Рассказ «Гебры» имеет столь несуразный сюжет, что по ходу чтения у меня несколько раз закрадывалась подозрение, нет ли здесь потаенной авторской иронии. Вероятно, нет, о чем можно судить по концовке, о которой я еще скажу ниже.

Итак, в психиатрической клинике доктора Людзимирского практикуется следующий подход: вместо лечения болезни ее как бы пестуют, лелеют, в расчете на то, что, достигнув кульминации, она пройдет сама собой (выглядит как анекдот). Меж тем в клинику попадает доктор Янчевский, свихнувшийся на почве некоего сочиненного им культа огня, в котором смешались древнеримские, зороастрийские и прочие мотивы. Янчевский впоследствии умирает, но прежде успешно распространяет культ среди пациентов, а главой этого психопатического огнепоклонничества становится... ну, конечно, сам доктор Людзимирский.

Культ, разумеется, нелепый, хотя антураж его описан весьма колоритно и выразительно только из-за этого я поставил рассказу оценку «6», а без такого описания тут и «четверки было бы многовато»). Преимущественно он сводится к эпатажам и сексуальным оргиям («адептов» женского пола, похоже, привлекал только второй аспект). Но потом в дело вступают истовые фанатики.

Финал, к сожалению, катастрофически банален и до боли предсказуем. Для произведения weird fiction это непростительно.

Рассказ «Вечный пассажир» Стефана Грабинского очень сильно выделяется в условном сборнике «Демон движения». Во-первых (очевидно с первого взгляда), тем, что в подзаголовке имеется слово «Юмореска». Это меня, признаюсь, изрядно насторожило. Весь сборник посвящен, скажем так, паранормальным явлениям «черного» характера. Каким образом тут может быть втиснут юмор? У меня возникла гипотеза, не окажется ли рассказ какой-нибудь пародией на тему Вечного жида? Но, во-вторых (и тут я позволю себе открыть суть рассказа, так что кому этого не хочется, волен прервать чтение отзыва), «Вечный пассажир» вообще относится к реалистическому жанру. Но самое удивительное, что, несмотря на эти два аспекта, произведение мне весьма понравилось и заслужило самую высокую оценку!

Все дело в его главном герое по имени Агапит Ключка. В «обычной» жизни — обычный мелкий чиновник. Есть у него страсть к путешествиям по железной дороге, но для ее претворения недостаточно денег и здоровья. Поэтому Ключка поступает весьма своеобразно: не покупая билета, входит в поезд, дожидается отправления и… покидает вагон. Тем самым он совершает жизненно необходимую для себя символическую имитацию странствования. Немало времени он также проводит в вокзальных беседах со случайными пассажирами — то дает волю фантазии, повествуя о дальних местах, то занимается галантным (можно сказать, рыцарским) служением, помогая дамам в организации маршрута.

История, конечно, комическая, но, на мой взгляд, это «высокий комизм», благодаря которому я не вижу тут предмета для вульгарной насмешки или, что еще хуже, пошлого клише в форме «драмы маленького человека» (совсем другой жанр, которого я всегда старался всеми силами избегать). Зато вижу веский повод для эмпатии к главному герою, а это дорогого стоит.

Главный герой, начинающий невролог, был приятно удивлён, когда порог его кабинета перешагнула миловидная жена профессора Стаха Челавы, к которому он в университетские годы посещал лекции. Но визит был омрачён жалобами профессорской жены на нервное расстройство. Ещё бы: она видела в их квартире человека, чрезвычайно похожего на её спящего супруга. Желая помочь женщине, невролог начинает распутывать клубок тайн и загадок вокруг личности Челавы. Ужасные открытия не заставили себя ждать.

Рассказ Грабинского написан на закате эпохи романтизма, а потому в него перекочевал один из мотивов тогдашней фантастической литературы — тема допельгангеров. Нельзя не вспомнить самое знаменитое произведение на тему тёмных двойников — «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» Роберта Л. Стивенсона. И сюжетная завязка рассказа несколько напоминает сюжетные ходы знаменитого романа. Но на самом деле, сходства между этими произведениями не так уж и много.

Да, у Грабинского среди персонажей тоже есть учёный, однако у Стивенсона герой целенаправленно стремился совершить открытие, то у его польского коллеги профессор оказался заложником ситуации. Детективная интрига, связанная с двойниками чрезвычайно увлекательна. И если сначала непроизвольно возникают ассоциации с уже прочитанным, то дальнейшее погружение в действие в полной мере убеждает в том, что Грабинский, отдавая дань памяти своему великому предшественнику, создал оригинальное произведение, в какой-то степени даже более увлекательное и жуткое.

Напряжённое чтение приводит к трагическому финалу, в котором читатель будет сопереживать всем героям рассказа. Происходит это не только благодаря сюжетным поворотам. Во многом этому поспособствовали тщательно прописанные образы и психологические портреты двойников.

Оригинальный взгляд на знакомую тему сделал рассказ обязательным к прочтению. К тому же довольно интересно наблюдать, как лёгкий флëр эпохи романтизма уступает место активно формируемому жанру темной фантастики. И чего в рассказе больше — мистики или фантастики, решать самому читателю.

Небольшой рассказ со странной моралью, после прочтения которого остаётся горькое послевкусие.

Два вполне здоровых (?) мужика решают покончить с плотскими утехами и отдаются служению Богу, но как это обычно бывает, один обзавёлся пассией и решил начать новую жизнь. А что другой? А другой отреагировал как брошенный любовник — «А ты будь счастлив с ней... если только хватит сил...»

В итоге же один умирает, а другой лишается рассудка — «добрый» Бог измен не прощает и наказал на всякий случай всех причастных к делу.

Молились наверное они то ли не тому богу, то ли вообще дьяволу, раз их постигла такая судьба.

ЗЫ. Рассказ устаревший и депрессивный, хоть и хорошо написан.

О прочтении нисколько не жалею.

«Чёрная Вулька» — это шикарный, практически хрестоматийный weird «польского розлива» первой четверти прошлого столетия в исполнении Стефана Грабинского! Что происходит на страницах рассказа? Да чёрт его знает! Мгновенное перемещение героя во времени и пространстве, а то и вообще за пределы привычной нам реальности? Вполне вероятно, но вот незадача — на столе стоит ещё не успевший остыть чай, а слуга подтверждает, что всё происходившее уложилось в десяток минут... Мгновенное помутнение рассудка? Ещё более вероятно, но снова не сходится — ведь герой имеет вполне реальное и ощутимое свидетельство того, что всё произошедшее ему не просто пригрезилось... А может это какой-то особый причудливый выверт человеческого организма, который чувствует, УЖЕ чувствует, что с ним что-то не в порядке, и каким-то образом обретает способность воздействовать на сознание человека, попрождая тревожные образы сродни снам и предчувствиям?...

Решать — читателю. Но вместе с мрачноватым описанием этой самой Чёрной Вульки, вынесенной в заглавие рассказа, ощущение создаётся совершенно правильное — колючее такое, неуютное. Одним словом, рекомендую.

P.S. Будь я на месте автора, закончил бы рассказ на фразе «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Я тоже должен сделать себе колотушку!»

Добротный рассказ, характерный для всего творчества Стефана Грабинского. В статье Мирослава Липинского, посвящённой творчеству автора, упоминается, что многие рассказы Грабинского «служили примером особого типа фантастики, который он сам предложил называть «психо-, или метафантастикой». В отличие от прямолинейной, традиционной фантастики, носившей внешний, декоративный характер, данный тип брал за основу психологические, философские или метафизические проблемы». «На вилле у моря» — отличный тому пример, потому как интересен рассказ не столько общей сюжетной интригой — тут всё достаточно предсказуемо уже с первых страниц, сколько любопытным фантастическим допущением, которое без спойлеров никак не раскроешь, поэтому лишь намекну, что оно лежит в области теоретических возможностей телепатии.

При этом, несмотря на вышеизложенное, «На вилле у моря», как и многие другие рассказы Грабинского, можно воспринимать с двух совершенно противоположных точек зрения: действительно ли во всём происходящем имело место быть какое-то вмешательство в судьбы людей некоей пока ещё не изученной силы или же причина всего происходящего — чувство вины, которое гложет одного из героев рассказа?

Стоит отметить, что существуют две альтернативных концовки данного произведения — в 1919 году, спустя три года после журнальной публикации, Грабинский добавил несколько абзацев для переиздания рассказа в сборнике «На взморье роз». При этом, лично мне «добавленный финал» показался менее удачным, потому как без своеобразного открытого финала первой редакции атмосфера недосказанности несколько теряется. Тем не менее рассказ вполне достоин 8 баллов с любой из концовок.

Очень необычный для творчества Стефана Грабинского рассказ...

Грустная доля досталась старому Гжеле. В семье он пережил всех. Похоронил жену, мать, дочь – осталась только возлюбленная внучка, жизнь которой он вымолил горячей молитвой у усопших.

Ибо обрушился когда-то мор великий в деревне и городе на человеческих детей, и не было ни хаты, ни дома, где бы по ним не плакали. Две недели бродила по усадьбам, по домам красногубая дева, останавливалась под окнами и расправляла пятнистый платок. И чьё дитя протягивало ей ручки, умирало, как цветок, серпом сжатый. Дрожал от ужаса Гжела, чтобы и его любимую Магдусю, единственную, что у него осталась на свете, моровая невеста не забрала. Посему, хороня этих умерших, обет им давал, что будет, как отец, ухаживать за их могилками, если они вымолят у бога его внучку.

А потом зараза ушла, Магдуся осталась на этом свете, и Гжела навсегда поселился с ней на «кладбище младенцев», как его называли, дабы исполнил свой обет. Но со временем кладбище становилось всё красивее, ибо Гжела понемногу превращал его в сад. На каждой могилке он сажал то яблоньку, то грушу, черешню или сливу и стерёг саженцы как зеницу ока, защищая их зимой от холода. И пришло время, когда однажды осенью принесла Магдуся дедушке сочное, румяное, большое как кулак яблоко, но старик, хоть и рад был урожаю, не позволил ей впредь рвать кладбищенские плоды, строго наказав: «Нельзя! Это их, это плод тех, кто умер…»

Однако проходит время, и вот уже заросший кладбищенский сад начинает медленно хиреть, и перестаёт плодоносить, как раньше, и Магдуся решается нарушить запрет старого Гжелы...

Учитывая, что в произведениях пана Стефана редко встречаются счастливые концы, ожидал трагичной развязки и для этой истории, однако, всё закончилось на удивление хорошо, я бы даже сказал — благостно. Но мне всё равно понравилась эта не то грустная сказка, не то притча, да и написано очень лирично. Одним словом, 9 баллов не жалко.

Несмотря на то, что в одной из своих поздних работ сам Грабинский называет это произведение одним из трёх самых слабых рассказов, которые он когда-либо писал, мне «Рассказ о могильщике» пришёлся весьма по душе!

Эдакая максимально мрачная история про кладбище, могилы, надгробия и таинственного кладбищенского служителя — куда ж без него!? — прекрасно чувствующего себя среди всей этой красоты. По манере изложения — эдакий По и Лавкрафт в одном флаконе, на материале позднего европейского Средневековья. Сюжет — дело второстепенное, основная прелесть — в создании образа таинственного Джованни Тоссати по прозвищу Ян Гиена, появившегося в городе Фоскаре одетым бедно, едва ли в лохмотья, но умудрившегося, благодаря скульптурным группам на надгробиях, создаваемых его резцом, превратить местное кладбище в известную достопримечательность, и даже стать членом магистрата. Но, как водится, не всё так просто, и прибывший после странного исчезновения Тоссати магистр Винцент Гриф из Праги открывает местным жителям страшную правду об их знаменитом кладбище. А тут ещё, спустя некоторое время, проболтался перед смертью один из местных плакальщиков, благодаря чему история исчезновения Тоссати получила ещё более зловещий окрас...

Написано действительно очень красиво и «готиШненько», если вы понимаете, о чём я. И пусть сюжет выглядит достаточно предсказуемым и банальным, выглядит он таковым — в начале 20-х года нынешнего века, а вот в момент написания в 1918 году «Рассказ о могильщике» наверняка воспринимался гораздо оригинальнее и свежее. Однозначно рекомендую, как один из рассказов, который может дать общее представление о творчестве Грабинского. От меня — 9 баллов!

Вот в чём Стефан Грабинский всё-таки мастер, так это в филигранно-тонком описании той грани, что отделяет нормальность от безумия.

Главный герой рассказа встретил некоего Юзефа Бжехву, которого он воспринимает как полную противоположность самого себя. Общение с неприятным внешне, плюгавым и косоглазым Бжехвой становится для него настоящим испытанием — слишком уж омерзительным кажется ему этот человек и его убеждения. Чуть позже рассказчик будет присутствовать при смерти Бжехвы, а потом начнётся типичное расслоение реальности «по Грабинскому», когда всё произошедшее можно воспринимать и как последствия «воспаления мозга», которым переболел герой, и как столкновение с некими сверхъестественными силами, отвечающими за борьбу светлого и тёмного внутри каждого человека, ведь внутри рассказчика теперь сосуществуют как-бы две личности...

Чего в рассказе больше — решать читателям, но общая атмосфера подступающего к рассказчику безумия, безусловно, автору удалась.

Учитывая время и место написания, 9 баллов, по моему мнению, рассказ вполне заслуживает.

Если бы этот рассказ написал не Грабинский, моя оценка, наверное, была бы несколько ниже — очень уж бросаются в глаза некоторые авторские ляпы, вроде «щербатых цепей Анд» в Северной Америке. Но «Селение дымов» написано именно Грабинским, который, по меткому выражению автора предыдущего отзыва, был прежде всего «певцом польских и западно-украинских странностей и мистических происшествий», поэтому ему можно простить некоторые неточности при заходе на чужую, в буквальном смысле, территорию. А территория действительно чужая, потому как дело происходит в канадских лесах во времена золотой лихорадки.

Двое приятелей отправляются в малонаселённые области страны в поисках золотоносной жилы, и всё у них идёт удачно до той поры, пока они не натыкаются на странную индейскую деревушку, сплошь окутанную таинственными дымами, поднимающимися от тлеющих костров, которые поддерживает единственный её житель, старик по имени Чёрный Пума...

Далее Стефан Грабинский расскажет читателю довольно простую историю о том, как два человека с различным складом характера отреагируют на встречу с неведомым. Причём расскажет, не особо вдаваясь в психологию героев, один из которых не сможет обуздать свою алчность, что приведёт к печальным, хотя и закономерным последствиям.

Но какова общая атмосфера! Вы только представьте себе небольшую индейскую деревеньку, затерянную среди канадских лесов и состоящую всего из тринадцати вигвамов, из которых поднимаются дымы, то складывающиеся в зыбкие исполинские фигуры индейских воинов, словно ведущих некий сложный танец, то растекающиеся по земле непрозрачным покрывалом, погружая всё вокруг в таинственный полумрак... А посреди деревни стоят странные тотемные столбы, украшенные не привычными фигурами зверей, птиц и рыб, от которых другие индейские племена ведут своё происхождение, а странными узорами, больше всего напоминающие клубы дыма... Да и беседы с Чёрным Пумой лишь нагоняют таинственности, ведь он уверяет, что это не просто дымы, а души погибших воинов, которые вспоминают о минувших годах и ожидают беременных женщин, «чтобы войти в них, и вновь народиться как человеческие дети»...

Одним словом, классный рассказ. Хоть и с предсказуемым финалом, и с огрехами в плане географических и биологических реалий, но за общую картину и весьма красочные описания трансформации дымных клубов можно простить многое, так что 9 баллов не жалко. А ещё, из рассказа получилась бы, кстати, отличная короткометражка для какого-нибудь проекта типа «Любовь, смерти и роботы» — прям так и представляю, насколько красиво всё происходящее на страницах «Селения дымов» можно нарисовать.

Рассказ вполне традиционный как для творчества Грабинского в целом, так и для условного цикла «Демон движения» в частности, но от этого не менее впечатляющий. В центре повествования — судьба смотрителя железнодорожной станции в Закличе Людвика Шатеры, живущего прошлым. После того как в неприятной аварии, случившейся на станции, по собственной неосторожности погиб маневровый работник, Шатера стал свидетелем некоторых странностей, в результате наблюдения которых им была разработана целая теория энграмм – сохраняющихся в скрытом состоянии, словно некие «метафизические фотографии и таблицы», «слепки реальности» в каком-то астральном эфире или незримом космическом флюиде, следов и образов былых происшествий, способных время от времени проявляться в настоящем.

А потом Шатера стал свидетелем страшной аварии, – столкновения двух пассажирских поездов на станции в Закличе – унесшей жизни более полутора сотен человек. Со временем, в силу некоторых обстоятельств, желание проверить собственные теории стало для него одержимостью…

Рассказ одинаково хорош как впечатляющим описанием внутреннего мира смотрителя — «маленького человека», действительно живущего одними только воспоминаниями, так и самой теорией энграмм, довольно оригинальной для 20-х годов прошлого века. Ну и особое впечатление, конечно, производит эпизод с фиалковыми глазами одной из пострадавших в аварии пассажирок. Кто читал — поймёт...

Первый сборник Стефана Грабинского, изданный в 1909 году на собственные средства автора под псевдонимом Стефан Жальный, чётко разделён на две части, которые показались мне весьма неравнозначными.

Часть первая, под названием «Z wyjatkow» (в переводе на русский — не то «Исключения», не то «Избранное») представляет собой три истории, которые условно можно назвать «мистическими». При этом «мистические» они настолько же, насколько мистичны рассказы Эдгара Аллана По или того же Говарда нашего Филлипса, с творчеством которых частенько сравнивают прозу самого Грабинского. В том смысле, что в рассказах Грабинского акцент сделан не на действиях нечисти или чудовищ различного толка, а на столкновении человека с чем-то необъяснимым с точки зрения обыденной логики, будь то своеобразный дар предвидения героя рассказа «Ненасытец», тревожные сны старого дона Алонзо де Савадра в «Вампире», или странное сооружение, сводящее своих обитателей с ума в «Безумной усадьбе».

Не могу сказать, что рассказы мне совсем не понравились, но они достаточно традиционны для условной «мистики» того времени как по форме, так и по исполнению, да и чувствуется в них, что автор только «набивает руку».

Другое дело — часть вторая, озаглавленная «W pomrokach wiary» («В сумерках веры»)... Вот в этих рассказах, на мой взгляд, неординарный талант Грабинского проявляется уже в полной мере. И дело даже не в сюжетах — они тоже достаточно традиционны, будь то столкновение «старого», языческого мира с миром новым, в которым безраздельно царит христианство в «Мести земли»; пронзительная история о силе человеческой веры в «Проклятии» или трагическая история любви парня, решившего посвятить себя Богу, к танцовщице-креолке в «Погребальном звоне». Дело в том, КАК всё это написано — с узнаваемый восточно-европейским колоритом, с кучей крестьянской лексики и своеобразного польско-украинского суржика, за который Грабинского не любили критики начала века, с рублеными фразами и обилием многоточий, за которыми, тем не менее, скрываются как красочные описания природы, так и шикарно показанные переживания героев. Да и заявленные в названии «сумерки веры» присутствуют в полной мере, будь то вера в силы природы, вера в Бога или вера в силу слова изречённого, принявшего форму проклятия...

Говоря проще, именно после рассказов из второй части сборника я окончательно понял, что с творчеством Грабинского надо знакомиться в максимально полном объёме! Чем я сейчас, собственно, и занимаюсь =)))

Первой части от меня твёрдая «семёрка», второй — не менее твёрдая «девятка» с огромным плюсом за уже упоминаемый восточно-европейский колорит. За сборник в целом — 8 баллов.

Эта история стара, как мир. Двое молодых мужчин решают посвятить себя служению Богу. И заключают обет великий, и скрепляют клятвой — прожить жизнь, священную и непорочную, посвящённую любви к Богу и людям, от земных наслаждений свободную. Но потом в жизни одного из них появляется она — танцовщица из бродячей труппы, креолка Марта...

Читали десятки раз, скажете вы? Разумеется, читали. И я читал. Много раз. Поэтому с уверенностью могу сказать, что подобные истории достойными внимания может сделать только мастерство рассказчика. Рассказать историю несчастной любви так, чтобы она по-настоящему тронула читателя — особое искусство. У Грабинского — однозначно получилось. Неизбежная трагическая развязка действительно берёт за душу, и я не берусь судить, чья судьба кажется мне более страшной, ксёндза Павла или скульптора-звонаря Себастьяна. А уж как в паре-тройке предложений описаны душевные терзания звонаря или (буквально в нескольких строчках!) танец Марты в трактире — это вообще филигранная работа...

Одним словом, шикарное завершение дебютного сборника Стефана Грабинского. При знакомстве с творчеством автора — читать обязательно, как иллюстрацию того, что и достаточно традиционные сюжеты ему вполне удавались.

Отличный рассказ, весьма красочно повествующий о вере и неверии.

Немолодой крестьянин Блажей Жвач застал своего младшего сына Остапа, совокупляющегося с мачехой. Учитывая, что старший сын, Вонтон, в это время, что называется, «стоял на шухере», досталось обоим — отец изгнал их из дома, а перед этим проклял, предрекая, что ровно через год, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, помрут оба. Разница лишь в том, что по-настоящему виноватый Остап не чувствует себя таковым, да и в силу отцовского проклятия не верит ни на грош, тогда как Вонтон в течение всего года изводит себя и терзается чувством вины, что и приводит к трагической развязке...

Не могу сказать, что рассказ так уж оригинален в сюжетном плане, но написан он весьма и весьма хорошо. Текст, как и «Месть земли», предыдущий рассказ сборника 1909 года «Z wyjatkow. W pomrokach wiary», насыщен устаревшими словами и крестьянской лексикой, поэтому повествование больше похоже на легенду или даже притчу, чем на weird, пусть и восточно-славянского розлива, однако это идёт ему лишь на пользу, так как история становится более яркой, выпуклой, живой.

Одним словом, достойный внимания рассказ, цепляющий как содержанием, так и восточно-славянским колоритом.

Несмотря на то, что рассказ написан более ста лет и относится к раннему периоду творчества Грабинского, когда тот ещё печатался под псевдонимом Стефан Жальный, он производит сильное впечатление и сегодня. Разумеется, основная тема «Мести земли», которую можно охарактеризовать как противопоставление старого, языческого мира, в котором на первом плане находились силы Природы, и мира нового, христианского, не менее сложного, но не ставящего Природу во главу угла, неоднократно поднималась в литературе как до рассказа Грабинского, так и после. Но автор берёт атмосферой и стилизацией под древнюю легенду или притчу, достигаемой посредством использования старинной лексики, в результате следить интересно не столько за развитием сюжета, сколько за тем, как именно это написано, и какими средствами автор демонстрирует вышеозначенное противостояние двух миров. История жизни, взросления, растворения в Природе и пришедшего в результате этого обладания некими силами одного из героев рассказа, найдёныша Лавра, написана настолько ярко и образно, что буквально видишь мысленным взором эту его заросшую всевозможными растениями хату, и как-будто сам пропитываешься бурлением соков жизни, о которых пишет Грабинский...

Одним словом, отличный рассказ начинающего автора, в котором уже чувствуется недюжинный талант.

Рассказ из первого сборника автора, опубликованного под псевдонимом Стефан Жальный. Чувствуется, что автор ещё только нащупывает собственный стиль, поэтому ожидать чего-то экстраординарного от «Вампира» не стоит. Но получилось всё равно атмосферно — старый хозяин замка в Андалузии, последний представитель знатного рода по имени Алонзо де Савадра, ветреной осенней ночью размышляет над превратностями судьбы, что сорок лет назад унесла жизнь его брата, любящего порассуждать о загробной жизни. Брат похоронен в гробнице под замком, но в последние годы Алонзо всё чаще видит его во снах, а прошлой ночью призрак и вовсе обратился к нему со словами: «Проведай меня!»

В сюжетном плане, повторюсь, рассказ собой ничего новаторского не представляет, но учитывая, что написан он был больше ста лет назад, а главное в нём — атмосфера, причём выдержанная на должном уровне, ставить меньше 7 баллов рука как-то не поднимается.

Ну, этого я от Грабинского не ожидал. Мне он известен как певец польских и западноукраинских странностей и мистических происшествий. А тут польский классик играет на поле Джека Лондона — Канада, золотая лихорадка, странное место, затерянное в глухих лесах, и упрямец, отказывающийся признать поражение, не считаясь с последствиями.

Интересный мистико-приключенческий рассказ

Текст и стиль письма очень даже привлекательный, а вот сюжет ничего нового или оригинального не предложил. Стандартная таинственная ситуация и всего лишь. Читателя автор мягко подводит к разгадке, но он якобы сам должен её решить. Чтение для одного раза, для знакомства с писателем.

Рассказы сборника Стефана Грабинского «Демон движения» объединены общим замыслом, а именно – железнодорожной тематикой.

Как следует из названия, герои Грабинского буквально одержимы движением. Они достаточно взвинчены, и в то же время имеют необычные взгляды на обыденные для других вещи. Путешествие на поезде для них – не просто преодоление пространства. Это хаотический вечный круговорот вещей, бесцельный и бездумный, а среди железнодорожных путей и станций повсюду видны намеки на другие силы и миры, таинственные и бездонные по своей сути. Но не всегда дело ограничивается намеками. Иногда чуждые измерения проявляют себя в окружающей действительности: когда постепенно и неспешно, а когда яростно и внезапно, и тогда непоправимый финал не заставляет себя ждать.

То, что находится в тех невидимых измерениях, уже завладело разумом этих обреченных героев и, судя по всему, завладело давно… Нам же остаётся только наблюдать – временами за их чудачествами, а временами за их похотью и безумием.

Правда, не всегда эти странные происшествия можно назвать результатом действий воспаленного ума, и тогда люди начинают сомневаться не в крепости рассудка, а в самой незыблемости окружающей их вселенной.

Конечно, есть и недостатки, такие как повторяемость сюжетных ходов и идей некоторых рассказов. Однако, несмотря на это, я рекомендую данный сборник к прочтению всем любителям weird fiction и железнодорожной романтики.

Небольшой рассказ Грабинского — шедевр, уводящий читателя в сумеречную зону на стыке патологии сознания и мистики. Произведение, несмотря на короткий формат, имеет сложную структуру.

Начинается с описания главного героя — железнодорожного кондуктора, странность психологии которого в этой части рассказа воспринимается как чудаковатость и вызывает симпатию. С приятным чувством я прочел строки, повествующие о презрительном отношении кондуктора к пассажирам, использующим поезда в прагматических и меркантильных целях; в то время как для него железная дорога — форма и способ преодоления пространства, но ее сакральность профанируется обывателями. Упоминается, что за все время он тепло принял только двух людей, которые ехали без билета (не могли и/или не хотели его приобретать) просто для того, чтобы ехать — куда-либо, без цели и намерения.

Признаюсь, мне было несколько жаль от того, что во второй части сюжет рассказа эволюционирует таким образом, что главный герой впадает в безумие и становится причиной трагического события. Виной тому является тот, по имени которого назван рассказ — некий Чумазлай, дух фатума (? — так, наверное, можно его интерпретировать). Ну что ж, не стóит забывать, что рассказ включен в цикл «Демон движения», поэтому благостной развязки здесь ожидать не приходится…

«Блуждающий поезд» — одно из самых экспрессивных произведений малого объема, что мне доводилось читать. Я вообще люблю сюжеты, связанные с железной дорогой и поездами: есть в этом вроде бы бездушном техническом явлении что-то таинственное и завораживающее (начиная с оптической иллюзии сходящихся вдали параллельных линий рельсов). Но от этого рассказа изначально ничего особенного не ожидал — мне казалось, что едва ли можно написать что-то особенное всего на нескольких страницах; да и сама идея «поезда–фантома» вовсе не представлялась оригинальной: таких поездов немало в кино (и в основном в неинтересном исполнении).

Тем не менее, эмоциональное впечатление от прочитанного было колоссальным — без преувеличения, я на какие-то мгновения оцепенел. Дело в концовке рассказа, которую я, конечно, не буду раскрывать (даже под спойлером). Скажу лишь, что она несет в себе сочетание ужаса и безумия, имеющее энергетику редкой силы.

Этот рассказ Грабинского — тот редкий случай, когда я ставлю высокую оценку произведению, мало чего поняв в нем. Малопонятными остались мне размышления об энтропии мира, которые сведены в параллель (а, может, и в пересекающиеся линии) с учением индуизма о манвантаре и пралае — и еще меньше ясности возникло относительно того, какую роль эти идеи играют в сюжете рассказа. Особенно в его концовке, интерпретация (та самая Странная станция) которой ввергла меня в сильное недоумение.

Тем не менее, впечатление от «Странной станции» столь велико и красочно, что я не имею ни малейших сомнений в том, заслуживает ли он помещения на мою полку избранных книг. Конечно, заслуживает.

Кстати, при прочтении рассказа следует иметь в виду, что он написан сразу после Первой Мировой войны — а это событие оказало колоссальное влияние на мировоззрение и психологию современников. «Странная станция» пронизана метафизическим духом и полон рассуждениями о кризисе Западной цивилизации, антитезой которой выступает индийский мудрец. Западная цивилизация охарактеризована как бездуховная (я излагаю упрощенно) или, по крайней мере, с явно выраженной доминантой плотских потребностей.

По этому поводу я выскажу свое мнение. Я не считаю Западную цивилизацию по сути бездуховной (тем более что нельзя утверждать, что это однозначно плохо). Но (и это бросается в глаза при сравнении с Востоком) она в определенный период своего развития стала чрезвычайно деятельной. Точнее, внешне активной — а такая деятельность в любом случае будет направлена в сугубо материалистическом плане. А материя как раз и подвержена энтропии...

«Ложная тревога» — великолепное лаконичное произведение на тему Рока и попытки человека противостоять ему. В рассказе эта попытка основана на выявлении некоей математической формулы, описывающей катастрофы в пределах железнодорожной линии. Кстати, у этой линии сложная конфигурация; и тут я не могу не отметить того факта, что Грабинский указывает на особый характер того, что можно назвать «энергетическими токами», в рамках сложных линейно-пространственных структур. Об этом в последние десятилетия рассуждают многие ученые, хотя пока что все это довольно невнятно.

Что же касается попытки вывести формулу, то, попытка понять и «укротить» сложную систему обречена на крах, ибо любая система является частью еще более сложной системы, понимание которой если и приходит, то слишком поздно…

Произведение небольшое (на 15–20 минут чтения), и при этом содержит в себе массу достоинств.

Язык Грабинского обворожителен — в меру красочен, в меру эмоционален, в меру обстоятелен. Каждая фраза, содержащая описание места или действия, легко рождает в сознании яркие образы.

Очень интересен антураж рассказа — небольшая железнодорожная станция в глухой горной местности. Несколькими мазками Грабинский создает красивую и жуткую локацию, которая сама по себе в каком-то смысле является героем рассказа.

Наконец, сюжетная идея, которую автор смог реализовать предельно гармонично (что, кстати говоря, в жанре мистики довольно редкая творческая удача) — Пограничье Миров. Не просто пространств, а Мира нашей реальности и невыразимого и страшного Мира Mare Tenebrarum.

В качестве замечания могу назвать несколько сомнительный, с моей точки зрения, прием, когда один из героев передает другому текстовое послание (точнее, малоосмысленный набор слов касаемо Иного Мира) посредством телеграфа. Вот это немного нарушает гармонию рассказа (опрощает его, что ли). Но это не основание снизить оценку ни на балл.

Любое произведение магического реализма требует дополнительного осмысления, так и «Ложная тревога» очень непростой рассказ. Классифицирован кстати он как произведения реализма, с чем я вообще не согласна, т.к. в совершенно обычную повседневной жизнь главного героя рассказа вплетены мистические, а может даже в какой-то степени фантастические элементы, который в данном случае являются основой сюжета.

Так главный герой рассказа служит начальником одной из железнодорожных станций и в ходе своей многолетней работы, он выявил определенную закономерность/систему, а именно он связал ряд произошедших за десятилетия трагедий на железной дороге, определил их местонахождение, разузнал, что предшествовало им и выявил некую логичность в происходящем. Сделав этот вывод, он вычислил, что одна из железнодорожных катастроф должна произойти либо у него на станции, либо он должен получить «ложный знак», который позволит предупредить соседние станции об угрозе.

И вот когда он уверен, что вот ЭТО уже происходит на его станции и что он обманул рок, что он смог предугадать события — вся его теория рушится. И тут трудно сказать, что это его ошибка в расчетах или что это неподдающиеся прогнозированию влияние неких сил. Не зря же говорят, что чему быть, то того не миновать.

Мне понравился рассказ. Он заставил задуматься о том, что в жизни частенько происходят события, просчитать вероятность которых, мы не способны не путем логических измышлений, ни почувствовать интуитивно и в итоге остаемся полными дураками.

Честно говоря, не понравилось.

Абсолютно не логичная история. Молодой папаша выезжает на прогулку с детьми на природу. Увидев старый разваливающийся дом, заросший бурьяном, решает там поселиться. Зачем? Для чего? Ну допустим ты решил провести какой-то эксперимент над собой, но зачем тащить с собой маленьких детей. Деревья вокруг дома либо сухие либо гнилые. Все комнаты заросли плесенью и лишайником. Идеальное место для игр с детьми. Ну и концовка рассказа предсказуемая до ужаса.

Одно оправдание рассказу — он старый (1908г), а так читать не рекомендую...

После стихотворения в начале, которое мне понравилось, я ожидал чего-то эдакого, особенного, мастерского. Но в итоге ожидания мои не оправдались чуть более, чем полностью.

Не знаю, к кому именно предъявлять претензии. То ли виноват переводчик, хотя польский язык не сильно отличается структурой формирования предложений от русского, то ли виноват сам автор, но уровень рассказа не очень высок. Я бы даже сказан — низок.

Какие-то удивительно странные, нелогичные и никогда не используемые по причине их несовместимости сочетания прилагательных и существительных. Неровный, то слишком упрощенный (в одном месте 4 раза встречается слово «что» за 10 слов текста), то излишне научный или цветистый язык повествования, кривые объясняловки. Могу много примеров привести, но не хочу выдергивать текст из рассказа, потому как сам не люблю такое препарирование.

Временами пропускаются местоимения: я понимаю, когда пропускаются местоимения первого лица — есть такой прием, дабы не забрасывать читателя неизменными «я» в каждом предложении, но по какой причине или для чего опускаются местоимения третьего лица, я понять не могу.

Усадьба называется то хатой то лачугой.Ни тот ни другой синоним не подходят, и в тексте они норовят выколоть читателю глаз.

По логике. Причина переезда в усадьбу выглядит совсем смешной и почти никак не объясняется. Вроде как, смирись, читатель,так надо! Дети в рассказе присутствуют в рассказе только для того, чтобы...

Лавкрафтовские мотивчики проявляются в виде странной геометрии усадьбы и фигуры из лишайников. — соответвенно «Сны о ведьмином доме» и «Заброшенный дом»

Уверен на 100%, что если данный рассказ был бы в таком виде подан на конкурс от даркера, он не вышел бы даже во второй тур.

UPD. А ну да, это был его дебютный рассказ.

Он — вечный бродяга, от которого все хотят избавиться. Он воплощение рока, несущее несчастья окружающим.

Но счастлив ли он сам под бременем жуткого проклятья.

Он говорит, что устанавливает жестокое равновесие. Но оно жестоко и к нему самому.

Один из ранних рассказов Грабинского напоминает мрачную легенду даже не о вестнике зла, а об уничтожителе счастья, и показывающий пример его гнусной деятельности.

Мрачная тревожная атмосфера — бродяга на заброшенном заводе, проливной дождь и безжалостная судьба, спрятавшаяся во мгле ночи

Визионерская вещь, тесно связанная с такими произведениями Ивана Сергеевича Тургенева как:

Встреча (Сон). «Senilia. Стихотворения в прозе» (февраль 1878);

Конец света. «Senilia. Стихотворения в прозе» (март 1878);

Насекомое. «Senilia. Стихотворения в прозе» (май 1878).

История необыкновенного безумия от классика польской странной литературы (да и просто польской литературы).

Под жуткую основу подведен философский фундамент. Герой пытается оправдать (понять?) свой чудовищный поступок некой предопределенностью судьбы, наличием мест, располагающих к определенным проявлениям черт характера (в данном случае — худших).

Просто потрясающе передана атмосфера болезненного увядания — но не изящного декаданса, как у многих, а жуткого, смрадного гниения.

Рассказ мерзкий по сути, но шикарный по исполнению (хотя и предсказуемый)

Интересное произведение, временами напоминающее «Великий Бог Пан» Артура Мейчена.

Конечно, здесь дело в совсем другом. Да и таинственную незнакомку герою найти было несоизмеримо легче.

Отличная атмосфера мрачноватого декаданса

Классический рассказ ужасов, в определенной мере перекликающийся с частью «Вия» Николая Васильевича Гоголя.

Автор создал неплохую атмосферу. Одиноко стоящая корчма, странное поведение хозяев.

Рассказ напомнил мне произведение Стефана Грабинского об огнедлаках.

Только тут не пожарный, а начальник железнодорожной станции, и открыл он не существ, а странную закономерность, связанную с катастрофами, произошедшими в 1880-91 годах.

Интересная вещь

Вот так живет человек, строит планы, а потом зайдет в кафе и услышит предсказание сумасшедшего, и все пойдет под откос.

Интересное размышление о предопределенности и свободе воли.

Чем-то напомнил мне рассказы Чапека

Интересный рассказ с философским подтекстом.

Бжехва — полная противоположность главного героя, воплощение худших качеств. Но с его смертью жизнь героя ломается.

Занятная иллюстрация тезиса о борьбе добра и зла в душе человека.

Впечатляет давящая атмосфера повествования

Оккультный роман, популярная для начала XX века тематика чёрной магии.

Несмотря на ряд интересных и атмосферных сцен, «Саламандра» не относится к удачам. Оно и понятно — дебютный роман Грабинского, поиски своего стиля в крупной форме (в короткой у автора все в порядке, а второй том ещё на очереди).

Что понравилось — начало романа. Сцена встреч на мосту одних и тех же людей цепляет, живо рисуется в воображении. Вроде бы ничего страшного, но от неё веет каким-то холодком. Жутковато. Будто бы играет едва слышная музыка и встречные люди, делают загадочные жесты, не обращая на тебя никакого внимания.

Вторая сцена — нищенка собирает обрезки ногтей для наведения порчи. Просто и лаконично. Атмосферно. Можно даже не описывать, что последует в дальнейшем.

Третья. «Нехорошая квартира», бегло описанная в романе, удалась вполне. Похоже, квартирный вопрос испортил не только москвичей — но и, задолго до того, поляков.

Из минусов: с эзотерикой и оккультными терминами, на мой взгляд, явный перебор. Имеется опасение, что некоторые читатели могут принять весь бред с астральными тенями и чёрным колдовством за чистую монету. А для сюжета это нагромождение терминов ничего не даёт.

Шабаш прочитался как сплошное «дежа вю». Наверное, всё дело в моём пресыщении подобной литературой. Один, два или три раза это ещё интересно. Но если вы читали «МиМ», «Шабаш в Кёльне» В. Брюсова, «Трон Люцифера» Е. Парнова или «Историю сношений человека с дьяволом» М. Орлова, вы не откроете ничего нового — практически то же самое, только без оргий или жертвоприношений.

Роман не плохой, но не выделяющийся в массе оккультной мистики. Один из легиона.

Пожарник Чарноцки не боится огня – и оказывается в самых опасных местах. И всегда ему удавалось выбираться. О храбрости Чарноцкого ходили легенды. Но однажды он стал сопоставлять факты и пришел к странному выводу. Этот вывод круто изменил его жизнь.

Отличная готическая легенда от классика польской литературы.

Автор умело создает напряженную атмосферу, окружающую человека, который смертельно устал.

В этом рассказе описаны совсем не обычные монстры.