кокаин и абсент. Шестиногие механические кони с тавро Советский БиоМех Завод. Кружево судеб и футбольные кричалки. Его проза срощена, спаяна, вбита в набор несовместимых, казалось бы, вещей и мирозданий: набор советского хрусталя: салатница, рюмки, ладья для конфет — бьет в калейдоскоп дикую мешанину из Белой Гвардии, Мьевилля, Дуги Бримсона и обожаемого Сергеем Бротигана.

Соня — совсем иной автор, нежный, вдумчивый, бариста с чашкой редкого кофе, леди в сером охотничьем костюме, высматривающая в изумрудной пучине леса высверк оранжевой шерсти, девушка с волшебным ножом, вынет кишки наружу и отправится дальше, отправлять письмо в неведомые страны, не запачкать бы брюки, по пути свернет во двор детства, очертит мелом забытую игру, посмотрит, как играют, веселясь, другие.

Оба автора не фанаты сюжетов.

Обоих тянет вынуть из ситуации шило, уколоть читателя, украсить его бег по лугам и подворотням приличными описаниями, порадовать чистотой стиля (у Сони более классический, у Сергея — кипящая бездна вывертов и оборотов).

Оба тяготеют к сюжетам про отношения, иногда без второй половинки, но с явной его нехваткой.

Оба — профи, но играют в разных стилях.

Оба — хорошая боевая пара, которой не тесно под одной обложкой.

Оба знают, каково это — скользить по зеркалу воды.

Оба умеют уводить на Ту Сторону.

Дзынь, это я стучу вам с этой стороны зеркала.

Дзынь, я зову на свет ваши истории.

Роскошная и корявая повесть, наживо спаянная из трех рассказов.

Барочный слог, завитки и тентакли, уголь и пороховой загар, клешни и табачный стон.

Ничего не поняли?

Здесь так принято.

В Яр-Инфернополисе правит декаданс и черный кокаин с нотками яда.

Некрократия, футбол оторванной головой, посттравматический синдром готического спецназа, святые шлюхи под лауданумом, местные Иван Грозный мутирует в Петра Великого, оставаясь Владом Цепешем.

Такой текст нельзя воспринимать вне контекста, а тот — жгучий и шевелящийся перегной всего, что смотрели, курили в чатах, щупали в мечтах несколько озабоченных литературой и собственным эго творцов. Криэйторы, сами помните.

Строго рекомендуется любителя словесного дамаска и тем, кто плачет, что на Родине нет своего Мьевилля.

Этот рассказ прекрасно иллюстрирует мой тезис о карнавальной природе текстов Сергея Игнатьева.

Литературный «алкоголик» впал в запой с кабаре и фейерверками.

Встречайте:

Русскай застольнай пир и некро бурлеск.

Мертвыя песики пляшут канканъ, а мальчонка (с виду нормальный, но вы не верьте-с, то ж Ичеткин) отправляется в овраг за пауками да поганками.

Нечисть и Россия.

Вампирский Комитет.

Грузди да вареники, сласти да сома запеченного на углях завезли.

Или небесная то рыбина из-за облаков собою Рось-матушку освещает?

Пять поколений знатного рода съезжаются в родовое поместье.

Серебряная кость, самые, что ни на есть столбовые перевертни.

Ичеткины — запомните эту фамилию!

И слова, словеса, словули, заковыристые и подъелдыкивающие, сочные и сморщенные, висящие и торчащие, идущие в пляс, и в комнате свет погас.

Концентрированный Игнатьев.

90 градусов.

На березовых почках.

В хромовых сапожках.

В красной опояске.

В доброй новорусской сказке.

Бросай ты, Сережа, глупости всякие.

Жаждет душа твоя говорить о человеках, ну, к чему тебе фантастика, особенно, если фантдопом пользуешься ты небрежно, служит он скорее подпоркой твоему лирическому замыслу, а писать ты хочешь про:

- детство и его корни

- родню и сложные извивы отношений с тех, с кем мы связаны кровно, а не бытийно

- повседневность и маркеры городского одиночества

- судьбы и столкновения

- всепобеждающую силу чувства

Хороший рассказ, которому фантастика помогает чуть-чуть, а можно и вовсе без нее.

ЗЫ: хорошо, что ты помнишь свои детские игрушки, они платят тебе тем же.

Влажные подростковые грезы.

На этом можно было бы закрыть отзыв, но рассказ заведомо больше и многогранней.

Здесь и магия каждой личности, и умение открываться, и бесшабашная самотреченность юности, и пьянки, дым коромыслом, вызываю кошмар на себя.

Но главное — это лиричный и легких текст о страданиях юного Вертера, принявшего свою природу, но еще не научившегося подавать ее другим.

Необычность — не дар, а работа.

Когда автор фанатеет за эпоху и при этом умеет словами передать ее тактильность, что веришь всем этим запахам и прикосновениям к коже, это подкупает.

Здесь простая и горькая история: дерзкому вольноопределяющемуся ставят боевую задачу: вместе с профессором отбить у красных некий агрегат — машину, чья ценность для всего Белого движения крайне велика. Дальнейший ход сюжета не столь уж банален и содержит некоторые вотэтоповороты.

От души не понравились лишь манифесты, которые автор вложил в уста героев, они мало общаются просто, скорее декламируют, рубят глаголом.

Финал тоже оставляет привкус недоумения, хотя центральная идея русофила Игнатьева считывается без малейших сложностей.

Это не рассказ — отсеченная ветвь эпохи, гадание по годовым кольцам

Это не история — скорострельная исповедь людей-шестеренок

Это не драма — бытовые подробности и язык настолько близки и понятны, что в пору только вздохнуть и выпить

Это не плоско — даже если не жил в 90-ые, но нюхал Россию, эти запахи неистребимы

Это не сложно — любой может примерить на себя погоны героев

Это цепочка, звено к звену

Это наша Родина

Игнатьева практически никогда не подводит чувство языка, стиль кипит в его крови, бурлит и бьет в голову честным сорокоградусным молотом, а вот чувство меры порой Сергею изменяет.

Альтернативный мир, в котором люди прекрасно сосуществуют с легендариумом Лавкрафта. Юный спецагент отправляется на поиски девушки, в которую давно влюблен. Она — дочь таинственного изобретателя и мечтает об Атлантиде. Всем известно, что оттуда нет возврата.

В рассказе хорошо все, чем славна проза Игнатьев:

Вкус, запах и цвет

Барочно-роскошные описания всего

Искусно измышленный мир

Легкость повествования

Сочные детали и быт

В рассказе дурно:

Все действие где-то за кадром, нас знакомят лишь с перемещением героя и последствиями чужих выборов

Смазана развязка, но есть явный финал

Для фанатов Колодана и немного Лазарчука

Беспредельно чудесный текст, одновременно программный и максимально четко презентующий читателю Автора:

- красота и уместность слога

- отличная альтернативная история

- искренняя любовь к Родине

- трогательные и душевные отсылки к десятку книг, фильмов и персоналий

- сильный патриотический пафос без фальши

Очень жаль, что этот текст незнаком широкому кругу читателей.

Выйди такой рассказ в 80 — мгновенно сделал бы автора величиной в фэндоме.

Восхищен.

Безупречно написанный текст.

Передача вкусовых, тактильных ощущений прямой наводкой.

Драма, разведенная абсентом.

Дым и кружево прогорающей жизни.

Очень иммерсионистки.

Досыпать сюжета и сразу высшие баллы.

Рассказ для тех, кому важнее, как и о чем, а не лестничные пролеты истории.

«Зеркало воды» — одиннадцатая книга серии «Зеркало». Ее авторами выступили Сергей Игнатьев и Софья Ролдугина, причем, если с творчеством первого я знаком не был, то вот рассказы второй в свое время произвели на меня впечатление.

Ну и давайте сразу о приятном. «Зеркало воды» — второй сборник после «Зеркала для героев», которому я не мог не поставить восемь баллов. Да, не все рассказы мне зашли, да, есть ряд проблем, но… Но! Сборник прямо-таки пропитан особой атмосферой, его рассказы содержат в себе и спокойствие воды, и обманчивость зеркал, и странную неправильность отражений. Даже те рассказы, что оставляли меня в недоумении, дарили еще интересное послевкусие и какое-то странно-приподнятое настроение.

Ну а теперь немного конкретики. Очень хотелось бы выделить рассказы «Никогда» и «Чашка кофе, Белый лис» Софьи Ролдугиной. В первом случае мое любимое фантастическое допущение с корректированием реальности, во втором – забавная сказочная мистика с шикарнейшим персонажем Лисом. Собственно именно эти рассказы склонили мою общую оценку сборника к восьмерке. Прочие рассказы уважаемой Софьи, за некоторым исключением, просто понравились, не вызвав особых восторгов. Практически ко всем им можно применить понятия «милые» и «трогательные», и о прочтении их, я, само собой, не жалею. Исключения в данном случае два: «Та, что всегда возвращается» и «Навья дорога». Слишком простые, если не сказать банальные, истории, пусть и хорошо написанные.

А вот ситуация с рассказами Сергея Игнатьева иная. Все они написаны прекрасным языком, во многих чувствуются эксперименты с нарративом, но вот сюжет уходит куда-то на второй или третий план. Некоторые рассказы даже обходятся без конфликта, представляясь своеобразными зарисовками о чем-либо («Цепочка», «Девочка с ароматом полыни»). Некоторые рассказы оставляли меня с ощущением, типа «ничего не понял, но очень интересно» («Корни», «Семь мгновений Ефима Зильбермана»). В общем, именно благодаря Сергею Игнатьеву «Зеркало воды» стало для меня самым странным сборником серии. По-хорошему странным.

Мужские и женские рассказы прекрасно дополняют друг друга и отлично соответствуют заявленной тематике. То есть, если раздел называется «Облака высоко», то оба рассказа в нем эфемерные и воздушные, а если «Слезы», то и рассказы оставляют тягостное впечатление. Это добавляет книге плюсов.

Двенадцатая книга уже ко мне едет и у нее аж шесть авторов. Не знаю, насколько гармоничным получился этот творческий союз, но надеюсь, что весьма. Ну а пока, как говорится, поживем – увидим.

Как обычно автор уложил читателя на лопатки первым же предложением )

Замечательное погружение в советское светлое прошлое!

На микрорассказы писать отзывы трудно. Можно написать отзыв длиннее чем сам рассказ. Но здесь все кратко. Я всегда ставлю высокуюоценку если автор в тексте придумывает великолепную фразу. Оцените:« Приглашаю тебя на ужин, Марья. Вместо свечей можем зажечь пару деревень.» По моему великолепно.

Очень интересный рассказ. В малом произведении сразу три точки зрения и взаимоотношение людей. Все тонкими штрихами, но очень точно и в нужном объеме.

Так вышло, что я несколько раз бралась читать этот рассказ, но никак не могла его прочесть. Объясню это комплиментарно: автору удалась знойно-безнадёжная атмосфера, а потому читатель волей-неволей проникается декадентским унынием и взгляд его по тексту не летит стремительно, а тоскливо ползёт.

Между тем, рассказ прозрачный и очень простой. Концовка считывается ещё в первой сцене, ждёшь её с той же тоскливой обречённостью, мол, зачем все эти детали, такие подробные, такие банальные, если всё заранее настолько очевидно.

Но вот что удивительно: концовка, ожидаемая и предсказуемая, всё равно делает читателю хорошо. Автор мастерски вытаскивает читателя из меланхолии, в которую сам же методично погружал его с первых строчек. Причём послевкусие это неистово спорит с сутью развязки, которая, казалась бы, должна топить историю в ещё более глубоком меланхолическом омуте. Но нет, странным образом возникает ощущение, что читателю вместе с героем удалось, достигнув дна, начать движение в противоположном направлении, туда, где есть надежда.

Игнатьев — Дьявол.

Ничем иным не могу объяснить я той легкости и коварства, с которой овладевают мною его тексты.

Идите прочь, бесы!

Ну, что мне история жизни еврея-авиамоделиста? Умер Исаак и усы с ним.

Но они приходят ко мне, жалостливые бесы, скулят под окном, пьют молоко из миски кота, катаются со ската ванны, болтаются на маятнике бабушкиных часов.

«Почиииииитааааай ещееееееоооооо», — дудят бесы, трубят в фановую трубу, брякают дверной цепочкой.

И я читаю и читаю, и читаю вновь, проклинаю этого журавля Игнатьева, чертов халиф-аист, чего пишешь? Ну, разбился твой Кулибин, сдох, да и вообще был он из этих, заднеприводных, или не был, ой, соседи-сучаги, и слежка за ним, оказывается, была, да что же он там изобрел, твой Зильберман?

Утро красит окна лаком для ногтей.

Я невыспавшийся, всклокоченный, но тихий.

Унялись бесы, спят, рассовавшись по карманам халата.

Выхожу на балкон.

Мороз выхватывает изо рта голос, скрипит на зубах пересказом игнатьевских сонетов.

Я залезаю на перила. Ветер рукоплещет полами халата, бесы сонно кряхтят.

Делаю шаг.

И по небу, как по ступеням, иду ввысь.

Зильберман жив.

Вот, наконец, рассказ, который можно прочесть с удовольствием. Некоторым недостатком является стиль рожно с обязательной инверсией фразы, но рассказ так мал, что инверсия в глаза не бросается. Хорошо сделано постепенное наращивание жути, от которой девочка отбивается разными способами, вместо того, чтобы сразу применить самое сильное средство. Тут уже ничего не поделаешь, традиции народного ужастика непреклонны.

Рассказы такого рода происходят от быличек и устных ужастиков. Главным недостатком такого рода историй оказывается отсутствие внятной концовки. Но Сергей Игнатьев сумел вывернуться и сделал концовку, которая объединила рассказ в единое целое, за что оценка повышена ещё на один балл.

Очень игнатьевский рассказ. Нарочито простая фабула – потому что не фабулы и не сюжеты интересуют писателя Игнатьева.

Писатель Игнатьев как бы в вечном поиске мгновения. Он стоит в чистом поле зимней ночью, из-за туч выглядывает луна, и в её свете серебрятся снежинки, которые ещё и не снег вовсе, а только его предвестники. И вот писатель Игнатьев ловит эти снежинки ладонями (где-то рядом ухает сова), а снежинки на ладонях тают, потому что никаких рукавиц у писателя Игнатьева, конечно, нет.

Уток ткани прозы Игнатьева – время, как будто непрерывное и надёжное, но если присмотреться – дискретное, сплетённое из мгновений-снежинок, тающих от тепла ладоней. Основа – люди, как будто самые простые и обыкновенные, но нет в мире двух одинаковых людей, как (вы уже догадались, да?) нет двух одинаковых снежинок.

Больше всего писателя Игнатьева интересуют детали: приметы времени, незаметные невооружённым взглядом, не оставляющие следа в нашей памяти, как (здесь опять снежинки, простите); приметы человека, характера и способы передавать эти приметы с помощью ограниченного (в отличие от вариаций снежинок!) набора букв.

Так вот, «Семь мгновений Ефима Зильбермана» – очень игнатьевский рассказ, мокьюментари, игра со словами и формой. Очередная попытка поймать снежинку, несколько снежинок, почувствовать их, а потом пересказать буквами. За буквами прячутся живые люди, по строчкам течёт время. Это стеклянный шар на полке ломбарда, стекло поцарапано (кажется, кто-то пытался написать матерное слово, но был вовремя пойман), и если потрясти этот шар, закружатся снежинки (снова они) и взлетят летуны.

Простим же писателю Игнатьеву нарочито грелочное название рассказа. В конце концов, у каждой вещи, события, мгновения, человека должны быть недостатки – иначе им не стать настоящими.

В биографии автора напрасно перечисляются многочисленные профессии, им освоенные. Достаточно прочесть предложенную страничку текста, и становится ясно, что ни в одном рабочем коллективе Сергей Игнатьев не работал. Всё сплошь вымученно и бесплодно. Но, во всяком случае, имеется попытка написать нечто связное, за что и оценка повышена до удовлетворительной.

Ещё один бессмысленный набор слов и смайликов. Зачем? Автор дождётся, что начну ставить единицы. Но пока ещё двойка. Читать не рекомендую, мазохизм это.

Маленький сюрчик. Смысла ни малейшего, вреда, впрочем, тоже никакого. Две минуты впустую потеряного времени.

Странно, кого автор называет местоимением «мы»? На одной страничке уместилась история пустой жизни. Ей больше и не надо, ибо она пустая. Но ведь кто-то не пил пиво и божоле, а строил корабли, летящие на Марс. Об этом автор забыл или не смог написать. Как говорится, каждый выбирает по себе.

Не терплю любителей копаться в чужом грязном белье. Мне совершенно неинтересно, что из тех мерзостей, что автор вывалил на умершего писателя, просто брехня, а что имеет какое-то фактическое обоснование. Дерьмо и есть дерьмо, разбираться в его оттенках я не собираюсь. Поэтому данному опусу я попросту выставил единицу.

Интересно другое. Я не собирался возвращаться к «творчеству» Сергея Игнатьева, но полчаса назад кто-то (дорвался, видимо, до нужного количества плюсиков, которое даёт право ставить минусы) выставил мне пять, что ли, минусов на все мои отзывы на опусы Игнатьева. Пришлось лезть в Самиздат, читать эти тексты и наблюдать, до какой степени остервенения дойдёт анонимный минусователь.

Читал на каком-то сетевом конкурсе.

Задумка — интересная, а вот решение, изложение — на грандлюбителя. Такого, что обожает незатейливые поэтические шарады...

Аллюзия на «Мастера и Маргариту» а также на «Властелина колец» не спасает этот рассказ. Редкостный бред я прослушал в модели для сборки.

Еще несколько таких рассказов и мне понадобится медицинская помощь.

Рассказ чисто графоманский. Да, красивые, отточенные и яркие образы. Стиль и язык чеканный. Но сюжет? Где он? А зачем эта пародия на исторические личности и моменты? И смешение их в кучу?

Красиво написанная история ни о чем.

Книга года по версии Фантлаба / FantLab's book of the year award, 2015 // Лучшая сетевая публикация. Малая форма

Это крутой Титул!!!

Достойная победа! Согласен полностью с уважаемым большинством! Если бы голосовал, то наверно отдал бы свой голос именно за это выдающееся произведение. Сергей Игнатьев, бесспорно, является одним из самых талантливых литераторов «кибертурнирной» волны. Имеется в виду последняя «пятилетка» бесчисленных сетевых конкурсов. Когда издатели стали, наконец-то, обращать внимание на тексты, пробивающие свой путь в суровых конкурсных баталиях, а не на всякую ботву, которую пользователи «ЛФ» оценивают «на меньше чем 6»! Такие расски должны отправляться в мусорки, а не на страницы Книг! Ладно, я увлекся и отплыл от темы отзыва…

Что же касается «Цепочки», то рассказ просто замечательный! В нем есть душа «лихих» девяностых, потери и разочарования этого прекрасного времени, его менталитет и восприятие… Оригинальная форма подачи и оригинальное наполнение текста. Сергей Игнатьев, с его безупречным литературным вкусом, делает всё отменно. Ищет новые актуальные тренды современной фантастики и без тормозов реализует их на конкурсных площадках. Поиск нового это один из отблесков настоящего таланта! Большинство же современных «типаписателей» пытаются выдать за брендовый наряд — старое тряпьё. Нужна ли современному читателю перепевка классических форм? В пекло перепевку! Современному обществу нужно что-то современное! И Сергей Игнатьев, как никто другой, понимает эти важные вещи. Да, его произведения стоят на фундаменте предшественников, но это не «старогостовский» литературный фундамент, это фундамент с «нанотехнологиями» Игнатьевского таланта, которые автор добавляет во все свои тексты.

Справка: «Цепочка» увидела «свет» осенью 2015 года на конкурсе «Рваная грелка». И уступила финалисту ( рассказу К.А. Териной «6,72») всего ноль баллов. Вот вы мне скажите, ноль это много или мало? Ради справедливости стоит отметить, что «6,72» один из лучших рассказов 2015 года! И не уступить ему даже балла это, я вам скажу, показатель отменности произведения. Тягаться на «Грелке» с К.А. Териной могут только профессионалы высшего эшелона (Бортникова, Картушов, Богуцкий, Сафин, Ясинская и др.) На «Грелке» самый естественный из естественных литературных отборов. Не верите? Поучаствуйте! Узнаете цену своего опуса. («Ой, а как же так? Ведь мама хвалила!»)

Прочесть «Цепочку» должен каждый передовой читатель современности. А когда она выйдет на страницах которые шуршат, то это будет огромным вкладом в современную фантастическо – психоделическую литературу уже «десятых»…

А вот и огромный минус с темной стороны.Вроде бы заманчиво всё началось.Но потом кто?куда?зачем?К чему это всё?По моему это просто какой-то бред.

От рассказа осталось двойственное впечатление. С одной стороны, доброе, хорошее повествование, приятный язык, удовольствие от чтения. С другой – доходишь до конца и оказывается, что ничего и не сказано. Картинка нарисована, и великолепная. А вот ни сюжета, ни идеи не наблюдается. Так, скомканный конец, за которым, где-то на заднем плане, спрятано фантдопущение. Да нет, не допущение, а намёк на него. Более того, даже предмет-герой, давший называние рассказу, не более, чем антуражный элемент, на котором, видимо, предполагается замыкать эмоции читателя.

В результате полный раздрай в плане оценки. Вроде бы пятерка: «о потерянном времени не пожалел, но не более того». Но ведь сам процесс чтения был действительно приятен. В общем, добавляю балл, несмотря ни на что.