Звёздный дебют старшего ...


  Звёздный дебют старшего лейтенанта

© Ольга Славникова


Создается впечатление, что сегодня в литературу густо пошел милиционер. Недавно наша газета знакомила читателей с популярным детективщиком Андреем Кивиновым, только-только ушедшим в отставку из начальников «убойного» отдела. На фестивале фантастики «Аэлита-98» выяснилось, что лауреат приза «Старт» за лучшую дебютную книгу 1997 года Михаил Тырин — коллега Кивинова, старший лейтенант милиции. Правда, он не опер, а работник пресс-центра УВД города Калуги. Причем, по слухам, половина милиции этого замечательного городи — филологи.

— Михаил, как Вы оказались работником милиции?

— Вообще по образованию я гуманитарий. Начинал работать в газете. Как раз в это время создавался штат пресс-центра УВД, нужны были молодые специалисты. У нас в Калуге молодых журналистов очень мало. Выбор, не знаю почему, пал на мою кандидатуру. Честно говоря, я пошел работать туда больше из соображений материальных.

— Но в Вашей «звездной» книге «Тень покровителя» повесть «Последняя тайна осени» посвящена именно милицейскому расследованию. Правда, преступники оказались из будущего, но это не помешало герою книги его разоблачить. Дает ли работа в милиции подпитку Вашему творчеству?

— Давала. Когда общаешься с людьми, всегда находится, что о них написать. Я, наверное, просто обязан был рассказать о людях, которых узнал, о том, как они живут, работают... Но сейчас служба в милиции перестала меня подпитывать. Мне кажется, я уже все оттуда взял.

— Теперь собираетесь стать профессиональным литератором?

— Только писать, и все? Нет, у меня не получится. Возникло однажды такое желание. Я думал, что вот, не буду нигде работать, стану, как многие тиражные писатели, выдавать роман в полгода и этим кормиться. С этой мыслью совпало то, что я ушел в отпуск. Ждал, что теперь-то начну ежедневно и плодотворно творить. И — ничего подобного. И тогда я понял, что даже если уйду из милиции, все равно устроюсь куда-нибудь хоть на полставки. В ту же газету. Да хоть на лесоповал.

— Зачем?

— Нельзя отрываться от людей, вариться в собственном соку. В башне из слоновой кости я быстро исчерпаюсь. Все можно выдумать, кроме человеческих отношений. Отношения бывают трудными, это для писателя и интересно. Но если не видеть жизни, эти межчеловеческие проблемы можно описать только как компьютерную игру. Я не хочу отрываться от реальности.

— Но ведь фантастика и есть отрыв от реальности!

— Не отрыв, а свобода. Это разные вещи. Свобода — то, что я ценю больше всего в жизни.

— Вы сразу начали с фантастики или были опыты в другом роде?

— Я в детстве очень много прочел фантастики и никогда не представлял, что могу написать что-то иное. Просто не нахожу в другой литературе достаточно для себя простора. Мне вообще кажется, что фантасты — это люди, которые больше других не удовлетворены реальным миром. Поэтому создают свой собственный.

— Чем не удовлетворен Михаил Тырин?

— Наверное, я не обладаю той энергией, которой обладают нормальные люди. Они крутятся, зарабатывают деньги, покупают квартиры, машины... Для меня это загадка. Я ничего такого не умею делать, поэтому пробую свои силы в создании иных миров.

— Но все-таки Вы пробились наверх — в большое московское издательство, к читателю, наконец. Наверняка у вас в Калуге много литераторов, которые об этом и мечтать не смеют.

— Я не пробивался. Я даже пальцем не пошевелил, чтобы напечататься. Просто еще в студенчестве писал рассказы, посредственные, как я теперь понимаю. Было много друзей-журналистов, я давал им почитать свои опыты, и через них рассказы оказались опубликованными в местных газетах. То же и с повестями. Просто повезло на хороших людей. Они посмотрели начальные наброски и убедили, что фантастикой надо заняться серьезно. Потом готовый текст безо всякого моего участия передали в издательство, там вынесли вердикт... Вот так все и получилось.

— Хорошо, поговорим о текстах. Как у Вас возникает замысел произведения?

— Импульс приходит от какой-то сиюминутной ситуации, когда мне вдруг кажется, что вот это было бы неплохо передать в книге. В повести «Грехи ночного неба» речь идет, если вы помните, о мальчике, которому пришлось приживаться в городе, ставшем для него чужим. Дело было так: однажды я возвращался с работы ночью в город, автобусы не ходили, топал пешком. Вькожу на бугор, на перевал, и вдруг передо мной открывается море огней. Город как незнакомый. И я подумал: а что бы я чувствовал, если бы все это увидел впервые? Если бы мне пришлось войти туда и жить там, приспосабливаться, внедряться? И так меня это настроение захлестнуло, что из него и родилась повесть.

— В связи с Вашей литературной работой — что нового Вы открыли в себе самом?

— Открыл, пожалуй, не новое, а старое. Когда пишешь, приходится оживлять жизненный опыт, доставать из памяти какие-то образы, истории, эпизоды. И оказалось, что я помню гораздо больше, чем думал. Вплоть до самого раннего детства.

— Насколько мне известно, Вы только что сдали в издательство новую книгу. Расскажите о ней.

— В ней взгляд прямо противоположный, чем был в «Последней тайне осени». Тот мой герой был работником милиции, человеком системы. А теперь я хочу показать, как система добивается своей цели при помощи человека и что она с ним делает потом. Сюжет — борьба с промышленным шпионажем в недалеком будущем России. Я, может, слишком фигурно говорю, но сложно бывает пересказать собственный роман. Вообще, на все мои произведения наложили отпечаток полтора месяца, что я провел в Чечне. Про Чечню у меня нигде не сказано, но она — в каждой моей строчке.

— Вы там были в качестве журналиста?

— В качестве военного журналиста. В отличие от гражданского, военный корреспондент имеет право носить оружие. Командировка была милицейская. Считается, что журналист должен быть объективным, так сказать, между нашими и вашими. Но я занимал позицию четко определенную, был на стороне наших солдат и офицеров. Поэтому имел моральное право быть вооруженным.

— Применять приходилось?

— Нет.

— Что Вы думаете об этой войне?

— Я думаю, что эта война просто несвоевременная. Ее надо было раньше начать и раньше закончить. Обидно чувствовать себя преданным. Как раз, когда я попал в Чечню, начиналась эта полоса переговоров. Только наши войдут в какой-нибудь город, населенный пункт, где надо бы закрепиться, — раз, и договор: три дня никто не стреляет. Ну, думаешь, хорошо, хоть немного спокойствия. Так нет: ночью опять начинается стрельба... Правильно сказал генерал Лебедь: война была коммерческая, заказная.

— Каков Ваш главный вывод из этой командировки?

— Там я понял, что война — это не противоборство народов, идей и так далее. На самом деле война — стихийное бедствие. Как наводнение или ураган. Тяжело было не только потому, что в Чечне стреляли, что лично мне угрожала какая-то опасность. Тяжело было смотреть, как все это обрушилось на простых людей. Неважно — чеченцы, русские... Обыкновенные люди, такие же, как мы, но живут в подвалах и трясутся от каждого шороха. Это просто надо видеть. Нет, я за мир, совершенно искренне. Когда я только приехал в командировку, я за мир готов был тосты поднимать. Но теперь расхожая фраза приобрела для меня смысл вполне конкретный.

— Чего Вы ждете от своего нового романа?

— Ничего не жду. Выход первой книги — это, конечно, большой скачок. А теперь начинается медленная эволюция. Нужно пять лет работы, десять лет работы, чтобы что-то значительное произошло.

— В каком направлении Вы намерены эволюционировать?

— Главное — я хочу научиться создавать живых людей. Боюсь, буду говорить банальностями... Бывает, когда сюжет задумывается, он кажется таким увлекательным, таким замечательным. Потом, когда начинаешь писать, вдруг к нему привыкаешь, и он уже становится каким-то надоевшим. Выручает, если герой живой, если он может выйти из-под контроля, дать толчок к самостоятельному развитию событий.

— Вы идентифицируете себя с главным героем?

— В какой-то мере да. Поэтому мой герой никогда не будет суперменом. Он всегда будет сомневаться и иногда — проигрывать. Это свойство живого человека.

— Как Вы умудряетесь совмещать писательскую работу с работой в пресс-центре?

— Иногда трудно. Я прихожу с работы, час отдыхаю, потом сажусь за стол. С другой стороны, если мне вдруг не хочется писать, я целый вечер не знаю, чем заняться. Просто слоняюсь по квартире. В принципе, трех-четырех часов, что остаются у меня на писательство, мне хватает. Иногда, конечно, хочется засидеться, а утром на работу, опаздывать нельзя... Но это проблема не глобальная.

— Не получается ли так, что писательство заставляет Вас больше тратиться на журналистскую работу?

— Да, в мою публицистику начинают проникать элементы литературы, причем не самые лучшие. Я, например, разучился писать кратко. Могу, конечно, написать короткую информацию. А вот статью среднего размера уже не могу, начинаю размазывать. Вообще считается, что журналистика убивает литературные способности. Может быть и наоборот: литератор убивает журналиста. Я с этим борюсь, как могу.

— К Вам никогда не приходило чувство творческой неудачи?

— Это ощущение приходит ко мне регулярно. Когда я сдал вторую книгу в издательство, я не знал, что мне дальше делать, как дальше жить. Я был уверен, что больше не смогу написать ни строчки. Вообще кризисы регулярно случаются, идут полосами. Я к этому потихоньку привыкаю, уже не придаю им такого фатального значения, как раньше. Прав был царь Соломон, когда говорил: и это пройдет.

— А в материальном отношении — как Вы чувствуете, может писательство Вас кормить? Или Вас вообще не волнуют эти проблемы?

— Меня очень волнуют эти проблемы. Вообще, объем прозы, который я пишу за вечер, оплачивается гораздо выше, чем то, что я за этот день сделаю на основной работе. Но я не умею тратить деньги. Вот я пишу книгу, за нее раз или два получаю хороший гонорар. Но я не могу его растянуть. Получил — и мучаюсь: поскорее бы эти деньги кончились. Вот поэтому я, наверное, и не ухожу из пресс-центра: нужно все-таки кормить семью.

— Как семья относится к Вашему литературному творчеству?

— Замечательно относится. Жена Лена — мой первый читатель и критик. Она — как раз из тех людей, что убедили меня заняться фантастикой всерьез. Ребенок маленький еще, он меня все время теребит, чтобы я с ним играл. Кстати, в том, что я с ним мало занимаюсь, большой минус. Надо быть не только писателем, но в первую очередь отцом.

— Книга «Тень покровителя», оказавшаяся такой успешной, вышла с иллюстрациями Вашего брата. Расскажите о нем.

— Его зовут Сергей, он младше меня на семь лет. Он очень талантливый: рано начал рисовать, закончил художественную школу. Теперь учится во ВГИКе на художника-постановщика. Кроме того, хорошо играет на гитаре, пишет музыку и стихи. У нас отличное творческое взаимодействие: брат понимает меня с полуслова, буквально рисует мои мысли. Наверное, в том, что книга «Тень покровителя» так хорошо расходилась, его заслуга не меньшая, чем моя.

— «Тень покровителя» — первая Ваша книга, но «Старт» — уже не первая премия за нее. Кажется, была еще одна?

— Да, в Одессе, на фестивале «Фанкон», она победила в номинации «Лучший дебют России».

— Вы не ощущаете недоброжелательства, зависти со стороны собратов по перу?

— Вовсе нет. Сам удивляюсь тому, что среди писателей-фантастов отсутствуют такие вещи, как зависть, косой взгляд на чужой успех. Наоборот, все радуются за меня. Не знаю, почему так, но это здорово.

— Похоже, писатели-фантасты и фэны — это какой-то совершенно особый мир. А Вы сами варитесь только в этом котле?

— Вы имеете в виду, что я читаю? Нет, не только фантастику. Сейчас я как-то оторвался от текущей «нормальной» литературы. Раньше у моих родителей, интеллигентных, образованных людей, всегда в почтовом ящике были толстые литературные журналы. Сейчас все изменилось, журналы стали дороги, и я, признаться, не в курсе, что там творится. Но зато поглощаю классику. Перечитываю то, что когда-то «проходил», берусь за то, до чего в свое время не дошли руки. Видимо, это важно для моего развития.

— И последний вопрос: какую проблему Вы на сегодня считаете главной для себя?

— Наверное, я избалован легким успехом. Видимо, дальше будет трудней.

Интервью взяла

Ольга Славникова

Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2001

 

источник: Книжный клуб (Екатеринбург).- 1998.- апрель.- (№ 14 (80)).- С. 2-3.


⇑ Наверх